Шамордино

Женская Казанская община в Шамордине или, как обыкновенно зовут ее, Шамордино, - это любимое создание Оптинского cтарца, отца Амвросия.

Повесть о Шамордино заслуживает тем большего внимания, что она в наши дни воскрешает предание золотых веков христианства и показывает, что и теперь не оскудевает иноческое подвижничество, и что, как в былые времена, совершается дело Божие с помощью чудодействующей благодати.
 
Верстах в 15-ти от Оптиной, по направлению к Калуге, в стороне от большой дороги, лежит привольный уголок. Широкое поле и луг подходят к самому краю высокого и крутого обрыва, в котором извивается беспрестанными поворотами, среди зеленых берегов, прозрачная полноструйная речка Серена. Справа поля постепенно переходят в необозримую, холмистую долину, поверхность которой сливается вдали с горизонтом. Спереди синеет лес своей темной полосой. На том месте, где прежде, приближаясь к обрыву, было поле, теперь раскинулась своими многочисленными постройками монашеская община.

В конце шестидесятых годов XIX столетия эта земля принадлежала помещику Калыгину Василию Полиевктовичу. За год до продажи имения старику Калыгину было особенное видение - ему представлялась в его имении церковь в облаках.

Под самым близким руководством отца Амвросия жила семья богатых помещиков Ключаревых. Батюшка очень любил эту семью. Старик Ключарев решил оставить мир и удалился в Оптинский скит, где выстроил себе особый домик, в котором, в последствии, помещалась библиотека. Его жена, хотя и набожная женщина, была больше его привязана к свету. Она поселилась пока под стенами Оптиной, тоже в особом флигеле, где ныне Ключаревская гостиница. Только после долгих убеждений Батюшки, чтоб дать мужу возможность принять монашество, она постриглась и сама. Впоследствии, сознавая какое счастье принесло ей монашество, она часто рассказывала, с каким неудовольствием она в начале относилась к советам Батюшки отречься от мира. Ключарева, в монашестве мать Амвросия, поселилась в Белевском монастыре, откуда часто приезжала в Оптину. Она была цельного, прямого склада, с большим умом и теплым сердцем. Свои доходы она раздавала бедным, и до сих пор вспоминают ее в окрестностях Оптиной и Шамордино: «Что хромы, что слепы - все к ней». Больше же всего она жертвовала на устройство храмов и монастырей. Для своей многочисленной прислуги, большая часть которой, по любви, не отошла от нее и при ее поступлении в монастырь, она была как мать родная.

У Ключаревых был сын. Его жена принесла ему двух девочек, из которых одна была старше другой на насколько часов, и умерла. Бабушка отправилась за внучками, приняла их на руки, когда им было по три недели, и стала растить их. Крестным отцом был отец Амвросий, который о них чрезвычайно заботился.

Первое время девочки жили в Оптиной, в Ключаревском флигеле, но бабушке хотелось устроить им свой уголок где-нибудь неподалеку. Она искала купить красивое место, где бы можно было раскинуть хорошенькую усадьбу.

В это время Колыгин согласился продать имение с тем условием, что ему со старушкой женой дано было место в Оптинской монастырской гостинице, дожить последние свои дни. Батюшка отправился осматривать имение и указал на него, как на удобную покупку. Осенью 1871 года Шамордино было куплено для девочек Ключаревых, которым еще не минуло года.

Под непосредственным руководством Батюшки стали устраивать усадьбу. Можно сказать, что с этих пор в Шамордине всякое бревно вбивалось, всякая грядка проводилась с благословения отца Амвросия. В первое же лето покупки имения, т.е. в 1872 году, старец Амвросий приехал навестить Ключареву, и посмотреть местность. Тут же он благословил ее построить новый корпус для себя и для сестер-послушниц (бывших ее крепостных), число которых было не маленькое. Так в 1873 году матушка Амвросия начала строить новый деревянный большой одноэтажный, на высоком каменном фундаменте дом. В этом доме заранее определялась келия для приема дорогого гостя батюшки о. Амвросия, в случае его приезда. Старец без сомнения и тогда вполне был уверен, что здесь будет святая обитель.

Между тем, под заботливым взором бабушки, Батюшкины крестницы Верочка и Любочка росли необыкновенными детьми. Они никогда не шалили, были необыкновенно тихие и кроткие, нежно любили друг друга и никогда не расставались. Больше всего они любили церковь и молитву. Их привязанность к Батюшке нельзя и выразить. Когда дом в Шамордино был готов, бабушка перевезла их туда, но сама с ними не переселились, продолжая жить на гостином дворе при Оптиной Пустыни. Со своими внучками она была неразлучна: то сама подолгу гостила в имении, то их брала к себе.

В 1878 году Батюшка выбрал для своих крестниц воспитательницу. Это была чрезвычайно преданная ему женщина, которой он совершенно доверял - с духовным направлением. Ей Батюшка открыл то, чего он не мог, по своей жалости, говорить матери Амвросии, что их жизнь не долга, что им надо готовиться не к миру, а к переходу на небо. Бабушка очень была довольна благочестивым настроением своих внучек, но мечтала о том, как они вырастут большие и будут жить среди людей, и старалась их к этому приготовить. Она заботилась о том, чтобы дать им хорошее светское воспитание и хотела, чтобы они много учились, чтобы знали иностранные языки, а Батюшка, который вообще любил, чтобы дети говорили на нескольких языках, удерживал ее от этого. Она желала, чтобы ее внучки вышли светскими женщинами, а Батюшка для них искал другого. В этом отношении мать Амвросия не понимала старца, силилась заставить себя исполнять его советы, но это было для нее очень тяжело, и она много страдала.

А девочки уже подвижничали. Свое воздержание они довели до того, что отказывались от мяса и ели его только по убеждениям Батюшки. Они постоянно молились, очень любили оптинские длинные службы и так твердо знали их, что сами служили всенощные, часа по три, со всеми возгласами. Когда бабушка выражала отцу Амвросию свои опасения, он говорил: «Пусть молятся - они слабого здоровья». Но бабушка не понимала того, что он хотел выразить. А другим Батюшка прямо говорил: «Ничего, они знают, что готовятся туда».
Мать Амвросия умерла 23 августа 1881 года, так и не зная, что ненадолго расстается с внучками, которых так любила и из-за которых много страдала. Теперь, после смерти бабушки, за всякой мелочью, касавшейся Верочки и Любочки, обращались к Батюшке. Раз их старая нянюшка, дрожавшая над барским добром, тужила пред батюшкой, что ее барышни ужасно скоро вырастают из платьев, которые приходится бросать совсем новыми, Батюшка принялся объяснять ей, как к платьям можно наставлять оборки и нашивки.
Девочки по-прежнему жили в простоте. Тихие и кроткие, они нежно любили одна другую и никогда не разлучались. Никогда не шалили, одевались просто, любили выслушивать долгие монастырские богослужения, любили тихую, уединенную иноческую жизнь; временами совершали прогулки со своими добрыми и благочестивыми нянями, которые теперь заменяли им родную мать, и не столько занимались науками, сколько готовились к будущей жизни. Огонек Божией любви все ярче и ярче разгорался в сердцах Батюшкиных крестниц. Им жить оставалось немного, но они не боялись смерти.

Не раз они говорили своей воспитательнице: «Мы не хотим жить дольше 12 лет; что хорошего в этой жизни!». Думается, что о своей близкой кончине девочки предупреждены были Старцем и через духовные наставления заранее подготовлены были к сему. Они принадлежали к тем людям, которым с ранней поры холодно, тесно и неприютно на земле и которые рвутся на простор, к Богу. Между тем такая жизнь девочек не нравилась их отцу, проживавшему со своей второй женой в Калуге и не имевшего от нее детей. Он вознамерился взять их к себе и определить в пансион. Старец не противоречил сему и по его благословению и содействию девочки в 1882 году были увезены из Шамордино и помещены в Орловский пансион. По весне он нанял им дачу, но позволил повидать Батюшку. 30 мая 1883 года они приехали в Оптину, 31-го заболели дифтеритом. Обе напутствуемы были исповедью и причастием Святых Христовых Тайн, и видимо приближались к концу. Пока были в силах, часто писали к Батюшке записочки, в которых просили его святых молитв и благословения. Верочка скончалась 4-го июня.

Любовь 8-го июня отрешилась от здешней многоскорбной жизни, соединившись со своей дорогою Верою; дабы как родились они вместе и росли, так вместе и предстать пред Лица возлюбившего их Небесного Жениха.

В Оптиной, в стороне от собора, стоят в ряд два белых больших памятника и два маленьких. Под ними схоронены вместе со своим мужем мать Амвросия, а около нее две ее внучки. Эти могилы очень недалеко от того места, где недавно положили Батюшку. Батюшкины детки ушли из Шамордино, но Шамордину не суждено было запустение.
Тому приюту, который создал Батюшка для двух своих дочек Верочки и Любочки, было назначено принять множество женщин с высокой душой, с истомленным сердцем, с тяжелым уделом, с жаждой самоотвержения и иноческого креста. В этом безвестном уголке, где протекла короткая, но светлая пред Богом, жизнь двух девочек-подвижниц судил Бог возникнуть женской монашеской общине, возросшей с чудесной быстротой, оставшейся несокрушимым памятником Старца, строившего ее во имя веры и любви Христовой.

Общины, уже одной из величайших среди женских русских обителей - еще более великой по тому, что предрек ей ее основатель.
В те дни как Шамордино отошло к Ключаревым, жил Божий человек, именем Пахомий. Он вел суровую жизнь, не был как другие, а юродствовал. Отец Амвросий понимал его и чтил своим уважением.

Пахомий полюбил место Шамордино и часто приходил сюда. Его видели погруженного в странное занятие. Он медленно, точно присматриваясь, втыкал в разных сторонах колышки, как бы отмеряя землю. При этом иногда от него слыхали слова: «Здесь собор будет, а здесь келии». Отец Амвросий советовал: «Примечайте, примечайте, где он колышки вбивает: так все и будет». Потом Пахомий не раз говорил: «Сюда знать пойдет, здесь княжны и графини жить будут». Когда только был выстроен дом, и Пахомию стали объяснять, где что будет, он все качал головой и на слова: «Вот тут - Верочкина спальня, тут кладовая, отвечал: «Нет тут ризницы, а тут притвор».

Привели его тогда к склону холма, где стояла красивая беседка, он промолвил: «Славная какая часовня стоит». - Теперь там, действительно, выстроена часовня. Окидывая взором все пространство Шамордино, Пахомий задумчиво твердил: «Ишь галок-то сколько налетело, много их, много - Лавра тут будет. А колокол какой звонкий - далеко его слышно». Пахомий вскоре умер, в 1873 году.

Еще в самом начале устройства имения можно было заметить, что Батюшка проявляет о нем совершенно особую заботу и имеет на него виды, непонятные другим. Когда там началась стройка, Батюшка все торопил, чтоб работали скорее. Много вышло споров из-за того, что Батюшка непременно хотел, чтоб зал в доме был обращен на восток, а матери Амвросии такое расположение чрезвычайно не нравилось, и она, лишь скрепя сердце, решилась покориться Батюшкиной воле. Мать Амвросия тоже не могла понять, почему Батюшка к этому небольшому имению настоятельно советовал со всех сторон прикупать леса: точно предстояло строить целый городок.

Назначив Шамордино для своих внучек, мать Амвросия поселила в нем также своих служанок, которые ей долго послужили и нуждались в покое. Многие из них живы до сих пор и называются Ключаревскими. К этим женщинам стали присоединяться их родственницы и даже молодые, искавшие тишины и молитвы, потому что благочестивое настроение матери Амвросии отразилось на всем, что было ей близко - и в Шамордине текла и тогда жизнь, близкая к монашеской.

Когда, ещё в начале семидесятых годов, Батюшка в первый раз вошел в новоотстроенный Шамординский дом, он, увидав в зале большую икону Божией Матери Казанская, остановился перед ней, долго на неё смотрел и наконец сказал: «Ваша Казанская икона несомненно чудотворная: молитесь ей и храните ее».

Много скорбели жительницы Шамордино, что церковь была далеко от них, в селе, и мать Амвросия стала хлопотать о разрешении - выстроить домовую церковь. В 1881 году это разрешение было дано, но епископ Григорий умер, не успев скрепить его окончательно. Не даром Батюшка говорил перед тем: «Куйте железо, пока горячо». Мать Амвросия так и умерла, не увидав церкви в Шамордине, бывшем еще простым поместьем. По духовному же завещанию, в случае смерти внучек, она оставляла землю и усадьбу на устройство женской общины.

Надо было опять хлопотать о разрешении и церкви и общины. Приемник Григория, епископ Владимир, бывши в Оптиной, приехал посмотреть на место, где предполагалась новая община, и сказал: «Вы хорошее место выбрали, я постараюсь дать вам приют».
Скоро церковь была готова. Её переделали из того дома, который строила мать Амвросия для своих внучек: их уже не было в живых. Из залы, которую Батюшка велел тогда ставить на восток - при помощи большой пристройки - сделали ту часть храма, где стоят молящиеся. Расположение остальных частей оправдало слова Божия человека Пахомия.

Первая Шамординская церковь во имя иконы Божией Матери Казанская была освящена Преосвященным Владимиром 1 октября 1884года на праздник Покрова Божией Матери. В этот праздник Батюшка на весь день затворился в своей келии и молился.

8 июля 1890 года, на том месте, где был дом и первый храм - заложен собор, которому перешло имя Казанского, а деревянную церковь перенесли на кладбище и освятили в честь Пресвятой Троицы. В ней и стоит утверждение общины, чудотворная икона. Перед самою смертью Батюшка велел пристроить к этой деревянной церкви целый ряд больших, высоких комнат, непосредственно сообщающихся с ней окнами и дверями. Тут будут помещаться калеки, лишенные движения, им с их мест, будет слышна служба.

К закладке нового собора Батюшка из Оптиной приехал 7 июля 1890 года - приехал, чтобы покинуть Шамордино уже в гробу, на руках своих детей.

Первой настоятельницей общины была назначена мать София, в миру Софья Михайловна Астафьева, урожденная Болотова. Это была необыкновенно даровитая, умная, способная, благонамеренная с великим сердцем и прекрасным даром слова женщина, которую Старец всегда называл своей правой рукой. Она прожила не долго, но память о ней навсегда осталась в общине.

В 1888 году ее заменила мать Евфросиния (Розова). В какие-нибудь пять лет Казанская женская Шамординская община, начавшаяся с 35 ключаревских женщин, собрала более полутысячи сестер.

Первоначальные обитательницы обители вспоминают то время, когда Батюшка приезжал в Шамордино, где было так мало людей, садился среди них, разговаривал и шутил. Однажды он, слушая церковное пение ключаревских женщин, встал на диван и принялся размахивать рукой, как бы регентуя. Эти времена прошли очень скоро, но заботы Батюшки о Шамордино все прибавлялись. Бог помогал ему там, где было трудно. Когда число сестер увеличилось, тяжело стало брать воду, внизу, под горой. Раз Батюшка указал палочкой на одно место - на плоскости той возвышенности, где стоит Шамордино, и сказал: «Тут вода будет». А как известно, воды на возвышенностях не ищут. Стали копать, и вскоре дорылись до прекрасной воды.

Батюшка знал каждый уголок Шамордино, хотя бы и сидел в своей келии; его заботы простирались от устава молитв до последней крохи хлеба. Каждая из шамординских сестер была совершенно известна Батюшке; среди них было много таких, которые попадали к отцу Амвросию случайно, с которыми совершалось что-то непостижимое, и они оставались. Здесь отдали себя на службу Богу многие богато одаренные женские натуры, здесь иноческое платье покрыло много сердец, глубоко чувствовавших и потому много страдавших и изверившихся в здешнее счастье - и много таких, которые прямо принесли Богу девственную жизнь, не познавшую земного чувства.

Женщины, с искренностью, видя отца Амвросия, который, среди мирского мрака сиял таким отрадным светом, бросали все и уходили сюда, потому что верили, что тут они услышат слово, как жить и что делать. И среди этих женщин было много образованных, знавших и видевших немало, но не нашедших нигде ничего, что бы сравнилось с отцом Амвросием.

Слова Пахомия сбылись: Шамордино приютило уже многих женщин из лучших русских родов, и в наше спутанное время представляет надежную опору для каждой, которая бы глубоко взглянула на жизнь.

Дух отца Амвросия отразился в Шамордине. Здесь все как-то тихо и просто, безмолвно совершаются подвиги, невидимые, но великие, смиренно идут дни, полные высоких дел и значений. Что-то доброе, ласковое и приветливое, как сам старый Батюшка, охватывает всякого, кто входит в Шамордино с хорошим чувством. И теперь, когда тут нет даже и его могилы - все кажется, что всюду светит его забота и все движется его молитвой.

Батюшка нежно любил Шамордино. Он и страдал за него и радовался; его последние беседы, когда Бог на несколько часов возвращал ему дар слова, были о Шамординских делах.

И при таком отношении к Шамордину замечательно, как мало - говоря по-мирски - думал Батюшка о его обеспечении. Он отдавал иногда последнюю свою копейку посторонним просителям, так что на другой день нечем было платить рабочим - и не унывал. Он непоколебимо веровал, что Божие дело сделается само собою, и не боялся за участь Шамордино.

Оставляя свое детище почти без средств к существованию, он отмерял место для будущего великолепного Успенского собора, когда на его глазах стояли начатые и приостановленные, едва выведенные из земли стены Казанского собора. Он знал, что это будет и что Бог устроит все, что надо устроить, и был спокоен в своей трогательной, детской вере.

Сам бегавший от славы, он и не увидел своего Шамордино украшенным и прославленным, и не тужил об этом. У него были другие заботы.

Великая отрада была Батюшке в том, что у него есть уголок, куда он может послать всякого несчастного и сказать ему: «Пойди и отдохни». И тем, кому нечего было сказать в утешение, он говорил: «Ступай в Шамордино». Это значило: «Тебе тяжело, и ты ко мне пришел, я тебя принимаю и буду служить тебе, живи близ меня».

Пройдет много, много лет и, может быть, много веков, а в Шамордине не забудут, как Батюшка приходил в приют, где он спасал от всяких ужасов невинных детей, как он садился среди них на деревянную скамеечку, они пели ему «отец родной, отец святой» - и слезы неудержимо лились из его глаз.

А добрый отзыв о нем тех несчастных - увечных, неисцелимо больных и страждущих женщин, короткое слово, от которого сердце сжимается тоской - потому что этого человека нет - громче всяких похвальных речей.

Свой монастырь в Шамордино Батюшка возлюбил до конца и не постоял для него ни за какой жертвой. Он чувствовал, что воля Божия в том, чтобы ему здесь оставаться и здесь умереть, и он к этому готовился. О смерти - и тогда никто не понял - он говорил в своем последнем общем письме на Пасху, где предвидя свое близкое воскресение для новой жизни, он спросил и ответил приблизительно так: «Что такое Пасха? - Переселение от земли к небесам, от смерти к жизни».

Говоря о стройке с монахом, который заведовал работами, он всегда выражался «мы, у нас», - а по осени сказал: «Брось все, приют и комнаты у церкви - нам надо скорее достраивать, а собор ты потом как-нибудь достроишь». И это не было понято. Была, вероятно, Старцу открыта Божия воля не покидать в последние дни Шамордино; уже наступили холода, а Батюшка не мог выходить из комнаты, если было на улице ниже 15 градусов тепла. Между тем из Калуги шло предписание за предписанием - возвращаться немедленно Старцу в Оптину, потому что в женском монастыре быть ему не место. Это началось с конца лета, и тяжело было Батюшке.

«Батюшка - спрашивает его одна монахиня - говорят, Владыка сюда едет, что вы ему скажете?».

- Я скажу, тихо отвечает Батюшка, я скажу: ищите прежде воли Божией», и умолкает в грустной думе.

Вот уж он болен предсмертной болезнью, а приказы все идут - и, наконец, он говорит: «Я знаю, что не доеду до Оптиной; если меня отсюда увезут, я по дороге умру». Но никто не думает о смерти. А Батюшка ушел, гонимый за Шамордино. Он ушел, как самый простой и бесполезный человек - не оставив ни одной предсмертной заповеди, ни одной просьбы и желания.

ВСЕ ДАВАВШИЙ ЛЮДЯМ, он и тут не утрудил их, не потребовал от них ничего. Он приказал свою душу Богу, на Него оставил своих детей, свои дела и свой монастырь в Шамордино, на Него возложил все упования. Его заветом осталась вся его жизнь; наследством своим детям он оставил начатые им добрые дела. Посреди этих дел, самое великое - Шамордино, созданный им монастырь во спасение многим, в прибежище всем.

«Здесь Лавра будет», слышатся его слова. - После моей смерти вам хорошо будет». Глагол отца Амвросия не будет тщетным. Он довершит свое дело. И счастливы те, кто вместе с ним потрудятся над его общиной, - там ли на месте, или здесь, в миру. В том Царстве, куда он отошел, он не нуждается в нашей помощи; мы не можем дать ему никакого дара. Но, принимая нас в свои труды, он подает нам великую милость. И так легко получить ее! Надо полюбить и постараться сделать что-нибудь хорошее для его Шамордино.

Е.Поселянин
Москва, 22 ноября 1891 года
 
Слова написанные Е.Поселяниным в конце ноября 1891 года каждый, кто предан душой родной обители, может повторить и сейчас, спустя столетие, от своего имени: «Батюшка Амвросий и матушка София подают нам великую милость, принимая нас в свои труды. И так легко получать ее! Надо только полюбить и постараться сделать что-нибудь хорошее для нашего Шамордино».

“Я дома” - промелькнуло в моей голове, как только я впервые прошла около Казанского собора в июле 1999 года. Этот полуразрушенный, тогда, но прекрасный храм величественно ждал своего возрождения.

С начала возрождения Казанской Свято-Амвросиевской ставропигиальной женской пустыни, что в Шамордино ( 27 мая 1990 года ) и до освящения восстановленного и отреставрированного Собора в честь иконы Божией Матери «Казанская» Патриархом Московским и Всея Руси Алексием II 13 августа 2005 года - долгие, трудные, но радостные 15 лет. Освящение Казанского собора Его Святейшеством было очень торжественным и запоминающимся для всех тех, кто по мере сил и средств, приблизил это событие, принимая участие в восстановлении собора и всего монастыря.

На трапезе после освящения Казанского собора присутствовали более 500 человек. Праздничный торт, изготовленный специально по случаю торжества, был копией величественного пятнадцатиглавого собора из русской сказки.

Молитвы батюшки Амвросия о самом великом своем деле - обители Шамордино - ощущают монашествующие, послушницы, благодетели и все те, кому не безразлична судьба родной пустыньки.

С каждым днем все прекраснее становится монастырь.

Восстанавливаются и реконструируются храмы, звонница, богадельня, благоустраиваются паломническая и больница, игуменский корпус. Отреставрирована богадельня с домовым храмом в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали». Реконструирована больница и амбулатория, в ней оказывается медицинская помощь как сестрам обители, так и жителям окрестных селений и паломникам. На монастырских лугах построен и освящен скит с храмом в честь иконы Божией Матери “Спорительница хлебов”. Построена лестница, ведущая к надкладезной часовне в честь иконы Божией Матери “Живоносный источник”, купальне и к трем целебным источникам:
- в честь Оптинских старцев;
- в честь Амвросия Оптинского;
- в честь иконы Божией Матери «Казанская».

С мая 2005 года ведутся строительные работы по восстановлению первого храма обители. Этот деревянный храм первоначально был освящен в честь иконы Божией Матери «Казанская» 1/14 октября 1884 года, в день создания Шамординской общины. До 1890 года он стоял на месте нового Казанского собора, во время закладки фундамента которого был перенесен на кладбище и по благословению преподобного Амвросия Оптинского освящен в честь Пресвятой Троицы. В нем 12/25 октября 1891 года отпевали в Бозе почившего старца Амвросия. Это был единственный храм полностью разрушенный после закрытия монастыря.

В 1987 году духовная дочь преподобного Амвросия Оптинского - первая настоятельница монастыря схимонахиня София (Болотова), годы жизни 1845-1888, была прославлена в лике местночтимых святых Тульской епархии.

Материалы по прославлению матушки Софии в лике преподобных русских святых поданы в Комиссию Патриархии. На ее могилке паломники оставляют сотни записочек с просьбами, мольбами о помощи, и чудесами. Берут и увозят с собой домой песочек с могилки. Свидетельства о чудесных исцелениях и помощи по молитвам матушки Софии собираются и записываются в специальную тетрадь в Казанском соборе для дополнения материалов по прославлению и составления жития.

Перед иконами, вышитыми бисером насельницами монастыря, приезжают помолиться тысячи паломников из России, Украины, Белоруссии, Греции и других стран. И каждый накормлен в монастырской трапезной супом и кашей, творогом и сметаной или медом с монастырской пасеки...

Подсобное хозяйство помогает монастырю пережить трудные годы возрождения.

В иконной лавке можно заказать следующие требы: о здравии и о упокоении, молебен и панихиду, сорокоуст, неусыпаемую Псалтирь на полгода и год, акафист Пресвятой Богородице в честь иконы Ее «Неупиваемая чаша» о здравии родственников страдающих недугами алкоголизма и табакокурения, акафисты Пресвятой Богородице в честь Ее икон «Казанская», «Спорительница хлебов», «Утоли моя печали» и акафист преподобному Амвросию Оптинскому.

На пожертвования можно приобрести иконы, книги, церковную утварь, буклеты и брошюры о монастыре, путеводитель, открытки и календари с видами монастыря, масло освященное от неугасимых лампад перед чудотворными иконами Божией Матери «Казанская», «Неупиваемая чаша», «Спорительница хлебов», «Утоли моя печали», перед иконой преподобному Амвросию Оптинскому и на могилке схимонахини Софии.

В серии книг о Шамордино вышли: Акафист преподобному Амвросию Оптинскому; Акафисты Пресвятой Богородице перед иконами Ее «Казанская» и «Спорительница хлебов»; книги «Казанская Амвросиевская пустынь и ее основатель преподобный Амвросий Оптинский»; «О святости своей свидетельствуют чудесами» о матушке Софии (Болотовой); «Схимонахиня Мария» о жизни шамординской монахини Марии Николаевны Толстой, сестры Льва Николаевича Толстого; фотоальбом «На память о старом Шамордино», полноцветный фотоальбом.

На всей территории монастыря радуют глаз прекрасные цветы, выращенные заботливыми женскими руками.

С каждым днем мы стараемся как можно больше помогать и матушке игуменьи Никоне, и всем насельницам монастыря в их подвиге по восстановлению сказочно прекрасной обители, родного Шамордино.
И пусть вклад каждого из нас не велик, все вместе мы, по воле Божией, воплощаем в жизнь слова отца Амвросия: «Здесь будет Лавра».

Милый сердцу уголок, Пустынька родная
Где б еще я так смогла отдохнуть не знаю.
Посмотреть на купола сказочного храма,
Помолиться у реки, камышки бросая.

На крутом обрыве тебя создал Бог,
Чтобы вместе были тысячи сестер.
Пусть сейчас их мало, но пройдут года
Лаврой назовется Пустынь на века.


Басова Е.К.
Москва, 28 июня 2007 года