Вальпургиева ночь под утро

Любимому посвящается.
Волк одиночества выбрел на охоту ближе к гуще кофейных сумерек. Недоверчивые прохожие, боясь скорее самих себя, пугливо огибали угловатые улочки. Мир трясся от холода.
Мы шли по средней улице, довольно большой, как будто с годами располневшей от людских движений. Не столь лоснящаяся и вымазанная блеском золота господ, как главная; средняя улица, стенсняясь своей несуразной полноты, не могла похвастаться ни торжеством фасадов богатых домов и происхождением их хозяев, ни достопримечательностями, вокруг которых любовно, по обыкновению, собирались горстки жителей. Может и градоуправление угадало, что средняя улица испытывала некоторое стеснение, а потому уже более пяти лет назад заложили на ней Театр благородных жанров, куда мы спешно направлялись.Я жутко замерзла, краснющие руки не лезли в карманы. - Это всё проза.
А это всё чувства:
Здание театра было громадным, но что же тогда говорить, если при входе в него он казался больше раз в пять: вбежать, выбежать. Закурить остро. Парноидальные взглядочки прохожих, снова, снова это как в преступлении и наказании. День и ночь ипоходнрически выписывая на листок бумаги одну и ту же мысль. Я сверхчеловек, который перевернет этот мир. перевернуть мир, это можно и вытряхнуть всё, как фантики из кармана прямо в окно, на слепые шапки, слишком быстрые шапки, чтобы на них можно было попасть. Кусается собственная участь. Да! И вот когда мы идем по этим зеленостенным коридорам, учтиво, степенно, изображая искаженные зеркала своих душ, мы шарахаемся от людей, которые решают даже в театре свои проблемы, падают вилки и джемы персиковые растекаются как тушь по лицу и как кровь по рукам - не отмоешься, слышишь, тварь, ты загубила трех своих детей, а теперь как ни в чем не бывало ковыряешься в своей тарелке, твоя собеседница лижет тебя лестью, наигранно постукивая ногтями по столу. Мы пересекаем гардероб футляров наших душ, заблудшие серые ткани, есть меха, есть красивые лоскутки - но все это такая же масса! Я не раздеваюсь, пальто в руке, не хоче ни к чему прикасаться кроме твоей спасительной руки, но ты молчишь, будто тоже спутываясь и ненавидя, я одергивая руку. Идем. Когда же? Что-то вроде ожидания воскресения весны. А только темнее, и зажигают свет в коридорах, неспешно про себя огрызаясь, домывают полы в вестибюле. Кто-то спокоен и сыт. Мы отвергнуты этой громадной пещерой благородных жанров. Ха! Учтивая темнота просит прощения, мы в нее запеленались, провалились.
Не вижу сцены, стены, твоих плеч, силуэтов, огонька. Чувсвую густо. Черный, безвкусный дым. Пелена невежества. Очень тихо. Потом вскрик, как вскок. Пошатнулась, ты меня ловишь, а я воздуха не чувсвтую.
Я хочу выйти, чувствую эту геометрию - пещера разворачивается. Почему?
Ладно, так и быть облава. Волки, и только их серые спины. Холодно. Ловим луч из дубовой двери, я хочу туда, но зацепляюсь за дверь, ловлю этот свет. Это несносный буфет. Многолюдно и сразу видно разнообразно: на всякий статус свой обед. Лакмусы - это твои женщины, украшения, модный берет или пиджак. Не забудьте про часы - для этого они очень важны. Это как меню. Взгляды тоже соотвествующие, аукционные, оценивающие.
Выходим, спешим. тут мне ясно, что спектаклб уже начался. Вот он. Ты и я действующие лица. Дейсвтуем бросками, маршами. "Милая, давай уйдем!" мы вышли как-то сразу. Мои желания так не исполняются, твои почему-то иногда так.
А вот и автобус. Я прогоняю неприятное чувство стонавших коридоров и темно-зеленых порьтер - заплесневелая у вас в городе благородность. Улыбасюь тебе, тут огни в автобусе, тепло и можно к тебе прижаться. Остановок не объявляют, главное не останавливаться - так что ли. Гнать и гнать. Действительно - как-то резко, быстро необратимо мы уже по загородному шоссе скользим шинами по темной полосе асфальта. Трясет старый автобус, мне хочется спать. За окнами лес, который больше похож на просто черные декорации. Я немного в тебе отражаюсь, а ты отражаешься в мне и мы немного отражаемся в стекле, собирая еще немного пассажиров. остановок нет уже полчаса. Мне не страшно, вправду не хочется останавливаться.
Взгляд - вермут. Желание остро. Целуешь, не помня. Я тоже не помню. Мне верится, что это уже белые стихи в черной темноте леса. Длинные тропы, я тебя раздеваю руками тебя, мой лес. А ты, спутник, рядом с моими глазами, взглядом из-за которого шуршат листья на деревьях. Страсть.
Огни - это горят чьи-то души в стае волков или..Дома. Жить здесь неуютно, зато тихо. Поселение - осколок стаи. Ветхие и слишком большие дома, даже приличные новые дома, много построек,неестественно взорванный город, отлетели люди сюда. Жар огней отражается в звездах. Я хочу пить, после таких объятий и поцелуев в одеялах сосен. Жарко здесь, но в тоже время страшно и холодно. Ходят люди, бегают, таятся друг от друга, еще пьют, дерутся, кричат, шепчутся, оборачиваются, выплескивают воду. Шумно, но ночь поедает их звуки, шамкая зубами лесных деревьев. Проклятые люди. тепло твоей руки отдалилось, оборачиваюсь тебя нет. Ускоряю шаг, пересекаю большую площадку, она неровная, будто маленький склон. там где начинается снова густой лес - два силуэта. Четче, шаг, еще шаг. Охотники с топорами разделывают добычу, запах только что остывше плоти. Мое сердце замирает, за деревьями кто-то ходит, петляя. Зов и крики с площадки доносятся и до сюда. Я тебя ищу в отражениях звезд, они так близко ко мне. Угрюмые незнакомцы тащат добычу, скривили спины. Воняет кровью и внутренностями разделанной добычи. Их шаги удаляются, да и за деревьями стало тише.Где ты?
Становится светлее. На рассвет не похоже, но так чуть уверенней для меня.Огибаю площадку, сторонясь ужасных людей. никто из них не спит!Они пьют, бегают друг от друга. В их взгдядах ржавая гордость и властолюбие. Поесть, поспать и забыть этот мир ради себя, беречь себя, делать всё только в свое удовольствие, забыв о звездах.Озера не хотят дарить им отражение, сликшом безобразно. Нет образа. Своя религия.
Вижу тебя,да, сбоку силуэт за кустарником. Придется подняться, тут чуть выше.
Ты столя опустив голову, погруженный в ярость дум и объятья ночного ветра-воя. Ты не одинокий волк, не такой который охотится на души прокаженных или слишком счастливых. В секунду сорвались с деревьев гибкие колючие ветви, порыв ветра снес их к твоим ногам. Этот клок живой плоти леса будто едва застонал. Подняв голову искры глаз, ослепительная сила серебра взорвала ветви в воздух, наполнились нити с ветвями истерикой танца. Я медленно поднималась на гору, веря глазам и чувствуя сердцем забытое чувство былых сржений. Когда закипают стоны реквиема и рассыпаются невидимые стены, угаданные твоей мудростью, перекрещиваются нити, заключаются узы. Мои волосы вились в ночи по ветру, глаза впивались в твоё дело, я очерчивала круги в своей душе. Создавалось новое и звезды сыпались мне в руки. Я дрожала. Ты был страшен и торжествовал в своем величии перед природой, окружавшей нас в ту ночь. Серебро нити дым струи мыслей родилось в живое, опередив созидание созданием. Медведь-пёс был создан.
Услышав рёв, мне показалось как будто крикнула я сама, что во мне задрожало моё естество. Пепел дрожи расселяся в туман. Невыносимо больно было чувствовать свою суть противоречий. Сил не осталось.
Из тумана выбежал Медведь-пёс, в два прыжка. Коричневые мощные лапы, ветки, но удивительно мягкие. Он подошел ко мне изменяя чувсву свое7го достоинства, радуясь чему-то. облизал мои руки мокрым языком.Что-то вернулось или просто стало по человечески тепло на душе. Идеалистическая наура моих грез и немножко нервно я встала и обняла его. Он зарычал, а потом попятившись назад покорно сел.
Мы молчали с ним долго, окутанные туманом. Я вспоминала прошлое и чувствовала, как рождается будущее. Он вскочил и нагнал старую темную женщину. Набросится и не оставит следа. беспощадно. Я испугалась. Медведь-пес чуть пригроизил женщине. Она обернулось, в ее глазах была смесь страха и презрения..Нехорошая особа. Я пошла по дороге прочь от нее.
Удар в грудь! Сердце готово пять орбит вычесть из меня. Выходишь ты из тумана.Мы поднимаемся и чувствуем одно и тоже. Головокуржение Земли. как устала она крутить карусель для людей. Ты и я стоим на горе, смотрим на бесовство этих жителей. Медведь-пес рядом сидит поодаль.Это всё чувства.
А теперь правда.
Боги, дураки, герои, нищие твердят всё одно. Обвиняя чужую правду, низвергаешь в грязь свою. Это слепок. Создавая свои нити сквозь творения, нельзя жить по чужим законам. Как можно!?
Если ты творец неси свою правду в себе и своих творениях, не обвиняя во слепоте слепца, не унижая его истину. Может он и не видит всего, может что-то он никогда не узнает, может просит помощи или стремится к свету - но в этом свободен только он. Созидающий - тоже герой, обреченный на нелегкое существование. и творец, и созидающий несет в себе свой достойный свет.
...А дальше ваш ход.