Ночная гроза

 


 Федя приходит на городской пляж обычно к десяти часам, когда летнее солнце начинает припекать и пляж начинает заполняться отпускниками, детворой и молодежью, бродягами и просто бездельниками. Становится шумно, детские голоса и окрики бдительных мамаш, смех и плеск воды, музыка из магнитофонов и выкрики разносчиков мороженого сливаются в один празднично-беспечный солнечный гул.
 Осмотревшись и поставив в тени от деревьев принесенный с собой складной стульчик, Федя вынимает из рюкзака свое нехитрое оборудование и начинает … надувать. Строго по собственному прейскуранту надувает с помощью автомобильного ножного насоса резиновые матрацы, спасательные пояса и огромные разноцветные мячи, волейбольные и велосипедные камеры и вообще все, что должно быть надуто воздухом. Заодно клеит проколы, меняет ниппели и делает другой мелкий ремонт.
 Ему под пятьдесят, лицо укрыто снизу рыжей бородкой, сверху - соломенной шляпой, из-под которой поглядывают припухшие серые глаза. Потертые джинсы и выгоревшая клетчатая рубашка, да стоптанные сандалии на босу ногу – вот и весь его наряд. Щурясь от дыма дешевой сигареты, он бодро принимается за привычную работу, благо ее вполне хватает в хороший солнечный день. Все вокруг движется, плещет и вспыхивает солнечными зайчиками, кажется беспорядочной суетой, но Федя знает, что этот хаос обманчив. Все пляжные промыслы – фотосъемка, разнос сладостей и напитков, работа бродячих художников и массажистов, даже его скромная трудовая деятельность – находятся под строгим контролем. На асфальтированном кольце, над берегом озера, появляется время от времени новенькая «девятка», полная крепких ребят с холодновато-настороженными взглядами. Федя «отстегивает» назначенный ему оброк безропотно и даже с облегчением – теперь его уже не тронут и даже гарантирована помощь этих ребят в случае каких-то притеснений…
 Жизнь вокруг становится все более шумной, суетливой, а вот Федя не суетится, он спокойно сидит и неторопливо обслуживает своих клиентов. И моложавая, ярко накрашенная блондинка под «грибком» неподалеку от Феди, тоже не суетится - томно усмехаясь, она слушает некоего пылкого господина в сандалиях и летней шляпе, оберегающей лысину от палящего солнца. Это явно командированный. Оглянувшись по сторонам, он подзывает мальчишку-разносчика и угощает блондинку мороженым, затем приоткрывает «дипломат» и показывает ей бутылки с импортной выпивкой и аппетитную закусь, нагибается к ее уху и предлагает приятно отдохнуть. Томясь от вожделения, смотрит заблестевшими глазами на ее завидных размеров груди…Блондинка окидывает содержимое «дипломата» небрежным, но цепким взглядом, затем, прищурясь и глядя в сторону, называет цену своих услуг. В баксах. Цена повергает любвеобильного клиента в растерянность и уныние, блеск в его глазах исчезает. Он сконфуженно бормочет что-то о «****ях, разбалованных иностранцами» и быстренько уходит, надвинув шляпу на глаза. Блондинка даже не оборачивается на шаркание его сандалий, она любезно улыбается элегантному господину в темных очках, с резким запахом дорогих духов, вышедшему из подъехавшего «Мерседеса». Происходит короткий негромкий диалог, затем господин помогает блондинке подняться к машине и любезно открывает дверцу.
 Федя знает, что блондинка может вернуться через несколько часов или появится только завтра, а то и через несколько дней. Уж как договорятся…Но на этот раз она вернулась после полудня, будучи заметно под хмельком, и вдруг окликнула Федю.
 -Эй, ты…надуватель! Топай сюда!
 Она гостеприимно подвинулась под «грибком» и налила гостю полстакана чего-то похожего на водку, и щедрым жестом подала Феде.
 -Ну-ка, хлебни! Это самогон из кактусов. Те-ки-ла! Вот тебе и кила! – Она отхлебнула прямо из бутылки и заржала вдруг, тряся грудями, давясь от хохота, как бы вспомнив что-то…Потом сказала деловито-внушительно. –Ты, дружок, когда меня здесь нет, за этим грибком присматривай! Чтобы не утащили куда-нибудь, не сломали, не обосрали все вокруг, не дай бог…Клиенты у меня, сам видишь, солидные господа…А главное – следи, чтобы конкурентша какая-нибудь не заняла точку! – Она опять хрипло расхохоталась. – Это я по привычке, раньше-то в торговой точке работала, тоже была веселая жизнь…А здесь-то торговать выгодней, товар всегда при себе и не портится…
 Поискав в сумочке, она вынула сигареты и зеленовато-серую купюру.
 -Держи! Десять баксов. Это твой оклад за услуги, будешь стараться – получишь надбавку…
 -А что, много конкуренток у тебя? – Спросил Федя, закуривая и настраиваясь на душевный житейский разговор.
 -Много! И моложе, и хитрее, сучки! Приемы знают, способы…Есть и такие, что не пьют и не курят, гимнастикой занимаются – эти капитал сколачивают, чтобы дело свое открыть. Но и я, бог даст, закручу свое дело и этих же хитрожопеньких запрягу работать в своем бюро добрых услуг…
 Уже вечерело, когда Федя собрал свой инструмент и втиснулся в переполненный трамвай, который долго скрипел и тащился до противоположной окраины города. Здесь, среди домишек, лепившихся на краю большого оврага, стояла и его хибарка, доставшаяся от родителей, которые, как объяснял Федя, «давно ушли в царство теней, а сам я - круглый сирота…».
 Неженатый и бездетный, он несколько раз сходился с разными сожительницами и после жестокого пьяного поединка с последней из них, оставшись с синяками и ссадинами и прочими телесными повреждениями, окончательно отказался от брачных намерений. А когда уволили по сокращению штатов с макаронной фабрики, то и вовсе махнул на все рукой.
 …Открыв визгнувший ржавый замок, Федя толкнул ветхую калитку и тут же к нему с радостным лаем подбежал верный товарищ и сторож Пират. Завертелся вокруг, вставая на задние лапы, преданно глядя в глаза и как бы желая спросить – «Ну, что ты мне принес сегодня? Я заслужил, бдительно охранял твой дом!»
 Года два назад, осенью, холодным дождливым вечером, Федя возвращался домой, перепрыгивая через лужи и увязая в грязи. И вдруг увидел на краю дороги щенка. Весь мокрый, он дрожал и жалобно скулил, и едва ли не плакал, поднимая перебитую лапку. Федя осторожно подхватил его и, прикрывая полой куртки, принес домой. Долго и старательно выхаживал щенка и вот он вымахал в крепкую широкогрудую овчарку…
 А сейчас он достал из объемистого рюкзака сверток собранных для Пирата куриных и бараньих косточек, недоеденных кусочков, подобранных возле шашлычной, и вывалил их в тазик у крыльца. Затем поднялся по скрипучим ступенькам прогнившего крыльца, открыл еще один замок на входной двери и проник в свою халупку. В ней была небольшая горница, крошечный коридорчик с дверьми в две комнатки, закопченная кухонька и веранда с мутновато - грязными окнами. В комнатках когда-то жили дед с бабкой, потом – родители, а Федя в них не заходил месяцами – незачем. Ему вполне хватало горницы. Два замка и верный Пират охраняли остатки барахла, от которого отвернулся бы с презрением самый жадный старьевщик. Колченогие стулья и табуреты, рваная клеенка на столе, древний «Рекорд» с пыльным экраном, продраный диван и музейного вида комод с остатками битой посуды…Темно, мрачно и уныло было в этой обители, пропахшей мышами и плесенью, с пыльной паутиной по углам. Но Федя с рождения привык к этому домику, здесь прошла его жизнь, здесь он отдыхал душой и телом, не отчитываясь ни перед кем и ни в чем.
 Вот и сейчас он быстренько поджарил картошку, поддел вилкой малосольный огурчик из банки, сковырнул «бескозырку» с бутылки портвейна и заварил чайку. Наевшись-напившись, закурил сигарету и разлегся на драном диване перед телевизором.
Кроме боевиков и новостей, его интересовали прогнозы погоды – от нее зависел заработок на пляже. С приближением осени – была уже середина августа - городской пляж начнет пустеть…Как жить потом, как добывать пропитание до следующего лета? Можно, конечно, на зиму устроиться истопником в котельную или дворником в трамвайное депо. Газеты можно разносить…Но нет, не лежала к этому душа, это уже на крайний случай, если совсем припрет…Попробовать, что ли, стать предсказателем судьбы по линиям на руке или по почерку? И тут не светит – конкуренты сожрут, просто отлупят, отнимут последнее здоровье…
 -Господи, - вздохнул Федя, - сдаваться надо идти…Но кому сдаваться, куда идти, кому ты на хер нужен?!
 Так ничего не придумав, он уснул, успев все-таки выдернуть шнур телевизора из розетки. Ночью его разбудили громовые раскаты последней, наверное, летней грозы с ливнем. Громыхала, елозя по крыше, раскачиваемая ветром нижняя ветвь старого клена, в окна ломились слепящим светом вспышки молний. Федя прихватил сигарету и выскочил в одних трусах на крылечко. Помочился прямо оттуда, глянул на конуру Пирата. Верный сторож чутко дремал, приподнимая одно ухо и вздрагивая во сне от раскатов грома. Конурой ему служила старая деревянная бочка, которую Федя прибил гвоздями к двум толстым поленьям. Положил туда старую ватную телогрейку и – живи брат-Пират…
 Федя курил, поглядывая вверх, на конец кленовой ветви, тянувшейся через крышу с другой стороны дома. Клен был стар и огромен, прикрывал ветвями весь Федин домик. Он всегда казался Феде большим, достающим до неба. И когда он крошечным карапузом Феденькой, играл-копошился под молодым кленовым саженцем – он казался ему огромным. И потом, потихоньку подрастая, он радовался пышной зеленой листве, весело шумевшей где-то в небесах – дерево ведь тоже подрастало, набиралось соков и сил…Федя сроднился с этим деревом и, если бы оно вдруг сгорело или засохло, то он заболел бы, наверное, от горя…
 И все-таки нижнюю ветвь клена придется отпилить, чтобы, раскачиваясь вот так на ветру, не разломало совсем и без того ветхую крышу. Надо найти в кладовке ржавую ножовку, развести и наточить зубья, и аккуратно отпилить эту ветвь. А место спила замазать олифой, она оставалась еще где-то в бутылке…
 Мощный порыв ветра хлестнул холодным, почти осенним дождем, небо раскололось громовыми раскатами и, как бы вторя этим раскатам, Федя приподнял ногу, с треском выпустил газы, скопившиеся в кишках, выбросил окурок под дождь и забежав в комнату нырнул под одеяло – грязное, вонючее, но теплое….
 Под утро Феде приснился председатель профкома макаронной фабрики. В костюме, при галстуке и в шляпе, он стоял у входа на городской рынок и бренчал на балалайке. У ног лежала картонная коробка из-под обуви, а в ней – несколько монет. Заунывное бренчание балалайки перешло в знакомые звуки – «Пик-пик…». Приоткрыв сонные глаза, Федя разглядел в сером полумраке возмутителя спокойствия. Маленький серый мышонок высунул голову из-под старого бабушкиного сундука и вертел мордочкой, нюхая воздух и попискивая. Потом вылез из-под сундука и юркнул в угол, где лежали кучей большие подсолнухи. Выдернув семечко, мышонок с добычей в зубах исчез под сундуком.
 Феде не жалко было подсолнухов, но ясно было, что мышонок долго еще будет бегать туда-сюда, не давая уснуть. Он встал, тихонько матеря мышонка и его многочисленную родню, потоптался у большого сундука, обитого потемневшей от времени жестью. Надо было отодвинуть его и забить чем-то мышиную норку.
 Сундук, забитый ветхим барахлом, был тяжел. Чтобы облегчить его, Федя откинул тяжелую крышку и стал выбрасывать какие-то изъеденные молью одежды, дырявые валенки и стоптанные калоши, древний угольный утюг, медный чайник…Решив сегодня же сжечь гнилое барахло, он вытащил старую бабушкину прялку с ножным приводом. Вполне исправную, сделанную из какого-то крепкого дерева. Федя хотел было отбросить ее, но остановился, ловя ускользающую мысль. Ну-ка, ну-ка…Федя поставил прялку на пол и привел ее в движение босой ногой. Прялка послушно завертелась с легким жужжанием.
 «Немного переделать, поставить круглый точильный камень, смазать – и готово орудие труда!» - Федя в радостном порыве подхватил прялку и закружился с нею по комнате. –«Ходи по дворам и точи ножи, ножницы, топоры-топорики! Очереди выстроятся!».
 К вечеру небо прояснилось, выглянуло и пригрело солнышко, от земли пошел теплый духовитый пар, заблестела и остро запахла умытая дождем зелень. Федя сидел с Пиратом на краю оврага и разжигал костер. Когда он разгорелся, Федя стал бросать в огонь калоши и валенки и прочую рухлядь из сундука. Ветер понес над оврагом клубы темного дыма, как бы унося печали и тревоги, Федя подбросил в костер сухие стебли подсолнухов и разложил на газетке свой скромный обед – свареную «в мундире» картошку, нарезал хлеб и огурцы, честно разделил с Пиратом килограмм ливерной колбасы, сковырнул пробку с бутылки…
 -Не горюй, брат-Пират! Перезимуем! Об-бязательно перезимуем! – Он ласково потрепал пса по загривку. Пират ответил умным взглядом и коротким утвердительным лаем…

 * * * * * * *