Смотри

Смотри – вверх, вниз, вправо, влево. Куда бы ты ни посмотрел, ты смотришь всегда в себя. Поднимая глаза к небу, думаешь о возвышенном, опуская вниз – о мирских страстях. Твой левый и правый глаз никогда не договорятся о том, какое кино лучше показать тебе днем, а какое – ночью, поэтому ты часто грезишь наяву.

Ты умеешь мечтать. А это значит, что картины, которые ты детально прорисовываешь в своем воображении, рано или поздно спроецируются на объективную реальность. Рисуй каждый день, каждый час – на холсте, на бумаге, да хоть на пальцах, хоть на лицах прохожих – и ты увидишь, что на каждую сотую частичку Вселенной приходится частичка тебя. Ты изменяешь мир.

Если окно – это ход в другие миры, то каждый вечер ты сидишь у окна и смотришь, как внизу по шоссе проносятся машины и автобусы. В каждом автобусе как минимум двадцать сгустков энергии, называемых людьми. И каждый из них перебирает четки своих мыслей и чувств, побед и поражений, открытий и закрытий… Ты можешь прервать этот процесс. Внутренним взором коснись макушки рыжеволосой девушки, той, что подставила лицо ветру, врывающемуся через автобусное окошко. Она поднимет глаза и никогда больше их не сможет отвести, потому что ты смотришь прямо в душу.

Смотри на пегую собаку, что скачет по твоему двору на трех лапках и рисуй между ее ушами корону российской империи, смазанную маслом авокадо и посыпанную стружкой из протоколов внеурочных заседаний полевого комиссариата. И собачка, споткнувшись, упадет в лужу, а потом отряхнется, разбрызгивая вокруг капельки солнца, и побежит по своим делам на четырех ногах. Рисуй в закатном небе пулю в шоколаде, пикирующую на крыло истребителя, и пьяный мужик в трамвае, уже полчаса агрессивно пристающий к кондуктору, вдруг угомонится, извинится за причиненное беспокойство и заторопится выходить.

Смотри на все проблемы мира сквозь пальцы, ведь проблемы – это ничто иное как порождение завихрений нашего изощренного разума, склонного пожирать сам себя как желудок, оставшийся без еды. Ведь на самом-то деле проблем нет, мы сами себе изобретаем, по поводу чего следует огорчиться в ближайшие полчаса, будто без этого в жизни мало интересного. А если и есть какие-то препятствия на пути осуществления наших намерений, то это не более чем повод поработать. А труд, как известно, это и есть то, что делает человека человеком.

Ну вот и все. Ты – волшебник в большей степени, чем все волшебники мира. И сила твоего удивительного свойства усугубляется тем, что ты о нем не знаешь. А я знаю и говорю тебе, а значит я – волшебник в немного большей степени, чем ты. Ведь рано или поздно ты все равно узнаешь, а у каждого волшебника должен быть учитель. Так что все свои первые неудачи можешь валить на меня. Потому что удач будет столько, что ты захлебнешься в них, пребывая постоянно на трассе полета поверх трудностей, и забудешь, что когда-то было иначе. Следовательно – забудешь того, кто посвятил тебя в эту целительную тайну. Тогда, спросишь ты, зачем же я это делаю. И не получишь ответа. Волшебники не отвечают на подобные вопросы. Так надо.