По ту сторону протокола гл. 22? 23

Глава 22. Совместное дежурство.

  Началось очередное дежурство с утреннего выезда. Яна не успела прийти на работу, как веселый Субботин озадачил ее информацией о свежей квартирной краже. Впрочем, ничего необычного в этом не было. Было бы гораздо удивительнее, если бы, заступив на дежурство, пришлось бы сидеть на месте, хотя бы до обеда.

  Яна прихватила заранее заготовленную папку с нужными бланками и вышла из здания следствия. Отделения следствия и дознания находились, простите за каламбур, в отдельном здании, где на первом этаже размещалось также такое нужное заведение, как вытрезвитель.
По ночам, когда основная часть здания пустовала, а дежурный следователь пытался в гордом одиночестве привести в порядок привезенные с очередного выезда бумаги, обитатели первого этажа оглашали помещение веселыми криками, чем приводили в трепет некоторых, особо нервных сотрудников следствия.

  …На улице Яна встретила Юру Крюкова. Он бросил понимающий взгляд на папку в руках Яны:
- Дежуришь?
  Яна кивнула.
- Я тоже.
- Значит, я с тобой дежурю? – сделала очень логичный вывод Яна, пытаясь скрыть радость. Значит, они целый день, да что там, целые сутки будут вместе!

Обшарпанный УАЗик показался уже не таким противным, и она почти с радостью заскочила в его нестерпимо воняющее всякой гадостью нутро.
…День пролетел незаметно, как обычно это бывает на дежурстве. Несколько квартирных краж, которым Яна уже потеряла счет, парочка уличных грабежей, одно мошенничество, и еще разная мелочевка – стандартный набор для дежурных суток.
 
Уже ночью, часов в 12, уставшая Яна, сдав все материалы в дежурку, решила посетить свой кабинет, чтобы выпить чашечку чая и допечатать кое-какие бумажки. В работе наметился небольшой перекур. Очевидно, преступный мир тоже подустал и решил сделать паузу. Во всяком случае, черный отвратительного вида телефон на столе оперативного дежурного пока торжественно хранил молчание. Опасаясь, что с минуты на минуту это мерзкое изобретение человечества разразится дребезжащей трелью, Яна предпочла удалиться.

  Обычно она боялась идти по темному двору одна. Да и заходить в абсолютно пустое (не считая, конечно, вытрезвителя) здание ночью ей было жутковато. Поэтому, прежде чем уйти, она попросила Субботина дать ей кого-нибудь в провожатые.

- Вроде, опер только что спать пошел, - пожал плечами Субботин, снял трубку прямой связи и вызвал Крюкова. Уголовный розыск, в отличие от следствия и дознания, находился в главном корпусе.
  Юра спустился в дежурную часть заспанный, в расстегнутой рубахе, но никакого недовольства не выказал, а покорно отправился провожать Яну. Для нее это было обычное явление, поскольку она всегда была ужасной трусихой, и поэтому ее ночью всегда провожали дежурные эксперты или опера.

  Но эта ночь была особенной. Ведь рядом с ней шел мужчина ее мечты. За весь день дежурства им удалось переброситься несколькими фразами, в основном, конечно, по делу.
Яна, собственно, не надеялась, что Юра останется в ее кабинете, но к ее несказанному удивлению, Юра даже не попытался уйти, а сел на стул напротив нее.

-Может, чайку попьем? – робко спросила она.
 Крюков кивнул, деловито взял электрический чайник и воткнул его в розетку.

 Она достала заварку, печенье, а сама села подшивать оконченное дело. Юра, видя ее мучения, - дело было толстое, никак не желало протыкаться не то, что иглой, даже толстым сапожным шилом,- молча забрал у нее станок, и ловким движением проколол аккуратно сложенную стопку бумаг.

- Супер! – восхитилась Яна.
  Она быстро, ловкими движениями подшила дело, и положила его на стол, втайне любуясь результатом своего труда.
  Вообще, оконченное дело – особая гордость следователя. Имеется в виду, конечно, тот момент, когда выполнены все формальности, собраны все нужные бумажки, напечатано обвинительное заключение, составлена опись всех документов. Остается лишь аккуратно и красиво подшить корочки, затем желательно красивым почерком написать название и номер дела на обложке, и, как апофеоз всего действия, напечатать сопроводительную в прокуратуру.

- Ты что больше любишь: чай или кофе? – Юра держал в руках два пакетика с названными напитками.
- Конечно, чай.
  Юра хмыкнул:
- Я тоже больше чай люблю, а наши как-то чаще кофейком балуются.
  Яна тихо порадовалась совпадению вкусов.
  … Они чинно пили чай и беседовали. Спать совершенно не хотелось. Да и какой уж там сон во время дежурства! Только прикорнешь, свернувшись калачиком на столе или на скамейке, занесенной на период дежурства из коридора, как на тебе – тут же звонит подлый телефон и отвратительным для заснувшего человека голосом дежурного сообщает, что пора на выезд, совершено очередное преступление. И отчего преступному миру не спится!

  Ночь тем временем тихо катилась к рассвету. Телефон торжественно молчал. Подшитое и подписанное дело красовалось на столе Яны, радуя глаз. Когда часовая стрелка указала на цифру семь, Яна уже была готова облегченно вздохнуть: еще час, и их смена закончится. Ночь прошла на удивление спокойно, вряд ли что-то случится под утро. Глаза у Яны, несмотря на несметное количество выпитых чашек чая и увлекательную беседу, все-таки начали слипаться. Организм требовал свое.

  Яна только на секунду прикрыла глаза и тут же вздрогнула от дребезжащей трели телефона. Ну вот, накаркала. Выспавшийся в порядке очередности дежурный бодрым голосом сообщил, что совершена кража на базе Военторга, и, предвосхищая сопротивление Яны, объяснил, что поскольку заявление получено в период дежурства их смены, то ехать придется именно ей.

 - Так там же работы не на один час! – Яна попыталась воззвать к милосердию дежурного, представляя масштабы работы на огромной базе. Один осмотр места происшествия – часа на полтора.

  Дежурный был суров и непреклонен. На то он и дежурный. Его могут хорошенько взгреть, если выяснится, что не отработано заявление, поступившее в период его смены.

Впрочем, огорчаться ей совершенно не стоило. На эту дурацкую кражу (чего там красть на базе Военторга?) ей придется поехать вместе с Крюковым.
  Они вдвоем погрузились в привычный Уазик и отправились к месту кражи. Несмотря на то, что на дворе стоял еще летний месяц август, на улице было прохладно. Яна ежилась, поскольку не догадалась взять с собой какую-нибудь теплую вещь. А, скорее всего, знобило еще и от вечного недосыпа.

Юра притих на заднем сиденье. «И как ему не холодно!» - подивилась Яна. Впрочем, когда приехали на место происшествия, и Юра вышел из машины, ей стало все понятно. Юра закутался в милицейскую шинель, оставленную водителем УАЗика на заднем сиденье и всю дорогу до базы сладко спал.

  Увидев симпатичного ей опера в офицерской шинели, Яна чуть не расхохоталась. Бледный, невыспавшийся парень в таком виде больше всего походил на белогвардейского офицера, как их обычно изображают в старых советских фильмах, о чем она не замедлила сообщить ему. Вдвоем они посмеялись, но шинель Юра снимать не захотел, и они поспешили к месту работы…


Глава 23. С приветом!


  Дело о серии разбойных нападений Яне не довелось довести до логического завершения, то есть самой отправить дело в суд. Ею были проведены только неотложные следственные действия, задержан и арестован Ельников, а потом, ушлый шестой отдел затребовал дело себе. Шестым отделом в городе называли Управление по борьбе с организованной преступностью.

Яна немного посопротивлялась, что было абсолютно бессмысленно. Она провела проверку показаний Ельникова на месте с использованием видеозаписи, и после этого с сожалением отдала дело начальнику для передачи в шестой отдел. Следователи «шестерки» загорелись идеей применить в данном деле практически неработающую статью «Бандитизм».

  А в территориальном отделе продолжалась обычная рутина. Принятие к производству, допросы, осмотры, выемки, обыски, предъявление обвинения, ознакомление с делом, обвинительное заключение, и … читай сначала. Все повторялось с каждым новым делом.

Процесс предварительного расследования тягостен и утомителен. А если учесть, что в производстве каждого следователя находилось не менее 15 дел, можно представить себе примерный объем работы сотрудников следствия. Причем ни одно нужное следственное действие пропустить нельзя, все должно быть точно выверено и продумано до мелочей.

Частенько приходилось повторно вызывать и передопрашивать людей только лишь для того, чтобы дописать буквально две строчки в протоколе.
Еще существовал такой изыск, как указания прокуратуры. Они порой доводили своим идиотизмом следователей до исступления. Причем указания прокуратуры были обязательны для исполнения.

  Яна хорошо помнила, как возмущалась Саша, читая очередную писульку прокурорских работников:
- Ян, ты только посмотри, что эти придурки пишут: «Провести очную ставку свидетеля Соломина с человеком по кличке Рыжий!
  - Что ты так расстроилась? – удивилась поначалу Яна. – Возьми и проведи, чтобы отстали, что тебе, трудно, что ли?
- Да не в этом дело! – простонала Саша.
  – Они, вообще, каким местом дело читают?! Вот, в протоколе допроса потерпевшего ясно написано: « В комнату вошел Соломин, я его знаю по кличке Рыжий»! Я что, должна очную ставку Соломину с самим собой проводить?

  Сотрудницы прокуратуры, в большинстве своем юные девы со свеженьким, только что полученным юридическим образованием, мнили себя большими специалистами по уголовным делам. Получая очередной нагоняй в прокуратуре, Яна про себя думала: «Хорошо тебе, сидишь тут на теплом месте, живых людей в глаза не видела!» и мстительно представляла себе, что бы могло случиться, если бы этой девушке довелось пообщаться с живым жуликом. Как минимум, в обморок бы упала, и не писала бы больше дурацких указаний типа « Передопросить подозреваемого и выяснить, с кем он совершил преступление».

А то мы дурнее тебя! И задать ему вопрос о подельниках не догадались, и не попытались каким-либо другим способом это выяснить. Если не смогли, значит, бесполезно. Не хочет, он, родной, своих корешей сдавать: один на дело пошел и точка. И, между прочим, психологическое давление на подозреваемого запрещено нашим родным Уголовно-процессуальным кодексом. Что, кстати, является полной бредятиной. Если с физическим давлением можно согласиться – руками махать ума много не надо, а вот насчет психологического давления… Наверное, ни один следователь или оперативник согласиться с этим не мог.

  Как, скажите на милость, заставите Вы человека в здравом уме признаться в совершении преступления? Помните Костю Кирпича – «Чтобы я своими руками приговор себе поднял?» Перефразируя эту гениальную фразу, можно услышать: «Чтобы я своим собственным языком приговор себе подписал?» Нет, господа законодатели, что-то не додумали вы в процессуальном кодексе! Я не имею в виду запугивание или психологический шантаж. Но, фактически, хороший допрос – это всегда психологическая схватка, кто – кого. Ты – жулика, или он тебя. Ты убедишь злоумышленника рассказать, причем в подробностях, что и как он совершил, либо он убедит тебя, что ты – непрофессионал, и не сумел заставить его рассказать правду.

  Обычные люди почему-то думают, что это несложно - возомнить себя партизаном и отвечать только «Нет, не знаю, не совершал». На самом деле, если преступник попал в руки истинных профессионалов своего дела, это очень тяжело, и редко кому удается настоять на своем. Вот и длится допрос порой несколько часов до момента, когда преступник, наконец-то сломается и со вздохом нескрываемого облегчения начинает вещать – только успевай записывать.

 В США даже перекрестный допрос придумали – то есть задает тебе вопросы не один человек, а несколько, причем без пауз, не давая времени на раздумья и сочинение сколько-нибудь правдоподобной истории…

  Яна Беренева трудилась над очередным зверским преступлением – кражей велосипеда у несовершеннолетнего. Рабочий день закончился, и она находилась в отделении следствия одна. Остальные следователи, дружно побросав свои дела, умчались на вечеринку к Ленке Лушниковой. Девочка отмечала свой двадцатый день рождения. Яну, конечно, тоже звали, но ей хотелось привести в порядок бумаги. Она обещала прийти позднее.

 На улице накрапывал мелкий дождик, было уже темно, а в кабинете Яне было довольно-таки уютно. Из изъятого вещдока – магнитофона с функцией радио – ненавязчиво доносилась приятная музыка.

 На одной из радиостанций шла передача «Привет» - это когда восторженные горожане, вырывая из рук друг у друга телефонную трубку, выкрикивают совершенно идиотские приветы либо самим себе, либо своим корифанам, с которыми расстались пять минут назад.

- А где Вы работаете, Михаил? – донесся из магнитофона жизнерадостный голос ведущего.
- Я работаю следователем в №-ском отделе милиции. – Яна с изумлением узнала голос Миши Воинкова, своего коллеги.

  Миша был патологически незлобив и, кроме того, частенько бил баклуши на рабочем месте. Его абсолютно не трогали нагоняи начальника и прокуратуры, а стоило ему завалиться делами, он скоропостижно брал больничный со своим маленьким сыном. На резонный вопрос начальника, почему бы Мишиной жене самой не посидеть на больничном с ребенком, глубокомысленно отвечал, что супруга только что устроилась на новую работу и ей брать больничный неудобно.

Зато ему было очень удобно! Разъяренный начальник забирал у Миши дела, по которым обычно не оставалось никаких сроков, разбрасывал их по другим сотрудникам, вызывая законное негодование последних.
 
  И вот этот самый Миша, судя по всему, уже находящийся под небольшим, но чувствительным градусом, непонятно с какого перепугу решил прославиться и позвонил в идиотский «Привет».

- Ого! Да у Вас серьезная работа! – слегка напрягшись, ответил ведущий и осторожно продолжил беседу:
- И кому Вы хотите передать привет? – похоже, ди-джей немного испугался, и, не зная, как себя вести со столь серьезными людьми, продолжил разговор по накатанной дорожке.

Миша бодро ответил:
- Я хочу передать привет своим коллегам, мы тут немножечко гуляем…
«Он что, с ума сошел?» - пронеслось в голове у Яны.
- И еще, конечно, передать привет нашему начальнику – Валентину Игнатьевичу Козодоеву, за то, что он нами так хорошо руководит, – Мишка разливался соловьем.

  Яна еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Это Козодоев – хороший руководитель? Да он постоянно гноил Мишку за расхлябанность и неисполнительность! Похоже, Мишуня хорошо набрался.

- И какую песенку мы поставим для Вашего начальника? – ди-джей уже успокоился и вновь вещал бодрым голосом.
  В ответ в трубке что-то булькнуло, послышались сдавленные смешки и возгласы, и торжественный голос Мишки, наконец, произнес:
- Мы от имени нашего коллектива просим поставить для нашего начальника песню профессора Лебединского: «Я убью тебя, лодочник!»

  Яна чуть не слетела со стула от смеха…