Вопреки Судьбе

Она смотрела, как тень от Земли медленно, но неуклонно закрывает сияющий диск Луны, и такая же тень ложилась на ее душу, сжимая ее в тисках ужаса и боли. Дина погружалась в эту боль точно в ледяную воду, сковывавшую все мысли и движения, влекущую на самое дно. Она почувствовала этот холод на коже и вскрикнула, понимая, что и в самом деле погружается в воду. Ни твердой земли под ногами, ни скрытой от глаз Луны – ничего этого уже не было. Лишь прочный лед над головой, который невозможно разбить и который заглушает все мольбы о помощи. И бездна, зовущая к себе. Нет!!!

Она рывком села на постели и с трудом выровняла дыхание. Господи, сон, только сон. Но какой реальный!… Половина пятого… Девушка встала и, зябко кутаясь в плед, прошла на кухню. Не включая свет, она поставила чайник на огонь и устало опустилась на стул. Кошмары… снова… Сердце тоскливо сжалось в дурном предчувствии. Вот уже несколько дней оно преследовало ее, тревожа душу и не давая покоя. Вздохнув, Дина закрыла глаза. Через минуту она уже спала.

В опустившейся тишине чуть слышно посвистывал на плите, закипая, чайник. Царил полумрак. Свет фар проезжавших на улице машин время от времени освещал кухоньку, выхватывая из пустоты в дальнем углу темный силуэт. Молодой человек в черном задумчиво рассматривал спящую. Настойчивая песенка чайника прервала его размышления.
- Разбудишь еще, - проворчал незнакомец и, не поворачиваясь к плите, чуть повел рукой в воздухе. Огонь тут же погас, чайник, недовольно свистнув напоследок, умолк.
- То-то же.
Он бережно взял девушку на руки и отнес в спальню. Осторожно, стараясь не разбудить, молодой человек положил Дину на кровать, укрыл пледом и, отступив в тень, исчез.

Утро выдалось более чем удачное: ясное, солнечное. Если бы не начинающая желтеть на ветвях берез листва, то и не скажешь, что осень на дворе. Лето не желало уходить, не оставив о себе памяти в сердцах и душах. Она представила, как нелегко будет сегодня угомонить своих непосед, разбуженных теплом солнца, и улыбнулась. Ничего, день особенный, предпраздничный, а значит, уроки промелькнут как одно мгновение. Что-то мурлыча себе под нос (песенка не песенка, так, приятный мотивчик), девушка не спеша собиралась, время от времени подходя к зеркалу. Сегодня очень хотелось быть если не красивой (Дина самокритично посмотрела на свое отражение и скорчила забавную рожицу), то, по крайней мере, симпатичной. Впрочем, особенно наряжаться тоже ни к чему – это же школа. Остановившись на черной юбочке и белой кружевной блузке, она решила дополнить картину гарнитуром из серебра с жемчугом: серьги, кулон и колечко мягко поблескивали в солнечных лучах. Ну вот: и строго, и вместе с тем нарядно. Подмигнув самой себе в зеркале, девушка подхватила сумочку и вышла из квартиры. Дверь закрылась, и Дина уже не увидела, как по щеке задержавшегося на миг ее зеркального двойника тихо скатилась слеза.

Выйдя из подъезда, девушка в задумчивости остановилась. Проехать пару остановок на автобусе или все же прогуляться… «Вот ведь лентяйка», - сделала она выговор самой себе. - «Такая погода замечательная, а ты хочешь трястись в душном автобусе». И в самом деле, тут и идти-то всего ничего. Хорошо, хорошо, уговорила. Ее второе «я» было девицей с характером, временами меланхоличной, а порой взбалмошной и ехидной. Упрямым оно было в любом случае.

Боль подкралась незаметно и обрушилась подобно лавине, сметая все на своем пути: мысли, чувства, радости и заботы нового дня, печали и надежды прошлого. Через минуту не осталось ничего – лишь боль: мучительная, беспощадная, изматывающая душу и тело. Боже, за что?! Она с трудом подавила стон. Нельзя.… Нельзя показывать свою слабость, свой страх.
Мир словно окутала мутная пелена, сквозь которую едва пробивались образы и звуки. Дети, идущие навстречу приветливо улыбаясь, поздравляют с праздником. Музыка во дворе. Все это так далеко, так неясно. Нет сил улыбнуться в ответ. Боль, только боль, заслонившая собой все. Подняться на четвертый этаж. Ступенька за ступенькой, шаг за шагом, отдающиеся в сердце точно удары колокола. Шаг – удар, шаг – удар… Бесконечные ступени.… Наконец-то дверь кабинета: руки дрожат от напряжения в поисках ключа в сумочке, затем в попытке открыть замок. Она прикрыла за собой дверь и осторожно прошла мимо парт к окну. Глупо-то как...Как же глупо... Ведь столько всего не успела.

Мысль о том, что это конец, казалась ненормально естественной. Было жаль маму, родных, но… Она отчетливо понимала, что с cудьбой не поспоришь. Душно… Девушка дернула на себя створку окна. Свежий ветерок принес облегчение, на долю секунды, не больше. Вновь тяжелой волной накатила боль. А за ней пришел страх. Зря ушла от людей… Дина неуверенно повернулась к двери и совершенно отчетливо увидела странно знакомый силуэт.
- Мишенька…
Реальность лопнула, словно мыльный пузырь, и чернильная воронка Ничто потянула ее на самое дно.

 - Мишенька…
Он вздрогнул. Даже сейчас, лишенный всего, прошлого и будущего, обреченный любить и не быть любимым, он не понимал, как она смогла тогда почувствовать его присутствие. Не понимал и клял себя за то, что опоздал. Что подчинился Им, позволив задержать себя… Холодный ветер, прошуршав опавшей листвой, коснулся его щеки. Слеза, так долго не решавшаяся начать свой путь, испуганно и торопливо скатилась вниз, спасаясь от холодного дыхания осени. Он не остановил ее. Не смог… Как не смогли Они остановить его в тот миг, когда любимая шагнула через грань. Почти шагнула…

- Динка!
Он рванулся навстречу, подхватывая слабеющую девушку, которую, подобно песчинкам, покидали последние мгновения жизни. Нет! В гневе распахнулись черные крылья, и миры закружились, подобно карусели, сменяя друг друга, пока не осталось ничего, кроме пустоты и ночи.
- Верните ее! – звал, умолял он. Ледяное безмолвие в ответ.
– Слышите Вы, бездушные?! Верните ее! - забыв о прежней почтительности, требовал он. Девушка обморочно обвисала на его руках, а сердце рвалось на части от горя и гнева.
- Верните ее!
- Ты забываешься, Хранитель… - рокот водопада, вой ветра и рык зверя смешались в ответ. – Ты забываешься, мальчишка…
- Верните… Я люблю ее.
- Опомнись, Микаэль. Она смертная. Закон запрещает подобные союзы.
Он прислушался. Ее сердце еще билось, слабо, поминутно замирая, как испуганный зверек, но все же билось. Надолго ли?
- Верните…
- Упрямец, – в Голосе явно чувствовалось недоумение и разочарование. Они не понимали, но видели, что он не отступит. – Хорошо. Но ты примешь Условия.
- Приму все, только…
- Дай Нам договорить, нетерпеливый… Она вернется в свой мир. Вернется в тот день и час, когда ушла. А ты… ты лишишься своих сил и станешь таким же, как она, смертным.
- Пусть.
- Ты придешь в их мир в другом облике, и даже если она увидит тебя, то не узнает.
- Пусть…
- Если увидит. Но этого не случится. Ты готов принять это Условие? Она вернется в мир, в который последуешь и ты, но вы никогда не встретитесь.
Он посмотрел на бледное, заострившееся, но столь родное лицо. Он потеряет ее, потеряет навсегда, но она будет жить.
- Пусть…
- Ты выбрал свою cудьбу, Микаэль. Прощай.

И вот он здесь, в этом не самом гостеприимном из миров под названием Земля. Они сдержали данное обещание: Дина вернулась. Она по-прежнему работала в школе, возилась с ребятишками. Но воспоминания о том дне стерлись из ее памяти. Вернее, день был переписан заново. И его, Микаэля, не было в этом дне, как и во всей жизни девушки. Это знание – единственное, что Они оставили ему из прежних возможностей. То ли в насмешку, то ли в наказание. Все остальное, в том числе и внешность, Они отняли.

В этот промозглый, октябрьский день, как-то странно выбившийся из бабьего лета сыростью и холодным ветром, на скамейке старого парка словно не чувствуя пронзительных порывов ветра сидел не прежний Микаэль. Это был мужчина лет тридцати в джинсах и потертой кожаной куртке. В его растрепанных волосах поблескивала ранняя седина, а на лице оставили свой след горе и время.
Увидь сейчас его Дина, то не узнала бы. Но этого не случится. Они позаботились об этом. Микаэль, или Михаил на здешний манер, жил на Земле уже третий год. В память о прежних заслугах, его не бросили просто так. Квартира, работа, прошлое, человеческое прошлое… Не было только Дины. В первый год он искал ее, упорно и отчаянно, понимания в глубине души, что поиски напрасны. Потом, отчаявшись, чуть успокоился. И только осенью, в пору бабьего лета, сам не зная почему, он приходил в этот парк.

Глупо… К тому же погода сегодня… Он поднял воротник куртки, стараясь укрыться от ветра, и … замер.
В самом конце аллеи показался знакомый силуэт. Дина, тихонько напевая что-то, возвращалась через парк с работы. Ведь сегодня короткий, предпраздничный день. Почему бы и не пройтись? На ее любимой скамейке сидел незнакомец, и, похоже, уходить не собирался. Однако это не очень расстроило ее. Сегодня слишком ветрено, чтобы гулять в парке. Домой и только домой. Подруги ждут.

Она прошла мимо. Не узнала… Микаэль с тоской проводил ее взглядом. Потом опустил глаза к земле, укрытой пока еще пестрым ковром из опавших листьев и вянущих трав. Не узнала… Он до боли сжал кулаки, а по щеке вновь сбежала одинокая слеза, тут же пропавшая среди листвы. Время вновь потекло медленно и заунывно, погружая в безрадостные воспоминания.
Шорох обиженной прохожим листвы вернул его обратно.
- Мишенька…
Она вернулась. И солнце, просиявшее сквозь заслонявшие его тучи, согрело землю, возвращая тепло и любовь тем, кто нашел друг друга вопреки cудьбе.
- Дина…