Портной

Брюки были куплены явно на вырост, хотя расти я давно перестал. Любые брюки, которые мне удавалось застегнуть на животе, я в остальном заполнял лишь на половину, вот почему я теперь стоял перед закройщиком и ждал, пока он меня заметит.
И вот он меня заметил, то есть перестал смотреть в окно и стал разглядывать сверток у меня под мышкой. Его вялое лицо с бесцветными глазами казалось чем-то знакомым и меня не покидало неприятное чувство, что я его где-то видел, но чуть только он заговорил, это чувство улетучилось. Такого я никогда не видел.
- И что у вас? - спросил он печально.
- Видите ли...- начал я рассказывать свою не менее печальную историю, но он снова перестал меня замечать. Ничего не слушая, он рассеяно глядел как я раз-ворачивал сверток.
- Джинсы, - печально протянул он, невообразимо смягчив "ж".
- Я бы хотел...- снова начал я, но, не обращая на меня никакого внимания и не сводя грустного взгляда с висящих в моих руках брюк, заметил:
- Джинсы мы не делаем.
Пожав плечами я начал сворачивать дурацкую покупку. Делал я это неумело и как мне показалось крайне долго. Сцена была не из любопытных, но он досмот-рел ее почти до конца, и с прежней интонацией произнес:
- Хотя, какие это джинсы, - и его левая рука потянулась вслед за этой фразой и не найдя чего-то в воздухе вернулась на место. По-видимому, этот жест был пре-делом выразительности, которую он мог себе позволить. Не вполне понимая ситуа-цию, я приостановил борьбу со свертком.
- Тут такой шов. Его совершенно невозможно...
Шов его так расстроил, что он не захотел заканчивать фразу, и только пожал плечами.
Кое-как обмотав брюки бумагой, я собрался было уходить. Абсолютно не обращая на это внимания и думая о чем-то своем, он продолжал.
- Как мы сделаем, вам не понравится.
Со стороны это могло показаться забавным, но мне потребовалось немало усилий, что бы заставить себя продолжить разговор - начинать ту же бодягу в дру-гом ателье мне не улыбалось.
- Мне все равно. Это не брюки к смокингу, их надо просто заузить...
Он неодобрительно покачал головой и согласился:
- Это не брюки.
- Но заузить их можно? - спросил я, теряя терпение.
- Это не будет иметь вида.
Фраза звучала как приговор, но я продолжал уже из любопытства.
- Как будет, так и будет, Вы заузьте...
В ответ он только пожал плечами. Молчание затягивалось. Кран в углу мас-терской заныл от тоски. Мастер посмотрел на него со слабой ненавистью. Лицо у него было чуть больше ладони и потому казалось естественным, что на нем не по-мещаются сколько-нибудь сильные чувства. Я понимающе повертел головой, ста-раясь, что бы это выглядело по возможности бескорыстно.
Мастер впервые заинтересовался мною.
- Вы бы это выдержали?
- Нет, - решительно ответил я, - но у меня тоже есть свои сложности.
- Это "мои" сложности? Во всем этом здании, кто-то когда-нибудь заинтере-суется хоть чем-нибудь?
- Я вас понимаю, - участливо, согласился я и опустил глаза на сверток. Он не обратил на это никакого внимания.
- Нет, вы пойдемте со мной, - и он открыл дверь, за которой оказался цех. Мне ничего не оставалось, как идти за ним. В цеху было тихо, как в просторном склепе и там действительно никто не работал. Было пусто и чисто, только за одним столом сидел огромный старик и с недоумением жевал бутерброд. Откусив, он рас-сматривал оставшуюся часть и на лице ясно обозначалось, что вкус разжевываемой пищи вызывал у него больные вопросы. Мастер решительно подошел вплотную к столу и установился так, чтобы попасть в поле зрения. Так они и стояли друг про-тив друга, один жуя, не быстрее коровы на пенсии, второй почти так же медленно, но не без некоторого драматизма повествуя историю моих брюк. Главным образом убеждая, что с ними ничего сделать невозможно. Наконец старик дожевал бутер-брод, и они как по команде посмотрели в мою сторону. Я предусмотрительно раз-вернул сверток.
- Ну? - патетически произнес мастер, обращаясь к старику и, по-видимому, полагая, что брюки говорят сами за себя. Старик презрительно поморщился и про-изнес:
- А что? - за тем последовала пауза. К паузам я уже начинал привыкать. - В прошлом месяце мы ж и такое делали...
- И в прошлом месяце нам такое ж и было. Смотрите сюда, - обратился уже ко мне мастер и, тыча пальцем в брюки, повторил мне то, что только что рассказы-вал старику.
Потом старик ушел, и нам с мастером снова пришлось вернуться в комнату, где мы начали разговор. Через два часа я уже знал все, что мне суждено было уз-нать о сложностях жизни портных и о тонкостях их искусства. Это утомило меня настолько, что я вспомнил бутылке водки в портфеле. Мастер прервал свой нето-ропливый рассказ, по-видимому, опасаясь, что я ищу в портфеле что-нибудь еще для переделки. Увидев бутылку, он неодобрительно повертел головой.
- Вы это напрасно. Но у меня случайно есть банка замечательных огурцов.
Мы перестали говорить о брюках, мы говорили о Монтене и Кафке, о Тел-лемане, о котором ничего не знал я и о дзен буддизме, о котором он слышал впер-вые. Потом кончилась водка и огурцы, а за окно опустился густой летний вечер. Мы расстались на улице, так и не найдя ни одного теплого слова в защиту Савона-ролы, хотя оба его уважали...
***
Он переделал мои брюки. Это заняло немало времени, но зато я не отметил в них ни одного из недостатков, которыми он меня пугал. И все-таки они никуда не годились. Бог знает, зачем природа выдумала этого человека, но на роду ему не бы-ло написано стать портным.