Мои друзья или 20 возможностей смерти

 Смерть стережёт нас на каждом шагу -
 Сегодня ты жив, а завтра в гробу:
 СПИД, возгоранье, подожженный бензин,
 Удушенье, пропажа в глубинах пучин,
 Захлебнутся, попасть под рабочий мотор,
 Передоз, разлететься в частей миллион,
 Под кислотным дождём станцевать, все хотим
 Потеряться в просторах космических дыр,
 Наглотаться на радостях моющих средств,
 С кислорода нехваткой взлететь до небес,
 Вены вскрыть, в кровь ввести пузырёчек О2,
 И с балкона взлететь, пусть глядит детвора,
 Затянуть на аорте тугую петлю,
 Навсегда воздержаться к водицы питью,
 Прилечь грудью на выстрел стволов из ружья,
 О чугун раздробилась моя голова…

Я пришла домой с работы, а на ржавой трубе повесился мой стеклянный друг. Он истекал белым шоколадом и от него пахло ванилью На тонкой капроновой нити, болталось его прозрачное идеальное тельце. Думаю все прекрасно знают, что после того, как ты кончаешь жизнь самоубийством, точнее вешаешься или тебя вешают, значения не имеет, тело расслабляется, и мой друг не стал исключением - именно по этому в мисочке с едой моей киски были куски стеклянного кхм…ну в общем вы поняли. Пахло обманом и стеклянными испражнениями, на трубе под солнечным светом блестело его липкое тело. Становилось всё жарче, и он начал осторожно таять. По капле он исчезал как одно целое и превращался в бесконечный жидкий поток. Его предал лучший друг и он не смог с этим смириться. На полу даже лежала предсмертная записка, где так и было написано: «Он меня предал». Я часа два наблюдала за всем этим, а потом подумала: «А ну его...» и выбросилась в окно.


А…помню, был у меня ещё песочный друг. Он был даже не просто друг, это был мой собутыльник, так сказать, если проще – самый обычный алкоголик, в компании которого я частенько проводила свободное время. Каждое утро он начинал с того, что наполнял крупицы своего желтого песочного тела прозрачной тёрпкой жидкостью. Дома у него всегда пахло свежим спиртом и удовлетворением от жизни. Он был доволен собой, до тех пор, пока не узнал её. Мне она сразу не понравилась, в ней что-то было не так....а потом она переехала к нему и начала следить за порядком в его квартире, всё изменилось. Хуже того, она начала запрещать ему пить. С каждым днём ему было всё хуже и хуже. Он как будто старел. По его телу появлялись глубокие трещины и он даже местами разваливался. Он как будто засыхал, возможно, он испарял себя в любовь к этой женщине, а возможно проблема была в другом. Однажды я пришла к нему домой, дверь была не заперта, пахло разбитой мечтой и обидой за свои ценности. На его кровати лежала куча жёлтого песка. Я догадалась, что как раз это и был мой песочный друг - он совсем высох от чувств…или от запрета к своему волшебному нектару, я так и не поняла, потому что, устроившись рядышком, вскрыла себе вены и недолго наблюдала, как багровые капли поедают его желтую рельефность.


Помнится, был у меня ещё маленький гуттаперчевый друг. Он был очень понимающий, я всегда могла прийти к нему и пожаловаться на свои проблемы. Да и не только я одна, все приходили к нему и жаловались, плакались, раскрывались. А он слушал, слушал, слушал и понимающе кивал. С каждым годом он рос всё больше, его маленькие ручки вытягивались, пухленькие ножки становились всё толще. Он стал профессиональным психологом и начал зарабатывать деньки за счёт своей удивительной способности слушать и понимающе кивать. Через пару лет он получил степень бакалавра психологии, к тому времени из моего маленького гуттаперчевого друга он превратился в огромную резиновую, растянутую детину. Я сидела на кожаной кушетке в его личном кабинете, он курил дорогую сигару в момент, когда зашла она - маленькая женщина с большими заплаканными глазами. «Мне плохо» сказала она и тишину комнаты залил треск разрывающейся ткани – всё громче и громче и через долю секунды моего друга разорвало на мелкие кусочки. Женщина впала в истерику и выбежала, хлопнув дверью. Пахло кишками. В кроваво-мясной массе я отыскала маленькую ручонку моего гуттаперчевого друга и растянула её насколько смогла, поднесла к шее и затянула её настолько туго насколько позволяли мне силы. В глазах потемнело и я почувствовала как синеют мои щёки.

Когда-то давно у меня был пенопластовый друг, хотя нет, он скорее был любовник, чем какой-то там друг, да, постоянный любовник, назовём его так. Я обожала его белое тело, каждый неровный шарик – маленькую частичку его мира, я готова была часами ласкать его скрипящее тело…и однажды он заявил мне: «Я люблю её! И больше не могу быть твоим любовником!» и ушёл. Именно на этом моменте, когда он закрыл за собой дверь и перестал поднимать трубку на мои звонки, я поняла, что любила его и что мой пенопластовый друг был самым близким для меня существом во всей вселенной. Жаль что он не знал что его любовь была больна СПИДом. Они умерли в один день и их хоронили в одном гробу, во время их роскошных похорон я зашла на кухню и начала по очереди выпивать все моющие средства, которые только нашла. Мой организм начал выдавать обратно цветные субстанции, но я продолжала вливать в себя содержимое разнообразных бутылочек. Меня наверняка хоронили одну…


Мой бумажный друг был не из робкого десятка, вплоть до того, что я читала о его подвигах в газетах и наблюдала его лицо в телевизоре. Он любил играть с огнём. И однажды доигрался, причём доигрался в том кругу, где тушить его никто даже не старался. У меня не было настроения для особо интересных изобретений и я просто купила бензина, просто набрала им пол ванны, просто разделась и просто воспользовалась коробком спичек. Мораль: не играй с огнём, особенно, когда у тебя длинные медные волосы.


Ах, мой милый алюминиевый друг, сколько же дури прошло через наши с тобой лёгкие, головы, мозги, мысли...как же славно мы проводили свою жизнь в твоём фургончике. Ради тебя я была готова на очень многое, а ты просто щедро одаривал меня этими роскошными дарами химии и матушки природы. Между нами были самые крепкие и чистые отношения, ты давал мне столько сколько я захочу в обмен на какие-то глупые услуги с моей стороны, ах, мой милый алюминиевый друг. Помню как я плыла по розовой реке твоих фантазий, хватаясь руками за ржавые иероглифы и мысли каких-то потрясающе красивых муз, я хотела спасти тебя от прозрения, я знала, что тебе не надо это, я знала очень-очень многое и плыла к тебе по этой красной нуге, цепляясь ногтями в крылья радужных аистов и ловля ротовым отверстием остатки воздуха. А ты почему-то очень долго и громко смеялся, когда по телевизору не могли опознать тело юной дивы, захлебнувшийся речной водой…и всё же я не пойму, неужели я была такой уж смешной для тебя, мой милый алюминиевый друг? Кстати, я всегда знала что ты умрёшь от передозировки…


До сих пор не могу забыть…и наверняка никогда не забуду тебя, мой махровый друг. Не было чувства приятнее, чем тереться о тебя щекой, а помнишь, помнишь тот день, когда мы залезли на крышу старого дома. Было холодно, но ты обнял меня, нет, никакой нежности, только братская любовь, только понимание с твоей стороны, мы лежали рядом и я проводила нарощенными чёрными ногтями по твоим ворсинкам. Это был один из самых идеальных дней в моей жизни, одно из тех воспоминаний, которые хранишь в памяти, а потом достаёшь, сидя у камина, и поглощаешь их как тёплый французский круасан, восстанавливая ощущения и каждую мелочь прошедшего дня. Зачем, зачем ты связался с ними…Зачем было заводить себе друзей которые вечно ходят в белых халатах и дают клятву Гиппократа? Не удивительно что тебе в капельницу пустили немного воздуха. Этого пузырька было достаточно, что б твоё огромное махровое сердце навсегда остановилось. А где была я? Где в этот момент была я? Я в этот момент вызвала на дом врача, и, знаешь, меня смутило то что у него было ружьё. Но только я набрала воздуха высказать своё смущение, как мои лёгкие наполнились дробью. Много вопросов. И всё же, очень жаль.

Какое-то время (год или около того) я находилась в очень неудачном материальном положении, именно тогда судьба и свела меня с моим полиэтиленовым другом. Мы делили с ним одну комнату в общежитии, одну кровать с точащими ржавыми пружинами, одну ванну, один стол и один унитаз. Он увлекался всякими тёмными магическими ритуалами, пока я пыталась найти себе приличную работу, встать на ноги и побыстрее уехать из этого крайне мне неприятного места. Он много мне рассказывал про свои астральные приключения, часто говорил про потусторонние миры, иные галактики и прочие абстрактные вещи, пока я стирала, мыла посуду, убирала и пылесосила. Однажды я вернулась домой из магазина, а мой сожитель, скрепя своими прозрачными складками, пытался вызвать чёрную дыру. Это было обычной процедурой для нашего скромного обиталища, которая никогда не увенчивалась успехом. Какого же было моё удивление, когда он таки смог открыть её. Огромная, чёрная и всепоглощающая, она захватила его в липкие объятья и саморастворилась в течении мгновения ока. Я наблюдала эту секундную картину с открытым ртом, прервавшись от стирки, в шоке я расслабила пальцы и уронила жёлтое хозяйственное мыло, отшатнувшись, поскользнулась на нём и одним ударом раздробила череп о прохладу ванны. Каждая моя рейнкорнация теперь помнит, что не стоит дружить с теми, у кого астральные интересы, как бы забавно это по началу не выглядело.


Из тех кто был ещё в состоянии говорить остались только я и он. Моё распухшие лицо и мутный взгляд отражались в его зеркальной поверхности, вокруг нас трупами лежали остальные участники вечеринки, в зале стоял очень плотный запах спиртного. Я называла это зеркальное существо своим другом, он уже плохо понимал что происходит вокруг и с трудом улавливал нити наших странных прерывистых разговоров. Мои глаза уже заплывали сном и организм был больше не в состоянии принимать в себя алкоголь - тошнило. Он сказал, что надо искупаться, что б нам полегчало, благо, что до моря было рукой подать. Выйдя на прохладный ночной песок мы скинули с себя одежду и погрузились в тёплую приятную воду. Мы долго плыли, он сказал что впереди нас что-то ждёт, через какое-то время я обессилила и приостановила движения вперёд. Его не было рядом, где-то вдалеке послышались его крики о помощи, виднелись его зеркальные отблески луны и раздражения водной глади. Вскоре всё стихло. Вокруг как будто поплыл туман и я совсем обессилила. И почему на инструкциях по эксплуатации к моторной лодке моих друзей (которые буквально пол часа назад трупами лежали на полу того зала, где мы вместе праздновали день рождения зеркального существа) не было крупным шрифтом написано «…может в секунды раздробить человеческое тело…»?


Мы лежали на поле, далеко-далеко от города, я упиралась носом в твой прохладный силиконовый живот. Пахло свежим небом и твоим телом, ты улыбался и рассказывал мне забавные истории. Мы лежали так, казалось бы, целую вечность, а потом ты сказал: «Сейчас я покажу тебе кое-что действительно забавное!» Я приготовилась наблюдать, ты взял своими силиконовыми руками прозрачный пакет, одел его на голову и плотно-плотно затянул на шее. Я безучастно наблюдала как ты пытаешься поймать несуществующий в твоём личном вакууме, воздух, как синеет твоё прозрачное лицо, как тело начинает судорожно биться в конвульсиях и ты спокойно затихаешь. Я сидела и смотрела на эту картину, молча и серьёзно. Да, это действительно было забавно, мой друг был прав. Я продолжала сидеть, не меняя позы, и думала о случившимся, заново прокручивая в голове картину увиденного. Я сидела так до тех пор, пока небо не затянули тяжелые тучи, наверное у меня был шок, я не могла пошевелится. Начался дождь. Я почувствовала запах миндаля и то, как капли разъедают мои волосы и кожу головы.