2. Приезд в Германию. Опубликовано

(продолжение рассказа "ОТЪЕЗД В ГЕРМАНИЮ")
 
Опубликовано в интернетном журнале Московский перманентный ж-л «Наблюдатель жизни»

В рассказе «Отъезд в Германию» я оставил своего благородного читателя в момент пересечения границы Польша - Германия. С этого и начну. Итак…

    В городе Гёрлице, разделённом границей на две части, немецкую, собственно Гёрлиц, и польскую – Згожелец, была у меня знакомая. Знакомство состоялось в Одессе незадолго до отъезда, в связи с моим хобби. Я основательно увлёкся экстрасенсорикой и Светлана, так её звали, была моей пациенткой.
   Лечение нетрадиционными методами одним помогает, в то время, как другим от него ни жарко, ни холодно.
   Это вам не аспирин плюс, который, по мнению немцев, лечит всех и от всего! Это дело вдохновенное и творческое! Каждому пациенту нужен свой целитель. Однако я не буду углубляться в заросли этой дремучей темы, а то набегут, налетят чёрным вороньём ярые поборники академической медицины и заклюют меня, беззащитного! Замечу лишь вскользь (о, скромность!), что Светлана была моей успешной пациенткой.

   По всем прикидкам мы должны были оказаться в Германии под вечер, и великодушное обещание Светланы приютить нас на ночь, было очень кстати.
   Я не мог рассчитывать на какой-то особый приём, тем более, что нас было пять человек, включая маленькое, весьма кричащее годовалое существо – мою дочь и двоих стариков – тестя с тёщей. Кроме того, мы приехали на машине с прицепом и, как оказалось, эту шестиколёсную парочку тоже нужно было как-то размещать – бесплатно занимать кусок асфальта в центре города, не будучи жильцом одного из прилежащих домов запрещалось.
   Гёрлитц, к слову сказать, городок уютный, холёный и чистый, что непривычно советскому глазу. Сохранилось много старых зданий, в том числе великолепные кирхи с захоронениями внутри, хотя, по логике войны город должен был быть превращён двумя прошедшими лавинами армий в пыль.
   Мостовые, камешек к камешку, благородное тёмное бордо полированных фасадных дверей, бронза ручек, богатство витрин, во всём чувствуется рука хозяина.

   Вот кокетливая дамочка прогуливает своего проволочношерстного терьера. Пёсик облюбовал местечко и оставил аккуратный брецель помёта. Холёная ручка фройляйн ныряет в целлофановую перчатку и помёт отправляется в специальную урну. Оттого и чистота. А Вы как думали? Чудес не бывает!

   Светлана, честь ей и хвала, приняла всех нас, включая колёсную часть семьи, просто великолепно. В то время она снимала огромную четырёхкомнатную квартиру в старом доме. Из троих детей с ней оставалась ещё младшая дочь, Наташа – симпатичная белобрысая девчушка лет тринадцати, поэтому с местом для нас проблем не было. А для машины с прицепом, к счастью, нашлось место во дворе – кто-то из соседей временно отсуствовал. Другой сосед как раз крутился во дворе, полируя свой древний «Пассат».
   - Ну, вылитый «гладиатор» - подумал я. Гладиаторами у нас называли редко выезжающих водителей. Они лишь выкатывали иногда любимца из гаража и гладили (мыли, полировали) и снова закатывали в стойло.

   Как сейчас перед моими глазами стоит эта ставшая уже историей картинка – наш с соседом «разговор». После двух недель занятий языком я знал пару десятков слов по-немецки, но ни употреблять их, ни воспринимать речь на слух ещё не умел.
   - Может по-английски? – несмело предложил я, так как английский мой был тоже далёк от совершенства, но гораааааздо сильнее немецкого.
   Нет, этого языка не знал он.
   Нас выручила его красатулечка - дочка. Она уже училась где-то в классе 10-11-ом, и английский у неё был лучше моего, в то же время словарный запас отличался не столь кардинально, понимали мы друг друга весьма недурно. Несколько раз она спускалась во двор, чтобы перевести очередную фразу нашей оживлённой беседы, но, в конце концов, ей надоело бегать. Стоять постоянно внизу тоже было не с руки, и она стала переводить, высунувшись из окна третьего этажа.

   О папаше трудившегося в зеленной лавке напротив, отзывалась она не очень почтительно:   
   - Тоже мне, автолюбитель! Получил в подарок от одного из знакомых этот старый гроб и вылизывает целый день!

   Сосед предложил купить по блоку сигарет и заправиться в Польше. Я только что подарил Хайнцу, так его звали, две из опустевших канистр и ему непременно хотелось оказать ответную любезность.
 
    Да неужели я ИМЕЮ ПРАВО безнаказанно, вот так просто съездить ЗА ГРАНИЦУ заправиться? Мне казалось, что строгие пограничники оставят меня на той стороне и ни свою семью, ни Германию я больше никогда не увижу!
   Кошмар, как же мы всего боялись! Сколько всевозможных собачьих команд - "Стоять", "Рядом", "Не гавкать" и прочих свято блюли мы уже автоматически, по привычке!

   Позже я узнал, что жители Гёрлица ходят в Польшу, просто как на соседнюю улицу. Там они ремонтируют обувь, стригутся, закупают продукты и прочее, а сыновья Светланы там даже женились.

   Я позволю себе чуточку отвлечься. Этот факт женитьбы немецких парней на полячках очень характерен. Нет, я не путаю, все дети Светланы выросли типичными немцами, по-русски чуток может говорить лишь младшая дочь. Муж Светланы – коренной немец и женаты они были уже много лет назад. Но славянский менталитет всё же пролез сквозь эту внешнюю немецкость.

   Подобную картинку я наблюдал и в Америке. Сын моих друзей встречался с девочкой уже пару месяцев, когда, наконец, привёл её домой. Общались они, естественно, по-английски или, как говорят сами янки, по-американски. Какого же было удивление мамы этого американизированного одессита, когда девочка, увидев полный шкаф русской литературы, на чистейшем русском воскликнула:
   -О, а я и не знала, что ты тоже русский!

   Однако вернёмся в Германию. Хайнц проверил годность моей визы и авторитетно заявил, что у меня нет оснований для беспокойства. Светлана же на всякий случай отправила с нами своего среднего сына – Андреаса. Он уже почти не говорил по-русски, но ещё понимал.

   Сразу после границы на польской стороне я поменял 100 немецких (тогда ещё марок) на злотые и через несколько минут мы уже заправлялись. Я залил полнёхонький бак, под самое горлышко – кушай мой зелёный «Опелёк», это почти немецкий бензин, ты такого уже давно не пробовал, с тех самых пор, как покинул родину! Кушай дорогой, тебе понравится!

   Знойный август вынуждал чуть ли не поминутно прикладываться к бутылке с водой, Хайнц предложил попить кофе на терассе за бензоколонкой и я выгреб почти все оставшиеся после заправки злотые. Он спросил, сколько вошло в бензобак, посмотрел сдачу, взял мой листик из обменного пункта, чек за бензин и унёсся назад, громко возмущаясь.
   - Scheisse!* – то и дело восклицал он. Так я узнал одно из самых часто употребимых слов в Германии.
   Мы уже допили кофе и с нетерпением ждали его. Жарко было даже под огромным зонтиком «Соса-Соla». Наконец Хайнц вернулся, победно вручая мне ещё 20 злотых. Оказывается полячка из обменного пункта меня банально общитала и он ездил с ней разбираться.
- Entschuldigen! Entschuldigen!** – передразнивал, кривляясь Хайнц оборону польской стороны, но в этой схватке немцы победили. И ЭТОЙ немецкой победе я был рад. Ура! Теперь я мог купить ещё и сигарет для нас с тестем. Настроение было приподнятым, но… не долго. Я глянул на своего зелёного красавца и сердце моё нырнуло в пятки – откуда-то из-под багажника медленно растекалось большое, чёрное пятно. Я смочил палец и понюхал – бензин! А стоянка возле заправки была такой чистенькой! Нельзя нас, свинтусов, пущать за границу!

   Пришлось быстро сматываться. В голове был полный сумбур – что же делать? А вдруг загорюсь? А что, как пограничники заметят… и оставят!?

  Немцы меня, как ни странно, назад в Германию пропустили и вскоре мы уже снова стояли во дворе дома, устроив возле машины что-то вроде консилиума. Я определил, что капало из маленькой резиновой трубочки. Не долго думая, загнул её и затянул хомутом.
Много позже, когда появились новые проблемы с бензобаком, я догадался, что трубочка шла из горловины бензобака и предназначена была для выпуска воздуха, освобождавшего место в пользу бензина. Бензин хранится в цистернах, врытых в землю, поэтому довольно прохладный. А заправился я по самое горлышко, на жаре бензин расширился и стал просачиваться через эту трубочку.

Светлана нас кормила, поила, не давая потратить ни копейки, и настояла, чтобы мы пробыли у неё целых три дня, пока старики не отдохнут после тяжёлого переезда. Она даже нашла мне двоих пациентов, щедро оплативших экстрасенсорную диагностику.

   Не могу лишить себя удовольствия и умолчать, как через год, окончив языковые курсы и поменяв «Опель» на «Мерседес» (старенький, но «Мерс»!) я снова заскочил к Светлане и в центре города столкнулся... с Хайнцем.

   - Как дела, Хайц? Как дочка? Я слышал, ты переехал? Новая квартира лучше?
   Хайнц отвечал, но это было ему чертовски трудно делать с отвисшей до груди челюстью. Он не мог понять, как это случилось, что между двумя визитами «немой» заговорил!?

   Конечно же, я говорил по-немецки ещё очень слабенько, но говорил! В его глазах я видел ужас, мысли его легко читались на увеличившемся от наступающей лысины лбу:
- Русские идут! Scheisse! Если они будут так быстро осваиваться, то все мы скоро останемся без работы!
Он пригласил меня на кофе (оказывается у немцев на кофе – это значит в 4-5 по полудни, не раньше и не позже). Обещал что, вернувшись домой, заскочит сразу к Светлане и уточнит время визита, однако так и не зашёл. Это было не по-немецки. Мелочь, конечно, но жаль, он лишил меня удовольствия уронить слегка в обморок следом за ним, его жену и дочку. Особенно дочку, чертовски хороша была девчонка!

   Но это было уже год спустя, а в то время пора было двигаться дальше. Утром в понедельник мы покинули этот гостеприимный дом.

   Андреас подарил нам карту Германии, мы не петляли и Эслинген – город, в котором нам были приготовлены места в общежитии вновь прибывших, нашли легко. Он находится рядышком со Штутгартом – столицей Баден-Вюртемберга. Позже я узнал, что Frauenkirche (женская церковь) Эслингена впервые упоминается в старинных книгах аж в XI веке!

   Указатели в Германии настолько подробно и заботливо сопровождают путешественника, что доведут до места глухого, немого и дурного, нужно, лишь, знать, где это место, т.е. в какой части города. То и дело попадаются на глаза указатели к вокзалу, к стадиону, к бассейну, к верхнему городу. Нам нужно было к бассейну, очень даже просто, но мы этого, к сожалению, не знали.

   Так и не свернув ни в одном направлении, оказывалось, что мы едем уже в Штутгарт или в какой-нибудь другой из соседних городов и городков. Мы с трудом разворачивались - с прицепом это не так просто, и всё начиналось с начала…
   В конце концов, решив сойти с главной дороги, мы забрались куда-то на верхотуру, где стояли в основном гаражи, а жильё попадалось всё реже. Наконец, хвала Всевышнему, мы встретили пожилого, медленно хромавшего немца. Я протянул ему адрес на конверте и спрсил:
   - Tell me Please, where is it?***
   - Подождите минуточку, пока я возьму свою машину и следуйте за мной! – ответил он на великолепном английском.
   А он, ведь, вполне мог воевать с моим отцом! – непроизвольно подумал я. Мне стало немного не по себе от этой мысли.
   Между тем, роскошный, новенький БМВ, ведомый нашим новым знакомым, мягко притормозил перед моим зелёным старичком. И пятнадцати минут не прошло, как мы припарковались возле общежития.
   - Всего доброго вам на новом месте! – пожелал нам этот любезный человек и, отказавшись от бутылки водки, которой я пытался его отблагодарить, (Вам она скорее понадобится!) он уехал.

   Скажите честно, вот, Вы, да-да Вы, читающий эти строки, готовы схватить свою шикарную, уютно запаркованную машину и ехать в другой конец города, чтобы показать дорогу первому встречному иностранцу, который приехал сюда явно не для открытия филиала банка, а будет сидеть на социале и жрать Ваш хлеб?
   Я долго ощущал на своих плечах этот долг незнакомцу. Это было новым ощущением. Неужто капитализм врастает в меня таким своеобразным образом?

   Случай отплатить, вернее, передать долг дальше по эстафете представился мне через год, когда на маленькую улочку на юге Штутгарта заехали двое заблудившихся англичан на микроавтобусе. Они спрашивали дорогу на Карлсруэ и я проводил их на своей машине до трассы и готов был ехать дальше, но в этом не было необходимости. Англичане помахали мне рукой и прибавили газу. А я теперь был свободен. Вы понимаете, что я имею в виду.

   Итак, Эслинген. К вечеру жара понемногу спадает, можно перевести дух и оглядеться. Мы стоим перед общежитием, местом, где евреи, приехавшие по милостивому разрешению правительства Германии, будут распределены по всей земле Баден - Вюртемберг.
 
   Почти два месяца мы проживём здесь. Эслинген останется навсегда нашим любимцем. Его игрушечные узкие улочки, старинные домики, башни, мостики через Некар и его многочисленные притоки, памятники и роскошный вид с крепостной стены на старый город мы будем, хвастаясь, показывать своим гостям из Украины, Израиля, Америки. Но это потом.

   А сейчас, в этот жаркий августовский вечер я могу, наконец, расслабиться. Я прибыл к конечному пункту своего путешествия.
   Прямо у дороги стоит транзистор и бойкая девушка отплясывает под громкую музыку, кажется это Биттлз. Потом я познакомлюсь с её отцом, доктором из Сакт-Петербурга, автором учебников по скорой помощи. Мы будем долго спорить о преимуществах традиционной и нетрадиционной медицины.
 
Вон курит немолодой, лысеющий мужчина с цепкими глазами. Он что-то придумал только что и улыбается своим мыслям. Через восемь лет я начну играть в организованном им самодеятельном театре.
На стуле прямо под окном управления общежития сидит тоненькая блондинка. Хорошенькая! Она чуть не станет моей третьей женой. Нет-нет, я ещё не знаю этого, просто глаз зацепился…

   Во дворе дети и взрослые вперемежку играют в теннис на бетонном столе с сеткой из нержавейки, намертво прикрученной к столу. Отскок у шарика слишком высокий, машинально замечаю я.

   На скамейках сидят тётушки и бабушки из Москвы, Кишинёва, Черновиц, в сторонке с глубокомысленным видом покуривают мужчины – бывшие добытчики кормильцы, которые нынче перестали ими быть. Кто навсегда, кто – на время. Ведь все мы теперь получаем социальную помощь. Ничего, мы разберёмся, как и где тут можно работать, мы выучим этот чёртов язык и вновь станем кормильцами! Многие жёны «возьмут» язык быстрее и раньше мужей найдут работу.
   К сожалению некоторые семьи не выдержат перераспределения ролей и распадутся, но остальные ещё больше сплотятся на этом острове, куда выбросила их волна судьбы. Мы привыкнем и научимся жить здесь. Наши дети и внуки эту страну назовут своей. Мы приехали, здравствуй, Германия!

   Как я соврал там, выше? Конец путешествия? Неееет, это только начало! Отныне вся жизнь поделена на две части – «там» и «тут». Вначале мы будем путать тамы с тутами, но постепенно всё устаканится, тут – это в Германии.



• * Scheisse – дерьмо (нем.)
• ** Entschuldigen – извините (нем.)
• *** Tell me Please, where is it? (англ.) – Скажите пожалуйста, где это?