40 часов небытия

Я снова иду в дерьмодемоническую контору. Светит июньское солнце, лепит косой осенний дождик, злой февральский ветер гонит по земле поземку. Под ногами лужи сменяются выбоинами, в них прорастает трава и снова почти невидимый из-за громадной скорости асфальтоукладчики превращают колдобины в ровную дорогу.
Свежеразложившиеся трупы охранников встречают меня металлом улыбок. Кое с кем я знаком. Здороваюсь и двигаюсь сквозь лабиринты двора к скворечнику своей Голгофы.
В пытошной камере офиса, в колодке рабочего стола меня уже ждут. На документах проступают пасти, в нетерпении ждущие момента, когда они смогут вонзить колючки зубов в пальцы, гипнопрожектор монитора досыпает последние минуты , чтобы ослепить мерзостью экранных таблиц. В предвкушении своего звонкого торжества телефон готовится подвергнуть меня пытке сигналами зуммера, разрывая звуковыми волнами барабанные перепонки.
Я сажусь на стул. Невидимые кандалы защелкиваются на руках и ногах. Я снова в потогонном, мозгоразжижающем станке, который не выпустит меня раньше, чем проглотит отмеренную порцию моей жизни.
За окном сразу за рассветом наступает закат, луна и солнце вменяют друг друга в гонке по небу.
Стоит бросить взгляд в за стекла - там все время разная картинка. Взмах ресниц и вместо сугробов весенная слякоть. Стоит отвернуться и отвлечься, в окнах компьютер внешней среды уже показывает летний солнечный закат и багрянец листвы поздней осени.
Да и есть ли она эта внешняя среда? Правда ли по улицам ходят люди? Есть ли во Вселенной что-нибудь, кроме комнатки в скворечнике на самом деле?
Я уже миллионы лет сижу на этом месте и уже вправду не помню, вкус вольного воздуха. Я уже не человек. Просто приспособа для тычинга пальчинга в клавиатуринг. Может быть я всегда был частью этой комнаты, принадлежностью для работы с компьютером?
Господи, помоги вспомнить кто я такой.
Господи, покарай 40 часовую рабочую неделю.