Шерше ля фам ищите женщину

Шерше ля фам (Ищите женщину)

Дверь в старую бытовку со скрипом отворилась и слабый свет выхватил из темноты часть стены с ободранными старыми обоями и край нелепого самодельного стола покрытого драной клеенкой. Крепкая мозолистая рука потянулась к выключателю и щелкнула тумблер. Блеклая лампа под жестяным абажуром напоминающим перевернутую алюминиевую миску осветила небольшую комнатенку и ее скудное убранство. Слева от двери торчала квадратная чугунная раковина, сплошь в пятнах отбитой эмали, рядом с ней этаким гигантом возвышался советских времен шифоньер, могучий как великан из старорусской сказки. Около стены напротив стоял тот самый стол, сколоченный из грубых досок, пара стульев обитых дерматином, а у стены односпальная армейская кровать с провисшей сеткой-рабицей. В углу гудел небольшой (не больше метра в высоту) холодильник, периодически трясшийся как больной болезнью Паркинсона.
В комнату вошли двое. Один небритый, в телогрейке, с мозолистыми рабочими руками, в шапке ушанке, в уголке рта дымится папироса. Второй в дорогом кашемировом пальто, поверху шарфик, крупное телосложение, блестящие новые ботинки, гладко выбрит. В руках пакет с провиантом.
-Так вот ты как живешь, Василий, - сказал второй, оглядываясь в скромной комнатке.
-Ну вот так вот. Да ты проходи, Автандил, давай пальтишко, я повешу.
Тот кого звали Автандилом скинул пальто и передал его Василию. Василий не без интереса взял из рук гостя кашемировое пальто и явна наслаждаясь тактильными ощущениями понес его к шкафу. Пока он размещал пальто на вешалке в шкафу, его гость уже расположился за столом и начал выкладывать на стол продукты из пакета.
Василий вернулся к столу и сел напротив гостя. Они молча разложили продукты, Автандил открыл бутылку дорогого коньяка и разлил по пыльным стаканам, стоявшим на столе.
-Не, Авик, не буду я это пить. Не мой напиток.-поморщился Василий и отодвинул стакан.
-Ну как хочешь. А я выпью, я сегодня не за рулем, мне можно.
Гость опрокинул коньяк и закусил долькой лимона.
-Ну Вась, столько лет не виделись, рассказывай как до такой жизни то докатился?
-Да чего тут рассказывать, сам наверное догадываешься. Помнишь выпускной то в школе?
Автандил улыбнулся
-Вот помню, как будто вчера это было, а столько лет прошло!
Василий взял со стола кусок колбасы и с набитым ртом продолжил
-Ты же знаешь как я ее встретил впервые. Я тогда в ПТУ пошел, там то с ней и спутался. Полюбил заразу,- из глаза Василия покатилась скупая мужская слеза и он вытер ее рукавом, шмыгнул носом и продолжил, - Ты то в институт намылился, а я все дни с ней только и проводил. Ни на что больше меня не хватало. Потом в армию пошел. Там без нее тяжело, конечно было, но ничего виделись иногда. А потом вернулся и по ПТУшной специальности сварщиком то и устроился. Пришел я на гражданку, а она ждет меня, родимая. Ну и я ее еще больше то тогда и полюбил.
Василий зевнул и почесал живот. Его гость усмехнулся и полез в карман за сигаретами. Достав пачку Данхилла он прикурил от золотой газовой зажигалки, зажмурился от удовольствия и налил себе еще коньяку.
-Не пойму я тебя, Василий. Всю жизнь она тебе сгубила, а ты все к ней тянешься и тянешься. Бросил бы ее давно.
-Не могу, Автандил, не могу! Люблю я ее! – сказал Василий и стукнул в сердцах по крышке стола, отчего все продукты на нем подпрыгнули и пустой стакан перевернулся. Автандил поставил его на место.
-И за что ее любить можно? Смурная она. Жуть до чего смурная. А ты всю жизнь на нее угробил. И чего она тебе дала то кроме головной боли?
-Ну не скажи, Автандил, не скажи, - Василий схватил еще один кусок колбасы и спешно его сжевал.- Не так уж с ней и плохо. Вот приходишь домой со смены, она ждет всегда, всегда рада. Да и вечер сразу романтичнее становиться. Мне ведь, Автандил, много то не надо. Это все и есть для меня просто человеческое счастье. Настоящая мужская физическая работа, а по вечерам она. Мой маленький мир и мне в нем хорошо. А то что шмерседеса как у тебя нету, пальта кашемирового, то и хрен бы с ним. Мы вон пока шли к моей каморке, ты в пальте своем продрог окончательно, а мне в телогрейке аж жарко было.
Василий достал из пачки папиросину и постучал мундштуком об край стола, затем смял его в привычную форму, сунул в рот, закурил и продолжил.
-Так что, Авик у каждого из нас свое счастье. У тебя такое, у меня другое.
-Да хорошо, хорошо Вась, ты не кипятись. Я тебя понимаю. Ты вот все же несмотря ни на что свободный человек. Сделал свое дело и гуляй смело. А на мне куча обязанностей. Фирма, риски, доходы, убытки, голова кругом. Раб своего бизнеса. Но все же мне в моей среде комфортнее. Может все же тебе налить?
Василий молча положил на край стакана ладонь, дав понять гостю, что коньяк он пить не собирается.
-Ну наше дело предложить, ваше отказаться, - засмеялся Автандил. – Ну чего сидишь то, сходи за ней то. Все-же веселей будет!
-А и схожу! Давно любимую не видел! Ты посидишь пока я за ней слетаю?
-Да посижу, только ты не долго окей?
-Хорошо. Вон там над кроватью радиоточка, включи если заскучаешь.
-Да иди уже за своей любимой. Не трать время.
-Ага!
Василий метнулся к шкафу накинул телогрейку и вышел из комнатенки.
На улице кружил пушистый предновогодний снег, ветер утих и Василий глубоко вдохнув свежий морозный воздух направился прямо по улице. На улицах было почти пусто в вечерний час и на встречу ему попадались лишь немногочисленные прохожие, да собачники, выгуливающие на ночь своих питомцев.
Василий перешел дорогу и направился к хорошо знакомой ночной палатке. Подойдя к ней он нагнулся и просунув в окно голову улыбнулся продавщице во все 33 золотых зуба.
-Зинка, привет!
-Здравствуй Васенька! Тебе как обычно?
-Ага!
Продавщица поднялась с топчана на котором сидела, нагнулась к ящикам, повернувшись к клиенту пятой точкой, и на какое-то время зарылась в коробках. Василий не без удовольствия рассматривал Зинкину шикарную корму. Наконец продавщица выпрямилась и протянула Василию бутылку водки. Расплатившись Василий цокнул языком, подмигнул продавщице глазом и сказал:
-Шикарная ты баба, Зинка!
-Ой, да ну тебя, иди давай. Замужем я!
Василий посмеялся и высунув голову из окошка палатки направился обратно в свою бытовку. В руках он крепко сжимал бутылку водки, и прижимая ее к сердцу счастливо бормотал себе под нос:
«Ну здравствуй, любимая! Здравствуй!»

(с) Депп Скалливал