Шершни

 (СЦЕНАРИЙ ТЕЛЕВИЗИОННОГО ФИЛЬМА)



 






 
 
 

 





ХАРАКТЕРИСТИКИ ГЕРОЕВ

Начальник – полковник Заозерский Владимир Иванович.
Начальник районного отдела милиции. Человек уже пожилой, скоро на пенсию. Подчиненные за глаза называют его ласково – «дедушка»; в присутствии – только официально. Всю жизнь занимался одним – ловил преступников. Подчиненные его скорее уважают, чем боятся, хотя в нем сочетаются как «пряник», так и «кнут». У Заозерского большой жизненный опыт, он начитан, но никогда не бахвалится этим, никогда не ставит себя выше других. Свои версии он подкидывает исподтишка, скромненько, так, что его подчиненным начинает казаться, будто они сами до этого додумались.
Требователен и к себе и к подчиненным; к себе – больше: работает без устали, не щадя, и уж точно, не жалея себя: «У нас малое жалование, но от нас многое зависит». От некоторых поступков отдает прежним, советским режимом.
Есть хобби: творчество А.С. Пушкина (на стене за его спиной висит своего рода триптих – портреты Пушкина, Путина и Дзержинского). Всегда под рукой томик стихов великого поэта.
Когда думает и сосредоточен – появляется легкий тик правого глаза. Когда сердится – приглаживает двумя руками волосы.
Безмерно порядочный человек.

Вильданов Булат Рустамович – старший опергруппы, майор.
(Так завелось, что подчиненные звали Вильданова не по званию, не по имени-отчеству и, разумеется, не по фамилии. Называли Булата Рустамовича величественно и почетно – «Имам». Лишь один Егор Тягин, наверное, в силу своего возраста, не смел так фамильярно именовать своего непосредственного начальника. Булат Рустамович, являясь татарином, знал, что значит это слово, пытался даже разубедить называть его так, но все тщетно – прозвище пристало. Кто и почему дал ему это имя – никто не помнил.) – Данный штрих можно опустить.
Ему исполнилось 42 года. В отделе его уважают, прислушиваются, спрашивают совет, но, в тоже время, все с ним настолько коротки и равны, что даже забывают соблюдать хотя бы видимую субординацию в присутствии самого полковника. (Заозерскому, конечно же, не могли нравиться такие «либеральные отношения чинов и званий».) Отношения с подчиненными у Булата Рустамовича простые, деловые и очевидные: «прежде дело, а устав подождет».
Он добр, прост, сговорчив, но может быть и строгим. Он немногословен, но, когда говорит, говорит лаконично. Его речь казалась сухой, даже грубой, но все его подчиненные знали, что за ней скрывается открытая, добрая душа. К своим обязанностям по должности относился добросовестно. За службу радел и душой и сердцем. К своим подчиненным относился по-отечески. Всегда их защищал перед начальством, и готов был сам пострадать, чем отдать кого-то «под монастырь».
Булат Рустамович женат. У него растет маленькая, десятилетняя дочурка, которая периодически названивает папе на работу, отвлекая того своими пустяками от государственных дел.
 
Тягин Егор – оперуполномоченный, лейтенант.
Егору 29 лет. Милиционер – толковый. Мужчина - боящийся повзрослеть. В отделе Егор моложе всех; «старшие коллеги» этим иногда пользуются в своих «корыстных» целях (например: посылают его в магазин, в любимое кафе «Автобус» за чем-нибудь «к чаю», и т.д.). На что он ничуть не обижается: он подвижный, энергичный, и порой даже не замечает тихие, ехидненькие улыбочки своих посыльных. То, что и он не лыком шит и кое-что может, оперуполномоченный Тягин показывает на деле, доказывая «Старшим братьям», что главное не в том, сколько тебе лет, а в том, на что ты гож и дюж.
Егор - продвинутый человек, он всегда в курсе всех молодежных дел. Но одевается всегда подчеркнуто строго. Он обижается, когда коллеги шутят над его излишней «молодежностью».
У него отменное, эдакое ленивое чувство юмора. Умеет разрядить тяжелую атмосферу, умеет поддержать товарища. Идеалист: свято верит в закон и в справедливость.
Хорош собой; по этой же причине нравится женщинам. Но холост… ждет свою судьбу.
Работу свою любит. В экстремальных ситуациях соображает и действует мгновенно.
Егор Тягин – справедливый, решительный и отважный оперативник.

Хват Василий – оперуполномоченный, капитан.
Василию 30 лет. Высокий, великолепно сложен, мускулист. С 10 лет занимается восточными единоборствами (каратэ и айкидо) и, естественно, хорошо их освоил. Из всей команды убойного отдела физически он подготовлен лучше всех. Но несмотря на это, Василий – человек, пожалуй, скромнее всех. Даже больше: он бывает застенчивым, а иногда и стеснительным. Но скромность, как известно, украшает, и никоим образом не мешает работе. Василий Хват говорит мало, но если что и скажет, то всегда по делу. Быть может, его видимая угрюмость из-за того, что он самостоятельно перевелся из Главка (он понял, что для него ближе «ближний бой с преступностью», чем отчеты, доклады и тому подобные «штабные волокитные дела»). Может, он еще до конца не освоился в новом коллективе, или у него просто такой характер, - никто не знает, но его новые товарищи, настороженные переводом «человека из Главка», на первых порах считают Хвата человеком замкнутым, молчуном. Тягин даже дал Васе прозвище: ««Угрюмый», с большой буквы, также как «Главк»». Но Василий нисколько на это не обижается. Да и вообще он необидчивый. У него железные нервы, он очень спокойный и уравновешенный мужчина.
Любит классическую музыку.
Работу свою считает призванием.

Чупрасов Александр – оперуполномоченный, капитан.
Саше уже 35 лет. Он все еще капитан, но этим не обременяется. Саша не высокий, не красивый, да и вообще, он не отличается чем-то особенным. Он обычный милиционер, каких много. Компанейский, веселый, но, бывает, задумается о чем-нибудь, что к нему не подходи. В суждениях бывает резок. «Человек настроения».
Скромен в поведении и в одежде – не любит выделяться.
Свою работу знает и любит. Любит кроссворды, шахматы и другие логические игры: это помогает в работе. И поэтому, наверное, у Александра все в порядке с логикой: он отлично решает сложные профессиональные задачи, отсеивая зерна от плевел.
 Опытный оперативник.

Немальцев Виктор (дядя Витя) – оперативный дежурный, майор.
Эпизодическая роль. Возраст – 45 лет. Плотный мужчина с проседью.

Наденька – официантка кафе «Автобус».
Роль второго плана.
Кафе «Автобус» находится в непосредственной близости от отделения милиции. Опера часто заглядывают туда покушать, попить кофе, поговорить, обсудить версии. Наденька давно работает в этом кафе, и успела подружиться с добродушными и обходительными милиционерами. С Егором Тягиным у нее даже нечто похожее на роман; Егор, правда, от этого открещивается. Наденька не сдается; внимательна к Егору больше, чем к остальным.
Она молода, ей всего лишь двадцать три года. Она умна и воспитана.
Оперативники любят ее как младшую сестренку.
Степан Степаныч (бомж).
Ему лет 50 – 55. Его прошлое – для всех загадка. Но те, кто знает, - молчат. Известно лишь, что в прошлом личность незаурядная. В отделе прошел слушок, якобы Степан Степаныч в молодости работал в КГБ, в отделе «Голубая папка» (НЛО, гипноз, телепатия и т.д.). Сам о себе распространяться не любит, так что до конца фильма не ясно: кто он, откуда? Для зрителя история Степан Степаныча остается тайной.
Анна Федоровна – пенсионерка.
Роль второго плана.
Полная, добродушная женщина, лет так за 50. «Соседка» Степана Степановича. Живет с сыном-инвалидом.
Кондратьев Павел Сергеевич.
Характер раскрыт в сценарии.


ЭПИЗОД №1.
ОБЪЕКТ: кабинет оперов.
Вильданов что-то пишет, Чупрасов и Тягин увлеченно разгадывают сканворд, Хват чистит и без того блестящие ботинки. Стук в дверь.
Тягин (на дверь): У нас совещание, приема нет. (Чупрасову): Куравлев – сантехник, пять букв, - «Афоня».
Открывается дверь, озираясь по сторонам, заходит чем-то обеспокоенный Заозерский. Все вскакивают.
Вильданов: Владимир Иванович, зачем же стучаться…
Заозерский молча подходит к окну, открывает оконную створку. Через минуту так же молча подходит и забирает у ребят сканворд. Все смотрят, ждут.
Заозерский (себе под нос, задумчиво): Душно… Убита девятилетняя девочка. Жестоко. (Голос уже тверд, лицо выражает напряжение.) Обнаружена неким бомжом на чердаке. Нашедший утверждает, что распята… да, да, Егор, распята. И еще что-то странное, не помню, надо проверить. Вот адрес. Господа офицеры, это убийство мы обязаны раскрыть… поймать убийцу и отдать его в руки правосудия. (Владимир Иванович теребит в руках конфискованный журнал сканвордов; все смотрят на его руки; заметив их взгляд, он убирает журнал в карман.) За работу, господа. (Он уходит.)

ЭПИЗОД №2.
ОБЪЕКТ: чердак дома.
Работает следственная бригада. На полу, по центру комнаты, лежит накрытое белой простыней тело девочки. Руки раскинуты в стороны, из-под простыни видны полусогнутые пальцы детской ручки. В районе ладоней и ступней простынь впитала кровь, пятна крови и в районе глаз. Хват сидит на пивном ящике, курит. Вильданов разговаривает с судмедэкспертом. Чупрасов и Тягин допрашивают бомжа. (Бомж: длинные, по плечи, седые волосы, ухоженная, коротко стриженная борода, так же седая; одет бедно, но вполне опрятно; имеет почти интеллигентный вид.)
Чупрасов: Успокойся, не плачь. Ты всего лишь свидетель. Расскажи все подробно и обстоятельно, но без нытья, иначе ты нас только запутаешь.
Бомж (вытирая ладонью слезы): Она мне как родная, как дочка. Мы уже год почти вместе. Родители пили, били, доходило, что вещи ее – и те продавали, им ведь нужнее, им выпить… Я-то не пью, и не пил: у меня другой крест.
Тягин: Уважаемый, можно без автобиографии. Нам фактики, фактики.
Бомж (запальчиво): А ты мне не указывай. Я обстоятельно и подробно, как ваш коллега настоял. Вся жизнь из мелочей состоит, а в вашем деле – тем более.
Тягин: Умно. Вникаю. Продолжай.
Бомж: Курю вот только. Угощайте, коль есть.
Чупрасов прикурил сигарету и отдал бомжу.
Бомж (жадно затянувшись): Годик назад я Ярославу подобрал, здесь же, в парадной: замерзала она, - окон-то нет. Отвел к себе, вот сюда, на чердак, отогрел, накормил. Так и осталась у меня. Поведала все мне про мытарства свои, всю себя вывернула – плакала, и я плакал, слушая. Она точно ангел… была… (Голос его дрожал.) Мне помогала, благодарила, а я счастлив был, нужным себя чувствовал. А теперь-то и не знаю, как я-то без нее теперь буду. Знаете, пусто теперь в груди, пусто. (Глаза его опять намокли; он вытер слезы.) Сегодня дольше прежнего отсутствовал: день выдался урожайный, черт его возьми. Я про бутылки, про банки, ну вы понимаете. Воротился, и вижу ее, Ярославу… (он кивнул в сторону тела). Без одежды, изувеченную, распятую, без глаз, вы сами видели. О, где же ты был, Господь?! Это ужасно, но найдите его, найдите, умоляю.
Тягин: Обязательно найдем. Скажите, а доски, из которых сколочен крест, откуда? То есть ваши или нет?
Бомж: Как? Доски?.. Какие?
Тягин махнул на труп.
Бомж: Ах… боже… Нет, досок у меня не было, да, это точно, это не мои, это след, след, это вы правильно. (Говоря это, бомж торопился и был возбужден.)
Чупрасов: Было что-нибудь странное в последнее время? Может, слышали что, или девочка говорила?
Бомж: Как? Странное? Позвольте, вроде не было. Но я еще сразу не соображу, мне подумать, подумать бы. Я непременно сообщу вам, если что вспомню, будьте уверены. Я понимаю, что в данном контексте время не ручей, а горная река, поэтому поспешу, все передумаю, и сообщу, будьте уверенны. (Бомж замолчал, медленно опустился на стоящий подле табурет, понурил голову и обхватил ее руками.)
Подошел Вильданов.
Вильданов: Судмедэксперт говорит, что задушена, прежде чем распята. А глаза выколоты еще у живой. Но это предварительно. Вот гадьё…
Тягин: Распять бы самого за яйца, чтоб глаза стали больше, чем эти самые яйца.
Все сурово переглянулись.
Вильданов: Пальчики и все остальное – по результату экспертизы. Вот, собственно, и все. Что у вас?
Чупрасов: Пока ничего существенного. Родители – алкаши, били, выгнали из дома, подобрал вот он (указывает на бомжа) еще год назад, так с ним здесь и жила. Он же и нашел девочку. Доски для креста принесены убийцей.
Вильданов: А простынь? Укрывали девочку не наши.
Тягин: Про простынь не спросили. (Обращаясь к бомжу): Уважаемый, простынь, часом, не ваша?
Бомж, не поднимая головы: Моя простынь… точнее у соседки взял, снизу, у Федоровны, из двадцать первой квартиры. Я и укрыл: не мог смотреть на мою девочку. От Федоровны и вам позвонил. Мои-то не свежие были.
Тягин: Простите?..
Бомж: Я про простыни.
Вильданов, обращаясь к коллегам: Как сказал бы «дедушка», здесь ловить нам нечего. Но рыбу надо ловить, а не ждать пока сама выпрыгнет на берег. Все по соседям. Опросить весь колодец. Мы с Васей начнем с этого дома, вы – прощупайте дом напротив. Вася, пошли.
Все уходят. Тягин задержался и потрепал за плечо бомжа.
Тягин, подбадривая: А ты, отец, не грусти. Мы поможем тебе достойно похоронить девочку, обещаю. И выпьем мы еще с тобой сока за упокой души ее светлой. Я же ведь тоже малопьющий; из принципиальных, отец, соображений.
Тягин уходит вслед за остальными.

ЭПИЗОД №3.
ОБЪЕКТ: квартира №21, прихожая пенсионерки Федоровны.
Вильданов сидит на обувной тумбе, возле телефонного столика. Хват стоит рядом, притулившись к дверному косяку. Федоровна сидит на стуле напротив следователей (полная, добродушная женщина, лет так за 50).
Вильданов: Анна Федоровна, вы давно знаете вашего, гм, соседа?
Федоровна: Степана Степановича? (Вильданов кивнул.) Давно, так давно, что и не помню, когда соседями стали. Годков пять.
Вильданов: А девочку?
Федоровна: Как приютил, так и привел меня знакомить. Мы, знаете, в приличных с ними отношениях были, если вы к тому клоните. Извините, если предваряю ваши вопросы. Мне удобней монолог, нежели диалог, и уж тем более не терплю «вопрос- ответ». Позвольте, я сама расскажу.
Вильданов: Разумеется.
Федоровна: У Степана Степановича со всеми соседями были хорошие отношения, не только со мной. В Новый год всегда его поздравляем после двенадцати, вся парадная наша приходит к нему, с других домов – многие. Руки у него золотые, и сердце доброе, - за это и любят его соседи. Может все: холодильник не морозит – починит, утюг перегорел – отремонтирует, часы остановились – разберет и запустит, - вот он у нас какой! (Федоровна проговорила это с гордостью и в конце улыбнулась.) Умный он, начитанный, только никто не знает, кем он прежде был, а сам про себя он не охочий до рассказов. (Она пресеклась.) Я вам вот что, я вам наперед отрежу: если он у вас под подозрением, то это зря. Там зверь был, садюга, сама видела весь этот ужас – отойти не могу, а не его добрая душа, вот что. Знали бы вы, как он ее любил, трепетал над ней. Он ведь книжки ей читал, грамоте обучил, просвещал ее во всем. Он вроде отца ей был. Да что «вроде» - всамделешним, вот что! Кто родил, может, и мог бы убить, тот-то, пьяница, а он – нет, он воспитал. Больше и добавить нечего: не слышала ничего, не видела никого. Уж неужели бы не рассказала?
Вильданов согласительно кивнул.
Хват: Анна Федоровна, у вас есть пианино?
Федоровна: Пианино? А при чем здесь пианино? Да, у меня есть пианино.
Вильданов вопросительно и в тоже время заинтересованно посмотрел на Хвата.
Хват: Там, наверху, я слышал Прощальную симфонию Гайдна. Это вы играли?
Федоровна (растерянно): Нет, это мой сын.
Хват и Вильданов переглянулись.
Федоровна (посмотрев тревожно сперва на Хвата, потом на Вильданова; уже запальчиво, повысив голос): Только не смейте касаться моего сына: он инвалид с рождения, у него ноги не ходят.
Вильданов: Анна Федоровна, успокойтесь. Возможно, ваш сын мог бы что-нибудь слышать, ведь он не отлучается из дому, верно? Тем паче, как выясняется, видите, какая слышимость.
Федоровна (успокоившись): Верно, верно, так ведь и я нынче дома целый день была, вот что. Только и слышала Никитины симфонии. Он у меня великолепно играет. Хотите послушать? Я могу его попросить.
Вильданов: Нет, спасибо, конечно, но нам надо ловить убийцу. Скажите, быть может, ваш сын что-то слышал?
Федоровна: О, нет, когда он играет, он слышит только музыку. Как я говорила, он играл с самого утра, перестал только когда прибежал со страшным известием Степан Степаныч. Впрочем, вы можете сами у него спросить, он у себя в комнате.
Вильданов: Я думаю, что не стоит. Мы удовлетворены. Всего вам доброго.

ЭПИЗОД №4.
ОБЪЕКТ: лестничная площадка возле квартиры гражданина Кондратьева.
Чупрасов звонит в дверь. Тягин резко достает пистолет и встает в стойку, точно собирается штурмовать квартиру.
Чупрасов (кивнув на пистолет): А это зачем?
Тягин: Настоящий чекист должен быть на чеку… всегда!
За дверью послышалось, как отпирают замок.
Чупрасов (бегло, вполголоса): Убери сейчас же!
Тягин с наигранным недовольством убирает пистолет в кобуру. На ширину цепочки открывается дверь. В проем выглядывает лысый, чисто выбритый, в круглых очках мужчина, лет так тридцати пяти.
Кондратьев: Из милиции? По поводу убийства? Жутчайшее, жутчайшее… Ну, проходите… хотя принять не могу: знаете ли, не прибрано, я лучше выйду.
Кондратьев отцепил цепочку, вышел к оперативникам и протянул им руку. И Чупрасов и Тягин его руку пожали.
Кондратьев: Кондратьев Павел Сергеевич, писатель, живу окнами напротив дома, где произошло убийство. Про убийство узнал следующим образом: увидел у парадной суету, ваших людей, и, естественно, спустился и разузнал что да как. М-да.
Тягин: Вижу, что вам есть что добавить.
Кондратьев (сняв очки и вытирая стекла о край своей рубашки): Безусловно.
Чупрасов: Ну.
Кондратьев (помолчав): Я вас ждал. Я знал, что вы придете. Я свидетель. Да-да, я видел убийцу. Понимаете, когда мне не пишется, или когда я формулирую то или иное предложение, то я всегда стою у окна: смотрю вниз, на парадную, смотрю, кто входит, кто выходит, ну вы меня понимаете.
Чупрасов и Тягин одновременно кивнули.
Кондратьев: Так вот я видел, как он заходил, то есть убийца. Но не выходил. То есть он вышел, но через другую дверь, которая ведет на улицу, я так думаю. Мы-то ведь в колодце, а у того дома выход и на улицу есть.
Тягин: Знаем. Но с чего вы взяли, что это был убийца? Писательское воображение?
Кондратьев: При чем здесь воображение! Я здесь живу тридцать пять лет, знаю всех соседей, их родственников, знакомых и знакомых их родственников. Я часами стою у окна. Но вот его я видел впервые. Он странно себя вел: во-первых, пришел с досками (Тягин и Чупрасов переглянулись), во-вторых, нервничал, оглядывался, очень долго стоял у парадной двери и подбирал код. Он пришел сразу же, как ушел Степан Степаныч.
Тягин: О, это все объясняет. И как же выглядел ваш убийца?
Кондратьев: Вот это самое интересное. Посмотрите на меня.
Чупрасов: Павел Сергеевич, мы смотрим на вас, не мигая, уже пять минут.
Кондратьев (улыбнувшись): Он был одет в черное, но главное, главное, он был очень, очень похож на меня. Посмотрите на меня, запомните, и если вам встретится где-нибудь похожая физиономия – вызывайте спецназ, - это он, это убийца.
Тягин: Вот еще! Возьму голыми руками.
Кондратьев: Ну, вам виднее. Я только хочу подчеркнуть его сходство со мной. Мы одного с ним роста, у нас одно лицо (все-таки этаж третий и я его хорошо разглядел), еще у него очки в такой же оправе, и лысый, хотя и был в фуражке. Кстати, вы вот сейчас меня прервали: я уже начал об этом книгу. Вот уж сюжетец – не хуже чем у Достоевского, а?! Но это к слову; я, господа, к вашим услугам. Все показания и соображения могу собственноручно записать и вам доставить. Надеюсь, что и вы, после того как поймаете убийцу, поделитесь со мной информацией, для книженции. Вот так двойник! Да вам же и фото-робот не надо делать: берите меня, фотографируйте – и к каждому столбу, ха-ха-ха! (Он рассмеялся над своей же фразой, но тут же перестал и уже совершенно серьезно, посмотрев поочередно на каждого опера): Только мне справочку не забудьте справить: мол, вылитый убийца, но не убийца. Я ведь хоть и не наследственный интеллигент, но меня в городе знают… многие… Союз Писателей, например.
Тягин: Не беспокойтесь. Сделаем все, что необходимо, и все, что потребуется. Коли уж из Союза не выгнали, то, думаю, и из писателей выгонять не станут.

ЭПИЗОД №5.
ОБЪЕКТ: Отделение милиции.
Чупрасов и Тягин заходят в здание милиции. Они проходят мимо дежурного Немальцева; тот их останавливает.
Немальцев: Вас дедушка просил зайти. Сразу как появитесь. Олег Георгиевич и Хват уже у него.
Тягин (у Немальцева, шепотом): Как он? О Пушкине не говорит?
Немальцев: Нет. Сегодня ему не до Пушкина. С утра как на иголках.
Тягин: Ясно.
Чупрасов и Тягин уходят.

ЭПИЗОД №6.
ОБЪЕКТ: кабинет полковника Заозерского.
Полковник сидит за своим столом; он хмур как туча. Справа от него сидят Вильданов и Хват. Раздался тихий стук в дверь, после чего сразу зашли Чупрасов и Тягин.
Заозерский (махнув им рукой): Давайте быстрее.
Чупрасов и Тягин прошли и сели напротив Вильданова и Хвата.
Заозерский (строго осмотрев всех присутствующих): Обстановка такая: пальчики эксперты не нашли, доски свалились с неба, и вообще - никаких улик, ни одной ниточки; у Булата Рустамовича – тоже. Но девочка убита и изувечена, изувечена и убита, - вот только это мы и знаем. Так, капитан Чупрасов?
Чупрасов: Не совсем, Владимир Иванович. Мы нашли свидетеля. Он утверждает, что после того, как бомж, с кем жила девочка, ушел, у парадной появился подозрительный субъект. У него с собой было две доски и черная тряпичная сумка. Свидетель говорит, что и вел себя этот тип странно: долго возился с дверным кодом, оглядывался по сторонам. В общем, Владимир Иванович, это след.
Заозерский (смягчившись): Хорошо бы.
Тягин: Кроме того, Владимир Иванович, мы добыли его фотографию.
Заозерский: Чью фотографию?
Тягин: Предполагаемого убийцы.
Тягин протянул «дедушке» фотографию. Все, кроме Чупрасова, разом уставились на Тягина.
Чупрасов: Не совсем так. Дело в том, что, по словам свидетеля, человек с досками был очень похож на него, он-то нам и дал свою фотографию, уверяя, что он его двойник и никакой фото-робот не нужен.
Заозерский нахмурил брови, задумался; затем посмотрел на Чупрасова и Тягина.
Заозерский: Это все?
Чупрасов: В рапорте будет подробнее.
Заозерский: Некогда нам рапортами заниматься. Ловите вот эту физиономию. (Он помахал фотографией.) Разослать фотографию по всем общественно-людным местам, во все отделения милиции. Опросите и предъявите ее не только в тех домах, где вы были, но и… в общем, расширьте поиск: может, кто узнает, как он крутился поблизости, высматривая жертву, ведь он наверняка не спонтанно пришел туда, а тщательно готовился к этому преступлению. Булат Рустамович, навестите родителей девочки. (Вильданов кивнул.) Я должен быть в курсе каждой мелочи. Ну, все, за работу.
Все встают и выходят из кабинета.

ЭПИЗОД №7.
ОБЪЕКТ: коридор отделения милиции.
Вильданов, Чупрасов, Хват и Тягин стоят в кружочке.
Вильданов: Всем все ясно?
Тягин: Нет, Булат Рустамович, одно сомнение не дает мне покоя.
Вильданов: Какое?
Тягин: Вот смотрите: это дело на контроле в Главке, Васю из Главка турнули сюда, к нам. И вот у меня назрел вопрос: если я в кротчайший срок раскрою это убийство, неужели меня переведут в Главк?
Хват улыбнулся. Вильданов, смотря на Тягина, постучал кулаком по голове, сигнализируя, мол, дурак ты, Егор; показав это, он развернулся и пошел по коридору. Тягин его догнал, забежал вперед, так что Вильданов вынужден был остановиться.
Тягин: Булат Рустамович, я же серьезно… блин, ну чё меня все игнорируют!
Вильданов: Кому ты там нужен?!
Тягин (серьезно, не мигая): Как кому – Родине!
Вильданов: И при чем здесь Вася?
Тягин: Ну, это естественно: Васю – сюда, меня – туда; так сказать, для восстановления баланса.
Вильданов махнул на него рукой и ушел.

ЭПИЗОД №8.
ОБЪЕКТ: бары, кафе, дворы и скверы.
Хват и Тягин ходят по району, в котором была убита девочка. Они заходят в бары, кафе, разговаривают с обслуживающим персоналом, администраторами, барменами, спрашивают прохожих, и всем показывают фотографию подозреваемого убийцы. Многие отрицательно качают головами, некоторые что-то рассказывают. Все это снимается без озвучивания, но до тех пор, пока оперативники не подойдут к скамье в сквере и не заговорят с молодой мамой, сидящей на этой скамье, читающей книгу и качающей коляску с ребенком. Тягин присаживается рядом, показывает удостоверение и заводит разговор. Хват стоит рядом.
Тягин: Здравствуйте, мы из милиции. Мы уже устали искать вот этого типа (Тягин показывает девушке фотографию), и будем вам очень признательны, если вы нам в этом поможете. Ибо, я думаю, кому как не вам, молодым мамам, примечать всех подозрительных лиц, шастающих по улицам нашего города, так как вы, мамы, тасуетесь здесь с малышами дни напролет. Посмотрите внимательно.
Девушка посмотрела на фотографию, удивленно вскинула бровями.
Девушка: А зачем он вам нужен?
Хват: Кто?
Девушка (указав на фотографию): Он. Это мой сосед.
Тягин (обрадовавшись): Вы уверены?
Девушка: Абсолютно. Это Павел Сергеевич…
Тягин (похмурев; не дав докончить): Кондратьев?
Девушка: Ну да, Кондратьев. А зачем он вам?
Тягин: Да нет, он нам уже не нужен. Спасибо.
Тягин встает со скамейки и уводит под локоть Хвата, прошептав ему недовольно: Опять этот Кондратьев!

ЭПИЗОД №9.
ОБЪЕКТ: кабинет оперов.
Служители закона, за исключением Тягина, сидят за столом и пьют чай.
Вильданов: Я сам удивился: квартира опечатана, дверь вся черная от копоти, словом, как выяснил от соседей, эти ханыги сгорели еще месяц назад, - и мать и отец, - сгорели в собственных постелях, ночью. Встречался с коллегами из местного отдела – ничего любопытного: обычные пьяницы. О девочке знают, даже, говорят, навещали и пытались переселить в детский дом, но вмешались соседи, весь двор, убеждали, что с бомжом ей будет лучше. Кстати, бомж этот, как говорят, не простой, по крайней мере, раньше был не из простых смертных. Он кому-то позвонил, с кем-то встретился, - и с верху пришло указание: «оставить в покое». Вот так.
Чупрасов: У меня тоже ничего. Перекопал весь архив: ничего похожего на наше дело я не нашел. Впрочем, есть новость: в архиве встретил «дедушку» - тоже что-то копает.
Хват (задумчиво): По всему видно, что он маньяк. Неужели все только начинается?
Чупрасов: Кто, «дедушка»?
Хват: Да нет, - убийца девочки.
Вильданов: Типун тебе на язык.
Все трое одновременно три раза сплюнули через левое плечо и трижды постучали по столу. И тут как раз зашел Тягин, - возбужденный, с бегающими глазами. Он еще не успел зайти – и с порога, сразу же, начал возмущаться.
Тягин: Как он мне надоел за сегодня! (Все вопросительно взглянули на него.) Вот уставились! Кто-кто! Ясен корень, кто – Кондратьев, конечно; тот, что Павел Сергеевич. Вася, ты меня понимаешь. Вот только не смейтесь: тяпнул в «Автобусе» стакан сока, возвращаюсь, в предбаннике суета. И что вы думаете? Наш дядя Витя по ошибке задержал «преступника» - того самого нашего свидетеля. Тот пришел за справочкой, что, мол, он к тому никакого отношения не имеет. Немальцев глядь на фотографию, глядь на подлинник – и руки сперва в гору, а потом в наручники и к батарее. Вот дает! Пришлось отмазать. Булат Рустамович, напишите ему справочку, а то ведь так и будут его привлекать.
Все засмеялись, глядя на просящее выражение лица Тягина. Тут раздался телефонный звонок, Вильданов снял трубку.
Вильданов: Да?.. Это я, солнышко… (Пауза) Доченька, твою, гм, заколку с бабочкой я не брал, но зато знаю, где она есть: твоя мама прицепила ей вчера две зальные шторы. Не за что, доченька. До вечера.
Вильданов, улыбаясь, кладет трубку.

ЭПИЗОД №10.
ОБЪЕКТ: кафе «Автобус».
Все сидят за столом. Тягин рядом с Хватом, Чупрасов рядом с Вильдановым. Пришла Наденька, на подносе принесла какие-то салатики, подала их каждому.
Хват (пододвигая салатик): Вот, что нам сейчас так необходимо: побольше травки. Дабы мысли были ясные…
Тягин (перебил Хвата и закончил за него начатую им фразу): И глаза красные.
Хват (указывая на салатик): Егор, я вот про эту травку говорю.
Тягин (улыбаясь): А я про ту.
Вильданов: Хватит острить. Давайте к делу. Единственное, что у нас есть существенного, - это фотография. По нашей картотеке есть несколько элементов, которые, так или иначе, похожи на Кондратьева. Наша задача такова:
Чупрасов: Проверить всех похожих, установить их местонахождение в момент убийства и возможную причастность к убийству девочки.
Вильданов: Вот именно. Моя жена и то с такой точностью не заканчивает за меня предложения.
Все рассмеялись. Тут зазвонил телефон Тягина; он, все еще смеясь, достал трубку и ответил.
Тягин: Лейтенант Тягин на проводе. (Улыбка сошла с его лица.) Да, да, Степан Степаныч, это я. Я слушаю. Почему, невозможно?.. Хорошо, мы приедем. (Тягин отключил телефон и посмотрел на всех.) Степан Степаныч взволнован. Говорит, что нужна личная встреча, ибо он нашел «стопроцентный след».

ЭПИЗОД №11.
ОБЪЕКТ: служебный автомобиль «Волга».
Тягин, Чупрасов и Хват едут к Степану Степанычу. Чупрасов сидит впереди, Тягин и Хват – на заднем сидении. Тягин поворачивается к Хвату.
Тягин: Вась, скажи, вот в твоем репертуаре есть такой приемчик, вот чтобы шарах – и Царствие небесное?
Хват: Царствие небесное не обещаю, но приемом таким владею.
Тягин: Что, вот прям голыми руками мог бы убить человека?
Хват: Человека – нет, а мразь какую-нибудь – запросто.
Тягин: Ну, мразь-то понятно, мразь и я задавлю под ноготь, а вот человека? Что, допустим, я должен сделать, чтобы ты меня без суда и без оружия приговорил.
Чупрасов обернулся, посмотрел на Тягин, усмехнулся и покачал головой.
Чупрасов: Мне кажется, Егор, что ты уже все сделал: еще одно твое слово станет для Угрюмого той решающей каплей, которая поможет ему убить человека, в данном случае, тебя.
Тягин: Сань, да я же серьезно!
Хват: А если серьезно, то предательство или продажность товарища по работе. Впрочем, это одно и тоже. Вот мы и приехали.
Автомобиль останавливается возле дома, где произошло убийство девочки. Оперативники выходят из машины. У парадной двери их уже дожидается бомж Степан Степаныч.

ЭПИЗОД №12.
ОБЪЕКТ: колодец; двор дома, где произошло убийство.
Бомж быстрыми мелкими шажками подошел к операм. Он не остановился, а сразу стал увлекать их за собой, ведя к зданию, находящемуся на реконструкции, которое было все в лесах.
Степан Степаныч: Пойдемте, пойдемте, вот сюда, сейчас сами увидите, будьте уверены.
Все подошли к зданию и остановились у одного окна, в котором не было рамы и оно было заколочено досками.
Степан Степаныч: Я много думал, и вдруг вспомнил, что те доски я видел: они валялись на полу, то есть в нашей парадной, на первом этаже, под лестницей. Я тогда подумал, что кто-то из соседей отложил, - и все, и вылетело. (Степан Степаныч говорил быстро, торопясь, стараясь высказать все, что надумал, и, боясь, как бы чего не забыть.) Я уже кровь ее замыл – мне эта мысль пришла.
Чупрасов: Ценное замечание. Стало быть, доски были принесены заранее.
Степан Степаныч: Именно, именно!
Чупрасов: А сюда-то мы зачем подошли?
Степан Степаныч: А вот посмотрите сами. (Он указал пальцем на окно.) Видите, здесь были доски. Это отчетливо видно: вот здесь и здесь; вот дырки от гвоздей, и цвет, видите, цвет… Это те самые доски.
Хват подошел поближе и потрогал деревянный косяк в том месте, где, очевидно, была прибита к косяку доска: видно было по тому, что цвет косяка в этом месте отличался, он был светлее, чем остальной косяк. Хват повернулся к остальным.
Хват: Похоже на правду. Да и проверить не долго: забрать доски из вещ-доков и попробовать приложить.
Степан Степаныч: Я же говорил, что это след. И сам по нему пошел, когда про доски из парадной вспомнил. Сразу и наткнулся на этот дом и это окно.
Чупрасов: Спасибо, Степан Степаныч. Вы нам очень помогли.
Тягин: Возможно, мы уже близки к раскрытию этого дела. Возможно, не сегодня-завтра мы уже поймаем эту мразь. Есть у меня одна мыслишка.

ЭПИЗОД №13.
ОБЪЕКТ: мосток через канал Грибоедова.
Чупрасов, Тягин и Угрюмый стоят на мосту, навалившись на перила. Они смотрят на воду и разговаривают.
Тягин: Степан Степаныч твердит, что доски он уже видел в парадной, так? (Чупрасов и Хват кивнули.) Наш главный свидетель Кондратьев утверждает, что видел, как убийца принес их с собой, так? (Чупрасов и Хват кивнули опять.) Отсюда следует: либо эти доски действительно были разные, а не одни и те же, либо один из свидетелей врет. А если все же врет, то какую цель он преследует? Кому именно верить – вот вопрос.
Хват: Во-первых, Егор, если уж стоит выбор: верить или не верить, то лично я верю Степан Степанычу. Во-вторых, узнать, те ли доски лежали внизу подъезда, из которых впоследствии был сколочен крест, - еще, я думаю, не поздно. Доски старые, ветхие, еще не труха, но уже и не доска. Я это к тому, что если они валялись под лестницей, то после них должны остаться если уж не щепки, то, как минимум, микро-волокна. Остается попросить криминалистов приехать по адресу, взять сметки с пола и посредством экспертизы сравнить остатки от досок с самими досками, то есть установить возможную идентичность. Вот и все.
Тягин: Угрюмый, ты так говоришь, как будто ты думал о том же, о чем и я.
Хват: Егор, этот вывод я сделал сразу же, как только услышал, что дедушка видел доски под лестницей в парадной.
Чупрасов: Я, кстати, тоже. Неужели, Егор, это и есть твоя «мыслишка»?
Тягин (недовольно, ворчливо): Тоже мне умники!
Тягин, обидевшись на своих «язвительных коллег», отвернулся и стал смотреть в сторону. Чупрасов и Хват переглянулись и улыбнулись.

ЭПИЗОД №14.
ОБЪЕКТ: читальный зал библиотеки.
 Заозерский сидит за столом в огромном читальном зале и листает подшивку каких-то журналов. Он в форме, фуражка лежит на столе, и весь его вид сразу выделяет его из остальных посетителей читального зала, которыми является преимущественно молодежь, студенты и даже школьники. Но все заняты, увлечены, читают и что-то пишут в своих тетрадях, и не обращают ровно никакого внимания на статного милицейского мужа. Впрочем, этот антураж Заозерского тоже никак не смущает: он увлечен перелистыванием страниц, он с головой ушел в работу. Тут к его столу подходит библиотекарь – милая девушка, в милом платье и в милых аккуратненьких очках. В руках она держит толстую кипу журналов. Подойдя к столу, девушка остановилась и постояла так в нерешительности некоторое время. Владимир Иванович был так увлечен, что не сразу ее заметил, и поднял на нее глаза лишь после того, как девушка положила на край стола принесенные журналы. Тогда же, пересилив свою застенчивость, она решила что-то сказать.
Девушка: Я вот еще принесла. Эта подшивка за восемьдесят девятый год. В десятом номере есть его рассказ. Обычно он печатается под своей настоящей фамилией, но бывают случаи, когда он использует псевдоним Самуил Шершень. Здесь как раз такой случай.
Заозерский (пододвигая к себе подшивку): Благодарю вас, девушка. Интересно, интересно… Скажите, и часто он печатается под этим псевдонимом?
Девушка: Весьма редко. Даже, можно сказать, это единственный, мне известный, случай. То есть я имею в виду взрослый случай.
Заозерский: Простите, я вас не понимаю.
Девушка: Видите ли, как многие авторы он начал писать еще в детстве. Все детские его вещи были подписаны Самуил Шершень. Он их никогда не издавал, считал слабыми; о них знают только специалисты, и то поверхностно.
Заозерский (ища нужный ему журнал): Так-так-так, а в этом журнале и есть тот самый «взрослый случай», тот самый «единственный»? Какой, вы говорите, номер?
Девушка: Десятый.
Заозерский: Десятый. Замечательно. Вот, нашел. Так-так-так. Где же, где же… Да, действительно: «Самуил Шершень». «Карие глаза».
Девушка: Да, это его название. Мрачный рассказик.
Заозерский: Спасибо, девушка. Вижу, вы готовы его пересказать, но я, с вашего позволения, прочту его сам. Спасибо.
Девушка вежливо кивнула и ретировалась. Владимир Иванович, довольный собой, потер ладонями, надел очки, склонился над журналом и жадно впился в его страницы.

ЭПИЗОД №15.
ОБЪЕКТ: ночной клуб.
Тягин проходит охрану, поздоровавшись с двумя вышибалами за руку, пробирается сквозь танцующую молодежь, подходит к барной стойке и усаживается на высокий табурет. Так же за руку он тепло приветствует бармена. Вид у Тягина слегка уставший, но он все же улыбается.
Бармен: Поколбаситься?
Тягин (оглядываясь по сторонам): Да нет, так зашел, на минутку, чтоб привычку не терять. Да и некогда: аврал, знаешь ли. Макс, налей мне как обычно.
Макс налил и подал ему бокал пива. Егор отхлебнул.
Тягин: Дело у нас плохое, совсем плохое: кровь из носа мразь одну поймать надо. Я бы даже сказал, что это – дело чести. Вот так, дружище.
Бармен понимающе кивнул. Тут к стойке подошел мужчина лет тридцати, в строгом костюме, но в яркой рубашке. Вместе с ним подошла девушка, гораздо моложе его, лет двадцать, не больше. И мужчина, и девушка сели в непосредственной близости от Тягина, так что Егор оказался с мужчиной плечом к плечу. Тягин на секунду повернул голову, устало посмотрел на севшего и, опять отвернувшись, отпил пива.
Заговорил мужчина, обращаясь к девушке. Говорил он достаточно громко, так что Тягин мог слышать весь разговор.
Мужчина: Тебе сколько?
Девушка: Единицу.
Мужчина (усмехнувшись): Ну, тогда и с тебя «единица».
Девушка достала из кармана джинсов купюру в тысячу рублей и по стойке пододвинула ее парню. Он убрал деньги во внутренний карман пиджака, тут же из бокового кармана достал пачку «Парламента», открыл ее, вытащил сигарету и протянул ее девушке.
Мужчина: В фильтре найдешь.
Девушка взяла сигарету. Мужчина закрыл пачку, положил ее на стойку и прикрыл ладонью.
Тягин обернулся к нему и с совершенно наивным выражение лица заговорил.
Тягин: А мне можно???
Мужчина (недовольный, что с ним кто-то заговорил, обернулся и брезгливо окинул Тягина взглядом): Чё именно?
Тягин (улыбнувшись): Тебя арестовать.
Сказав это, Тягин мгновенно вскочил, заломил назад руку мужика. В следующую секунду продавец наркотиков уже лежал ничком на полу, возле бара. Тягин сидел на нем верхом и уже застегивал тому на руках наручники. Дилер мычит, извивается, но Егор уже сделал свое дело. Он разжимает на руке дилера пальцы и забирает пачку «Парламента». Из пачки Тягин достал наугад сигарету, разломил ее в районе фильтра и высыпал себе на ладонь белый порошок.
Тягин (положив дилеру в карман пиджака пачку): Это, конечно, не мое дело, но все же не хорошо нацию травить. Это, знаешь ли, геноцид.
В этот момент раздается телефонный звонок. Звонит телефон Тягина. Он, все так же сидя на спине арестованного, сует руку во внутренний карман своей куртки, достает сотовый и отвечает.
Тягин: Алло? Да, Саш. Чё это нашему «дедушке» не спится? Да нет, домой собирался. В отдел? Хорошо, приеду. Да, Саш, раз ты уж там, свяжись с архаровцами из Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков: пусть приедут, тут их клиент дожидается. Ага, пиши адрес.

ЭПИЗОД №16.
ОБЪЕКТ: кабинет полковника Заозерского.
Все в сборе. Заозерский восседает за своим столом, справа от него – Вильданов и Хват, слева – Чупрасов и Тягин. Заозерский внимательно посмотрел на Егора.
Заозерский (Тягину): Ты, лейтенант, хоть и опаздываешь то и дело, но все же молодец, не забываешь о службе. Что это тебя с рейдом в ночной клуб потянуло, оперативная информация?
Тягин: Вовсе нет, Владимир Иванович, - просто зашел водички попить.
Заозерский: А он еще и скромный. Ну, что ж, скромность только украшает милиционера.
Тягин (вполголоса; так, чтобы Заозерский не услышал): О, да, только в зарплате не прибавляет.
Заозерский: Что, лейтенант?
Тягин: Безусловно, говорю, украшает.
Заозерский поерзал в стуле, достал из папки какую-то бумагу и положил ее на стол перед собой.
Заозерский: Итак, я созвал вас всех в этот поздний час. У меня были и есть на то основания. Сейчас все сами поймете. Вы все хоть и отличные оперативники, у многих у вас есть опыт, много раскрытых преступлений, но и я не лыком шит. Короче, я, параллельно с вами, провел собственное расследование, и хочу поделиться с вами его результатами. Когда вы мне докладывали о ходе расследования, меня сразу насторожил один нюанс. Помнишь, Чупрасов, ты мне сказал, что, по словам твоего свидетеля, тот тип долго возился с кодовым замком входной двери?
Чупрасов: Так точно.
Заозерский: Так вот, это то меня и насторожило. Посудите сами: очевидно по всему, что убийство девочки было изначально тщательно продумано, к нему готовились заранее. Наверняка убийца следил и за девочкой и за этим…
Вильданов: Степан Степанычем.
Заозерский: Именно. Он принес с собой доски: заметьте, их нельзя было принести просто так, наобум Лазаря, чтобы потом сколотить из них крест, сколотить опять же своим инструментом и своими гвоздями. Этот момент был определенно продуман заранее.
Вильданов: Мы выяснили, вернее, выяснил это Степан Степаныч, что доски убийца не приносил с собой. Они были принесены раньше и спрятаны в подъезде под лестницей. В день убийства подняты наверх. Экспертиза установила, что доски, которые лежали под лестницей, и доски, к которым была прибита девочка, - одни и те же. Кроме того, бомж нашел, откуда эти доски. Это заброшенный по соседству дом, их сняли с одного заколоченного окна.
Заозерский: Неужели? Вот так новость! Это многое проясняет, и подтверждает, подтверждает правоту моей версии. Я так и думал. Вот смотрите: убийца принес заранее доски, - опять же заранее – я подчеркиваю, и спрятал их до нужного ему момента под лестницей. Так? (Все кивнули.) Так. Теперь вопрос: почему ваш главный свидетель, этот ваш Кондратьев, говорит, будто бы видел человека с досками? Доски-то уже внутри. И почему он так долго возился с кодом, если он уже заходил туда, если он уже все досконально изучил и знает? Неужели память подвела?
Чупрасов: Никто там с кодом не возился и доски с собой не приносил. Ложные показания. Чтобы направить нас по ложному следу.
Тягин: И фотография, и будто бы похож как две капли – тоже ложь, на случай, если отыщется свидетель, как он заходил в подъезд.
Заозерский: Кто заходил? Кто «он»?
Тягин: Кондратьев, естественно.
Заозерский (восхищенно): Молодцы, молодцы! Все молодцы! (Он вытер платком лицо.) Теперь о главном. Кондратьева я сразу пробил по картотеке – разумеется, ничего; чист как лист. Но я на этом не успокоился, пошел в библиотеку и там обнаружил любопытную вещицу. Это рассказ, «Карие глаза», единственный из его произведений, который был напечатан под псевдонимом «Самуил Шершень». Содержание отвратительное: молодой человек и девушка; все хорошо, идиллия, любовь-морковь; тут девушка ему изменяет с его другом; парень узнает, попытался повеситься – веревка рвется; он берет эту веревку, идет к девушке и ею же душит ее; девушка сопротивляется, вырывается, но ей это не по силам и она медленно угасает; парень продолжает стягивать веревку и видит ее мертвые, застывшие в ужасе глаза; он смотрит в эти прекрасные карие глаза и только теперь осознает, что до этого момента не знал, какого они были цвета. Рассказ, я вам скажу, жуткий: читаешь – и словно ты там же, вместе с убийцей. Теперь угадайте, какое я сделал открытие, конечно чуть позднее?
Чупрасов: Можно предположить, что девушка изменила тому парню с Кондратьевым.
Заозерский (рассмеявшись): Холодно. Но направление мысли верное.
Тягин: У героев рассказа есть реальные прототипы: девушка – жертва, убийца – сам автор.
Заозерский: Браво, Егор, браво! Убийство имело место быть. Вот смотрите («дедушка» взял со стола папку и показал ее присутствующим), это уголовное дело, заведено в сентябре восемьдесят девятого. До сих пор, но и, можно сказать, пока, как видите, «глухарь». Если ознакомиться с материалами дела и прочесть рассказ из этого журнала (он взял другой рукой журнал и так же показал его всем), то не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы увидеть абсолютную идентичность. Еще важный момент: дело заведено в сентябре восемьдесят девятого, а рассказ опубликован спустя месяц, в октябрьском номере журнала. Это все. Итак, господа офицеры, на то вы и оперативники, чтобы делать выводы. Чем мог я вам помог. Кстати, вот вам ордер на обыск и санкция на арест Кондратьева. (Заозерский передал две бумажки Вильданову.) Прокурора пришлось побеспокоить: поднял его, так сказать, с постели, ну да ничего – надо по горячему. Надеюсь, Булат Рустамович, что уже в первой половине завтрашнего дня я буду иметь возможность позвонить в Главк и сообщить им, что раскрыто не только убийство девочки, но и «глухарь» пятнадцатилетней давности.
Вильданов: Вас понял, Владимир Иванович. Мы сейчас же поедем его брать.

ЭПИЗОД №17.
ОБЪЕКТ: служебный автомобиль «Волга».
Глухая ночь. Почти пустые улицы. По ним несется машина с включенными синими проблесковыми маячками. Новый кадр: в салоне автомобиля сидят оперативники. Вильданов по привычке сидит впереди, Чупрасов, Тягин и Хват – на заднем сидении.
Вильданов (обернувшись): Вот вам и «дедушка». Раскрыл два убийства за неполные сутки.
Чупрасов: Да уж! А что из оперативной работы – посещение архива и библиотеки, только лишь, и все. Вот уж действительно у кого нам всем учиться надо.
Зазвонил телефон Тягина. Он достал его из кармана и ответил.
Тягин: Да, Степан Степаныч, слушаю… (тут Тягин, слушая собеседника, немного помолчал) Когда он приходил? Так. Так. Да, я вас понял. Мы едем как раз к вам. Обязательно нас дождитесь. И, пожалуйста, Степан Степаныч, больше ничего не предпринимайте.
Тягин отключил телефон, посмотрел на коллег.
Тягин: Степаныч вспомнил еще одну деталь. Где-то за месяц до убийства к нему в гости заходил, как вы думаете кто? - Кондратьев, что до этого случая не случалось ни разу. И что вы думаете, это все?
Вильданов: Не томи, что там еще?
Тягин: В данный момент Степаныч уже допрашивает Кондратьева. Говорит, уже расколол.
Хват: Что же получается, даже в задержании преступника нам не дали поучаствовать, оставили с носом. Всем бы такую гражданскую сознательность.

ЭПИЗОД №18.
ОБЪЕКТ: подъездная лестница; квартира Кондратьева.
Все четверо поднимаются по лестнице. Останавливаются у двери. Вильданов звонит в дверь. Спустя секунду дверь распахивает Степаныч.
Степаныч (пропуская «оперов» в квартиру): Вы не представляете, каких трудов мне стоило оставить его в живых.
Вильданов: Понимаем. Ну, ведите.
«Опера», следуя за Степанычем, прошли в большую комнату, огляделись. Комната, а это была зала, была достаточна большая, но из мебели в ней был только стол и стул. На столе стояла пишущая машинка, вокруг нее беспорядочно валялись разные книги и исписанные листы. Книги валялись так же и по полу комнаты. Стул же стоял по центру этой комнаты; на нем сидел Кондратьев; руки у него были туго связаны сзади веревкой, а ноги привязаны к двум ножкам. Стол находился у окна, которых в этой комнате было два. У стола, прислонившись к подоконнику и пристально наблюдая за Кондратьевым, стояла известная уже нам Анна Федоровна, соседка Степана Степановича. Увидев вошедших, она зашевелилась, а ее лицо, до этого выражавшее напряжение, заметно расслабилось и как бы успокоилось.
Анна Федоровна (указывая на Кондратьева): Вот, полюбуйтесь. Кто бы знал… в голове не укладывается. А еще уважаемый человек! Тьфу! (Она сплюнула.)
Кондратьев (торопясь и заглатывая слова): Я отказываюсь говорить… при ней. Не хочу, чтобы она понятой была; и он – тоже. (Кивнув головой на Степаныча.)
Степаныч: Ты уже все сказал, и товарищам скажешь. (Повернувшись к оперативникам): Все его признания я записал на его же диктофон. Вот, возьмите.
Он достал из кармана диктофон и протянул его Вильданову.
Кондратьев: Эти показания не верные, они под гипнозом сделаны! Это не правомерно! Вы посмотрите на его глаза (он кивнул головой на Степаныча): они же чудовищны, как тут не признаешься даже в не содеянном!
Степаныч: Что правда, то правда: показания под гипнозом, есть у меня и такая способность. Но тем они и правдивее, господа, будьте уверенны. Я ведь во благо силу эту применил, верите или нет? Этот звереныш ведь девочку мою убил!
Вильданов (Кондратьеву): Не тебе, гадина, решать: что правомерно, а что – нет. Понял? Признание у нас твое уже есть. Есть понятая, Анна Федоровна, которая все слышала и все может подтвердить.
Анна Федоровна: Слышала-слышала, все до единого словечка, вот что.
Вильданов: У нас масса улик, которые все до единого против тебя. Теперь ты понимаешь, что все твои уловки, все твои трюки с фотографиями, и т.д. и т. п. – все это бесполезно. Понимаешь, я тебя спрашиваю?!
Кондратьев испуганно захлопал глазами. С другой стороны подошел Хват: он присел на корточки перед привязанным убийцей.
Хват: А я, мразь, скажу еще короче: либо ты отвечаешь сейчас на все наши вопросы и мы тщательно все протоколируем, либо я тебя сейчас же приговорю. К тому же, у нас с лейтенантом Тягиным недавно был своего рода спор: смогу я или не смогу одним ударом убить человека, без всякого суда и без всякого следствия. Я сказал, что могу. (Угрюмый посмотрел на Тягина.) Лейтенант Тягин, думаю, у тебя представилась великолепная возможность узнать, что я тогда не блефовал, что я говорил правду.
Тягин: Не поверю, пока не увижу.
Кондратьев (едва не плача): Я все скажу, я все скажу! Но я хочу жить, я хочу, чтоб меня судили.
Хват: Все зависит от тебя. Меня лично интересует такой вопрос: зачем ты убил девочку?
Кондратьев: Это сложно объяснить, но я постараюсь. Я задался целью писать достоверно. Ну, знаете, есть вещи, которые ты знаешь, испытал. Когда что-то произошло с тобой, ты имеешь об это представление, ты это самое как бы на зубок попробовал. Вот об этом-то знакомом тебе и пишется легко, ибо оно знакомо. Но есть и такие вещи, которые тебе не ведомы, и психология их не ясна, ну, вы понимаете меня… Словом, вот эти незнакомые моменты в писательстве, к себе, конечно, применимо, ну никак не даются, прямо-таки как огромный камень на узкой тропинке. Вот, допустим, задумал я что-то написать. Рассказ. Пишу, пишу, все пока хорошо. Но непременно наступает такой момент, когда по сюжету необходимо описать то-то и то-то, а ты с этим «то-то и то-то» в жизни ни сталкивался и в глаза никогда не видывал, ты это нечто не знаешь и не прочувствовал его еще. Я понятен?
Вильданов: Короче.
Кондратьев: Хорошо, хорошо. Кто-то как-то мне сказал: «хочешь стать мудрее – совершай ошибки». Я под себя этот афоризм перестроил: «лучше не знать, что чувствует убийца, но если того велит профессия – убей и почувствуй, что он чувствует». Поймите, у меня не было ничего личного ни к Степану Степанычу, ни к его девочке. Но мне велела профессия. Мне очень жаль, но так был задуман сюжет повести, которую я почти дописал.
Степан Степаныч сидел на корточках, прислонившись спиной к стене, он руками обхватил голову, смотрел в пол и слушал. Чупрасов подошел к письменному столу убийцы, взял с него пачку исписанных на машинке листов.
Чупрасов (проглядывая бумаги): Это она?
Кондратьев стыдливо кивнул. Точнее сказать, опустил голову.
Чупрасов: Сюжетом, мразь, прикрываешься. Сам же ведь сюжет придумал, сам!
Кондратьев (не поднимая головы, тихим, писклявым голосом): Я не знаю… на меня находит…
Тягин (криком): А крест, а распятие маленькой безвинной девочки, а выколотые глаза – тоже сюжет, тоже находит?!
Кондратьев весь сжался, он точно врос в стул.
Тягин (раздражительно, брезгливо): Ох, если бы не присяга! Если бы не закон! Ну почему именно для таких гадов отменили смертную казнь???
Воцарилась небольшая пауза. Все какое-то время молчали. Анна Федоровна все так же как вкопанная стояла у стола. У того же стола, с другого только края, стоял Чупрасов и просматривал ужасную «повесть». Степан Степаныч застыл в той же позе. Вильданов и Хват стояли над поникшим детоубийцей и зло смотрели на него. Тягин нервно ходил взад-вперед.
Вильданов: Кем тебе приходилась Цымбуш Елена Михайловна?
Кондратьев (подняв голову): Кто?
Вильданов: Цымбуш Елена Михайловна?
Кондратьев: Я не знаю. Кто это? Что значит «приходилась»? Никем, уверяю вас.
Вильданов: А мы знаем, что ты был с ней знаком: возможно, косвенно, зато непосредственно.
Кондратьев: Я не понимаю. Серьезно, я вас не понимаю.
Вильданов: Сейчас поймешь. Как называется твоя поганая повесть?
Чупрасов: «Труби, ангел, труби!»
Кондратьев (отвернувшись в сторону): Да, это рабочее название.
Вильданов: И ты ее писал, писал, и вдруг на тебя, как ты говоришь, «нашло», и ты вследствие этого зверски убиваешь девочку?
Кондратьев нехотя кивнул.
Вильданов: Я не слышу?
Кондратьев: Да.
Вильданов: И часто так на тебя «находит»?
Кондратьев: Это слово я применил только в отношении девочки. Если я проживаю какие-то иные жизненные ситуации, то я полностью владею собой, и они не являются противозаконными. Если я раньше инсталлировал какие-то моменты, то я не причинял окружающим ни малейшего вреда. Вы должны меня правильно понять.
Вильданов: Я тебе ничего не должен. Если я тебя правильно понимаю, на тебя, когда ты душил Лену Цымбуш в сентябре восемьдесят девятого, ничего не «находило», это не являлось противозаконным и ты этой двадцатилетней девушке не причинил ни малейшего вреда, так? А когда ты, спустя месяц, написал и издал рассказ по мотивам, если так можно выразится, этого убийства, то ты полностью владел собой, не испытывал сожаления, сострадания и уж тем более раскаяния, так? Я правильно тебя понял?
Кондратьев (обреченно и уже безучастно): Вы и это знаете.
Вильданов: Да, мы и это знаем.
Хват: И не только это. Мы знаем все. Но, сам понимаешь, если ты нам добровольно расскажешь обо всех своих гнусных эпизодах, то суд за контакт со следствием, возможно… в общем, наш суд справедлив.
Кондратьев: Хорошо, я все расскажу. Помимо девочки и той девушки (она случайная, я не знал, как ее зовут), у меня в девяносто пятом было еще одно двойное убийство: я убил пожилую чету, деда и бабку… я убил их в их собственном доме. Это все, больше на мне смертей нет.
Вильданов (Чупрасову): Так, все ясно. Саша, звони, вызывай наряд. В отделе допросим по всей форме.

ЭПИЗОД №19.
ОБЪЕКТ: двор, возле парадной детоубийцы.
У парадной стоит милицейский уазик. Отсек для перевозки правонарушителей открыт. Неподалеку от машины стоят все четыре оперативника; они молча курят. Тут же стоит Анна Федоровна, Степаныч – рядом с ней; они так же молчат. Степаныч нервно курит папиросу. Открывается дверь парадной, откуда под конвоем двух дежурных милиционеров выводят в наручниках Кондратьева. Убийца смотрит в землю. Его ведут к уазику.
Степаныч кидает папиросу себе в ноги. Когда детоубийцу проводят мимо него, он делает резкий выпад, хватает Кондратьева обеими руками за шею и начинает душить. Он смотрит на него и трясет. Глаза у Степаныча большие, мокрые от слез. Он открывает рот, пытается что-то сказать, но выходит у него только хриплое, срывающееся бормотание: «Гадина! Гадина! Гадина!»
К Степанычу подбежали Чупрасов и Тягин. Они схватили его с двух сторон за руки, кое-как разжали их мертвую хватку и оттащили в сторону. Кондратьева более быстрым шагом повели дальше, к машине. Степаныч посмотрел на Тягин взглядом, наполненным горечи, выражающим мучительное переживание несправедливости. Он вырвался из объятий Тягина, оттолкнул Чупрасова, упал коленями наземь и, хватая пальцами асфальт, раздирая в кровь ногти, зарыдал.
Степаныч (плача, все так же лежа на асфальте, душераздирающим воплем): Зачем ты ее убил?! Зачем?! Зачем?!
Подбежала Анна Федоровна и стала гладить рукой его волосы. Чупрасов и Тягин стояли рядом. Вильданов и Хват - чуть поодаль. Кондратьева уже грузили в уазик.
Кондратьев (обернувшись): Прости меня, Степаныч. Прости. Я не знаю, зачем. Тогда у меня шершни были в голове. Тебе не понять.
Дверь уазика закрыли, и мерзкое лицо Кондратьева замерло в решетчатом окне.

ЭПИЗОД №20.
ОБЪЕКТ: кабинет полковника Заозерского.
Он крупным планом: склонился над протоколом допроса Кондратьева, читает. Оперативники в полном составе так же сидят у Заозерского в кабинете; они молчат и ждут, пока он закончит. Заозерский отрывается от протокола и переводит взгляд на милиционеров.
Вильданов: Вы как в воду глядели, Владимир Иванович. Как сказали, так и вышло. Вот вам и полное признание в четырех убийствах.
Заозерский: Да ладно, брось. Я вам всего лишь помог: подкинул, так сказать, мыслишку. Тут еще важный момент: смогли бы мы доказать и, тем более, получить признания, если бы не Степан Степаныч? Вот кому мы все обязаны.
Хват: Это бесспорно.
Заозерский: Хорошо, ребята, поработали, очень хорошо. Я вами доволен. За сутки с хвостиком раскрыли одно убийство и два глухаря. Но важнее всего то, что мы поймали убийцу, и не просто убийцу, а настоящего маньяка, вот… (он немного помолчал). Из протокола допроса мне все ясно, точнее сказать, за исключением одного аспекта. Так (читает): «Ибряйкинские П. С. и Н. А., муж и жена, обои с тридцать седьмого года рождения, убиты в собственном доме в городе Пушкине», - это дело девяносто пятого года. Теперь протокол (он взял другой листок и стал зачитывать): «пробрался в дом через окно… убил спящих ударом ножа в сердце… этим же ножом отрезал им головы, после чего поменял их местами…» Что поменял, головы, что ли?
Чупрасов: Это не укладывается в голове, но это так. Он положил трупы на постели рядом друг с другом, а к туловищам приложил разные головы.
Заозерский (массируя переносицу): Ужасно. Так. Но почему ничего не сказано про мотив?
Тягин: Мотив обычный для этого выродка: двойное убийство по сценарию. Как и предыдущие убийства.
Заозерский: Вы нашли этот «сценарий»?
Тягин: Эта мразь говорит, что сразу же после убийства написал рассказ, но совсем недавно его уничтожил.
Заозерский: И как же он назывался?
Тягин: «Одна голова хорошо, а две – лучше».
Заозерский (помолчав): Что ж, в любом случае, мы сделали все, что могли. Судебно-психиатрическая экспертиза поставит свою точку.
У Заозерского на столе зазвонил телефон. Он снял трубку.
Заозерский: Алло?.. Да, товарищ генерал. (Заозерский приподнялся с кресла и встал по стойке «смирно». Оперативники последовали его примеру и так же все встали со своих мест.) Да, товарищ генерал, так точно, мы раскрыли убийство девочки и задержали убийцу. Мало того, наш отдел раскрыл еще два нераскрытых преступления: на счету этого маньяка, помимо девочки, оказалось еще три загубленные жизни. Слушаюсь, товарищ генерал, сегодня же приеду к вам с докладом… Обязательно передам.
Заозерский положил трубку, жестом велел всем садиться. Сам же остался стоять.
Заозерский (торжественно): Господа офицеры! Я, от лица всего Главка, считаю своим долгом и почитаю за честь, выразить всем вам благодарность за отличную службу!
Все опять вскочили.
Все, хором, в один голос: Служу отечеству!

ЭПИЗОД №21.
ОБЪЕКТ: кафе «Автобус».
За столиком сидят Вильданов, Хват и Чупрасов. К ним подходит Наденька, приветствует всех, и присаживается на свободный стул.
Наденька: Полагаю, вы уже поймали убийцу девочки.
Хват: Поймали, а как ты догадалась? Полагаю, к тебе уже успел забежать лейтенант Тягин и все как есть выложил.
Наденька: Да уж, от Егора дождешься! Молчит, как рыба да отшучивается. Это элементарно, товарищ Хват: вы бы не зашли сюда покушать, если б не поймали убийцу.
Вильданов: Железная Надина логика.
Чупрасов: Имам, может, тебе стоит поговорить с «дедушкой»: авось возьмет Наденьку к нам на полставки?
Хват: Ага, внештатным оперативником.
Наденька: Ребята, хватит острить. Закажите лучше что-нибудь остренькое. Итак, что будем кушать?
Хват (первый раз за все время улыбнувшись): Кушать, Наденька, будем водку, а закусывать… гм, пожалуй, жаркое в горшочках. Да чтоб поострее, и чтоб не на троих, а на пятерых: у нас еще двое будут.
Наденька: Хорошо, ребятки, все сделаю.
Наденька уходит. Почти сразу открывается дверь и в кафе заходит Тягин со Степаном Степанычем. Степаныч по-прежнему одет бедно, но чисто. Тягин увлекает его за собой, подводит к столику, пододвигает стул и усаживает. Сам садится рядом с Василием.
Тягин (обращаясь ко всем): Кое-как уговорил. (К нему): Покушаем, помянем, - ты что, как не родной?
Степаныч: Да я ничего… я бы и так.
Вильданов: Степаныч, ты это брось. Ты нам убийство помог раскрыть. Тем более для всех нас это дело особое. Помянуть надо твою девочку, чтоб все как положено, по-людски.
Степаныч: Да я все понимаю, конечно, конечно.
Пришла Наденька, поздоровалась с Тягин, ласково взглянув на него и кокетливо улыбнувшись. Поприветствовала Степаныча. Стала подавать заказ, большей частью суетясь возле Егора.
Чупрасов: Степан Степаныч, ты мне вот что скажи, если можешь. Никто не знает, кто ты, что ты, кем раньше был. В наше картотеке на тебя ничего нет. «Летучий Голландец» - и все тут. Удовлетвори наше профессиональное любопытство: расскажи про себя.
Степаныч (скромно улыбнувшись): Знаете, господа, у каждого человека есть права, не только – водительские. Все они прописаны нашей Конституцией. Есть и такое: «каждый человек имеет право на тайну». После того, как у меня отняли мою девочку, у меня не осталось ничего. Ничего, кроме этой моей тайны. Она никчемная, пустяк, но она моя, и пусть хотя бы она останется со мной. Я могу сказать вам только одно, хотя я не думаю, что это удовлетворит ваше любопытство: ничего противозаконного в своей жизни я не совершал, а то, что я бомжую, то это моя воля, мой принципиальный поступок, - я так хочу. И это очередное мое право.
Стол был уже накрыт. Хват из запотевшего графинчика налил в три рюмки водку. Тягин налил в два бокала сок и один пододвинул Степанычу.
Степаныч: Мне, если можно, тоже водки. Сегодня можно.
Хват (наливая): Да, Степаныч, сегодня можно.
Тягин, выпучив глаза, посмотрел на Степана Степаныча.
Тягин: Мне тогда тоже водку. Я что, лучше других?!
Степаныч встал, держа рюмку в руке. Остальные тоже встали.
Степаныч: Выпьем, молча и не чокаясь.
Все выпили.

ЭПИЗОД №22.
ОБЪЕКТ: кабинет полковника Заозерского.
Заозерский сидит за столом. Перед ним лежит раскрытая папка (какое-то дело). Он коротко в нее что-то записал, закрыл. Заозерский встал из-за стола, взял папку, подошел к сейфу, который стоял в углу, открыл его и положил папку на самый его низ. Тут он увидел, что на верхней полке сейфа лежит тот самый журнал сканвордов, который он забрал у Тягина и Чупрасова в первом эпизоде. Заозерский берет этот журнал, возвращается за свой стол, раскрывает и начинает разгадывать.
Заозерский (тихо, но вслух): Этим поймали золотую рыбку; пять букв.
В этот момент раскрылась дверь, и в кабинет вошел Вильданов.
Вильданов (глядя на сканворд, и, конечно же, узнав его): Владимир Иванович, вызывали?
Заозерский (оторвавшись от журнала и торопливо прикрыв его папкой, лежащей на столе): А?.. Да, да, вызывал. Чем завтра собираетесь заниматься?
Вильданов: Я?
Заозерский: Все, Булат Рустамович, все.
Вильданов: Владимир Иванович, так ведь суббота.
Заозерский: Булат Рустамович, это евреи по субботам тапочки греют, а мы с вами сознательные граждане, у нас с вами даже стенгазеты своей нет. Ты уж, Булат Рустамович, поговори со своими орлами, пусть завтра покумекают над стенгазетой, хорошо?
Вильданов (нехотя): Слушаюсь.
Заозерский: Вот, отлично. Не смею больше задерживать.
Вильданов уходит. И только за ним закрылась дверь, наш Владимир Иванович осторожно вытаскивает из-под папки сканворды, надевает очки, и продолжает дело, от которого его отвлекли.
Заозерский: Этим поймали золотую рыбку…
 
 ПОШЛИ ТИТРЫ

 КОНЕЦ

 (Санкт-Петербург, 2004 год)