Возвращение из ниоткуда. Часть 2

ГЛАВА 2.

ТЕЛЕГРАММА № 18/1372.
 шифрблокнот № 585493, бланк 24.
Спецотдел Управления КГБ  по ЗКВО.
18.03.1983г.  09:15 мск.
Сов. секретно
экз.единственный

Политбюро ЦК КПСС
Генеральному секретарю ЦК КПСС
тов. Андропову Ю.В.
Лично.                               

Приступил к выполнению задания на объекте «Пси-3». Управление КГБ по Закавказскому военному округу подтверждает готовность к оказанию помощи в проведении операции «Возвращение». Команда п/л прибудет 5 апреля т.г. Требуется ускорить получение санкции ВМФ МО СССР для своевременной расконсервации носителя и ввода прикомандированных моряков на объект «826 ГТС».            
«Амиго».
Зашифровал и передал: майор Шапошников (подпись).
Черновик уничтожил: майор Шапошников (подпись).


ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ.
«20.03.1983. Аналитики отдела внедрения «конторы» разработали мою легенду крайне отвратительно. Благодаря их кабинетным  сочинениям я фактически уже второй  день без остатка буквально гроблю  на отвлекающие маневры, в том числе на общение с уже надо-евшим  «Г». Отойти от запланированной линии поведения  я  не имею права –  легенда ут-верждена самим Ю.В. и ставки слишком высоки. Найти свободное время для  «случайной»  встречи с Луисом, без угрозы выдать окружающим  свои действительные намерения, - в ближайшие дни  не представляется возможным».


ПАНАЕВ.

«Эраз-эраз-эраз-два-три, эраз-эраз-эраз-два-три! Правое плечо вперед! Пря-мо! Ногу выше, тянуть носок!» - раздавался звонкий голос из-за высокой в рост человека стены из вечнозеленого  кустарника. Взвод солдатиков в хорошем темпе яростно сбивал о шершавый бетон кожаные каблуки тяжелых яловых са-пог. Под бравыми ударами толстых подошв мелкие лужи на строевом плацу были выплеснуты из своих берегов на серые армейские шинели вместе с оскол-ками раздробленного льда. Служивые отдавали священный долг Родине вдох-новенно. Они ходили по плацу туда-сюда, как заведенные. Их разгоряченные лица были покрыты крупными каплями влаги.

Между тем тусклый весенний день медленно разгорался. Резкий холодный ветер рвал серое поднебесное покрывало в крупные клочья облаков. Сквозь редкие их просветы иногда прорывались живительные лучи дневного светила. Соблюдая ежегодный ритуал, оно стремилось хоть немного отогреть промозг-лую землю.

Командовал бравыми солдатиками коренастый сержант в офицерском об-мундировании с ярко-желтыми буквами «ГБ» на зеленых погонах. Заложив ру-ки за кожаный поясной ремень на шерстяной гимнастерке, он неспешно проха-живался по плацу на слегка кривоватых ногах. В его руках был тонкий прутик, которым он похлопывал по сложенным в гармошку и сияющим на солнце хро-мовым сапогам. На загоревшем широкоскулом лице сержанта была отчетливо видна белая полоска свежего шрама, проходившая наискось по левой щеке.
Наконец, на плацу нетронутой осталась одна единственная лужа. Она распо-лагалась посередине бетонного поля и была достаточно широка и глубока. Именно туда, для окончательной проверки боевого духа, сержант и направил послушных его воле солдат. Взвод, ни секунды не сомневаясь в правильности отданного приказа, четко печатая шаг, в едином порыве врезался в лужу, как въезжает на полном ходу в глубокий речной брод трудяга ГАЗ-69. Разбрасывая брызги в стороны широким и прозрачным веером, ровные ряды солдат скры-лись из виду в ледяной купели и через мгновение восстали из нее как «тридцать витязей прекрасных». Однако, «Дядька морской» восставать вместе со своими витязями не пожелал. Он аккуратно обошел лужу стороной и повел взвод к вы-ходу…

Панаев лежал в кустах в двух метрах от кромки бетона и терпеливо ожидал окончания строевых занятий. Холод от земли давно хозяйничал под его одеж-дой. Ноги и руки уже начали терять чувствительность. Чтобы не замерзнуть окончательно, Дмитрий осторожно поворачивался с боку на бок, и в который раз вспоминал события последних дней …


ЧЕРЕЗ ПЕРЕВАЛ.

Несколько суток напряженной работы ушло на разведку маршрута и подго-товку перевала к переходу. В опасных местах, - ледяных полях и на крутых склонах, пришлось вырубать ступени и навешивать веревочные перила. Нако-нец, когда все было готово и по нескольку раз проверено, морозным весенним утром колонна из двухсот человек тронулась в свой последний путь.
Сглаженные бараньи лбы у истока Клухора и некрутой снежник прошли без осложнений. Воины охраны, несмотря на тяжелое боевое вооружение, помога-ли матерям переносить детей через заледенелые участки. У скальной громады Клухор-баши голова колонны, перевалила на южный склон хребта и по серпан-тину пошла сначала мимо бившего со стены в ледяной нарост водопада, за ко-торым виднелась седловина Нахарского перевала, а затем - вдоль русла Клыча. Самое сложное было позади!
Короткий весенний день клонился к завершению, и сумерки вот-вот должны были упасть на перевал. Люди выбивались из сил. Особенно тяжело приходи-лось женщинам с малышами. Прижимая свои драгоценные ноши к груди, они продолжали идти вперед, понимая, что любая задержка равносильна смерти. Сероглазые русоволосые подростки, такие бойкие и непоседливые в обычной жизни, послушно шли рядом с матерями, помогая нести необходимые в дороге вещи. Никто из детей, больших или маленьких, за весь невыносимо долгий и трудный даже для взрослого человека путь ни разу не пожаловался и не запла-кал.

У перегородившего дорогу крупного лавинного выноса движение колонны было, наконец, остановлено. Воины принялись развязывать упакованные на во-локушах разборные времянки для будущего ночлега. С неба затрусили редкие снежинки. Дмитрий с Андреем решили осмотреться и перебрались через зале-деневший снег завала. За первой снежной грядой следовала вторая. Пока пере-валивали через нее, снег повалил стеной, а над головой громыхнули близкие раскаты грома. Плотная пелена, как занавес в кинотеатре, озарилась всполоха-ми молний.
«Здесь должна быть пещера!» - крикнул Андрей и направился вверх по склону. Видимость была близка к нулевой, но друзья быстро нашли вход в убежище, разожгли небольшой костерок из оставленного кем-то заботливым валежника и начали сушиться. Пещера в тусклых всполохах костра казалась вполне уютной.

Через час непогода стихла, и Дмитрий выглянул наружу. Стемнело, круп-ные хлопья снега продолжали еще кружиться в воздухе. Вдруг облака раздер-нулись, и на заснеженный склон пролился мертвенный свет луны, который вы-светил неподалеку группу людей. Отряд из трех десятков бойцов со шмайссе-рами на груди и деревянными (!) лыжами, притороченными к вещевым меш-кам, вытянувшись в цепочку, шел мимо пещеры прямо к лавинному выносу. Дмитрий шагнул навстречу и замер с протянутой для приветствия рукой. При-зрачные силуэты солдат, один за другим, прошли сквозь него и, не останавли-ваясь, исчезли в заледенелом снегу. Под белыми капюшонами маскхалатов мелькнули краснозвездные солдатские шапки и заросшие густой щетиной лица. Ветер бросил в спину людям охапку снега, завьюжило, и видение исчезло …

«Это группа Евгения Белецкого!» – прокомментировал ПТГ, - «Идут сбра-сывать с перевала 99-й отряд капитана Гроота. Слушай-ка Дмитрий, а время-то опять потекло-поехало! Если не ошибаюсь, ты побывал в январе 1943 года. Ин-тересные времена были!» – Андрей перевесил сушившиеся у огня носки и сел поудобнее.
«Кстати, до сих пор я не мог понять, почему две дивизии вооруженных до зубов фрицев в спешном порядке бросили укрепленные позиции, и ушли, сна-чала с перевала, а затем и с базы в Теберде».
«Не могли же тридцать бойцов напугать «эдельвейсов»?!»
«Нет, конечно! А вот войско Давида вместе с беженцами можно было при-нять за «крупные советские подразделения! Вообще-то о тех временах много легенд ходит. Вот, ты назвал альпийских стрелков «эдельвейсами». А знаешь, - соединения с таким названием в Вермахте не было».
«Ты что-то путаешь! Даже у Высоцкого песня есть. Как там: «…среди стрелков из «эдельвейс», их надо сбросить с перевала!»
«А по документам на Кавказе воевали 1-я и 4-я горнострелковые дивизии генерала Ланца. Хотя, наши бойцы вполне могли их звать «эдельвейсами». У них на головных уборах были эмблемы в виде цветка горной лилии …»
 
Друзья возвратились к месту лагеря беженцев, но следов пребывания людей не обнаружили. Нетронутый девственный снег лежал, насколько хватало взгля-да. И они пошли в сторону моря.
Вскоре за поворотом показались домики Южного приюта. ПТГ остановился, уставившись в одну точку. Когда Дмитрий поравнялся с ним, глаза друга были подернуты влагой.
«Ты чего?»
«Знаешь, я здесь уже проходил с женой и двумя детьми в августе 1992 года. Спустились с горы, а внизу уже война идет. А у нас продукты на исходе! Столько лет прошло, а помню, как сейчас. А ведь было у меня тогда предчувст-вие! Вот и сейчас я уверен, что из приюта должен выйти человек …»
Тотчас хлопнула дверь, и на снегу появилась мужская фигура …

Абхазы гостеприимно пригласили путников в Приют, напоили хорошо зава-ренным чаем с баранками и медом, а затем связались по рации со своим на-чальством. Разговаривали не по-русски. Через полчаса подлетел ГАЗ-66 с тен-товым кузовом. В кабине рядом с водителем сидел кавказец в военно-полевой форме и «Макаровым» в открытой кобуре на поясном ремне. На его погонах зеленели капитанские звездочки. Из кузова пружинисто спрыгнули двое в ка-муфляже и обшарпанными до металла «Калашами» в руках.
«Уж, не снова ли на войну попали? Ну, сколько можно!»
Наших путешественников посадили в кузов ближе к кабине, а солдаты, по-ложив свои автоматы на колени,  разместились у края кузова. Газон с ревом развернулся и продолжил свой полет в по дороге вдоль реки.

Андрей смотрел на мелькающие километровые столбы и комментировал для Дмитрия подробности открывающегося перед ним пейзажа.
«Смотри, сейчас должен быть водопад», - говорил он, разглядывая за ка-чающейся фигурой солдата знакомые подробности, - «После водопада будет селение Омаришара, потом Ажара … А вот этот мост уже через Чхалту … А теперь мы едем вдоль Кодора».

В селении с запоминающимся названием «Зима» автомашина остановилась у щитового дома с фанерной вывеской на абхазском языке и выцветшим на солнце флагом над шиферной крышей. Администрация. Неподалеку шумела перекатами река. На другом берегу были видны следы гигантского оползня. Большинство домов селения, приютившихся на склоне, сползли вместе с грун-том в воду и лежали под обрывом вперемешку с землей и вывороченными с корнем деревьями.
В приемной главы местной администрации симпатичная черноволосая и черноглазая секретарша с пулеметной скоростью печатала на машинке. За ее спиной на стене висел мартовский разворот новенького глянцевого календаря на 1983 год, дни месяца с первого по двадцать четвертое число были жирно за-черкнуты фломастером крест на крест. «Та-а-акс, значит, сегодня – 25-е!»

После короткого допроса друзьям объявили, что их задерживают на трое суток для установления личности и выяснения некоторых обстоятельств появ-ления в горах. ПТГ и Панаева вывели на двор. Андрей пытался спорить: «Вы что, все тут с ума посходили?! На дворе 1983 год, границ нет! Это значит – гу-ляем любую часть или весь маршрут в удобное для нас время!»
Ему не отвечали и продолжали упорно конвоировать в сторону обитого же-лезом фургона с надписью «Хлеб». Последние слова упирающегося ногами в землю правозащитника: «Я буду жаловаться в обком партии!» потонули в визге распахиваемых дверей фургона. Обоих путешественников подсадили на сту-пеньку и втолкнули внутрь. Дверь за их спинами оглушительно грохнула, и в фургоне стало темно. В образовавшейся тишине шпингалетный засов на двери отчетливо клацнул на три счета, как взведенный затвор винтовки Мосина об-разца 1891 года. Хлопнула водительская дверь, и зажужжал стартер. Двигатель фургона надсадно хрюкнул, громко стрельнул из глушителя и замолк. При по-вторной попытке он все же завелся, и «Хлеб», подвывая коробкой передач и постреливая выхлопом, отбыл со двора в неизвестном направлении.

Друзья не разговаривали, - слишком много событий за сутки. Да и после бессонной ночи в пещере спать хотелось невыносимо. Дмитрий прислонился к решетчатым деревянных лоткам, сохранившим запах черного свежеиспеченно-го хлеба, и дремал. Андрей же, как всегда, попытался расшевелить напарника: «Послушай, Дима, я тут призадумался над тем, что с нами происходит в на-стоящий момент. Есть емкое, на мой взгляд, определение – «Вынужденный Фургонинг»! Сам придумал, между прочим! Могу подарить, совершенно без-возмездно, хочешь?»
Панаев не ответил. Он ждал, когда машина прибудет в пункт назначения, и «эти» откроют дверь. Через час они остановились. Кто-то невидимый по-абхазски окликнул водителя фургона. Тот, не выходя из кабины, громко отве-тил. Затем загромыхали металлом раздвигающиеся ворота, и машина проследо-вала дальше. После этого фургон останавливался еще и еще. Вопрос - ответ, шум раздвигающихся ворот и - снова в путь. Наконец, они въехали в какое-то помещение, - звуки мотора гулко отражались от стен и давили на барабанные перепонки. Двигатель фургона, стрельнув последний раз, замолк. Снова на три счета щелкнул затвор, и дверь фургона со скрипом отворилась.

Дмитрий увидел троих огромного роста мужиков в белых, как у санитаров, халатах и шапочках. Рукава халатов были закатаны по локоть. За их широкими спинами водитель фургона уже закрывал тяжелые металлические ворота ангара вместе с последней надеждой на побег.
«Санитары» стояли в двух шагах от двери и смотрели на приехавших. Лица были безжизненными, как у манекенов. Первым  из кузова спустился Андрей. Дмитрий пошел сразу же за ним. Он «неловко» приземлился на бетонный пол и пошатнулся. Один из санитаров протянул руку, чтобы удержать его от падения, но Дмитрий отработанным движением сжал широкую жилистую кисть его руки и резко вывернул в наружную сторону. «Санитар» охнул и, падая, сбил с ног своего соседа. Хозяева ангара на некоторое время потеряли контроль над вы-садкой.
Дмитрий сделал шаг в сторону и обозначил удар левой в живот третьему «санитару», а когда тот купился и опустил руку, закрывая печень, - свалил его точным ударом правой в челюсть. «Давай за мной!» – крикнул он Андрею и по-бежал к воротам. Водитель отступил в сторону и пропустил беглеца. Андрей остался лежать у ног санитаров, закрыв лицо руками и подтянув ноги к животу.

ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ.
«24.03.1983г. Несмотря на длительные прогулки с «Г»,-  сегодня, наконец-то, удалось увидеть Луиса. Пластика его лица еще не изменена. Передал ему записку с инструкцией по условиям места и времени нашей предстоящей  встречи. Завтра я должен сообщить  ему Решение ПБ о необходимости  возвращения на Родину и дате отъезда. Мне поручено сопро-вождать камарада до места назначения  и помочь в организации КП».


ВОЛЬДЕМАР.

«Herr Adolf, ich liebe meine Heimat!» («Господин Адольф, я люблю мою Ро-дину!») - напомнил своему оппоненту Вольдемар, - «И прошу уважать мои чув-ства, когда Вы берете на себя смелость комментировать положение дел в СССР». (разговор идет на немецком языке, далее дается только перевод).

Оппонент Вольдемара  - ветхий старик, похожий на обтянутый кожей ске-лет, с маленькими усиками на бледном лице, - оказался опытным спорщиком и не хотел сдаваться ни в какую. Он сидел на инвалидном кресле с большими ни-келированными колесами и, оживленно жестикулируя правой рукой, возбуж-денно говорил хрипловатым голосом: «Приехали на стажировку, герр обер-лёйтнант, вот и слушайте, что говорит фюрер Третьего Рейха!» Левая рука го-ворящего с крупными прожилками синих вен, безвольно лежала на подлокот-нике кресла.

Вольдемар медленно катил кресло с «фюрером» по узкому коридору и вяло отбивался от его доводов. Из расположенного в конце коридора кабинета вы-шел высокий человек с загорелым лицом. Внешность его описывать не стоит, - она была прекрасно известна каждому советскому гражданину из передовиц центральных советских газет. Вольдемар же знал его, кроме всего прочего, и по фотографиям оперативного дела под кодовым названием  «Возвращение». Вслед за высоким человеком  в коридор вышел врач и, сложив руки на груди, провожал удаляющегося посетителя внимательным взглядом.
Не дойдя до кресла, человек с загорелым лицом остановился и отступил к стене, чтобы пропустить процессию с почтенным инвалидом. Вольдемар при-стально посмотрел ему в глаза и как бы случайно уронил на пол сложенный вдвое тетрадный лист бумаги. Тот кивком головы сообщил о полном понима-нии происходящего.

«Профессионал!» – оценил поведение загорелого Вольдемар. – «Настоящий подпольщик!»
Врач, потеряв интерес к происходящему, ушел к себе в кабинет. Вольдемар наклонился к креслу, расправил складки пледа и краем глаза увидел, что листка на полу уже не было. Контакт состоялся!

ПАНАЕВ.

… После успешного форсирования водной преграды солдатики, сопровождаемые бравым сержантом и нетерпеливыми взглядами Панаева, - утОпали с бетонного плаца по асфальтовой дороге. Странная, надо сказать, была эта дорога. Мало того, что она была короткой, - она еще никуда и не вела. Начавшись у кромки бетона, дорога через сто метров упиралась в отвесную скалу. Не обращая на это обстоятельство никакого внимания, взвод ровными шеренгами вздыбившихся и стоящих колом серых шинелей, раскрасневшихся лиц и зеленых фуражек, четко печатая строевой шаг и не сбавляя ни на йоту взятого темпа, продолжал идти, словно скала должна была отодвинуться в сто-рону.

И точно! В тот момент, когда до каменной преграды оставалось всего ничего - часть скалы с росшими на ней кустарниками медленно отъехала в сторону, и взвод вместе с замыкавшим шествие командиром втянулся в чрево горы. Едва спина сержанта пересекла границу гранитного отвеса, скала бесшумно встала на прежнее место, и уже через мгновение невозможно было с уверенностью оп-ределить границы входа.

Дмитрий попробовал пошевелиться. Живой! Однако, с первого раза выполз-ти из куста у него не получилось, - ежевичная ветка цепко держала за штанину. Распутываться времени не было, он с силой выпростался из колючек, поднялся с земли и, прихрамывая на расцарапанную ногу, зашагал по тропинке в лес.
За очередным поворотом, словно из-под земли, перед Дмитрием выросла рослая фигура в защитном комбезе. «Не долго мучилась старушка!» - мелькну-ла неутешительная мысль.

«Здра-а-вствуй, Красная шапочка!» - фигура расцвела белозубой улыбкой, - «Пойдем, я провожу тебя к бабушке!?»