Как Хвостова обманули

 Уже неделя, как Хвостову позвонили и сообщили о бабкиной смерти, а у него всё времени не было заехать к ней на квартиру. Поначалу он даже на похороны собирался, но как-то не сложилось – позвонил клиент, заказ был денежный, и Хвостов решил, что мёртвым всё равно, а живым питаться на что-то надо… И каждый день всё откладывал и откладывал, и, наконец, решился. Тем более, выдалось свободное время. Заказы сделаны, а новых клиентов пока не наблюдалось. Остановившись покурить перед массивной дверью, Хвостов пытался хоть как-то проникнуться случившимся, дабы войти с подобающим ситуации выражением лица. Но в голову лезла какая-то бытовая ерунда, о бабке не думалось. А с чего бы, если последние двадцать лет он совершенно забыл о её существовании. Докурив, Хвостов позвонил. За дверью зашаркали, дверь открылась, на Хвостова вопросительно взирал дедок-божий одуванчик.
- Я внук Хвостовой Марьи Ильиничны…
- А. Входи.
Хвостов облегчённо вздохнул – дедка абсолютно не интересовало выражение его лица.
- Вон её комната, за шкапом. И шкап её. Ключ вон, на гвозде висит.
 

Хвостов вошёл. В ноздри ему ударил острый лекарственный запах, смешанный с запахом нафталина и какой-то древней парфюмерии. Обычная старушечья комната. Остатки старинной мебели, фарфоровые балерины у зеркала, массивный гардероб, куча старого хлама на нём. Хвостов уже и сам не понимал, зачем пришёл сюда. Бабку эту он не знал. Она сама не желала общаться ни с ним, ни с его матерью. Когда-то давно отец возил его сюда пару раз. Никакого впечатления, кроме зря потраченного времени на малознакомую тётку, у Хвостова от этого визита не осталось. Он решил поискать отцовы фотографии, раз уж приехал. Осмотрев бегло комнату на предмет, где бы бабка могла хранить альбом, Хвостов обратил внимание на чемодан, стоявший на гардеробе и на привязанный к нему тубус. В чемодане были только старые письма, уложенные ровными стопками и туго перевязанные тесёмками, а вот в тубусе было кое что поинтереснее... Откинув крышку, Хвостов обнаружил свёрнутую в рулон картину, бережно упакованную в полиэтилен и кусок льняной скатерти. Ничего особенного, Хвостов даже разочаровался – какая-то нелепая фигура, судя по некоторым признакам, женская, да к тому же беременная, сидит на стуле в круге света, держа длинные руки ладонями вверх на коленях. Не мучаясь с упаковкой, Хвостов запихал картину в тубус как есть, и закинул его обратно на шкаф. Фотографии нашлись в серванте. Выбирать отцовские времени не было, Хвостов сунул альбом в пакет, решив заняться этим дома. Осмотревшись и убедившись, что больше здесь взять нечего, Хвостов было пошёл к двери, но подумав немного, картину решил прихватить. Мало ли, дыру на обоях завесить пригодится – живопись всё ж таки.
 

Дома Хвостов показал трофеи жене. Та с любопытством полистала альбом, посмотрела на картину. Задумалась... Расстелила её на полу, прижав тапками. (Необходимо отметить, что жена у Хвостова имела некое отношение к искусству, т.к. окончила институт культуры.)
- Юрчик! Ты даже не представляешь, что ты принёс!
Я, конечно, ещё не уверена! На завтра приглашу знающего
человека, но, по-моему, это Кондаков!
Фамилия Хвостову ничего не говорила. Из живописи он мог назвать только Малевича с его "Чёрным квадратом" и "Утро в сосновом бору" Шишкина на конфетах «Мишка косолапый»,да может ещё и Джоконду, но реакция жены ему понравилась.
- И кто у нас этот Кондаков?
- Художник. Жил и писал в двадцатые.
В тридцатых был упечён сам знаешь, куда.
- И что, картина ценная?
- Конечно! За Кондакова миллионами расплачиваются на аукционах.
У Хвостова в груди защемило, а перед глазами замелькали нехорошие звёздочки! Ещё бы чуть чуть, и Кондаков ухнул в никуда, оставь его Хвостов в бабкиной квартире! Ну, дела! Если картину продать... Звон кассового аппарата волшебной музыкой зазвучал в голове. Новоиспечённый миллионер Хвостов не разуваясь осел в гостиной на диван, пытаясь осознать, какое событие свалилось на его голову. Ночью он долго ворочался, подсчитывал, что можно приобрести на вырученные от продажи картины деньги...
 

Знающий человек приехал не свет не заря. Видимо ему тоже жуть как не терпелось взглянуть на шедевр Кондакова. Он долго разглядывал беременную тётку на картине, листал какие-то бумаги, рассматривал репродукции известных картин Кондакова, чесал в затылке и всё норовил закурить, но вовремя был предупреждаем Мариной.
- У нас не курят Пал Палыч.
Пал Палыч отрешённо прятал сигарету в карман, и всё так же, молча, всматривался в картину. Вердикт был многообещающим.
-Нууу, Мариночка, пока могу сказать одно – или это неизвестный Кондаков,
или это какой-то неизвестный, но очень талантливый его копиист!
Я возьму соскоб на анализ. Красочку проверю – в какое время писалось.
Вот эта буковка «К» на обороте говорит в пользу Кондакова, но всякое может быть.
Так что завтра - послезавтра я вам позвоню и о результате сообщу.
- А если это не Кондаков? - с обидой спросил Хвостов.
- Если это всё-таки не Кондаков, но картина того времени,
то вам можно будет продать её на антикварном салоне.
С удовольствием купят тысяч за двадцать.
- Рублей?
- Рублей.
После миллионов Хвостова, конечно, расстроили эти «тысяч за двадцать», но, всё же, и это неплохое подспорье...
 

Утро следующего дня влепило Хвостову отрезвляющую пощёчину. Звонил Пал Палыч. Не Кондаков. Но хорошая копия под Кондакова. Пал Палыч обещал найти покупателя-коллекционера. Вечером того же дня неизвестный мужской голос попросил к телефону Марину. Она долго о чём-то беседовала, положила трубку несколько озадаченная.
- Хвостов, ты понимаешь, какое дело... Пал Палыч, видимо, уже кому-то сказал о картине.
Звонил человек. Он хочет купить её за сто тысяч. Сказал, что это очень хорошая цена для такой картины. Ещё он сказал, что нам нужно будет забыть о результатах экспертизы.
Разочарованный Хвостов был согласен на всё. Договорились о встрече. Покупателя звали Виталий. Виталий оказался породистым басистым дядькой в чёрном кашемировом пальто. Взглянув мельком на беременное чудище на картине, он сунул Хвостову деньги, аккуратно упаковывая холст в тубус, дожидался, когда тот их пересчитает.
 

После ухода покупателя, Хвостов, довольный тем, что хоть толику урвал от злополучной картины, освободившись от её груза, решил перебрать бабкин альбом, и выложить из него отцовские фотографии. Налив себе чаю, он устроился в кресле. Бабка ,видно, в своё время была большой оригиналкой, судя по её увлечениям то живописью, то фотографией, то академической греблей... Стоп! Живопись. На одной из фотографий мелькнуло что-то знакомое. Присмотревшись, Хвостов увидел ту самую картину. На следующем снимке помимо бабки, рядом с картиной стоял некий мужчина средних лет. Перевернув фото, и прочитав памятную надпись, Хвостов от неожиданности вылил горячий чай себе на штаны. И тут же заревел:
- Мариииинаааа!
Шипя и охая, он метнулся на кухню и швырнул Марине в лицо фотографию. Ошеломлённая и ничего не понимающая Марина прочла: «Коля Кондаков заканчивает мой портрет».