Нежный Веник

 Вениамин Михайлович трудился экономистом в одной из фирм. Был он неприметен, трудолюбив, как муравей, хотя внешне больше напоминал богомола несуразно длинными конечностями и худобой. О трудолюбии богомолов мне ничего неизвестно, поэтому сохраним замурзанное сравнение с муравьем. Сослуживцы обращались к нему не иначе, как Веник, что очень верно отражало суть их отношения к Вениамину Михайловичу. Еще его почему-то называли Ихтиандром, хотя он больше походил на аквариумную креветку – такой же бесцветный, полупрозрачный и малопривлекательный. Кожа Ихтиандра-Веника была до того тонка, что под ней почти видны были внутренние органы. Веник чуть-чуть не дотянул до альбиноса. Сжалившись, судьба все-таки плеснула из пипетки каплю краски на его растительность. Получилась точная копия окраса все той же креветки. Сквозь волосы, тонкие и почти бесцветные бесстыдно светилась бело-розовая кожа головы с синими прожилками. Единственной достопримечательностью внешности Веника были уши. Они не то, чтобы краснели, отражая реакцию их обладателя на окружающую среду, а приобретали стойкий цвет от красного до бордо в зависимости от ситуации.

 Веник очень любил свою работу. В отличие от вяло ползающей креветки, он шустро справлялся со своими обязанностями, неизменно сдавая отчеты с разными прибамбасами вроде диаграмм и графиков. Старался не замечать шуток сослуживцев, хотя был очень обидчив и дружил только с замом главного бухгалтера Василием. Василий, как и Веник, никогда не ругался матом. Больше у них ничего общего не было.

Сослуживцы, словно не замечая его реакции на шутки, интересовались:
-Ну что, Ихтиандр? Жабер не вырос еще? Ты бы мне помог вот тут оформить…
Веник злился, но помогал, несмотря на моментальную реакцию ушей.

Еще Веник сильно и тайно любил женщин, но так как внешность не позволяла ему заводить бурные романы, он тихо сожительствовал со своей соседкой по подъезду Тоней. Прелестница Тоня была старше Веника на целых двенадцать лет и мечтала о браке. Парадокс их отношений был в том, что, несмотря на всю пылкость души, к Антонине Веник был практически безразличен.
С появлением в фирме новой секретарши Елизаветы, необъятный бюст которой мог бы спокойно выдержать на себе тщедушное тело Веника, его душа и плоть дружно восстали и возопили: «Это ОНА!» Веник влюбился. Стоило ему войти в приемную, проклятые уши моментально начинали исполнять свои переливы от красного до цвета спелой сливы. В таком виде объясниться было трудно, Веник подумал и решил сделать это по «аське». Он так и написал: «Дорогая Елизавета! Я Вас люблю. Предлагаю руку и сердце. В.М.» Потом подумал, и расшифровал подпись. Ответ пришел очень скоро: «Уважаемый Вениамин Михайлович! Вы мне очень симпатичны как мужчина и как сотрудник, но выйти за Вас замуж не могу. У меня уже есть жених, и мы любим друг друга. Елизавета.» Пока Веник читал, уши вспыхнули и завяли, словно два пожухлых ломтика свеклы.

В тот же вечер он сделал предложение Тоне. Тело и душа просили покоя и семейного тепла. Тоня посмотрела на него с нежностью кобры и быстро согласилась. Ночью она обдумывала планы будущей жизни. Если сдать квартиру Вениамина, то можно жить припеваючи. Она ласково погладила его костлявую спину и решила, что неплохо бы его откормить. Утром Веника ждал обильный завтрак, с трудом пропихнувшийся в его крошечный желудок.
 
На службе тоже произошли изменения. Заместитель финансового директора уезжал на лечение, на его место было решено временно назначить Веника. За время отсутствия зама Веник довел его дела до такого совершенства, что был оставлен на занимаемой должности с повышением оклада. Его острый нос, похожий на хоботок землеройки, был в курсе движения всех финансовых потоков, рек и даже ручейков в фирме. Он перестал быть Веником для окружающих и стал зваться Вениамином Михайловичем. Прежняя худоба уступила место тоненькой, как на куске сала, мясной прослойке. Искусный визажист умудрился придать голове Веника некоторую пышность, снабдив его на будущее специальным муссом. По совету мудрого Василия был приобретен соответствующий должности гардероб. Веник преобразился, даже его уши, небрежно прикрытые волосами, перестали сиять.

До свадьбы оставалось два дня, когда случилось непоправимое. Под вечер в кабинет зашла Елизавета. Приблизившись к нему вплотную, так, что их разделял только ее бюст, она тихо сказала: «Я согласна» и втянула Веника в себя поцелуем. От этих Елизаветиных действий Вениамин Михайлович сомлел, как дитя. В его голове зазвенели какие-то песнопения на непонятном языке. Очевидно, это ангелы одобряли действия Елизаветы. Потом, опомнившись, он обнял ее своими длинными руками и стал гладить Елизаветинское тело, пышное, как сдобный пирог. По мере оглаживания сдобного тела, чувства стали захлестывать Веника, он даже сделал попытку повалить Елизавету. С таким же успехом он мог бы пытаться повалить сейф. Елизавета никак не валилась, а наоборот, выскользнула из его рук и заявила: «Только после свадьбы!».

- Какой свадьбы? – петушиным голосом поинтересовался Веник.
- Нашей! – гордо заявила Елизавета и вышла.
Хрупкая конструкция Веника не вынесла такого поворота событий, и он сложился в кресле в позе умирающего лебедя. Однако, голова его быстро соображала в направлении, как бы избавиться от Тоньки и жениться на Елизавете. Веник набрал телефон Василия и попросил его зайти. Выслушав исповедь друга, Василий твердо высказал свое неодобрение.
-Елизавета, конечно, женщина достойная, - Василий сделал паузу, - всяческих похвал. После этих слов Василий не сдержался и облизнул рот.
-Но расстраивать свадьбу? Не одобряю, только подумай – как ты огорчишь Антонину!
Но я же люблю ее, - слабо отбивался Веник.
-Не одобряю,- сурово повторил Василий и вышел.

 «Больно мне нужно твое одобрение, - думал Веник, глядя из окна кабинета во двор, где что-то приколачивал техник-электрик-дворник Матвеич. Он был сущей находкой для фирмы, потому, что умел обслуживать все, от унитаза до охранной системы фирмы «Сименс», ловко меняя местами их детали при необходимости.

Веник быстро выудил из шкафчика бутылку коллекционного коньяка и, захватив портфель, помчался во двор. Подойдя к Матвеичу, он неожиданно предложил:
-Давай выпьем!
- Можно, - деловито отозвался Матвеич, собирая инструмент.
Они пристроились в подсобке у Матвеича, сервировавшего столик двумя огромными бокалами, и пачкой мармелада.
-Я насчет закуски не подумал, - растерялся Веник, копошась в портфеле.
-Вот! – он положил на стол завернутую в фольгу жареную треску.
-А говоришь «не подумал», - одобрил закуску Матвеич, наполняя бокалы под завязку коллекционным напитком.

 Неожиданно для себя Веник впервые в жизни употребил сто пятьдесят грамм коньяка и отправил вслед за ними кусок трески на мармеладе, не отставая от Матвеича.
-Так что у тебя за дело, Вениамин? – поинтересовался Матвеич, снова наполняя бокалы.
-Я, жениться расхотел! Другую полюбил – выпалил Веник как на духу.
-Что ж, дело житейское, - философски заметил Матвеич, - когда у тебя свадьба то?
-Послезавтра! Что делать? Посоветуй, я ума не приложу, - взмолился Веник, ерзая в кресле.
-Подумать надо, - степенно ответил Матвеич, закуривая «Яву золотую».
-Дай мне тоже! – попросил Веник, никогда ранее не куривший. От сигареты в голове пополз приятный туман, однако мысли о деле не давали его организму расслабиться, он встрепенулся в кресле, как воробей, и, не моргая, уставился на Матвеича.

-Отложить надо свадьбу, по болезни, к примеру – предложил Матвеич, окинув взглядом фигуру Веника, - есть, поди, чему болеть-то?
-У меня только… гланды. Не вырезал в детстве, - пролепетал Веник.
-Не пойдет, - констатировал Матвеич, протягивая Венику бокал.
-Моя супруга, - продолжил Матвеич после того, как они выпили, - использует для похудания одно китайское средство. Примет таблетку – через шесть часов, как штык, извиняюсь – на горшке сидит. Часа по три не слазит. Если тебе принять две таблетки – к утру должно подействовать. Какая же свадьба в таком состоянии? А если наверняка – надо три принять, но - придется потерпеть.
-Я потерплю! Матвеич! Я тебе теперь… Пока я здесь работаю – ты без премии не останешься – слово даю!
-Ясен перец! Обоюдная приятность будет. Завтра принесу таблетки.
На следующий день Веник бежал домой, прижимая к желудку чудодейное китайское снадобье.
 
Перед сном он достал из баночки три противно пахнувшие таблетки, проглотил их и запил водой. Лежа в постели, Веник долго не мог уснуть, маясь в ожидании внезапного действия таблеток. Вспомнив, что должно пройти шесть часов, он успокоился и тихо уснул. Разбудил его звонок телефона.

-Ну, как? – раздался бодрый голос Матвеича, - началось?
-Нет еще, - прошептал Веник.
-Екарный бабай! Закрепило тебя! Это еще коньяк мог подействовать. Ты потужься!
Веник послушно стал тужиться. В животе что-то слабо булькнуло и затихло.
-Не помогает, – опять прошептал он в трубку.
-Тогда выпей еще три! Время позволяет! – приказал Матвеич и отключился.
-Кто звонил-то? - сонно спросила Антонина.
-Доктор, спи.
-Внимательный какой. Ты заболел что ли?
-Нет. Ерунда. Спи.

Веник выпил на всякий случай пять таблеток и стал прислушиваться к организму. Организм затих и тоже прислушивался к Венику. Ни малейшего намека на начало действия таблеток не происходило. Промаявшись до утра, красный от натуги и горя Веник поднялся и покорно стал готовиться к торжеству.

Перед отъездом он выпил еще пять таблеток, надеясь на чудо. В свадебном автомобиле Веник пил шампанское с подругой невесты, весело закусывая его горстями таблеток.
 
 -Витамины! – радовался он неизвестно чему и втихомолку пытался тужиться. Организм молчал, как глухонемой. Ангелы покатывались со смеху и показывали на него пухлыми пальчиками.

 Когда началась церемония бракосочетания, бледное чело Веника покрылось потом. «Все кончено», – подумал он. Однако ангелы, решив, что шутка затянулась, дали отмашку с небес, и в то же мгновение Веник стал зеленеть на глазах. В животе у него раздавались раскаты грома, от дикой боли белые молнии летали перед глазами. Таблетки заработали прямо в парадном зале за минуту до роковой подписи.

Целая бригада врачей боролась за жизнь Веника с изделием китайских мастеровых. Никто не знал причины такого извержения, продолжавшегося вторые сутки. На все действия докторов китайские микробы отвечали дружным хохотом и продолжали плодиться со скоростью цепной реакции. Когда обессиленного Веника уложили под капельницу, микробы, не прерываясь, плюнули в ее сторону. Так и лежал Веник под капельницей в забытьи. Глаза его были прикрыты веками-пленочками, как у птицы. Нос заострился еще больше и стал походить на клюв. Мясная прослойка исчезла бесследно, он стал невесомым, и только одеяло своим весом не давало ему подняться в воздух.

То ли подействовало какое-то одно лекарство, то ли все вместе, но на четвертый день жалкие остатки армии микробов разбежались по задворкам угасающего организма.

Открыв глаза, Веник увидел перед собой Елизавету. Он потянулся к ней и даже приподнялся в воздухе. Елизавета склонилась к нему, как тогда в кабинете и прошептала:
-Я на минуточку. К вам посторонних не пускают. Как же это, Вениамин Михайлович?
Веник глазами изобразил недоумение и радость.

-А я попрощаться пришла, - радостно продолжала Елизавета, - замуж выхожу за нашего учредителя из Германии! Предложение мне сделал, пока вы болели. Уезжаю, значит. А Вы выздоравливайте!

Легким перышком Веник завис в воздухе и плавно опустился на заботливые руки Антонины.