Город

(пьеса-дневник Константина Малевича. Основана на реальных событиях)

Со скорбью, вспоминая всех, кто остался жить в Городе. Он, словно вампир, питается человеческой кровью.
К. М.

Очень трудно убегать
С автоматом на плече,
С бумерангом в голове
И мишенью на спине.

"Детский мир", Гр.Об.

Памятник городской эре, которая лет через сто будет всеми забыта. Этакий музей под открытым небом для всякого рода диковинных построек, которые отвечали определенным условиям среды и личным вкусам хозяев. Подчиненных не каким-то единым архитектурным принципам, а стремлению жить удобно и уютно. Через сто лет люди будут входить в эти дома там, внизу, с таким же благоговейным чувством, с каким входят в нынешние музеи. Для них это будет что-то первобытное, так сказать, одна из ступеней на пути к лучшей, более полной жизни. Художники будут посвящать свое творчество этим старым домам, переносить их на свои полотна. Авторы исторических романов будут приходить сюда, чтобы подышать подлинной атмосферой прошлого...

Клиффорд Саймак, "Город"

В тот день я решился. Решился не просто на поступок, а на шаг, который в корне перевернет мою жизнь. Понимаете, не изменит, а перевернет!
Я накинул свой любимый халат, выключил в компьютере музыку и направился в комнату родителей. Они смотрели какую-то юмористическую передачу. Отец очень громко, но добро, почти по старчески, смеялся. Мать уже засыпала. Родители не обратили на меня абсолютно никакого внимания, наверное, они подумали, что я пришел вместе с ними посмотреть телевизор, так как это было всегда (за последние пять лет), а не вываливать им свое решение, которое должно в корне перевернуть мою жизнь.
Я не знал с чего начать. Минуту назад, когда я, лежа на своей кровати, все это себе представлял, и как я к родителям в комнату зайду, и как присяду возле них, и как скажу... Но на самом деле было совсем не просто. И не только объявить это родителям, но и не просто произнести свое решение вслух.
В экране, в этот момент, кто-то пародировал Жириновского. Т.е. представьте, что в момент объявления о решении, которое в корне перевернет мою жизнь, играли не фанфары и даже не похоронный туш, а кто-то пародировал Жириновского, причем грубо. Я, было, подумал, что лучше подождать, когда будут пародировать хотя бы того, кто мне нравиться или когда переключит отец на футбол, и во время крика "Гол" я им все и скажу.
Язык как-то странно прилип к небу, и когда я произнес первый слог, получился очень странный звук. Не знаю, было ли это смешнее пародии Жириновского, но внимание я на себя обратил.

К: Мам, пап, я тут долго думал...

Черт, может ну его все, а? Да сидеть спокойно перед телевизором, попивая пакетиковый чай и все такое.

К: ...в общем...

О: В последний раз, вот с таким же самыми выражением лица и на этом же самом месте, ровно 10 лет назад, ты нам заявил, что отдаешь свой новый велосипед мальчику из соседней квартиры, который жил с бабушкой. Слышишь, Нина, как его звали?

М: По-моему, Константин.

О: Видишь, Костя, твоя мама ничем не хуже юмористической передачи!

М: А когда-то ты меня сравнивал с журналом Плейбой, а сейчас с юмористической передачей. Вот оно ведь как!

К: Мама!

М: Прости, Котик.

К: Хочу сказать, не нужно искать деньги.

О: Что?

К: Ну, не надо меня от армии откупать. Я все решил. Мне в Городе больше делать нечего. Институт для нас дорого, прямая дорога на завод... Мне там нечего делать, пожить здоровым охота.

Отец не долго думал и за словом в карман не полез, видно давно эту фразу придумал, только не для мня он ее готовил.

О: А в армии тебе будет что делать? И здоровья там у тебя прибавиться? Ну, что молчишь? Ведь сам говорил, что Витька отмороженным по всей голове вернулся, что ты его не узнаешь...

Витька Гулин, тот был легендой среди девчонок нашего района. Они его все любили за его скромность, за доброту и все такое. Он чудный был, даже уличных животных домой тянул. Разговаривал очень красиво, у него тембр был такой, ну знаете, как у диджеев на радио. На гитаре играл и пел здорово. А когда вернулся, за неправильный взгляд в морду бил. Его год назад посадили за изнасилование. Короче, снесло башню в армии вот и все!

К: Все, это окончательное решение!

Мне стало страшно от того тона, которым я произнес последнюю фразу. Какой-то чужой голос и очень грубый, абсолютно не мой.
Уходя из комнаты, я слышал, как громко выдохнул отец и выключил телевизор. Заскрипела кровать, видно мама поднялась, через несколько секунд она была в моей спальни. Она поправила волосы и так пристально смотрела на меня курящего возле окна.
Мать вообще-то не знала, что я курю, ну как... догадывалась, как и все остальные, матеря, да у нас и в квартире курить нельзя. Только мать ничего по этому поводу не сказала. Как будто курение в детской было нормальным явлением.
Мать вообще ничего не сказала, а просто меня обняла. Ух, как я тогда разрыдался в ее объятиях. Слышал, как отец ударил кулаком по столу, потом услышал, как открылся холодильник и зазвенело стекло.

М: А как же Маша? Неужели ты оставишь ее одну?

Нет, Маша это не моя девушка. Маша - моя дочь. А сука, которая ее родила, при помощи моего ребенка захомутала одного комерца из столицы. Тот долгое время был не способен. Она мне разрешала видеться с Машей, в качестве крестного отца. Вот так, я крестил своего ребенка, родную кровь.

К: Нет, мам, я вернусь за ней!

И я вернулся, ровно через год, полон решимости и обучен убивать.

Своих друзей я не хотел видеть. Они, конечно же, писали мне письма. Только вот какие-то письма были не искренние, в них я чувствовал себя прирожденным воякой или настоящим (правильным, как они выражались) пацаном. Писали всякую муть о том кто кого, зачем, почему. И последние строки всегда были: "Держись и оставайся всегда пацаном". Я им не отвечал. И на улице с ними бы не здоровался.

Единственные кто остались в моей доброй памяти, и в чьей памяти я остался человеком (после родителей) это две самые прекрасные на свете танцовщицы - Яна и Аня. Я люблю как родных сестер. Но конечно, больше всего на свете мне хотелось увидеть свою дочь. За этот год я продумал до сотни способов забрать ее себе, и только два из них не были связаны с криминалом, а именно: обратиться в суд или договориться с ее матерью.
Но не для того я пошел в армию, чтобы поступать как слабый человечек. Меня бесплатно обучили убивать, научили стрелять и не чувствовать вины. Оправдывая все защитой родины, близких и себя. Таким образом, я превратился в монстра. В отличие от остальных своих сослуживцев, которые шли в армию, убегая от тюрьмы или для создания карьеры, я пошел с целью научиться убивать, чтобы отобрать свою дочь.
Не сомневайтесь, у меня не дрогнет рука, когда я буду убивать эту сучку и комерца из столицы.

Моя энергия злости могла высвободиться в любую секунду, я превратился в ходячую бомбу. Мне нужно было отдохнуть и реабилитироваться. Поэтому, после того как я сутки отсыпался дома, в собственной постели, в той, в которой больше года назад я решил в корне перевернуть свою жизнь, я надумал позвонить Яне и Ане и уехать куда-нибудь за город, с палаткой. Я знал, что сестрички помогут мне "вернуться", тем более что я за ними соскучился.
Утром я собрал вещи, мать приготовила завтрак, позвала отца, мы сидели вместе, как когда-то год назад, давным-давно в прошлом. Мы вроде нормально вели беседу, но они почему-то косились на меня, а когда я с рюкзаком на плечах, закрыл за собой дверь, то услышал, что мать заплакала. Плакала так же как тогда, когда я садился в автобус, который увез меня в ад.
Выйдя из подъезда, я встретил Миху, отмороженного по всей голове гопника, который в день получки мог избить и забрать деньги даже у женщины. В свои 27 лет он висел на шее у родителей, которые сначала разменяли трехкомнатную двухкомнатную, чтобы отмазать сынка-подонка от армии, а потом двухкомнатную на одно, чтобы ему дали условное, а не три года за гоп-стоп.

М: Привет, Костян! Как служилось, братан?

К: Свали с дороги, урод!

В это время отец вышел на балкон курить и слышал наш короткий разговор. Мне стало не по себе, когда его увидел. А Миха, отморозок и бандит, быстро поднялся с асфальта и дернул в соседний подъезд. Эту картину наблюдали еще несколько мужиков с моего дома, которые весело зааплодировали мне. Если бы не отец на балконе, я бы разогнал этих любителей хлеба и зрелищ.
Я взял себя в руки.
Через 10 минут мне следовало быть на остановке, где мы договорились встретиться с Яной и Аней.
Помните, заставку передачи "В мире животных", там всякие страусы и лоси прыгают, как балерины? Вот так и мы бежали друг к другу.

Я: М-мм, как мы за тобой соскучились!

А: Да, очень!

К: Знали бы вы девчонки, как я за вами соскучился, черт, рад вас видеть!!!

Всю дорогу, в маршрутке, мы болтали о всякой милой всячине, они звонко смеялись и показывали язык в окно прохожим. А еще говорили, что их руководитель поставил танец, где они в военной мини форме.

А: Тебе надо обязательно на это посмотреть.

Я: Да, мы там тебе будем честь отдавать.

Мы засмеялись. Мне было хорошо, именно сейчас.

К: Ох, как же я за вами скучал. За вами, за родителями и за Машкой, конечно. Отдохнем, соберусь с мыслями, успокоюсь потом поеду к ней. В зоопарк сходим или в цирк. Она наверно уже так выросла. Вы ее видели, как она, совсем взрослая? Яна и Аня опустили глаза.

К: Не понял! Что произошло?

Они переглянулись, но продолжали упорно молчать.

К: Что? Я спрашиваю, Яна... Аня...

О том, что это мой родной ребенок знало не много людей. В первую очередь непосредственно сама сучка, потом я, моя мать и Яна с Аней. Ну и, пожалуй, тот доктор, которому заплатили деньги.

К: Скажите мне...

Я: Котик, мы не хотели тебя расстраивать. Они уезжают в Америку. У него там родители живут. Короче они уезжают навсегда.

А: Прости...

К: Причем здесь вы.

Оставшуюся часть дороги мы ехали молча. Яна взяла мою руку в свою и положила голову мне на плечо. Глаза у Ани стали влажными, она сидела грустная, уставившись в окно. Теперь вы понимаете, почему из всех друзей я хотел видеть только их?! Мне страшно представит, на что они готовы ради меня. Но после этой картины, мне страшно представить, на что способен я ради них.

В гуще посадки мы отыскали прекрасное место. Я разбил палатку, а девочек послал за хворостом. До вечера было еще далеко, но лучше сделать все сразу, чтобы потом спокойно отдыхать и попивать чаек. За этот год я бросил пить, но стал больше курить. Т. е. понимаете, постоянно трезво мыслил.
Когда мы закончили все приготовление (благодаря которому я отвлекся), я достал из рюкзака волейбольный мячик и кинул его девчонкам. Они радовались, как дети, подкидывая его выше к солнцу.
Я уселся возле дерева с альбомом и карандашом. В течение года я даже не думал о рисовании. Я забыл вообще, как это делать, забыл специально, чтобы не отвлекаться в моем становлении (так было проще переносить службу); (так было больше времени продумывать варианты).
Я рисовал деревья, но они получались грубыми и угловатыми. Я начинал сначала, рисуя постоянно одну и ту же картину. С каждым разом на один миллиметр я приближался ближе к истине.

Я, А: Костик, смотри!

Я отвлекся от усердной работы над этюдом и посмотрел на то, что мне хотели показать. Обе девчонки одновременно сняли футболки, под которыми ничего не было. Они засмеялись и, вот так вот голышом, в одних трусиках ни продолжали играть мячиком.
Я полностью забыл обо всех проблемах и радовался жизни. Меня зарядили энергией свободы эти две малышки, которые только что разделись, чувствуя себя детьми цветов и полностью доверяя мне, не боясь моих инстинктов.
Дерево мне наскучило и я начал рисовать Яну, когда она это заметила, она отбросила мячик Ане и подбежала ко мне.

Я: Покажи!

К: Нет!

Я: Ну, покажи!

Я вырвался и начал бегать вокруг палатки, решив немного подразнить Яну. Она догнала меня. Я спрятал альбом за спиной, Яна потянулась за ним и... я почувствовал, как прикоснулись ее груди к моему торсу. Прежде чем удалось что-то понять, я уже жадно целовал Яну, сильно прижимая ее к себе. Все поплыло и перестало иметь смысл, как будто мы попали в Сумрак. Я не видел ни одной декорации вокруг себя. Мы упали на землю. Руками и губами и прилип к ее упругой белой груди, которая сниться в армии (сначала как мамина, а потом голод). Голодный мужчина- зверь. Наверное, Яна была рада, что трусики она одела с завязками, а не на резинке, которые в моих грубых звериных порывах были бы сорваны. Одним простым движением она развязала розовые бантики по бокам и приняла меня в свою влажную женскую плоть.
Все закончилось очень быстро, так же как бывает в 16 лет. Никто бы из нас не назвал это сексом. Мне было стыдно, что я спустил как мальчишка. Только я об этом подумал, Яна залезла на меня. Молча и с улыбкой. И вот только сейчас я понял, что такое ад. Точнее, вот именно до этого момента, я понял, что все 20 лет были адом.
Яна, мой лучший друг... Я никогда не смотрел на нее, как на женщину. И сейчас она, сидя сверху, дарит мне настоящую любовь, и я уже реабилитировавшись после первого раза, отдаю ей свою любовь в стократном размере.
Я не знаю, сколько прошло времени, наверное, счастье не измеряется в минутах. А если счастье не впадает в зависимость от времени, значит, счастье вечно и бессмертно и бессмертным оно делает меня.

Уже вечерело, когда пришла Аня.

А: Я заколебалась купаться, собирать грибы и наблюдать за птичками. Имейте в виду, ночью я не пойду купаться. Энерджайзеры хреновы!

Мы дружно засмеялись. Я курил и наблюдал, как Яна готовит ужин, на костре который я развел. Она заметила мой взгляд.

Я: Что?

К: Ничего. Просто я счастлив.

А: Ой! Семейная идиллия. Согласны ли вы, Константин, взять в законные жены Яну?..

К: Не ревнуй!

Я чувствовал, что адоптировался и готов был возвращаться в город. Мы поели, и я закурил перед сном сидя возле костра. Девочки, в виде исключения, сделали несколько затяжек, и как бы в который раз удостоверившись, что сигаретный дым за последнее время никак не изменился и остался такой же самой гадостью, они вернули мою сигарету.

Я: Ты много куришь.

К: Зато я пить бросил.

Девчонки просили рассказать что-то о службе, и я рассказал им на свой взгляд то, что должно было быть им интересно. Рассказал о том, как сбежал с части в село, о том, как на учениях общались с американцами и в игре в дурака выигрывали у них сникерсы, о том, как на соревнованиях получили первое место и полковник устроил нам вечерину, о том, как кто-то с гражданки принес фильмы, и мы в нашем клубе смотрели "Бой с тенью".
Но не рассказал о том, как я неделю не мог встать с кровати и сколько швов наложили на голову, о том, как дверью ломал пальцы тем, кто меня избил, о том, как ножкой от табуретки избивал малолеток, которые не хотели подчиняться мне. Я не рассказывал им, в какого монстра я превратился.
Зато рассказал им, что решился на убийство.

Я: Тебя же посадят! И какой от этого толк будет дочери?

К: Я убегу.

Я: Всю жизнь в бегах это не нормально. Ну, должны же быть еще какие-то способы.

К: Какие, Яна, способы? Ты прекрасно знаешь, что за человек это комерц. Мне нужно найти место, где спрятаться.

А: Есть такое место. У Юры в прошлом месяце прадед умер. В наследство он оставил дом в Карпатах. Дом в прекрасном состоянии. Тем более что родители Юры не общались со своими родственниками. А Юрец туда тайком ездил. Прадед в нем души не чаял, да и все село его там полюбило. А прадед его был полковником оуновцем, а это село, типа как отдельное государство в государстве.

Юру, парня Ани, я уважал и доверял ему. Он безумно любил Аню и готов был ради нее на все. А это основной фактор для меня. К тому же он давно уже работал и презирал таких людей как Миху.

На этом наше обсуждение закончилось. Яна обняла меня, я почувствовал, как горячая слеза прокатилась по моему плечу. В это самый момент я понял, что не имею ни малейшего права на проигрыш. Эти люди согласились тянуть вместе со мной мой крест. Они приняли это решение, так же как я когда-то, лежа в кровати.

Наверное, жизнь в городе заставляет нас изменяться.

Утром после легкого завтрака мы отправились назад. Вернувшись домой, я поменял счастье на одиночество. Пустая квартира приняла меня в свои объятия и не хотела отпускать. Я знал, что родители вернуться с работы только вечером и я знал, что до этого времени я сойду с ума. Поскольку спать и смотреть телевизор мне не хотелось. Тем более что там крутили только одни юмористические передачи. Мне этого не хотелось. Я принял ванну. Слоняясь бесцельно по комнатам в когда-то давным-давно любимом халате, меня осенило.

К: Алло... Слышал вы уезжаете...

С: Ты же не собираешься устраивать сцену?!

К: Нет, я просто хотел попрощаться с Машей.

С: Твое право, в смысле, твое право крестного отца.

Акцент она, конечно же, поставила не на последнем слове. Но мне было плевать. Потому что уже сегодня все измениться. У меня было такое впечатление, будто это простое убийство, одно из тех, которые происходят каждую секунду на Земле, было нечто большим, как будто оно подытожит эпоху города и останется в веках, не как убийство Кеннеди и Листьев, а скорее как смерть Гитлера или Муссолини. Я чувствовал, где-то здесь внутри...
Мне страшно, но и не спокойно.
Я позвонил Ане. Мы решили, что лучше уехать на машине, а не поездом. Вечером они будут ждать меня дома у Яны со всеми вещами.

Через час я уже ехал в машине, но не со своим друзьями, а вместе с этой сучкой. Она сидела за рулем, я на соседнем сидении, Машуля спала на заднем. Сучка забрала дочь от бабушки, после выходных.

С: Ну что, Костик, я подброшу тебя домой. Запомни мою доброту.

Я пристегнул ремень безопасности.

С: Ты всегда был такой нудный, даже ремень пристегиваешь.

Мы выехали на объездную, машина неслась с максимальной скоростью. Я подумал, что момент уже настал. Сучка увидела мое выражение лица, нажала на газ и громко засмеялась. Нужно было действовать. Главное чтобы Маша не проснулась. Я взял ее на руки и крепко обнял. Сучка все еще смеялась, когда я рванул ручной тормоз!

Эти строки я пишу ровно год спустя.

Наверное, счастье не измеряется в минутах. А если счастье не впадает в зависимость от времени, значит, счастье вечно и бессмертно и бессмертным оно делает меня.

Ты и я - взор, скользящий по контурам лилии,
движение шелковых крыльев бабочки.
Мы те, кто друг за другом грустили
даже когда сидели рядом на лавочке.
Ты и я нечто большее,
чем просто местоимение
Даже намного больше,
чем бессмертие в нашем времени.

Ты - бурый медведь солнца любящий сладкий мед и меня, залетаешь в окно мое, словно воздушный шарик, прогоняешь улыбкой ветра моих фобий и даришь в объятиях мне лето.

Я - для тебя не воин, не рыцарь, а любовь, что приходит поэзией
и я не скорость и даже не скорость света, а скорее пауза, что включается в любое по твоему желанию время.

Ты - мягкость облаков кучевых над Ираком, даришь надежду мне (детям) во время выстрела танка, на меня приземляешься самолетом, раздетым под одеяло, а потом улетаешь рассветом, оставив заколку возле шампуня.

Я - тень твоя скользящая по асфальту, иногда отрываясь от ног, испаряюсь в консервную банку своего одиночества, куда по соседству частенько заходят белокурые феи, что умеют дарить наслаждение.

Но...

Ты и я - взор, скользящий по контурам лилии,
движение шелковых крыльев бабочки.
Мы те, кому до сих пор не простили
диван, телевизор и теплые тапочки.

P.S: Даже спустя год Маша не называет Яну мамой...