Судьба

Судьба лихо сбежала по эскалатору и, остановившись, глянула на часы. Никто, на-верно, и не сообразил кроме меня, что это судьба, потому что это была моя судьба. А она вдруг глянула на меня, покачала головой и стремительно помчалась дальше.
«Моя судьба!» Фраза звучала высокопарно и несколько коробила, но именно так она сложилась в моей голове, и это было еще неприятнее. И с чего я взял, что это моя судьба? В ней не было ничего выразительного, запоминающегося и уже через пять минут я мог вспомнить только одно – сумочку. Да и то, только потому, что я нередко видел точно та-кую же в окне соседнего дома, который углом примыкал к моему, прямо у кухни, где я часто пил кофе. Сумочка, скользнув между шторами, появлялась на подоконнике в нача-ле девятого и исчезала после пяти. Иногда я видел руку, которая её туда ставила или заби-рала. Этот пустяк надолго отвлекал моё воображение от того, чем ему следовало зани-маться и оно всякий раз дорисовало к руке то один, то другой расплывчатый силуэт, ни-чуть не оправдывая мои ожидания. Мне нравились женщины совсем иного рода.
В тот же день мне пришлось уехать в другой город. Зайдя там, в первый попавшийся магазин купить сигарет, я увидел ту же сумочку, но висела она на руке, мало похожей на ту, что я обычно видел из своего окна. Хозяйка сумочки обернулась, на этот раз она не со-биралась исчезать. Заметив, что я не свожу глаз с сумки, протянула её мне, спросив с улыбкой:
- Подарить?
- Спасибо, - ответил я, - у меня уже есть такая.

***
Её звали не Судьба. Её звали Нина. Мы быстро перешли на «ты», хотя для меня это процесс непростой. Но с ней всё было просто. После очередной затянувшейся паузы я за-метил, - Вы первая женщина, которая первой заговорила со мной.
- У меня просто не было выбора. Я же говорила тебе - ты мне снился.
- И?
- Ты что отказался бы заговорить с собственным сновидением из-за каких-то пред-рассудков?
Я, разумеется, в эти сны не верил. По мне, всякая мистика - сказки для взрослых. Не то чтобы я не любил эти сказки, но в том, что это сказки ничуть не сомневался. А потому, когда кто-то начинал говорить об этом серьезно, я старался переменить тему.
- Скажи, а почему ты вчера, увидев меня на эскалаторе, покачала головой?
- Тебе это еще рано знать.
- Вот как? – Я улыбнулся - она была почти вдвое моложе меня.
- А что мне было, погрозить тебе пальцем? Тогда было слишком рано. Я должна бы-ла тебя встретить только на следующий день.
- В Самарре?
- В магазине. А что, я похожа на Смерть?
- Не слишком.
- Я же говорю - «нам ещё рано»…, - пропела Нина и засмеялась. Смеялась она, что называется, «одними глазами». Глаза были серые и такие глубокие, что трудно было от них оторвать взгляд. Но порою чудилось, что их нет вообще, и тогда хотелось отвернуть-ся.
Обычно я выигрывал игру в «гляделки», но в иные минуты даже смотреть на Нину в упор мне не удавалось. Может, в ней действительно было что-то от Смерти? Но ведь нос у неё определённо был!
Во всём, что бы ни говорила Нина, была масса недомолвок, намеков, двусмысленно-стей и прочей ерунды. В любой другой это воспринялось бы как напускание тумана, и ту-ман действительно был. В ней и в самом деле была некая таинственность, раздражавшая меня. Может, виной тому было то, что о чём бы она ни начинала разговор, он неизбежно скатывался на мистику. Не смотря на все старания увильнуть, мне все же пришлось ввя-заться в спор и когда мы оба устали спорить, я с грустью заметил, что небо темнеет, и на нем проступают первые звёзды. Завтра я должен был уезжать.
Нина подошла к окну и, уткнувшись мне в плечо, тихо сказала. – Ну, какие доводы тебе ещё нужны? Хочешь, я сделаю так, что упадет звезда?
- Как «так»?
- Неважно.
- Ладно. Хочу.
Нина вытянула руку и из того места, куда уткнулся её указательный палец, скатилась по небу сверкающая точка. Не долетев до горизонта, она вспыхнула особенно ярко и тут же исчезла.
Меня это не особенно впечатлило – был август, однако и достойного ответа я не на-шёл, а потому, попытался отшутиться.
- Жаль, что не воспринял твой дар всерьёз – загадал бы желание.
- Это не имело бы смысла, - серьёзно возразила Нина.
- Что из того? Я уже столько наделал без всякого смысла, что... Одним словом по-вторяй. Желание загадано.
Нина была совершенно ошарашена. – Зачем? Разве ты не знаешь, что когда падает звезда, где-то умирает человек? – В её голосе слышались интонации прокурора, обли-чающего убийцу.
- А того, первого, тебе не было жалко?
Глаза Нины расширились ещё больше, - но ведь ты сам меня попросил!
Из этой дурацкой мистики мне выбраться никак не удавалось и, поняв, что сменой тем многого не добьёшься, я решил переменить место.
- Пойдем к реке. Там сейчас хорошо.
Река в этом городе была единственной примечательностью. Правый берег был кру-тым и головокружительно высоким. Ходить туда любоваться закатами давно стало город-ским обычаем, и год за годом правый берег всё больше обрастал ларьками и питейными заведениями.
- Ну что, идём? – повторил я. Но это предложение, казалось, её ещё больше обидело. Она замялась и, повернувшись к окну, еле-слышно проговорила:
- Позже…
- Ну, тогда хоть пойдём, посидим где-нибудь, - ничего не понимая, сказал я, и, к мо-ему удивлению, она даже обрадовалась.


***
Мы сидели на веранде кафе, которое, похоже, было самым удалённым от берега. За нашим столом сидела её подруга с пожилым приятелем, которых мы встретили по дороге. Приятеля звали Альберт, и это имя удивительно шло к его кричаще яркому одеянию. Ни-на им очень обрадовалась.
Почему-то мне показалось странным, что у неё есть подруга.
- А птичка-то не дожарена, - поковыряв вилкой цыпленка, сказала подруга. Вон сколь-ко крови напустила. Эдак ещё сальмонеллезом наградит.
- Ничего, предки и сырую ели, - возразил Альберт
- Да? И сколько они жили?
- Они жили! – патетически взвизгнув, возразил Альберт. - Это мы болеем, а точнее сказать, умираем, – к патетическому тону начинал примешиваться шутливый, - А они по-гибали! В бою с врагом или диким зверем. В нас же всё больше повадок травоядных, чем хищников.
- А мы никогда ими и не были – мы всеядные, - заметила Нина.
- Вздор. У нас глаза вперед смотрят, чтобы настигать. А не в стороны, чтоб спасаться или коренья выискивать, - настаивал Альберт.
- Со временем и это изменится. Вон, вегетарианцев всё больше и больше.
- Ага. Я даже знал одного хирурга вегетарианца! Ты бы к нему на стол легла?
- Я бы ни к кому не легла, - возразила Нина, - меня туда можно положить только в бессознательном состоянии.
Я не встревал в их споры. Мне было не интересно. Наверно потому, что налёт таинст-венности, окружавший Нину, исчезал. Эта её особенность, совсем недавно меня раздра-жавшая, оказалась совершенно необходимой частью её обаяния. Меня уже не интересова-ло, была таинственность, напускной, или я её попросту выдумал. Настроение моё неот-вратимо портилось.
- …И зеркалом души об стол…, увлечённо продолжал Альберт очередную историю.
- То есть фэйсом об тэйбл? – переспросила Нина.
- … Н…да, примерно…
Я просидел еще с полчаса, не вслушиваясь в разговор, всё больше злясь на Нину и, наконец, спросил себя, - «И с чего это я взял, что её зовут Судьба? Её звать Нина». Я под-нялся из-за стола, и изо всех сил стараясь вежливо улыбаться, сказал.
- Очень приятно было познакомиться, но извините, мне пора.
Нина тоже заулыбалась и тоже встала
- Ах, как я рада, что встретила вас, - сказала она (уверен, что абсолютно искренно) и, с не менее искренним сожалением, добавила, - Нам, действительно, пора.
Лицо Альберта вытянулось. Сегодня он был в ударе. Он «блистал», он хотел «бли-стать» ещё и ещё. То, что на таком подъёме он лишается аудитории, не могло его не рас-строить. На лице же его подруги выразилось некоторое облегчение.

Я шел, не разбирая дороги и стараясь не глядеть на Нину. Она молчала, и только ко-гда мы отошли метров на сто, с насмешкой спросила, - Ну, и куда же, по-твоему, нам «пора»?

***

Нина стояла на краю обрыва и, торчавший вдалеке фонарь, освещал её шевелившие-ся на ветру волосы. Я, нехотя, направился к ней. «Радость бездны на краю», в отличие от поэта, я никогда не испытывал. И тут у меня промелькнула мысль, заставившая внутренне содрогнуться. Точнее даже не мысль, а какое-то смутное желание – легонько толкнуть Нину. Легонько. Она бы всё равно не удержалась.
Мысль эта показалась мне до того дикой, что меня и впрямь охватила дрожь. Нина внезапно обернулась и испуганно посмотрела на меня.
- Тебе плохо? Тебя всего трясет.
- Ерунда, просто замёрз. Пойдем, выпьем чего-нибудь.

***

Хотя бутылка была без этикетки, вино оказалось неожиданно вкусным, и я одним духом выпил бокал и тут же снова его наполнил. Нина только покачала головой.
Когда я рассказывал о том, что недавно пришло мне в голову, она понимающе и да-же, как мне казалось, слегка снисходительно, улыбалась.
- Просто на обрыве тебе было страшно, и ты боялся в этом признаться.
Я не знал, правда, это или нет. Знал только, что там было довольно противно. Но ес-ли мне и вправду было страшно, то в этом я бы не признался себе никогда. Не найдя, что ответить, я по-гусарски подкрутил ус и объявил.
- Ну что ж, «к барьеру»!
- К обрыву? А вдруг тебе в голову придёт ещё какая-нибудь мысль?
 Я только расстроено развел руками, и Нина, решив, что хватила через край, всполо-шилась.
- Нет, правда, зачем нам туда. Тебе ведь там нехорошо.
- «К барьеру»! – Настаивал я. Теперь мне туда и вправду хотелось.
От реки тянуло не свежестью, а самым настоящим холодом. Нина вдруг вскрикнула, и я инстинктивно обернулся.
- Летучая мышь.
Я ничего не увидел. Было темно, а мыши летают быстро. Меня неудержимо тянуло к обрыву и я, не задумываясь, подошел к самому краю. Уже совершенно стемнело и за этим, едва освещённым, краем не было ничего.
Я ощутил лёгкий толчок в спину.

***
Не знаю, как я удержался на краю, тем более что в это самое время сзади в мою ру-баху вцепилась чья-то рука, толи тянущая, толи толкающая меня вниз. Я инстинктивно рванулся назад. В тот же момент рука разжалась и рядом с собою, я увидел, срывающуюся с обрыва Нину. Только тогда я сообразил, что она оступилась и пыталась удержаться, ух-ватившись за мою рубаху.
Не помню, как я спустился к реке. На берегу её не было, и хотя никакого всплеска не было, я решил, что она упала в воду. Я отыскал то место, куда, как мне казалось, она мог-ла сорваться, я, как был, в одежде бросился в воду. Не пойму на что я рассчитывал.
Наконец вода охладила меня и я, из последних сил, вылез на берег. По берегу ко мне шел какой-то бродяга. Он попросил закурить и я, ещё не вполне придя в себя, сунул руку в карман и протянул ему пачку сигарет, с которой стекала вода.
- Плохо дело, сказал бродяга и, достав из-за пазухи окурок, протянул его мне. Он терпеливо щелкал зажигалкой пока мне, наконец, удалось раскурить этот чинарик, и, лишь после того как я затянулся, он пошел дальше вдоль реки.
Я бродил по берегу, пока не рассвело, потом, поднявшись по лестнице, шатался по парку. Не понимаю, с чего я взял, стоя тогда у эскалатора, что Нина моя судьба, но теперь мне казалось, что с обрыва лучше было сорваться мне самому.


***
Очнулся я на парковой скамейке. Голова моя, лежала на коленях у Нины. Колени были угловатые, как у девочки. Раньше, я почему-то этого не замечал.
Я не мог сообразить, кого мне надо ущипнуть себя или её. Нина, улыбаясь, покачала головой.
- «Мнооого было выпито…». И вообще, не надо пить вино, если на бутылке нет эти-кетки.
Всё еще плохо соображая, я сел и огляделся вокруг. Стояла глубокая ночь.
- А ты храпел.
- Извини.
- Ерунда. Это было даже забавно.
Я полез в карман за сигаретами. Пачка была сухой.
- Вот до чего может довести боязнь высоты, - с легкой иронией сказала Нина.
- Да нету никакой такой боязни, - ответил я, раздражаясь оттого, что не мог нащу-пать в кармане зажигалку. Нину и это веселило.
- Она выпала из кармана и завалилась под скамейку.
Я наклонился и пошарил рукой под скамейкой. Зажигалка действительно была там. Я с удовольствием раскурил сигарету и почти с тем же удовольствием повторил:
- Не было никакой боязни.
В глазах Нины, наверно помимо её воли, иронии было больше чем доверия, и я, не зная зачем, ущипнул её. Нина вскрикнула, но тут же, рассмеявшись, сказала.
- Тогда «к барьеру»!


***

Я стоял на самом краю, улыбаясь от счастья. Наверно, немного по-идиотски - нор-мальные люди редко бывают так счастливы. Где-то вдалеке замигал совсем игрушечный катерок, потом перестал мигать и тихонько погудел.
Я ощутил лёгкий толчок в спину.