1. О документальном фильме Под открытым небом

 

…А наскучит кино, можно глядеть и в окно… (из песни)

Всё игровое кино после такого фильма представляется пошлым лицедейством. А для чего оно, собственно? Воздействовать на общественное сознание? Заставить обратить внимание на что-то? Задуматься о своей жизни, что ты в ней творишь, куда идёшь? Рассказать людям пронзительную историю о жизни двух людей ? А потом что? Занавес закрылся, или в зале зажёгся свет после титров «конец фильма», публика аплодирует, кричит актёрам «браво», вытирает слёзы, преподносит цветы… На сцене или потом, по телевидению вполне благообразная актриса в интервью рассказывает как она долго ходила по помойкам и по притонам ища материал для перевоплощения, наблюдала за поведением, изучала замашки, искала краски для будущего образа…
И зачем это кино? Восхититься мастерством перевоплощения актёров, оригинальностью режиссёрских решений, мастерской работой кинооператора? Мастера своего дела.
А вот они мастера своей жизни: люди без перевоплощения, живые, простодушные, проживающие свою жизнь в настоящих нешуточных страданиях, слезах, радостях и не выходящие на поклоны к публике после того, как они по настоящему умерли.
Вспомнилось животное ламантин. Плавает в тёплых тропических водах Атлантического океана, где-то в Карибском море, только там и осталось. Незлобивое, неуклюжее животное, питается водорослями, пасётся на подводных пастбищах. Плывёт себе, плывёт неспешно, да и уснёт. Поспит сколько поспится и опять плывёт, никому ничего плохого не делает, не гоняется ни за кем, не кусается; на счёт размножения не знаю (предполагаю, что,
Наверное, тоже нет конкурентной борьбы, как у других видов: «Привет, ты кто? Тоже ламантин? И я – ламантин! Какое счастье, что мы встретились!»…Мало их, ламантинов, осталось. Бороться за выживание они не умеют (потому что не агрессивны), приспосабливаться тоже не могут (а куда ещё приспосабливаться, если и так добрый и всех устраиваешь). Где-нибудь здесь, с краешку, чтобы никому не мешать, куда ещё не добрались и не тронут… пока. Их ещё раньше называли морскими коровами, было их очень много на побережье Камчатки. Ценный мех, много животного жира, и главное охотиться не надо: доверчивое доброе, неуклюжее: подходи и убивай сколько хочешь. С тех пор остались только рисунки в учебнике биологии, рисунки очевидцев 19 века: как приблизительно выглядела морская корова. Смешное название, милое животное, которого больше никогда не будет. Хорошо ли от этого всему мирозданию, нет ли? Да Бог его знает! То, что глупому человечеству плохо от того, что оно не может лицезреть это животное, так оно и справедливо: не умеешь сохранить что тебе дадено, что ж, пеняй на себя.
Во время фильма публика временами смеялась. Ну что ж, были «смешные» эпизоды: переносная библиотека из Салтыкова-Щедрина, Льва Толстого, Пушкина (что находится на помойке, и то, что входит в список обязательного чтения студентов-филологов). Забавно и то, что бомжей интересуют духовные ценности, и то, что духовные ценности находятся на помойке. И совместное семейное пение давнишней популярной песни про холодный айсберг, про печали под какой-то там водой. И сцена ревности из-за посягательства чужого мужчины в адрес собственной жены. Надо же: ни что человеческое им не чуждо, всё «как у больших», и поэтому смешно. Был и возглас удивления: оказывается Наташа закончила БГУ, журфак, и когда-то работала в редакции какой-то там газеты и много людям помогла и хорошего сделала. Вот удивились-то будущие честолюбивые журналисты…