Одна история

Моя мама хотела, чтобы после школы я стал клерком. Она мечтала о чистой уютной квартирке где-нибудь в приличном районе. Хотела каждое утро здороваться с соседями: «Здравствуйте, миссис Голдсмит. Приветствую вас, мистер Браун. Как дела у вашей дочки? О, она выходит замуж? Поздравляю».
Хотела, чтобы ее тоже спрашивали: «А что у вашего сына?». «Ох уж эти мужчины, все в работе», – отвечала бы она деланно-равнодушно и добавляла бы заговорщицким тоном: «По-моему, он ожидает повышения, но, знаете, эти дети всегда все скрывают!»
Ее мечтам не суждено было осуществиться: после окончания школы я пошел работать. Сначала водителем, развозил грузы.
– Эй, парень, отвези мебель этой старой карге миссис Патерсон.
– ОК, босс.
Естественно, старая карга и не думает о чаевых:
– Вы опоздали на 5 минут 37 секунд!
– Извините, но ваш шкаф, он ужасно тяжелый. Мне пришлось нанять человека, чтобы погрузить его в машину.
– Не шкаф тяжелый, а ты слабак. Ты хоть знаешь, что это за шкаф? Его сделали тогда, когда ни тебя, ни твоей мамы еще не было, – она карабкается в машину.
– Хватай, я помогу. Шкаф… Да он стоит столько, сколько тебе и не снилось.
– Но вы…
– Ты сюда болтать приехал? Этот шкаф викторианской эпохи. В нем, может быть, хранила вещи сама королева Виктория.
После получаса совместных усилий старуха еле жива, зато шкаф стоит на предназначенном ему месте.
– И ты говорил, что пришлось нанять человека, чтобы погрузить шкаф? Убирайся, ничего не получишь, я еще позвоню твоему боссу и потребую компенсации!
– Посиди-ка здесь, королева Виктория…
Шкаф был действительно сделан на славу: сколько она ни билась, выбраться оттуда не могла. Ключ от шкафа я отдал соседке.
Потом поработал официантом в убогом кафе, куда приходят перекусить в обеденное время, а затем забывают о его существовании. В общем, скука.
Так было, пока бывший школьный приятель не предложил мне попробовать себя в роли крупье.
– Чикаго, – сказал он мне, – это большой город больших возможностей. Чикаго – это воздух, который пахнет деньгами.
Поскольку работа официантом мне порядком надоела, я согласился. Я думал, что игра будет честной.

В работе крупье нет ничего сложного, но мало кто может удержаться на ней дольше года. Все дело в характере работы. Это все равно как быть разведчиком в тылу врага. Начальство, клиенты – все пытаются обвинить тебя во всех мыслимых и немыслимых грехах. Если ты стоишь, смотришь и слушаешь – ты покойник в мире азартных развлечений. Я думаю, что даже маститым психоаналитикам пришлось бы туго, реши они поработать крупье.
В течение месяца мне удалось уяснить несколько вещей: никогда не смотреть клиенту в глаза, никогда не перечить начальству, никогда не молчать дольше минуты и никогда ни при каких обстоятельствах не показывать свои эмоции. Ты должен стать предметом мебели, частью стола, его продолжением и делать свою работу четко и быстро. Ошибки не прощаются.
За некоторое время мне удалось приобрести необходимые навыки и стать тенью. Мой босс был уверен во мне и даже не смотрел в мою сторону, клиенты привыкли к моим действиям и перестали считать меня человеком. А моя беспристрастность позволяла оставаться незамеченным для той и другой стороны. Я делал свое дело и получал за это деньги, достаточно, чтобы снять квартиру и вести существование средней руки человека. Но привлекало меня не это.
На моих глазах выигрывались и просаживались миллионы, а довольство сменялось яростью. Я видел, как люди становились счастливыми, выиграв $5000, и несчастными, проиграв какую-то десятку. Эмоции, которых не хватало мне в жизни, были у меня перед глазами на работе. Я полюбил свою работу и стал зависеть от нее.
Но главное – я начал чувствовать людей. С первого взгляда мог понять, сколько у человека денег, в каком стиле он поведет игру и сможет он остановиться или нет.
Среди посетителей встречались довольно интересные типы, раскрывать которые мне доставляло истинное удовольствие. Они приходили, садились за стол – и начиналась история. Разные были эти истории, чаще банальные, но случалось и такое, о чем стоит рассказать.

У крупье очень хорошая память на лица, так что я знал этих двоих задолго до того, как они увидели друг друга за одним столом. Как всегда, после смены мы встречались с другими работниками казино и шли в местный бар. Там мы проводили время за бутылкой-другой виски и рассказывали, кто, как и у кого играл, обсуждали личную жизнь игроков. В общем, говорили обо всех и вся, кто хоть как-то был связан с нашей работой.
Билли Айдол, красавчик-брюнет, был любимцем женщин. За его столом только они и играли. Он был ужасно везучим и не раз выпутывался из таких передряг, попади в которые кто-нибудь другой, непременно лишился бы головы. Именно Билли Айдол впервые рассказал мне о Толстом.
Толстый был, кажется, крупный бизнесмен. Насколько мне известно, у него была жена красавица-модель и двое детей.
Роскошные автомобили, женщины – все это давно приелось ему, и он хотел других развлечений. Пока он находил их в казино. Таких людей, как он, много, и я бы не стал рассказывать о нем, если бы не его манера игры. Она отличалась от других.
Если вы когда-нибудь были в казино, то наверняка видели азарт, горящий в глазах игроков. Будь то карты, рулетка, кости – неважно, глаза блестят и выдают человека. Даже играющий профессионал часто не в силах подавить этот блеск.
Конечно, встречаются игроки, которые пытаются напустить на себя равнодушие и придать своему взгляду выражение скуки. Но проиграй они больше ста зеленых, и скука исчезает. Появляются лихорадочный взгляд и резкие движения, и только выигрыш может вернуть их в свою тарелку. Как вы понимаете, такое бывает нечасто.
Так вот, Толстый играл аморфно. Иногда я вообще не понимал, зачем он сюда приходит. Он мог спустить за игру несколько десятков тысяч баксов, но его взгляд всегда оставался мертвым. Время его игры всегда было строго определено – 3 часа. По нему можно было проверять часы.
Ровно в 11 дверь открывалась, и толстая туша вваливалась в зал, проплывала среди столов и занимала свое место. У него всегда было определенное место. Если кто-нибудь сидел на нем, он молча вставал сзади и ждал, пока тот не уйдет. Когда человек не выдерживал прессинга и вставал со стула, Толстый не спеша садился и осматривал противников.
Его фишки всегда были разложены в ровные столбики, которые он выстраивал в четкую линию перед собой. Закончив приготовления, он начинал игру. Ровно в два часа ночи он собирал свои ровные столбики и уходил. Ему было абсолютно все равно, выиграл он или проиграл, по крайней мере, я никогда не видел, чтобы он хоть раз проявил свои эмоции. Не знаю, почему ему понравился я, но он всегда приходил ко мне. И всегда оставлял 100-долларовую фишку на чай, вне зависимости от того, выиграл он или проиграл. Даже если фишки у него заканчивались, он молча выписывал чек на сто баксов и клал его передо мной.
Я никогда не слышал, чтобы он говорил. У меня было предположение, что он немой, но Билли рассказывал, что однажды он видел Толстого разговаривающим с каким-то незнакомцем. Я не совсем верил ему, потому что иногда он любил рассказывать такие небылицы, что уши сворачивались в трубочку. Но на этот раз он сказал правду.

Был субботний вечер, и в казино вовсю шла игра. За моим столом играли трое. Двое из них были ничем не примечательны – отцы семейств среднего достатка, играющие с плохо сдерживаемым азартом; каждая поставленная двадцатка лишала их детей маленьких радостей: мороженое, поход в парк развлечений, игрушки таяли как мираж. Чем больше был проигрыш, тем больше проявлялось в их игре показной задорности. Они пытались улыбаться, шутить, но от этого только становились все менее внимательными и часто ошибались. Ставки не повышали – $20. Официанты стояли наготове – сигары для одного, виски для другого.
Мне надоело наблюдать за ними, и я переключился на третьего игрока. Этот был интереснее. Про себя я обозвал его Худым. Мне казалось, я его где-то встречал раньше, и я вспомнил – он несколько раз принимал у меня товар, когда я работал развозчиком. Его невзрачный костюм демонстрировал мое возможное будущее.
Клерк в летах, ничего не добившийся в жизни и явно чужой в этом обществе. Его фишки были свалены в кучу и перемешаны. Перед каждой ставкой он долго отыскивал нужный номинал. Видно было, что ему не терпится сыграть по-крупному, но поскольку никто его не поддерживал, он вынужден был играть по двадцатке. С самого начала его нервозность была у всех на виду, и он не пытался скрыть этого. Я знаю, что от таких людей ничего хорошего ждать не приходится. Они копят деньги, чтобы единственный раз в жизни сыграть и выиграть. Они придумывают, как им кажется, собственную систему, благодаря которой можно сорвать большой куш. Это же элементарно, кажется им, надо все время повышать ставки, тогда выигрыш покроет проигрыш.
Они никогда не выигрывают. Думают, что смогут остановиться, но не тут-то было – они не останавливаются. И вскоре денег уже начинает не хватать, чтобы повышать ставки. Тогда в ход идут обручальное кольцо, часы, подаренные женой в годовщину свадьбы, машина, квартира, родительский дом. У них всегда один и тот же исход – плач и долги.
Игра длилась уже около часа, и Худой порядком нерв-ничал. Сначала ему везло и он выигрывал, но потом удача отвернулась и фишки перед ним одна за другой стали переходить партнерам. Его брюки повыше коленей были сырыми оттого, что он постоянно вытирал об них руки. По нему было видно, что вот-вот он сорвется и пойдет играть за другой стол. Все ждали когда.
Ровно в 11 дверь отворилась, и на пороге показался Толстый. Он прошел к своему месту и сел. Оглядел партнеров, задержал взгляд на Худом, разложил фишки и начал игру. Сразу стало понятно, что он играл только для Худого. Поддерживал его повышения, давал выиграть. Два других игрока сначала пробовали поддержать игру, но быстро поняли, что она им не по зубам, и один за другим ушли. Мне стало настолько интересно противостояние оставшихся, что я даже не заметил, куда перешли остальные, хотя мне полагалось строго следить за этим. Игра началась.
Это были две полные противоположности. Толстый действовал медленно, не спеша отсчитывал фишки и двигал их на середину стола. Худой торопливо искал их в своей куче и швырял на стол, попадая в фишки противника и разрушая его аккуратные столбики. Противник терпеливо поправлял их, брал карты и играл.
Игра была равной. Ставки постоянно повышались. Толстый полностью покорился действиям Худого. Если тому было угодно остановиться на какое-то время на довольно крупной ставке, Толстый охотно поддерживал. Когда Худой каким-то сдавленным голосом, срывающимся на визг, выкрикивал «Повышаю!», Толстый кивал головой и отделял столбик ровно такой высоты, какой требовала ставка. Его глаза были спокойны.
Глаза его визави, напротив, горели лихорадочным огнем, руки дрожали, когда он брал карты. Они падали на стол и открывались противнику. Когда это происходило, Толстый поднимал голову и смотрел в глаза противнику, показывая, что ему незачем видеть его карты. Он был спокоен, как всегда. Его противник, наоборот, нервничал. Я уже всерьез начал подумывать о том, не предложить ли остановить игру, но какая-то странная тяга увидеть финал не давала мне этого сделать. К тому же часы показывали без пятнадцати два. Еще 15 минут – и Толстый уйдет.

Ставка, еще ставка… Толстому везло больше. Худой не сдавался, он постоянно повышал. Кучка перед ним редела, но это не останавливало его. Я потерял счет деньгам. Губы автоматически подтверждали названную ставку. Глаза видели медленный, как бы раздумчивый кивок Толстого. Игра продолжалась, но удача, казалось, отвернулась от Худого. Лицо его бледнело все больше с каждой ставкой, глаза ввалились, волосы растрепались. Он почти не сдерживал себя, и вдруг… Он сел, закрыл глаза, а затем как был, с закрытыми глазами, выдвинул оставшиеся фишки на середину стола. Я посмотрел на Толстого. Он, подумав, кивнул. Я пересчитал фишки и сдал карты.
Худой не умел играть. Он, почти не смотря в карты, сразу открылся. Толстый аккуратно подогнал одну карту к другой и неторопливым выверенным движением положил их на стол.
Худой выиграл! Я отвернулся, потому что не смог сдержать радости. Сам не знаю почему, но я был на стороне Худого. Когда я повернулся назад, то первым делом посмотрел на лицо победителя. Оно было искорежено гримасой боли. Мой взгляд упал на его карты, затем на карты Толстого.
Это случилось со мной впервые, моя первая ошибка за все время работы. У ТОЛСТОГО БЫЛО БОЛЬШЕ! С трудом сохранив самообладание и чуть не расплакавшись из-за проигрыша Худого, я посмотрел на Толстого. Его глаза блестели. Я не сразу сообразил, что было не так, и отвернулся. Но через пару секунд до меня дошло. Я снова посмотрел в глаза Толстому – они снова были пусты. Но я был уверен: только что они блестели!

Какое-то время Худой сидел на стуле, опустив голову и прикрыв лицо руками. Затем он забился в мелких конвульсиях. Мы поняли, что он плачет. Слезы просачивались сквозь пальцы и падали на пол.
С минуту все молчали. Толстый сидел на своем месте и смотрел на Худого. Его фишки аккуратными столбиками лежали перед ним. Я не знал, что делать. С одной стороны, я сочувствовал Худому, с другой – мне было неловко перед Толстым. Знаком я показал ему: может, позвать кого-нибудь на помощь? Он отрицательно махнул рукой. Наконец Худой поднял голову, достал грязный платок, высморкался, вытер глаза и медленно, но уверенно протянул руку Толстому. Тот не пошевелился. Он открыл рот и, с трудом выдавливая слова, произнес: «Ты сюда деньги зарабатывать пришел? Их зарабатывают в другом месте». На часах было десять минут третьего.
Толстый поднялся, сложил свои фишки и пошел к выходу. Но, открыв дверь и на мгновение остановившись, вернулся к Худому и повторил: «Деньги зарабатывают в другом месте».
Худой посмотрел в ему глаза, они стали пустыми. Этого было достаточно, чтобы Толстый вернулся.
– Пойдем, – Толстый помог Худому подняться из-за стола.
– Пошли, – Худой вставал медленно, но твердо. Его нервозность исчезла. Это был другой человек.
Они ушли вместе, обнявшись, как два добрых друга. Два противника, один – проигравший все, и другой – выигравший еще сотню-другую тысяч долларов. Они ровно ничего не значили для него. Для него это были просто ровные бессмысленные столбики. На часах было двадцать минут третьего.
Впервые Толстый не оставил мне привычной 100-долларовой фишки.
Я не видел с тех пор ни того ни другого. Дверь в зал больше никогда не открывалась ровно в 11 часов. Насколько мне было известно, в других казино их тоже больше не видели.
Мне был настолько интересен финал этой истории, что я разыскал то место, где однажды встретил Худого. Работники рассказали, что он сильно изменился и здесь больше не работает: «Внезапно разбогател и уехал из города». Куда? Они не знали. Да и мне зачем об этом знать? Иногда бывает гораздо лучше, если не знаешь конца истории.