Ах, одесса... часть 3

 ДВА СТОЛА.

Дора сидела за столом, облокотившись на одну руку, а во второй держала измятую бумажку, стоимостью в 10 рублей. Сейчас это называется «червонец». Она разговаривала с собой вслух:
- И это червонец? Он не мог одеть кипу? Как он хочет, чтобы я его понимала? Я помню себя маленькой. Мой папа имел два стола. Вы хотите знать почему? Я вам расскажу.
Настоящий еврей, который может содержать свое дело, имеет два стола. За одним он ведет свои дела. За другим столом - он молится.
Так вот, за первым столом он считал деньги. Это были тоже червонцы! Их же приятно было взять в руки! А эта, потертая бумажка, чего она стоит на базаре? На неё можно купить корову? Покойный папа, на тот червонец купил пару лошадей, и развел столько их! К нему приезжали с самого Бердичева! За его цену даже не торговались.
А что я могу купить за это? Курицу.
Так вот. Папа считал деньги за столом, который был накрыт скатертью. Это был процесс! Это была работа. Сейчас деньги считает машина, и никто не чувствует их тепла. Золотые монетки получают тепло твоих рук, и на сердце теплеет. Потом папа переходил к другому столу, открывал книги, и начинал молитву. Он благодарил Творца, обещал исполнять законы. Потом он отсчитывал деньги, и шел в синагогу, чтобы отдать десятину беднякам.
И Бог ему помогал! А когда пришел этот, который смотрит на меня с червонца, у папы забрали всех лошадей. Можно подумать, что нельзя было взять других. А на этих скакунах, они таки да, выиграли гражданскую войну! И что, папе кто-то сказал спасибо? Только и сказали:
- Жидовская морда, а может и тебя запрячь в тачанку?
А папа стоял как мешок. У него был выбор? Он им подарил все, и счастье, что нас не отправили по длиной сибирской дороге. Кому-то повезло меньше. У его брата, Абрама, было ателье. Он делал фотографии, и у него сфотографировался Мишка Япончик. Так его отправили по этой дороге, за то, что он помогал капитализму! Скажите, теперь этот Мишка герой, а Абрамчик ушел и не вернулся!
Дора сидела за столом, слегка покачиваясь. Ее взгляд ушел в прошлое, и было слышно лишь бормотание:
- Он за одним столом отсчитывал десятину, и отдавал бедным, и Бог ему помогал. Теперь эту долю прячут под столом, и все равно Он им помогает!
Тогда зачем им нужны столы? Ни денег, ни молитвы…. Она продолжала еще долго бормотать, вертя в руках красную, помятую бумажку.





 КОМУ МЕШАЛ ЛАРЕК?

 Дора стояла посреди двора, и смотрела на открытые маленькие окошки, полуподвала. Она стояла посреди двора со своей неразлучной метлой. Ее дед работал дворником, потом отец. Замуж выйти ей не удалось, ее Ицык погиб в первые дни войны. И она не стала менять в своей жизни ничего. Дом еще спал, не слышно было детского смеха, она так любила это утреннее пробуждение! Но вдруг в ворота кто-то забарабанил, и у нее подкосились ноги. Вейзмир, вейзмир*… как тогда, в то утро.
- Идиёт! Я чуть не получила разрыв в сердце!
- Дора, вы такая храбрая женщина, а испугались.
- Поживи с мое, и ты тоже будешь храбрым! Сейчас тебе дома зададут такой трепки, шалопай, и я посмотрю, на кого ты будешь похож!
- Тетя Дора, а вы своему Моне тоже зададите трёпку?
- Ай, Моня несчастный ребенок, и оставь его в покое. Вот так однажды ночью постучали, и забрали в ЧК его отца. А за что? До сих пор никто не знает. Он ушел и не вернулся. Он круглый сирота, и никому не мешает.
- Ой, ради Бога, тетя Дора, мешает, не мешает, кому от этого легче.
Она продолжала стоять, и новые потоки мыслей шли ей в голову.
- Мешает. Кому может помешать то, что никому не нужно? На углу Преображенской, стоял маленький ларек. Так там всегда продавалась рыба. Свежая, еще трепыхалась в руках. А какая была там дунайская селедка, с нее же бежал жир! В маленьких бочечках стояла икра всех цветов. Ты приходил с баночкой, и брал, сколько захочешь. Тебе давали пробовать. А сейчас? Этот ларек убрали! Его нет! Скажите, а кому он мешал?



 МНЕ ЖАЛКО ТЕБЯ!

- Чтоб я так жила, как мне нечего тебе ответить!
- Дора, вы так и живете как думаете.
- Так вы думаете, что Дора глупая баба и ничего не видит?
- Вы видите все, но не все понимаете.
- Что ты хочешь, чтобы я понимала? Как тяжело кормить две семьи?
- Тише, Дора.
- Не затыкай мне рот! Я поняла еще тогда, когда ты покупал в соседней лавке две одинаковые игрушки. Я спросила у твоей жены, а не близнецов ли она родила? А когда ты покупал через три года опять две игрушки для малышей, я поняла. Или ваши дети не растут, или у тебя опять двойняшки. Дора молчит, это не значит, что она дура.
- Этот разговор между нами?
- Нет! Этот разговор еще будет, но между вами. А что будет, когда дети подрастут? В какой семье ты будешь больше? И он говорит, что я не думаю. Ты думаешь, мне жалко твоих детей? Мне жалко тебя. Ты же весь высох!