Дай мне убить тебя. начало

ГЛАВА 1.
 Убийство на улице Кр. Барона.
 Город лихорадило. Все говорили об убийстве известного в Риге зубного врача Иосифа Кальмана.
 Его жена, Люба, вернувшись преждевременно с работы, обнаружила входные двери открытыми. В квартире царил разгром: мебель сдвинута с места, ящики перевёрнуты, радиоаппаратура разбита. Даже карнизы валялись сломанными на полу.
 В ванной комнате перед ошеломлённой женщиной предстало страшное зрелище: на дне переполненной ванны лежало тело мужа. На ее крик прибежала соседка. Они пытались вытащить труп, но не смогли: костюм промок, ноги и связанные за спину руки были скручены верёвкой. От их манипуляций пробка выскочила, и вода стала убывать. Люба сняла стягивающий шею супруга брючный ремень, но отказывалась признать, что он мёртв.
 -Очнись, дорогой, очнись, - шептала она, гладя его лицо. Ей казалось, что если она будет говорить с ним, он очнётся.
 Соседка, сразу поняв всё, вызвала милицию и скорую помощь. Они прибыли быстро, но помочь уже не могли.
 Следствию не пришлось гадать о причинах смерти. Следы пыток проступали по всему телу, а на шее «красовалась» странгуляционная борозда.
 -За что, за что тебя так?! Кому ты мешал?! - причитала вдова, вцепившись в труп и мешая проводить следственные действия.
 Этими вопросами задавалась не только она. Ими задавались и работники правоохранительных органов. Времени на эмоции у них не было. Они сразу приступили к дознанию, пытаясь понять причину и цель убийства. Но добиться путного ответа от Любы Кальман не смогли. Убитая горем женщина утверждала, что у мужа не было врагов, никто ему не угрожал, и он ни с кем не ссорился. А в квартире не было ничего ценного и ничего не пропало. Деньги они хранят в сберкассе. Только в буфете лежала пара сот рублей, а их теперь нет. Но вполне возможно, муж израсходовал их.
 Однако дворник, приглашённый в качестве понятого, стал вдруг уверять присутствующих, что собственными глазами видел у Кальмана золотые слитки. Но так как при обыске они не были обнаружены ни в квартире, ни в погребе, у следствия появилась версия, что Кальмана убили из-за золота. А потерпевшая вводит следствие в заблуждение.
 -Все ясно! Преступники схватили золото и дёру, - высказал предположение следователь милиции Петренко.
 - Выводы делать рано! - возразил следователь из прокуратуры.
 -Сработали чисто, ни одного следа, - с огорчением констатировал криминалист.
 -И, тем не менее, действовали не профессионалы, - следователь прокуратуры вздохнул. Ему было известно, что такие преступления раскрыть сложнее.
 Следственная бригада, созданная для поимки убийц, не сомневалась, что у зубного врача, имеющего частный кабинет, было что похитить. Поэтому уверения его жены, об отсутствии дома ценностей, на веру не принималось.
 -Определитесь, наконец, кто я: потерпевшая или преступница?! А-то устала повторять, что ничего стоящего у нас не было! – утверждала Любовь Кальман, окидывая милиционеров презрительным взглядом. -
Или вы решили, что я его убила?
 -Думаете, перед вами наивные дурачки? – разозлился капитан Петренко, несколько дней безрезультатно допрашивающий эту упрямую женщину.
 -Как мне доказать свою правоту, если мои слова не вызывают доверия? – у Любы дрогнули губы.
 -Не разводите здесь потопа! Нас слезами не проймешь, - жёстко бросил Петренко.
 Некоторые коллеги капитана были противниками такого метода допросов, но Петренко не переделаешь. Вступать с ним в спор бесполезно. Он считается хорошим работником и ценится начальством за высокую раскрываемость. А ее относит к своему умению вести допрос.
 Кто-то из офицеров протянул женщине сигареты.
 -Спасибо, не курю. А вы курите, не стесняйтесь, – она слабо улыбнулась. - Ведь и вы устали тянуть из меня жилы.
 Милиционеры недоумённо переглянулись: это сочувствие или вызов?!
 Но она не заметила их взглядов и продолжала:
 -Вы бы даром время не теряли, а занялись поиском убийц.
 -Учить нас надумали?! - скрипнул зубами капитан. – Это Вы, скрывая, что похищено, мешаете их поймать.
 -Но ничего не похищено, - устало покачала та головой.
 -А золото в слитках? – выпалил милицейский следователь. Офицеры уставились на Любу в ожидании реакции.
 -Вас не переубедить! – махнула рукой потерпевшая.
 -Но дворник видел золото своими глазами. А Вы мешаете нам поймать убийц! Уж не убрал ли мужа Ваш любовник?
 «Какие они одноклеточные! – с презрением подумала Люба. – Не могут отличить правду ото лжи. Еще какого-то любовника приплели». Она с удовольствием бросила бы им это в лицо, но не посмела.
 -Молчите?! Придётся привлечь вас к ответственности за отказ от дачи показаний, - продолжил капитан, прозванный ею в уме «долдоном».
 -Добиваетесь, чтобы сочиняла?
 -Сочинять как раз не надо! – перебил ее «долдон». – Нам требуется правда, а вы увертываетесь. Неужели рассчитываете, что мы поверим?
 Ей задавали вопрос за вопросом, не давая времени на обдумывание ответа. Но ей нечего было обдумывать. Она говорила правду и хотела лишь одного, чтобы ей поверили.
 В комнате было накурено. Любе стало трудно дышать, грудь сжимало, голова раскалывалась. Голоса доносились откуда-то издалека. Борясь с тошнотой и головокружением, она старалась, чтобы мучители не заметили её слабости.
 Вдруг сквозь серую пелену Люба увидела штатского, словно на облаке, вплывающего в комнату.
 Что у вас, пожар? – махал тот перед лицом рукой. – Откройте окно. Тут
можно задохнуться.
 -Жена убитого Кальмана,– показал на Любу Петренко. – Вот сидим, беседуем.
 -Вы плохо себя чувствуете? – штатский участливо посмотрел на Любу. И подойдя к сейфу, на котором стоял графин, налил ей стакан воды.
 -Можно продолжить беседу? – с улыбкой спросил он. – Если не в состоянии – отложим.
 «Только не это! – с содроганием подумала женщина. – Еще один такой допрос, и меня похоронят рядом с Иосифом».
 Мужчина в штатском представился старшим следователем прокуратуры Зеленко Карлом Яновичем. Его низкий хрипловатый голос действовал успокоительно.
 -Вы не должны на нас обижаться. Мы тоже на пределе, - извиняющимся тоном произнес он. – Преступники не пойманы, значит, могут совершить еще убийства, - он говорил спокойно, не глядя на собеседницу.
 -Я все понимаю, - покорно произнесла Кальман. - Но ничем помочь не могу.
 -Постарайтесь поставить себя на наше место: обеспеченная семья, с хорошими заработками, а в квартире ничего ценного. Естественный вопрос: где всё нажитое? Ответ напрашивается сам собой: украли!
Если бы у следствия были данные, это помогло бы найти преступников. -Он встал, обошёл письменный стол и сел рядом. – Что же все - таки украли? Только с Вашей помощью можно выйти на убийц.
 Зеленко снова встал и подошёл к окну, давая ей время подумать. Напротив, в сквере зажглись фонари, освещая, темневшие в густом водопаде дождя, деревья. Ветер вырывал из рук прохожих зонтики. Карл Янович зябко повел плечами, как будто холод проник в комнату. Вернувшись к столу, он с интересом посмотрел на молодую женщину. Она задумчиво сидела, бессильно опустив голову.
 -Мы много тратили на дачу, которую муж вечно перестраивал, – наконец произнесла потерпевшая. – Недавно сменили мебель. Тоже недёшево. А его коллекция шахмат стоит целое состояние! Так, во всяком случае, он утверждал. Я не очень этим интересовалась.
 -Но у Вас дома несколько досок с шахматами. Какую-то похитили?
 Потерпевшая пожала плечами.
 -Что-то все же пропало?
 -Золото! – не вытерпел Петренко, с усмешкой посмотрев на Кальман.
 -Не знала, что муж коллекционирует золото, – с сарказмом бросила та в ответ. - И вообще оставьте меня в покое!
 Еле установившиеся доверительные отношения были прерваны.
 -Не надо так! – миролюбиво промолвил Зеленко. – Мы все заинтересованы в поимке убийц.
 -Но мне ничего не известно о золоте. И какой резон скрывать? Не откроюсь, воры принесут его обратно? – женщина была близка к истерике. – Вы перерыли весь дом, и ничего не нашли. Ищите лучше! Может оно на даче или у чёрта, у дьявола! Откуда мне знать?!
 -Не знать, что творится в собственном доме? – снова вмешался капитан.
 Зеленко укоризненно посмотрел на него.
 -Постарайтесь вспомнить, может быть, пропало что-то особенно ценное из коллекции, – тихо переспросил Карл Янович.
 -Кажется, всё на месте. Муж показывал мне, хвастался, но я равнодушно отворачивалась, – на ресницах Любы блеснула слеза.
 -Ну, ну, – Зеленко успокаивающе похлопал её по руке, – не надо так.
 -Я была плохой женой. Думала, раз дома чисто, всегда готов обед - этого достаточно. К сожалению, поздно начинаешь что-то понимать.
 Когда Кальман вышла, все переглянулись.
 -Что скажете? – обратился Зеленко к присутствующим.
 -Сдаётся, у дамочки рыльце в пуху, – высказался Петренко.
 -Красивая! – восхитился младший лейтенант Спуре.
 -Все, что ты можешь сказать? Хотя она действительно красивая, – с улыбкой подтвердил Зеленко. - Но это к делу не относится.
 -Возможно, она убрала старого мужа, чтобы не мешал?!
 -Старый? – усмехнулся Зеленко. – Это для тебя, Лаймон, сорокалетний мужчина – старый!
 -Но ведь он был как лунь седой.
 -Не удивительно после таких пыток.
 -Какая ужасная смерть! – всплеснул руками молодой человек. – Врагу не пожелаешь.
 -Давно не припомню такого дерзкого преступления, – Зеленко нервно передёрнул плечами. – Тут можно окоченеть, черт бы подрал этот ТЭЦ.
 -А кто окно открыл? – съехидничал Петренко.
 -Не дымили бы, не пришлось бы открывать, – парировал Карл Янович. – Кальман чуть сознание не потеряла.
 -Стойкий следователь прокуратуры поддался чарам красотки?! – не преминул подколоть Петренко.- А его еще сравнивают с кремнем!
 -Сдаётся мне, Кальман не причастна ни к убийству, ни к сокрытию мифического золота,– проигнорировал шпильку Зеленко. - И откуда взялись эти сведения о слитках? Дворнику сорока на хвосте принесла? Или померещилось с пьяных глаз. Станет ему кто-то золотом хвастаться. Версия об этом золоте только собьёт нас с пути.
 Следственная группа терялась в догадках. В сравнительно спокойном в криминальном отношении городе за последние десятилетия не было такого дерзкого преступления.
 А слухи об убийстве распространялись всё шире и шире и обрастали легендами. Говорили, что Кальман был членом зарождающейся мафии, с которой что-то не поделил; что его убила конкурирующая фирма, клиентов которой он переманил в свой частный зубоврачебный кабинет; что его убил работающий с ним зубной техник и, наконец, что его из мести убила любовница. Среди фашиствующих группировок прошёл слух, что его убил «Мосад» за отказ эмигрировать в Израиль.
 Прокуратура разработала несколько версий, но ни одна не находила подтверждения. Основной версией оставалась: убийство с целью грабежа.
 Глава 2.
 О друзьях-товарищах.
 -Артур! Я совсем обнищал, – обратился Ивар Калныньш к своему другу. - Все деньги от продажи «тачки» улетучились.
 -И у меня. Давай продадим «Волгу», которая у Деда.
 -Не выдумывай! Она нужна мне! – не заставил себя ждать отказ.
 -Где же взять деньги? Ждать пока Ингрид возьмется за коллегу, все равно, что ждать у моря погоду.
 -Придется угнать очередную машинку, а «зубной» от нас не уйдёт. Как только тетушка раздобудет ключи от его квартиры – примемся за дело.
 С этим Артур согласился, но был категорически против того, чтобы товарищ оставил себе одну из похищенных автомашин.
 -Торопишься попасть под бдительное око ментов? Откуда у студента деньги на машину?! – Но, видя, что резонный довод не подействовал, жестко добавил: – Не спорь! Тачку загоним, а на выручку, сможешь разъезжать на такси. Для Кольки же угоним другую машину. Слава Господу, опыт есть! Кстати, он согласился участвовать в деле?
 Николай Тимофеев, он же Колька-«водила», воевал в Афганистане, где проявился его талант шофёра. Прослышав об этом, Ивар решил привлечь его в банду, сколачиваемую для грабежей. Его же собирался посадить на “Волгу”, временно «гостившую» у Деда.
 -Он-то согласен, но в подробности я его не посвятил. Зато его дружок, Пашка, смекнул, в чем дело, и сам напросился. Он такого навидался в Афганистане, что наш план для него - детская игра.
 -А Юрку с Захаром посвятишь в подробности?
 -А как же?! И их, и Витьку, и Влада. Нам потребуется сильная команда.
 -Но я к «зубному» не пойду! – решительно отказался Артур.
 -Голову нашего начальник штаба подставлять не собираюсь! - с улыбкой успокоил его Ивар. А сам подумал: «Только твоей заячьей души там не достает». – Жаль, Ингрид копается, как вошь.
 -Увидев брезгливый взгляд Артура, он расшаркался:
 -Извините, сеньор, не так выразился. Хотел сказать, что она возится с «разведданными», как черепаха. Но мы не будем сидеть, сложа руки. Однако моей тетушке об этом знать не обязательно. Она может наложить вето на угон!
 -Ах, денежки, денежки! Они у Валды, как вода меж пальцев.
 -На то она и женщина!
 -И какая! – с восторгом сказал Артур. – Вчера пришла в ресторан, платье короткое, ножки диво, через плечо чернобурка – королева! Мужики глаз не отводили.
 -Ты за ней приглядывай!
 -Она меня любит и по сторонам не смотрит, - Артур самодовольно усмехнулся. - А люблю её наряжать. Но на эту транжиру никаких денег не хватает.
 -А я на баб не трачусь! Пусть будут благодарны, что снисхожу!
 -Так ведь Валда – жена, а не... – и вдруг, что-то вспомнив, весело засмеялся. – Знаешь, что она надумала? Будто ненароком затащила меня в «Ювелирторг» и показала бриллиантовое кольцо, каратов на пять. А где мне взять такие деньги?
 -Не дрейфь! Деньги будут!
 -Смотри, не сглазь! Удача изменит.
 -Если сказал: деньги будут, - значит, будут! Без уверенности ничего в жизни не достичь.
 ГЛАВА 3.
 Первая жертва.

 Иосиф сидел в кресле и читал газету.
«Каждый день одно и то же, из номера в номер. Политика и спорт, политика и спорт, – он перевернул страницу. – Ну, это уже интереснее. Целая рубрика «Знакомства», – он усмехнулся. – Неужели спутника жизни можно найти по рекламе? И до чего же нелепые объявления! Все в один голос расхваливают себя. А вы бы, «молодые, красивые, стройные и умные», перед тем, как найти «мужчину не старше 40 лет без вредных привычек», взглянули на себя в зеркало, - Иосиф, усмехаясь, отбросил газету. – Интересно, что же вы при таких достоинствах не замужем? И что такое «вредные привычки»? Бокальчик пива за обедом? Кубинская сигара после него? Или ковыряние в носу? Люба, которую это страшно раздражает, наверное, тоже считает «себя бабой без изъяна». Интересно, она так же бесталанно преподнесла бы себя? Или придумала что-нибудь оригинальнее?»
 Вдруг он услышал ковыряние в замке. «Что это Любушка так рано? И, как всегда, не может справиться с замком! – подумал Кальман, открывая дверь.
 Перед ним стояли два высоких элегантно одетых парня. Оттолкнув его вглубь коридора, они ворвались в квартиру. Вслед за ними вбежало ещё несколько человек.
 -В чём дело? – удивился хозяин, не успев испугаться. – Что вам надо?
 -Сейчас всё поймёшь!– захлопнув дверь, сказал один из них. – Где золото и драгоценности? Отвечай быстрее!
 -Какое еще золото?
 -Запамятовал? - с издёвкой спросили его. - Сейчас всё вспомнишь!
 Его затолкали в столовую и, накинув на голову мешок, крепко связали за спиной руки. Иосиф вырывался изо всех сил. Но нападение было неожиданным, а силы не равными. Бандиты наносили удары кулаками и ногами по самым уязвимым местам. Утомившись, они принесли из кухни табурет и, поставив Иосифа на колени, прижали его голову к сидению. В ход пошла деревянная скалка. Посчитав, что жертва обработана в достаточной степени, мешок сняли. Фиолетовое лицо Иосифа выглядело ужасающе, оно походило на кровавое месиво: нос был сломан, заплывших глаз не было видно, изо рта и ушей текла кровь. Этот, всего несколько минут назад, красивый мужчина напоминал страшное чудовище из фильма ужасов.
 Немного растерявшиеся парни быстро пришли в себя. И снова потребовали, чтобы Иосиф «по-хорошему» указал, где спрятано золото. Они не могли поверить, что Ингрид ввела их в заблуждение.
 В то время, как двое из группы были заняты экзекуцией, другие проводили обыск, переворачивая мебель. Командовал всеми Ивар Калныньш. Развалившись в том самом кресле, где ранее сидел Иосиф, он следил за действиями друзей. И требовал в поисках тайника крушить и ломать все вокруг.
 -Как ничего нет?! – не поверил он. – Не может этого быть! Ищите лучше! Зло, посмотрев на хозяина квартиры, Ивар зловещим шёпотом произнёс:– Ну, гад! Не хочешь по-хорошему... Пожалеешь!
 В бешенстве бандиты затащили обессилившую жертву в ванную комнату и брючным ремнем стали душить. Когда Иосиф синел от удушья, зажим немного ослабляли и требовали золото. Несчастному казалось, что пытки никогда не кончатся. Но мучители тоже устали. И ослабили хватку. Воспользовавшись этим, Иосиф вырвался, оттолкнул их и бросился к выходу. Но его перехватили. Мужество несчастного вызвало еще большее ожесточение. Повалив на пол полуживую, еле дышащую жертву, они связали ему ноги и бросили в ванну, предварительно открыв кран.
 В надежде получить долгожданный ответ, они систематически вытаскивали голову Иосифа из воды. Это продолжалось до тех пор, пока тот окончательно не захлебнулся.
 Главарь был вне себя.
 -Вот чёртов жид! За тысчонку, которой разжились, не стоило рисковать!
 Виктор, особенно проявивший себя в истязаниях, хотел прихватить шубу. Но босс так посмотрел, что рука, державшая добычу, сама опустилась.
 -Сколько раз повторять: только деньги и драгоценности! И расходимся в разные стороны, – почти прошипел главарь, и первым бросился из квартиры.
 За ним с небольшим интервалом двинулись остальные. Последним выходил Виктор. В парадной ему встретилась симпатичная кареглазая женщина. Бандит открыл перед ней входную дверь и, расшаркавшись, произнес: «Ludzu, kundze!*
 Женщина с милой улыбкой поблагодарила и подумала: «Какой неприятный пьяница. И где он так промок? Принимал душ в костюме? Но вежливый! Что значит воспитание!»
 У парня были необычайно светлые глаза. Но об этом Люба Кальман вспомнила потом, давая показания в прокуратуре.
• *- Пожалуйста, госпожа! (латышский)
•
 Глава 4.
 Работа над ошибками.
 Давай разберёмся, в чём была наша ошибка, – обратился Артур к другу после убийства.
-Никакой ошибки не было! – рассердился Ивар!
-Не злись. Если их не учесть, в будущем можно лишиться головы.
-Но это не наш просчет! Ингрид, сучка, уверяла, что Кальмана не будет дома. И мы без помех сможет пошмонать.
 Но, застав хозяина, я решил, что это нам даже на руку: он быстро расколется и расскажет про тайник. Однако ты не представляешь, как тот нас вымотал! Витька бил его с такой силой, что голова должна была расколоться. А этот хилый мужичек не сдавался.
 Артура удивило восхищение Артура жертвой.
 -Зачем вы его убили? Все равно ничего не добились.
 -Я разозлился. Но теперь рад, что мы его кокнули: концы в воду.
 -Поймают – дадут на всю катушку.
 -Типун тебе на язык! – Ивар в сердцах плюнул на паркет. - Не поймают! Мы все следы за собой вытерли. И еще табачком присыпали. Ни одна ищейка след не возьмет. Но впредь будем работать в масках, как в кино.
 -В кино всё чик-чак и хеппи-энд.
 -И у нас все будет так! Но знаешь, что моя тётка - курва придумала?
 -Что ты, как Змей-Горыныч, стал на нее пыхтеть огнём?
 -Узнаешь и ты запыхтишь! Она определенно кандидатка в «палату №6».
 -Как?! Просто так, без всякой для нас пользы, убрать человека?! – то, что поведал товарищ, повергло Берзиньша в шок. Но он, как и друг, испугался угрозы мести, если не выполнят её требования.
 Они вздрогнули, когда дверь резко открылась, и на пороге собственной персоной появилась Ингрид.
-Хелло, мальчики! Снова планируете грандиозное предприятие?! – в её голосе слышалась насмешка.
-Мы обсуждаем твое предложение. Вот и Артур считает, что парни не согласятся ликвидировать твою соперницу, не имея навара.
-Рассчитаюсь с ними потом.
-Это когда?
-Когда войду хозяйкой в дом Рыбаковых!
-А если твой бой-френд не захочет жениться?! Вы же все время грызетесь.
-Все из-за его малодушия! Никак не соберется потребовать развода у Эрны. Но сгинет жена - исчезнет причина для ссор.
 
ГЛАВА 5.
 Воспоминания Эрны Яновны.
 Совещание в Министерстве лёгкой промышленности проходило, как всегда, скучно. Оправдывая зарплату количеством слов, все выступления были длинными и нудными. Никто не шутил, не улыбался. Можно было подумать, что здесь решаются мировые проблемы.
 Эрна Яновна, начальник импортного отдела, ораторов не слушала. Она вспоминала утренний разговор с мужем. Александр Александрович опять пудрил ей мозги, рассказывая, что вчера обсуждение проекта затянулось за полночь. Он искусно передразнивал жесты и акценты коллег. Это он умел! Всё в его устах было занимательно и смешно. Но жена знала, что никаких выступлений не было, как не было самого обсуждения проекта. А был он у Ингрид, по которой сходит с ума. Этот роман непозволительно затянулся. До встречи с этой куколки со змеиными зубками он не позволял себе являться домой под утро. Если приходилось задержаться, то, приходя, был ласков и смотрел виновато, как нашкодивший кот.
 Их союз давно устоялся. Они имели общие интересы и понимали друг друга с полуслова. И материально были благополучны: прекрасно обставленная квартира, японский телевизор и даже импортный домашний киноцентр. Машины у обоих тоже были импортными. Для полного счастья не хватало детей. Но Эрна, прятала от бесплодного мужа свою боль, что им особенно ценилось.
 Женщина не обманывала себя в отношении их брака. Не интересная внешне, она знала, что Саша женился на ней не по горячей любви. Причина была гораздо прозаичнее. Эрна была единственной дочерью и наследницей немалого состояния видного работника Министерства строительства. Тот сразу взял зятя на работу и поселил молодых в центре города.
 Нельзя сказать, чтобы Саша был излишне меркантильным, но, снимая комнату у опустившихся алкоголиков, где не было элементарных условий, сумел оценить домашний уют.
 Впервые он пришел в гости с другом. Открыв дверь красивому, улыбающемуся юноше, Эрна сразу поняла: «это Он!»
 Кто кого женил? Об этом женщина старалась не думать. Она спровоцировала предложение? Или он сам дошёл до этого? Но она была счастлива. Счастлива много лет.
 Таубе вздрогнула, к ней обратился начальник с каким-то вопросом.
 -Я с вами полностью согласна, – невпопад ответила она, но, поняв по недоумённым взглядам, что попала «пальцем в небо», сослалась на нездоровье. Её оставили в покое, и она снова предалась своим грустным мыслям.
«Что-то я не так делала, не так поступала. Вся жизнь прошла в пустых хлопотах. Надо было быть женственной, а я этого не умела. Вот и результат», – сердце её начало биться быстрее, на лице выступил пот.
 -Эрна Яновна, вам плохо? – участливо обратился к ней сотрудник. – Откройте окно! Рыбаковой плохо.
 «Как неловко. Они волнуются, а я изображаю больную», – подумала она, но не стала посвящать коллег в свои проблемы.
 -Вы переутомились. Идите домой и отдохните, - душевно произнес министр. – А завтра не выходите, отдел пару дней справится без Вас.
 -Нет, нет! Я посижу, послушаю. Мне просто было душно, – слукавила она и приготовилась слушать прения, но не могла сосредоточиться. Мысли уводили далеко отсюда. Она вспомнила, что много работала, а не папа не считался с ней и приводил сотрудников и друзей. Почти ежедневно приходилось накрывать столы. И дом надо было держать в идеальном порядке. Правда, пока он жил, три раза в неделю приходила женщина убирать и готовить. Когда же он умер, Эрна предложила той перебраться к ним, в освободившуюся папину комнату. Вот тогда-то Саша впервые и «съехал с рельсов». Скандала не было, Дусю уволили без лишних слов.
 Александр Александрович, кажется, был даже благодарен супруге за решительность действий. После этого в дом, от греха подальше, нанимались только пожилые женщины. Справиться с его сотрудницами было сложнее. Но Эрна и это проблему одолела. А это было совсем нелегко! Но она избавилась от молодой интересной секретарши мужа, от кладовщицы на одном из объектов, от курьера на другом объекте. Всё это странным образом сплачивало супругов. Каждый раз после ухода «по собственному желанию» очередной пассии, Александр Александрович становился нежнее и ласковее, приносил жене цветы и дорогие подарки. О происшедшем не упоминалось. Но сейчас всё по-другому. Муж почти совсем не разговаривает с ней, рассеян, иногда мечтательно смотрит в одну точку и улыбается, видимо, вспоминая проказы своей куколки. Приходит домой поздно, а сегодня вообще явился под утро. Это не просто романчик, который скоро пройдёт. Это любовь. Ее победить у Эрны не было шансов.
 

 Глава 6.
 Вторая, а фактически третья, жертва.
 Следователя прокуратуры по особо важным делам города, Зеленко, трудно было удивить. Но ничего подобного ему видеть не приходилось. Кровавое месиво, лежащее на столе, даже отдалённо не напоминало труп женщины.
 Старый служака, видевший на своём веку десятки трупов повешенных и повесившихся, заколотых в драке, застреленных и утопленных, был в шоке!
 Сплюснутая голова в седых лохмах по форме и цвету напоминала баклажан. Вместо рта зияла дыра, в которой не было ни зубов, ни языка. А над ним возвышались два вылезших из орбиты глаза. В горле одним концом торчали ножницы. Рядом с трупом лежал обрубок пальца и язык. Из промежности торчала бутылка из-под шампанского. А на полу были разбросаны обломки зубов.
 Увидев это, понятая потеряла сознание. По всей квартире разносились стоны дворника, вырывающего в туалете.
 Карл Янович, сдерживая позывы к рвоте, выбежал в кухню и склонился над раковиной.
 «Сопля! – обругал он на себя. – Как будто впервые вижу труп. Надо же так опозориться при УВД-шниках. Теперь по всей Риге раструбят, что я слабак».
 Но он ошибся. Работники милиции не смотрели ни на него, ни друг на друга. Они сами желали, чтобы никто не заметили их состояния.
 Муж убитой, Рыбаков Александр Александрович, не мог заставить себя взглянуть на обезображенное до неузнаваемости лицо жены.
 -Это, конечно, моя супруга, - все же пришлось ему согласиться. – После операции на большом пальце ноги остался шрам. И лохмотья на ней – остатки от ее одежды. Но у нее не было ни седого волоска, – прошептал он и отвернулся, чтобы никто не увидел его слёз.
 -Внимательно осмотритесь: что-нибудь пропало?
 Рыбаков не мог понять, о чем его спрашивают.
 -Пропало? Что пропало?
 -Мы не знаем, – Зеленко с состраданием смотрел него. – Но необходимо это срочно выяснить. И чем быстрее, тем лучше.
 -Всё как - будто на месте, - хозяин, рассеяно оглядел комнату.
 Но его заставили проверить все «уголки» и засыпали вопросами: сколько у них было денег, какие ценности, не было ли чего-то необычного, например, каких-либо документов или писем, за которыми могли охотиться.
 -Ничего не похитили. Все дорогие вещи лежат на поверхности, а не в тайниках. Никаких секретных документов и писем у нас тоже не было.
 -И обе машины на месте, – доложил младший лейтенант Спуре.
 Рыбаков опустился на стул возле трупа жены и вдруг увидел на табурете обрубок пальца и язык. Ему стало дурно. Едва придя в чувство, он обратился к Зеленко и, показывая на палец, прошептал:
 -А где кольцо?
 -Что за кольцо?
 -Стандартное обручальное колечко, купленное в «Ювелирторге». На него никто бы не польстился! Ему в базарный день цена копейка.
За что же ее убили?! Она никому не причинила зла! – он заплакал.
– Ее могли убить только из-за зависти или ревности, - рыдая, добавил он.
 -Ревности? – уцепился следователь. – У вас была любовница?
 Рыбаков отрицательно покачал головой. Ему не хотелось подводить Ингрид.
 -А у жены?
 -Ну что вы?! Она не такого сорта женщина, – Рыбакова обидело такое предположение.
 -А с Кальманами вы знакомы? – Зеленко решил проверить версию любовных отношений Рыбакова с Любой Кальман, и Иосифа с Эрной. Как связать это в единый узел, следователь не знал, но свое предположение занес в блокнот. Его насторожила реакция Рыбакова на вопрос о любовнице.
 «Наверно, французы, как всегда, правы. Искать надо женщину! -
размышлял Карл Янович, наблюдая за работой экспертов. - Но в чём мотив преступления? Почерк такой же, как при убийстве Кальмана. Но почему ничего не похищено? Кроме кольца,– поправил он себя. – А не в нём ли разгадка преступления?»
 Оперативно - следственная группа работала интенсивно. Был приглашён кинолог с лучшей овчаркой, но ищейка след не взяла: преступники повсюду рассыпали табак.

 ГЛАВА 7.
 Роковое знакомство.
 Девушки весёлой стайкой выпорхнули из вестибюля университета. Солнце было в зените. Аня подняла глаза кверху, и её на миг ослепило. Она засмеялась.
 -Что случилось? Почему ты смеёшься?
 -Машка! Посмотри на солнце. Оно тоже радуется, что мы покидаем эту занудливую дыру. Впереди целое лето, И ни-ка-ких лекций! Сво-бо-да!
 -Вот дурёха! – Маша с улыбкой обернулась на свою сумасбродную подругу и вдруг, почувствовав сильный толчок, слетела с лестницы.
 Она упала, неловко подвернув ногу. Какой-то молодой человек, участливо нагнулся и, ощупав ногу, больно потянул за лодыжку. Маша вскрикнула. Парень, виновато улыбаясь, стал извиняться и объяснять, что умеет вправлять суставы.
 -Не волнуйтесь. Ничего страшного. Я дока по переломам и вывихам.
 Несмотря на боль, девушка сумела разглядеть, что он хорош собой. И говорит с милым ее сердцу латышским акцентом.
 -Вы спасли мне жизнь.
 -Жизнь - не жизнь, но веселые каникулы мой кузен тебе обеспечил, – вмешалась в разговор Аня. – Познакомься. Это Ивар Калныньш, студент 4-го курса юрфака. Подаёт большие надежды. К тому же футболист, каратист, гитарист...
 -Штангист, тракторист и трубочист, – улыбнулся Ивар. – Анюта меня всегда перехваливает. Из всего сказанного верно лишь то, что я студент, да и то не ахти какой. Играю в футбол в дворовой команде и чуть-чуть бренчу на гитаре. И то фальшиво, – он снова улыбнулся, показывая ровный ряд белых зубов. – А сейчас, девочки, приглашаю вас на мороженое. В честь удачного приземления красавицы. И, в результате этого, нашего знакомства.
 Аня весело захлопала в ладоши. Маша тоже обрадовалась приглашению. Вообще, она не любила мороженое, но не хотелось расставаться с таким весёлым, обаятельным представителем сильного пола.
 Время в кафе пробежало быстро. Парень шутил и рассказывал детские анекдоты. В них не было ни тени пошлости. И девочки от души смеялись.
 Несмотря на лёгкость тона, молодой человек был корректен. И обращаясь с обеими девушками, никого не выделял. Тем не менее, Маша интуитивно чувствовала, что произвела на него впечатление. И сердце её трепетало.
 Все юноши, которые кружились вокруг Маши в школе и в университете, были наивны, робки и даже инфантильны. В ее глазах они выглядели глуповатыми. А Ивар ей представился взрослым, уверенным в себе мужчиной, с каким-то особым шармом. Он не дал девочкам расплатиться за мороженое и оставил официантке щедрые чаевые. По дороге домой, очаровавший ее молодой человек, купил красивые и дорогие розы: для Ани алую, а для удачно «приземлившейся» ему в руки девушки – белую. Та гордо держала свой большой, только распустившийся, бутон на толстом стебле. Капельки воды блестели на свежих листьях розы.
 -Мне кажется, этот цветок - ваше отражение, – произнес парень, подавая цветок Маше. – Только не уколите шипом пальчики. Розы коварны.
 Он не назначил ей свидания. Не спросил номера телефона. Но «летчица» была уверена, что молодой человек найдёт способ встретиться.
 В ожидании звонка, она последующие два дня не выходила из дома. Но телефон молчал. Однако она не теряла надежды. И пребывала в тихой мечтательности.
 Мать никогда не видела Машу в таком состоянии и поняла, что девочка влюбилась. Но в кого? На всех школьных приятелей, дочь смотрела равнодушно и не делала различия между ними и подругами. Матери хотелось расспросить, кто этот таинственный незнакомец, но не рискнула. И только молча наблюдала за дочкой.
 На третий день, потеряв надежду, Маша загрустила.
 «На каком основании я решила, что этот красавец с серыми неулыбчивыми глазами и прекрасными манерами увлёкся мною? – она подошла к зеркалу. – Девушка как девушка. Ничего примечательного. Все мои подруги не хуже, а многие даже лучше. Нет! Он не позвонит. Это был самообман».
 Но однажды вечером, когда Мария уже отчаялась, резко зазвенел телефон. Она вздрогнула.
Знакомый голос, с милым латышским акцентом, позвал Машу. От волнения она осипла.
 -Маша? Я не узнаю вашего голоса. Вы заболели? – участливо спросил Ивар.
 -Нет, нет. Я здорова.
 Тогда Вы не возражаете встретиться со мной? У моего друга сегодня день рождения. Я подойду за Вами к семи часам. Кстати, там будет Аня.
 Девушку охватило сильное волнение. «Что надеть? Ведь надо понравиться не только Ивару, но и его друзьям. А у меня такой скромный гардероб. Даже бижутерии нет, – горевала она,– А я еще смеялась над Аней и обзывала ее елкой, украшенной побрякушками. Мне бы сейчас эти побрякушки!»
 Как всегда, выручила мама, предложив свое скромное, но довольно приличное платье, которое пришлось Маше впору.
 К семи часам молодой человек уже ждал ее у подъезда. Он был в белой паре и синей рубашке. И казался ещё выше и красивее. Широко улыбаясь, он шагнул навстречу девушке.
 -Сначала мы пойдем на цветочный рынок, а потом на такси к Артуру. Взяв под ручку, кавалер повел ее в сторону небезызвестного рижанам магазина «Сакта»,
 Цветы он выбирал тщательно. Остановился на разноцветных герберах. Двадцать семь штук. По количеству лет друга. Машу удивила потраченная им сумма, но она не задалась вопросом, откуда у студента такие деньги.
 Когда они подъехали к особняку, то уже издали услышали звуки музыки и гул голосов. Ивар представил Машу гостям. Женщины оглядывали её критично. Мужчины загадочно улыбались. Она краснела и стеснялась вспотевшей ладошкой пожимать руки.
 Вскоре к ним подошёл виновник торжества - Артур Берзиньш.
Светлый шатен невысокого роста произвёл на девушку приятное впечатление. Понравилась и бородка, и узкая полоска усов и восторг, с каким принял цветы. Он поставил их в хрустальную вазу на пианино. И сделал это так изящно, как умеют только женщины.
 -Разреши похитить твою даму, - обратился он к Машиному кавалеру. - Хочу похвастать садом. Вряд ли в Риге есть еще такой.
 -Что поделать?! Тебе действительно есть, чем похвастаться, – развёл тот руками.
 Увиденное поразило воображение девушки. По обеим сторонам входа в особняк росли ёлочки. Они так блестели, что казались искусственными. На зелёных лужайках высились клумбы с цветами. Их мудреные названия Маша не смогла запомнить. Но аромат пьянил воздух. Стоял здесь и фонтан в виде «Дамы с лебедем».
 -«Даму» дед привёз во время войны, – Артур показал рукой на фонтан. – И особняк, и все, что в доме, я получил от него в наследство. Это был настоящий Берзиньш! И меня назвали Артуром в его честь. - В словах именинника слышалась гордость за предка. – К сожалению, надо возвращаться. Пора за стол. А прочую экзотику покажу в следующий раз.
 Стол, накрытый на террасе, ломился от яств и отличался великолепной сервировкой. Артур сел во главе, посадив Машу между собой и другом. Напротив именинника, за другим концом стола, сидела его жена, Валда. Гости пришли парами. Мужчины в прекрасно сшитых костюмах, женщины в вечерних платьях. Оголённые плечи многих кутались в меха. В ушах и на пальцах блестели бриллианты. Маша чувствовала себя Золушкой до встречи с феей.
 Разговор вёлся светский: о погоде, политике, музыке. Обсуждали выступление симфонического оркестра в Домском соборе. Ели и пили не спеша. Коллекцией спиртных напитков, хозяин, явно, гордился и прочёл по этому поводу целую лекцию.
 Маша в разговор не вступала, почти не пила и еле притрагивалась к еде. Мысли ее были о том, как повести себя, если по дороге домой Ивар захочет ее поцеловать. Но он не торопил события.

 ГЛАВА 8.
 Цветение флоксов.
 При следующем свидании Ивар приятно удивил девушку завуаливанным комплиментом.
 -Артур восторгается тобой. Ты напомнила ему Наташу Ростову на первом балу.
 -Наташу?! Чем я на нее похожа? – Маша была польщена.
 -Нежностью! Наивностью! И красотой, – старательно перечислял поклонник.
 Краска залила лицо девушки. Она приподняла плечи, как делают маленькие дети. Ухажера это растрогало: «До чего симпатичная девчонка. Как не распустившийся бутон розы. Наверное, даже не целованная». Он взял её за руку. Ладошка была вспотевшей. Она смутилась ещё больше и попыталась вырвать её из цепких рук парня, но тот» не отпускал.
 Чувствовалось приближение осени. Дул прохладный ветерок. Небо покрылось серыми барашками облаков. В «Верманском» парке резко пахло цветущими флоксами. Молодая парочка, наслаждаясь красотами парка, вдыхала пьянящий аромат цветов.
 Вдруг на них едва не наскочил, не справившийся с управлением, велосипедист. Испугавшись, Ивар крепко прижал барышню к себе. Ему захотелось сказать ей прочувственные слова. Но побоялся, что те прозвучат пошло.
 Держась за руки, влюбленные бродили по парку, в поисках уединения. Но неожиданно забрели к фонтану, вокруг которого сидели пенсионеры.
 -Эти старики круглосуточно «дежурят» в парке, - пошутила Маша. - Иду утром на занятия, они здесь. Возвращаюсь - они опять тут.
 -Какая наблюдательная девушка! – нежно произнес Ивар и, поддерживая шутливое настроение подруги, продолжил: «Им даже пенсию приносят сюда».
 Веселое расположение духа не покидало молодых людей весь вечер.
 Стало темнеть. Маша заторопилась домой. Проводил до дверей, парень пожал ей руку и, испугавшись своих эмоций, ушёл. У него были женщины, но никаких чувств он к ним не испытывал: платил за «любовь» деньгами или подарками и считал, что каждый получил желаемое. А эта девочка будила в нём несвойственную нежность.
 «С этим цветочком надо обращаться деликатно! Его легко растоптать, - умилился Ивар. – Но что со мной? Уж не влюбился ли я? Но такую абсурдную мысль даже допустить нельзя!»
 Однако идти домой ему расхотелось. Он вернулся в парк, сел на неосвещённую скамью и предавался своим мыслям.
 «Женщины! Всегда и всюду «шерше ля фам»! Нельзя поддаваться порыву. На первом месте – дело!» – резко поднявшись со скамьи, парень направился к Артуру, которому назначил встречу. Необходимо было детализировать план первой серьёзной операции.
 До этого у них с Артуром, как он считал, были мелкие «шалости»: кражи из киосков, угоны автомашин, но большого дохода это не давало. Машины они переправляли на хутор к Деду, который их перекрашивал и, приняв необходимые меры предосторожности, продавал в соседние республики. Дед, естественно, прибирал к рукам львиную долю. Теперь Ивар, с подачи тети, разработал план, для осуществления которого требовались крепкие парни и автомашина. Было решено «изъять» у стоматолога, коллеги Ингрид, золотые слитки, которые, якобы, хранились у него дома.
 Так женщина, лишенная юмора, серьёзно восприняла шутку коллеги об этом.
 ГЛАВА 9.
 Розовый сон Маши.
 Маша, как это часто теперь бывало, вошла в дом с сияющим лицом. Счастье переполняло её.
 «Дочка влюбилась, – поняла Надежда Михайловна. – Но она такая доверчивая, что может попасть в руки негодяя. Господи! Помилуй моего ребёнка и не дай разрушить ее жизнь. Больше ни о чем не прошу».
 Когда Маша отказалась от ужина, мать расстроилась.
 -Любовью, солнышко, сыт не будешь. Поесть тоже надо.
 Чтобы не обидеть мать, девушка приступила к ужину. И, откусив кусочек, почувствовала, что проголодалась. Оладьи, приготовленные мамой, сами лезли в рот. Сев напротив дочери, Надя с улыбкой смотрела, как та ест.
 -Ой, как вкусно! Никто не умеет так готовить, как ты. Я, эгоистка, уплела всё. Даже не спросила, осталось ли для вас с папой.
 -Не волнуйся. Мы поели.
 -Мам, а ты не возражаешь, если приглашу на твои оладьи приятеля?
 Надежда Михайловна с тревогой ждала этого разговора, ведь прежде девочка делилась с нею всеми своими секретами.
 «Слава Богу! Лёд тронулся», – удовлетворенно подумала она.
 -Он студент нашего юридического факультета. Перешёл на четвёртый курс. Ты не представляешь, какой он!
 -И какой? - улыбнулась мать.
 -Умный. Серьёзный. И очень добрый. Очень! Он тебе понравится.
 -Не много ли достоинств?
 -Что ты! Я и толику не назвала. Сама все увидишь. Я таких парней никогда не встречала. И друзья у него такие же образованные и серьёзные. Ой, мама! Я так счастлива! – она обняла мать и крепко поцеловала.
 -Дай Бог! Дай Бог, доченька.
 Всю ночь девушка не спала. Она представляла, как Ивара обрадуется приглашению. То, что он понравится родителям, сомнения не вызывало. Но как его позвать? Не сказать же: «Я хочу тебя познакомить с родителями». Это можно неправильно расценить. А для того, чтобы позвать и Артура, нет подходящей причины. Кроме того, в доме Берзыньша всё изыскано. Даже в антиквариате, куда они с мамой часто заглядывают полюбоваться красивыми предметами, такой роскоши нет. Посуда тонкого фарфора. Хрустальные бокалы, фужеры и рюмки ручной шлифовки! Много цветного хрусталя. И серебряные столовые приборы. Не просто нож-вилка-ложка, а несколько штук каждого наименования. – Маша улыбнулась, вспоминая, что не знала, как ими пользоваться. Артур видел её смущение и незаметно для других, показывал, какими нужно пользоваться. Какой чудный этот Артур! Если бы она не полюбила Ивара, обязательно влюбилась бы в него.
 А у них дома ни красивой посуды, ни красивой мебели.
 «Что за чванство? – рассердилась на себя Мария. - У нас бедно, но уютно. И родители обязательно понравятся Ивару. Он такой душевный! Обязательно поймёт, что мои предки – чудо».
 Она стала мечтать о замужестве, о том, как они с ним и с мамой и папой будут жить под одной крышей. Заснула Маша под утро.

 ГЛАВА 10.
 Вдохновительница первых «подвигов».
 -Я уверен, что свадьбы не будет! Так что напрасно сшил себе смокинг, - в очередной раз поддел свою тётю Ивар.
 Маленькие кулачки Ингрид сжались в бессильной ярости.
 -Ты как «собака на сене»: не разрешила обчистить Рыбаковых, но и самой не стать хозяйкой их несметных сокровищ! - продолжал издеваться племянник. - Санечке союз с тобой теперь ни к чему. Найдет себе кого-нибудь помоложе! А «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
 -Какой еще мавр? Что плетешь?
 -Ну, хорошо, не марв, а «мавриха». Та самая, которая убрала с его дороги жену и приказала нам оставить все ценное в неприкосновенности. Но бедняжке не повезло: все приберет к рукам его новая зазноба. И все это результат твоей «дальновидности».
 -Уж не глупей тебя! А у Сани нет никого, кроме меня! Это ты награбастал на три жизни и всё не можешь успокоиться! Думаешь, я не знаю об угонах? Сколько машин успел украсть? – зло выпалила она.
 -Не злись, а открой ротик и покажи фиксочку. Чтобы разжиться кольцом, нам пришлось отрубить палец твоей сопернице. Палец распух, и кольцо не слезало.
 -Мне подробности ни к чему.
 -Почему же? Не ты ли просила ее обручальное кольцо для фиксы? А теперь – «ни к чему»?
 -Незачем покойную тревожить? Она уже давно гниёт.
 -Ба! Неужели трухнула?- Ивар засмеялся. – Это надо же додуматься: из кольца убитой соорудить себе фиксу, не пожалев для этого здоровый зубик.
 -Ты мои зубы не жалей! Себя пожалей! Скоро и тебя закопают со всеми твоими голливудскими зубами.
 -Не дождёшься!
 -Надеешься выйти сухим из воды? Как бы не так! Скоро поймают и…
 Ингрид не закончила фразу, испугавшись угрожающего вида племянника.
 «Неужели это мой любимый племянник, с которого делила свои, далеко не безобидные, проделки? Не я ли научила его напористости, хитрости и осторожности. Когда же он вышел из-под контроля? Не тогда ли, когда послала его, лет десять назад, на первое «дело»?»
 Зная, что родители Лили уехали на неделю из дома, она пригласила подругу на вечеринку.
 Во время весёлого гуляния с шампанским и танцами, Ивар и его соученик незаметно исчезли. Народу собралось много, и исчезновения ребят никто не заметил. Не без помощи Ингрид, ключ от квартиры перекочевал из сумочки Лили в карман ребят.
 Им было наказано своровать только деньги и золотые украшения. Хотя улов был неплохой, подростки не устояли перед соблазном и прихватили инкрустированный перламутром кортик. Самовольство привело тетку в бешенство. Кортик был уникальным, но, если бы возбудили дело, мог послужить уликой.
 Драгоценности взяла себе Ингрид, а деньги поделили по справедливости: поровну на троих. Казалось, их хватит на всю жизнь, но они утекли, как вода.
ГЛАВА 11.
«Школа» тетушки Ингрид.
С молодых когтей ребята слышали поучения Ингрид, как разбогатеть.
 -Главное - это хороший улов. За мелочью гоняться не стоит. Наша цель – стать Ротшильдами, а не мелкими воришками, которые не вылазят из тюрем.
 Я нацелюсь на пациентов, а вы – приглядывайтесь к соученикам. Бывайте чаще у них дома. И держите ушки локаторами. Возможно, натолкнетесь на интересующую нас информацию.
 Но среди пациентов интересующей её жертвы не было. Среди соучеников также. И юноши втайне от неё ограбили газетный киоск. Но улов был мелким: авторучки, марки и несколько рублей.
Когда они проговорились об этом, скандал был грандиозным. Они вторично её подвели.
 Мальчики были способными и понимали, что старшая подружка права. Она всегда придумывала веселые проказы. И никогда не ругала, если они попадали в переделку. Не удивительно, что они любили её сильнее, чем родителей. И очень гордились, что она, такая красивая и взрослая, водится с ними.
Это она подала идею Ивару поступить на юрфак, чтобы приобрести правовую подготовку. Она же советовала завести в университете друзей, но ни с кем не откровенничать.
 Артур заботил её меньше. И не только потому, что мальчик был из хорошей семьи, которая готовила его к высшему «пилотажу». Он обучался иностранным языкам, живописи, музыке. И был от природы шутлив и лёгок в общении. Но за этой внешней лёгкостью Ингрид угадывала холодный ум прагматика. И была уверена, что все это ей пригодится в дальнейшем.
Но Артур был далек от меркантильных интересов Калныньшей. И участвовал в угонах и хищениях только, чтобы угодить другу. Ивар, после любимого деда – эсэсовца, был его вторым идолом. Мальчик ненавидел всех коммунистов, начиная с работника КГБ, кончая последним постовым. И очень гордился, что отец матери - украинский националист, тоже погиб от рук красных. Это не помешало Артуру поступить в комсомол, вести политинформации и говорить просоветскими лозунгами. Ивар был единственным человеком, которому он признался, что цель его жизни - отомстить за деда.
 -Изнутри их легче уничтожить, - цинично рассуждал он. - Надо только подняться повыше по иерархической лестнице и иметь деньги, чтобы создать организацию. И мы очистим Латвию от красноты.
 Ивар так “высоко” не летал. Он мечтал о богатой жизни, о машинах, ресторанах, путешествиях. Но попутно был не прочь перерезать всех русских, украинцев, поляков и жидов. Особенно русских и жидов. А заодно и от чангалов не мешало бы избавиться. Потом, подумав, милостиво разрешал чангалам жить и прислуживать таким, как он, чистокровным латышам.
 Ингрид никогда не участвовала в “боевых операциях”. И никто, кроме ее племянника и Артура, не знал о её роли в банде. Боясь предательства, она с самого начала возражала против приема новых членов.
 -Больших результатов добиваются не числом, а умением, - настаивала она.
 Но для овладения золотом Кальмана, понадобились дополнительные силы. И Ивар с Артуром вынуждены были привлечь в создаваемую банду дополнительные «кадры».
 Первым кандидатом стал Николай Тимофеев, который был классным шофёром! Казалось, машина и он - одно целое. Он умел выжать необыкновенную скорость из любой развалюхи и проехать по непроходимым дорогам. Всё, что касалось техники, было ему подвластно. Несмотря на возражения Ингрид, привлекли также Юрку Борисова и Витьку Катышева.
 Юрку представил Артур, как умного и хитрого парня, умеющего держать язык за зубами. Виктора знал Калныьш.
 Одетый с иголочки хлыщ, производил впечатление воспитанного человека. Никто бы не поверил, что он был простым водителем трамвая. Всегда корректный и вежливый, он скрывал своё истинное лицо под лицемерной улыбкой. Но Ивар знал о его жестокости, жадности и равнодушии к моральным устоям. Именно такой член требовался банде.
 Инициатором ограбления квартиры Кальмана, была Ингрид. Она обязалась сделать слепок ключей. Это было несложно, так как пиджак коллеги висел в их рабочем шкафу. При помощи этих ключей, жулики должны попасть в квартиру. А Николай, ожидая награбленное, остаться в машине у подъезда, делая вид, что заглох мотор.
 Долго спорили, как поступить с хозяином, если он, паче чаяния, окажется дома. Наконец, решили даже в этом случае от цели визита не отступать.
 -Только поосторожнее, не искалечьте моего коллегу! – усмехнулась напоследок Ингрид.
-Будет исполнено, - шутливо козырнул племянник.
-А Артура с собой не берите? – удивилась она.
 -Он теоретик, а не практик, - засмеялся Ивар. - А ты, тётушка, ещё раз проверь, когда супругов не будет дома. Без них управимся за пару часов и без лишней нервотрепки.
 После убийства Ингрид узнала, что в тот злополучный день коллега, по неведомой ей причине, отпросился в последнюю минуту с работы. И поэтому был дома.
 ”Видимо, такова его судьба. Хорошо, что мы предусмотрели и такую возможность. В противном случае мальчики бы растерялись”.
 Она не раскаялась и не пожалела несчастного коллегу. Единственное, что ее огорчало - это фиаско в ограблении.

 ГЛАВА 12.
 Юркины разведданные.
 -У тебя, Павловна, торговля бойко идёт. Грипп - кому горе, а тебе – «капустка, - шутила старая торговка. – Хватают, будто не травку, а водку продаёшь.
 -Типун тебе на язык! Ещё сглазишь!
 -Травка горькая, а покупают! А мои сладкие яблочки плохо берут. А ведь тоже от гриппа пользительные, - старуха в ехидной улыбке открыла золотозубый рот. - Ну, признавайся: сколько наторговала?
 -Завидуешь! Сама деньги лопатой гребёшь, а всё мало. Ни детей, ни внуков, а все копишь.
 -Коплю, но не для тебя! - огрызнулась золотозубая. - Смотри, ведьма, не подавись своими деньжищами. А-то и внучке - шалаве не достанутся.
 -Ты мою внученьку не тронь! Она у меня девушка порядошная!
 -Ага! «Порядошная», коль с Юркой Борисовым водится, - язвила продавщица яблок. - У него папаша из тюряги не вылазит, мать пьянчуга и сёстры б..., прости Господи. С утра из-за их драк вся улица коромыслом. Да и дружки у Юрки из того же теста. Только что при очках.
 -Тебе, красавица, сколько яблочек? – обратилась она к покупательнице, сменив злобную гримасу на улыбку. - Они, как ты, румяные да сочные. Бери, бери! Задарма отдаю. Таких яблочек, как у меня, на всём рынке не сыщешь.
 -Глянь-ка, вот и Юрка! Лёгок на помине. Никак к тебе, Павловна, лыжи навострил. Да нет! Видать, по мне соскучился.
 -Ах ты, касатик мой! Яблочек захотел? Пробуй, пробуй! Жалко, что ли для соседушки. Ведь с пелёнок тебя, родного, знаю, - залебезила она перед парнем. - Ты не к Павловне? Как не знаешь, кто такая? Да бабушка твоей зазнобы. Торгует сушеной травкой от разных хворей.
 -«Копейки»? - передразнила она Юрку. – Какие копейки?! За месяц знаешь, сколько зашибает? А эта ведьма ещё ворожит. А тратить не любит. Но везет ей, - добавила старуха завистливо, - зазнобушка твоя неприхотливая, у бабки денег не цыганит, сама подрабатывает. Женишься, как сыр в масле кататься будешь. Только не забудь на свадьбу пригласить! Ну, бывай-бывай. И маменьке кланяйся.
 «Не фига себе! Даже не верится, что на лекарственной травке можно заработать, - Юрий был поражен. – Но может, бабулька наплела в три короба? Дома у Павловых бедно, жрут щи да кашу и одеты как нищенки. Или старая сквалыга прячет денежки под матрасом? Надо её потрясти! Правда, не хочется девчонку подводить, но какая ей от бабки корысть? Та и так ничего ей не даёт. А я, если подфартит, куплю Руточке платье и всякое там такое. Но без Ивара я это дело не проверну.
 А старая б... Фу, чёрт! Хорошо, что Артур не слышит. Этот чистоплюй велел нам культурно выражаться, - с иронией подумал Юрий. - Даже сам с собой не ругайся. ”Порвём с уголовной терминологией!» - высмеивал он Берзиньша. – Дурак! Посидел бы с мое, всю блажь из головы бы вышибло. А-то и форму нам придумал: пиджаки, белые отглаженные рубахи, начищенные туфли и обязательно галстук. Чтобы никому в голову не пришло, что мы плохие мальчики. Это же умора - создать интеллигентную банду грабителей! - Юрий усмехнулся.- Вот бы ему побывать у нас дома, познакомиться с моим «культурным» семейством, особенно с братцем. Но Яшка покричит, пошумит, поматерится, а толку? Ну, нальют ему рюмку- другую из-за страха. И баста! Карман-то все равно дырявый.
 Вот Ивар - это голова! Все его боятся! А ведь не лается и кулаками не сучит. Все тихо, чуть не шёпотом. Вот только Пашку жаль. Но сам, дурак, виноват. Получил за «зубного» четвертак, надо было “залечь на дно”, как приказал пахан, по ресторанам не шастать. да деньгами не швыряться. А этот идиот, не послушался. Вот и дал дуба. Интересно, куда сунули труп? Неужели замуровали? - Юрий поёжился. - С Иваром шутки плохи. Лучше слушаться. И деньги будут, и поддержка. Он всё продумывает до мелочей. У него только один раз наживка сорвалась. Зубного убили без толку. Теперь придется взяться за его жену, баба от страха расколется и укажет клад.
 Но может, лучше могилку зубного выкопать?! Золотишко могли туда закопать. Жиды хитрые, но и мы не лыком шиты».
 Юре так понравилась идея, что он незамедлительно позвонил Ивару. Тот разрешил зайти через пару часов вместе с Артуром. Беседа длилась долго и была конструктивной. Они спланировали, как через жену Кальмана, добраться до золота. А также обсудили, как попасть в квартиру Павловых и проверить версию золотозубой торговки о полной кубышке там.
 Когда Рута вышла из главпочтамта, где подрабатывала во время каникул, у входа ее уже поджидал Юрий.
 -Провожу тебя домой, побуду чуть-чуть и побегу на работу.
 -Работа в это время?
 -Чего удивляться? Приказ начальника - закон для подчинённого! - Юрка состроил уморительную рожу, которая рассмешила Рут. А та всегда искала повод посмеяться.
 «Классная девчонка, доверчивая и безотказная, – подумал парень, обнимая девушку за плечи. – И втюрилась в меня без памяти. Могу поручиться, что был у неё первым. Наплёл ей сорок бочек арестантов, а она наживку проглотила. Принимает меня за студента, вынужденного подрабатывать. Это ей близко! Ведь сама, учась в техникуме, подрабатывает, чтобы помочь бабушке. Выходит, она про бабкины капиталы не в курсе!
 А вдруг кубышка пустая? Поторопился я доложить Ивару! - Юрий покрылся потом. - Босс прокола не простит!» - но грустные мысли не мешали парню участвовать в весёлой болтовне девушки.
 Так, шутя и смеясь, они подошли к квартире Рут. Она делала тщетные попытки открыть дверь, но ключ почему-то не входил. Однако Юрий, взяв его из рук подружки, с задачей справился.
 Девушка не догадалась, что за те несколько секунд, что ключ побывал в его руках, молодой человек сделал с него слепок. И сама неисправность замка была делом его умелых рук. Он, как было оговорено с друзьями, подготовил почву для ограбления.
 Открыв дверь “своим” ключом, Юра и его друзья вошли в квартиру. Как и предполагалось, дома в это время никого не оказалось. Но для предосторожности на каждом была маска. Она выглядела как воротник от водолазки и в мгновении ока натягивалась на лицо. Прорезь для носа и глаз расширялась и давала возможность дышать и всё видеть.
 Юрий хорошо знал эту квартиру, только никогда не бывал в комнате бабушки. И саму старушку увидел впервые на рынке. Когда он приходил, та, стараясь не мешать свиданию внучки, сидела у себя.
 Старинный кованый сундук в коридоре давно привлек внимание “кавалера”. С него и решено было начать. Юрий взял на кухне топорик и только замахнулся, чтобы отбить скобу, как из туалета раздался свойственный этому месту звук.
 Парни растерялись. Юрка первым пришёл в себя и шепнул:
 -Маски! - Еле успели натянуть их, как из туалета вышла старуха. Но они уже были готовы к ее «приему».
 После случая с Иосифом главарь стал дальновиднее и досконально проинструктировал команду.
 Засунув в рот кляп, женщину привязали к стулу и, угрожая ножом, потребовали деньги.
 -И не рыпайся, - прикрикнул Виктор, - а то душу вышибу. И быстро
покажи глазами, где деньги? Покажешь - развяжем. Ты, старая сука, нам не нужна. Отдай деньги и живи себе!
 От потрясения женщина потеряла сознание. Утратив к ней интерес, бандиты принялись за обыск.
 Придя в сознание, она услышала, как они переговариваются, и поняла, что «норка», где спрятаны ее сокровища, пока не раскрыта. Не взирая на ужасное состояние, это ее обрадовало
 “Пущай ищут, - злорадно думала она. - Всё одно не найдут! Хоронить я умею! Кто догадается искать под доской в полу, на которой стоит старый сундук?! А я немало накопила! Там и валюта. И царские золотые. И крестик старинный с драгоценными камнями. Все для внученьки. Всё ей, дорогой. Богатой невестой будет. Но пока отдавать боюсь. Узнают власти, меня со свету сживут, а добро конфискуют. Я для них – враждебный элемент, торговка. Не посмотрят, что тяжким трудом все добыто. С зари до заката по лесу шастала, травку и грибочки собирая. И торговать не легче. В мороз, дождь, жару, здоровая, больная. Стоишь, торгуешь, а все завидуют! Нет, чтобы самим попахать. Это не кашу с маслом лопать! Но и мне пора на покой. Ворожить еще поворожу, пока просят, но на базар я больше не ходок!”.
 Вдруг её насторожил звук из коридора: бандиты отодвигали сундук. Сердце замерло. Она не боялась за свою жизнь, но отдать добро... Старушка попробовала вытолкнуть кляп, крикнуть, но ей это не удалось: только верёвки сильнее впились в тело. Сколько времени это длилось, она не знала. Может быть, снова потеряла сознание. Но вдруг она услышала голос, который показался ей знакомым.
 -Нет, Витька, ты её не пришьёшь! Пусть сама сдыхает! Пошли, а- то хуже будет: Ивару скажу.
 Входная дверь хлопнула.
 Павловна открыла глаза. В комнате суетились люди в милицейской форме. А рядом с кроватью сидела заплаканная внучка.
Старушка хотела обратиться к ней, чтобы прогнала чужаков, которые мешают отдыхать, но язык не слушался.
 -Удивительно, почему ее не убили? – вдруг услышала она сквозь дрему.
 “Кого хотели убить? – подумалось Павловой. И вдруг… она вспомнила тех в масках и испуганно закричала.
 -Вы видели их?– догадались милиционеры, и приступили к расспросам. Их интересовали мельчайшие подробности нападения. И сколько бандитов было, и как они выглядели , и запомнила ли она какие-нибудь особенности во внешности или голосов? Акцент? Содержание разговора?
 -Маски, маски... - прошептала в ответ старая женщина. - Маски, красные маски. Сунду...Сунду, сундук, деньги.
 -Бабушка, какие в сундуке деньги? Там их с роду не было. Она бредит, - заплакала внучка.
 -Деньги в тайнике под сундуком. Для тебя, внученька, копила!
 Оперативники вышли в коридор. Пустой тайник был рядом со старым сундуком. По-видимому, там и хранились сбережения. Но что и сколько?
 Павлову с новой силой атаковали вопросами. Их было много, но ответы старушки были сбивчивыми и прямо противоположными.

ГЛАВА 13
«Добрый» советчик.
 Несмотря на то, что они работали в перчатках и для страховки всё вытерли сырой тряпочкой, Юрий волновался: не обнаружила ли милиция их отпечатки. Ему не терпелось узнать об этом. Понаблюдав за квартирой и не видя ничего подозрительного, он позвонил возлюбленной.
 Рут рассказала ему об ограблении.
 Бабушке очень плохо, - посетовала она. - Но от больницы отказывается. Плачет и кается, что раньше не отдала мне какие-то драгоценности.
 -Откуда у вас могут быть драгоценности?! – фыркнул парень. - Наверное, она бредит со страху.
 -Приходи, расскажу тебе такое!..
 Но кавалер решил не рисковать, вдруг кто-то из соседей видел, как он входил с друзьями в квартиру и опознает.
 Сославшись на дежурство, он обещал придти в полночь, когда на улице темно, и возможные свидетели спят. Но девушка не обратила внимания на “скользящий” график его работы. Она была счастлива, что ночью рядом с ней и бабушкой будет мужчина.
 Юра пришёл ближе к полуночи. Был внимательным и нежным. И жалел бабушку. «Возмущаясь» грабителями, парень сетовал, что их не расстреливают на месте. И все время возвращался к вопросу о ходе следствия.
-Зачем меня таскают в милицию? Какой я свидетель, если ничего не видела и даже не знала, что у бабушки есть ценности? - удивлялась Рут. - Оказывается, у неё были не только деньги, но старинный крестик с драгоценными камнями и другие «побрякушки».
 Но она мне запретила об этом рассказывать в милиции. Боится, что ее сошлют в Сибирь, а похищенное все равно не вернуть. Но ведь сейчас не сороковые годы, а конец восьмидесятых.
 -Твоя бабка - умница и знает, что делать! – с горячностью воскликнул Юрий. – Затаскают и замучают вопросами и допросами. А старый человек может не выдержать.
Рут удивило злое выражение его лица.
 - Но милиционеры стараются поймать бандитов. Они всю ночь провозились с бабулей. И были к ней внимательными. А перед уходом велели нам запереть двери и никого не пускать. А если что - сразу звонить им.
 -Как же, они «помогут»! Хотят найти золотишко и прикарманить. Ты им не верь и ничего не рассказывай. Бабуся знает, как с ними надо! Она не простушка!
 Они ещё долго говорили. Рут несколько раз заглянула в комнату бабушки, которая металась во сне. Ей снился страшный сон: бандит входит в комнату внучки и кричит: “Думала перехитрить нас? Ничего не выйдет!” - и смеётся. Зло смеётся. И вдруг он натягивает на лицо красную маску. Рут начала кричать и звать на помощь, а у старушки ноги и руки связаны. Она хочет помочь внучке, но не может сдвинуться с места.
 Анна Павловна в ужасе вскочила. В комнате было темно. За стеной раздавались голоса Рут и ещё кого-то. Она прислушалась: голос показался знакомым. Ну конечно, это голос грабителя. У неё, несмотря на возраст, прекрасно сохранились зрение и слух.
 «Что он делает в комнате Рут? Надо позвонить в милицию и спасти девочку», - качаясь от слабости, дрожащими руками она стала набирать телефон милиции. В этот момент за дверью раздался смех.
 И старушка всё поняла: это был он, возлюбленный ее внучки. Это он ограбил их. Поэтому ему нужна была маска. Старушка положила на место трубку, но чутко прислушивалась к тому, что делается за дверью: не грозит ли ее внученьке опасность.
 А за дверью занимались любовью.
 Утром, как только гость ушел, Анна Павловна позвонила в милицию и сообщила о свеем открытии и о том, что среди похищенных вещей был уникальный крестик и другие драгоценности.
 Страшась реакции внучки, старушку обрадовала просьба ни с кем не делиться подозрениями. Но повестка в органы не заставила ждать и Рут. Однако та мало чем, облегчила следствие. Она даже не представляла, где живет Юрий. Зато была уверена, что 3 октября, т. е. в день убийства Таубе, с ним не встречалась.
 Оперативников удивила такая уверенность.
 -Я очень хорошо помню этот день, т.к. была приглашена к подружке на день рождения. Юрий обещал пойти со мной, но его неожиданно вызвали на дежурство. Не приходил он ни днем, ни вечером. И даже не позвонил, - грустно вспоминала она.
 -Он что, ежедневно звонит?
 -Как же иначе? Ведь мы любим друг друга.
 Поговорив о других ее знакомых, чтобы замаскировать интерес к Борисову, девушку отпустили.
 При всей наивности от Рут не скрылось, кого заподозрили в ограблении. Это ей показалось несуразным. Поэтому, несмотря на запрет, она поделилась с бабушкой. Та, к ее удивлению, согласилась с точкой зрения милиции.
 -Как ты можешь даже предположить такое?! – обескураженная девушка не верила своим ушам. - Я тебе этого никогда не прощу!
 -Ну и ну! – горестно покачала головой старушка. – Не даром говорят: «Любовь слепа!»
ГЛАВА 14
Совещание оперативно-следственной группы.
 За полтора месяца два зверских убийства и одно разбойное нападение. Такого разгула преступности не было с послевоенных лет. Все три уголовных дела были переданы для производства прокуратуре города. Следственную бригаду возглавил Зеленко Карл Янович – самый толковый следователь. Коллеги его уважали, но недолюбливали. Одни – за хмурый вид, прямоту и колкий язык, другие – из-за зависти, третьи считали высокомерным. Но у оперов он ходил в любимцах. Их не обманывал ни грозный вид, ни насмешливый тон. Они знали его сердечность и готовность придти на помощь.
 Неказистый, даже непривлекательный, в старой потрёпанной синей форме, он скорее походил на водителя трамвайно - троллейбусного парка, чем на работника прокуратуры. Только значок “Щит и меч” и большая золотистая пятиконечная звезда на пиджаке подсказывали посвящённым, что они имеют дело с младшим советником юстиции.
 Зеленко никогда не смотрел в глаза собеседника. Взгляд его скользил где-то на уровне груди, что особенно нервировало преступников. И голос, монотонный и глухой, совершенно лишённый модуляции, выводил из себя. Но близко знавшие его, понимали, что такое поведение связано с чрезмерной скромностью и недооценкой своей личности.
 На первое производственное совещание Зеленко собрал всю следственную бригаду, в которую вошли лучшие работники прокуратуры и милиции, начиная от начальника уголовного розыска и его заместителя, кончая толковым младшим лейтенантом Спуре. Контроль над работой оперативной группы оставил за собой присутствовавший там генерал МВД Турчанинов.
 Обычно, собираясь вместе, оперы вели себя шумно, громко говорили, обменивались шутками, иногда “травили” анекдоты, но на этот раз все были сосредоточены. Каждый воспринимал совершённые преступления как вызов себе. В любимом городе, спокойствию которого они отдавали все силы, за короткий срок были совершены такие дерзкие преступления. Их молодые сердца жаждали борьбы. Каждый почёл бы за честь найти и сразиться с бандитами. Никто не думал об опасности, не думал, что борьба может стоить жизни. Они выбрали настоящую мужскую профессию не из-за корысти, даже не ради славы, а из-за ненависти к тем, кто не жалея человеческой жизни и достоинства, мог убить, ограбить, изнасиловать или просто грубо унизить человека.
 В основном это были идеалисты. Уже потом, прослужив энное количество лет, идеализм с некоторых слетал, как шелуха с пересохшей луковицы. Они разочаровывались. Но разве только при такой службе черствеют и разочаровываются? Есть более легкие и лучше оплачиваемые места, которые в итоге ведут к разочарованию. Разве учителя, врачи не разочаровываются? Тяжело тем, кто работает в постоянном контакте с людьми, надеясь сохранить порывы молодости.
 Конечно, не все были идеалистами. Некоторые пошли в милицию из-за неумения приспособиться к жизни или приобрести специальность. Не у малого числа были меркантильные интересы. А были и такие, что мечтали обладать властью над людьми или польстились на красивую форму. Но сейчас сердца всех бились в едином порыве, в стремлении обезвредить врага, не дать ему совершить новые злодеяния.
 Когда генерал вошёл, оперативники встали, как ученики перед учителем. Он видел их молодые мужественные лица с горящими глазами и был горд за новую смену. Они все казались ему юнцами, хотя среди них были сорокалетние мужи - отцы семейств, но он был значительно старше, почти одногодка Зеленко, и с высоты его возраста они были молоды.
 Первым выступил начальник уголовного розыска Сидоров, который доложил обстановку в городе. Улик по убийствам Кальмана и Таубе, было ничтожно мало. Но почерк преступников был схож, и оба дела объединили в одно.
 Многие из присутствующих высказали предположение, что к убийству Эрны Яновны причастен ее муж. Но законных оснований признать его подозреваемым, не было. Во время убийства, тот безвылазно сидел на совещании у министра, что, конечно, не изымало его из числа заказчиков убийства.
 -Однако по разбойному нападению на Павлову появился просвет, - докладывал полковник Сидоров. - Если потерпевшая не ошиблась, то за ниточкой, в лице Борисова, мы вытащим его подельников Виктора и Ивара. А там, глядишь, и клубок размотаем.
 -За ниточку тянуть рано, - сокрушённо высказался Зеленко. - Павлова стара и могла перепутать голос. Тем не менее, этих троих необходимо немедленно установить.
 -Может, старушка и перепутала! - согласился полковник, – но угрозыск уже ведёт Борисова. Авось, выведет.
 -Итак, перед нами две первоочередные задачи: выявить злоумышленников и не допустить совершения нового преступления, - вступил в разговор генерал. - Пока преступники на свободе надо быть начеку и не терять бдительности.
 -Преступники не оставляют следов, это говорит об их осведомлённости в криминалистике, - сказал Зеленко.
 -В убийстве Таубе много необычного, - покачал головой генерал.
 -Не дело ли это сатанистов? – предположил капитан Эглитис.
 -Не верится! – покачал головой Сидоров. – Хотя отрубленный палец и вырезанный язык – явление неординарное и походит на ритуал секты.
 -Кому, кроме них, могло понадобиться грошовое обручальное кольцо, когда в квартире полно добра?- поддержали капитана коллеги.
 -Специалисты по вопросам религии отрицают эту версию, - отклонил ее Зеленко. – Да и нет на территории нашей республики такой секты. А ведь только они совершают ритуальные убийства. Другие секты: субботники, пятидесятники и подобные - к таким преступлениям не причастны. Но над этим вариантом мы также поработаем.
 -Как вы считаете, почему в действиях преступников по делу Таубе нет логики?
 -Сумасшедшие! - высказался кто-то из присутствующих.
 -В банду объединились пациенты желтого дома? - усмехнулся генерал.
 -Товарищ генерал, как можно обезопасить Павлову, если Борисов почти ежедневно бывает у них дома? – обеспокоился вдруг Спуре.
 -Пока потерпевшие держат рот на замке, им ничего не грозит. Борисов – шестерка и без приказа на “подвиг” не пойдёт. Но за ним стоит кто-то очень хладнокровный и жестокий! - на лице генерала заиграли желваки.
 -За Юрием Борисовым ведётся наблюдение, но пока зацепки нет, - развел руками Полищук. - Крупные суммы не тратит. На продажу ничего не предлагает. И преступные контакты не установлены. С прошлыми дружками из школы и колонии связь не поддерживает. В друзьях - студент и музыкант. Кстати, он и на работе характеризуется хорошо.
 -Ошиблась, наверное, бабка, не его голос слышала. Я за парня ручаюсь. Три года в его районе уполномоченным проработал. В колонию Юрка попал подростком, за киоск и неквалифицированное хулиганство. И все там осознал. А после условно-досрочного освобождения с уголовным прошлым покончил. Зачем теперь на него всех собак вешать? – вступился один из милиционеров.
 -Уже и защитничек нашелся! – рассердился Петренко. – Попробуй с такими работниками размотать клубок!

ГЛАВА 15.
Артур не желает стать евреем.
 Ивар и Артур сидели на кухне и медленно потягивали коньяк. Пепельница была полна окурков.
 -Это ты должен взять на себя! - приказным тоном произнес Ивар.
 -Почему? Я что, еврей?!
 -Никто не обвиняет! Но из всех наших ты больше на них похож.
 -Я? - засмеялся Артур. - Как балерина на грузчика!
 -Не мне же идти в евреи. У меня чисто арийская внешность.
 -А у меня? Если говорить о крови, ты знаешь, кем был мой дед!
 -Знаю, знаю, что Берзиньш был сто процентным арийцем! - отмахнулся Ивар. - Но своей пассии наплетешь, что твой отец был евреем. А семья матери - украинки, спасла его во время войны. Эти евреи любят сентиментальные истории. Если к тому же упомянешь про свои мучения из-за “пятого пункта” и вообще о судьбе несчастного еврейского народа”, считай, что попал в десятку.
 -Господи! О чём я буду говорить с этой старухой?
 -Сведи её в консерваторию или куда они, эти чёртовы евреи, ходят?!
 -Никуда она не ходит. Дом - работа, работа - дом.
 -Не жрёт? - подначил друг.
 -Хлеб, масло, консервы. За две-три минуты в очереди не познакомишься.
 -У неё нет подруг?
 -Думаю, что нет. Все о супруге скорбит.
 -Ничего! При тебе о нем забудет. Ты только постарайся. Дело того стоит.
 -Почему ты решил, что эта Кальман миллионерша? Обыск ничего не дал, а легавые умеют искать!
 -Хитрая сволочь! Но и мы не глупее. Достанем её. Однако акцию надо провести аккуратненько, даже архи - аккуратненько, как сказал бы “наш вождь и учитель”.
 Парни засмеялись. И стали уточнять детали: как создать подобающую обстановку для знакомства с Любовью Кальман – женой убитого ими зубного врача.
 Ивар не сомневался, что его друг и подельник разыграет свою роль как по нотам. А женщина, одинокая и несчастная, не устоит перед его обаянием и напором. Сомнения в разнице возраста он отмёл как несущественные. Женщины любят молодых мужчин.
 -Получишь новые документы и станешь евреем.
 -Против этого я категорически возражаю! Мне только не хватало стать евреем! За что боролись – на то и напоролись?! – возмутился Берзиньш.
 -Не дрейфь! В этом есть даже какая-то изюминка. Мечтал отомстить за смерть деда, а сам станешь…- Ивар захлебнулся смехом. Ситуация показалась ему комичной. – Кроме того, я уже выправил тебе новый паспорт, и даже с отметкой о разводе.
 Артуру это не понравилось, но Ивар не слушал возражений.
 -И старайся продемонстрировать достаток. Бабы падки на богатых.
 -Валде не понравится твое предложение.
 -Это я беру на себя. А старушенции поплачешься на измену жены. Она начнет жалеть тебя, а любовь, как известно, начинается с жалости. Детали придумаешь по ходу дела. Я на тебя полагаюсь.
 -Она в Израиль не уезжает? - вдруг всполошился Артур.
 -В Израиль, так в Израиль. Нам и заграницей неплохо иметь нору.
 -Может быть, слитки уже там? Они же ловкачи.
 -За твоей «любушкой» понаблюдает Валда. Я уже пристроил ее в бухгалтерию “Мостостоя”, где в плановом отделе работает наш объект.
 -Обложил ты нас, гад! Разрушишь мою семью – убью!
 -Дело идет о миллионах, а ты только о Валде думаешь.
 -О ком мне еще думать? О тебе, что ли? Но остерегайся Николая. Он запаниковал.
 -А я на него не особенно полагался.
 Закрыв за другом дверь, Ивар возвратился на кухню и налил себе ещё немного коньяка:
“С Артуром сладить можно! Поломался, но простил, что я впутал в это дело Валду. А как мне поступить с Колькой?! Убрать, как Пашку? Но жаль терять классного шофера. А Пашка, сам виноват. Зачем после «зубного» загудел? Раскаялся дерьмо собачье?! - Ивар зло передёрнул плечами. – Дал-то ему всего 25 рублей, а он надрался и стал трезвонить про убийство. Повезло, что это услышал Влад, а не чужое ухо. Даже подельники согласились, что болтуна надо убрать. Ингрид тоже не возражала. А она молодец: толковую идею про кладбище подбросила. И со сторожем познакомила. Закопал он его аккуратненько. Теперь, если Пашку и будут искать, где найдут? Сгинул. А нет трупа - нет убийства!
 Колька же держится нас из-за страха. Даже о своем друге, Пашке, «забыл». Будто, не было такого на свете. Трус дерьмовый. Если нас загребут - выдаст. Но его судьбу надо решить спокойно, взвесив все «за” и “против”. В любом случае, сначала подыщем замену, а там всем им покажем. - Кому “им”, он сам не знал, но определённо тем, у кого много денег.
 Ох, уж эти вожделенные денежки. Их всегда не хватает, особенно тем, у кого их много.


ГЛАВА 16.
Танго при свете луны.
 Дмитриев Михаил Васильевич никогда не был женат. Потомок богатой русской семьи, владеющей на Кавказе нефтяными скважинами, он был избалован не столько родителями, как няней. Она подавала ему в постель завтрак, купала в ванной, ухаживала, как за младенцем. Женщина была домоправительницей, доверенным лицом, и самой любимой подружкой, перед которой он привык исповедоваться. Уезжая из Берлина, где постоянно проживал, Мишель звонил не родителям, не очередной любовнице, а ей, любимой Гретхен. Разъезжал Дмитриев много. Не было в Западной Европе роскошной гостиницы, где не знали этого галантного русского, оставлявшего щедрые чаевые.
 В конце мая 1940 года ему пришла сумасбродная идея посетить Ригу. Его приятель - Артур Берзиньш заинтриговал его:
 -Вы должны увидеть Ригу. Это маленький Париж! Поезд за сорок минут подбросит вас к Рижскому заливу, с золотым песком и сосновым лесом! Нигде в мире нет такого чистого воздуха с солоноватым привкусом!
 -А женщины? - заинтересовался Михаил.
 -Что-то среднее между скучными немками и экзальтированными испанками. Но приезжают русские. Они хороши и раскованы!
 Рига Михаилу понравилась. Чисто. Много красивых парков, прекрасная готическая архитектура. Домский Собор со старинным органом. Прелестный Старый город, отгороженный от центра каналом, по которому плавают белые и чёрные лебеди. И привычный климат.
 “Я будто не уезжал из Берлина, - писал он другу. - Латыши очень похожи на немцев, такие же вежливые, аккуратные и исполнительные. Рижанки элегантны и воспитаны. Был я и в опере, она всегда переполнена. Голоса не ахти, но публика шикарная. Рестораны и кухня в Риге тоже неплохие. Артур ввёл меня в высшее общество. Все говорят по-немецки. Отыскивают в мифических генеалогических древах немецкие корни. Особенно огорчает, что молодые люди играют не в оловянных солдатиков, что было бы ещё простительно, а в СС. Все здороваются друг с другом: “Хайл Гитлер!” К сожалению, это зло укоренилось и тут. Особенно печально, что Артур среди них – свой. Ему это так не идёт. При его образованности и культуре поклоняться шизофреничному фельдфебелю?! Нонсенс!”
 Сидя с Берзиньшем в кафе и, слушая, как тот предрекает Германии Гитлера великое будущее, Михаил Васильевич возмутился:
 -Не могу понять вашей приверженности этому ничтожеству. Хорошо, хорошо, - не дал он перебить себя, - я согласен, что-то полезное делается: поднят уровень жизни, покончено с безработицей. Но не слишком ли высокой ценой?! Вы посмотрите, что он делает с целым народом? Так ненавидеть евреев может только параноик. И добром это не кончится.
 -Вы ударились в политику? - удивился приятель. - Никогда бы не подумал, что вас что-то интересует, кроме покера и красивых женщин. И то при условии, что ухаживание за ними не требует усилий.
 -Все так много говорят о войне, о Гитлере, что невозможно не задуматься. Я так люблю Германию и страшусь, что он ее погубит.
 -Вы так думаете из-за русской ментальности. Латыши, как и немцы, верят, что Адольф приведет человечество к расцвету.
 -Но он тупой, злобный фельдфебель и не дорос до руководства страной! Он ее погубит! - с горячностью воскликнул Дмитриев.
 -А вам не ясно, что Англия и Франция зарвались, и их пора остановить?
 -Не возражаю. Но ваш хвалёный Гитлер уже слопал пол-Европы. И на этом не остановится!
 Но, СССР-ия, почитаемая Вами, тоже откусит изрядный кусочек. И, как пить дать, наведёт там свои порядки!
 -«Почитаемая?!» – усмехнулся Михаил. - А Латвию Гитлер не попробует на зубок? И не наведет в ней фашиствующий диктат?
 -Никогда! Он уверен в наших симпатиях. Мы - арийцы с ним всей душой и понимаем, что только Гитлер спасёт нас от Сталина.
 -Тоже нашел спасителя! Гитлер, как и Сталин, фанатик!
 -Не судите о том, в чём ничего не смыслите, - рассердился Артур. - Сталин действительно фанатик. Своих убивает. А наш фюрер - прекрасный политик! - сказал он с гордостью. – А ненависть к евреям он использует в политических целях. Изгоняя их из страны, убивает двух зайцев: обогащает казну за счет их имущества и освобождает рабочие места. Слава ему! Разве немцы кем-нибудь так гордились?! А они дали миру много великих людей. Мой дед был немцем, и я все знаю не понаслышке. И говорю вам со всей ответственностью: фюрер сделает Германию великой державой
 -Державой, построенной на крови.
 -Цель оправдывает средства! – с пафосом воскликнул Берзиньш. - А с вашими воззрениями лучше эмигрировать в Америку. В Берлине вам головы не сносить.
 Вдруг внимание гостей переключилось на двух красивых женщин, стоящих у входа.
 -Посмотрите, посмотрите, - вскричал Дмитриев, забыв о споре. - Какие красотки!
 -Это известные в определённом смысле «дамы», Софи и Мэри. Они тут каждую полночь. Могу представить.
 Через пару минут те уже сидели за их столиком. Они были чудо как хороши. Особенно Мэри. Тёмная шатенка с рыжим отливом. Карие глаза томно прикрывали удлинённые веки. Загнутые густые ресницы трепыхали, как крылья бабочки. Нос точёной формы. Пухлые, сочные губы скрывали перламутровые зубки. Такой красивой женщины Дмитриев давно не видел и не мог отвести восхищённого взора.
 Дамы свободно переходили на французский. А Мэри владела и русским, что особенно порадовало Михаила. Как давно он не слышал родной язык и опасался, что забыл его. Но нет. Слова лились легко, подыскивать их не приходилось. А как она танцевала! Её изящная ручка легко лежала в его большой сильной ладони. Второй она обвила его шею. А лукавый взгляд, неотрывно смотрящий прямо в глаза, сводил с ума. С таким наслаждением он не танцевал ещё никогда.
 Даже при его росте она не казалась низенькой. У неё были довольно пышные формы: полные плечи, высокая белоснежная грудь и крутые бёдра. И сзади, ниже лопаток, было на что опереться. Настоящая русская красавица московского типа. Не петербуржанка. Те похожи на француженок, бледны и худосочны. А эта кровь с молоком!
 А как элегантно одета. Чёрное бархатное платье на лямочках. Через плечо перекинута то расцвет чернобурка. Длинные до локтя перчатки с разрезами, открывали точеные ноготки, покрытые ярким лаком. На указательном пальце красовался перстень чернёного серебра. И такой же браслет. И всё. Больше никаких украшений.
 Мэри легко поддерживала беседу. Была остроумна и смешлива. Оба забыли о другой паре и не заметили, когда та ушла.
 Проснулся он в чужой спальне. И не мог вспомнить, как очутился здесь. Рядом, на просторной кровати спала женщина.
 “О, боже! - подумал он. – Все-таки чертовка затащила в постель. А я вчера с перепою чуть не канонизировал ее. А она обычная б… Ещё одна в коллекции. Как теперь от нее избавиться? Надеялся пару дней поволочиться, дать ей поломается, чтобы потом, разыграв любовь, она согласилась. А так - скучище! Не успел сделать «ход» и уже в “дамках”.
 Михаил Васильевич решил незаметно исчезнуть. Он уже держал в руках бумажник, чтобы щедро расплатиться за “любовь”, как дама открыла глаза.
 -Уже встал? Так рано! - томно потянулась она. - Ты меня не только взял штурмом, но измотал. Даже не ожидала от тебя такой прыти! - она сладко зевнула. - Однако ты был великолепен! - она хихикнула. – Вообще- то, я не привыкла ложиться в постель после первого знакомства.
 -Серьёзно? – насмешливо протянул он.
 Сомневаешься? - в её голосе звучала обида. Но вдруг она весело рассмеялась. – Ты, конечно, вправе так думать. Я сама себе не верю. То ли перепила, то ли это любовь с первого взгляда?!
 Михаил удивленно посмотрел на неё. «Стыдливая» барышня сидела, натянув простыню до самой шеи.
“До чего, чертовка, хороша! - подумал он. – А почему бы не продолжить роман?! Попадётся ли ещё такая куколка, не известно”.

 ГЛАВА 17.
 Тучи над Родиной.
 Русские танки вошли в Ригу. Их встречали цветами. Сам президент Латвии – Улманис открыл им дорогу. Да и что он мог сделать против такой махины. Из тюрем выпускали политзаключённых. Толпа ликовала. Солдаты и матросы на парковых эстрадах давали концерты. Особый восторг вызывал ансамбль им. Александрова. И клоуны тоже были неподражаемы. Дети пробовали крутить на пальцах большие мячи, но у ничего не получалось. Зато всем было весело.
 Только Михаилу Васильевичу было не до веселья. Он боялся “красных”, для которых оставался “недобитым буржуем”.
 Дмитриев съехал из гостиницы, снял комнату в приличной еврейской семье с питанием и обслугой. И не предпринимал никаких шагов, чтобы вернуться в Германию.
 «Неужели я влюбился как школяр? И, рискуя жизнью, остаюсь в Риге из-за шлюхи? Но против факта не пойдешь! Мэри оказалась для меня дороже жизни! А дорога в Европу ей заказана»
 Поначалу он не верил в преследование евреев и считал это бреднями советской пропаганды. Но, побеседовав с большим числом беженцев из Польши, понял трагизм ситуации и растерялся. С одной стороны, не мог расстаться с любимой женщиной и уехать. С другой, боялся остаться, понимая опасность, грозившую гражданину Германии, притом еще буржую.
 В этих условиях не мудрено было оказаться провидцем. Вскоре богатых начали высылать. Делалось всё в тайне. Высылали целыми семьями. Беременных женщин, стариков и маленьких детей «трамбовали» в товарные вагоны и усылали в Сибирь. Никто не обеспокоился снабдить их едой, питьем и тёплой одеждой. Многие до пункта назначения так и не доехали.
 В сердца коренных жителей закрался страх. Но в основном у тех, у кого была какая-либо недвижимость: дом, фабрика, даже маленькая лавчонка. А пролетариат ликовал и молился на Сталина, как на икону. О высланных никто особенно не горевал. Лишь изредка знакомые и сослуживцы сокрушённо кивали головой: жалко, мол, жалко. Но некоторые злорадствовали: “Попили нашей кровушки, теперь почувствуйте на собственной шкуре”.
 Дмитриеву не хотелось испытать эти ужасы на своей шкуре. Но раньше ему не случалось принимать серьёзных решений. За него всё делали деньги, которые в данный момент были бессильны.
 Пока они с Манечкой решали, как им действовать, пробежал год.
 А их любовь разгоралась все с большей силой. Они уже не мыслили себя друг без друга. О заработке пока думать не приходилось: и у него, и у неё были сбережения. Продавался и богатый гардероб, вплоть до ночных рубах. Миша и Мэри очень потешались, что командиры «красной армии» покупали их вместо вечерних платьев.
 Война застала влюблённых врасплох. После долгих раздумий, они решили бежать на Кавказ, чтобы скрыться, как от русских, так и от немцев.
 -Южные республики при первой возможности отколются от СССР. И там не будут преследовать евреев. А если будут, никто не узнает, кто ты, - рассуждал Михаил. – А мне, надеюсь, удастся вернуть семейное имущество, которое конфисковали коммунисты.
 «Но, возможно они правы, а я рассуждаю эгоистично? – иногда размышлял он. – При них Россия расцвела. Вчерашняя чернь, ходившая в лаптях и не умеющая подписаться, стала образованной. Ликбезы, рабфаки, бесплатная медицина - гигантский шаг вперёд. Хваленая Европа и через сто лет не достигнет такого расцвета. Там высшее образование доступно только состоятельным людям».
 -Запад клевещет на большевиков. Они не такие звери, как нам преподносят. Хваленый фюрер, которому даже Франция лижет одно место, во сто раз хуже! От него надо держаться подальше, - с лихорадочно блестящими глазами убеждал он Мэри. Она давно не видела своего возлюбленного таким оживленным. А ему вспомнилось знакомство с ней и спор с Берзиньшем.
“Артур ясно высказался: мне угрожала реальная опасность! - только теперь поняв это, Дмитриев с опозданием испугался. Его кожа покрылась «мурашками». - Мне повезло, что не побывал в лапах гестапо. Вполне могли арестовать за мою безобидную болтовню и за то, что не кричал: “Хайл!” Фашисты, потеряв человеческий облик, зверствуют. Почему я не подумал, что зло может коснуться меня? Ведь оно затронуло всех честных людей, не взирая на национальность.
 Опасаясь и НКВД и СС, - он решил бежать! Бежать от тех и других. И Мария согласилась с ним.
 Двадцать седьмого июня тысяча девятьсот сорок первого года, элегантно одетая пара вошла в здание переполненного вокзала. Люди сидели на чемоданах, тюках и на полу. В кассы стояли огромные очереди. Поезда ходили нерегулярно. Железнодорожные пути бомбили. Своих “красные” вывозили эшелонами. Остальным, не задействованным на их службе, приходилось уезжать, пользуясь любой благоприятной возможностью.
 Михаил Васильевич стоял в очереди, которая не двигалась. Люди, измученные многочасовым стоянием в душном, тесном помещении, лениво переругивались. Он понимал бесполезность своей попытки достать билет через кассу. И тут Манечка проявила недюжинные способности. Она, в буквальном смысле слова, вытащила его из очереди и повела на перрон. Узнав у проводницы направление поезда, Мария Ефимовна сняла с руки золотое кольцо и незаметно передала той.
 -Заходьте, - милостиво разрешила хозяйка вагона, - но местов нет.
 Она не обманула. Люди были рады, сесть на свободное пространство между скамейками или лечь под ними. Остальные стояли.
 Весь багаж пары, предусмотрительно взятый с собой, состоял из одного чемодана. Золотые “побрякушки” Мария зашила в одежду.
 Дмитриев сомневался, чтобы эта избалованная жизнью дама вынесла неблизкий путь. Но она нашла силы подбадривать его.
-Терпение, мой друг, терпение! Такова еврейская доля, а ты через меня приобщился к ней.
 Его удивляла её стойкость и целенаправленность. Без всяких капризов она часами стояла в душном проходе, не имея возможности ни присесть, ни напиться. Вокруг ели и пили. Раздавался хруст откусываемых огурцов. Запах дразнил обоняние. А у них не было ни еды, ни воды. Они облизывали пересохшие губы. Но Мария находила силы улыбаться.
 Когда поезд остановился, и проводница открыла двери вагона, наша пара вышла на перрон. Около вагонов суетились торговки, предлагая разную снедь. Пассажиры хватали всё подряд.
 Узнав, что поезд простоит не менее получаса, Михаил и Манечка побежали в ресторан. И, чтобы насытиться, заказали щей и несколько порций котлет. Народу было много, все шумели, кричали, требовали быстрого обслуживания. Официантка крутилась как белка в колесе, но не успевала. Наконец щи были поданы. Горячие, суточные, сверху плавали куски жирной свинины.
 Они ели, обжигая язык. Когда им принесли котлеты, раздался гудок паровоза. Боясь опоздать, Маня схватила лежащую на столе льняную салфетку и завернула в неё котлеты. Уже на ходу запрыгнув в тронувшийся поезд, они еле протиснулись на “свои места”. Комизм ситуации был очевиден. Жирное пятно от котлет, пройдя через салфетку, удобно расположилось на борту недавно белоснежного жакета Михаила. Не лучше выглядело нарядное платье Марии. Грязные, непричёсанные: он с отросшей щетиной, она с размытыми бороздками от слёз на покрытых копотью щеках, - смотрели друг на друга и не могли удержаться от хохота. Это был смех сквозь слёзы, но оба выглядели довольными.
 -Мы выпили весь кувшин с водой! - давясь смехом, сказала она.
 -Вот удивится официантка! Целый кувшин, величиной с ведро! - он погладил свой впалый живот. - И куда только поместилось?
 -А я бы ещё выпила! - она взвизгнула от хохота.
 Сидевшие рядом пассажиры стали оборачиваться на них.
Здесь давно не смеялись. Даже дети.
 А поезд лениво куда-то полз. Только на станциях, где он останавливался, узнавали об изменении маршрута.
 Дмитриев боялся проверки документов. Свои - он порвал. Попадись они в руки контролера, расстреляли бы на месте, как немецкого шпиона. Поэтому Мэри собиралась выдать его за своего мужа, якобы бежавшего без документов из Польши. Тогда многие переходили так границу. Но не всем везло оставаться живыми. Шпиономания охватила даже простых людей. Михаил Васильевич был похож на иностранца и уже этим был подозрителен. Влюбленные страшились, чтобы не опознали в нём берлинца. Тогда он пропал. Никто не станет вникать в его симпатии и антипатии. “Раз из Берлина, значит, шпион”. И ничто уже не спасёт. Михаила от страха знобило. И не напрасно.
 Они пришли... Малорослые матросы в бескозырках, с наганами. Идя по проходу вагона, они тщательно проверяли паспорта.
 Мария Ефимовна со слезами на глазах рассказывала им о судьбе “мужа”, о его побеге из Польши, а они недоверчиво слушали. Дмитриев уже представлял, как его выводят из вагона и расстреливают. “Надо им объяснить, что я антифашист, что я...”, - лихорадочно думал он. Но вдруг один из проверяющих сказал:
 -Пусть едут. В Иваново разберутся. Пошли.
И они двинулись дальше по вагону, продолжая проверку.
 Лоб Миши покрыла испарина, и он обессилено опустился на пол. А Манечка улыбалась. Ей хотелось приободрить его, но улыбка получилась вымученной.

 ГЛАВА 18.
 Судьба светского льва.
 После войны они вернулись в Ригу. Поселились в коммунальной квартире. Одной из соседок была Прасковья Иванова, сын которой всегда был голоден. А его мать, как только получала деньги, сразу пропивала их. И тогда её грубый, чрезмерно громкий, голос разносился по всему дому. Мальчик, предугадывая, чем это кончится, предпочитал не попадаться ей на глаза. Так как била она его нещадно, таскала за волосы и, «украшая» наставления отборным матом, вымещала на парнишке злость.
 Жалея парнишку, соседи подкармливали его и прятали от садистки. А Михаил приносил из «утильсырья» старые вещи, которые Мария приводила в порядок для Пети.
 Своих детей у них не было. Во время войны Михаил долго болел. Некогда прямая спина искривилась. Теперь, глядя на него, никто бы не поверил, что этот горбатый старик ещё в недавнем прошлом был светским львом. Он опустился. Не хотел мыться. И только скандалы, устраиваемые Манечкой, заставляли раз в неделю ходить в баню. Она же принуждала переодеваться в чистое бельё. Если она не успевала проследить за ним, то после бани одевалось ношенное. Скандалы между ними были из-за всего: из-за его неопрятности, количества денег, выделяемого на ведение хозяйства, ухода из дома с утра в субботу до воскресного вечера. Она не ревновала. Её мало беспокоили его романы, но он играл в покер, играл крупно, а она хотела, чтобы деньги доставались ей.
 У них уже давно были две кровати. Брезгливо отталкивая его, она не
уступала настойчивым требованиям. Он смирился, но завёл несколько любовниц. Две из них были молодыми, симпатичными “девочками”, ничем не брезговавшими и исполняющими все его причудливые прихоти. А на это он был мастер! Он их обучал такому, о чём, должно быть, не знал ни один рижанин. Это развлекало его “учениц”. И они в дальнейшем делились опытом с другими клиентами.
 А запах, который отталкивал Марию, их не шокировал, так как компенсировался приличной суммой.
 Была у Дмитриева и постоянная любовница. Мария Ефимовна о ней знала. Когда он шёл к ней. то без напоминания, чистил зубы, мылся и надевал чистое бельё. Даже носки. Клара не была ни красива, ни умна. Не была и сексуальна, но с ней он чувствовал себя легко и уютно, как когда-то с незабвенной Гретхен. Она терпеливо и сочувственно выслушивала его и хранила его “левые” заработки. А их было немало. Клара не спрашивала, откуда у него деньги. Возможно, даже не знала, что лежит в хранившейся у неё шкатулке. Любовница не была похожа на Манечку, которая обыскивала его карманы и частенько освобождала от содержимого.
 Так пробегали дни и годы. По будним дням он с утра до вечера крутился в палатке «Союзутиля», хитроумные операции в которой могли стоить ему свободы. После работы возвращался к Манечке. Из прежних страстей оставался покер и «девочки». Завершала круговорот Клара. Ей посвящались воскресные дни.
 -Давно уже перевалил пенсионный рубеж, но не ощущаю этого. Однако начальнику кадров это вдруг помешало, - с грустью жаловался ей Дмитриев. – Забыл дармоед, кто все годы его подкармливал.
 -Перепродал, вероятно, твою палатку, - резонно предположила Клара.
 -Никто таких денег, как я, давать не будет!
 -Все дают! «Не подмажешь – не поедешь!»
 -Дают, но куда более скромно. Эта я сумел из грязной палатки черпать, как из бездонной бочки. Для этого надо иметь серое вещество моей головы!
 Дмитриев был прав. Это он придумал снимать со старых электроприборов серебро. А также умел отыскивать в куче, сдаваемого «дерьма», антиквариат.
 -Чернь! Не могут разглядеть уникальность вещи, - высмеивал он сдатчиков. - Это мой глаз видит в дерьме золотник. В этом моё преимущество. Скупаю я раритет и в других палатках. А там меня за чудака принимают. Думают, что выбрасываю деньги на ветер.
 Клара слушала его и радовалась, что такой умный и образованный человек делится с ней. А он был счастлив, что перед ним благодарный слушатель, которому можно доверять.
 А Петька меж тем окончил ПТУ и отслужил действительную службу.
 Умерла от белой горячки его мать. К радости Дмитриевых, парень сильно отличался от нее: не пил, работал и вёл себя тихо. К нему редко кто приходил. Соседи не могли на него нарадоваться. И он старался им услужить: то ремонт сделает, то принесёт Дмитриевым продукты, то отнесёт в чистку вещи.
 -Какой чудный парень вырос, - не могла нахвалиться Мария Ефимовна, будто Петя был ее родным сыном.
 Однажды Пётр зашёл в палатку к Михаилу Васильевичу.
 -Может, возьмёшь мою палатку? Я перехожу на пенсию, – предложил Дмитриев.
 -Что я здесь не видел? В грязи копаться?
 -На золотых приисках тоже не в белых перчатках работают.
 Дмитриев решил передать Петру палатку, раскрыв секрет обогащения. Он был уверен, что от такого выигрыша не отказываются. Конечно, работа не престижная, но деньги не пахнут. Через год встанет на ноги, сам не захочет бросать.
 Пётр вырос в нищете. Вечно голодный, предоставленный сам себе, он выработал бойцовские качества, которые помогли на флоте. После окончания службы, он окончил школу, стал запоем читать и впервые почувствовал себя человеком. Но друзьями не обзавелся и тосковал по кубрику.
 Как-то зайдя в пивную, Пётя встретил своего старого соученика Юрку Борисова. Тот был одет в кожаную куртку и хорошие ботинки итальянского производства. Заказав к пиву дорогие креветки, которые Петя не мог себе позволить, приятель расплатился и за него. Школьный друг заинтересованно слушал рассказ о службе, о матери, о надоевшей бедности. Пётр видел в этом проявление сочувствия и желание помочь. И расчувствовался. Юрка напоминал друзей-матросов. Только с ними он чувствовал себя также легко и просто.
 Когда умерла Прасковья, новый друг помог организовать похороны. Да такие, о которых мать-пьяница и мечтать не смела! Вся могила была усыпана цветами. А Миша с Марией принесли большой венок из роз и гвоздик, на ленте которого было написано: “От семьи Дмитриевых и сына Пети”. Парень был растроган до слез.
 Вскоре Юрка заскочил к нему и попросил спрятать дипломат.
 -Дали на время, а живу среди ворюг. Сопрут - мне отвечать.
 Петя не задавал вопросов. Зато Юрка проявил завидное любопытство и стал расспрашивать о Дмитриевых. С какой стати принесли такой дорогой венок соседке, от которой натерпелись.
 -Они мне как родные.
 -Везёт людям! Откуда деньги, чтоб на ветер бросать?
 -Не знаю. Он работает в «Союзутиле». Ещё в карты играет.
 -Шулер что ли?
 -Бог его знает?! Но баб, когда Мани нет дома, приводит классных!
 -Вот так божий одуванчик! Значит, хорошо платит! - уверенно воскликнул Юрий.
 -Наверное. Я попробовал подъехать к этим дамочкам, но получил «от ворот-поворот».
 -Интересно, откуда же деньжата? - задумчиво произнес Юрка.
 -Могу спросить. Дядя Миша меня любит и расскажет.
 -Ни в коем случае! - всполошился приятель. – Надо осторожненько выведать, где кран, из которого деньги текут. Даю тебе задание провести разведку и разузнать об этом - как можно беззаботнее продолжил он.
 -Слушаюсь, товарищ капитан первого ранга! – пошутил и Петя, приняв разговор за простую болтовню.

ГЛАВА 19.
Нет рая на земле.
 -Ни к чему встречаться. Все вопросы между нами уже решены. Ты идёшь своей дорогой, я - своей.
 -Не вешай трубку. Давай попробуем ещё.
 -Уже пробовали...
-Не надо так! Я был в детском саду. Видел Инночку. Думаешь, ей не нужен папа? Или она ничего не понимает?
 -Нужен - не нужен. Раньше надо было думать.
 -Элла! Не руби с плеча! У нас обоих нервы были на взводе. А сейчас у меня появилась работа, неплохо зарабатываю. Мы могли бы снять квартиру в более престижном районе. Ребёнок пошёл бы в хороший садик. Я чуть не заплакал, когда увидел гнидки в её волосах.
 -Ты меня еще гнидами упрекай...
 -И не думал! Знаю, как тебе тяжело одной... Почему ты молчишь? Давай встретимся. Обсудим. Мы стали опытнее...
 -К сожалению, опыта не занимать!
 -Элла! Почему ты так ожесточилась?
 -Этот вопрос задай себе!
 -Давай попытаемся еще раз. Ради нашей девочки. Она ведь не виновата...
 -Я тоже...
 -Но я ни в чём тебя не виню. Так сложились обстоятельства. На меня нашло временное затмение, - после непродолжительного молчания
он спросил: - Можно я приду сегодня вечером?
 -Ладно. Приходи, когда Инночка ляжет спать. Каждый раз после вашей встречи она нервничает. Не надо её травмировать.
 -Согласен. Ты знаешь, как я люблю её. Так я приду после девяти.
 Элла стояла у висячего на стене телефона, крепко прижимая трубку к груди.
 «Ничего у нас не выйдет, - думала она. - Мама правильно говорила: «Разбитую тарелку не склеишь». И наша любовь, не выдержав испытание, разлетелась вдребезги. - Ей вспомнилось, как, готовясь к свиданиям, крутилась перед зеркалом и выпрашивала у матери бижутерию. Лицо ее осветилось улыбкой. - Как я боялась, что он увидит мои белые ресницы. А он, после женитьбы, просил не малеваться и, целуя в глаза, шептал, что никого не видел нежнее и прекраснее своей белобрысой женушки». Припомнилась и зависть подруг, которые расхваливали Фиму на все лады. И как она была счастлива, когда он сделал предложение.
 Мы жили дружно! - вспоминала молодая женщина. – А потом ему вожжа под хвост попала: подавай Израиль - и всё. И началось… То его стало беспокоить, что родители отдали нам свою спальню и по утрам, проходя через столовую, мы беспокоим их. Потом ещё хуже: я слушаю только маму, а к его мнению не прислушиваюсь. А Мама хотела только хорошее и всегда защищала его. Кто помогал с Инночкой? Кто ходил с ней гулять? Он что ли? Уходил в 6 утра, приходил в 6 вечера. А мама и в кино, и в гости отпустит. Всегда: “Идите, детки, пока молодые. Мы с папой побудем с ребенком».
 И кто меня уговорил поехать в Израиль? Опять папа и мама. Особенно папа. Мама не хотела Инночку отпускать. Но все равно распродали все, что можно было, и снарядили нас в дорогу.
 Его хвалёный Израиль золотые горы обещал: и квартиру, и работу, и деньги. Рай на земле! А что мы получили? Ни работы, ни квартиры. Зато согрелись: жарко, как в аду. В довершение всех прелестей мы «ни в зуб ногой» на иврите. Мог, конечно, спасти английский, который здесь в ходу, но мы и его не знаем. Инна заболела – врача на дом не вызвать. Схватила ребёнка - и в поликлинику, а врач говорит только на иврите. Что он лопотал - не поняла. Я в слёзы. Хорошо, в соседнем кабинете “русская” медсестра работала. Объяснила.
 А как устроиться на работу без иврита? В ульпане языком не очень разживешься. Тем более, что из шести положенных месяцев проучились два. Фиму на работу тоже никто не берёт. Кому нужен “русский” инженер-механик без языка? Квартиру надо оплачивать по долларовому курсу, а он растёт как на дрожжах. Другие мужчины как-то устроились. Кому-то родня помогла, кому-то - друзья. Мы одни, как сироты “. Наконец, Фиму взяли ремонтировать квартиру. Мы обрадовались: обещали прилично заплатить. Муж подрядился работать ещё с одним “шлимазлом”. Ремонт сделали, а “хозяин” помахал ручкой и каждый день кормил «завтраками”. Представляю, как он повеселился за их счёт. Зато потом “осчастливил”: порекомендовал своему знакомому. Тот взял Фиму к себе на строительство. Двенадцатичасовой рабочий день сварщика под израильским солнышком, тот оплачивал по такой низкой ставке, какой не было, наверное, ни у кого в Израиле. Через несколько недель Фиму нельзя было отличить от эфиопа по цвету кожи и от марокканца по ору. Придя домой, он не разговаривал, а орал благим матом. Я тоже в долгу не оставалась. Обижало, что мой благоверный не понимает, что кручусь, как белка в колесе. Утром отвожу дочь в садик, который работает с 8 до 13-ти. Потом бегом на работу или в министерство абсорбции. Чтобы попасть туда, надо занять очередь в 6 утра. Там все ругаются, чуть не дерутся. Но иногда все равно не успеваю попасть к служащей, так как надо выбирать Инночку из садика. Выхода нет. Утром не с кем ее оставить, после часа некому выбрать. Стала брать ее с собой. Там духота, шум, прислониться негде. Девочка нервничает. У нее часто поднимается температура. А мне надо работать. И опять проблема упирается в том, что не с кем ее оставить.
 Однако и работу бросать нельзя! Хотя разве это работа для образованного человека? Я закончила «Политех» с “красным” дипломом. А приходится убирать квартиры. Ещё и натерпишься от придирок: то не так вытерла пыль, то работаю без должной скорости. Иногда вместо хозяйки дома были мужья или сыновья. Их предложения были особенно “лестными”.
 Прекрасно помню день, когда мы с Фимой первый раз поссорились, как говорится, “насмерть”. С утра убирала квартиру у очень приличной женщины. Она не только хорошо платила, но каждый раз передавала Инночке подарки. Но в этот день ее дома не было. Зато гостил ее папаша - “божий одуванчик”. Он ходил за мною следом и что-то лопотал, делая “салат” из польского, иврита и идиша. Иногда гордо вставлял и русские слова. Было этому папочке лет семьдесят, если не больше. Сутулый, с большим носом, в шортах и белых носочках. Эти носочки на цыплячьих ножках меня ужасно рассмешили. Работая, я стояла к нему спиной, и весело поддерживала его болтовню. Вдруг он ударил меня ниже спины. От неожиданности я вскрикнула. Чтобы не рисковать работой, решила не обращать внимания на его грубую выходку. Но старый маразматик понял это по-своему:
 -Не бойся, - прошамкал он. - Я хорошо заплачу.
 -За кого Вы меня принимаете? - обиделась я.
 Тут старикан, проявив неожиданную прыть, скрутил мне руки так, что я не могла шелохнуться. Откуда только у такого старого человека сила взялась?! Опрокинув меня на диван, он навалился сверху. И, схватив за горло, начал срывать трусы.
 -Не бойся, не бойся. Тебе будет хорошо. Вот увидишь. Тебе понравится, - распалялся он.
 Я пыталась вырваться, но после каждой моей попытки, он сжимал горло сильнее. Мне уже нечем было дышать. Вдруг я почувствовала на своих губах его слюнявый рот. Брезгливость придала мне силы и, вывернувшись, я изо всех сил ударила его коленом в промежность. Он взвыл и отпустил меня. Я побежала в кухню, взяла разделочный нож и заняла оборонную позицию, но мне ничего не угрожало.
 Дома долго чистила зубы и мыла тело. Мне казалось, что я вся покрыта грязью. Меня лихорадило, Я то плакала, то истерично хохотала. И забыла о муже, о дочери. Не могу понять, почему я так среагировала. Ведь не первый раз здесь мужчины вели себя по-скотски. Один из них, даже оскорбился моим отказом: «Нечего строить из себя недотрогу. Все русские б... И мужья вам это разрешают». – Он был уверен в своей правоте, ведь даже в прессе об этом пишут. С какой же стати какая-то ничтожная уборщица смеет ему отказать?!
 «Очнулась» я от звонка в дверь. Воспитательница детского садика держала за ручку заплаканную Инночку. Передавая девочку мне, она зло тыкала пальцем в часы. Девочка крепко обняла меня за ногу и рыдая выговаривала.
 -Ты хотела меня бросить?! Не хочешь быть моей мамой?! Все мамы давно забрали детей, а ты не пришла! - горько плакала моя доченька.
 Я взяла её на руки. И вдруг увидела, что часы показывают “три”. Боже! Как я могла забыть: ребёнок давно должен быть дома. Новый взрыв плача потряс меня. Мы обе плакали: я и моя маленький несчастная кроха. Трудно сказать, кто из нас плакал горше.
 Как я уснула, не припомню, но проснулась от тяжелого взгляда Фимы. И не успела подумать, стоит ли посвящать его в мои злоключения, как услышала: «Что разлеглась? Я есть хочу!»
 -Кто тебе мешает? Поешь сам, руки не отвалятся.
 -А ты для чего?
 И пошло-поехало. Он кричал, обзывал меня дармоедкой, лентяйкой, грязнулей. Я тоже не отставала, обзывала его всеми обидными словами, какие знала. Но особенно его задело: “грязный козёл” и “импотент несчастный”. Конечно, я понимала, что несправедлива. Работа сварщика, да ещё на крыше изматывает. Он не может работать в белой рубахе с галстуком, к чему раньше был приучен. Но хотелось ударить в самое больное место. Ведь совсем недавно он был ласков и ненасытен, любил меня каждую ночь, а иногда и днём. И вынужденное “безделье” переносил тяжело. А здесь после работы плюхался в кресло и храпел полночи. А в кровать ложился ко мне спиною, будто рядом лежала чужая старуха.
 Его упрёки кровно обидели меня: это я грязнуля?! И дом, и ребёнок сверкают. Моюсь под душем пару раз в день, несмотря на экономию воды. Всегда аккуратно одета. И это я лентяйка?! Уборка чужих квартир и мытьё старых жоп - это лень? Слёзы хлынули с новой силой. Так несправедливо обидеть меня?! Я стала кричать, и не могла остановиться. Инночка проснулась, испуганно смотрела на нас и тоже начала плакать.
 Это была наша первая крупная ссора, но не последняя. Они стали повторяться все чаще и чаще.
 Моя хозяйка, после инцидента с её папочкой, не позвонила. Видимо, он что-то насочинил про меня. Старуха, за которой я ухаживала, становилась всё капризнее и маразматичнее. Без причины нервничала и кричала. Даже била меня по рукам и обзывала воровкой. И как-то в порыве злости плеснула в лицо недопитый чай. Её дочь извинялась, просила не обижаться и не оставлять работу. Но, видимо, мать ей самой так надоела, что она не выдержала и сдала её в дом престарелых.
 Я снова осталась без работы. А мой благоверный решил, что разленилась. Он упрекал меня в том, что все тяготы жизни я взвалила на него. Только ему приходится думать, как заплатить за жильё, коммунальные услуги, садик. Мне из гордости не хотелось жаловаться на свои злоключения. Да и как рассказать о случае с придурковатым стариком?
 Наконец, мне как будто повезло: я устроилась кассиром в магазин. Хозяин без всяких предварительных условий принял меня. И был доволен работой. Платил, как договорились. Не надо доказывать, что была счастлива. Но мой босс уехал в отпуск и оставил вместо себя великовозрастного сына. Тот стал уделять мне повышенное внимание. И все повторилось: мой отказ - и я снова на улице.
 С работой мне не везло. И с Фимой отношения обострялись. Но в то утро ничто не предвещало скандала. Метеорологическая служба обещала пониженную температуру. Дул лёгкий прохладный ветерок. Небо было заложено тучами, но дождя не ожидали. Предстоял не жаркий, по израильским меркам, субботний день. Такой день приятно провести у моря.
 Хорошенько за ночь все обдумав, я решила изменить образ жизни и разрядить наэлектризованную семейную атмосферу. Поэтому предложила Фиме поехать к морю. Я надеялась, что совместный отдых примирит нас. Он немного поморщился, но согласился. Наверное, тоже понимал, что надо предпринять какие-то шаги для примирения.
 Но на пляже мы нежились недолго. Начало палить солнце. Мы несколько раз окунулись и, не стерпев жару, собрались домой.
 Муж беспрестанно ворчал и обвинял меня во всех грехах. Жарко – виновата я. Долго ждать маршрутное такси - опять моя вина. Я же была виновата в том, в субботу тариф на транспорт повышенный. А в довершении всего, разомлев от жары, стал капризничать ребенок. Во всём, во всём была виновата только я. Так жизнь преподнесла мне новую пилюлю.
 -Уложив Инночку в кроватку, Фима задвинул все жалюзи, чем перекрыл доступ воздуха.
 -Душно! Открой окна с обеих сторон, пусть проветрится, - потребовала я.
 -Пляжной жары тебе недостаточно?
 Я молча подошла к окну и отодвинула жалюзи.
Фима подбежал и со злостью захлопнул их. Я снова открыла.
 -Дура! Набитая дура, - закричал муж. – Умные люди в жару прячутся от солнца, а эта за раком кожи лезет под солнцепек.
 -Сам дурак! Притащил меня в Сахару и ещё что-то требует!
 Краем глаза я видела, что он уже отошёл и раскаивается в своём порыве. Но чёрт дёрнул за язык, и меня снова понесло!
 -Ни к чему не приспособленный ноль без палочки! Привык сидеть на шее моего папы. Все люди уже устроились на нормальные работы, а этот, как кот по крышам. Но коты хоть кошек ублажают. А ты... ты... даже не мужчина!
 Фима молчал, что ещё больше меня распаляло.
 –Что ты можешь? Храпеть?! Знаешь, сколько мужиков я могла бы за это время иметь?
 -Б...ь! – в бешенстве выкрикнул Фима, И наотмашь ударил меня по щеке.
 -Вон! Вон отсюда! - в истерике заорала я.
 И он ушёл.
 Я была уверена, что он вернётся в тот же вечер. Приготовила ужин и решила извиниться. Надеялась, что душевный разговор развеет «тучи». Но он не пришёл. Ни в тот вечер, ни в следующий.
 Прошло несколько месяцев. Мы не встречались. Фима даже не звонил. Инночку навещал в детском саду, приносил игрушки, мне через друзей передавал деньги. Но мне нужна была его моральная поддержка. Однако постепенно горечь накапливалась, и я стала во всём винить его. Даже подозревала в измене. Когда же он, наконец, позвонил, во мне уже всё перегорело. Я видела перед собой только его искажённое ненавистью лицо, слышала злобный крик, ощущала боль пощёчины.
 Правда, по ночам, лёжа без сна, я вспоминала Фимину нежность, заботу и хотела, как прежде, прижаться к его груди.
 А Фиме было трудно переступить порог дома, в котором не было ни одного счастливого дня. Всё хорошее в их семейной жизни остались в Киеве, в городе их встречи и любви. Он не мог вспомнить ни одной ссоры с Эллочкой там. Рождение Инночки ещё больше скрепило отношение супругов. Многие говорили, что ребёнок разъединит молодых. Но ничего подобного не произошло у них! Молодые родители стали ещё ближе друг другу. Элла после рождения дочери расцвела. Он неустанно любовался, когда она кормила грудью. Настоящая “Сикстинская мадонна” Рафаэля.
 Эллины родители старались во всем помочь им, но забывали, что он - отец семейства, и относились к нему как к старшему сыну. Учили и наставляли. Это раздражало. Ни один вопрос не решался без их решающего голоса. Тёща была в семье генералом. Тесть и Элла беспрекословно подчинялись ей. И она до того обнаглела, что стала давать ему советы, как разговаривать с начальством. Бесспорно, она желала ему добра, но это унижало его мужское достоинство.
 Такие симпатичные вначале родители Эллы превратились в назойливых стариков, не знающих своего места.
 И друзей становилось всё меньше и меньше. Часть уехала в США, часть в Израиль. Они писали подробные письма об этих сказочных странах, где их встретили с распростёртыми объятиями. Особенно в Израиле: «На работу все стараются взять только “русских”. За съем квартир платит государство. Машины продают за полцены. Лето продолжается десять месяцев. И рядом Средиземное море. А мало, так Красное и Мёртвое в придачу. Сказочные библейские места. Фрукты целый год! И людей таких нигде нет. Каждый встречный поможет и обласкает».
 И он загорелся. Родители поддержали. В них ещё был силён еврейский дух. И вот он с семьей здесь. Что эмигрантский кусок хлеба горек – пришлось узнать на практике, но он не роптал. Надо было набраться терпения и забыть про навеянные письмами иллюзии. Они с женой молоды и здоровьем Бог не обидел. Всё преодолеют и язык выучат. Конечно, не так быстро, как Инночка, которая через месяц уже лопотала на иврите, а сейчас уже по-русски говорит с акцентом.
 Элле было труднее. Она не приняла Израиль с его климатом, разношерстным населением и языком, не имеющим аналогов в Европе. Фима удовлетворился работой сварщика, и надеялся со временем устроиться лучше . Свои сто шекелей в день он имел, так что не страшился хозяина, которому нечем будет платить за квартиру.
 -Наберём немного денег, возьмём ссуду и купим квартиру. Нужно только терпение, - утешал он Эллу, а заодно и себя.
 Но самое распространенное в Израиле слово “савланут” (терпение) выводило жену из себя. Она была обижена, что тут не говорят по-русски, что за чеками надо бежать в министерство абсорбции, что им сразу не выделили квартиру. А, главное, не обеспечили работой по специальности.
 -Все-таки ты, девушка, неблагодарная. Чем мы заслужили «корзинку абсорбции»? За такие деньги в Риге пахали бы не один год! А нам к тому же полгода оплачивают аренду квартиры и коммунальные расходы. И возвращают деньги за визу и багаж. Но ты все недовольна, все ворчишь!
 Жена изредка соглашалась, но тут же начинала жаловаться. За поводом далеко ходить не приходилось, он был под рукой. Но со временем Элла стала успокаиваться. Стала учиться языку, завела приятные знакомства. Ребёнка без всяких очередей определили в детский садик, от которого та была в восторге. И без устали рассказывала родителям, как там хорошо и весело.
 На еврейское счастье Садам Хусейн стал ежедневно «одаривать» Израиль скадами. Особенно досталось Рамат-Гану, где жила семья Кац. Не только жене, Фиме тоже казалось, что снаряды целятся в их дом, в их ребёнка. Они надевали Инночке противогаз, но сами им не пользовались, так как дочку пугал вид родителей в противогазе.
 Элла вновь запаниковала. Стала раздражённой, вспыльчивой. Фима ежеминутно ожидал скандала.
 После ухода из семьи, Фима устроился на лучше оплачиваемую работу и снял с приятелем квартиру. Но очень скучал по жене и ребёнку. И решил, во что бы то ни стало, вернуть их.

ГЛАВА 20.
Обстановка накаляется.
 Незаметно подошёл День милиции. Во всех отделениях МВД было празднично, но только не в управлении. Здесь царило уныние. Причина была более глубокой, чем недовольство начальства и нагоняй за плохую работу. Все были озабочены безопасностью граждан.
 Руководитель следственной бригады Зеленко, полковник Сидоров и майор Полищук ждали прибытия из Москвы прокурора республики. Им предстояло доложить ход ведения дел.
 На письменном столе лежали три серые папки, которые работники лениво перелистывали. Каждый листочек, каждую фразу они знали наизусть, но все равно вчитывались. Авось, что-нибудь пропустили?!
 -За короткий промежуток времени два таинственных убийства! – не выдержал гнетущей тишины майор.
 -Не считая убийств на бытовой почве, - уточнил полковник.
 -Ну, этих…- протянул Зеленко. Все поняли, что ему хотелось сказать: «Этих пруд пруди!». – При таком темпе… - он снова не окончил фразу.
 Но они понимали друг друга с полуслова. Криминальная обстановка в городе накалялась, но дела, из-за которых Генерального вызвали на «ковер» в Москву, были из ряда вон выходящими.
 -Бьёмся как рыба об лед - и ни с места! - Полищук, как при сердечной боли, потер круговым движением левую сторону груди.
 -Надеюсь, мы не ошиблись, объединив оба убийства и грабеж Павловой в одно дело, - задумчиво произнес Зеленко.
 -Носом чую, действует одна банда. И ею руководит кто-то с очень расчетливым умом и жестоким сердцем. Не можем расколоть и Любу Кальман. Уперлась как вол. Никак от нее не добиться, что ворюги увели, – сокрушался полковник.
 - К чему ей теперь упрямиться? Уже не конфискуем! - пошутил Зеленко.
 -А с какой стати признаваться? Вернуть - не вернём, а допросами замучаем, - возразил полковник. - А она ничего! - вдруг восхищённо добавил он.
 -Смотри у меня! - шутливо погрозил ему зам.
 -А я и смотрю. И мордашка, и ножки - всё при ней.
 -А я не разглядел, - потупил глаза Зеленко.
 -Так мы и поверили!
 Работники угрозыска заржали, как молодые жеребцы.
 -Вы видели квартиру Таубе? - спросил полковник Сидоров. – Музей: картины, хрусталь. Конечно, не Франция Х1Х века, но ценность представляют.
 -Но не за ними охотились, - задумчиво произнес Сидоров.
 -Судя по тому, что все осталось на своих местах, не за ними. Но почему ничего не похитили? Ведь было к чему руки приложить.
 -Да, это загадка! Аппаратура фирмы “Sony” на чёрном рынке на весь золота.
 -Да уж, на вес золота, - усмехнулся полковник.
 -Аллегорически. А была бы кража – хотя был бы понятен мотив.
 -Даже на машины не позарились. Обе: и Рыбакова, и Таубе - как смирные кобылы, в” стойле”, стоят.
 -В чем же причина убийств?
 -Давайте пофантазируем, - полковник задумчиво почесал лысину. – По делу Кальман мы зациклились на “золотых слитках. А их, может, и не было? Вопрос в том, почему не прихватили все добро? Случай у Рыбаковых еще загадочнее. Убили и вообще ничего не присвоили.
 -Кроме копеечного кольца, - подсказал майор. – Полагаешь, тут скрывается любовный мотив, например, ревность?
 Ведь можно допустить, что Кальман с Таубе или Рыбаков с женой Кальмана крутили Шуры-муры?!
 -Почему бы и нет? Общая линия прослеживается.
 -Но эти люди не безмозглые. Чтобы сбить нас с толку, инсценировали бы грабеж.
 -Но у нас опять нет зацепки. Вот при Сталине мы бы голову не ломали!
 -Ты что, майор, рехнулся?! – возмутился полковник.
 -К сожалению, и теперь нередко забываем о презумпции невиновности, - поддержал полковника Зеленко.
 -Я пошутил. Диктатура – это, конечно, ужасно! Но и демократия до добра не доводит, - перейдя на серьёзный тон, продолжал майор. - Топчемся на одном месте, а преступники могут преподнести еще сюрпризы.
 -Сплюнь ты!
 -Плюю, плюю! И готов не только плеваться, но креститься и просить Господа уберечь рижан от этих антихристов. А в отношении сталинщины я сглупил. Моя семья тоже пострадала. Деда расстреляли, а он делал революцию, сидел в ссылке во имя счастья народа. Впрочем, из состоятельной семьи был.
 -Всегда лучшие люди гибнут! А дерьмо всплывает и гребет к власти.
 -Слава господу, времена изменились. Горбачёв много сделал.
 -Но тоже не выдерживает бремя “славы”!
 -Бросьте философствовать! - Зеленко снова уткнулся носом в папку. - Пока прокурор не появился, давайте еще раз пройдемся по делу об ограблении. Как могли преступники, даже Борисов, знать о ценностях? Женщины утверждают, его не оставляли одного в квартире. Тайник был хорошо замаскирован. Внучка и та о его существовании не знала!
 И каким образом преступники проникли в квартиру, если дверь была заперта, а следов взлома-то нет?
 -Скорее всего, хозяйка не заперла дверь.
 -Она утверждает обратное.
 -Тогда надо исходить из того, что у преступников был ключ. Но женщины его никому не давали.
 -Ба! - хлопнул себя по лбу полковник. - Ты помнишь, внучка рассказывала, что, придя накануне домой вместе с Борисовым, не справилась с замком. И он помог ей открыть дверь.
 -Она дала ему ключ, а сделать слепок – дело секундное. Надо лишь предварительно запастись пластилином или другим подручным материалом.
 -Для этого надо знать, что замок испорчен.
 -Всё сходится, - удовлетворённо сказал полковник. - Борисов входит в дом жертвы в качестве кавалера внучки, добывает ключ, проникает в квартиру и грабит её. Так что Юрочка увяз с ноготками!
 -Но улик пока недостаточно, - покачал головой Зеленко, - Суд не удовлетворится тем, что потерпевшая, якобы, узнала голос Бориса. А то, что тратит больше, чем зарабатывает, тоже не аргумент.
 -К тому же в табелях учёта рабочего времени у Борисова проставлены рабочие дни. И работал он как раз во время убийства Таубе и ограбления Павловой.
 -Знаем мы эти табеля! - усмехнулся начальник угрозыска. - Шоколадка, бутылочка духов - и нет прогула.
 -Бригадир тоже отрицает прогулы, но...
 -Что но?
 -Бегающие глазки и красный нос не вызывают доверия.
 -Перепроверьте данные в неофициальной обстановке. Пусть Спуре побеседует с табельщицей. Он найдёт дорогу к «языку» любой женщины.
 Досталось нам “на орехи”, - вздохнул полковник, вернувшись с замом к себе. - Видимо, в Москве прокурору дали “прикурить”.
 Сидоров поставил электрический кофейник и заварил «турецкий» кофе. Это их немного взбодрило.
 -Так, что мы имеем с гуся? - пошутил майор Полищук, вспомнив старый еврейский анекдот.
 -По делу Кальмана - высокого блондина с очень светлыми голубыми глазами. По делу Таубе - кольцо с выгравированной датой свадьбы. По делу Павловой - подробную опись похищенного и подозреваемого Борисова.
 -Даже, если допустить, что Борисов участвовал в ограблении Павловой, придется еще доказать, что он связан с искомой бандой.
 -Что-то проходит мимо нашего внимания! Как будто делаем все возможное: прочёсываем каждый квадрат города, лично знакомимся с донесениями информаторов, беседуем со “своими» из криминального мира, со скупщиками краденного, с проститутками, продавцами наркоты. Собираем по крупицам ведения, но ощутимого результата нет.
 -Запросы по всему Союзу тоже сделаны, - подсказал майор.
 -Который вот-вот полетит в тартарары, - еле слышно прошептал Сидоров и резюмировал громко: – Это должно дать результаты!
 «Что должно дать результаты? – подумал майор, удивленный откровенностью начальника. – Проделанная работа? Или развал Союза?»
ГЛАВА 21.
Одинокий венок.
 Михаила Васильевича похоронили в будний день. На кладбище было несколько сослуживцев, компаньоны-картёжники и соседи. Всего человек десять. Могилку украшал только один венок и тот от жены.
 Когда она пришла через положенное время навестить покойника, на могиле лежали охапки цветов и венок, на черной ленте которого было выведено: “Незабвенному другу от К.”.
«Это, конечно, от его любовницы, Клары, - догадалась Мария Ефимовна. – Надо отдать должное ее такту. Чтобы не унижать меня, она скрыла своё имя. Значит, она его любила, - размазывая слёзы по щекам, шептала старая женщина. - А я думала, что её привлекают только деньги. - Она поставила в баночку с водой принесённые цветы и расправила сбившуюся ленту на венке. - А я? Я любила его? спросила она себя.
Когда-то давно, забыла уже и когда, действительно любила! - она усмехнулась. – Тогда и меня многие любили, но так красиво, как Миша, никто. Кто теперь подумает обо мне? - со старческим эгоизмом забеспокоилась она. - Что со мною будет? Как я проживу на пенсию? Ее даже на оплату квартиры не хватает”.
 Она впервые задумалась, кем был для неё Дмитриев, не замечавший её морщин, поседевших волос, шамкающего впалого рта. До последнего вздоха она была его девочкой, его Манечкой. Но сама относилась к нему как к надоевшему соседу. Требовала денег, хотя он добровольно ссужал на все расходы. Однако она умудрялась еще подворовывать. Мишу это злило и одновременно потешало. Но он никогда не накричал и не сказал грубого слова.
 Только теперь она поняла женщин, которые, оплакивая своих близких, кричали: “На кого ты меня покинул?!” Ей тоже хотелось крикнуть: “Миша! Миша! Что ты наделал? На кого меня покинул?! Как мне жить без тебя?”
 «А куда подевался Петечка? – вдруг с удивлением подумалось ей, - он мне сейчас так нужен».
 Первый раз за всё время возвращения из армии Пётр не ночевал дома. Обычно приходил до полуночи и, если Мария Ефимовна бодрствовала, заходил поздороваться. Он знал, когда она не спала: через стеклянные двери виднелся свет от бра над ее постелью. Иногда ему случалось возвращаться пораньше, тогда он умудрялся вытащить старушку из кровати для чаёвничания. Оба любили крепко заваренный чай с вареньем. Особенно с черничным. Петенька покупал его у знакомой продавщицы. Брал обычно целый ящик: себе и Дмитриевым.
 Сидя на кухне, они наслаждались тишиной ночи, чаем и беседой. Мария Ефимовна угощала любимца чем-нибудь вкусненьким. А случалось, и Петенька покупал для нее любимые ею краковские пирожные.
 Она никогда не уклонялась от беседы. А Петя был рад добровольной слушательнице. Только заметив, что нее слипаются от усталости глаза, он прерывал себя и провожал ее до комнаты.
 Всё это Мария вспоминала, сидя на кладбище. И ещё больше забеспокоилась.
 -Где же Петя? Ведь ему ещё не известно о Мишиной смерти!
 А в милиции уже было заведено дело по факту наезда на пожилого мужчину, переходившего улицу на зелёный свет светофора. Так как документов при нем не было, его личность не была установлена. Не установили и легковую машину, сбившую его. Та на большой скорости скрылась с места происшествия. Дело завели для проформы. Виновного в наезде никто не собирался разыскивать: более серьёзных дел невпроворот.
 Узнав от случайного свидетеля про смерть мужа, Мария Ефимовна сама явилась в отдел.
 Следователь Петренко задумчиво перелистывал тоненькую папку. Всего несколько листков с протоколом осмотра места происшествия, опросом свидетелей и заключением эксперта. А еще конверт с фотографиями.
 “Негусто, - думал Петренко. – Но как найти причину для отказа в возбуждении дела? Чёрта с два найдём нарушителя, совершившего наезд. И будет висеть на мне ещё одно нераскрытое преступление. А у меня таких дел полный сейф». Но сколько он не размышлял, причина прекратить производство не находилась. Петренко продолжал понуро размышлять, когда в кабинет, можно сказать, ворвалась Дмитриева.
 -В чём дело? – нахмурился следователь. – Я никого не вызывал и сейчас очень занят.
 -Я не займу много времени, - уже садясь на стул, возразила женщина, которую не смутила его резкость.
 -Ладно, садитесь, - запоздало предложил следователь. Ему хотелось прогнать её ко всем чертям. Она путала его планы, каждый час которых был расписан. Но что оставалось делать с настырной посетительницей? Тем более что она уже уселась перед ним.
 В это время вошёл капитан Эглитис и положил на стол еще одну тонкую папочку.
 -Свеженький трупик. Только из могилки, - пошутил Эглитис. - Начальник велел, не мешкая, передать тебе.
 Петренко раскрыл дело. Из него выпали фотографии лежащего на могиле молодого мужчины.
 -Петя! Петечка! Это ведь Петя?! - закричала Дмитриева, глаза которой от ужаса вылезали из орбит. Она прижала руки к груди и продолжала кричать. - Он умер? Умер?! Неужели это Петечка?!
 -Это Ваш знакомый? - осторожно спросил капитан Эглитис. “Какая удача, - обрадовался он.- Сколько времени надо было бы убить, чтобы установить его личность, а тут тебе преподносят все на блючечке”.
 А старая женщина не могла прийти в себя. Ей подали воды - зубы выбивали дробь о стакан.
 -Где он сейчас? Он ведь жив? Правда, жив?!- причитала Мария. - Это наш сосед, Петя Иванов. Но почему он лежит на могиле? Это ведь могила, правда? Вот холмик, цветы, венок. И у Пети закрыты глаза. Он пьян? Но Пётр не пьёт. Это мать его была алкоголичкой. А Петенька не пьёт! Отвечайте, отвечайте немедленно, что с ним? - она вскочила и стала тормошить капитана.
 Эглитису с трудом удалось оторваться от нее. Подыскивая подходящие слова, он старался успокоить женщину. И Петренко был потрясён происшедшим. Пока капитан занимался Дмитриевой, он бегло знакомился с протоколом осмотра места происшествия.
 А Мария меж тем несвязно рассказывала про соседа, нежно называя его сынком.
ГЛАВА 22.
Живых не закапываем.
 Ранним весенним утром работница кладбища убирала увядшие цветы и вдруг увидела торчащую из могильного холмика руку. Ей показалось, что рука шевелится и пытается затащить ее в могилу. Только отменное здоровье спасло насмерть перепуганную женщину от инфаркта. Еле дыша от страха, она добежала до конторки и вызвала заведующую кладбищем. А та связалась с могильщиками. Но те поклялись, что захоронение было проведено по стандартам.
 -Как же труп выбрался из гроба?! - удивилась заведующая. – Значит, вы закопали живого!
 -Мы живых не закапываем, - “успокоили” ее обиженные могильщики.
 В этот момент раздался оглушительный сигнал милицейской машины. Она на большой скорости въехала на территорию кладбища. Эксперт и врач почти одновременно начали свою нелёгкую работу. Труп, присыпанный песком и слипшимся снегом, был сфотографирован с разных ракурсов. Врач определил, что мужчина умер от ударов колюще-режущего предмета минувшей ночью. И следователь приступил к составлению протокола места происшествия:
 Работники милиции ещё не знали, что в этот день фортуна улыбнётся им в лице старой женщины, потерявшей в автокатастрофе мужа. Они не знали и о том, что наезд на ее мужа был предумышленным. Они многого чего не знали. И чтобы восполнить пробел, придется немало попотеть.
 Когда Дмитриеву отправили домой, оба капитана, Петренко и Эглитис, стали обсуждать совпадение. И пришли к выводу, что наезд и убийство двух соседей не случайность. Но предстояло узнать, каким образом Иванов оказался на кладбище? Кем и за что был убит? Была ли это месть, сведение счетов или ритуальное убийство?? Убит ли он на том захоронении, на котором его обнаружили или труп перетащили? Так как на трупе не было следов избиения, было ясно, что не банальная драка привела к печальному финалу.
 Оперативникам было дано задание установить личность похороненного в искомой яме и получить разрешение на эксгумацию трупа. Им также предстояло опросить всех работников кладбища, а по возможности, и посетителей соседних могил.
 Начальник угрозыска полковник Сидоров прибыл на кладбище почти одновременно со своим заместителем и приказал вызвать кинолога. Но все следы были затоптаны, и собака след взять не смогла.
 Заведующая сообщила, что ночью на кладбище дежурил сторож Гнатюк. Старый пьяница, уже с утра еле держался на ногах, и она отправила его домой. Жил он в домике на кладбища, но оперативники его дома не застали. По словам соседей, он ушёл с каким-то парнем.
 А капитану Эглитису было дано задание побеседовать с Дмитриевой в
неофициальной обстановке. Возможно, она поведает что-нибудь существенное.
 Капитан с нарастающим раздражением слушал старую женщину. А она всё рассказывала и рассказывала, каким красавцем был её муж, как она влюбилась в него. И какой красавицей была сама.
 -У меня было много ухажёров из высшего общества, - с удовольствием вспоминала она. - С шантрапой я не возилась. Миша тоже был голубых кровей. Я сейчас покажу вам фотокарточки, вы сами убедитесь.
 Эглитис нервничал. Ему редко удавалось побывать дома и пообщаться с детьми. Он приходит домой, когда дети уже спят, уходит, когда они ещё спят. И жене его некогда развлекаться. Она несёт на своих плечах все тяготы жизни. Работа и двое маленьких детей могут свалить с ног и более сильную женщину. Но никогда, за десять лет совместной жизни, он не слышал от неё жалоб. Приветливая, тихая, она всегда встречает его улыбкой.
 “А эта порхала по жизни, как бабочка, - раздраженно думал он. - Когда уже заткнётся, и будет отвечать на вопросы?!” Но служба вынуждала проявить терпение и слушать её галиматью. Он прикрыл глаза, чтобы немного расслабиться. И вдруг услышал:
 -Миша никогда не пропускал работу, а тут провалялся целую неделю.
 Эглитис встрепенулся:
 -Внезапно заболел? – капитан испугался, что пропустил что-то важное.
 -Упал! Да так сильно, что и лицо, и спина были в синяках.
 -Лицо и спина? - переспросил капитан. – Как же он умудрился?
 -Откуда мне знать?! Он не разрешил вызвать врача. Взял в счёт отпуска неделю и корчился в болях. А ночью почему-то вскакивал и кричал в испуге. Но так и не рассказал, что случилось.
 -С чего эти тайны Мадридского двора?
 -Старого ловеласа могли и за барышню поколотить. Сказать откровенно, я не поверила, что он упал. В этом случае ныл бы и требовал сочувствия. Если надавали тумаков, ни за что не признался бы. Уже не мальчик, чтобы из-за женщин драться «на дуэли».
 -Так он еще и ловелас? – недоверчиво усмехнулся Эглитис.
 -Даже свой юбилей справлял не со мной, а с Кларой.
 -Кто эта Клара? Дочь?
 -У нас нет детей. Только Петенька был вместо сына. Я хотела его усыновить, но Миша возражал. Говорил, что нас самих пора усыновить, - и ее опять понесло. Но Эглитис внимательно слушал, так как был заинтересован вытянуть всё, что старушка знала о таинственной Кларе.
Но ни фамилии той, ни точного адреса ей не было известно. Знала только, что она живет на Двинской улице.
 Когда же Эглитис перешел к расспросу об Иванове, старушка заплакала:
 -Петя был прекрасным парнем. Кому он мог помешать? У него и приятелей не было. Только на прошлой неделе, - вспомнила она, - Петенька зашёл ко мне и попросил кофе. Сказал, что ждёт друга, а тот без кофе не усидит ни секунды.
 -Имя друга не помните?
 -Юрка, его школьный друг, - женщина обрадовалась своей памяти. - Петя был счастлив, когда встретился с ним.
 -Вы видели его? Он часто приходил?
 -Нет! Петя что-то рассказывал о нём, но что - не вспомню.
 -Когда вспомните, позвоните мне. Это очень важно для следствия.
 -Думаете, не понимаю?! - с наигранным кокетством сказала Мария Ефимовна. - Но Юрку я никогда не видела. У нас не было принято входить к соседям. Только во время болезни Миша изменил этому правилу и пошёл к Петеньке. А была уже полночь.
 -Что его на это подвигло?
 -Откуда мне знать? Но сидел Миша там долго, и оба о чем-то взволнованно спорили. Не ругались, а именно спорили. Но о чём я так и не узнала. И уже никогда не узнаю, - со слезой в голосе сказала Дмитриева.
 Эглитис собирался уже уходить, когда та вспомнила, что муж хотел передать соседу свою палатку в «Союзутиле».
 Капитан удивлённо посмотрел на собеседницу.
 -Да-да, не удивляйтесь. Миша мне сам об этом сказал.
 -Но кто из молодых пойдет работать в эту мусорную яму?
 -Но Миша там прекрасно зарабатывал! Содержал меня и Клару, а, может быть, и других «девочек». Он был несгибаемым... - она хихикнула. - А в молодости...
 -Простите. Про молодость потом. Он давал большие суммы?
 -Не то, чтобы большие, но вполне, вполне достаточные. У него было много денег. Я иногда вытаскивала из брюк, а он даже не замечал, - она снова хихикнула. – И не только советские рубли. Но мне ничего не будет, что не донесла? - она испугалась, что проболталась.
 -Ну что вы! Могу поручиться.
 -Верю, верю. Я сразу поняла, что вы порядочный человек и очень похожи на Петечку. А у Миши были разные деньги: и франки, и фунты, но особую страсть он питал к долларам. Имел целую шкатулку 100-долларовых купюр, - зачем-то шёпотом сказала она.
 -Целую шкатулку? - с сомнением переспросил Эглитис.
 -Вы мне не верите? Вот такая шкатулка, - Дмитриева развела руки.
 -И где же она? - усмехнулся капитан, полагая, что это старческая фантазия.
 -Не знаю. Несколько месяцев назад Миша застал меня, когда пыталась сорвать с нее замок. И, рассвирепев, унес куда-то.
 -Если не открыли замок, откуда знаете содержимое?
 -Э-ге-ге! - засмеялась Дмитриева. – Капитальчик я видела, как вас сейчас. Не единожды полагая, что я сплю, он открывал “коробочку” и пересчитывал свои сокровища. А мне удавалось подглядеть. Но решила ничего ему не говорить. Я ведь хитрая. Надеялась воспользоваться. Ну, сами понимаете. Но на первой же попытке попалась, - она снова засмеялась.
 Где шкатулка находится, она не знала, но так подробно описала, что капитан представлял ее, будто сам держал в руках.
 Сегодня Эглитису везло. Без хлопот, установив личность Дмитриева, он получил на тарелочке с голубой каёмочкой данные об Иванове, убитом на кладбище.
 -«Эта Дмитриева - бесценный клад. Заменила десяток оперативников», - радовался капитан. Он решил еще раз поговорить с жильцами. Вдруг кого-то, во время опроса оперативниками, не было дома. И по закону подлости, именно у этого человека могут быть ценные сведения. Так и оказалось. Один из мальчишек знал Петькиного друга Юрку, который приезжал к тому на красном мотоцикле “Ява.
 Вот это повезло!
 Через час капитан сидел перед начальником угрозыска Сидоровым.
 -Подумать только, Дмитриев объяснял жене свои синяки падением!
 -Упал одновременно на нос и на спину, - насмешливо заметил полковник.
- Возможно, у него нос на спине рос? – позволил себе каламбур Эглитис. – Но, если серьезно, его кто-то хорошо отколошматил!
 -Это понятно! Но кто и за что? И что за ночные переговоры с Ивановым? Какая надобность предлагать молодому человеку вонючий «союзутиль»? Не тут ли собака зарыта?
 -А шкатулка с деньгами - блеф или факт? Возможно, с ней связан наезд на Дмитриева?
 -Вполне допускаю.
 -Если повезёт установить Клару, что-нибудь узнаю у неё.
- Ищейка пошла брать след, - уже в дверях пошутил Эглитис.
 Найти Клару на Двинской улице оказалось делом немудрёным. В первом же доме, где жила женщина по имени Клара, все знали, что у неё есть любовник-горбун. Вскоре Эглитис стоял перед ней.
 Это была немолодая, симпатичная женщина. Скромно обставленная комната, куда она ввела его, сверкала чистотой. Клара была сама искренность. Создавалось впечатление, что ей приятно говорить о покойном и их многолетней связи.
 -Он был щедрым, - вспоминала женщина, не таким, как мой бывший муж, который пропивал все до последней копейки. А Миша давал не только деньги, но дарил ценные подарки. Но я не из-за этого с ним сошлась. Сначала пожалела: такой одинокий, неухоженный. При жене, как бобыль. И горбатый, а был высоким, стройным красавцем, - и, предвосхищая вопрос, показала фотографии. - Актёр, да и только. А как говорил! Заслушаешься! И все шуточками-прибауточками. Языки тоже разные знал. И по-русски, не как мы, а как в кино, слова выговаривал. Таких вежливых мужчин мне в жизни встречать не приходилось.
 Но жена его не ценила. Как только он огорбел (заболел какой-то мудрёной болезнью, название которой, к сожалению, не запомнила) перестала исполнять супружеские обязанности. А Миша мужчина! И какой! - она смутилась. – Поверьте, я к нему сердцем прикипела.
 Придёт, бывало, спросит, как я себя чувствую. Да я отродясь такого не слышала. И всегда поинтересуется, не надо ли чего. Если я болела - он в аптеку. Самых дорогих лекарств и гостинцев - ничего для меня не жалел. Любил он меня, вот что я вам скажу. А что от супружницы не уходил, так ведь жизнь вместе прожили. И я не возражала, не требовала, чтоб бросил её. Хоть и стервозная баба, но жена всё же.
 А мы с ним в баньке номер брали. Очень он любил вместе в ванной мыться. Я его выкупаю, оботру, массаж сделаю. Потом посидим, пивка холодненького банщик принесёт. И на такси домой. Хорошо было!
 Эглитис боялся прерывать её рассказ. Эта простая женщина пришлась ему по душе. И он понимал, что ей надо выговориться. Пока она не сообщила ничего важного, но он решил терпеливо слушать. Ведь с Дмитриевой он чуть не совершил ошибки, и только по счастливой случайности не перебил её.
 Капитану хотелось осведомиться о шкатулке, но боялся попасть впросак.
 “Не исключено, что, Клара выбрала деньги, а ее выбросила. Или кому-то подарила. Понятно, что милиции отдавать не резон. А спрятать такую приметную вещь сложно, – размышлял Эглитис, осматривая комнату.
 -А Михаил Васильевич не передавал вам на хранение какие-нибудь вещи или ценности? – не придумав ничего лучше, «гость» пошёл напролом.
 -Нет! Всего один раз принёс шкатулку и наказал спрятать.
 Эглитис не мог поверить в свою удачу.
 -Шкатулку? А где она сейчас? – чуть не подпрыгнул он.
 -Забрал за неделю до смерти. Позвонил и велел передать какому-то парню.
 -Даже не забрал сам?
 -Говорю же Вам! Этот парень не с нашего района. Я его никогда раньше не видела, хотя разглядеть хорошо не смогла. Да и зачем он мне?!
 -Но что-то запомнили?
 Клара пожала плечами.
 -Хотя бы, какого был роста?
 -Да с вас, пожалуй. Да, аккурат с вас, - она смерила капитана взглядом, - но поширше в плечах.
 -Светлый? Тёмный?
 -Кто его знает. Он был в шляпе. Но он я не глухая и слышала, что говорит, как латыш, с акцентом.
 Даже от этой небогатой информация, Эглитис воспрянул духом. Было за что зацепиться.
 ГЛАВА 23.
 Рыдания «преданной» подруги.
 Со дня смерти жены Рыбаков не виделся с с Ингрид. Он запретил ей приходить на похороны, чему та несказанно обрадовалась. Но, сделала вид, что огорчилась.
 А он стремился увернуться от встреч с ней. Но все же ей удалось уговорить его придти в кафе “13 стульев”, что на Домской площади.
 -Утром там безлюдно Мы сможем спокойно поговорить. Ты не представляешь, как я соскучилась! Не понимаю, почему не хочешь встретиться? Разве я виновата в гибели твоей жены? - всхлипывала она в трубку. – Почему меня, твоего самого преданного друга, ты в такую минуту отталкиваешь?
 Она пришла в коротком белом сарафанчике, с оголённой спиной, соблазнительно подчёркивающем красоту её загорелых плеч. Ее молодость и ярко накрашенные губы, протянутые для поцелуя, заставили его с новой силой потянуться к ней.
 После обмена любезностями, она сразу предложила поехать в Булдури и снять дачу. Ту самую, где они ежегодно проводили столько счастливых часов. Дача стояла глубоко во дворе, окружённая высоким густым кустарником, и всё, что делалось внутри, было скрыто от нескромного взгляда.
 Ингрид хотела повернуть время вспять и затащить Рыбакова туда, где он забывал о своей жене, и где им было так хорошо.
 «Сейчас, когда создала для нас все условия, он надумал отдалиться от меня?! Даже отказывается арендовать дачу?! Ничего у него не выйдет! Это несправедливо!» - решила про себя Ингрид.
 -С тех пор, как убили твою жену, тебя как пыльным мешком прибили!
 -Какая дача?! - возмутился Рыбаков. - Меня подозревают в ее смерти.
 -И чего ты засуетился? - не могла сдержать гнев подруга. - Поплакал и будет! Её не вернёшь, а меня потеряешь.
 -Неужели трудно понять: Эрна умерла не от инфаркта. Её убили! Убили! И ещё как! Я не могу забыть её лица. Оно преследует меня. Тебе легко рассуждать, ты не видела, что они с ней сделали! А я просыпаюсь в холодном поту.
 -Какие сантименты! – скривилась возлюбленная. – Сам, небось, рад, что избавился?!
 -Что ты говоришь! Какой цинизм!
 -Прикажешь и мне плакать?!
 Расставшись с любовницей, Рыбаков долго вспоминал ее высказывания. Что-то в них, а особенно в выражении лица его насторожило.
 “Ревность еще не повод для убийства, - успокаивал он себя. - Но если предположить, что такая мысль пришла в ее сумасбродную голову, идею нелегко претворить в жизнь. А ни один наемный убийца не устоял бы перед деньгами и драгоценностями, лежавшими на виду. Так что эту мысль надо отбросить и не мучить себя глупыми фантазиями.
 Рыбаков тревожно задавал себе вопрос за вопросом, кто и почему убил его жену. Но ответ не находился.
 «Почему все-таки Эрне отрубили палец? Кто мог позариться на это колечко? – мысль о причастности любовницы к убийству продолжала сверлить мозг. Он поймал себя на том, что во время встречи смотрел на пальцы Ингрид, страшась увидеть кольцо жены. –
Пора взять талончик к психиатру: не иначе, как схожу с ума.
 Но до чего соблазнительна, чертовка! Я еле устоял, чтобы не заключить её в объятье. Как только умудряется не стареть и выглядеть настоящей дамой?» В нём боролись противоположные чувства: любовь и презрение, нежность и злость, влечение и неосознанный страх. Только, как всегда, не было ни уважения, ни доверия. Ему было трудно устоять перед ее притягательностью. А фантазия, не имеющая границ, влекла к себе с какой-то неподдающейся объяснению силой.
 Ингрид не считала экзотичным любовь в чужих парадных, на письменном столе его кабинета, на телевизионной тумбочке, на полу.
 -Всё это примитивно, - убеждала она его. - Повиснуть бы на лампе и таким образом ублажать друг друга – вот это был бы кайф!
 Все, что она придумывала, было не менее сумасбродно. Принося откуда-то разные предметы из сексшопов, которых в Риге не было в помине, она заставляла Рыбакова ими забавляться, ласково называя их “сексуарчиками”. Своими “штучками” она сводила его с ума. Особенно дразнил её ненасытный ротик, целующий взасос. Она не брезговала ничем. От блуждания его “указки” по ее ушной раковине, она просто трепетала. Нравилось ей также покусывать его зад, где частенько оставались ранки. Было больно, но это взвинчивало. А однажды она затащила его в народный суд, где по лестнице то и дело сновали люди, и там... Как они смеялись в удивлённое лицо милиционера. Им повезло, тот, видимо, торопился и не задержал их. Сколько смеха было потом, когда она разыгрывала сцену суда над ним, крупным работником Министерства и членом Городского комитета партии.
 -Я знаю, как добить мою заведующую?! – в очередной раз придумала она. – Эта старая дева видела “указки” только у античных скульптур в музеях. А мы в её дежурство заберемся в кабинет, и она застанет нас голенькими. Притом, ты будешь держать свою “указку” так, чтобы ей было хорошо видно! - Ингрид захохотала, как безумная. - Представляешь ее лицо?! Вот это будет картина! Ее обязательно хватит удар!
Они так хохотали, что у неё разболелся живот.
-Ой, сейчас умру, - захлёбывалась она. - Ты знаешь, как мы назовём эту картину? “Смерть от ...!”.
В тот вечер он выдохся. Не мог полностью удовлетворить эту сумасшедшую тигрицу.
-Сдаюсь, сдаюсь! - причитал он, смеясь. - Всё! Баста! Ты высосала все мои соки и сделаешь меня импотентом.
-Только не это! – взмолилась она.
Это был первый случай, когда он не ночевал дома: не хватило сил встать с кровати. До этого он возвращался до полуночи, с надоевшими самому байками, Он и не предполагал в себе такую энергию, считая себя, как и жену, фригидным. Эрне эти “игры” не доставляли удовольствия даже в молодости. Они исполняли свои супружеские обязанности раз в неделю, как по графику. И оба были удовлетворены этим.
 «Именно исполняли. Точно подобранное слово: “обязанности”. – Рыбаков с тяжёлым сердцем вспоминал свою семейную жизнь, прожитую без любви и страсти. Жена, бедная, даже не догадывалась, что есть другие позы, кроме “бутерброда”, - грустно размышлял он. Супругу он уважал за честность и, одновременно, тактичность. Но, не находя в ней изъянов, полюбить не смог. Она была слишком “правильной”, а это смертельно скучно. Они могли просидеть рядом целый вечер и не проронить ни слова.
С Ингрид все было по-другому. Она во всем искала развлечение. Особое удовольствие у нее вызывали анекдоты и пародии на коллег, которым он мастерски подражал.
Но со смертью Эрны юмор угас. Хотя любовница продолжала волновать, змея недоверия вползла в сердце. Её острые маленькие зубки, которые раньше восхищали, стали напоминать крысиные. Прелестное личико «превратилось» в гуттаперчевое. Все в ней теперь вызывало раздражение. Наконец, он разглядел в ней пустую, без сердца и души, развратницу. Раздвоение мыслей и чувств отравляло ему жизнь.
«Эта равнодушная сука даже не пытается скрыть злорадства, - погруженный в свои мысли, он быстро шагал, не замечая снующих вокруг людей. – И еще смеет сравнивать себя с Эрной – женщиной доброй и благородной?! Никогда за всё годы та не попрекнула меня, что осталась без детей. И прощала все мои «шалости». А я все воспринимал как должное и не ценил. Никогда впредь не встретится мне такой человек! И, клянусь, никогда в мой дом не войдёт хозяйкой эта ... - грубо выругался он, - Напрасно строит планы».
-И как только эти легавые смеют подозревать меня?! – возмутился Рыбаков. И, краешком глаза заметив насмешливый взгляд прохожего, спохватился, что говорит вслух. В замешательстве он чуть не бегом кинулся домой, где в очередной раз задавался риторическим вопросом: кто и за что убил его жену?
 
ГЛАВА 24.
Охота на Михаила «Колиту».
 Лето пролетело быстро. Начался новый учебный год. Маша с Иваром встречались часто. Долго бродили после занятий по осеннему городу,
сидели в кафе. Вместе им было хорошо и весело. Молодой человек умел развлечь собеседницу. Несколько раз Маша брала с собой на свидание
Аню, но парню это не нравилось. Он хотел быть наедине со своей любимой.
 -Неужели Ивар не пытался затащить тебя в постель? - удивлялась Аня. - Значит, втюрился по уши!
 -Перестань, Анька! Никогда ничего не расскажу! – смутилась Маша.
 -Расскажешь! Любовный груз тяжело держать на сердце!
 -Прошу тебя, прекрати.
 -Мы почти родственники, так что не скрытничай! – пристала Аня. – И учти, я тебе о своих мальчишках рассказываю. Обо всех, и обо всём.
 -Как зовут твоего нового друга? - переключила ее внимание Маша. Та сразу села на любимого конька и стала рассказывать об очередном ухажёре.
 Сегодня Ивар предупредил девушку, что уезжает на хутор к родственникам. За время знакомства с ней, он уже несколько раз побывал у них. Маше было интересно, что это за родственники и почему нужно так часто встречаться с ними? Но спросить стеснялась. Иногда появлялась мысль о сопернице: не к ней ли он ездит? Однако при встречах все сомнения отпадали. Чувствуя себя любимой и желанной, она забывала о своих подозрениях.
 Машу только удивлял упорный отказ кавалера от встречи с её родителями. Каждый раз он находил новый предлог, так как опасался, что эта встреча приведет к семейным путам. А они могли помешать его планам.
 “Я ещё не стал ни Ротшильдом, ни Рокфеллером, ни даже миллионером по советским меркам. Далеко до этого. Деньги уплывают со скоростью света. А драгоценности пусть лежат в тайнике до лучших времён, - у него жадно блеснули глаза, - Ищейки напрасно разыскивают их. Придёт час, переправлю за границу и заживу. И Машку с собой прихвачу. Куплю в Германии или Швейцарии особняк, - предавался Ивар мечтам. - Но стоп! Стоп! Куда меня занесло? Если я хочу, чтобы мечты осуществились, нельзя отрываться от грешной земли. Пора подумать о Петькином дяде! Если он богатый, значит, жулик. И не побежит жаловаться легавым. Побоится, что сцапают». - Ивар поднялся и направился в кухню. Крепко заваренный кофе напомнил о Юрке. Самоуверенный парень, весь в «коже» предстал перед его мысленным взором. «Поручу ему всё выяснить. Он умный и осторожный, такому можно довериться. А-то мы уже много напортачили, - продолжал рассуждать Калныньш, попаивая горячий, обжигающий рот кофе. – Можно было провернуть дела поумнее. Недоработка вышла с зубным врачом. Не собирались убивать, а как повернулось?! Не сообразили придти в масках. Не сумели расколоть про золото. Сколько нервов, а всё зря! А прихоть Ингрид убить соперницу?! Совершенно бессмысленная затея! Зачем ей, подлюге, кольцо понадобилось? - Ивара передёрнуло. - Витька, гад, душу отвёл, но Захар чуть не рехнулся. Однако парни оказались молодцами, не роптали, что я ничего не разрешил взять, кроме кольца для тётки. Другие бы не подчинились, - он улыбнулся, вспомнив, как подельники недоумевали, зачем ему кольцо?! - Поди, объясни им, что Ингрид из него фиксу сделает. Вот идиотка!
 Эта чёртова баба, соперница тётки, до сих пор перед глазами стоит. И в ушах её поросячий визг, - достав из пачки сигару, он затянулся. – Два бессмысленных убийства, и все без пользы! Так их «умно» спланировала эта хреновая конспираторша, моя тётушка.
 Ее на пушечный выстрел нельзя подпускать до дела. Если бы мы с Артуром слушались её – давно бы по миру пошли. А так хоть от угона машин имеем навар. Теперь сама Ингрид, гадюка, сидит у разбитого корыта: ни улова, ни Санечки, - вымещая гнев, Ивар зло вдавил дымящийся окурок в пепельницу».
 Через некоторое время вся банда в полном составе провела разработку плана предстоящей операции. Объектом был Дмитриев.
 -Если Петька ничего не напутал, у нас в руках “акула”, как любит говорить одна моя родственница, - с усмешкой обратился Ивар к подельникам. – Но ты, Юрка, смотри, не проболтайся своему другу о наших планах. И нечего дуться, я не думал тебя обидеть.
 -А с чего вы взяли, что клад хранится в палатке? - не удержался от вопроса Влад.
 -А где ему быть?! – вопросом на вопрос ответил Ивар. – Самое удобное место. Никто не догадается.
 -Но возможно, он такой же богач, как крысы в его «хозяйстве», - не унимался Влад.
 -А для чего горбун посулил Петьке за два года зашибить столько, что на всю жизнь хватит? А Квазимодо, как нас уверил Юрка, трепаться не любит. Только жаль, что мы не знаем, где хранятся его сокровища.
 -Не у б... же.
 Шутка Виктора пришлась всем по душе. Парни долго обсуждали мужские достоинства «горбуна», но Влад охладил их пыл.
 -Как вы это представляете? Он добровольно выложит мошну?!
 -А вы уж, миленькие, постарайтесь! - с угрозой сказал Ивар. - Но не до смерти, а-то Петька огорчится, - с издёвкой добавил он.
 -Будь спок, постараемся! - заверил Виктор. – Но как бы не настучал...
 -Горбун больше смерти копов боится, - уверил главарь. - Только ты, Витька, не переусердствуй!
 -Хотите чистенько, без крови?! - разозлился Виктор. – Так не бывает!
 Дмитриев перед закрытием палатки сортировал тряпье, когда вошли два парня. Один держал в руках старый утюг. В их позах было что-то насторожившее хозяина палатки. Но “товара”, который заинтересовал бы ОБХСС, у него не было. Утюг его не интересовал, а краденое он не покупал, поэтому спокойно продолжил заниматься своим делом.
 -Ты посмотри, какая лепка лица, - кивнув на Дмитриева, вдруг сказал один из них.
 -Неужели из-за этого у Квазимодо сногсшибательный успех у дам? - молодые люди вызывающе захохотали.
 -Рабочий день закончился, - произнес Дмитриев, указывая на дверь.
 -Что ж! Закрывай свою вонючку! - усмехнулся блондин, презрительно сощурив светло-голубые глаза. – А мы тебе поможем.
 -Мне помощь не нужна. Сам справлюсь, - Михаил театральным жестом снова указал на выход.
 -Сначала потолковать надо.
 -Не о чем! Идите себе с миром.
 -Уверен, что «не о чем?» - с ухмылочкой спросил блондин.
 Не успел Дмитриев ответить, как парни скрутили его, засунули в рот кляп и, выхватив ключи, заперли двери.
 -Быстро говори, где добро прячешь?! – крикнул голубоглазый и нанёс сильный удар в солнечное сплетение. Боль перехватила дыхание, и несчастный старик замотал головой. Это развеселило парней.
 -Головкой мотает. Надо понимать, что ничего у «бедненького» нет?! Старикан думает, что мы шутки пришли шутить.
 Удары посыпались со всех сторон, но Дмитриев, защищая свое имущество, нажитое многолетним риском, держался стойко. Они связали его и бросили на пол. Шатен вытащил из кармана электрический шнур, присоединил к утюгу и вставил штепсель в розетку. Пленник уже готов был все рассказать, но во рту был кляп.
 Голубоглазый наклонился, держа раскалённый утюг.
 -Ну, падла, говори, а-то хуже будет!
 -Вытащи кляп! - подсказал второй. – Кажется, он готов исповедаться.
 -У Клары, всё у Клары, - прохрипел Дмитриев.
 -У какой еще Клары? – не поверили парни. Её имя не значилось в донесении Юрки. - Если врёшь, тебе хана!
 -Я не вру! Всё у неё, в моей шкатулке, - он назвал адрес любовницы.
 Посовещавшись, бандиты решили передать информацию стоящему на стрёме Захару.
 -Но если ты, сука, набрехал, - холодно тебе не будет, - пообещал парень с рыбьими глазами, скосив глаза на утюг. - А теперь звони своей крале, предупреди, что за шкатулкой заедут. Но чтобы никому не сболтнула. Если нас засекут, сам понимаешь...
 -Да, да, понимаю, - он позвонил и попросил Клару передать шкатулку его молодому другу. - И никому ни слова, - не забыл предупредить он.
 Дмитриеву снова засунули в рот кляп и, затащив в подсобку, усадили на холодный грязный пол. Его мучители сидели рядом с ним на тюках. Казалось, время остановилось. Дмитриев задремал.
 Наконец, в дверь постучали. Дмитриева освободили, доходчиво объяснив, как поступят, если он донесёт. Но он сам не был в этом заинтересован. Если бы в ОБХСС дознались о его махинациях, гнить ему в тюрьме до могилы.
 Михаил Васильевич впервые не вышел на работу. Врача он не вызвал, не хотел подвергаться расспросам о синяках. Манечке объяснил их и обделанные кальсоны падением и обмороком.
 Но вопрос о том, кто на него навёл, не давал ему покоя.
 “Как бандиты вышли на меня? Не иначе, как Петька проболтался. Но зачем ему это, когда я предлагал «золотое дно, а с этими бандитами придётся делиться?»
 А Пётр был напуган. Увидев синяки Михаила Васильевича, он все понял. И решил немедля высказать приятелю свои претензии.
 Прошло несколько дней. Синяки с лица сошли, и Дмитриев направился на работу. Он шёл, погружённый в свои мысли, когда старая “Волга” на большой скорости наехала на него. От полученных травм пожилой человек скончался на месте.
 В ту же ночь не пришёл домой и Петр. Дмитриева не знала, где его разыскивать, чтобы сообщить о несчастье с Мишей. Но тот не появился даже в день похорон.

 ГЛАВА 25.
 Немного о «тихом парне».
 Как и предполагало следствие, прогулы Борисова на работе прикрывали. Припёртый к стене, бригадир признал, что за это вознаграждался поллитровкой. Не была обижена и табельщица. Шоколадка или флакон духов за каждую “восьмёрку” в табеле учёта рабочего времени вполне успокаивали ее совесть. И все были довольны.
 -Кому он нужон был? – скривился при допросе бригадир. - Работник хреновый. Да и тариф у него копеечный. Так что нечего спрашивать!
 Следователя возмутила такая логика.
 -Чо теперь снимите с бригадирства? - надсмехался тот. – Сымайте! Таких работников, как я, ищо поискать надо. Сам мог бы всю фабрику обслуживать. И всё исправно было бы. Но на кой мне надрываться, когда у меня тариф копеечный, а в подчинении десять таких бездельников, как Юрка?
 В прокуратуре некогда было рассуждать о штатах и тарифах на фабрике. Своих дел было видимо-невидимо.
-А Борисов - парень хороший, вежливый. Напрасно вы к нему чепляетесь, - не удержался бригадир от укора.
 Были довольны Борисовым и на проходной. -Золотой парень. Не несун. За всеми глаз да глаз нужон. А он ещё сам угостит, - делился еле стоящий на ногах контролёр проходного пункта. Никого не испугали допросы. Не то, что раньше. Получив повестку, никто не спешил явиться. Только угроза привода действовала отрезвляюще. Но не в прямом смысле: и бригадир, и контролёр для храбрости “приняли на грудь”. Трезвой в прокуратуру явилась только табельщица. Но и её не пугал разговор со следователем, который был выведен из себя наглым поведением девицы. Он предупредил, что поставит вопрос об её увольнении.
 -Испугал! - парировала она, нагло глядя ему в глаза. - Да кто в наше время за такие гроши будет ишачить? Пойду в кооператив или индивидуалкой займусь. В десять раз больше зашибу. А за моё преступление не посадят. Вы бы лучше бандитов ловили, а не приставали к честным людям, - поучала она.
 Никакого раскаяния табельщица не выразила. Даже тогда, когда следователь разъяснил, к чему может привести её безответственность, отвечала односложно: “Да” или “нет”. А чаще всего: “не знаю”. Полученная информация была скупой. Так и не было установлено, работал ли Борисов во время происшедших преступлений. Для выяснения этого было решено послать к табельщице молодого милиционера. Возможно, в не официальной обстановке она разговорится и сообщит что-нибудь важное.
 И, действительно, младший лейтенант Спуре ее разговорил. Они весело поболтали на посторонние темы, но он незаметно перевёл разговор на Юрия Борисова.
 -Откуда только деньги берет? - удивлялась девушка. - Зарабатывает гроши, а мотоцикл отхватил японский. Мотоцикл красный, как флаг, а куртка чёрная – потрясающе! Теперь пальто кожаное ищет, но турецкой фирмы ему не подходит. Это, видишь ли, для его Величества - барахло, - в голосе табельщицы слышалась зависть. - Ты бы еще кольцо его видел! Умора, да и только! - продолжала она сплетничать.
 -Что в кольце может быть особенного?!
 -Спрашиваешь потому, что не видел его! На нем выгравирован череп и две кости, как на электрических щитах. Но что ты всё про Юрку вынюхиваешь? Неужели он кого-то изнасиловал?
 -Почему изнасиловал? Он на это способен?
 -Не знаю. Меня насиловать он не пробовал. И у меня для этого дела есть свой парень, - со смехом ответила девица.
 -А у Борисова есть девушка?
 -Какая-то почтальонша, - пренебрежительно махнула та рукой – Но друзья у него классные. Один юрист, другой музыкант.
 -И ты знакома с ними? - насторожился оперативник.
-Откуда? Такие с фабричными девчонками не водятся!
 -А случайно не знаешь, как их зовут и где живут?
-«Случайно» знаю! – усмехнулась она. - Тот, который музыкант, живёт у “ВЭФа”. Но ты мне так и не сказал, что Юрка натворил?
 -С чего это сразу: натворил?
 -Неспроста ведь к нему прицепились. Ты шепни мне на ушко, а я, вот те крест: никому.
 -Посмотри на мои погоны. Видишь? Всего одна малюсенькая звёздочка. Understand?
 -К чему ты это, не пойму?
 -Я в милиции маленький винтик. Дали задание узнать про прогулы, а подробности знать не положено.
 -Так и «поверила»!
 -Клянусь жизнью соседской кошки! Самому интересно, да не говорят. И ты никому ни слова, особенно Юрке, а то привлекут за разглашение тайны следствия.
 -Ты что, серьёзно?
 -Серьёзнее не бывает. А встретишь Юрку - сразу позвони. Мне на погон звёздочку, а я твой должник по гроб жизни, - и он дал девушке свой номер телефона. - Если меня не будет, позови капитана Эглитиса.
 -Позвоню. Только ты что-то мудришь. Юрка ничего плохого сделать не мог. Он с ветерком в башке – это правда. Но за ветер милиция не штрафует?
 -За ветер не штрафует. Но если мчался на мотоцикле с ветерком - за это нагоняй получит. Когда узнаю, в чём он проштрафился, непременно сообщу.
 -Не обманываешь?
 -Не получить очередного звания!
 Они расстались, чуть не друзьями. Младший лейтенант был очень доволен: он многое узнал о Борисове.
 «Теперь пора потрепаться с коллективом цеха: вдруг и там подбросят полезную информацию”, - решил он.
 Ему повезло. Был обеденный перерыв. Работницы сидели на ящиках и жевали бутерброды. Увидев симпатичного милиционера, все загалдели. Шутками-прибаутками он, вовлёк их в обсуждение Юрия Борисова. Девушки с удовольствием стали сплетничать, что друг Юрки, Захар, живёт у Манежа, а его зазноба работает на главпочтамте. Еще кто-то видел его с длинным светловолосым парнем.
 -В чем же Борисов проштрафился? - вмешался в разговор, вошедший в цех мужчина.
 -Почему он должен провиниться?
 -Вы сюда на свидание пришли?
 Спуре вновь атаковали работницы.
 -Напрасно его подозреваете! - сказал мужчина. - Юрка - тихий парень! Не пьёт, не курит, даже матом не ругается.
 Все в один голос: и молодые, и пожилые - начали расхваливать Борисова. У Спуре создалось впечатление, что говорят о совершенно разных людях: один, который работает на этой фабрике; другой, который подозревается в ограблении гражданки Павловой и вполне возможно замешан в убийствах.
 Однако оперативника дифирамбы в адрес Борисову не убедили: он знал, что махровые преступники умеют маскироваться.
 С окрепшей уверенностью, что именно этого «тихого» парня разыскивает милиция, Спуре направился к начальству.

 ГЛАВА 26.
 Оперативники совещаются.
 Сидоров за этот квартал сильно сдал. Работая на пределе сил, он не использовал ни один из выходных и праздничных дней. Оперы тоже не знали отдыха. Люди падали с ног, но кровавый след, оставленный убийцами, не дал результата.
 -Пять убийств: Кальмана, Таубе, постового Харченко, Дмитриева и Иванова, - перечислил начальник угрозыска Сидоров, как будто подчиненные могли об этом забыть. - А также разбойное нападение на Павлову. Но преступники до сих пор на свободе. Куда девалась наша оперативность?! - полковник укоризненно смотрел на подчинённых. - Совсем недавно мы заслуженно гордились высоким процентом раскрываемости. А теперь имеем одного подозреваемого, и на того не соберем достаточно улик.
 Подчиненные сидели потупившись. Каждому казалось, что упрёк относится лично к нему.
 -Причина убийства Иванова - новая загадка. Зачем он пошел на ночь глядя на кладбище? И вполне возможно в компании своих убийц.
 -Связь со стариком, в могиле которого его пытались похоронить, также не установлена, - доложил капитан.
 -А что дала эксгумация трупа?
 -Ничего нового. Старик умер своей смертью.
 -Должно быть, чтобы скрыть труп, убийцы пытались похоронить Иванова в свежем захоронении. Его легче раскопать. Но кто-то их спугнул.
 -Надо искать свидетелей, - высказался Петренко.
 -Ночью свидетели?! – отверг идею полковник. - Не исключено, что убийцы не справились с заданием, так как были пьяны.
 -Значит, это не были профессиональные могильщики. Им ни погодные условия, ни состояние алкогольного опьянения не мешают.
 -В противном случае ни один труп не был бы захоронен: они ведь никогда не просыхают, - оперативники немного расслабились, и стали перекидываться шутками.
 -Всё! Всё! Работаем! - грозно прикрикнул полковник. - Итак, у нас есть Юрий - друг Иванова, и Юрий Борисов - друг Рут Павловой. Но один ли это человек?
 -А в чем сомнение? – пожал плечами Петренко. – Я на все сто уверен в этом.
 -Вас не смущает, что Борисов не похвастался девушке мотоциклом?! Любой парень сразу захочет прокатиться с возлюбленной. А молодая Павлова даже не догадывается о нем.
 Возможно, Спуре раздобудет дополнительную информацию. Но пока у нас только красный мотоцикл «Ява». И то, что Павлова ограблена, а Иванов убит. Сцепки пока в наших руках нет. Можем только предположить, что и Дмитриева, соседа Иванова, машина сбила не случайно.
 Направьте людей с фотографиями Борисова и Иванова по местам прописки и на кладбище. Возможно, кто-нибудь опознает наших фигурантов, - обратился он к своему заместителю. – И опросите дворников, соседей, продавцов близлежащих магазинов, официантов кафе, ресторанов, столовой. Короче, всех, кто может быть свидетелем. Вдруг повезёт?!

 ГЛАВА 27.
 Трепет убийц.
 Никто в банде не знал, что безжалостные убийцы Виктор Катышев и Захар Антонов боятся мертвецов. Убивать не боялись - это приятно щекотало нервы, будоражило кровь, вызывало эрекцию. А в мертвецах была пугающая потусторонняя сила. Они в этом не признались бы даже себе, тем более Ивару. Поэтому не возражали против убийства на кладбище.
 -Петьке скажите, будто Витька поспорил с Захаром, что в полночь на кладбище разопьёт бутыль. Кто проспорит, ставит ящик коньяка. А Петька будет арбитром.
 -Так он и пошел ночью на кладбище! – искал отговорку Захар.
 -Лох от счастья умрёт, что дружите с ним! - рассмеялся Калныньш. – Там его и пришьёте. Только насмерть. Не мне тебя, Витёк, учить!
 -Я свое дело знаю! – постучал по столу Виктор.
 -Гришка прихватит лопату и покажет свеженькую могилку. Он ее еще днём подберёт. Бросите туда Петьку и закопаете. Цветы и венки, положите на место. Чтоб комар носа не подточил.
 Старый пьяница Гришка Гнатюк не раз оказывал услуги банде. Это он закопал труп Павла и прекрасно справился с заданием. Но вновь ввозить на кладбище “готовенький» труп отказался. Натерпелся прошлый раз страха и зарёкся действовать таким образом.
 Спланировал убийство Иванова и процесс избавления от трупа, как всегда сам главарь банды.
 -Чтоб не дразнить копов, поступим, как с Пашкой: закопаем в чужую могилку. И, как видите, я был прав: никто его не ищет! А нет трупа - нет убийства, - хвастался он перед друзьями, «забыв», что идею подкинула Ингрид.
 -Убиваем и по-христиански хороним в землю, - пошутил Витёк.
 Всё продумал Ивар, не учёл только, что, страшась мертвецов, друзья напьются уже по дороге на кладбище. Стоя над могилой, Виктор взялся за коньяк, из-за которого, якобы, спорили, но, не выпив и 100 грамм, ударил Петра ножом. Тот издал глухой, еле слышный стон. Для верности Виктор нанёс ещё удар. Пётр перестал дышать. Все присутствующие тупо смотрели на него, словно не веря, что убили.
 -А где лопата? - первым пришёл в себя Захар.
 -Забыл... - Гришка грязно выругался.
 -Сука ползучая! Как мы теперь? схватил его за грудки Витька:
 -Я мигом, мигом, - испугался сторож. - Сбегаю домой.
 -Куда?! Чтоб застукали? Сука!
 Григорий стал искать что-то под скамейками у могил и отыскал: он подал Виктору грабли и ведро.
 -Вы разрывайте могилу-то, а я за песком, тут рядышком, а-то маловато.
 -Нашёл дураков! Ты копай, раз виноват. Граблями что накопаешь?! - орал Витька.
 Но выхода не было. Все приступили к работе. Сняли с могилы цветы и венки, стали разрывать холмик, но земля поддавалась плохо: песок, смешавшись с комьями снега, затвердел. Руки устали, ноги тряслись, пот, капающий со лба, заливал глаза.
 -Ну, хватит. Тащите его! - крикнул Виктор.
 Захар и Григорий поднесли труп. Невидящие, освещённые луной открытые глаза, «смотрели» на своих убийц, не додумавшихся закрыть их. Такого ужаса бандиты не испытали прежде никогда. Хотелось завыть от страха. Только Гришка соблюдал спокойствие.
 -Засыпаем! - приказал он, прикрывая импровизированную могилу венками и цветами, снятыми с нее ранее. Удовлетворённый своей работой, сторож распрямился.
 -Кажись всё. Погребли. Царствие ему небесное. А теперь потопали.
 Но напарников рядом не оказалось: достигнув апогея страха, они бежали.
 Григорий разозлился:
-Вот, гады, вылакали все горючее и смылись, - ворчал он, направляясь в свою каморку, находящуюся здесь же на кладбище. И уснул сном праведника, исполнившего долг перед человечеством.
 А Виктор и Захар бежали. Им казалось, что мёртвый товарищ гонится за ними. Отбежав изрядное расстояние, Виктор вспомнил, что они ослушались распоряжения пахана. Им было приказано не пить до убийства, раскопать свежую могилу до лежащего в ней гроба и бросить на него труп. А они упились до начала «дела» и до гроба не добрались. Да и Петьку засыпали спустя рукава. Этого Калныньш не простит. Его не умилостивят трудности, с которыми им пришлось встретиться.
 “От босса надо скрыть, что нарушили его указания. Но где же парни, чёрт бы их взял?” - Виктор оглянулся и увидел, что за ним гонится Петька. От страха его волосы поднялись дыбом. Задыхаясь, он побежал еще быстрее. Но внезапно нога зацепилась за какую-то корягу. Закрыв голову руками, бандит вжался в тротуар. Но «мертвец» все же догнал его и, сильно встряхнув, замогильным голосом сказал: «Чего разлёгся? Пошли!»
 -Не пойду! Никуда не пойду! - отбиваясь, истерично закричал Виктор.
 -Так и будешь валяться, пока мусорки не сцапают?
 -Господи! Так это ты?! А мне почудилось, что Петька, - облегчённо вздохнул убийца.
 -Он-то уже не встанет, - успокоил Захар, стесняясь признаться, что и ему чудился нагоняющий мертвец.
То, что такой храбрец, как Виктор, тоже струсил, успокаивало.

 ГЛАВА 28.
 Тучи над «тихоней» сгущаются.
 Оперы опрашивали всех работающих и посещающих в этот день кладбище, но ничего нового не установили. Никто не опознал по фотографиям ни Иванова, ни Борисова. Криков ночью также не слышали.
 Не смогли опросить только сторожа Гнатюка, дежурившего в ночь убийства. Его не было ни дома, ни на территории кладбища. Кто-то видел, как он уехал на мотоцикле «Ява». Но на внешность мотоциклиста не обратили внимания.
 К концу рабочего дня к одному из милиционеров подошёл подросток лет двенадцати и отозвал в сторону.
 -Я вам что-то расскажу. Только не говорите мамке.
 -Замётано, - обещал тот.
 -Я видел мотоциклиста, который увез дядю Гришу. Это был парень с фотографии. Хорошо его разглядел, так как ждал окурка.
 -Поедешь в прокуратуру и там расскажешь все?
 Парнишка был рад возможности прокатиться на милицейском газике. Будет возможность похвастаться перед друзьями.
 Сидя перед следователем, мальчик вспомнил, что на руке мотоциклиста был перстень с выгравированным черепом.
 -Клёвый перстень! – с восторгом рассказывал он. - Череп и две обглоданные кости. Как у фашистов. В кино видели? Точь-в-точь такой. Только золотой. Так и сверкал.
 -А парень, какой из себя?
 -Я же сказал: тот, что на фотографии. Не тот, кого убили, а второй.
 -Ты-то откуда знаешь, кого убили?
 -Догадался! Фотки и мне лягавые... ой, извините, милиционеры показали. А того с перстнем я сразу узнал, но не сказал, так как мамки боюсь. А потом решил, если он убийца, его надо поймать.
 -Молодец, парень! Кем собираешься стать?
 -Милиционером, бандитов ловить.
 В прокуратуре зафиксировали показания мальчика. Они укрепили подозрение в участии Борисова в преступлениях.
 Но его розыск пока ничего не дал. Ему удавалось скрыться.
 А в милиции продолжалась рутинная работа: отслеживали преступников, проверяли, анализировали. След Борисова потерялся, но
разработка продолжалась. выявляли круг знакомств. Особые усилия прилагались для установления главаря банды, но пока также безрезультатно. Однако следственная группа не теряла надежды, что их труд не пропадёт даром, и преступники будут изобличены.
 -Нашел свидетеля! – радостно воскликнул капитан, входя в кабинет Петренко. – Недаром говорят: что жизнь, как зебра: то белая полоса, то чёрная.
 -Но у нас сплошь черная, - буркнул тот, не открывая взгляда от бумаг.
 -Ошибаетесь! Мы вступили в белую полосу, - не сдавался Эглитис.
 -Ничего себе белая! Иванова не уберегли, а бьем в фанфары.
 -Но у нас не было ни одного очевидца, - обиделся Эглитис.
 -А теперь вылупился?
 -Так точно! Нашёл свидетеля, видевшего Петиного «друга».
 -И что же он видел, твой свидетель?
 -Его повезли в прокуратуру, где он все расскажет. Ещё я «выловил» приёмщицу химчистки, которая слышала, как Иванов называл мотоциклиста Юркой. Они говорили о встрече четырнадцатого декабря. Дату она запомнила, так как это день рождения её мужа.
 -Это уже кое-что! - удовлетворенно щелкнул пальцами Петренко. – И вряд ли только совпадение.
 -Приемщицу я тоже направил в прокуратуру. Зеленко из них все вытрясет.
 -Зачем трясти, если все сами рассказывают? – ревниво буркнул Петренко.
 В это время перед Зеленко уже сидела приемщица с химчистки. И милицейская “Эмка” везла на допрос парнишку с кладбища. Это были важные свидетели. Они рассеяли сомнения о “друге” Иванова.
Чёрные тучи над головой Борисова сгустились.

 ГЛАВА 29.
 Генеалогия Ивара.
Наш Юрка стал знаменитостью, - съехидничал Ивар.
-В каком смысле? – не понял Артур.
-Ищейки вышли на его след.
-Что за “чёрный юмор”?
–К сожалению, не до шуток.
Молодые люди сидели в комнате Ивара и пили кофе.
-И что они пронюхали? - затревожился Артур.
-Откуда мне знать? Юркиного бригадира и табельщицу вызывали в милицию.
-Где этот сукин сын засветился? - разозлился Берзиньш.
-Мало ли где?! Этот лопух не дал прикончить старуху Павлову. И с Петькой его могли видеть. Жаль, но придется его ликвидировать.
-Убрать всегда успеем. А такого подельника не найдем.
-Может быть, ты прав. Витька-то и Захар на кладбище оплошали.
-Не может быть! – не поверил тот. - Мы им сто раз объясняли, чтобы бросили труп в готовое захоронение.
-Что толку, если Гришка лопату не принес.
-А я не верил, что Петька пойдет ночью на кладбище, - признался Артур.
-Придурок клюнул на байку. А Витька–молодец, аккуратненько всадил нож прямо в сердце - рука не дрогнула!
-Как бы он нас когда-нибудь «аккуратненько» не жиганул.
-Его, конечно, надо опасаться! Кандидат в дурдом. Даже не спросил: “За что?”
-Да он мать родную убьёт - не спросит за что. Бандюга! - с презрением отозвался Артур. - А как же Гришка оплошал, не взял лопату? Ведь не впервые.
-С Пашкой все было по-другому. На кладбище притащили уже труп. Но Гришка тогда натерпелся такого страха, что потребовал уделать Петьку прямо на захоронении. Рассчитывал, что легко разворошат могилу, да ошибся.
-А идея была классная!
-Идея классная, - повторил за другом Ивар, - да только тогда, когда классно претворена в жизнь. А у нас дерьмо вышло! Если бы Гришка не раскололся, так и не узнал бы, как они обо-сь. - Он встал и налил ещё по чашечке кофе. - Я тебе сейчас такое расскажу, умрёшь!
-Тогда не надо - я жить хочу, - пошутил Артур.
Но приятель не среагировал.
-Ты знаешь, что после прохождения практики я продолжал заходить в прокуратуру. Меня там уже все знают. Толкаюсь по кабинетам, ушки - локаторами. Вот и вчера: треплюсь в канцелярии с секретарём, вдруг появляется “коп”. И сразу к прокурору. А дверь плохо закрыл. Слышу, что-то о стороже с кладбища рассказывает. А прокурор как закричит:
«На каком основании дам ордер на арест?»
-Арест кого? – уточнил Артур.
-Как пить дать, пронюхали про нашего «сторожа»! Я сразу позвонил Юрке, чтобы направился с ним к Деду. Но до пункта назначения Гришку довозить не обязательно. По-моему, идея хороша! – Ивар самодовольно улыбнулся. – А Юрке приказал залечь на дно и никому на глаза не попадаться.
-Объясни непонятливым: то ли Гришке укрыться у Деда, то ли Юрке отделаться от него?
-Ты и, правда, сегодня непонятливый! И то, и другое! Юрка заделает Гришку в окопе за хутором. И скроется у Деда, но тому обо всем знать не обязательно. Меньше знает – дольше жить будет.
-Мудро. Но как Юрка объяснит свой приезд?
-А чего перед ним отчитываться?! Захотелось в отпуск, на природу, вот и приехал. А к рождеству и мы с тобой, и Витькой подкатим. Гришкину могилку аккуратненько зацементируем, как будто не родился. Он нам теперь без надобности.
-Как ты решил ребят «отблагодарить” за “отличную” работу на кладбище?
-Как отблагодарить?! Ха-ха! Это ты хорошо сказал. Но обоих убирать нельзя. Без Витьки мы как без рук.
 -А Захар? Цемента на него хватит? - пошутил Артур.
 -Хватит! И Витьке будет наука, чтобы не своевольничал,– жестко произнес Ивар, посмотрев на приятеля зло прищуренными глазами. Страх сковал тому сердце.
 -А кто Захара? – спокойно спросил Берзиньш, взяв себя в руки, и провел большим пальцем поперек горла.
 -Кто, как не Витька?! И Юрка в помощь. У этих ребят все будет о-кей! Но хватит об этом! Теперь садись и обстоятельно расскажи, как познакомился с Любой. А то время идёт, а мы все еще с пустой сетью. Пора, наконец, вплотную приступить к ловле золотой рыбки.

 ГЛАВА 30.
 Живая «Статуя свободы»
 Ивар никогда не слышал её имени. Взрослые в семье звали её мамой, посторонние - мадам Калныня, внуки - бабушкой, а он и Аня за глаза называли ее Статуей Свободы. Не за свободолюбие, а за внешнее сходство со статуей: такая же монументальность и величие. По паспорту же она была Матильдой Язеповной. Эта властная женщина держала в узде весь дом. Боялись её все, даже седовласые сыновья. Отец Ивара, человек слабохарактерный, не входил в кухню, чтобы ненароком не встретиться с матерью. Его старший брат, когда его из-за квартирных дрязг бросила вторая жена, завербовался на какую-то новостройку. Удрал из дома и его младший брат, отец Ани. Старшая дочь старуху ослушалась, и та выгнала ее. Младшая, Ингрид, росла сама по себе.
 Мать Ивара, была похожа на свекровь: такая же махровая эгоистка, суровая и молчаливая, равнодушная ко всему, что не касалось ее лично. Обеих не радовало рождение детей, обе не занимались ни их учебой, ни воспитанием.
 Когда старшая дочь старухи, Алма, жила дома, только её голос звенел в тишине стен. Она пела, смеялась и с улыбкой выслушивала упрёки матери. Девушка была радушна, доверчива и... влюблена. Но возлюбленный бросил ее, узнав о беременности. Пока было возможно, она свое состояние скрывала. Когда же мать узнала, время для аборта было упущено. Матильда безжалостно выгнала дочь на улицу, лишив крова и пищи. Приютили её давние друзья семьи. У тех не было детей, и они с радостью приняли молодую женщину в свою семью.
 -Не смей чувствовать себя виноватой! - внушала Алме приёмная мать.
 - И нечего лебезить перед Матильдой. Стесняться надо не тебе, а ей, что выгнала беременную дочь из дома! Пойду к ней и все выскажу!
 -Защитница! Тебя никто не приглашал и совета не просил! - Матильда не пустила подругу дальше порога. – Если приютила «б…» со щенком – это твоя проблема, а я от нее отреклась!
 -Ты всегда была гадиной! Мужа со свету сжила, теперь за родных детей взялась!
 -Вон из моего дома!
 -Ведьма проклятущая! Вырастет внучек и проклянёт тебя. Это Алмочка – ангел. Всё тебе, злыдне, прощает.
 -Вон, я сказала!
 -Как только земля тебя носит?! На Калныньша из-за денег позарилась!! За копейку мать с отцом бы продала. Да что родителей? Детей со свету сживаешь! И на Алму злишься, что лишилась прислуги! Все вокруг себя уничтожаешь! - кричала рассвирепевшая гостья.
 Ивар, невольный свидетель этой сцены, был поражён. «Если бабушка «продалась» за богатство деда, откуда её снобизм и презрение к бедным?! Её: “мы - Калныньши!” Сама имеет “неоконченное нижнее образование”, как шутит Артур, а какое высокомерие!
 Но интересно, отцом при выборе жены тоже руководила меркантильность? Хотя, вряд ли! Сталин лавочников экспроприировал и сгноил в Сибири еще до женитьбы моих предков. Но я женюсь по любви. Или останусь холостяком.
 Интересно, на какие средства мы так обеспеченно живём? - впервые задумался парень. – Папуля зарабатывает немного, мать тоже не гребёт лопатой, и у бабки пенсия крохотная. Но держится хозяйкой. И мои предки слушаются ее беспрекословно. Боятся, что лишит наследства?»
 -Ингрид, дед был очень богатым? - обратился к той Ивар.
 -Богатым?! – усмехнулась она. - Ты хотел сказать: жадным?!
 -Мы не благородных кровей?! – удивился Ивар.
 -Рассчитывал, что потомок тевтонских рыцарей?
 -Я серьёзно.
 -А серьёзно, так послушай, как говорит наша бабуля, и все вопросы отпадут. Сколько бы губками она не шлёпала, правильно ни слова не выговаривает. А дед был пастухом, потом батрачил. Лишь в 30-х годах разбогател. Так что не ищи в себе голубых кровей. Только ни перед кем душу не распахивай. Наплюнут! Советую поднимать повыше нос и сочинять о себе басни. Люди верят красивым байкам и уважают не за ум и знания, а за “воздух” и деньги.
 -За какой воздух?
 -Которым люди надуваются, как шарики, чтобы быть важнее. Посмотри на нашу “аристократию”. Думаешь, у них благородные корни? Как бы не так! Их предки ходили в лаптях. Потом разбогатели и придумали себе генеалогию. Поступай также! Тем более что тебя там, - она показала большим пальцем в потолок, - уже принимают как своего.
 -А Артур? Он из благородной среды?
 -Вот его дед был богачом. Окончил университет, жил заграницей. А во время войны, не побрезговав обагрить руки, еще больше разбогател.
 А наш - проходил в буржуях до 40-х, пока советские не шуганули. В 40-х убежал с насиженных мест в Ригу, тихо просидел всю войну. “Мы не за белых, мы не за красных”. Лучшая позиция.
 -Но он что-то оставил после себя? – Ивар с замиранием сердца ждал ответа.
 -Успокойся: конечно, оставил. Старухе на жизнь хватит! Даже нам кое-что перепадёт, если та не раздаст всем «сёстрам по серьгам».
 -О чём ты?
 -Забыл, что в семье, кроме меня, братья, сестра, ты, Анька и недоносок Алмы. Если разделит мошну, сколько каждому достанется?
 -Мне – ничего! Внуки не входят в число наследников.
 Ингрид заметно оживилась, но, подсчитав, что наследников в любом случае слишком много, приуныла.
 -Так дело не пойдет! Надо что-то придумать, чтобы все досталось нам.
 -Уверена, что есть из-за чего копья ломать?
 “Сказать или нет? – заколебалась она. – Вдруг, оставит меня “с носом”.
 -Что молчишь? Сказала «а», скажи и «б».
 -Конечно, у нее не сокровища Монте Кристо, но серебряных латов много, а они теперь в цене. И золотишко водится.
 -Откуда? Ограбили банк или ювелирный магазин?! Или евреи заплатили за спасение, - высказал предположение племянник.
 -Сомневаюсь, чтобы они кого-нибудь спасли! Еврейское «радио» давно раструбило бы это. И носатые молились бы на них, как на икону.
 -Ну, нет! Предки- спасители мне ни к чему! Они развели бы меня с Артуром по разные стороны. Он-то мечтает их всех уничтожить.
 -Меня больше беспокоит наследство! Старуха досрочно его не отдаст. Надо что-то предпринять! Я бы сама ее придушила, но это слишком рискованно.
 -Спятила?! Родную мать?
 -Чем её жалеть, о нас с тобой подумай. Мне надоело нюхать запах гнилых дёсен. Имела бы деньги…
 -И что бы сделала?
 -Поехала мир посмотреть! На мои гроши можно доехать до Кемери и обратно.
 -Не прибедняйся! Но где у старухи клад «зарыт»?
 -Покажу! Но раздели его без «балды», на двоих. А-то я тебя знаю!
 -Не страшись, всё по-честному: тебе половина и мне половина.
 -Тогда вперёд и с песнями!

 ГЛАВА 31.
 Размолвка друзей.
 -Вам, господа, не сдается, мы что работаем примитивно, по старинке? - обратился Ивар к подельникам. - Пора раздобыть оружие.
 - Сегодня уже не купить: универмаг закрыт, - съехидничал Артур. Но могу предложить охотничье ружьё деда, - продолжал он шутить.
 -Хватит! – стукнул кулаком по столу Калныньш. - Ты бы хоть раз участвовал в деле, а-то горазд насмехаться!
 -Вот как! - задохнулся от ярости Артур, - лишаешь права шутить?!
 -Остынь! Сейчас не до шуток! - учитывая взвешенные и толковые идеи Артура и его связи с фашиствующей братией, Ивар решил спустить разговор на тормоза.
 -А оружие, так или иначе, придется раздобыть! - как ни в чём не бывало, продолжил он. – Понимаю, ментов трогать опасно, но все же им придется «раскошелиться»!
 -А что их бояться? Волков бояться - на разбой не ходить, - громко расхохотался Виктор, довольный своей шуткой.
 -Почему бы нам не подготовить “бутылку Молотова”? - предложил Влад.
 -И как с ней действовать? - Витьке стало смешно, он покрутил указательным пальцем у виска, намекая Владу, что тот сошёл с ума.
 -Сам дурак, - отреагировал последний. - Пистолет Макарова с девятью пулями тоже не спасет ситуацию.
 -Тихо! Не расходитесь! Патроны достанем, - вступил в их спор Ивар.
 -Свинцовые?
 -Свинцовые в стальной оболочке, Я знаю, где их можно купить.
 -А пистолеты купить нельзя?
 -Нет, пистолеты номерные. Их пока не рискуют продавать. А глушитель соорудим кустарным способом и запросто присобачим, - Ивар объяснил, как это делается. - Нарезка на наружной части. Винт. Накручивается трубка и - пли!
 -Значит, оружие достаем у ментов! - подытожил Ивар.
Виктор предложил напасть на отделение милиции или на военный патруль.
 -А, по-моему, не стоит ворошить улей: могут больно ужалить, - попытался возразить Артур. Но его никто не слушал.
 -У кого, кроме военных да ментов, оружие, – отмахнулся от него Ивар. - Но чтобы было меньше шума, надо взять чин пониже, – и, нацелив на друзей указательный палец, приказал: «Подыщите объект и пошевеливайтесь! Пора браться за серьезные дела!»


 ГЛАВА 32.
 Ивар - комиссар полиции?
 Ивар не звонил и не приходил. Маша выбегала каждую перемену в вестибюль университета, но никто ее не ждал. В надежде встретить его, девушка ходила по тем же улицам, по которым недавно ходила с ним. И заходила в кафе, в котором они любили сидеть. У входа задерживалась: страшилась встретить там обожаемого до беспамятства парня с другой.
 «Он не давал мне повода надеяться. Это я, глупая, влюбилась без памяти, и без надежды на взаимность, – с тревогой думала она. - Аня, щадя мою гордость, скрыла, что он любит другую. Но надо было самой догадаться”. Маша стала избегать подруги, стесняясь, что от глаз той не скроются ее страдания.
 Девушка прилагала огромные усилия, чтобы забыться: ходила в кино, была на вечеринке, устроенной по поводу годовщины окончания школы. За ней ухаживали неизменно преданные «мушкетёры». Но, сравнивая, она видела разницу между любимым и её желторотыми воздыхателями. Хотя те тоже были студентами, но продолжали вести себя по-детски.
 “Никогда, даже повзрослев, мои «мушкетеры» не будут походить на Ивара. Он уникален! И не сможет полюбить такую ординарную девушку как я».
 Она представила себя старой девой, одинокой, никем не любимой. Ей стало, до боли, жаль себя.
Не выдержав страданий, девушка позвонила Ане. Говорили на разные темы, но об Иваре та не заикалась.
 «Это тревожное предзнаменование», - ещё более обеспокоилась Маша. Но под конец разговора подружка вдруг сообщила, что Новый год собирается встречать с двоюродным братом на хуторе.
 -Ёлку нарядим прямо в лесу. Представляешь? Лес. Снег. Никого нет, только волки, зайцы и мы. Но, если желаешь, можешь составить нам компанию.
-Не откажусь.
-Вот Калныньш обрадуется, когда узнает! – воскликнула Аня.
 Услышав сказанное, Маша воспрянула духом. Но Ивар так и не позвонил.
В субботу она так увлеклась детективом, что забыла обо всём, даже о своей несчастной любви. Сочувствуя комиссару полиции, не щадящего жизни в борьбе с бандитом, она возненавидела злого и коварного преступника. Не выдержав напряжения сюжета, она заглянула в конец романа и обрадовалась: бандита ждал электрический стул, а бесстрашного героя – любимая женщина.
 Девушка размечталась, представив комиссаром полиции Ивара, а себя - его возлюбленной.
 “Скоро закончится учеба, и он будет ловить бандитов. Но не забудет ли до этого времени меня? «Забудет»? – усмехнулась она. - Я, наверное, не являюсь ему даже во сне. Возможно, у него другая девушка, и с ней он собирается связать свою судьбу?!”
 Маша снова взгрустнула.
 Потушив свет, она пошла в ванную комнату. Ей показалось, что звонит телефон, но шум воды заставил усомниться. Сколько раз за эти полтора месяца ее ждало разочарование!
 «Наверное, и сейчас мне кажется. У меня появились галлюцинации, - не доверила девушка своим ушам. Но телефон трещал.
 - Почему так долго не отвечала? Я уже хотел положить трубку.
 -Принимала душ, - робко ответила она.
 -Так ты мокрая и стоишь босиком? - голос его непривычно охрип. -
Накинь на себя халатик, а-то простудишься.
 -Ничего. Я завернулась в полотенце.
 -Нет, нет. Я настаиваю. Нельзя стоять голой и мокрой.
 Ей послышалось, что он как-то особенно выделил два последних слова. Она густо покраснела и была рада, что родители спят, и никто не видит её смущения.
 -Ты должна быть здоровенькой! К Новому году нас ждет большая программа, и болеть уже никак нельзя!
 Маша Куликова впервые была на хуторе. Здесь ей нравилось всё: и крепкий хозяйский дом под красной черепичной крышей, и скотный двор, и стог сена под навесом во дворе. Особенно ей нравилась старая плита с двумя смешными отверстиями наверху, которые закрывались тяжёлыми чугунными кругами. Хозяин, которого все звали Дедом, любил растапливать её, несмотря на наличие газовой плиты. Старик засовывал в круглые отверстия плиты сухие сучья, которые весело трещали, и никогда не пользовался для растопки дверцей. Только после того, как сучья разгорались, он открывал дверцу и закладывал дрова. Их он приносил из поленицы, аккуратно сложенной под навесом и накрытой брезентом. Маша впервые видела и водяную колонку, и вода из нее ей казалась особенно вкусной.
 Но особое умиление вызывала корова, коричневая с белым пятном на лбу и белой кисточкой на хвосте. Она так уморительно мычала, что девушке казался понятным ее «язык».
 Когда Маша поделилась с ребятами, что понимает язык коровы, ее подняли на смех. Только Ивар, и в этом она была уверена, пришел в восторг от её умения прислушаться к голосу природы.
 Здесь она узнала его ещё лучше. Видела, каким непререкаемым авторитетом он являлся даже для Артура, который с другими разговаривает пренебрежительно. Это радостно удивляло влюбленную девушку.
 Трое парней, в один из рождественских дней, приехавшие на хутор, тоже почтительно разговаривали с ним. Краем уха девушка услышала, как тот властно сказал им: «Это сделает Виктор! Другого выхода нет!»
Когда гости уехали, с ними поехал Борисов.
 “Неужели этот красивый, умный мужчина влюблён в меня? – перехватив руками плечи, Маша глубоко вздохнула. – Он не признаётся, но его взгляд красноречивее слов. Жаль, нельзя спросить об этом у Ани и вообще ни с кем нельзя поделиться».

 ГЛАВА 33.
 Маша на хуторе.
На Рождество к Силиньшу, Деду, пришли гости из соседнего хутора и принесли жареного поросёнка. Лежа с закрытыми глазами на большом блюде, он словно спал. Коричневая кожица аппетитно блестела. А запах жареного мяса дразнил ноздри. Все смачно уплетали большие куски поросятины. Только Маша не смогла притронуться к ним. Ведь совсем недавно тот весело бегал, хрюкая и шевеля своим смешным хвостиком. Но гости не думали об этом. Наслаждаясь трапезой, они ели и пили. Пили много. Некоторые разбавляли водку пивом. За столом стоял невообразимый шум. Все говорили громко и излишне громко смеялись.
 Она видела, что Артур шокирован. Они с Иваром пили только пиво из высоких кружек с крышками. Пиво стояло на столе в деревянной бочке и текло из медного краника, как из самовара. Оно так красиво пенилось, что девушке тоже захотелось попробовать. Она чуть-чуть пригубила. Ей понравилось. Глотнула ещё чуть-чуть. И ещё чуть-чуть. А потом под смех друзей выпила всю кружку. Это её страшно развеселило.
 В столовой стояла высоченная ёлка, но Маше захотелось увидеть ёлку в лесу! И она стала требовать от Ани выполнения обещания. Ивар поддержал подружку. Только Артур был против этой идеи, ему не хотелось отрываться от стола и выходить на мороз:
 Но Калныньш уже принёс Маше шубку, красную шапочку и шарф, еще больше подчеркивающий ее нежный румянец.
 Веселье охватило всю компанию: толкались, бросались снежками и валялись в снегу. Звонкий голосок Ани разносился по всему лесу. Но веселее всех было Маше. Глаза Ивара, неотступно следящие за ней, не скрывали, кто “прелестней всех на свете”. Она надеялась, что возлюбленный, наконец, поцелует её. Но он поцеловал не ее, а Аню. Однако Машеньку не обманул этот маневр. Она знала, кому предназначался поцелуй.
 После прогулки Дед поставил на стол маленькие бутылочки с наливкой. Компания решила апробировать также ее. По чуть-чуть. Этих чуть-чуть было так много, что каждому досталось по хорошей порции спиртного. Маша, не привыкшая к повышенным градусам, быстро опьянела.
 -Вот удивится мама, когда расскажу ей! - воскликнула она.
 -Ты всё рассказываешь маме? – удивилась Аня.
 -Конечно! Чтобы понять, надо знать мою маму!
 -Никто не сомневается, - усмехнулся Артур. - Но ты немного перебрала
и не мешало бы немного подремать. – Перед дверью спальни он пожелал ей прекрасных сновидений и ушёл, оставив в недоумении.
 «Даже здесь, на хуторе, он не сказал мне ни едного ласкового слова. Провёл до дверей - и «гуд бай»! Разве так ведут себя влюблённые? – с обидой размышляла девушка. - Аня утверждает, что парни ей при первой же встрече делают очень смелые предложения. Однако мама уверенна, что по- настоящему любящий мужчина сдержан, и руки не распускает. – Эта мысль успокоила ее, и она сладко уснула.
 Проснулась Маша от взгляда Ивара, стоящего у дверей и с улыбкой смотрящего на неё.
 -Ты давно тут? – смутилась она.
 -Так бы и стоял вечно. Но уже одиннадцатый час, пора завтракать.
 -Так поздно?! Выйди, пожалуйста. Мне надо одеться.
 -Не торопись! Можно посидеть около тебя?
 Маша сконфузилась, но возразить не успела: он уже сидел на кровати. Видя ее смятение, молодой человек нахмурился.
 -Я не нравлюсь тебе?
 Это было настолько неожиданно, что она растерялась, и она не знала, как реагировать.
 -Что молчишь? Не слышала вопроса?
 -Ответ сам знаешь, - прошептала девушка.
 -Тогда, как объяснить твое поведение? Даже ни разу не поцеловала меня.
 -Я?!
 -Здесь есть кто-то другой? – он огляделся. – Видишь, никого. А мне разрешается поцеловать тебя?
 -Да… - густо покраснев, выдохнула она.
 Он нагнулся и впился в её губы жарким поцелуем. У нее захватил дух. Она не умела целоваться. Он сразу понял это. Оценив, что ни один мужчина не касался этого экзотического цветка, он справился со страстным желанием овладеть ею. И, боясь спугнуть, вскочил с кровати.
 -Вставай, соня! А-то всё съедят, и мы умрём с голода.
 “Я умру не от голода, а от любви!” - подумала она. И когда он вышел, стала одеваться.
День прошёл как в тумане, она не могла припомнить, как провела его. Но была уверенна, что возлюбленный всё время находился рядом.
 Вечером компания снова пошла в лес к празднично нарядной ёлке. Кто-то зажёг на ней гирлянду лампочек. И снова началось веселье
 Громко сигналя и освещая их фарами, подъехала машина. Из неё вылезли Юрий, Виктор и Николай. Захара с ними не было.
 Приехавшие были пьяны и вели себя отвратительно: кричали, ругались матом и неестественно громко смеялись. Но Ивар не обращал на них внимания.
 Вскоре Виктор, обняв Аню за плечи, побрел с ней вглубь леса.
«Красивый парень, - отметила Маша, - но глаза какие-то белесые. Он вызывает неприятные чувства. А Анька совсем без комплексов. Но, может быть, так и надо? А меня скоро будут показывать в музее».
Мысли её возвратилась к утреннему поцелую, но дальше этого не шла. Она не представляла себе интимных отношений без освещения церковью.
 Мария была так возбуждена, что потом не могла вспомнить, когда компания вернулась из леса. Ярко вырисовывался только момент, когда они с Иваром, входили в комнату, выделенную для неё с подругой. Той на месте не оказалось.
 Калныньш привлек девушку к себе и закрыл ей рот поцелуем. Они целовались долго, со всем жаром молодости. В какой-то момент рука парня оказалась у неё под свитером. Хотя ее язык не повернулся возразить, он почувствовал внутреннее сопротивление и со злостью оттолкнул ее.
 -Что опять не так?! Не хочешь понять, что я мужчина?!
 -Но...
 -Мы не дети. Когда двое любят друг друга, это рано или поздно происходит, - он особенно подчеркнул слово “это”.
 Маша молчала.
 -Я не причиню тебе боли. Но терпеть больше не могу, - страстно шептал он. - Ведь и ты этого хочешь? Правда? Сознайся, ведь хочешь?!
 -Но мы не...
 -Что «не?!»
 -Не женаты, - стыдливо прошептала она.
 Ивар снова грубо толкнул её.
 -Ты собираешься ложиться только после ЗАГСа?
 От оскорбленного самолюбия у нее брызнули слёзы.
 -Прекрати! Я этого не люблю! - еще сильнее разозлился он. – Никто тебя не насилует! Не хочешь – не надо! Но я – не мальчик и не кастрированный.
 “О, ужас! Что он говорит?! И это мой ненаглядный Ивариньш?!” - девушка была шокирована. Он увидел, что переборщил и, взяв себя в руки, подошёл к ней и слизнул со щёк слезинки.
 -Глупенькая маленькая девочка! Разве я способен причинить тебе зло? Все пары, которые любят друг друга, делают то же, что муж и жена.
 -Почему не после свадьбы?
 -Брак - дело серьёзное. К нему надо быть готовыми.
 -В каком смысле? - осмелилась спросить Маша.
 -В психологическом и материальном.
 -Значит, ты меня не любишь?!
 С его языка чуть не сорвалось, что терпеть не может сантименты. Что только идиоты теряют голову из-за женщин. А он, Ивар Калныньш, не собирается лезть в ярмо. Ему и без брака хорошо. Но их роман будет долгим. Может быть, до старости, однако без всяких обязательств.
 Пока молодой человек обдумывал ответ, Машенька глотала слезы.
 В комнате царила гнетущая тишина. Девушка не решалась повторить вопроса. А он не знал, что ответить.
 -Значит, не любишь, - наконец, грустно произнесла она.
 -Ох, уж мне эти женщины! Вместо чувств вам нужны слова!
 -Что тебя так рассердило?
 -Ты идеалистка! Неужели загсовая печать помогает сохранить любовь? По-моему, наоборот. Чувствуешь себя в капкане, из которого хочется вырваться. А я знаю много пар, которые доживают до старости в любви, не принижая пустой формальностью.
 -Но они живут вместе или каждый в своем углу?
 -Чтобы жить вместе, нужна база. А у нас? Ни квартиры, ни зарплаты.
 -Мы могли бы жить у моих родителей.
 -Вы с мамочкой это уже обсудили?
 -Я не собираюсь тебя женить на себе! – с трясущимися от обиды губами, тихо, но внятно произнесла Маша.
 -Девочка моя! - привлек он ее к себе, - если я тебя обидел, прости. И не будем загадывать. Жизнь сама всё расставит по своим местам.
 “Какая же я всё-таки дура, - упрекнула себя Мария, - живу по старым канонам, а не как современный человек».

 ГЛАВА 34.
 СМЕРТЬ ПОСТОВОГО.
 Он патрулировал в районе рынка. Прошел праздник «8 марта», но весной совсем не пахло. С неба сыпал мелкий колючий снег. На улице стало меньше прохожих, следовательно, и меньше пьяниц.
 “Холод, черт бы его взял, пробирает до костей, - ежился постовой. - Дурак, что не послушал жены и не надел шерстяных носков». При мысли о ней, сердце его окутало тёплое чувство. Он стоял у остановки трамвая и пританцовывал. – «Расскажу Дусе, что отпустил напарника, загрызёт. А как не отпустить? У его супруги сегодня день рождения. Пусть побудет с ней пару часов. Ничего не случится. А если что - сам справлюсь, не в первый раз. Нарушение устава? Конечно. Но кто узнает? Милиционер - тоже человек. И нам отдохнуть надо”.
 Дыша морозным воздухом, он радовался его чистоте, тому, что автобусы так поздно не ходят и не газуют прямо в нос. Посмотрев на часы, он понял, что скоро дежурство кончается. И, отчитавшись перед начальством, побежит домой к своим девочкам. Они уже узнают его, улыбаются своими беззубыми ротиками. Обе похожи на него: такие же белобрысые и курносые. Хорошо, что двойня. А когда им об этом сказал доктор, расстроились. Как справятся? Но из деревни приехала мама. «Она такая расторопная, - растроганно думал он. – А, главное, привязалась не только к девочкам, но Дусю полюбила. Скоро у той окончится послеродовый отпуск, и она приступит к работе. Всё будет, как нельзя лучше. Пойду, как мечтал, в школу милиции. Не всегда же в постовых ходить”.
 К нему вразвалочку подходили двое молодых людей.
 “Что это они в такой холод легко одеты? Еще зеленые, не боятся простудиться”, - только и успел подумать он.
 Его нашли ночью. Он лежал на спине, без шинели и кителя. Форменная рубаха была залита кровью. Кобура была пустой. Лицо, запорошенное крупянистым снегом, будто улыбалось. Эксперт констатировал мгновенную смерть от острого режущего предмета с поражением сердца и лёгкого.
 Следователь предположил, что убийство совершили из-за оружия. И так как следов борьбы не было, нападение было неожиданным или совершено знакомыми.
 Тяжёлую миссию сообщить жене милиционера о постигшем горе взял на себя сам начальник районного отдела милиции.
 Когда доложили о происшествии, Зеленко - этот всегда сдержанный человек - воскликнул:
 - Обнаглели! Почувствовали безнаказанность, - он с размаха ударил кулаком по столу. – Ну, погодите! Доберемся до вас! Будет вам жарко!

ГЛАВА 35.
«РЫБОЛОВ» ЗАБРАСЫВАЕТ УДОЧКУ.
 Зная, что в плановом отделе, кроме Любы, никого не будет, Артур пришёл в “Мостострой” в обеденный перерыв. По уверению Валды, та до конца рабочего дня не выйдет из кабинета. Так и оказалось. Любовь сидела за письменным столом. Перед ней лежал надкусанный бутерброд и стакан недопитого кофе.
 -Извините, что помешал, - разыграл смущение молодой человек. – И с приятным аппетитом.
 -Пожалуйста, то есть спасибо, - почему-то сконфузилась она.
 -Где можно разыскать мою сестру Берзиню?
 -Валда в бухгалтерии, которую без провожатого не разыскать. Я проведу вас, - глядя ему в глаза, женщина улыбалась.
 «Приятный сюрприз: она совсем не дурна собой, - обрадовался Артур, -А представлялась мне старой мымрой».
 Валду в компании других работниц они отыскали в кабинете начальника. Она во фривольной позе, сидела на письменно столе. Увидев мужа, женщина смешалась. Но тут же оправилась и представила Любе Артура, как двоюродного брата.
 -А мы уже...
 -Какая прыть! А с виду застенчивый, - издевалась «сестра».
 -Перестань! Не вгоняй меня в краску.
 -А вам нечего смущаться. Это не порок, - заступилась за него Кальман.
 -Но меня вовсе не пугают женщины. Просто я не ловелас.
 -Это утешает! - ерничала жена, но Люба подтекста не заметила.
 -Милые дамы! Вы должны меня выручить. Умираю с голоду, но в одиночестве кушать не люблю. Прошу вас, вернее, умоляю составить мне компанию.
 -С превеликим удовольствием! – тут же согласилась Валда.
 -А я не могу, - отказалась от приглашения Кальман.
 -Никаких:“не могу”! - Валда крепко взяла под руку, слабо сопротивляющуюся коллегу и повела к выходу.
 Артур всю дорогу веселил дам. В кафе поболтали о погоде, которая на редкость радовала и о политике. Он тщательно маскировал свои политические симпатии и возмущался стремлением Латвии отсоединиться от СССР:
 -Вы как хотите, но я за целостность Союза, хотя немало пострадал за пятый пункт в паспорте, - Артур был в восторге от своей импровизации.
 “Ему-то чем помешал пятый пункт?” – удивилась Люба.
 -Вы удивлены? Но я еврей. Они меня, к сожалению, за своего не признают: так как по матери я украинец. Её семья спасла отца во время войны. Вся его родня погибла. Впрочем, зачем о таком грустном? - как бы спохватился он. - Извините мой эгоизм.
 -Не надо извиняться. Всё это очень печально. Но Вы… Вы нисколько не похожи на еврея! - Люба не могла скрыть потрясения.
 -Представляешь, при его арийской внешности он взял национальность отца и закрыл себе дорогу в будущее. А мечтал стать дипломатом, - преодолевая злость, Валда поспешила мужу на помощь.
 -Зачем меня отговаривать? Я чувствую в своей груди биение еврейского сердца, как бы высокопарно это не звучало.
 “Рыбка на крючке, - понял Артур, поймав восторженный взгляд своей жертвы. - Осталось только медленно подсечь, и дело сделано”.
 Он зачастил в “Мостострой”. Приходил к “сестре”, а та приводила “подругу”. Морально «поддерживая» вдову, Валда завоёвывала авторитет сослуживцев. Все считали, что благодаря этой поддержке в больших карих глазах Любы снова появился блеск.
 Работа и “друзья” отвлекали вдову от грустных мыслей. Но ночью, оставшись наедине с подушкой, она предавалась постигшему горю и часто просыпалась от страшных снов. И, обращаясь к трагически погибшему мужу, просила прощение, что позволяет себе радоваться жизни.
 -Не седись, дорогой. Я не могу выдержать одиночества, - шептала она. - Если бы не Валда и Артур, сошла бы с ума. Слава Богу, не перевелись еще добрые люди!
 Однажды, в воскресный день, как всегда посещая еврейское кладбище, Люба увидела там своих новых друзей. Те притворились пораженными встречей.
 -Вы-то что делаете на еврейском кладбище? – как можно естественнее изумился Артур. – Разве Ваш муж был евреем?
 -Почему только муж? А я?
 -Разве Вы не армянка? А мы пришли навестить моего отца.
 После кладбища Люба пригласила молодых людей к себе и похвасталась библиотекой, подобранной мужем. Чувствовалось, что книги покупались не для интерьера.
 Артур решил блеснуть эрудицией: называл фамилии известных художников, рассуждал о модных течениях в искусстве. Видя, что это ни о чём хозяйке не говорят, перешёл на тему музыки. Он сыпал именами, но чем больше показывал свою эрудицию, тем больше сникала Люба.
 -Я плохо в этом разбираюсь, - виновато призналась она. - Моими увлечениями были кино и театр. Еще люблю читать.
 -Никто не может сравниться с Артуром. Он полиглот и меломан. Но нам не обязательно быть интеллектуалками. Мы женщины, а не синие чулки. От заумных разговоров хочется удавиться! - Валда комично скривила лицо. - Мне нужна бурная жизнь: путешествия, танцы, рестораны.
 -«Сестричке» ничто человеческое не чуждо. И Вам пора выйти из траура и немного развлечься. Я уверен, что Вашего мужа это бы только порадовало.
 -Нет, нет! Это равносильно предательству. Не успел его труп остыть, а я уже развлекаюсь?!
 -Боже! Что она говорит! Кого предать? - трагично восклицала «сестрица», воздев руки кверху. – И что это за развлечение?
 -При следующей встрече я все же вытащу Вас из дома, - предупредил Любу кавалер. – И переспорить меня Вам не удастся.
 
 ГЛАВА 36.
 «РЫБКА» НА КРЮЧКЕ.
 В глубине души Любе не хотелось отклонять предложение Артура. Было так тяжёло оставаться одной в квартире, где каждый предмет напоминает Иосифа, его бархатный голос, шутки, смех и одновременно раздражительность. И весь его сумасшедший темперамент. Как ей тогда хотелось отдохнуть от него, побыть одной в тишине, без этого вечного марафона, избавиться от его давящего настырного характера.
 Теперь, наконец, она одна. Никто не подгоняет, не заставляет делать то, что не хочется. Но это оказалось грустным. Их общие знакомые избегают ее, как будто, несчастье заразно. Даже стали звонить всё реже и реже. И о чём им говорить? У них стали совершенно разными интересы. Она поглощена своим горем. И ей безразлично, кто и как проводит время, кто кому и с кем изменяет. Только общение с Артуром и её «братом» доставляет удовлетворение. Они не выражают неискреннего сочувствия, а живут своей жизнью и вовлекают её. Рядом с этими жизнерадостными людьми она отдыхает душой.
 «Но почему молодой и умный мужчина уделяет мне столько внимания? Я и сейчас слышу комплименты в свой адрес, но такого внимания мне давно не уделяли. А Артур, с которым “выходим в свет”, так как Валда часто занята, без сестры более раскрепощён.
. Какой он обаятельный! – с теплым чувством думала Люба. - Жаль, что молодой. Хотя это не препятствие в наше время. Когда-то мужчины любили молоденьких женщин, теперь им нравятся более зрелые. Стыдно признаться, даже себе. но меня к нему влечёт».
 Сколько их было, влюблённых в неё, но Иосиф разогнал всех. Он умело расправлялся с соперниками, а Любу это только забавляло.
 «Напрасно Иосиф упрекал, что флиртую. Приятно, когда за тобой ухаживают, однако приключений не искала. Всегда была верной женой. Но женщиной! Женщиной, а не синим чулком!»
 Теперь они с Артуром хорошо узнали друг друга. Вернее, он знал о ней всё, а она - все его легенды: про измену жены, ее отъезд в Германию и про то, что выбор женой страны, ранил его больше всего.
 -В любое другое место, но только не в Германию, - вздыхал он. - Как можно простить, что они с нами сделали?!
 А Артур с каждым днём становился все нежнее. Старался предвосхитить все Любины желания. При Валде он, конечно, был сдержаннее, но играл свою роль безупречно. Внимание женщин вдохновляло его.
 А Валду спектакль, устраиваемый мужем, злил. Только теперь, разглядев его эгоизм, самовлюблённость и мелкую душонку, она возненавидела его и сожалела, что согласилась участвовать в этой мерзости. Но что ей оставалось делать? Ивар взял за горло бульдожьей хваткой. Её попытки воспротивиться ничего не дали. И сейчас сердце кровью обливалось, когда она вспоминала их разговор. Как он откровенно и нагло раскрыл перед ней свой план ограбления Кальман.
 Это он, чтобы шпионить за Любой, заставил её устроиться на работу в “Мостострой” и выдать себя за сестру Артура. В ушах до сих пор звучал голос Кальныньша, как будто это было вчера.
 -Как только почистим старую жидовку, у которой полно золота, сразу вернём тебе твоего благоверного! У него будет машина, у тебя - норковая шубка!
 -Не буду я в этом участвовать. И Артур не будет.
 -Ой! Сейчас лопну от хохота! Артур не будет участвовать?! – Ивар корчась от смеха, схватился за живот – Да он за машину родную мать продаст. И ты мечтала о шубе? Считай, что она уже у тебя.
 -Ничего мне не надо!
 -Сделаешь, как говорю. Даже великий еврейский патриарх выдал жену за сестру и жил припеваючи.
 -Артур не еврейский патриарх, и я не жена еврейского патриарха! И не дешёвка! - она погрозила указательным пальцем у самого его носа.
 -Не дешёвка?! Но Артуру будет интересно узнать, причину, по которой “великолепная семёрка” попала за решётку.
 Женщина чуть не потеряла сознание. Все усилия скрыть от Артура факт изнасилования, идут прахом.
 -Ты у нас девушка невинная, - продолжал изувер, - перечислить, сколько мужиков до Артура лишали тебя этой добродетели?
 -Это шантаж!
 -Называй, как хочешь! Но я знаю многое, что хочешь скрыть от мужа. Так что не вынуждай меня откровенничать с ним и делай, как велю.
 Узнав, что Люба - вдова убитого зубного врача, Валда воскликнула:
 -Так это ты убил его, а теперь хочешь впутать меня и Артура!
 -Дура! Мы о ней узнали случайно. Неужели считаешь нас способными на убийство?! Мы её только освободим от “золотой мошны».
 -Освободите? В смысле, что тоже убьете?- зло бросила Ванда.
 -Сколько раз повторять, что мы никого не убивали! Если бы были убийцами, зачем нужен спектакль с участием Артура и твоя помощь?
 -Но я ни за что не буду в этом участвовать.
 -Будешь! У тебя, детка, нет выбора.
 -Ты! – в бессильной ярости крикнула она. – Ты мерзавец!
 -Советую заткнуться. Твой надутый индюк не простит тебе кудахтанья. А со мной тебе бояться нечего. Артур на старуху не клюнет. А ты устройся на работу, войди к ней в доверие и познакомь с «братом» Остальное – наши проблемы. Тебе останется лишь снять дивиденды.
 -Я не разрешу шантажировать меня, - Валда изо всех сил старалась спасти свою любовь и семью. – И всё сама расскажу Артуру.
 -Ничего ты ему не скажешь! И лучше не рыпайся! Выполняй, что велю! И помни, я пустыми угрозами не разбрасываюсь.
 Уяснив, что угроза действительно серьёзна, женщина испугалась. «Что будет, если я расскажет мужу? В любом случае - проиграю. Артур полностью находится под влиянием этого бандита и скорее бросит меня, чем порвёт с ним. Придется подчиниться, авось всё будет не так страшно», - подумала она и немного успокоилась.
 Через непродолжительное время она устроилась в бухгалтерию “Мостостроя”. Её фигурка и умение нравиться не в первый раз сослужили хорошую службу. Но вероятно, помогли и знакомства Ивара.
 Любу она возненавидела еще до знакомства с той. Однако, следуя указаниям шантажиста, втиралась в доверие, разыгрывая роль лучшей подруги. Тяжело было переносить улыбки, которыми обменивались ничего не подозревающая соперница и Артур.
 Валда бешено ревновала и, оставшись наедине с мужем, устраивая скандалы с битьем посуды. Отношения с мужем портились . и процесс становился необратимым.
 Артур понял, что так продолжаться не может и пора искать другое жильё.
 Разыгрывая влюблённого, он так увлёкся, что по настоящему привязался к Любе. Скучал без нее, искал ее общества и пытался влюбить в себя. Он придумывал разные жалостливые байки из своей жизни. Да так заврался, что сам в них поверил. Верила и наивная женщина.
 Валда его не только не жалела, но при любом удобном случае высмеивала. Артур понимал, что вызывает у неё презрение. И волна злобы на нее поднималась все выше его в груди.
 Увидев, что Люба молода и красива и, наблюдая за ее отношением с Артуром, женщина поняла, что муж увлёкся соперницей. Но и тот стал подозревать жену в измене. Вскоре его подозрения оправдались.
 -Твоя сестра и наш босс… - хотела порадовать Артура подруга.
 -При чём здесь ваш босс?! – в ярости вскричал он. Но, осознав, что выдал себя, виновато улыбнулся.
 -Не понимаешь? У них завязывается роман.
 -Сплетни! – как можно равнодушнее произнес он, надеясь, что Люба согласится с ним или, по крайней мере, усомнится в достоверности слухов.
 -Не сплетни. Их застукали в самый пикантный момент. Эта новость передаётся из уст в уста по всему “Мостострою”.
 Артур побледнел. Он был оскорблён.
 -Как он смеет! Я убью его! – выйдя из себя, он не сдержал порыва.
 -Что с тобой? Тебе бы радоваться. Она не замужем. Он мужчина серьёзный, не способный на шашни. Все наши дамы завидуют ей.
 -Но это так неожиданно! - он не находил слов.
 -Если бы она не была твоей сестрой, заподозрила, что ты влюблён.
 -В неё?! Ты знаешь, в кого я влюблён, - уже оправился он.
 -Не говори глупостей! Я вижу, ты ревнуешь.
 -Ревную? Валду? Большей чепухи в жизни не слышал, - окончательно оправился Артур от шока.
 -А почему бы и нет?! У евреев, брак между двоюродными родственниками не возбранен.
 -Это у вас! - вылетело у него изо рта, но Люба не заметила оговорки. – А я в сестре не вижу женщины. Однако ты в чём-то права. Всю жизнь рядом и вдруг появляется чужой! Надеюсь, он хоть солидный человек и не обидит её. А ты мне всё о них рассказывай, чтобы я смог уберёчь ее. Только от Валды скроем, что знаю ее секрет.
 -Почему?
 -Неприятно, когда о тебе сплетничают.
 Любе стало стыдно, что сболтнула лишнее, но слово – не воробей.

 ГЛАВА 37.
 «ПОТОМОК» ГОРДЫХ АРИЙЦЕВ.
 Артур шёл домой, не различая дороги. Злоба душила его.
 «Валда - сука кровью умоется! Будет знать, как лезть начальнику в штаны! А всё из-за Ивара, из-за этого недоделанного шизофреника. У самого одна извилина, а мной командует».
 Он не мог простить другу унижения, нанесенного еще при свидетелях.
«Да, я теоретик и не обязан участвовать в деле. Для этого у тебя, Ивариньш, говно ты собачье, есть головорезы. Но что бы ты делал без меня?! - то, ускоряя шаг, то, останавливаясь, Артур обдумывал месть. -
Этот олух строит из себя командира, но всё делает без смысла и результата. Убил Кальмана, а где плоды? Жену Ингридиного любовника тоже прикончил без пользы. И с его “заумным” планом в отношении Любы останемся “с носом”! А я пока уже потерял жену и дом.
Этот дегенерат бросил нашу семейную лодку на риф. И она разбилась вдребезги. А толка нет, и не будет!»
 Артуру вспомнилось, как он любил жену! Как они жили без ссор и проблем. Валда была равнодушна к его политическим амбициям, которые ограничивались болтовнёй в узком кругу. Она была равнодушна ко всему, кроме нарядов, ресторанов и физической близости. Но ему больше от неё и не требовалось. Довольный возможностью говорить о себе, он наслаждался её вниманием.
 Всё изменилось, как только мой «друг» начал претворять в жизнь свой план “захвата золота Кальмана”. Жена стала раздражать, даже злить. Нет, хуже, бесить. Её ухмылочка, презрительный тон, и даже явная насмешка, сводили с ума.
 «Я вытащил эту деревенскую курву из грязи. Ввёл в высшее общество. Научил вести себя за столом, одеваться, правильно говорить. Короче, создал новую Галатею! А она мне нож в спину. Падла! Сука! - он представил, как она корчится, истекая кровью. Потом отдаст ее Виктору, чтоб изнасиловал и закопал живьем!»
 Берзиньш понимал всю абсурдность свой мечты. Без помощи Ивара ее не претворить в жизнь, а посвящать в нее друга не собирался.
 «С какой стати она подчинилась Ивару и устроилась на работу в «Мостострой»? - неожиданно подумалось ему. - Как ему удалось уговорить её?» Сидя на скамейке в парке и нервно кусая ногти, он не слышал разговора рядом сидящих стариков, весёлого крика детей и щебета птиц. При других обстоятельствах он прогнал бы голубей, так как боялся заразиться. Но теперь даже не замечал их. А птицы осмелев, клевали крошки, разбросанные чьей-то щедрой рукой, у самых его ног.
 «Как этому пахану удаётся подчинять себе всех? Даже я, далеко не глупый человек с высокими принципами, попал под его влияние? А ведь этого разбойника ничего, кроме денег, не интересует. Жаль наивную Машеньку, которая не понимает, что толстокожий буйвол не способен на чувства. Он может только подражать мне и выдавать мои мысли за собственные».
 Вдруг Артуру вспомнилось, как застукал в гардеробе Калныньша. Тот шарил по чужим карманам.
 -Грязных денег не бывает, - невозмутимо отреагировал на упрек пятиклассник.
 -Даже, если на них кровь?!
 -Белоручки богачами не становятся. Олух тот, кто этого не понимает.
 Тогда они крупно поспорили, но вскоре стали неразлучными друзьями.
 Сейчас, сидя на скамейке парка, Артуру припомнились и циничные высказывания отца Ивара, которые воспринимались его сыном чересчур серьёзно.
 «Не воруй по мелочам - посадят! Украдешь миллион – зауважают все», - с улыбкой наставлял тот сына
 Когда они подросли и зашёл разговор о любви, отец сказал:
 -Я верю в любовь! Даже в страсть! Имя ей – купюра. И чем крупнее, тем лучше.
 Сын хорошо усвоил урок. Он тоже любил деньги. С какой завистью загорались его глаза, когда он приходил в богатый дом Артура. И у него не хватало ума скрыть эту зависть.
 Для Артура красивая жизнь не была самоцелью. Мечтая стать национальным героем и освободить Латвию от “красной заразы”, он считал, что выполняет завет деда - Артура Берзиньша - старшего.
 Но, еще мальчиком понимал, что у Ивара, отсутствует чувство страха, который не даёт покоя ему, потомку гордых арийцев. Он до сих пор не может забыть, как стыла кровь в жилах, когда они обворовали квартиру Лили, подруги Ингрид и газетные киоски. Счастье, что штаны остались сухими. И Ивар не догадался о его состоянии.
 Тогда же он дал себе зарок: впредь никогда лично не участвовать в аферах приятеля. Но обдумать, каким образом можно тем руководить, не выдавая себя.
 Вдруг как будто что-то кольнуло Артура:
 «Неужели Ивар разгадал мой секрет, и поэтому не посылает “на дело”? - эта мысль повергла Артура в транс. Никто не должен догадываться, что он трус. Никто!
 «Что я распсиховался?! Ни о чём он не догадывается! Ему нужен мой мозг. Сколько, идиот, дров наломал, ослушавшись моих советов! - успокаивал себя Артур, закуривая очередную сигарету. - Этот герой, хвастающий своей выдержкой и хладнокровием, запаниковал, когда допрашивал зубного. И убил того, так и не узнав, где спрятано золото. Что же это за бесстрашие?! Он такой же трус, ничуть не лучше меня!»
 К нему подошёл молодой мужчина и попросил закурить.
 «Даже зажигалки нет, - возмутился Артур. - Как такое дерьмо земля носит?! Их всех надо в газовую камеру, чтобы не портили воздух. И как мало на свете таких порядочных и красивых людей, как я».
 Дома мысли Артура не прекратили вертеться вокруг Ивара. Хотелось понять, почему тот убил Кальмана? Когда ими разрабатывался план, ни о каком убийстве речь не шла. Надо было изъять у того золото, о котором узнала Ингрид, и вернуться с «победой». Навара, по мнению бандитов, хватило бы всем участникам на всю жизнь.
 «Ивар, наверное, возмутился бы, скажи ему кто-нибудь, что он способен на душегубство. Он и не предполагал в себе такие «способности». Украсть - да. Угнать машину – пожалуйста! Но убить человека? Это, я думаю, он даже в мыслях не допускал.
 На что же он рассчитывал? Что молодой, здоровый мужчина даст безропотно себя прикончить?! Наш «умник» не предвидел, что «зубной» может быть дома и оказать сопротивление?
 Я предполагал такую вероятность, но этот долдон считает себя умнее всех. Теперь ссылается на то, что с его стороны, это был безумный порыв. Как бы не так! Он каждой своей клеточкой преступник!
 Если это был порыв, а не выражение сущности, он бы сожалел об опрометчивом поступке, не спал по ночам, каялся. Но ни чуть не бывало. Его не смущает, что обагрил руки кровью.
 И все произошло из-за того, что не прислушивается к моим советам».
 Ночью, перелистывая страницы своей жизни, Артур не мог заснуть. Сколько совершено глупостей. Куда завела дорога, по которой он так бездумно шёл.
 «Что со мной? Как будто перед смертью. Всё ещё можно поправить, я никого не убивал, не пытал, даже отговаривал от убийства Пашки. Всё моё участие - детские шалости по сравнению с делами других. Разве не я заставил Ивара отказаться от убийства кассира и ограбления сберкассы? А отговорить его стоило немалых сил и нервов.
 Разве не надо учитывать, что я не был согласен ни с одним из убийств? – мысленно оправдывался он невидимыми судьями. - Были ошибки, просчёты, но не преступления. Вообще, всё, что я делал, делалось во имя спасения Латвии!
 Молодой человек вскочил, налил себе рюмку водки и залпом выпил. Он старался честно разобраться в себе, но люди на это не способны. Поневоле отметают обвинения внутреннего «я», обеляют себя и надеются начать все с чистого листа.
 «Не пойму, как дал себя вовлечь в авантюру? – в полной панике кусал ногти Артур. - Этому нет убедительного объяснения. Чего не хватало? – совершенно сраженный своими мыслями, он безутешно зарыдал. – Ивар действует на меня разрушительно, это он ослепил меня легкой добычей, а ведь продав вещи, оставшиеся от деда, можно безбедно прожить до глубокой старости».
 Молодой человек никогда не задавался вопросом, каким образом дед раздобыл столько добра: картин, золотых часов, колец, брошек? До знакомства с Любой, он не задумывался над этим. Того боготворила вся семья, не только внук, который с детства стремился походить на него.
 Сегодня он впервые понял, что дед грабил преследуемых фашистами евреев. Вина, которых, по словам Любы, лишь том, что им не повезло, и они родились евреями. При близком рассмотрении они действительно оказались не такими, как представлялись ему. Вначале он думал, что Люба среди них уникум, но, познакомившись с их обычаями и жизненной философией, изменил своё представление. Конечно, он не воспылал к ним любовью, но признал, что этот маленький народ, никому не причиняющий зла, несчастен и преследуется из-за зависти, а не потому, что плох.
 Мысль, что даже постоянное гонение не помешало евреям дать Миру не счесть числа учёных, музыкантов, поэтов и художников, - все еще шокировала его.
Но особенно удивляло, что они за 50 лет сумели построить такую страну, как Израиль, куда теперь стремятся даже латыши.
 Его раньше удивляло, что Люба, еврейка, будила его желание, что все в ней привлекало его. Даже мысль, что она значительно старше его, не отрезвляла. Он видел, как она хороша! И ходит легко и мягко, как кошка, с высоко поднятой головкой на длинной нежной шейке. Мелодичный тембр её голоса ласкал слух. Смеялась она так заразительно, что вместе с ней начинали смеяться все присутствующие. И глаза, в которых купалась нежность, были неотразимо красивы. Часто в них проглядывала грусть, но вдруг совершенно неожиданно они зажигались каким-то необыкновенным светом, излучая лукавство и веселье.
 Мужчина понимал, что пора сделать решительный шаг, что «крепость» готова к сдаче, но случай не представлялся. Подруга держала себя с достоинством и не давала повода для легкомысленного обращения.
 А Люба страдала и чувствовала себя изменницей за каждую весёлую минуту, проведенную в обществе постороннего мужчины, но отказаться от него не имела сил. Слушая её, Артур удивлялся, что у евреев существуют чувства долга. Он и не предполагал, что их мораль, воспитанная на Торе, имеет высокие критерии, что им свойственно человеколюбие, сострадание, нежность. Это было открытием.
 “Так ли они опасны миру, как на каждом углу кричат антисемиты? Стремятся ли захватить мировое господство? - философствовал он. – Все это выдумки тупоголовых Иваров, страшащихся конкуренции. А мне эти фантазёры, верящие, что их на родине признают своими, не страшны! Проживи они на земле тех хоть тысячу лет. Все равно для всех останутся чужаками: для русских, французов, англичан. Почему этот народ не поймет очевидности и не уедет в свой Израиль? Тогда хотя бы у их детей появилось место, где можно пустить корни.
 Я наивно считал их всех коммунистами, выславших латышей в Сибирь, - не мог оторваться от своих мыслей Артур, - но их комиссары не щадили и еврейских буржуа. Они были фанатиками, борющиеся за всеобщее равенство. Люба говорит, что они были идеалистами. Может быть, она права. И для них поздно наступило отрезвление. Сталин - и 37-й год, Гитлер - и 6 миллионов убитых из-за небольшой группы большевиков. Нет, тут я не прав, Гитлер ненавидел всех евреев: и коммунистов, и демократов, и монархистов. Всех без разбора, даже тех, кто ещё в утробе матери”, - его передёрнуло.
 Он видел фотографии убитых женщин, детей, стариков. Это производило неприятное впечатление, но не более того. После знакомства с Любой, после того, что узнавал от неё, эта проблема всё больше и больше интересовала его. Он стал задумываться о целесообразности уничтожения целого народа. И решил, что Гитлер совершил две ошибки: стал воевать на два фронта: с Советами и с антифашистским блоком, и вторая ошибка – это уничтожение евреев.
 Их надо было привлечь на свою сторону и использовать их учёных, такие как Эйнштейн. Тогда Германия бы первой имела атомную бомбу и победила. А уже после победы эти умные головы можно было снять с плеч, - цинично усмехнулся Артур. - Затем, поймав богатых на чём-нибудь горяченьком, судить с конфискацией имущества. Всегда можно найти причину или создать ситуацию. А остальные пусть молятся на него, Гитлера, как советские евреи молились на Сталина.
Я бы так поступил и одержал победу. Но для этого надо иметь мой ум, а не ум этого убогого фельдфебеля!»
 
 ГЛАВА 39.
 Поиски «12-го стула».
 Утром, не успев протереть глаза, Артур вспомнил, что его ожидает встреча с Иваром. Это испортило и так неважное настроение.
 Он был готов, что друг не примет его оправданий. Тому подавай результат, а его как раз нет. За последнее время Артур неоднократно затевал с возлюбленной разговор о пропавшем капитале ее мужа. Но та ничего о нем не знала.
 Артур не мог этому поверить.
 -Твоему мужу было бы обидно, что всё попадёт в чужие руки.
 -Перестань! Меня этим мифическим золотом следователи уже довели до белого каления
 -И ты бы рассказала им, где Иосиф спрятал его?!
 -Конечно, если бы знала! Только отстали бы от меня. Но я уверенна, золота нет! До милиции бандиты всё обшарили, даже карнизы сняли и сломали подоконники. После них милиция тщательно искала, но, как знаешь, ничего не нашли.
 -В карнизах, надо думать, искали золотые монеты. А в мебели - 12-й стул.
 Она горько улыбнулась шутке Артура.
 -Действительно, у нас должны быть хоть какие-то ценности, ведь мы оба хорошо зарабатывали и мало тратили. Но ума не приложу, куда он мог спрятать.
 -Может, попробуем вместе поискать? Если ты, конечно, согласна.
 -О чём ты говоришь! Я так тебе благодарна!
 -Тогда начнём. Метр за метром. Медленно и основательно. Сначала осмотрим паркет, в нем может быть тайник.
 -Тайник? - засмеялась она. - Милиционеры уже проверяли каким-то прибором. Прощупали не метр, а каждый сантиметр.
 -И дымоход?
 -Обнюхивали каждый изразец. Камин старой кладки и, если кафель выбирали, остался бы след.
 -Давай я сам ещё раз. Но что мне будет, если найду?
 -Не торгуясь, 50%. Устраивает?
 -Не передумаешь?
 -Зови нотариуса. Уже обмакнула палец в чернила, чтобы поставить его оттиск на соглашении.
 То, смеясь и шутя, то, впадая в грусть, Люба помогала заново перерыть квартиру. Они перекладывали постельное бельё, посуду, книги. Устав, хозяйка попросила о пощаде:
 -Не нужны мне никакие сокровища! Провались они сквозь землю. Из-за них я уже потеряла Иосифа.
 -Люди гибнут за металл, - с улыбкой пропел Артур.
 -Вот именно. Гибнут. Но кого золото сделало счастливее? Я, наверное, глупая, но совсем равнодушна к нему.
 -Совсем? - подтрунил он.
-Нет, не совсем, - серьёзно ответила она. - Мне нужны крыша над головой, достаточно еды, одежды, но без излишеств. Меня не радует наличие толстой сберкнижки. Того, что зарабатываю, мне вполне хватает. Если заболею, получу по бюллетеню. А остальное - к чёрту!
 -Зачем же ты приобрела дачу? - подколол Артур.
 -Не я, а Иосиф. Но это единственная роскошь, которую я приветствую.
 -Так ты коммунистка?
 -Ну, нет, я беспартийная! Но если бы они претворили в жизнь свои декларации, я бы голосовала за них двумя руками.
 -Скоро тебе представится возможность. Если так пойдёт дальше, то от нас будет зависеть, что станет с Латвией.
 -Что я могу решить? Как могу повлиять на события?
 -Но придётся решать, с кем ты, - Артур сел на своего любимого конька.
 -Я и так знаю. Я возмущена действиями Интерфронта. Может быть, я не права, но латыши сами должны решить свою судьбу.
 -Ты часом не член Народного фронта? - со смехом спросил он.
 -Артур! Перестань! Я 100% еврейка, да и ты не латыш. Зачем нам совать нос в их дела? Разве мало 17-го года?
 -Наслушалась “Памяти”?
 -Об этих подонках говорить не хочу. А латыши имеют право решать свою политическую судьбу сами. Поверь мне, - продолжала она, - я простая женщина, ненавидящая политику, что-то поняла и мне стыдно, что, живя в Латвии, не знаю латышского языка. Даже, более того, никогда не стремилась узнать его. Меня оправдывает только то, что не знаю и своего. И даже стеснялась, когда родители или Иосиф говорили на идише. Вот результат советского воспитания.
 -Я понимаю твоё стремление изучить язык своей нации, но зачем тебе латышский? - с тайной издёвкой спросил он.
 -Как ты не понимаешь? Главенствующим должен быть язык той страны, в которой живёшь. А для нацменьшинств должны создаваться национальные школы, как было до прихода сюда советской власти.
 -Так ты против Советского Союза?
 -Нет, не против, Но, пожалуйста, пожалей меня, я падаю с ног! Ты меня совсем ухайдакал: то открыть тебе остров сокровищ, то задержать развал Союза. Что-то не вяжется. Если ты коммунист, то не пристало тебе искать способа разбогатеть, - поддела его теперь она.
 -Одно другому не мешает! Но о моих политических воззрениях мы ещё поговорим. А теперь иди в душ и баиньки, а я ухожу.
 -Уже? Так рано?
 -У меня деловое свидание.
«И оно ставит на кон мою жизнь, - подумал он, закрывая за собой дверь.

 ГЛАВА 40.
 «ПИСЬМА НЕЖНЫЕ…»
 Ася Ароновна часто писала Элле длинные письма, подробные, как дневники. Такие же она писала своей давней приятельнице Любе Кальман.
 «У Сени на фабрике организовали кооператив, - сообщала она им. - Его назначили главным бухгалтером. Деньги текут, как из рога изобилия».
 -Бедная мама, - жалела её Элла, - никогда не держала в руках больших денег. Всегда от зарплаты до зарплаты. Только её усилиями всё выглядело пристойно.
 Никто не догадывался о стеснённых обстоятельствах семьи. Семён Давыдович - Эллин папа - никогда не умел зарабатывать. Тихий человек, он пользовался большим авторитетом как специалист, но по вопросам не сугубо профессиональным с ним никто не считался. Не стесняясь, забывали вносить в ведомость по премиям, обходили в заработной плате. По штатному расписанию ему назначали минимум. Он никогда не жаловался, не завидовал другим, не “рвал из глотки”, как некоторые коллеги. Такая позиция устраивала и начальство и коллег.
 -Раз не требует, значит, в деньгах не нуждается, - рассуждало ”умное” руководство.
 Квартиру он получил тоже чуть ли не позже всех. Дочь уже была студенткой, когда им выделили двухкомнатную кооперативную квартирку. Счастью родителей не было предела. А сейчас Ася сообщает такие невероятные новости.
 -Ты знаешь, - обратилась Элла к Фиме, - мои родители собираются выменять свою квартиру на трёхкомнатную.
 -Зачем им?
 -Чтобы у Инночки была своя комната. Они ещё надеются, что мы вернёмся. А папа мечтает о машине.
 -Ты шутишь? - не мог в это поверить муж. - Твой тихий, никогда не умеющий зарабатывать папа и машина? Парадокс!
 Ася Абрамовна описывала неспокойную политическую обстановку на Украине. Требование самостийности.
 -Как это отразится на евреях? - волновалась Элла. - Не будет ли нового Бабьего Яра? Не придётся ли родителям вторично убегать, бросив всё?
 -Вещи - дело наживное, только бы сами не опоздали, - беспокоился и Фима. - Какой обмен? Какая машина? Уезжать надо. Напиши, чтобы приезжали. И чем быстрее, тем лучше.
 -Напишу, но где они будут жить?
 -Как все, так и они.
 -Что папа будет здесь делать, не зная языка и компьютера? Такие бухгалтеры, как он, в Израиле не нужны.
 -Пойдёт на курсы.
 -Очнись! Какие курсы? Ему скоро на пенсию. Кто его пошлёт на курсы?
 -На пенсии тоже не пропадёт, - настаивал на своем зять.
-До пенсии дожить надо! А подметать улицы - не такое у него здоровье.
 -Эллочка! Что сейчас решать эту проблему? Приедут, подумаем. Тем более, что они приедут с деньгами, не то, что мы - 280 долларов в кармане. И у твоих родителей здесь мы. Не бросим их на произвол судьбы. Вместе пробьёмся.
 Но Эллу точила мысль о трудностях, ожидающих родителей. Не желая огорчать их, она скрывала тяжёлое материальное положение в первые годы абсорбции и разрыв с мужем. Только после примирения с Фимой она посвятила их в прошлые неурядицы.
 “У нас снова медовый месяц, - писала она. - Счастье, что Фима проявил настойчивость и не дал семье распасться. Только теперь поняла, как глупо вела себя. И до сих пор не могу понять причины наших ссор. Слава богу, у мужа хватило ума всё правильно оценить. Жизнь налаживается к нашему обоюдному счастью. Но особенно рада этому наша малышка. Ей так нужен папа!
 Мы взяли в банке ссуду и купили маленькую квартирку. Фима ее так переоборудовал, что все рты открывают, не веря, во что можно превратить “крысиную нору”.
 У нас действительно очень уютно. Дело осталось за мелочью: выплатить эту ссуду, - шутила она. - Но Фима не гнушается никакой работой. А, главное, всегда в хорошем состоянии духа. Единственное, что нам не хватает, - это вас, наши дорогие. Никак не можем дождаться вашего приезда. Инночка о вас беспрестанно спрашивает”.
 Элла задумалась: “Ребёнок фактически забыл их. Скучаю только я. А Фима? Зачем они ему? По доброте душевной он зовёт их, но сам понимает: приедут, снова начнутся проблемы. Мама по -прежнему будет во всё соваться, делая это из лучших побуждений. Но это не облегчит нашу жизнь. Однако сейчас обсуждать это не стоит ни с ней, ни с мужем. Остается жить отдельно и проявлять дипломатию, - Элла усмехнулась. - Мамина теоретическая школа не прошла даром. - А как хорошо было бы, если бы родители приехали в Израиль вместе с нами: и квартиры были дешевле, и мне бы помогли с ребёнком”.
 -Пора кончать письмо, - спохватилась она. - Ещё черкну, что Фима выбился в начальники, и его все уважают. А учусь на курсах и полна надежды получить работу по специальности».
 Фима, Фима! Все мысли только о нём. Влюбленная в него с первой встречи, Элла только сейчас поняла, как ей повезло! Что она вытянула «билет» с самым крупным выигрышем. В Киеве, живя вместе с родителями недооценивала мужа, и боготворя отца, ставила того емй в пример.
 В Израиле женщина многое переоценила.
Теперь семейная жизнь родителей не казалась ей такой идеальной. Отец часто нервничал по пустякам и повышал голос. А мать, проявляя такт и дипломатию, давая отцу остыть, спускала ссору на тормоза. Она и дочь учила обходить острые углы. «Получается, что имидж отцу создала мама, а я плохо выучила урок», - поняла Элла и, стараясь загладить вину перед мужем, сдерживала порывы раздражения, не спорила по пустякам, высказывая недовольство. Но одолеть характер так и не смогла. И систематически находила повод для критики: то ругала правительство, то климат, то аборигенов. Фима же был доволен всем и очень огорчался её неприятием Израиля.
 -Ты не справедлив, - настаивала она. - Это же абсурд, что в стране, имеющей свою валюту, за квартиру рассчитываются долларами. Так правительство заботится о нуждах репатриантов? Ведь долларовая политика бьёт в основном по нам. Не поверю, что ты считаешь, что это правильным?
 Если он соглашался с ней, она из-под земли находила другую причину для критики. Когда возражал, выискивала аргументы, обосновывающие ее точку зрения.
 В логике ей нельзя было отказать. Фима это признавал и гордился её заинтересованностью жизнью страны. И шутливо предлагал ей пост премьер-министра.
 Не желая поддержать шутливый тон, он вполне серьезно отвечала, что не отказалась бы от этой должности.
 -И не из-за астрономической зарплаты! Мне бы только немного подучиться, набраться необходимых знаний и подобрать советников. Поверь, я бы справилась с этой задачей не хуже ныне царствующих особ. Эти карьеристы, к сожалению, думают только о себе, а не о благополучии страны.
 Первым долгом им не мешало бы обдумывать слова до того, как произносить их. Во-вторых, держаться с достоинством, не разрешая правителям других государств назидательного тона.
 -Так ты уже обдумала свои первые шаги?!
 -Конечно! Теперь дело за избирателями!
 -За нами дело не станет.
 -Прости, но пока план только в черновом варианте. Я еще не все обдумала и не успела согласовать с членами правительства. Я ведь не диктатор.
 -То, что ты демократка - очевидно, но и у демократа должна быть чёткая линия. Изложи, пожалуйста, свою позицию народу! – продолжал игру Фима.
 -Начнём с внешней политики. При наличии разных заболеваний это самый больной вопрос. Итак, арабы. Кругом одни арабы, - она улыбнулась, вспомнив антисемитские стишки о евреях.
 -Но, надеюсь, ты понимаешь, что если в Кинерете нет воды, то виноваты не арабы, не жиды, а отсутствие дождей.
 Фиме надоела политическая беседа, и он решил все снова свести к шутке. Но Элла остановила его движением руки.
 -Я не расистка и не националистка. И прекрасно понимаю, что у арабов есть свои проблемы, но не понимаю слёз некоторых наших политиков за них, а не за свой несчастный народ. Нас убивают, взрывают и за это, в лучшем случае, отсиживают срок в тюрьме, где требуют горячий шницель и телевизор, а то и амнистии. Американцы не дураки и приговаривают к электрическому стулу за одну насильно прерванную жизнь, а разве наша невинная кровь ничего не стоит?!
 -Да ты - кровавая Мэри! - шутливо воскликнул Фима, желая прервать жену, но не тут-то было.
-У нас должно существовать адекватное наказание!
-Но я в чём виноват?! - Фима молитвенно воздел руки. - Зачем решила уморить меня голодом?! Прошу: отмени казнь и накорми, пока не поздно.

 ГЛАВА 41.
 «Былое и думы».
 Фима, пришло письмо от родителей, - сообщила Элла. - Они получили визы.
-Уже? Папу не узнать. Какая инициатива!
-Перестройка - великая сила! Переделала его коренным образом. Но самое интересное не это.
 -Что же?
 -Помнишь Любу из Риги, мужа которой убили бандиты? Она тоже едет в Израиль.
 -Что в этом удивительного? Удивительно, что в Риге ещё остаются евреи.
 -Люба недавно вышла замуж. И теперь с мужем помогает моим распродать имущество.
 -Что продавать? Кооперативная квартира - раз и обчёлся.
 -Ничего себе! Дача, машина, гараж – этого недостаточно?!
--Но при чем здесь Люба? На меня она не произвела впечатления коммерсанта.
 -А разве у моего папы такой склад ума? Это кооператив изменил его мышление, обогатил и, не дай Бог, погубит.
-Ты, как всегда, права. Но как они все провернут? Родители в Киеве, а Люба в Риге.
 -Если правильно “расшифровала» письмо мамы, Люба и её муж передадут нам доллары в Израиле. Каким образом? – Элла пожала плечами. – Не сообщать же об этом в письме.
 -Но как они доверились чужому человеку? Ты не обижайся, но твои родители лохи.
 -У них нет израильского опыта, - усмехнулась Элла:
 -Полагаю, в Киеве доморощенных мошенников тоже хватает.
 -Но не столько же, как тут. Там почему-то, при всей нашей доверчивости и наивности, мы не становились их добыче.
 -Не переживай! В это неспокойное время они всюду вылезают из щелей.
 -Фима, перестань! - с раздражением перебила его Элла.
 -Наивность - не порок, дорогая, а результат нашей честности. Там мы знали язык, знали законы, у нас не было таких насущных потребностей.
 -Как это - не было?
 -Мы не снимали квартир у хозяев. А кому приходилось снимать, тоже попадал в лапы проходимцев. Здесь мы боимся адвокатов, которые дерут три шкуры, судов, разных учреждений, так как не можем объясниться, и чувствуем себя полными идиотами.
 -И дела в судах лежат годами. За это время можно родиться, прожить длинную жизнь и умереть.
 -Ни разу не был в суде, ни тут, ни там
 -Дай бог, дальше.
 -А как думаешь, почему Люба, не самая бедная женщина, едет не в Америку, а в Израиль?
 -Возможно, она, как и ты, патриот?! - поддела его жена. И завдумалась.
 «Мне повезло, - обрадовался Фима Кац. - Элла не села на своего любимого конька и не упрекнула, что притащил её в Израиль. Ох уж мне эта Америка! Можно подумать, что там кормят птичьим молоком и преподносят доллары на голубой тарелочке с золотой каёмочкой. Как она всех влечёт, Америка! Америка! Будто с ума посходили.
 Но возможно, это я совершил ошибку, притащив семью в Израиль?» - Фима задумался. Ему не хотелось, чтобы Инночке на своей шкуре пришлось изведать все “прелести” жизни изгоя. Он вспомнил, как много испытаний пришлось ему пройти только потому, что еврей.
 Мучения начались уже в детском садике. Уже там он понял, что не такой, как все. Но думал, что его ненавидят за то, что “очкарик”. Его неприятие очков мама восприняла, как каприз и наказала. Тогда он стал снимать их в саду и прятать в тумбочку. Но это не помогло. Его по-прежнему не принимали в свою компанию и продолжали дразнить “жидком”. Он замкнулся в себе. Это лишь усугубило его положение. Дети стали относиться к нему еще хуже: забирали игрушки, толкали, ставили подножки. Воспитательница не реагировала. Часто он приходил домой с синяками, но, зная, что никто не поможет, не жаловался. И что он мог сказать? Что не дал сдачи? Отец бы очень рассердился. А мама? Она догадывалась, что мальчику плохо, что даже среди этих, только что вылупившихся птенцов, он изгой. Ей хотелось защитить ребенка. Но что она могла сделать? Пробовала достучаться до сердца пожилой воспитательницы, но безрезультатно. Та слушала жалобу с каменным лицом. Вторая воспитательница приняла жалобу близко к сердцу, в её смену мальчик возвращался домой без синяков и в эти дни чувствовал себя счастливым.
 Отец, мечтая вырастить сильную личность, способную противостоять злу, относился к сыну строго, И требовал от жены того же.
В синяках сына, он винил жену.
 -Это всё ты, с твоим сюсюканьем. Ты ему ещё косу заплети да платье надень. Бабу растишь, а не мужчину, способного постоять за себя!
 Но малыш видел, что похож на отца: такой же очкастый и слабый, только без лысины. И папу обижали. И он не умел постоять за себя. Фима слышал, как он жаловался на начальника, и представлял себе этого начальника в образе своей воспитательницы. Мальчик жалел папу, но понимал, что не он - сильная личность, несмотря на грозный вид и громовой голос, а мама, которая пользовалась большим авторитетом у всех знакомых. И даже папа ждал от неё защиты.
 В школе Фима был единственным евреем в классе. И его били. Били за то, что отличник, за то, что “очкарик”, и к тому же жид. Называли его не иначе, как Абрамчик. Он так привык к этой кличке, что отзывался на неё. Не все родители разрешали своим детям дружить с ним.
Взрослея, он по настоянию отца стал накачивать мускулатуру, посещал спортивные секции. Его уже не били, а стали уважать за то, что мог постоять за себя. У него появились приятели, но всё равно он ощущал себя чужаком, пришельцем. Проклятие, наложенное происхождением, продолжало довлеть над ним. В то время, как со сверстниками дела налаживались, он мог схлопотать “своего жида” в транспорте, в очередях и других общественных местах. Он никогда не вёл себя вызывающе: не лез без очереди, был вежлив. Внешностью он не особенно походил на еврея: нос не крупный, волосы не кудрявые, - но большие чёрные еврейские глаза выдавали “с головой”. Как бы он ни хотел затушеваться, они притягивали взгляды антисемитов и выводили тех из себя. Фима не получил серебряной медали, хотя вполне заслужил ее. Классная руководительница - добрая душа - поведала его родителям по секрету, что такая установка спущена сверху. Не поступил он и на физмат, несмотря на первые места в олимпиадах. Не смогли срезать по письменной математике, срезали по устной. Попробуй, докажи!
Обиднее всего было то, что два его одноклассника, которым он передал на экзаменах решение, поступили.
 Воинственно настроенная мама бегала по инстанциям, требуя устроить проверку его знаниям. И всем показывала его дипломы и тетради с контрольными работами. Но никто не желал с нею говорить.
 -Долго они будут над нами издеваться? - кричала она. - Говорила тебе - запишись русским, украинцем, татарином, хоть негром, но не евреем. Говорила?! Теперь убедился? Все они сволочи, антисемиты! Мы у них как кость в горле. Мало им Бабьего яра?!
 -Что ты говоришь, Инна?! - отец хватался за голову. - Что ты говоришь?! Что тебе всюду антисемиты мерещатся. Дело в пошлейшем блате. Чей-нибудь знакомец претендовал на это место. Вот и все. Блат и коррупция властвую по всему миру, не только у нас.
 Папа – неисправимый беспартийный коммунист-идеалист – не хотел признавать, что в любимом им Союзе процветает антисемитизм. Даже прослушав лекцию общества “Память”, где его представитель кричал в зал, потрясая кулаками: “Построим коммунизм без евреев и сионистов!” - папа, печально качая головой, говорил:
 -Он больной человек. Типичный случай шизофрении. Его жалеть надо. И лечить!
 С таким самообманом он не расставался до самой смерти и умер, должно быть, видя, как рушатся его идеалы. Начал чахнуть, похудел, пожелтел, а обращаться к врачам отказывался. Когда его положили в больницу, было уже поздно: спасти не удалось.
 Фиме вспомнилось, как он поступил в захолустный сельскохозяйственный институт, где был недобор. Жил на квартире, питался в студенческой столовой. Чтобы пригласить девушку в кино или кафе, повышенной стипендии не хватало. приходилось грузить вагоны.
 В институте было весело. Впервые к нему относились как к равному, никто не выделял его, не дразнил. Появились друзья. Он чувствовал уважение не только преподавателей, но и сокурсников, на него засматривались девушки.
 В его группе собралась неплохая компания, ходили вместе в кино и на танцы. Правда, ребята любили выпить, а Фима к алкоголю был равнодушен, но, чтобы никого не обидеть своего отношения не высказывал,
 На каникулы он приезжал к родителям. Мама расцветала, готовила его любимые блюда, завтрак подавала в кровать. Такая забота тяготила, но он молча сносил её нежности.
 “А как она радовалась, когда я познакомил её с Эллочкой! Даже сравнила невестку с – ангелом, - вспоминал Фима. – Мама была счастлива. И я был счастлив, что мой выбор одобрен.
 -Как бы она среагировала теперь, увидев Инночку?»
 Но ей не пришлось увидеть внучку: умерла вскоре после свадьбы сына. В ее честь они дочку назвали Инной.
 Его родители соблюдали традиции, говорили между собой на идиш, волновались за судьбу Израиля, но никогда он не слышал, чтобы они выразили желание поехать туда. Об Иерусалиме говорили, как о чем-то сказочно несбыточном. С трудом верилось в реальное существование такого города. Отец перед сном рассказывал ему байки про Моше Рабейну, про царей Соломона, Давида, про длинноволосого богатыря Самсона. Студентом он прочёл “Иудейскую войну” и “Еврея Зюса” Фейхтвангера. Но всё это была древность, никакого отношения не имеющая к его, Фимы Кац, жизни. Он был далёк от еврейских традиций, не дружил с сионистами, хотя знал этих “подпольщиков” в лицо. Не ходил он и в синагогу, даже в праздник «Пурим», когда там веселилась почти вся еврейская молодёжь города. Не вмешивался также в споры об Израиле. Но в глубине души гордился каждым достижением далёкой маленькой страны, как своим. Он с удовольствием ловил любую информацию о ней. Украдкой читал и перечитывал запрещённый журнал “Израиль” и изданный в самиздате “Экзодус”. Открывая для себя новые вехи еврейской жизни, всё более проникался чувством сопричастности и просил друга, приносившего это опасное чтиво, раздобыть ещё.
 -Борька! Ты видел, какие красавицы! - с восторгом воскликнул он, разглядывая снимки израильских солдаток в журнале. - Одна другой краше! Их вместо формы одеть бы в “фирму”!
 -Карден или Версаче для израильской армии, - подтрунил друг.
 -Дай фотоаппарат.
 -Зачем? - удивился Борис.
 -Переснять!
 -Для КГБ? - охладил тот его пыл.
 Борис был прав - это был не безопасно. Но восторженные чувства, от увиденного в журнале, переполняли. Ему хотелось с кем-то поделиться, но это тоже было чревато. Так что говорить об «агрессоре», покушающемся на безопасность Союза, можно было только с Борисом.
 “А как мы с ним напились от радости, узнав о победе в войне Судного дня?! Первый раз в жизни я был пьян”, - с восторгом вспоминал Ефим.
 После женитьбы, новоиспеченный муж пытался передать свои чувства к Израилю любимой жене, но она была глуха к его восторгам. Комсомолка до мозга костей, Элла слушать ничего не хотела.
 -Агрессоры! Они захватили чужие земли и мучают палестинцев, -охлаждала она его пыл. Никакие убеждения не помогали. Она не шла с ним на проводы уезжающих друзей, называя тех предателями.
Только когда сама столкнулась с проявлением антисемитизма, особенно, когда это коснулось её ребёнка, Элла начала что-то сознавать. Она согласилась уехать, но не в Израиль.
 «В Америке все равны, там демократия и материальное благополучие. Уж если менять жизнь, то не шило - на мыло».
 Однако Фима настаивал на отъезд в Израиль. Он чувствовал, что в любой другой стране они будут чужаками, презренными иудеями, особенно, при их еврейской внешности.
 “Это я распорядился их судьбой и привёз в страну, которую всё время лихорадит. Мы тут как на вулкане. Имел ли я на это право?” – не давал ему покоя вопрос.
 -О чём ты задумался, детина? - вывел его из раздумья голос жены.
 -Вот размышляю, прав ли я, что привёз вас сюда или совершил ошибку?
 -И в чём конкретно твоя ошибка?
 -Во всём. Это из-за моей недальновидности тебе пришлось столько выстрадать! Там представить себе не мог, что моя жена станет прислугой, - он скорбно поджал губы. - Мне надо было всё лучше разузнать.
 -Да уж, - усмехнулась Элла, - но разве ты поверил бы страшилкам? Поверил бы, что здесь царит коррупция? Что нас встретят не розами, а шипами? Что евреи, после пережитой Катастрофы, грызутся между собой и больше переживают за арабов, чем на свой народ? Что, не считаясь с уроном государства, тут через день забастовки. И, наконец, что иврит сложнее китайского? Ты бы обязательно сказал, что это выдумки антисемитов.
 -Язык – не самое страшное, его мы одолеем.
 -Вот, видишь! А знала, что не согласишься со мной! - с упрёком сказала Элла. – Что ещё надо было знать про Израиль, чтобы трезво оценить обстановку?
 -Все это мелочи по сравнению с тем, что наша девочка здесь чужая, “русская”. Это меня убивает!
 -Ты всё высказал? - почти сурово спросила Элла. - Ты ещё забыл об этом сумасшедшем климате, об арабах, создающих ежедневные проблемы. Проблемы, ты сам понимаешь, серьёзнейшие. Но это наша еврейская судьба. Ты сейчас казнишься из-за меня? Верно?
 Он пожал плечами. Что ей ответить? Конечно, не из-за себя он переживает. Но, фраза прозвучит сентиментально.
 -Давай, перевернём пластинку, - Элла неожиданно улыбнулась. - На этой всё пессимистично. А на другой?! Инночка там до конца жизни оставалась бы инородкой, а здесь она ощущает себя израильтянкой. Пройдёт немного времени, и мы здесь станем своими. Все эти “румыны”, “марокканцы”, “эфиопы” не устроят нам Холокоста. А если, упаси Господи, нам будет угрожать опасность, будем в одной связке.
 -Едины в опасности, а без нее грызёмся, как собаки за кость, - печально подытожил Фима. - Никогда не думал, что евреи враждуют друг с другом.
 -Ты идеалист, как твой папа.
 -Я идеалист? - удивился муж. - Ты думаешь, в Америке...
 -Что Америка? - перебила его Элла. - Мечта! Голливуд! Сказка! А мне бы не пришлось там быть уборщицей или санитаркой? Или у американок жопы чище? Не казни себя! Я даже рада, что ты привёз нас сюда. Для полного счастья мне не хватает родителей. Приедут - будет другое настроение.
 -Они собираются жить с нами? - осторожно спросил Фима.
 -Испугался? - усмехнулась Элла. - Не беспокойся, я учла киевский опыт и надеюсь, что они смогут купить себе какое-нибудь жильё. Только бы скорее приехали.
ГЛАВА 42.
Информация, которая дорогого стоит.
 Младший лейтенант милиции Спуре торопился доложить начальству о добытых сведениях.
«Хотя Полищук скуп на похвалу, но на этот раз придётся «раскошелиться», - мечтал оперативник. - Несу такую информацию, которая дорогого стоит”.
 Он представил, как на погонах засверкают две звёздочки. И девушки будут восторгаться им.
 “Такой молодой, а уже лейтенант. Так скоро дослужится до капитана”, - подумают они.
 Но майор, выслушав его, коротко сказал: «Можешь сутки отдыхать». - И всё, ни слова больше. Обидно, но такова суровая милицейская служба. Ругают все, но доброго слова не скажут. В дежурной части он свалился на диван и сразу уснул. Обычный шум и гам не мешали. Он ничего не слышал. А товарищи не рискнули разбудить, хотя начальник приказал отвезти его на машине домой.
 У следствия накопилось достаточно улик на Борисова. Мальчики: живущий у кладбища и сосед Иванова, опознали его по фотографии. Опознала его и приёмщица химчистки. Теперь не было сомнения, что потерпевшая Павлова слышала голос Юрия. А от него цепочка вела к Иванову, Дмитриеву и сторожу кладбища Гнатюку. Удалось установить и его друга Захара Антонова, фотографию которого показали Кларе Хен:
 Но “подопечный” как сквозь землю провалился. Возникло подозрение, что его, как Иванова, убрали. Не выяснили также, являлись ли Дмитриев, Иванов и Оганисян членами банды.
 -Испугались, раз взялись за своих, - уверенно произнес капитан и, поймав удивленный взгляд коллег, объяснил: - Из убитой троицы кто-то определённо был в банде.
 -Кто знает?! Мы ещё не наступили ей на хвост! - пожал плечами майор.
 -Знать бы, где гады, скрываются? - скрежеща зубами от негодования воскликнул капитан. – Упустили Борисова, теперь ищи ветра в поле!
 -Не так пессимистично, - скривился майор. – Мы уже вышли на Антонова и его друзей. Немного терпения, и все будут у нас в руках!

ГЛАВА 43.
Захаровские трущобы.
 На Московской улице все, кажется, знают друг друга. И не только в лицо, но то, что варится у другого в кастрюле. Здесь до прихода Красной Армии жило самое бедное население. Нравы, царящие тогда, царят здесь до сих пор. Все друг с другом здороваются, поверяют свои секреты, пьют, ругаются, опять пьют, целуются, дерутся. Это пролетарский островок онемеченного бюргерского города.
 С этими людьми операм работать легче. В забегаловке за рюмкой водки или в пивной за кружкой дешёвого пива, которым оперы угощают своих собеседников, к ним стекается ценная информация. Это не было со стороны тех доносительством. Если бы их вызвали в органы, многие рта бы не открыли. А с близким по духу выпивохой, почему не поделиться информацией?! А заодно выпить на халяву.
 Захара Антонова знали все. Здесь он родился, здесь ходил в школу, отсюда ушёл в армию. Он и сейчас живёт на этой улице, в том же доме, в той же квартире. Здесь же в небольшой двухкомнатной квартире живет вся его семья.
 Когда в полдень оперативник зашёл к ним, все его родственники спали. На столе стояли грязные стаканы из-под кофе и пустые водочные бутылки. На обрывках газет валялись огрызки еды. В тарелках плавали окурки.
 Такой грязи младшему лейтенанту Спуре видеть не приходилось, а он повидал немало трущоб.
 Видя брезгливое выражение его лица, мать семейства покрыла табуретку старой газетой.
 -Где Захар? - переспросила она. – Мне откуда знать, где его чёрти носят? Он мне не докладывает. Даже не помню, когда видела последний раз.
 Но дочери, вылезшие из тряпок, постеленных на полу, были убеждены, что Рождество Захар не встречал дома.
 -Точно! Под рождество он приходил с Витькой, - напрягла память мать. - Сказал, что поедут на хутор к Витькиному деду.
 Младшему лейтенанту удалось узнать, про друзей Захара: Витьку, Кольку и Ивара - юриста.
 «Юрист? – удивился опер, - а возится с такими отбросами?”
 -Он приходил к нам. Такой чистенький. Ручки белые, - перебивая друг друга, с восторгом рассказывали родственники.
 Спуре стал уточнять портретные данные друзей, особенно юриста.
 Высокий? - переспросила мать семейства. – Кажись, не карлик. А в глаза я ему не заглядывала. Зачем мне?! Но с ним и Захарка на интеллигента походить стал, - она засмеялась. - Всё в доме теперь не по-евоному: и грязи-то полно, и пьём-де, и матюгаемся. Всё не так. Что твой барин.
 -А где ваш «барин» работает? - спросил опер.
 -Где работает? – снова переспросила женщина. – Откуда мне знать?! Деньги на жратву даёт - и лады. А в колонии, ты правильно заметил, был случайно, по малолетству. Киоск грабил с Витькой и Юркой Борисовым. Но давно это было. А опосля? Учился. ПТУ окончил, - гордо произнесла она. - По дереву картинки вырезал. Хорошо получалось. Некоторые даже продавались. Но ему, видишь ли, надоело.
 -Попивает?
 -До чего же ты бестолковый, - уже стала раздражаться она. - Я тебе сказала: не пьёт.
 -Совсем не пьёт? – уточнил Спуре.
 -Как это, совсем? Он что, чумной? Рюмку-другую пропустит. Не без этого. Но так - не пьёт.
 -А подружки у него красивые?
 -Откуда мне знать его б-ей? В дом он их не приводит.
 Оперативник настырно продолжал расспрашивать. И ему чуть не хором рассказали, что Витька живет неподалеку. Все его знают, как «рыбий глаз”, а Пашку - “дразнят «крокодил”. Но их давно не видать.
 -Мировые парни! - хвалили их Антоновы. - Завсегда приходят с пузырем. И Колька недавно забегал, про Пашку спрашивал.
 -Где живёт Колька? – снова переспросила мать семейства, - Откуда мне знать? Я что, в гости к нему ходила?! А ты часом выпить не хочешь? - перебила она себя.
 -Я на службе.
 -Служба выпивке не помеха! Дам тебе петрушки, пожуёшь – ни одна собака не пронюхает
 Понемногу подходили другие члены семьи. Комнаты казались безразмерными. “Где они тут прячутся?” - подумал опер. На полу куча тряпья начинает вдруг шевелиться и из-под неё появляется голова, а потом и член этой удивительной семьи. Они подходили к нему, хотели быть полезными, авось, пригодится.
 Лаймон Спуре почерпнул богатую информацию. Он узнал, что прозвище “Рыбий глаз” было дано Витьке Катышеву из-за бледных, как у подохшей рыбы, глаз. Что он любитель мучить животных.
 -Сам хвастал: мяуканье кошек и брехня собак ему как музыка, - поведал младший Антонов. - Откуда знаю? - переспросил он, как мать. - При мне кошке живот разрезал. Она убегает. Кишки волочатся. А ему смех. Я чуть не рехнулся. Два дня не ел. Захара рвало, а Витька смеётся. Его потому в нашем районе еще и живодёром прозывают.
 -А Ивара знаешь? - на всякий случай переспросил Спуре.
 -Нет, не знаю. Кличку знаю: “прокурор”.
 -Он прокурор?!
 -Да! - безапелляционно сообщил один из братьев,- мне сам Захар сказывал.
 -Точно прокурор, - раздался голос ещё одного из братьев. - У них в прокуратуре какое-то страшное дело расследовали, так он у них за главного.
 -Он же молодой? - не поверила мать.
 -Ну и что, что молодой? Зато башковитый.
 -О чём стрекочите? Не даёте человеку отдохнуть, - выползший из лохмотьев мужик, с чувством расчёсывал волосатую грудь. И, взяв со стола пустую бутылку, грязно выругался. - Всё выдули, б…и! Чем опохмелиться? - он зло глянул на жену.
 -Сичас, сичас. Припрятала для тебя, - испуганно среагировала та
 Лицо мужика смягчилось. Выпив и закусив луковицей, он обратился к офицеру: «-Дак, чо тебе надо?»
 -Да вот, про Захара толкуем, - заискивающе сказала жена.
 -Про Захара? - в этой семье привычка переспрашивать была, видимо, у всех. - А чо про Захара? Он ещё на рождество уехал. Куда? На хутор, чать. Как откуда знаю? Сам сказал. Когда вернётся? Так к Новому году. Как к какому? К этому! Ну и что, что январь кончается?! Откуда мне знать?! Может, с девахой какой. Не, я не видел у него девок. Как с кем поехал? Дак я и говорю - с Витькой и Колькой. Сам видел. На Колькиной машине и поехали. Какой Колька? Дак Колька -“шофёр”, так его кличут. И машину видел - старая “Волга”. Во как тебя, так я их видел. Что мне, божиться теперь?
 -Уехали на Рождество, а теперь конец января. Вы не беспокоитесь? - спросил Спуре. -
 -А чо беспокоиться? - удивилась и мать. - Чай не дитя, дорогу домой знает.
 Но младший лейтенант не был так уверен, что нечего беспокоиться. Он знал, что банда начала расправляться со своими.