о фильме А. Тарковского Андрей Рублев

СТРАСТИ ПО АНДРЕЮ
(о фильме А. Тарковского «Андрей Рублев»)

Фильм повествует о небольшом периоде жизни великого русского художника Андрея Рублева. Уже тогда, в средневековой Руси, он почитался многими современниками за удивительную способность к высказыванию посредством кисти и красок. Принимаем его величие и мы, зрители, вместе с режиссером фильма, который показывает нам творения художника и тем самым говорит: смотрите, какой он был гениальный, настолько гениальный, что его творчество волнует нас не меньше, чем когда-то, много веков тому назад. И вот, на фоне несомненной творческой самобытности и уникальности, Рублев на протяжении всей картины наблюдает простое естество жизни. А естество это заключается и в природе, и в человеческих переживаниях, и в ужасах, сопровождающих человеческое существование (зверства кочевников), и в жертвенности защитников своей земли (сцена мученической смерти одного из героев). И даже если Рублева в кадре нет, все равно повествование идет так, что будто это он все наблюдает.
Художник наблюдает эту жизнь, но не только. Он еще и рассуждает. О чем? О правде. Все его размышления, а также размышления других героев, которые столь же красивы и совершенны, как творения Рублева, направлены на правду: надо жить взаправду, надо действовать по правде, т.е. так, чтобы внутренняя сущность дел соответствовала этому наблюдаемому миру. Но ведь человек тоже часть этого мира. Поэтому лишь действия в соответствии со своей внутренней убежденностью правдивы, а все противоречащее этому принципу – неправильное, недозволительное, ложное. Ложное для того, кто это совершает. И художник становится лишь тогда художником по своему естеству, когда он живет взаправду, по настоящему, не кривя душой. Художник, о котором мы знаем, что он и впрямь Художник, оказывается, не отличается от утвердителя правды. Художник и правда – это одно единое целое.
Таков смысл первой части фильма. Во второй части перед Рублевым, а значит и перед нами, разворачивается поистине великая история творческого рывка.
На колокольню понадобился колокол. Но мастер умер, и остался лишь его сын-подросток, который утверждает, что отец только ему оставил секрет литья колоколов. Ему поручают создание колокола. Парень, несмотря на свой юный возраст, преодолевает все сложности, обнаруживает недюжинные организаторские способности и завершает дело так, как надо. И после того, как колокол был установлен на свое место и красиво зазвучал, все вдруг встало на свои места: колокольня оказалась с колоколом, а люди – с божественно красивым звоном. И вот тут наступает подлинный апофеоз всего фильма: в последней сцене Рублев видит, как подросток, который и является истинным автором наступившей гармонии, рыдает и проговаривается, что отец, скряга, перед смертью не передал ему секрета. Но тогда, выходит, этот парень, желая создавать, и зная, что у него нет отцовского секрета, совершенно самостоятельно создал колокол и последовавшую за этим гармонию, он сам все сделал, без чьих-либо подсказок. Напротив, ему ведь даже мешали! И у него, несмотря ни на что, все получилось. Здесь мы вдруг встаем перед истиной: этот парень – Мастер, Творец, или, если угодно, Художник.
Да, Тарковский именно так показывает эту последнюю сцену, что хочется воскликнуть: да здравствует Художник, потому что все остальное мельчает по сравнению с нашим удивлением и восхищением перед этим парнем, который все-таки добился своего.
Таким образом, после первой серии фильма мы имеем: Художник и правда – это одно. После второй серии можем сказать: да здравствует Художник! Вместе то и другое дают конечный итог: да здравствует правда! В тоталитарную эпоху коммунизма, когда почти любая правда заменялась на идеологическую подтасовку, это утверждение было более чем актуальным, а режиссер, осмелившийся на него, входил не просто в противостояние с режимом, но и становился в активную позицию борца против тогдашней тотальной несправедливости. Потому что не мог он, настоящий Художник, быть вне правды жизни.