Господи, помоги! Часть 2. Глава 5

Глава 5

Америка, Южная Каролина, весна 1703 года

Возвращаясь с озера, Джонни сказал, что эту ночь она проведет вместе с его семьей у его дяди, вождя одной из общины этого большого племени. Он показал ей дом, в котором уже устроились женщины и дети. Мэри с замиранием сердца подошла к двери нового жилища. Она уже не была несчастной и одинокой. И хотя Джона и не было рядом, она знала, что он всегда с ней, сильный и надежный. Теперь её беспокоило, как примут её остальные индейцы, и, особенно, женщины. По воле Господа, она оказалась в этой индейской деревне, и никто не знает, сколько времени она вместе с детьми проведет здесь, и попадут ли они когда-нибудь снова домой. Ей придется жить рядом с этими людьми, научиться понимать их трудный язык, трудиться бок о бок с этими красивыми и гордыми хранительницами очага, заботиться об Энди и Саманте и стать достойной любви лучшего мужчины. Наконец, она собралась с духом и вошла в дом.

Мэри никогда не была внутри индейского жилища. Та «хижина для гостей», в которой она провела ночь после пленения, была совершенно не приспособлена для жилья. А это был дом, где жили люди. Он был простым и скромным, как сам этот народ и природа, окружающая его. И было видно, что они живут в совершенной гармонии друг с другом. Снаружи он походил на большой деревянный сарай, а внутри он был теплым и уютным. Земляной пол был устлан ветками и покрыт оленьими шкурами. Шкурами застилали постель, где люди спали, на них играли дети. Часть помещения была отведена под кухню, где находилась кухонная утварь и, где женщины «колдовали» над приготовлением пищи. На стенах дома висели рисунки, изображающие сцены из легенд и мифов, вышитые бисером и бусинками полотна, вампумы с зашифрованными сообщениями. Часть дома была отгорожена. Туда женщины и дети не могли входить без разрешения. Это был мир мужчин, где решались важные проблемы жизни общины и племени, проходили советы, принимались гости.

Войдя, Мэри в растерянности остановилась на пороге. Она не знала, что ей делать, что говорить и как себя вести. Женщины, находившиеся в доме, оторвавшись от своей работы, недоуменно и выжидательно смотрели на неё. Казалось, что напряженная тишина звенит в воздухе, и даже дети, щебетавшие и плакавшие минуту назад, замерли. Но вдруг тишину нарушил знакомый голос. Женщина, укладывающая спать маленьких детей, поднялась с колен и направилась к Мэри, по дороге рассказывая что-то всем присутствующим. Их было человек пять, и вокруг них крутилось около десятка ребятишек разных возрастов. Кормилица Саманты подошла к Мэри, взяла её за руку и повела за собой в угол, где укладывала малышей. Там девушка увидела Саманту и с радостью взяла ее на руки. Малышка почти заснула, и только её глазки еще сопротивлялись, не желая закрываться. Но вскоре и они сдались на милость сладкого Морфея. Краснокожая спасительница жестом объяснила Мэри, что нужно уложить оставшихся детей, а затем они все будут заниматься приготовлением еды для праздника.

Усыпив детей, Мэри и её новая подруга присоединились к другим женщинам. Часть из них разделывала мясо, другие резали овощи, пекли лепешки. Приготовлением еды занимались на улице. Готовили её тут же на костре. Любопытные мальчишки стайкой носились от дома к дому, вынюхивая, что же вкусного там готовят. Затем они присоединились к мужчинам, глядя как те разрисовывают свои лица и тела, готовясь к празднику.

За работой время прошло незаметно. Мэри уже не чувствовала себя чужой среди индейских женщин. Без слов они показывали ей, что нужно делать, без слов она повторяла их действия. Ей казалось, что она стала маленькой частичкой одной большой семьи. Это её радовало, потому что эта работа отвлекала её от мыслей о далеком доме, о неизвестном будущем, и только внутри неё, где-то глубоко в сердце, звучала удивительно красивая мелодия любви, которая родилась у озера. Нет, она родилась гораздо раньше, но только у озера она выпорхнула из её сердца.

***

Праздник был в самом разгаре, когда она заворожено смотрела на танцующих индейцев, двигаясь в такт ритмичной музыке барабанов. В это время сзади к ней подошел человек и заговорил на незнакомом ей языке. Она точно знала, что это не был язык индейцев. С трудом оторвавшись от гипнотического зрелища, она обернулась и встретилась взглядом с незнакомым белым мужчиной.

Он был молод, невысок и хорош собой. Его темно-русые длинные кудрявые волосы выбивались из-под широкополой шляпы. Карие глаза были умными и цепкими. Но что-то не понравилось ей в его внешности, и она не могла понять, что. Быть может, это тонкие с рыжинкой усики, или его взгляд, немного нахальный и в то же время пронзительно-колючий.

Он еще что-то сказал на непонятном ей языке, но, догадавшись по её недоумению, что она его не понимает, заговорил по-английски.

- Привет, красотка! - сказал он развязно и приобнял её за талию. Она вспыхнула и резко отстранилась от него.

- Тебе что-то не нравиться? – спросил он с ухмылкой. – Ну, извини, - сказал он, пожав плечами. – А кто ты такая, и откуда ты взялась, прекрасный цветочек, на этой помойке? – едва слышно прошептал он ей на ухо.

Она снова резко отпрянула от него, и по её возмущенному взгляду он догадался, что теперь она понимает его слова. И тогда, как ни в чем не бывало, он продолжил диалог сам с собой.

- Ты спрашиваешь, кто я и как я сам сюда попал? Ты удивишься, красавица, но меня звать Жан Лорье, я француз, и у меня бизнес с вождем этих краснокожих.

Он считал себя не отразимым и был так доволен собой, что Мэри стало противно.

Произнося последние слова, он картинно повернулся в направлении старейшин племени, сидящих в центе площади и помахал рукой. Вождь заметил этот жест и еле заметно кивнул головой, украшенной великолепной короной из перьев.

Этот жест незнакомца был замечен и Джоном, сидящим недалеко от вождя. Повернувшись к дяде, одному из старейшин, он что-то спросил, а, получив ответ, с тревогой посмотрел в сторону Мэри и француза.

Мэри была в смятении. Не больше часа назад при первых звуках барабанов, она вспомнила свой первый день плена и тот страшный костер, который чуть не сжег её. Страх и тоска по дому снова нахлынули на неё, почти лишая чувств. И вот сейчас перед ней стоит человек, которого Господь, возможно, послал, чтобы спасти её и детей. Но что-то необъяснимое и тревожное останавливало её от знакомства и общения с ним. И, доверяя своей интуиции, она продолжала молчать, стараясь потихоньку отойти в сторону от неприятного человека.

И вдруг что-то быстрое и цепкое подскочило к Мэри и схватило её за юбку. Она посмотрела вниз и увидела Энди в костюме индейца. Он громко заговорил, стараясь перекричать грохочущие барабаны.

- Мэри, посмотри, я – настоящий индеец! У меня есть корона из перьев, как у вождя, и даже маленький томагавк, как тот, что остался дома.

При этих словах вязкая пелена воспоминаний окутала девушку. Она снова оказалась в комнате, где произошла трагедия, изменившая всю её жизнь. Воспоминания медленно погружали её в болото страха, запаха крови и смерти. Перед её взором проплыла кровать с лежащей на ней Виолой, потерявшей сознание, но крепко сжимающей своих детей. Рядом с кроватью в луже крови лежало мертвое тело индейца, а недалеко от двери – тело доктора. Подкатившая тошнота помутила рассудок. Мэри покачнулась, на минуту теряя сознание, но сильные руки поддержали её, не давая упасть.

- Мэри, тебе плохо? – встревоженный голос Энди вернул её к действительности.

- Ничего страшного, просто очень жарко, и у меня закружилась голова, - сказала она, освобождаясь от рук, поддерживающего её француза.

Не сопротивляясь, он убрал руки, и, как будто потеряв к ней всякий интерес, обратился к мальчику.

- Как же зовут тебя, бледнолицый брат?

- Когда я вырасту меня будут звать «Самый меткий из бледнолицых», а сейчас пока зовут Андриан, или просто Энди. А мама звала меня Дрю.

Последние слова он произнес тихо и печально. Его плечи опустились, а грустный томагавк уткнулся в землю.

Мэри погладила его по голове, поцеловала в макушку и, опустившись на колени, крепко обняла.

Пока они стояли, обнявшись, француз исчез, а успокоенный Энди, не умевший долго грустить, убежал к своим друзьям, намереваясь устроить соревнования по метанию страшного индейского оружия. Он даже не услышал просьбу Мэри быть осторожным.

В этот вечер она увидела француза еще раз. Он стоял на другом конце площади, разговаривая с Энди. О чем они говорили, она не смогла расслышать. Но неизвестно откуда взявшееся чувство тревоги холодным кольцом сжало сердце, и она решила расспросить ребенка об их разговоре, как только они встретятся.

Вскоре она забыла об этом странном человеке. Но если б только она могла предвидеть, сколько горя он ей еще принесет, она бы каждый день молила Бога, что бы никогда больше не пересекались их жизненные дороги. Но Господу виднее, через какие испытания нам предстоит пройти, и только спустя многие годы мы можем по-достоинству оценить всю пользу самых трудных минут, часов, дней и лет нашей жизни. Во всем, что происходит с нами, есть глубокий смысл, понятный только Господу. А мы должны верить: что бы Господь не посылал нам – все нам во благо.

Вечером, укладывая Энди спать, Мэри расспросила его о том разговоре с французом. Жан хотел узнать, кто они и как попали к индейцам. Он обещал, что поможет им встретиться с матерью и отцом. Мэри встревожилась не на шутку. Сейчас она уже и не знала, чего хочет больше: вернуться домой или остаться здесь. Равновесие, в котором она пребывала последнее время, снова грозило рухнуть, как песочный домик.

***

Праздник подходил к концу. На землю опустилась ночь, но звезды были почти не видны – так ярко горели костры в разных концах индейской деревни. Сытная еда и «огненная вода» сделали свое дело. Теперь этот воинственный народ был совсем не страшен. Сердца суровых, сдержанных мужчин были растоплены предательским зельем. Обычно молчаливые воины быстро пьянели и у них развязывались языки.

Глядя вокруг, Мэри подумала, что вот сейчас они, наверное, смогли бы убежать. Но от кого бежать и куда? От себя убежать не возможно. Она уже не принадлежала себе. Её сердце вместе с любовью было отдано другому человеку. А как можно убежать без сердца? Сейчас она была на пути к своему дому, которого у неё не было. Когда была жива Виола, девушке было хорошо в её семье, но теперь её нет, и Мэри нужна была там только как служанка. Возможно, вернувшись и проработав у Чарльза еще несколько лет, она смогла бы получить небольшой клочок земли и кое-что из домашней утвари, но за то время, которое она прожила в Америке, она не видела ни одного человека, которому бы это удалось. Она только слышала об этом, но сейчас ей казалось, что это были только легенды и мечты многих людей, таких же подневольных, как и она. И только здесь, среди чужих людей, живет человек, которому она дорога. И она не сможет оставить его. Это выше её сил!

Как будто прочитав её мысли, подошел Джон. Он молча сел рядом и посмотрел на искры костра, летящие в небо. Ярко-горящие искры хотели быть звездами, но у них не хватало сил долететь до неба и они бесследно гасли в ночи. Глядя на них, Мэри вдруг почувствовала себя такой же горящей искоркой, желающей стать звездой и взлететь на небо на крыльях любви. Хватит ли у неё сил для этого, и будет ли судьба к ней благосклонна?

Молодые люди сидели молча, и им было хорошо вместе молчать. Но вдруг юноша спросил, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от умирающих в последнем танце огней.

- Что хотел от тебя тот мужчина?

- Какой мужчина?

- Тот француз в шляпе.

- Странный человек. Я с ним не обмолвилась ни одним словом, а он все рассказал о себе.

- Не всё, Мэри. Это очень опасный человек, и я хочу, чтобы вы с Энди держались от него подальше.

Мэри ничего не сказала о беседе этого человека с Энди. Она не хотела его огорчать.

Позднее, вспоминая об этом разговоре, она сожалела о том, что промолчала. Если бы Джон узнал о намерениях Жана, он что-нибудь бы предпринял, чтобы предотвратить те события, которые случились.

Но тогда она еще ничего не знала и, чтобы как-то сменить тему, спросила.

- А что у него за дело с вождем?

Теперь замолчал Джон. Разве он мог выдать чужую тайну? Да, этот француз не нравился ему, но он был полезен для племени. Он привозил и продавал индейцам оружие, в котором они так нуждались. Для войны с бледнолицыми им нужны были ружья, и они платили за них золотом.

По затянувшемуся молчанию, Мэри поняла, что, задав этот вопрос, она переступила черту, которая существовала между ними. Сердце болезненно сжалось от мысли, что они такие разные люди, и что единственная связующая их нить – это их любовь.

С надеждой, что когда-нибудь эта черта сотрется, она тихо сказала:

- Извини. Мне не нужно было об этом спрашивать.

Затем, прижавшись к нему, прошептала:

-Не беспокойся, все будет хорошо. Я надеюсь, что больше никогда не увижу этого француза.

-Как знать? Как знать? – также тихо произнес он и, обняв, поцеловал её в висок.