Дай мне убить тебя. окончание

ГЛАВА 44.
Наследство дяди Сэма.
 Ивар снова стал ждать Машу в вестибюле университете. Если её занятия заканчивались раньше, она ждала его. В субботу он заходил к ним домой, разговаривал с родителями, иногда ужинал. Влюбленные бродили по городу, заходили в кафе, ездили обедать в “Грибок”. Иногда чтобы было веселее, брали с собой Аню.
 Наконец, Калныньшу удалось снять подходящую квартиру. В ней он надеялся создать условия для интимных отношений с Машей.
 По привычке расплачиваться за «любовь» деньгами, он и на этот раз хотел одарить возлюбленную подарками и купить ей одежду. Но она посчитала это неприличным и воспротивилась.
 -Что неприлично? – возмущался он. – Дарить любимой подарки - неприлично?! Для этого нужно жениться?
 -Не надо жениться! Но и оскорблять меня не надо! Ты стесняешься моих нарядов? - Маша чуть не плакала.
 -Какие глупости! И что, по- твоему, можно дарить?
 -Цветы и шоколад!
 -Каждый день по шоколадке? Растолстеешь, как поросёнок. А мне хочется, чтобы у тебя было что-нибудь подаренное мной. - Ивар просил таким жалобным тоном, что Маша уступила.
 -Хорошо! Купи мне духи “Solo” за пять рублей.
 -Ты будешь их носить?- засмеялся Ивар: - Но хорошо, хорошо. Не сердись. Будет тебе “Solo”.
 И он купил духи, а к ним дорогой косметический набор. Маша обрадовалась и рассердилась одновременно. Он её обманул: потратил, наверное, всю стипендию.
 -Не волнуйся! Я получил большое наследство.
 -От дяди Сэма? - подковырнула она.
 -Почти угадала! И приглашаю тебя в ресторан.
 -Вдвоём? – ещё не забыв переживаний рождественской ночи, девушка не смогла скрыть сарказма.
 Ивар понял, что эту наивную девушку надо приручать постепенно, не торопясь. И пригласил за компанию Аню с Артуром.
 В ресторане он ни на шаг не отходил от Маши и жёстко отгонял всех мужчи гранат фразой: «Моя дама танцует только со мной!» Даже Артуру, не разрешил танцевать с Машей.
 -Танцуй с Аней. А мою королеву оставь мне, - отшил он того.
 И даже отказал даме, пригласившей его на “белый танец”.
 -Меня уже ангажировала моя невеста. Так что прошу прощения, - расшаркался он перед той, протягивая руку Маше.
 Сидели до самого закрытия. Взяв такси, отвезли домой Машеньку. Напрасно девушка волновалась, что ждёт её после ресторана.
 Калныньш проснулся, посмотрел на часы и вскочил.
 Сквозь окно проникали лучи весеннего солнца. Они освещали комнату бодрящим светом.
 -О, чёрт! Чуть не опоздал на занятия.
 Он был дисциплинированным студентом, девизом которого было:
«Не выделяться!”
 “Один пистолет на всех - это вооружение? А без оружия на большое дело не пойдёшь, - размышлял он во время лекции. – Значит, наша первоочередная задача - вооружиться. Неплохо бы прикупить в арсенале гранат. Сейчас, говорят, это возможно».
 Ивар оглянулся. Все студенты сосредоточенно записывали лекцию.
 “Строчите, дураки, строчите, - подумал он. - Всё это можно без напряга прочесть в учебниках, не тратя время впустую. Я же пришел сюда только за «корочкой». Ничего не поделаешь, диплом нужен. И знакомства - вещь полезная”.
 “Ингрид знала, что говорит, когда советовала поступить на юридический, - снова окунулся в свои мысли дисциплинированный студент. - Но теперь она сама по себе, мы сами по себе. И сколько бы ни выспрашивала, ничего не расскажем. И так кучу дров из-за нее наломали!” - Ивар соединил ладони и хрустнул пальцами. Опомнившись, он виновато улыбнулся соседу. – Однако тётка со злости может нас заложить. Придётся её припугнуть: если нас заложит - в стороне не останется. Кто дал план квартир зубного и ключи от нее? Кто приказал убить Санечкину жену? – Она! И только она! Да ещё кольцо для фиксочки потребовала. Придётся ей язычок прикусить! Конечно, неплохо бы её ликвидировать, инсценируя самоубийства. Но как?! Утопить? Повесить?” - перед мысленным взором племянничка предстала Ингрид, болтающаяся в петле.
 Прозвеневший звонок вернул его к действительности. Студенты вскакивали со своих мест. Откидываемые сидения производили звук выстрелов. Это навело Инвара на мысль: “Надо достать оружие и застрелить суку, чтобы не совала нос, куда не надо! “ – С этой мыслью он резко вскочил и направился в буфет.

 ГЛАВА 45.
 Подсказка Рыбакова.
 Старший следователь прокуратуры города советник юстиции Зеленко Карл Янович сидел в своём рабочем кабинете. По другую сторону стола расположился майор Полищук. В прокуратуре, кроме дежурного следователя и вахтёров, никого уже не было. Но эти двое не могли позволить себе отдохнуть.
 -Как он тебе показался? - спросил Карл Янович о Рыбакове, который был признан потерпевшем по делу об убийстве жены.
 -Кажется, он был искренен. Но всё рассказанное граничит с фантастикой. Как-то не верится, что интеллигентная женщина, врач...
 -У нас бывали и более невероятные случаи.
 -Но это только предположение Рыбакова. Если верить ему, он не обещал Ингрид жениться на ней в случае вдовства.
 -Причина убийства могла быть в элементарной ревности.
 -Но убивать таким изощрённым способом?! И зачем ей понадобилось дешевое колечко?! Надо разузнать, что эта женщина представляет собой.
 -Лучше вызови ее к себе. Сделаешь личный вывод.
 -Что я ей скажу: у вас был любовник? Тоже мне преступление!
Надо установить, кого она могла нанять для убийства.
 -Если это узнать - ларчик будет открыт. Но не верится, не верится. У Рыбакова никаких фактов, только чувства. Мало ли кому, что кажется.
 -И всё же! Наше дело проверить. Интуиция - не последнее дело.
 -Проверим. Куда деваться?! Но и вы в прокуратуре пошуруйте, нет ли среди вас Иуды.
-Уже проверяем. Даже на нашего секретаря Иоланту чуть ли напраслину не возвели.
 -Ну и имячко! С таким только в шпионки.
 Зеленко поднялся и распахнул окно.
 -Смотри, уже светает, - он зевнул.
 -Тогда пора за работу, - усмехнулся майор.

 ГЛАВА 46.
 Ночной звонок.
 Юра позвонил за полночь. Так как у Деда телефона не было, пришлось
ослушаться пахана, наказавшего хутор не покидать, и отправиться на почту. Желание услышать голос Рут, было сильнее страха перед Иваром.
 «Обидится и заведёт себе другого», - волновался он каждую ночь, ворочаясь от бессонницы. Ему представлялась прохладная розовая кожа девушки, пахнущая свежескошенной травой, набухшие соски большой соблазнительной груди, готовность доставить ему наслаждение. Он стонал от желания. Руки крепко сжимали подушку. Тот минимум ласковых слов, которым он располагал, услышала не Рут, а подушка. Та самая, о которой поётся в песне, что она “девичья подружка”. Оказывается не только девичья. Это подтвердят многие мужчины, лишённые женского общества.
 Юра не видел женщин с Рождества, если не считать жену Деда, которую он и за женщину не считал. Поэтому тоска о Рут возрастала с каждым днём. И в один из вечеров он не выдержал. Когда старики легли спать, парень “запряг” свой мотоцикл и поехал на почту. Она ещё работала. Телефонистка сразу связала его с Ригой. К телефону долго никто не подходил. Ревность обуяла его. Перед мысленным взором пробегали ужасные картины: то Рут в дискотеке прижимается в танце к сопернику, то в постели с тем. И оба наслаждаются любовью.
 «Что удивляться?! Я не подавал вестей, вот она и считает, что бросил её». И тут он услышал в трубке сонный голос, сначала удивлённый, потом обрадованный:
 -Юрочка! Юрик! Это ты? Живой? А я извелась, не знала, где тебя искать. Почему ты так долго не приходил?
 -Поверь, я не мог! И ещё долго не смогу. Но ты меня жди.
 -У тебя все в порядке? Я так боялась, что тебя убили.
 -С чего вдруг?
 -Не знаю. Боялась и всё. Мне снились жуткие сны.
 -Ты мне тоже всё время снишься.
 -Тебе плохо?
 -Без тебя плохо. Когда встретимся, я тебе все расскажу.
 -Ты завёл другую?
 -А ты?
 -Не мели чепухи! Но ты не ответил. Ты бросил меня?
 -Дурочка! Я люблю тебя и хочу быть рядом, но не могу.
 -Скажи, где ты? Я приду, приеду, прилечу!
 -Нельзя.
 -Юрик, я думала, что тебя убили или посадили.
 -Посадили? За что? - с замиранием сердца спросил он.
 -Они подозревают, что это ты ограбил бабушку.
 -Господи! - непроизвольно взмолился он. Но Рут поняла по-другому.
 -Я знаю, что они ошибаются, но мне не верят.
 -Никому не говори, что я звонил.
 -Дурочка! Я люблю тебя и хочу быть рядом, но не могу.
 -Скажи, где ты? Я уже думала, что тебя убили. Или посадили.
 -Посадили? За что? - с замиранием сердца спросил он.
 -Они подозревают, что это ты ограбил бабушку.
 -Господи! - непроизвольно взмолился он. Но Рут поняла это по-своему.
 -Я знаю, что они ошибаются, но мне не верят.
 -Никому не говори, что я звонил.
 -Никогда! Не волнуйся. Я люблю тебя.
 И он любил её, но сейчас ему было не до любви. Этот разговор спустил его на землю. “Значит, они знают! Догадываются или располагают фактами? И почему я не послушался Ивара и вылез из норы?! Вдруг меня опознала телефонистка? - заволновался Юрий, но тут же успокоился. – Хотя откуда ей знать, что меня ищут? Ищеек не посылают на каждый переговорный пункт. Но надо проверить, не «светится» ли моя физия на милицейских щитах”
 
 -Нечего шебаршиться! – облегченно вздохнул он. - Меня теперь не узнать: постригся чуть не наголо, и усики изменили до неузнаваемости. Мать родная не узнает. И всё придумал Ивар! Голова! - с восторгом оценил он советы того. - А чёрт! - вспомнил он вдруг. - Что это я, дурак, кольцо не снял? Хоть и жалко снимать, но придется, уж очень оно приметное. Вот и телефонистка на него таращилась. Да и Ивара послушать не мешает, а он приказал “косить под «серого”, как учат шпионов.
 А что, шпионы?! Дураки! Лезут во все щели, а выходят на пенсию ни звёздами на погонах похвастаться, ни миллионов на сберкнижке. А ведь стреляют, убивают и рискуют жизнью. Мы хоть себя обеспечиваем. Как только Ивар с нами рассчитается, заживём. Но придется еще годик потерпеть. Тогда передо мной откроются все двери гостиниц и ресторанов».
 Неожиданно вспомнилась давняя обида на усатого швейцара, не впустившего в гостиницу “Юрмала»
 «У, гад! Попадись только, повыдергаю твои тараканьи усища! А чаевые брошу на пол, чтоб собирал их на коленях. Будешь целовать мне сапоги, а я тебя мордой об пол».
 Такое он видел в фильме. Эпизод ему очень понравился.

 ГЛАВА 47.
 Цена «железного» коня.
 
 Очнулся Борисов в больнице. Белый потолок. Белые стены. Пахнет лекарством. Рядом с кроватью какая-то стойка, к которой привязан мешочек с желтоватой жидкостью. В вене торчит обвязанная бинтом игла.
 Он стал звать медперсонал. Ему казалось, что он кричит, даже орет долго и громко, что его голос слышится за стенами больницы. Но никто не подходил.
 «Каким образом я очутился в больнице? И давно ли лежу тут? – с тревогой думал он. - А, главное, где мой мотоцикл? Только для его приобретения, я связался с Калныньшем».
 У соседа, дяди Коли, был старенький мотоцикл, на котором тот мчал маленького Юрку по спящим улицам Риги. У мальчика дух захватывал от скорости, Ветер бил в лицо, колол и щекотал щеки, а он, захлебываясь от восторга, кричал: «Быстрее! Быстрее!» Уже тогда его не покидала вера, что, когда подрастет, у него будет свой “железный конь”. И на нем он покорит весь мир, став чемпионом Союза, а, может быть, Мира!
 Когда Артур предложил участвовать в “небольшом” мероприятии по добыванию денег, парень даже не поинтересовался, в каком. Раз можно достать деньги, какая разница, каким способом. Умные люди говорят: “Деньги не пахнут”. Кем ему только не приходилось работать?! Был электриком, истопником, слесарем, токарем и резчиком по дереву, но зарабатывал копейки. Мечта приобрести мотоцикл - оставалась мечтой. Даже на приличную одежду средств не хватало. Он ненавидел свою бедность. Было досадно ходить в потрёпанных брюках, стёртых на воротничке и манжетах рубахах, стоптанных башмаках. Чувство униженности не покидало его. Особенно рядом с Артуром, всегда одетым с иголочки. Пьянство и грязь в родительском доме доводили до исступления. Ненавидя отца, брата и сестёр, он жалел опустившуюся мать. На фотокарточках было видно, какая она была красивая. Слыша ее редкие пьяные рассказы под слезу, он догадывался, что это отец довёл до такого состояния безвольную женщину. Тот и до женитьбы был бездельником и выпивохой. Но умел привлекать женщин разудалой игрой на баяне и приятным тенорком. На танцах девушки оспаривали право быть с ним в паре. А он приглашал только её, будущую мать Юрки, скромно сидевшую в углу. Обмирая в его сильных руках, та чувствовала себя самой счастливой на свете.
 Их свадьба была весёлой и многолюдной. И не обошлась, конечно, без драк.
 Молодые жили в любви. Через девять месяцев родился первенец, Яков. Потом появились девочки и, наконец, Юрочка - любимец матери. Но, с рождением детей, все изменилось. Детский плач раздражал отца. А тут еще жена, такая милая до рождения детей, ежедневно стала встречать претензиями, требуя денег на питание, одежду, оплату коммунальных услуг. Бледная, измотанная, плохо причёсанная женщина, потерявшая свежие краски, выводила его из себя. И он зачастил с дружками в забегаловку. А жена вместо денег получала побои. Постепенно Юркин отец деградировал. Бедная женщина, чтобы прокормить семью, не гнушалась никакой работой, но справиться с нуждой не могла. Старший сын стал подворовывать. Потом и младший, самый любимый, попал в колонию. Она стала пить. И пила больше мужа. Продала остатки нищенского скарба, даже полученный к свадьбе сервиз, которым очень дорожила. Дочери тоже пили и пошли «по рукам». Юрку после колонии призвали в трудармию. Там он решил не возвращаться в отчий дом и начать новую жизнь. Но…он не знал другой жизни. Все вокруг пили. В гости ходили с «бутылем». Разговоры были бессмысленными и никчёмными. Никто никого не слушал. А застолья кончались дракой.
 Юрка был знаком только с одним человеком, который много что знал и умел интересно рассказывать. Этим человеком был Артур, который даже играл на разных инструментах. Что особенно возвышало его в глазах Борисова.
 Он стал брать у приятеля книги, но быстро уставал и ни одну не дочитал до конца.
 Вторым человеком, поразившим его воображение, был Ивар Калныньш, Его парень тоже уважал и очень гордился, что друзья не помыкают им, а относятся, как к ровному.
 Он старался подражать им, но его поражало, что поведение обоих меняется при посторонних. Между собой они позволяют себе распоясаться, выпить лишнюю рюмку и рассказать скабрёзный анекдот. Но в компании вели разговоры только на высокие темы: о политике, музыке, живописи. А также обсуждали спектакли, которые считали обязательными для посещения. В этом особенно отличался Артур.
Сопровождая Артура, Юрке казалось, что он уже среди ангелов в раю.
 «На дело» Борисов пошёл, не раздумывая, в уверенности, что Артур знает, как жить. И никогда его не подведёт.
 Когда ему разъяснили, что надо заставить одного подпольного миллионера поделиться, Юрия удивило, что ребята этим занимаются. Он-то думал, что воруют только бедные. Но сопротивляться не стал.
 Ему даже в голову не пришло, что можно попасть в руки правосудия. И добросовестно исполнял в квартире Кальмана все приказы главаря: вспаривал матрасы, подушки, сидения на стульях и креслах. Снимал карнизы, высыпал на пол муку, крупу и мусор, а также землю из горшочков с цветами.
 Он видел, как ребята били того мужика. И особенно усердствовал Витька. Ему помогали Захар и Пашка. А Ивар давал указания и распределял роли. Голос его звучал спокойно и ровно.
 Юрка не узнавал своих друзей: у них были звериные лица. Ему стало не по себе. Но в то же время выдержка Ивара восхищала.
 Сам он к истязателям не подходил, а когда его позвали на помощь, притворился, что не слышит.
 Из ванной доносились крики и стоны, Но Борисов старался не думать о том, что там происходит. Ему самому было страшно и хотелось вырваться отсюда. Однако в надежде обнаружить золото, он продолжал рыться в вещах. От этого зависело, будет ли у него мотоцикл.
 Не видя мёртвого Кальмана, он понял, что того убили. Но расстроился не из-за этого, а потому, что ему не разрешил прихватить телевизор. Маленький фотоаппарат он незаметно сунул в карман джинсовой куртки. Впоследствии, фотографируя Рут и печатая снимки, Юрка никогда не вспоминал, каким образом тот появился у него.
 Он не отказался бы ликвидировать и Таубе, если бы такое предложили. Но Ивар понимал, что у Юрки нет никакого резона участвовать в этом деле, так как денег для «железного» коня это убийство не даст. Ведь тетушка Ингрид, в надежде стать хозяйкой всего имущества, запретила грабить Рыбаковых.
 Главарь рассчитал, что для выполнения тетушкиного заказа ему хватит Витьки - любителя такой работы, Влада, всюду следующего за своим другом, и Захара.
 Узнав о намерении пахана отстранить от дела, Юрка испугался, что за ненадобностью его могут ликвидировать. Так что рассказ золотозубой торговки подвернулся очень кстати. Борисов решил воспользоваться им и предложил банде ограбить бабушку возлюбленной.
 Своей инициативой он импонировал главарю и постепенно стал его правой рукой.
 Дисциплинированный и исполнительный, Борисов хорошо изучил беспощадность Ивара и понимал, что при любой оплошности подвергается опасности. А ему не хотелось разделить судьбы Пашки, ослушавшегося приказа. Из-за этого страха перед расправой, он подчинился и убрал Гнатюка.
 Недалеко от хутора он остановился, вылез из машины, которая была предоставлена в его распоряжение бандой, и предложил Гришке выпить. Тот, как и предполагалось, не отказался. Незаметно подсыпав нотворного, Юрий стал ждать его действия. После того, как Гришка уснул мертвецким сном, он нанёс ему удар лопатой по голове. Мёртвое тело сбросил в окоп, оставшийся после войны, и засыпал щебнем и ветками.
 Теперь оставалось получить одобрение главаря. Но Ивар при встрече не поинтересовался, что стало с Гнатюком. Должно быть, был уверен в своей «шестерке». Вечером Калныньш вскользь упомянул, что Захар с Витькой плохо выполнили задание, и их ждёт наказание.
 -Какое? – испугался Юрка.
 -Потом узнаешь, - пообещал тот.
 Когда на хутор приехал Витька, Ивар приказал убрать Захара. И похоронить рядом с Гнатюком.
 -Когда закончим все дела, - с барским жестом произнес главарь банды, - отправлю вас за границу. Будете жить, как у Христа за пазухой. Это я вам обещаю. Но не раньше, чем осуществим все запланированное.

ГЛАВА 48.
Авария на дороге.

 Борисов ослушался главаря банды и с волнением прикидывал, как
объяснить аварию?
 «Признаваться нельзя: Ивар убьёт! В больнице, конечно, можно записаться под чужим именем, но если найден мотоцикл, «ищейки» меня вычислят. Надо бы с кем-нибудь посоветоваться. Однако приказано никому не звонить. Но разговор шел о хуторе, так как за ним могут следить. А то, что я в больнице, никто еще не пронюхал».
 Вдруг в палату вошла молоденькая курносая медсестра, две ямочки смеялись на её пухлых щёчках. Юрий решил “поставить” на неё.
 -Как я здесь очутился? И давно? А ходить смогу? - засыпал он её вопросами.
 Она не ответила ни на один вопрос, но обещала позвонить его “брату” Артуру и рассказать, что с ним случилось.
 Когда врач пришёл на утренний обход, кровать Юры была пуста. Дежурный врач оправдывался тем, что пострадавший был в бессознательном состоянии, поэтому не понятно, каким образом исчез. Сестричка, от греха подальше, скрыла его звонок “брату”.
 А Юрка с Артуром, Витькой и Николаем уже были на хуторе, где он скрылся теперь не только от правоохранительных органов, но и от гнева Ивара. Ему удалось убедить друзей, что из-за сильной головной боли, он поехал за лекарствами. И из-за этой боли он не справился с мотоциклом.
 Опасаясь за жизнь Рут, он решил скрыть телефонный разговор от пахана. Но как только получит свою долю, сбежать. Только любимую девушку обязательно прихватить с собой.
 «Махнём куда-нибудь в Сибирь или на Сахалин. Там нас искать не будут. Все бегут на юг или за границу, а мы наоборот, спрячемся в какой-нибудь глухой дыре. Но вдруг Рутка догадывается о моей роли? - встрепенулся он. - Если я сам покаюсь, может, она меня простит? Ведь это я не дал убить её бабушку. И старался не только для себя, но и для нее ”.
 Мысль принесла облегчение. Он забыл о Пашке, Гришке и Захаре. В его памяти остался только эпизод с Павловой, в котором он рисовал себя героем. Ему захотелось сейчас же услышать слова благодарности от девушки, чью бабушку так «самоотверженно» спас.
 Он попросил Артура привезти ту на хутор.
 -Спятил? – возмутился приятель.
 -Что тебе стоит? Никто не узнает. Я попрошу её молчать.
 -Да ты оказывается не дурак, а настоящий идиот! У неё на хвосте лягавые. Они ждут - не дождутся, когда не стерпев разлуки, встретитесь.
 -Полгода дожидаются у ее дверей?! Или ходят за ней следом? – усмехнулся Борисов.
 -Да ты и в правду идиот! Если она ляпнет, где ты, всем нам каюк.
 -Ерунда! Она за меня в огонь и в воду.
 -Даже узнав, что ты её ограбил?
 - Я ей все объясню.
 -Как? Было ваше - стало наше.
 -Брось издеваться. Ты не знаешь, какая это мировая девчонка! Всё бы мне отдала, если бы попросил.
 -Что же не попросил, а пожаловал с коллективным визитом?
 -Я же не знал, что там целый клад. Думал, только рублики.
 -Рублики, конечно, грабить можно, - с усмешкой протянул Артур. - Если бы знал о таком богатстве, - побежал бы не к Ивару, а жениться. И всё бы досталось тебе одному.
 -Перестань! Лучше посоветуй, как Рутку затащить сюда.
 -В этом я тебе не помощник. Сталкиваться лбами с Иваром не хочу. Даже для тебя. И как другу советую: не перечь ему!
 -Но...
 -Никаких “но”! Думаешь, он не догадается, что ты мчался к своей крале?
 -Я не мчался.
 -Не мчался бы, не врезался в столб.
 -Не в столб.
 -Ну, в дерево. Какая разница?! Ивар не лох. Поймёт, что брешешь. Гляди, чтобы не зацементировали.
 Поняв, что Ивар вряд ли поверит в нестерпимую головную боль, а, значит, его жизни грозит опасность, Юра побледнел.
 В тот же день Артур доложил главарю об аварии, но то, что Юрка просил привезти Рут, скрыл. Все равно тот страшно рассердился и велел разузнать, где мотоцикл. Если на - территории больницы, увезти его оттуда. Если - в ГАИ, позвонить от имени Юрки и сообщить, что мотоцикл угнали.
 Калныньш последнее время интуитивно ощущал слежку. Но, оглядываясь по сторонам и всматриваясь в прохожих, ничего подозрительного не замечал.
 «Нервы пошаливают, - успокаивал он себя. - Никто обо мне не догадывается. Так что следить не за чем. Но рисковать не стоит! Впредь реализацией моих планов займутся парни. И Бог их упаси своевольничать!»
 Следующую операцию он готовил тщательнее предыдущих, стараясь не допустить ошибок.
 Банда стала малочисленней, зато подконтрольнее. Избавившись от нарушителей, остальным Ивар дал почувствовать свою непоколебимость и силу. Теперь никто не сомневался, что он расправится с любым, кто ослушается его приказа.

ГЛАВА 49.
«Продавцы» автомашин.
 Ивар снял в аренду двухкомнатную квартиру и посчитал, что плацдарм готов. Но понимал, что Маша вряд ли согласится прийти домой к мужчине. Её поведение приводило его в исступление. Однако он сознавал, что это не жеманство. И сравнивая девушку с Аней и Валдой, видел ее моральное превосходство.
 «Такая жена не изменит и будет верным другом. Но, скучно, просыпаясь, видеть около себя одно и то же лицо, слышать жалобы и писк детей.
 Нет, не к этому я готовил себя. У меня другая дорога. Хочу быть свободным и богатым. И буду! Буду! Осталась пара удачных операций и можно уйти на покой, - раздумывал Ивар. - А как поступить с Машей, решу после. Не надоест - возьму с собой за границу. С ней не стыдно появляться в любом обществе. Неплохо бы, чтобы эта недотрога сама выразила согласие, без давления с моей стороны. Но это скорее из области фантазии».
 Пока он был занят разработкой нового плана, Виктор и Владислав крутились около салона автомашин. Там собирался люд, продающий и покупающий транспортные средства. Поезда еще не продавались. Но раздобыть импортную машину не составляло труда. Продавались и ворованные автомашины. Их охотно покупали темноусые люди, приезжающие с Юга. Невзирая на милицию, отслеживающую своих клиентов, торговля ворованным транспортом шла бойко. Среди этой публики Вэ. Вэ. должны были отловить «покупателя» и по возможности не одного.
 Шестерки Игоря были одеты с иголочки и держались с достоинством. Опасаясь привлечь внимание сыщиков, они отрастили усы и чуть-чуть подкрасили волосы. Короче, приняли меры предосторожности. Влад надел под куртку толстый свитер, чтобы казаться толще и нацепил чёрные очки. Маскарад изменил его настолько, что родная мать не узнала бы. Витька изменился мало. Его выдавали глаза, хотя он тоже нацепил очки. Однако они мешали ему, и он постоянно стягивал их с носа, за что получал от напарника подзатыльники.
 Когда им, наконец, попался искомый объект, нервы у «продавцов» автомашины были на пределе. Но покупатель не уловил подвоха и проникся к ним доверием.
 Вскоре он заказал в банке деньги, так как его заверили, что машина уже прибыла и стоит на складе морского порта. Но ему так и не пришлось сесть за руль.
 Весть о следующем «покупателе», Оганисяне, принес Захар. Банда организовала слежку за армянином и установила, что к тому ходят подозрительные люди. Поговорив «по-свойски» с одним из них, бандиты получили сведения о платежеспособности «клиента». А у бедолаги, после этого разговора, остался на животе след от утюга.
 Вскоре Вэ.Вэ. познакомились с самим Оганисяном и предложили ему на выбор “Вольво” или БМВ. Глаза любителя автомашин загорелись. Чтобы не таскаться с огромной суммой по городу, стороны решили заключить купчую на квартире кавказца. Возвратившись из сберкассы со старым потрёпанным портфелем, полным денег, Оганесян уже чувствовал себя владельцем новенького БВМ.
 «Продавцы» с «нотариусом” пришли в точно назначенное время. Оганисян внимательно прочитал юридически грамотно, составленный договор. После чего “нотариус” занес данные в журнал и велел Оганисяну передать продающей стороне оговоренную сумму. На этом “продавцы” собирались закончить процесс купли-продажи и “сделать ноги”, но вдруг покупатель заартачился.
 -А где машина? - спросил он.
 -Ее что, в квартиру надо было привезти?! - с всегдашней наглостью воскликнул Виктор.
 -Деньги я отдам только при получении машины!
 -Что вас, собственно говоря, смущает? - удивился “нотариус”. Читатель, конечно, догадался, что роль нотариуса сыграл Ивар, который разработал весь сценарий. - Ключи Вы получили, а местонахождение машины указаны в договоре. Но покупатель всегда прав! - наставительно произнёс он, - И мы немедленно поедем за тачкой. Вы, продавцы, возьмите с собой документы, а вы, уважаемый покупатель – деньги. И давайте, давайте быстрее, Я спешу. Вы у меня не одни.
 Все заторопились. Виктор, преднамеренно суетясь, складывал документы. Оганисян, взяв свой старенький портфель, шагнул к дверям.
 -Так в этом портфеле все ваши деньги? – решил уточнить Калныньш.
 -Конечно. Старый портфель не вызывает подозрения. Я, видите ли... - больше он не произнёс ни слова. Удивлённо посмотрев на “нотариуса”, он постоял ещё несколько секунд, раскачиваясь взад и вперёд, и рухнул на пол. Выстрела не было слышно.
 -Отличное оружие! - похвалил Ивар. - А теперь за работу.
 Вырвав из рук убитого портфель, «законник» приказал обыскать квартиру. Работали быстро и слаженно. Выстукивали стены и полы. За прошедший период они приобрели достаточный опыт. Но на этот раз нашли такие сокровища, на которые не рассчитывали: в кровати, под матрасом, в бельевом шкафу – всюду лежали аккуратно сложенные пачки пятидесяти- и стодолларовых купюр. Там же был припрятан золотой портсигар с монограммой.
 Найдя красивый кожаный портфель, бандиты наполнили его деньгами. Но в квартире были уникальные вещи, от которых не хотелось отказываться.
 -Подыщите еще тару, и грузите все ценное, - Ивар указал на серебряные вазы старинной работы и картины. - Жаль, нет Артура. Он бы разобрался, что стоит брать, а что - дерьмо собачье. И поищите тайник.
 -А сейф не искать? - съехидничал Виктор.
 -Может, и сейф. И помните: никаких следов! Все должно походить на самоубийство. А теперь быстро: ты, Витька, портфель с деньгами - и на выход. Одна нога здесь - другая там. Кольке отдашь и обратно. Не стучи, не звони - открою.
 Через непродолжительное время он послал к Кольке Влада с чемоданами, также приказав быстро вернуться. Чтобы перетащить всё награбленное в машину, надо было сделать несколько ходок.
 -Кажется, всё! В квартире идеальный порядок, - Калныньш оглянулся. - Но труп лежит не совсем удачно, - засомневался он.
 -Вряд ли ищейки будут вдаваться в психологию самоубийцы, почему он выстрелил в себя здесь, а не там, - возразил Катышев.
 Инсценировку самоубийства они провели умело. Витька выстрелил в самый висок и положил пистолет рядом с правой рукой, предварительно нажав на курок пальцем жертвы.
 -Но для верности пощупайте пульс. Чем черт не шутит?! Решил все же удостовериться главарь банды. - Однако надеюсь, что все пройдет, как по нотам. По делам о самоубийстве прокуратура долго не возится. Опросят для формы пару человек и закрывают дело.
 Виктор боялся дотронуться до мертвеца. Однако, хорошо помня, как поступили с Захаром, не хотел разделить судьбу друга. Дрожащими руками он стал искать пульс и наткнулся на часы в золотом корпусе. Быстро расстегнув браслет, бандит намеревался засунуть «находку» в карман, но, увидев грозный взгляд Ивара, протянул ему.
 -Возьми, а я прихвачу “телек”. “Sony” – моя мечта.
 -А я бы взял «видик». Армяшка жил один, так что никто не узнает, - поддержал друга Влад.
 -Чёрт с вами, - расщедрился Калныньш, решив, что, отдав им электротовары, сможет оставить себе портсигар и серебро. А это более дорогостоящие предметы. - Всё! Берите “телек”, “видик” и гуд-бай!
 Ивар спокойно снял пыль с телевизионной тумбы, протёр маленький стол, где стояли изделия из серебра, и медленно, невозмутимо вышел из квартиры. Лицо его ничего не выражало.

ГЛАВА 50.
Прощание с соседями.
 Воскресный вечер. За окном мягкими хлопьями падает белый снег. «Панорама напоминает декорацию в театре. В такой день неплохо бы покататься на коньках».
 -Девчонки ходили сегодня на каток, в задумчивости говорит она. - А я напрасно прождала звонка Юры. Куда он снова запропастился?
 -Выбросить его из головы. Будут у тебя женихи лучше этого.
 -Что ты говоришь?! Лучше Юрика не будет.
 -Первая любовь - не настоящая. Хочешь, погадаю?
 -Нет! Я в это не верю.
 -А я уже на тебя гадала. Но вернее, когда карты свой ручкой снимешь.
 -Да, боюсь я, бабушка!
 -Сердцем чую, все будет хорошо, - бормотала старушка, перетасовывая колоду. – Вот он, король твой, светлый, а сердце чёрное. Карты - они завсегда правду показывают. Гляди-ка, и он тебя любит?! Но все равно остерегайся его, - сокрушалась Павловна. - Вокруг него все кровь, да смерть. Нынче ховается мерзавец, но всё одно попадёт в казённый дом с решётками.
 -Бабушка! Где ты на картах видишь решётки? Что с тобой?!
 -Тихо, не мешай! Спугнёшь видение. К тебе суженный торопится, но это не твой прохиндей, - старушка с торжеством посмотрела на Рут. - Ты мне не веришь, а ко мне очереди.
 -Ты и вправду видишь всё это на картах? – удивлённо протянула девушка. – Без обмана?
 -Господи спаси! Они же мне плотят. Как же обманывать?
 -Погадай, куда Юрка делся, – уже с тревогой попросила Рут.
 -Чёрт его знает. Ой, Господи, прости, нечистого вспомнила. Да ещё за гаданием. Завтра же в церковь пойду. Свечку поставлю. А ты, Всемилостивый, прости мя, грешную.
 -Ну, что там про Юру? Что твои карты говорят?
 -У него казённый дом. А у тебя другая дорога и другая любовь!
 -А откуда у тебя драгоценности? Не расскажешь?
 -Чо не рассказать? Расскажу. Только длинная это история.
 Рут забралась в кресло с ногами, накрылась пледом и приготовилась слушать.
 -Я родилась в большой бедной семье. Жили мы в старом деревянном доме. Отец был сапожником - латочником. Все, тяп-ляп. Красивую работу за всю жизнь делать не научился. Потому заработки были грошовые. Это теперь сапожники да портные заколачивают деньгу, а тогда все перебивались с хлеба на воду. Он, как все сапожники, пил и с пьяных глаз мать поколачивал. Наша мать даже подписаться не умела. Тогда было много безграмотных. Учиться могли только зажиточные. Мой старшой брат очень учиться хотел. После церковно-приходской школы пошёл сторожем в школу, чтоб разрешили на уроках сидеть. Как родители узнали, устроили ему дома «учебу» с ремнем.
 -Лодырничать надумал?! - кричали они. - Сестёр замуж выдавать надо, а кто на приданое заработает?
 -А нельзя было одновременно работать и учиться?
 -Ты что! Работать приходилось по двенадцать- четырнадцать часов. Где там учиться? Все мы с измальства трудились. Братья газеты продавали, почту разносили и в магазинах хозяевам помогали. И дома было полно работы. Дрова напилить, наколоть, печь истопить. Варили на плите. Кастрюли закоптелые. Драть зубами - черноту не отдерёшь. А мать чистоту любила. Бедно, но чисто. Окна блестят. Пол деревянный, крашеный - блестит ярче, чем у богатеев паркет. Сама мать обстирывала богатых, убирала чужие квартиры. А летом мы во дворе сажали огородик. Небольшой, но картошечка, редиска, укроп – все свои. Только не приложишь руки – ничего не вырастет.
 -При таких драгоценностях - беднота? - засомневалась внучка.
 -А ты не прыгай вперёд матери на печь. Послушай - и до этого дело дойдёт. Давай чаёк попьём, а там и продолжу.
 Рут не очень хотелось вылезать из-под пледа, но знала, что без чая рассказа не будет. Она налила чай с мятой в большую пузатую чашку, положила четыре ложечки сахара и подала старушке. При этом вспомнился Юра: он любил крепкий турецкий чай, с лимоном и мятой.
 “Как бабушка смачно пьёт. В кружке не меньше пол-литра, а она сейчас вторую попросит», - про себя подумала Рут, загадав при этом желание.
 -Руточка, плесни, детка, ещё кружечку. Да полную. Что смеёшься?
 -Знала, что попросишь вторую. Куда только помещается? – она погладила впалый живот бабушки. Обе засмеялись. - А теперь продолжай!
 -Вот так мы и жили, - продолжила воспоминания Анна Павловна. - Аккурат до войны. Когда она началась, я уже большая была, на выданье. Старший брат ушёл с «красными». На войне и погиб. Старшая сестра тоже за ихнего замуж вышла, и с ним выковырилась куда-то в Сибирь. Там и теперь, кажись, живёт. Как немцы пришли, нас из дома выселили, а поселили евреев, устроили гетто и всю улицу огородили. А нам дали их квартиры в центре. Дак вот. У нас соседи были явреи, такие же бедные, как мы. Вместе горе мыкали. Семья у них большая. Детей - мал-мала-меньше. Их дети, как и мы, до снега босиком бегали. А зимой обувку по очереди носили. Они в своей квартире остались.
 Мы уже на улице стоим. Весь наш скарб на одной тележке поместился. В той яврейской квартире, которую нам выделили, всё было: и мебель, и вещи, да получше наших.
 Так вот, стоим, с соседями прощаемся. Бабы и дети ревут. Но мы еще не знали, что их будут убивать. Думали, переселят и только. А всё равно расставаться жалко. Всю жизнь вместе прожили. Деньги друг другу одалживали. Их бабушка нам, детям, сушёных фруктов давала, но еврейские дети у нашей матери ничего не брали. Им возбранено.
 -Брезгуют?
 -Нет. Им их Бог запрещает. Они едят только кошерное. Ни свинины, ни зайчатины.
 -Ну и дураки. Свиная отбивная – это же просто смак.
 -Нам смак, а им совсем не так. Мы их цимусы тоже есть не будем. А знаешь, они картошку с сахаром тушат?!
 -Ну, бабушка, ты шутишь? Картошку не с солью, а сахаром?
 -Цимус мне не понравился, но их картошка - смак! Мне в пятницу Ривка, моя подружка, приносила. Вообще-то они чудные! Всю неделю голодают, а пятничным вечером накрывают праздничный стол с белой скатертью, свечами и фаршированной рыбой. И обязательно хала и вино.
 -Бабушка, ты отвлеклась.
 -Так вот. Прощаемся, значит, с соседями, и тут их мать снимает с руки кольцо и дает моей, чтоб детям еды купила. Больше-то ничего ценного у них не было.
 А мы переселились в центр города. В квартире повсюду висели и стояли фотографии, на которых евреи улыбались. Не знали, несчастные, какая беда их ждёт. Мать вначале ничего не трогала. Думала, хозяева вернутся. Но до нас уже дошли слухи о расстрелах в Румбульском лесу.
 Потом мы узнали, что в семье соседей в живых осталась только Ривка. Другие бесследно исчезли. Теперь понятно, куда, - старушка тяжело вздохнула. И, помолчав, продолжила:
 -Ривка познакомила мою мать с богатыми явреями, которые ютились в гетто вместе с бедняками. Мама продавала их драгоценности и на чёрном рынке покупала для них продукты. Охранники её уже знали и, получив свою долю, не мешали. И у нас дома стало сытно. Родители продавали еврейское добро, а рейхсмарки меняли на золотые рубли царской чеканки, которые вместе с драгоценностями берегли на “чёрный день”.
 -Так вам было хорошо при фашистах?- перебила ее внучка.
 -Нам-то было хорошо. Но мама своими глазами видела, как евреев согнали в синагогу и живьём сожгли. И малых, и старых. Даже беременную не пожалели, - в голосе старушки слышалась боль. После недолгого молчания она с вздохом продолжила:
 А я о Ривке до сего дня вспоминаю. Очень я ее любила. И в Хаимку, её брата, была влюблена.
 -А он? Он признавался тебе в любви?
 -Ты, что?! Мы даже не разговаривали. Это вы, теперешние: «здрасте!» - и в постель. А как зовут, узнаете потом. А в наше время себя блюли. Чтоб до свадьбы, так ни-ни!
 Поняв намёк, Рут покраснела.
 “Значит, бабуля, всё знает, поэтому не вылезала из своей комнаты, когда Юра приходил. Вот хитрюга”, - она подошла к бабушке и обняла ее.
 -Что поделаешь? Всё теперь по-другому. Прогресс!
 -Прогресс, прогресс, - ворчливо передразнила та внучку, - Парни с косичками. Девки в брюках и от дури наголо стригутся. Это,
по-твоему, прогресс? Так пойдет, мужики рожать начнут.
 -А ты бы хотела, чтобы как раньше. Они пили да жён били?
 -И теперь бьют. Только жёны мужей. Равноправие!
 -Не ворчи, бабуля! Лучше расскажи, что дальше было.
 -А что «дальше»?! Всё, что осталось с тех времён, бандюки украли.
Часть из этого, мы получили в гетто за продукты. Часть, мать выторговала на вещи, что были в квартире, которую мы заняли. И все это, после смерти родителей, досталось мне. Но с твоим отцом делиться не стала. Знала, что невестка, царствие ей небесное, всё по ветру пустит. Вот и решила для тебя сберечь.
 –Спасибо! Сберегла! - усмехнулась Рут. – Но почему не показала свои сокровища раньше?
 -Очень уж ты доверчивая, да добрая. Рассказала бы лихому человеку. Не только золотишка, жизни лишились бы. Боюсь я за тебя! А вот теперь, из-за моей глупости, ты осталась голая, да босая.
 -Так уж голая, да босая?- снова ухмыльнулась девушка.
 -Кто в нищете родится, тот в нищете умрёт. Так уж Господь устроил.
 -Что ты, бабушка! В какой нищете? Мы что? На улице? Голодные? Надеть нечего?
 -Ах ты моя любушка. Всем-то ты довольна. Другая бы заругала меня, а ты ни словечка. А ведь могла жить припеваючи. Учиться, не работать. Всё жадность моя окаянная. Держала тебе к свадьбе. Чего, дура непутёвая, денег не давала? Не отмолю теперь грех до самой смерти. Внучку родную мучила, - она заплакала.
 -Перестань, бабушка. Чтобы я с твоими сокровищами делала?
 -Нарядов бы накупила. Шоколаду поела.
 -Чтобы испортить зубы?! А так погляди, какие белые, - весело смеясь, Рут широко открыла рот.
 Пропавшие драгоценности были для девушки чем-то абстрактным. Её воображение больше поразила синагога, горящая с живыми людьми. Весь вечер, чтобы она ни делала, перед глазами была беременная женщина, которую солдаты вталкивали в пылающее здание. Ночью ей снился кошмар: за ней гналась толпа, в которой был Юра. Она знала, что если тот увидит ее, то обязательно убьёт.
 -Рут проснулась от собственного крика.
 -«К чему такой страшный сон? Попрошу бабушку растолковать», - но, подумав, решила промолчать. Без слов ясно, что та скажет.

 ГЛАВА 51.
 Патриот – «НЭП-овец».

 -Послушай, Юрка долго собирается гостить у нас? У него родителей нет? – ворчала Зента, жена Деда.
 -Ребята надумали кооперативный гараж здесь строить. А меня в председатели, - похвастался Альфред Силиньш, по прозвищу Дед.
 -Кооператором заделался? - ухмыльнулась жена.
 -Ничего ты, старуха тёмная, не понимаешь. Коммунисты к капитализму возвращаются.
 -Как же! Жди!
 -Сам их Ленин НЭП проводил.
 -И доколе? Пока всех НЭП-овцев не перестрелял?!
 -Это Сталин.
 -Всё одно. Что Ленин, что Сталин. И Горбачёв такой же. Подымите им экономику - всё опять отымут, а вас расстреляют!
 -Глянь, какая образованная!
 -Понимаю, не менее твоего. Вон ты всё воевал-воевал. И что навоевал? Где твои хоромы? У Эдгара с Мартой и дом двухэтажный каменный, и детям дома понастроили. А ты? Как в лаптях соломенных был, так и остался.
 -Ну, ты даёшь! Откуда у латыша лапти?
 -И лаптей нету?! Вот то-то же. Дети в Ригу удрали, на съёмных квартирах живут. Если бы ты не подрабатывал, с чего бы они жили? А ты уже старик, на покой пора.
 -Какой я тебе старик?! Я ещё ого-го!
 -Охо-хо, а не ого-го! Вон Марта сказывала, шубку дочке справила. А ведь Эдгар и тем, и этим служил. Перед всеми спину гнул. И грёб! Грёб! А ты под пули да по тюрьмам. “Судьба Родины! Судьба Родины!” А Родина на тебя с пятого этажа срала.
 -Если бы все так рассуждали...
 -И хорошо было бы! Трогали тебя фрицы? Все жили, как у Христа за пазухой.
 -Мало они постреляли невинного люда?
 -Комиссары – невинные?! Сами они невинную кровь проливали.
 -Немцы не только комиссаров убивали!
 -Это ты о евреях?! Пожалел волк овцу!
 -Ну, ты и злыдня! Даже детей малых тебе не жалко?
 -Конечно, жалко. Но пусть о них американцы пекутся. Комиссары-то были из ихних.
 -Верно. Но и наши в стороне не стояли!
 -Наши на своей земле. Сами бы меж собой разобрались!
 -Евреи своих богатеев тоже не пожалели: высылали и убивали.
 -Сейчас за них заплачу, - съехидничала Зента. - А ты чего в леса подался? За комиссаров обиделся? Пусть бы они с немцами воевали. А тебя никто не трогал.
 -Совсем сдурела! - рассердился Альфред Францевич. - Почему за комиссаров? Немцам нечего у нас делать. Пусть живут в Германии, а мы сами по себе.
 -Конечно, сами! - усмехнулась бабка. - Большевиков сами выгнали бы?! Как бы не так! Ты бы фашистам в ножки поклонился, что “красных” попёрли. Но вам, голодранцам, советская власть - мать родная. Не пойму, как это ты в коммунисты не подался?
 -Что разоралась?! Барыня засранная! Мало крови из нас выпили? Твой батя, сука, пол села по миру пустил.
 -А вы, лентяи проклятые, на наше добро варежки не разевайте!
 -Это я лентяй?! Я с шести лет работаю, как каторжный. Ни выходных, ни отпуска. Да я...
 -Что «я, да я»?! Русские пришли - опять в лес. При немцах - в лесу с винтовкой, при русских - в лесу с винтовкой. Герой!
 -Да, я герой! Герой! Не в тёплой хате отсиживался, как твой Эдуард, а воевал за свою Родину. За свой народ.
 -За что воевал? - с сарказмом переспросила она.
 -Хотел, чтоб землю народу дали.
 -Да твои голодранцы за год бы ее пропили, - издевалась жена. - Только и умеете по кабакам шататься да лясы точить.
 -Когда это я лясы точил? Ишачил, как вол.
 -И много наишачил? Вон Марта на своей машине разъезжает. А их дети университеты кончили. А наши на заводах спины гнут.
 -Что же ты за Эдуарда не пошла. Ведь сватался.
 -Сватался, да не ко мне, а к нашим лошадям да коровам. Он уже тогда был влюблён в Марту. Да, разбогатеть хотел.
 -Что же ты им глаза мне колешь?!
 -Обидно мне. Они живут-поживают, а ты то воевал, то в тюрьме. Вышел - цельными днями работаешь, а проку нет. Мальчишки эти тебя вокруг пальца обводят.
 -Я жизнью обязан деду Артура - Берзиньшу - старшему. Тысяча раз тебе рассказывал.
 -Так уж и обязан! – снова скривилась она.
 -Когда меня раненного немцы в плен взяли, и били смертным боем, чтобы выдал командира, он меня вызволил.
 -А ты знал, где Мартыньш?
 -Только я один и знал. Он скрывался в блиндаже, который мы с ним в сороковом вырыли недалеко от вашего хутора.
-Никак в толк не возьму, зачем ты воевал? Мартыньши богатеями были, а ты? Голь перекатная, а туда же!
 -Мы латыши! И нам не надо ни русских, ни немцев! - с пафосом воскликнул Силиньш. - Это я Берзиньшу, который допрашивал меня, и сказал. И еще бросил ему в лицо, что тот, кто служит захватчикам – предатель! Мне терять нечего было, думал, всё равно расстреляют. А он, как видишь, отпустил меня.
 -Русские вернулись, и ты опять за винтовку, да в лес.
 -Сама же меня подзуживала.
 -Ненавижу “красных”!
 -Что же теперь завелась? Что тебе не хватает?
 -Всё мне хватает. Только зачем нам новый гараж? Вон сколько времени Юрка здесь дармоедничает. Корми его и обстирывай. Надоело. Сил уже нет. Я думаю, он что-то натворил, и тут скрывается. Поймают, нам расхлёбывать.
 -Что он мог натворить?
 -Откуда мне знать?! Но твои парни перестали мне нравиться. Очень они изменились. Не заметил, как у Юрки глаза бегают?
 -Меня за него Артурчик просил.
 -Его дед не бескорыстно тебя отпустил! Им что-то руководило!
 -Мы с Берзиньшем после войны встречались. Он уверял, что отпустил меня как патриота.
 -После войны любой так скажет.
 -Он и в гестапо сказал. “Ты настоящий латышский патриот! Иди и больше не попадайся! Но помни: немцы нам не враги!” Благодаря ему, я остался жить. Так что, по гроб ему обязан, и всё для его внука сделаю. Да и парень он хороший, тоже о Латвии печётся.
 -«Свежо предание, да верится с трудом»! - скривилась упрямая старуха.
 -Что пристала! Давай спать! - разговор с женой встревожил Деда.
 Он закрыл глаза и стал размышлять.
 Почему парни зачастили на хутор? Что от него скрывают? Подозрительным показалось требование Артура перебивать номера на моторах и наносить пятна на кузове. Силиньш догадывался, что автомашины Артур и Ивар не покупают. Но он не осуждал их, полагая, что хотя бы часть средств, вырученных от продажи машин, идут на содержание подпольного костяка.
 «Только умная голова Артура решила изменить внешний вид новенькой «тачки». Теперь эту «развалюху», развивающую скорость, как на гонках, никто не опознает! - восторгался старик. – Ну и ловкач! Орудует под носом КГБ. Да так хитро, что те никогда не догадаются!»
 О том, что любимчик пудрит ему мозги, и тем руководит лишь желание набить карман, старик догадаться не мог.
 А его обожаемые мальчики уже обсуждали, как избавиться от него. Так как лишний свидетель – это дополнительная опасность.

ГЛАВА 52.
Королева танцев.
 Валда поняла, что в отделе кадров “Мостостроя” её оформили по протекции Ивара. Она, конечно, предпочла бы отказ: не пришлось бы шпионить за Кальман, которая стала ее личным врагом. Ведь Артуру предстояло ухаживать за той и говорить, хотя и неискренние, но нежные слова. Поди знай, куда это может завести ее слабохарактерного мужа.
 -«Наверное, Ивар заставит его даже спать с этой старой клячей, а мне лежать в холодной постели соломенной вдовой,– выходила из себя женщина. - Но так дело не пойдёт! Не дам этой сучке торжествовать! Артур достался мне ценой больших усилий, и я так просто не уступлю!»
 В Ригу Валда приехала с серьёзным намерением поступить в высшее учебное заведение. Экзамены сдала хорошо, чему не в малой степени способствовала внешность. Ни один из экзаменующих преподавателей не мог устоять перед её необычной красотой.
 Рига поразила ее величием и достопримечательностями. Она бегала в цирк, в кино и по театрам, но деньги быстро закончились. Однако девушка не унывала: в тумбочке лежал целый мешок сухарей, привезённых из дома. Её больше расстраивало, что не может составить компанию новым подружкам. И с нетерпением ждала первой стипендии.
 С этой мечтой о первой студенческой выручалочке она стояла около кинотеатра “Рига”, любуясь его архитектурой.
 -Извините, - прервал её мысли молодой человек невысокого роста. - Вы не лишний билетик ищете?
 -Нет, - резко ответила она. Не признаваться же постороннему человеку, что на билет нет денег.
 -Уже посмотрели фильм?
 -Нет, не видала, - и неожиданно для себя выпалила: «Без денег билеты не продают».
 -Деньги? Какие пустяки! У меня билет так и так пропадает.
 -Но… - ей вовсе не хотелось, чтобы ее считали попрошайкой.
 -Мне будет приятно сидеть рядом с такой красивой девушкой. А насчёт денег не беспокойтесь: отдадите, когда разбогатеете.
 -Такая перспектива мне не грозит! – рассмеялась Валда и согласилась составить ему компанию.
 Так состоялось ее первое знакомство с Артуром Берзиньшем. После сеанса он проводил ее до общежития и попросил разрешения навестить, но не появлялся. И она забыла о его существовании. Забыла и о наказе матери не знакомиться на улице, вести себя скромно и не бегать по танцулькам.
 Училась девушка с удовольствием, успешно сдавала сессии, но наказы матери были забыты.
 В клубе на танцах она пользовалась большим успехом. Обрезав подол платья выше колен, студентка демонстрировала свои длинные стройные ножки, чем еще больше привлекала кавалеров. Но постепенно в среде отвергнутых танцоров появились недоброжелатели. Ее высокомерные отказы в танце ей аукнулось. Отказав «королю» танцев, она приобрела опасного врага. Он подговорил ребят, они подстерегли её после танцев и расправились. Насиловали все по очереди. Некоторые по два раза.
 Истекающую кровью девушку прохожие доставили в больницу. Врачи были горды победой над смертью, но не были уверены, что она сможет рожать.
 При допросе она не призналась, что знает насильников. Ей, конечно, не поверили, поняли, что она напугана. Но заставить дать правдивые показания не смогли. К преступникам были кое-какие отработанные приёмы, но к потерпевшей их не применишь. В прокуратуре вообще не хотели возбуждать дела. Нет заявления - нет изнасилования. Нет изнасилования - нет нераскрытого дела. Но в данном случае от этого не отмахнешься. Так как изнасилование квалифицировалось как групповое, с нанесением тяжких телесных повреждений, дело пришлось завести.
 После долгой работы насильников нашли. В первую же ночь, проведённую в следственном изоляторе, организатор раскололся и оправдывался тем, что был пьян. Он надеялся, что это смягчит его участь. Но по УК преступление, совершенное в состоянии алкогольного опьянения, отягчает вину. Так что он просчитался. Следом за ним сознались и другие. Но на очной ставке Валда не опознала насильников. Своим крепким крестьянским умом она смыслила, что родственники и друзья преступников отомстят ей, а милиция не спасет.
 В клубе строителей, куда ей нравилось ходить на танцы, все знали, что с ней случилось. Из-за этого Валда там больше не появлялась, и все свободное время проводила за книгами. В бледной худой девушке трудно было узнать яркую красавицу, какой она была совсем недавно.
 Начался второй семестр. Но так как потерпевшая, нервы которой уже были на пределе, настаивала, что не помнит насильников, допросы продолжались. Прокуратура опасалась, что дело, обоснованное только признаниями самих насильников, в суде развалится. Но все когда-нибудь кончается. Кончилась и волынка в прокуратуре и разбирательство в суде.
 Как мать узнала об изнасиловании? Как весть из Риги долетела до глухой Латгальской деревни, хотя заседание суда происходило при закрытых дверях? Кто из тех, кому был известен адрес, сообщил родителям? Гадай - не гадай, теперь не узнаешь. Но мать, бросив всё, приехала в город. Эта простая, полуграмотная женщина нашла слова к сердцу дочери. Она сидела около неё, держала её руку в своей, и, обливаясь слезами, утешала.
 -Надо жить, родная. Ты ведь, слава Господу, жива. А могли убить. Это я, окаянная, надумала послать тебя в город учиться, чтобы в свинарнике всю жизнь не копалась. Хотела, чтоб ты, как в кино, барышней побыла. А вон, как вышло. Что же ты, родной матери не рассказала? Что стесняться? Ты не виновата. Мало их, извергов, по земле ходит?! - Валде этот монолог не казался затянувшимся. Впервые, за долгое время, рядом был человек, на плече которого можно выплакаться. И её окаменевшее лицо дрогнуло, горькие слёзы обильно полились из глаз, попадая в рот и капая на стол.
 -Поплачь, поплачь, родная. Слёзы всё смоют.
 -Не смоют. Не смоют грязь, что на мне, - сквозь слёзы прошептала девушка, и неудержимые рыдания сотрясли ее тело.
 Мать, крепко обняв, прижала ее к груди и стала рассказывать, как воля помогает преодолеть все и выйти победителем.
 -Главное, не падать духом! Забыть все плохое, как дурной сон. Ты знаешь Сару, которая работает на почте? Ее и сестричек во время войны изнасиловали, а потом расстреляли. Но она очнулась и, раненная в руку, вылезла из общей ямы. Всю войну пряталась у добрых людей. И что ей только не пришлось пережить! Ее даже крысы ее покусали! Как только умом не тронулась?! Но выжила, пошла, учиться, завела семью, деток.
 Услышав последние слова, Валда зарыдала в голос.
 -Прости, доченька. Прости! Говорили мне, но я не поверила. Поверь, это не трагедия. Ты встретишь свою любовь. Она лечит ото всего.
 -Кто меня теперь полюбит?
 -Тебя?! Любой будет счастлив, если посмотришь на него. Во всей Риге такой красавицы не найти. Так что головку не склоняй. Ходи гордо. Пусть её насильники, да лихие девки сгибают. А ты - жертва. И стесняться тебе нечего.
 -За что мне это, мамочка? Я ведь берегла себя.
 -Может, кто-то из наших предков был насильником. Вот Бог и мстит до седьмого поколения.
 -Я при чём?
 -Он выбрал тебя! Потому и красоту дал. За всё платить надо! Хватить слёзы лить, ими горю не поможешь. Назло врагам не надо сдаваться. Иди, помой мордашку. Да пойдём в магазины, купим обновы, чтоб всему свету завидно было.
 -А деньги? Здесь всё так дорого.
 -А порося на что выкормили? Продадим, все долги отдадим. И малышкам гостинцев накупим, и отцу что-нибудь, хоть курева хорошего. Он отродясь подарков не получал, - она поцеловала дочь и поднялась со стула. - Образование получишь, в люди выйдешь. Кошмар как сон забудется.
 -Я учиться не буду!
 -Ну, нет! Чтоб мы, да сдались?! Ещё покажем всем интеллигентам, воротящим от нас нос, что нас не одолеешь. Ходи в кино, развлекайся, но учись! Учись. Они ещё у тебя в ножках поваляются. У кого ещё такие ножки?! Видела я этих толстожопых рижанок. Ты среди них королева красоты.
 –Но мне ничего не надо!
 -Как это «не надо»? Ты молодая, и все тебе положено. Забыла, тебе от Валентина, соседа нашего, привет. Каждый раз при встрече велит кланяться. Всё ещё сохнет.
 -А ну его.
 -Вот видишь?! А говоришь: «кому нужна?»
 После отъезда мамы, Валда с удвоенной энергией приступила к учёбе. И перевелась в другую комнату, где жили три тихие девочки, не курящие и не пьющие. На парней Валда не смотрела. И стала почти мужененавистницей.
 Соседки много читали и старались приучить к тому же новую подружку. Но та от чтения быстро уставала. И, несмотря на все усилия, засыпала. Добродушно посмеиваясь, они прозвали её “австралийский ленивец”. Она не обижалась. Была рада, что они общаются с ней, берут с собой в театр и на другие культурные мероприятия. Только в оперу, после того, как проспала весь спектакль, идти отказывалась.
 Чтобы не обидеть девочек, она пошла с ними в музей. Шла неохотно, но там ей понравилось. Пока подруги ходили по залам, рассматривая картины, она села около одной с сюжетом из Библии. Её впечатлили яркие краски художника Возрождения. Но больше всего ей понравилось сидеть на одном месте, а не сбивать ноги, бегая по музею. Подруги возвратились домой усталые, с опухшими ногами, а она - свежая, отдохнувшая и романтически настроенная. На симфонический концерт, сколько ни уговаривали, затянуть ее не удалось, но в Домский собор зашла: хотела посмотреть витражи, о которых с восторгом рассказывали подружки. Чтобы вытерпеть скуку органной музыки и не уснуть, Валда купила конфет. От Собора она была в восторге. Величественное здание завораживало таинственностью. А красочные витражи будили воображение.
 Музыка навеяла воспоминания детства. Даже конфеты не потребовались. Слушая её, она представляла себе просторы родных полей. Жёлтые колосья ржи, колышущейся под ветром. Гладь протекающей недалеко от дома речушки, куда бегала купаться с сестрёнками. Отца, которого по утрам поливала водой из кувшина, и его большие мозолистые руки. Водопровода в их деревне никогда не было, равно, как и газа. Только электричество провели после войны.
 -Антракт! Ты не выходишь? – почти в полудреме услышала она.
 У выхода Валда увидела Артура. Узнав её, он направился навстречу. С этого дня они начали встречаться.
 Это было такое же волшебство, как органная музыка. Его поведение, речь, шутки – приводили ее в восторг. Он не приставал с грубыми намёками, не лез с объятиями и поцелуями. Нежно целовал руки и дарил цветы. Всё, как в кино! Но не в советских фильмах, где герои были равноправны. Это был другой мир, шикарный и таинственный.
 Артур познакомил её со своей матерью, холодной и неприступной. Та вежливо поздоровалась с девушкой и ушла в свою комнату. Чтобы сгладить неприятное впечатление, сын стал развлекать гостью игрой на фортепьяно. Стараясь угодить ему, та высокопарно восклицала: “Прекрасно! Неподражаемо! Браво!”, а сама ожидала, когда он кончит бренчать и поведёт куда-нибудь развлечься. И вскоре Артур стал исполнять все ее заветные желания. Ни у кого из его окружения не было сомнения, что Валда «зацепила» его. Из-за чего они тогда поссорились? Что вывело её из себя? Артур сказал, что если женщина не захочет близости, никто не может её принудить. Эта фраза больно уколола. Все его дальнейшие высказывания вызывало только раздражение. Дошло до ссоры. Она ушла, а он впервые не проводил.
 На следующий день у общежития её ждал Ивар. Нельзя сказать, что он ей не нравился, но не так, как Артур. Назло тому она приняла ухаживание и согласилась провести с ним каникулы на взморье. Ивар снял комнату, но за неделю они так надоели друг другу, что быстро «разбежались». Ухаживал за нею и трубач из оркестра. С ним тоже была мимолётная близость. Но Валда поняла, что ей никто не нужен, кроме Артура. Что, распыляя чувства, она совершает глупость. И стала отвергать всех ухажеров и ждать, когда Берзиньш не выдержит и сам приползет к ней.
Но он не приходил и, тем более, не приползал.
 Время шло. Она сидела безвылазно дома и обдумывала, где может с ним встретиться, как будто случайно, ненароком. Если придти в ресторан или клуб “ВЭФа”, где Артур иногда выступает, то он поймёт, что она искала встречи. Прогулки по его улице ни к чему не привели. Оставалось уповать на помощь Ивара. И он свёл их.
К свадьбе Артур подарил Валде великолепное подвенечное платье и огромный букет чайных роз.
 -Красивее пары я не встречал! – упивался фотограф и поместил их фотографии в витрину своего ателье.
 За годы замужества Валда ни разу не пожалела о своём выборе. Жили они дружно. Были материально обеспечены. Артур давал частные уроки музыки, играл в ресторане и в клубах, иногда давал сольные концерты. Молодой муж не жалел денег на любимую жену, и не желал, чтобы она работала.
 У Берзиньша было два пунктика. Зная о них, умная женщина подыгрывала ему.
 Во-первых, надо было им восхищаться. И она охотно это делала. Тем более, что задача была посильной.
 Как бы преувеличенно жена не хвалила его, посмеиваясь в глубине души над его ненасытным тщеславием, он ни разу не усомнился в ее искренности и с улыбкой впитывал этот сладкий яд.
 Вторым пунктиком был патриотизм его деда - Артура Берзиньша - старшего, пожертвовавшего жизнью за родину. Он часами ораторствовал об этом идейном борце, а она, считая эти речи бреднями, согласно кивала головой. Но, любя его, старалась не обращать внимания на его странности. Поэтому, как гром среди ясного неба, она восприняла весть, что он согласился ухаживать за Любой.
«Что этот прохиндей знает об Артуре? Чем мог его запугать? - Валда ходила из угла в угол, закуривая, и тут же гася сигареты. - Но что бы там ни было, как он мог пойти на предательство и согласился флиртовать с этой старой курвой? Или ему Любка в самом деле нравится? Но как она может ему нравиться после того, что было между нами? Или этот вонючий карлик забыл, что женат?!
 Жалко, что эту подколодную змею не убили вместе с мужем! Все проблемы были бы решены. Но неужели Ивар действительно убил Кальмана? Ужас!» – вдруг подумала Валда. От этой мысли ей стало страшно. Представив, какая опасность угрожает её супругу, женщина рванулась к телефону. Но быстро одумалась, поняв, что Калныньш обязательно отомстит и откроет Артуру ее секреты: об их связи, о трубаче, а хуже всего – об изнасиловании.
 Валда старалась забыть прошлое. Только во сне она снова переживала все, как наяву. И просыпалась в слезах и с рвущимся из груди сердцем.

 ГЛАВА 53.
 Кофе с «Рижским бальзамом».
 Работа в “Мостострое” Валде понравилась. Ее хорошо приняли, коллектив дружный, и начальник чудный. Он ей понравился: и внешне, и профессионализмом, и отношением к подчинённым. Сдержанный, вежливый Филипп Арсеньевич Лисовский, ко всем относился ровно, но её выделял. Она сразу почувствовала его интерес, хотя тот держал себя в рамках. Но её не обманешь!
 Вскоре она узнала, что Лисовский не женат, и многие сотрудницы делали попытки занять пустующее место жены. Но был ли у него кто-нибудь на стороне, никто не знал.
 В коллективе отмечали все революционные даты, дни рождения, выслугу лет и выход на пенсию. Не упускали любой повод. Столы накрывали на сцене актового зала, здесь же расчищали место для танцев.
 Однажды, после очередного юбилея, Филипп Арсеньевич проводил её домой и зашел на чашечку кофе. Попили кофе с “Рижским бальзамом”, выкурили пару сигарет и “невзначай” оказались в кровати.
 Тело молодой женщины истосковалось по ласкам. В то время, как Берзиньш ублажал другую, его жена ворочалась на большом супружеском ложе, измученная ревностью и злостью. Наконец, у нее нашлась возможность отомстить.
 “Так тебе и надо, проклятый изменщик, - сладострастно отдаваясь другому, мстительно думала Валда. – Получай, что заслужил!”
 Филя остался ночевать. Их встречи стали постоянными. Когда свекровь дежурила по ночам в больнице, в их квартире на вахту вставал Лисовский.
 Чувства любовников становились всё более и более нежными. Он стал не только возлюбленным, но самым близким другом. Не Артуру, а Филиппу Арсеньевичу поверяла она свои секреты: об изнасиловании; об отношениях с мужем и Иваром, устроившем ее в “Мостострой”. Устроил туда на работу, чтобы иметь возможность шпионить за женщиной, которую собирался ограбить.
 -Если бы ты знал, как противно подыгрывать мужу, изображая сестру. Но боюсь Ивара. Он бандит! - жаловалась Валда.
 -Об этом надо немедленно сообщить в органы, - без колебания решил Лисовский.
 -Нет- нет! Он убьёт меня! Ты бы видел его глаза, когда он угрожал! Мне кажется, это Ивар убил Любиного мужа.
 -Фантазёрка! Он пытается выманить золото. А ты сразу: убить! Но как твой муж согласился с таким подлым предложением?
 -Наверное, дружок околдовал комплиментами. Артур за них мать родную продаст.
 -Твой благоверный действительно подпольщик?
 -Что ты! - усмехнулась она. - Просто трепло! Теперь всё кругом бурлит, все вылезли из нор и проповедуют свои «великие» идеи, а мой “герой” сидит дома и трясётся: «кабы, чего не вышло»! У него сдвиг по фазе. Надувается передо мною, как воздушный шарик. И сам верит в своё величие.
 -Он не так безвреден, как тебе кажется. А защищаешь его, потому что любишь.
 -Скорее ненавижу. Вернее пре-зи-ра-ю!
 -В любом случае он может навредить Любе. Страшно за неё.
 -Вот за кого я не беспокоюсь. Это она разрушила мою семью!
 -Остынь, девушка! - Лисовский нежно обнял возлюбленную, - Люба порядочный человек и никогда бы не согласилась вторгаться в чужую семью. Это ты, дорогая, обманула её.
 -Я?!
 -Кто дал втянуть себя в грязную авантюру и представился сестрой Артура?
 -Всё равно, ненавижу ее!
 -Да ты ревнуешь?! - с тревогой воскликнул любовник. И жёстко добавил: «Я хочу, чтобы ты разобралась в себе и сказала мне правду. Наши отношения должны строиться на доверии. А тайное, рано или поздно, становится явью. И это очень больно».
 -Намекаешь на свою жену? Знаю, что она тебя обманывала. Но ты все еще любишь ее?
 -Любовь ушла, но боль осталась. К тому же с ней мой сын, - встав с кровати, Лисовский закурил сигарету и отошёл к окну.
 Они еще долго обсуждали создавшуюся обстановку и в итоге он поверил, что ни Берзиньш, ни его друг не опасны Любе.
 Полюбив новую сотрудницу и мечтая соединить с ней жизнь, Филипп верил, что она не способна на подлость и все ошибки, совершёны ею под давлением обстоятельств.
 Она тоже привязалась к своему начальнику. И боялась признаться даже себе, что к Артуру её влекла не любовь, а желание упорядочить свою жизнь. Филю же она полюбила всем сердцем. И после его упрёков поняла, что не Люба виновата перед ней, а, наоборот, она сама виновата. Но не могла решить, как открыть той глаза на ничтожество Артура. Поэтому решила молчать и ждать, как повернутся события.

 ГЛАВА 54.
 Белая роза-признак любви?
 7 марта. Завтра праздник весны и женщин. В магазинах уходит весь залежалый товар. Полки пустеют с феерической скоростью.
Продавцы не успевают выписывать счета, а кассиры выбивать чеки.
Среди покупателей много женщин. Непонятно, зачем им этот праздник?! Выходной? И у сильного пола завтра выходной. Если кто и отдохнёт, так это они, его представители. А женщины, получив свой подарок, пойдут на кухню, чтобы мужчинам было чем закусить праздничное возлияние.
Несмотря на трудный день продавцы довольны. Их ждёт премия - хоть какая-то отрада. Иногда и покупатели радуют их: желая заиметь блат, приносят цветы и подарки, говорят ласковые слова.
 В этот день все цветут улыбками. Цветы и улыбки - это настоящая весна. Торговля цветами идёт бойко. Их покупают невестам, жёнам, начальницам, и, конечно, любовницам. Покупают себе цветы и одинокие дамы. В этот день хочется радоваться, чувствовать себя женщиной. Что делать, если нет ни мужа, ни друга, но грядёт весна с надеждой на перемену к лучшему. Хоть седую голову, морщинки и тяжёлую походку не спрячешь, надежда не сдаётся. Что уж говорить про молодых?!
 Маша знала, что в их дом никто цветов не принесет, поэтому, желая порадовать маму, купила девять белых «герберов».
 Девушка шла и, улыбаясь, вспоминала знакомство с Артуром и свое восхищение им.
 « Но как давно я не видела его, как, впрочем, и его друга. С самого Рождества. Неужели стоило так обижаться?! - грустные мысли изменили выражение лица, на нем уже не было той радости, что минутами раньше. - В сущности, за что Ивар обиделся? Разве каждая девушка обязана становиться любовницей?- она пожала плечом. – Но я до сих пор не разобралась, какая сила не даёт мне сблизиться с ним? Воспитание? Характер? Или кто-то свыше руководит мною? Может быть, это высшая сила охраняет меня?” Вспомнив его грубость, она совсем сникла. “Неужели все мужчины в минуту желания так отвратительны? Каким ужасным был его взгляд! Какая похоть в глазах! - при воспоминании об этом мгновении ей еле удалось сдержать слезы. – Но возможно это во мне какая-то червоточинка? Ведь почти все мои подруги живут с парнями, а мое поведение считают старомодным. Но я вряд ли смогу пересилить себя.
 Вот Аня до встречи на хуторе встречалась с Виктором всего один раз, но сразу пошла за ним, как только позвал. А позже цинично рассказывала, какой тот чудный партнёр, и какому необыкновенному сексу он её обучил. Неужели она права и надо вести себя именно так?»
 Маше казалось, что Аню подменили и, вместо весёлой, но чистой девушки, перед ней дешевая б…Она стала избегать встречи с подругой, каждый раз находя для этого новую причину. Преодолела даже желание узнать что-либо о любимом, который вполне возможно, завёл себе за это время другую. Не успела Маша подумать об этом, как её окликнула высокая худая женщина, в которой она не сразу признала Аню.
 -Машенька, ты не узнаёшь меня? Многие теперь не узнают, - с горечью произнесла та.
 -Что с тобой? Ты больна?
 -Можно сказать и так.
 -Не пойму, что обозначают твои слова?
 -Физически я вполне здорова. Но давай не будет об этом.
 -Подожди! Что значит: «физически здорова»?- она чуть не произнесла: “А психически?”, но вовремя прикусила язык.
 -В двух словах не объяснишь. Я сильно переменилась?
 -У тебя нездоровый вид. Что-нибудь случилось? Я могу помочь? - участливо расспрашивала Маша.
 -Всё в полном порядке, - не сдавалась Аня, стараясь перевести разговор. - А ты стала ещё красивее. И кто подарил тебе такие цветы?
 -Сама себе, вернее маме.
 -А помнишь, как Ивар подарил тебе белую розу? Он сказал, что ты похожа на нее. Как давно это было! Прошла целая жизнь, - чтобы скрыть набежавшую слезу, Аня отвернулась.
 -Что с тобой? - Маша хотела обнять её, но руки были заняты. - Знаешь что? Давай пойдём к нам. Развеемся.
 -С удовольствием! А мне казалось, ты меня избегаешь.
 -Глупости, - слукавила Машенька.
 Протянув матери букет, Маша радостно произнесла:
 -Посмотри, кого я к нам привела.
 Надежда Михайловна в первую минуту тоже не узнала гостью, но, не сказав ни слова, искренне поцеловала.
 Пока подружки садились к столу, она вынула из серванта подарок для дочери: серебряные серьги, тонкой ручной работы, которые ей достались в наследство от бабушки.
 -Какие красивые! - пришла в восторг Маша. - Но у меня в ушах нет дырочек.
 -Не велика беда: проколешь!
 Но Аня выхватила серьги и стала примерять перед зеркалом.
 -Видишь, как они мне идут! Снимать не хочется.
 -Пока я не проколола уши, можешь носить! - разрешила Маша. – А потом будем носить по очереди.
 Надежду Михайловну покоробила бесцеремонность Ани. Но она взяла небольшую коробочку духов, которую получила сегодня утром от коллег, и отдала той.
 Женщина давно чувствовала, что подруга дочери обделена родительской любовью, и ей захотелось согреть её своим теплом.
 
 ГЛАВА 55.
 Другой мир - другие ценности
 Скрывая боль, Аня с юмором рассказывала подруге о взаимоотношениях в свой семье. Отец девушки бросил жену, как только та родила. Ее мать, заштатная танцовщица, совершенно не уделяла внимания дочке. Не удовлетворённая жизнью, та переезжала из города в город, меняя любовников и мужей. А ребенка бросила на бабушку, которая тоже была к ней равнодушна.
 Анечка, предоставленная сама себе, целые дни проводила в своей комнате. Единственным развлечением у девочки был телевизор.
 Материально девочка ни в чём не нуждалась. Родители присылали деньги. Но ей хотелось ласки, хотелось услышать подбадривающее слово, но никто не обращал на неё внимания. Даже на приветствие холодно отвечали: ”Здрасте!” - и проходили мимо. Редкое счастье выпадало, если для проформы спрашивали: “Как дела? “ или “Как поживаешь?” Тогда она старалась быстро поведать о наболевшем, но никто ее не слушал, и досказывать приходилось закрытой двери.
 Единственным человеком, заговаривающим с девочкой, был двоюродный брат Ивар. Но он дружил с тётей, которая племянницу терпеть не могла. Из комнаты Ингрид, в которой тот проводил много времени, всегда доносился смех и звуки музыки. Аня с замиранием сердца стояла за дверью, лелея надежду, что её позовут. Но если тётя заставала племянницу у своей двери, реакция была предсказуемой, но от этого не менее болезненной.
 -Ты что тут делаешь? - кричала Ингрид. - Марш к себе! И чтобы я тебя больше здесь не видела.
 Пристыженная девочка в слезах убегала к себе, включала телевизор и жила интересами героев фильмов. Она оплакивала бедных и влюблённых, жалела больных кошек и собак, но завести свою собачку ей не разрешали. Но однажды подружка подарила ей ко дню рождения пуделя. Как она была счастлива! Впервые в своей короткой жизни. Щенок бегал по комнате, всюду тыкался черненьким носиком и нежно тявкал. Он смотрелся живой игрушкой.
 Никто из семьи на собачку не среагировал. Даже не поинтересовался, как она попала в квартиру.
 Прожила она два дня и пропала. Захлёбываясь слезами, Анечка осмелилась вбежать к бабушке с криком: «Где моя собачка? Что вы с ней сделали?»
 Равнодушно посмотрев на внучку, та холодно пронесла: «Я должна была и за ней следить?!» - и уткнулась в книгу.
 Ингрид, не отвечая, выгнала рыдающего ребёнка из комнаты. А мать с очередным “папой была в очередном вояже”. Девочку некому было утешить. Не выдержав потрясения, она заболела.
 -Вся в мать! - отреагировала бабушка и ни разу не зашла проведать.
 Зато заходил Ивар, приносил чаю и поесть, рассказывал интересные истории и научил играть в карты.
 Изредка заходила и его мать. Молча подавала еду и, так же молча, уходила. Но Аня была благодарна и за это. Когда она выздоровела, посещения прекратились.
 О дне рождения дочки вспоминал только отец. Он присылал телеграммы и красивые, но не по размеру, вещи. В его представление, девочка ещё не выросла. Но она их бережно хранила, как знак заботы и любви. Иногда присылала поздравление и мама. Но чаще всего женщина, порхающая по жизни, забывала про дочь. Лишь тетю Алму, которая сама была изгоем в семье, волновала судьба племянницы. Краем уха девочка слышала, что у Алмы незаконнорожденный ребёнок, поэтому семья от неё отказалась. Однако та, по доброте душевной, приходила раз в неделю и помогала по хозяйству. Всё принималось как должное. Её никто не благодарил, но на кухонном столе оставляли, как подачку, деньги.
 Когда приходила тетя, Аня оживала. Ласковый взгляд той украдкой и шёпот, чтобы не услышали родственники, долго наполнял девочку радостью. После ухода тети, ребенок находил у себя под подушкой шоколадку или конфетку, а накануне дня рождения какую-нибудь недорогую вещичку.
 В день двенадцатилетия, в комнату именинницы впервые зашла “Статуя Свободы”. На крупном носу фундаментально сидели очки в роговой оправе. Высокая и грузная, она заняла всё свободное пространство комнатки.
 От неожиданности Аня вскочила и ударилась о край стола, но стон девочки ту не тронул. Старуха даже не ответила на приветствие внучки.
 -Ты, наверное, слышала, что с 17-го года слуг нет? – вместо поздравления произнесла она. Аня посмотрела в недоумении. - С сегодняшнего дня сама покупаешь себе продукты и готовишь.
 -Но я не умею, - пролепетал ребёнок.
 -Захочешь кушать, научишься. Но чтобы в кухне было чисто. Я грязь не переношу, - она повернулась и ушла.
 Аня залилась слезами. Как теперь жить? Хватит ли ей денег?
 Родители делали переводы нерегулярно: или оба, или, полагаясь друг на друга, ни один. Они не переписывались и, как обстоят дела у дочери, не знали.
 Испуганная необходимостью заботиться о себе, девочка подсчитала свой капитал. Там было около ста рублей.
 -Этого хватит до старости! - успокоилась “миллионерша” и
направилась в магазин. Постояв в очередях, вернулась домой с полным запасом хлеба, колбасы, сгущённого молока и консервов. Не забыла и о мороженом.
 Началась новая жизнь. Когда ей надоедала сухомятка, она шла в кафе, заказывала салат «оливье» и пирожное. Аннушка познакомилась с меню почти всех кафе. Там же в кафе она завела дружбу с такими же девочками, как она, а иногда и с более взрослыми. А однажды она там познакомилась с художником, лет сорока. Бородатый, громогласный хохмач ей понравился. А когда он обещал нарисовать ее портрет, вообще пришла в восторг.
 Анечка, которой уже исполнилось тринадцать лет, была начитанной девочкой. Читала она всё подряд, но предпочтение отдавала чтиву бабушки. На мягких, красиво разрисованных обложках, красавцы-мужчины и нарядные женщины пили шампанское, катались верхом на лошадях и целовались. Особенно ей нравились романы Бейбутовой. Не всё прочитанное она понимала, но любовные признания героев будоражили ее воображение. Готовая позировать художнику, девочка размечталась: «Он влюбится в меня, и я стану его музой. Картины повесят в музеях. И все мужчины, придя в восторг от модели, захотят познакомиться со мной».
Но тут она вспомнила, что художник предложил ей предварительно встретиться в кафе, а она опаздывает. Так «старик» может не дождаться и уйти. А этого ей не хотелось.
 Слегка подкрашенные губы изменили детское личико, что ей очень понравилось. В приподнятом настроении Анечка мчалась на свидание, но по дороге вспомнила, что дамам позволено опаздывать. У дверей кафе она остановилась и решила перехватить кавалера на выходе. Нервозно поглядывая на часы, она представляла себе, как, ожидая её, он нервничает.
 Но вдруг испугалась, что он пригласит другую девочку позировать, и подошла ближе к дверям, чтобы взглянуть внутрь.
 -Анюта, - услышала она за спиной. - Ты решила уйти, не дожидаясь меня? Прости, что задержался. Это она виновата, - кивнул он на женщину, идущую с ним под руку. - Просил я тебя поторопиться? - обратился он к той. - А ты копаешься, как вошь в волосах.
 Анечка чуть не заплакала. Этот грубиян совсем не ждал её.
 -Что это с тобой?! Зачем накрасилась? – возмутился он. И как будто здесь не было Ани, снова адресовался к спутнице. - Не обращай внимания на её раскраску. Она то, что надо. Еще благодарить будешь! Акт будет, что надо!
 -Акт? - испугалась девочка. - Я с вами никуда не пойду.
 -Чего, дурочка, испугалась? Вчера была такая храбрая, а сегодня испугалась моей жены? Кстати, познакомься: Полина – моя жена и очень хорошая художница! Она будет тебя рисовать. И ты у неё выйдешь красавицей. А я бы тебя так разрисовал, что родная мать не узнала.
 -Она и так меня не узнает. Мы столько лет не виделись, - с горечью произнесла девочка.
 Но Борис, поглощенный своими мыслями, ее не слушал.
 -Про сюрреалистов слышала? В кафе, за кружечкой кофе я тебе о них расскажу. Там и познакомимся поближе. А мою Полю ты полюбишь. Её все любят.
 “Несмотря на большой нос?” – удивилась Аня. Ей хотелось бросить в лицо этим двум, убившим её мечту, какую-нибудь колкость, но пришлось тактично промолчать.
 А Борис и Поля подшучивали друг над другом. И через полчаса Анечке казалось, что она знакома с ними всю жизнь. Между ними завязалась настоящая дружба. Полина не только рисовала девочку, но брала её с собой на выставки, в театр, отбирала для нее литературу. И Борис оказался чудным человеком. Но к их живописи та относилась по-разному. Картины Бориса были не понятны, как бред сумасшедшего. Аня пыталась у него узнать, что обозначает “реальная функция мыслей при отсутствии разума”. Но Борис отмахивался от её вопросов шутками. Живопись Полины была близка и понятна. А общение с художницей доставляла радость. На картинах, на которых та изображала ее то за учебником, то срывающей в саду яблони, то катающейся на коньках или лыжах, девочка нравилась себе больше, чем в жизни.
 Общаясь с новыми друзьями, Аня поняла, как сложен внутренний мир творческих людей, насколько они ранимы, неудовлетворенны собой, самокритичны и в то же время чванливы и эгоистичны.
 На Полину периодически накатывала депрессия, Борис неделями непробудно пил, разрывал свои работы, шумел и плакал. Потом, как после сильного ливня, всё затихало. И оба с новым азартом приступали к работе, до следующего приступа.
 По каким-то неведомым законам эти приступы были одновременно у обоих и, видимо, это спасало их брак. Анечка, когда им было плохо, ухаживала за ними, и насильно кормила. Придя в себя, они благодарили свою спасительницу. До нее они оставались в таком “потустороннем состоянии” гораздо больше времени.
 Общение с Аннушкой натолкнуло Полину на желание рожать. До этого супруги считали главным предназначением служение искусству.
 Потом, после трагедии, Борис упрекнул «спасительницу», что она - их злой гений. Придя в себя, он пожалел о сказанном, но «слово не воробей».
 «Полина, которую я боготворила, умерла из-за меня?!» - Аня была на грани срыва. У неё снова началась депрессия. Только подумав, что ее поведение опечалило бы Полю, девочка сумела взять себя в руки.
 
 ГЛАВА 57.
 Любовь с первого взгляда.
 Ивар устроил пирушку, во время которой Артур, блистая остроумием, веселил всех. Только Катышев ни разу не улыбнулся. Аня пришла в восторг не только от его внешности, но и от сдержанности. Ей представлялось, что поведение Артура парень считает пошлым.
 Светло-голубые глаза Виктора неотступно следили за ней. И внутри у девушки всё пело: “ Я нравлюсь, нравлюсь этому красавцу! Он не сводит с меня глаз!”
 У неё было много парней, был и сексуальный опыт, но ничего серьёзного. “Всё для удовлетворения любопытства”, - как она объясняла себе и подружкам.
 Анечка понадеялась, что Виктор назначит ей свидание, но тот внезапно встал и, ссылаясь на занятость, ушёл. Ее охватила скука. Анекдоты Артура приелись. Его жена показалась самовлюблённой дурой. А Ингрид – свившейся в клубок змеёй, которая подстерегает момент для укуса.
 Позднее, лёжа в постели, она предалась мечтам о новом знакомце, с которым вновь встретились только на Рождество. Он приехал с друзьями на хутор и сразу подошёл к ней, как к старой знакомой. Сердце девушки от волнения запрыгало в груди.
 -Не возражаешь развлечься? - предложил он.
 Она не возражала. По-хозяйски положив ей руку на плечо, он повел ее к какой- то хибарке.
 «Какое значение имеет, куда мы идем? Он рядом! Он со мной! - млела Аня. – Возможно, он полюбил меня с первого взгляда, как я?!»
 Виктор завёл её в большую комнату, где на не прибранной кровати лежали какие-то лохмотья. Смятая подушка, под чёрной наволочкой, покоилась на полу. На столе высилась гора немытой посуды и красовались пустые бутылки. И повсюду валялись окурки.
 Аня брезгливо передёрнула плечами.
 -Холодно? - участливо поинтересовался Виктор. - Сейчас натопим и согреемся.
 -Здесь такой запах. И грязь, – робко прошептала девушка.
 -Запах? Сейчас проветрим! А грязь его не смущала, он ее не замечал.
 Через распахнутое окно ворвался свежий морозный воздух и виднелся лес в белом искрящемся снегу.
 -Холодно, как в склепе, - поежилась она.
 -Мы пришли сюда не жить, а поразвлечься, – засмеялся он. Смех был визгливый и резал слух. Носясь по комнате, он умело наводил порядок своими длинными нервными руками: поднял подушку, постельное бельё, если так можно назвать тряпки, сбросил в угол, снял со стола грязную посуду. - Ну, видишь? Уже лучше, а ты приуныла. Уж очень избалованными стали. Раньше все так жили и бога благодарили за крышу над головой. И ты радуйся, что можем побыть вместе, отдельно от братвы. И никто нам не помешает. Сейчас воду вскипятим, помоемся и прыгнем в кровать.
 -В эту? – ужаснулась Аннушка. Ей стало неспокойно, даже страшно, но Виктор ничего не замечал:
 За те полчаса, что они пробыли вместе, обаяние красавчика улетучилось. Перед Аней был просто пьяный мужик, от которого несло перегаром.
 «Возможно, он выпил, чтобы преодолеть смущение, - раздумывала она. - Ведь мужчины тоже робеют. Но скрывают это за грубостью”. Пока она стояла в раздумье, Виктор накрыл стол чистой скатертью, появившейся как по волшебству. И Аня успокоилась.
 Вдруг парень куда-то вышел, но вскоре явился с пушистой еловой веткой, на которой висели две огромные шишки.
 -Нравится? - он был горд своей выдумкой. – Говорил: «будет рай». И не обманул!
 Катышев лежал рядом, тупо уставившись в потолок. Злоба душила его. Он был разочарован: надеялся сорвать нераспустившийся бутон, а получил мятую розу. У него было много женщин, но те о невинности давно забыли. А с ним общались, продавая себя. Аня казалась ему незапятнанным ангелочком и несказанно удивила своим согласием. Оказывается, её уже кто-то объездил. Ему хотелось наговорить ей грубости, причинить боль, но пришлось сдержаться. Ивар. не потерпит, чтобы его сестричке причинили неприятности.
 «Ну, сучка, подожди! Ты у меня ещё поплачешь!» - с тайной надеждой думал он, но, повернувшись к ней, крепко поцеловал.
 Аня была счастлива. Прижавшись к его плечу, она сладко уснула.
 Вскоре Катышев уговорил Аню переселиться в его благоустроенную однокомнатную квартирку.
 -Такое счастье привалило! – хвасталась она подружкам. – Вы бы его видели. Красавец!
 Тех сразу заинтересовало, когда свадьба.
 -Какая разница! Надо привыкнуть, изучить характер друг друга.
 Подруги сомневались в правильности ее точки зрения, но некоторые считали её современной и справедливой. Машенька на эту тему говорить отказалась. Видно было, что она осуждает Аню. Но Маша ей не указ. Та даже не смогла удержать Ивара.
 А она с Виктором счастлива. И не жалеет о браке без регистрации.
 Но совершенно неожиданно возлюбленный стал проявлять агрессивность. Привязывая ее к спинке кровати, он стал насиловать, нанося при этом побои. Это было унизительно и больно.
 Его изощренные фантазии не знали границ. Он стал приводить домой своего друга Владислава, такого же громилу, как он. И оба насиловали её. А потом потешались друг с другом и заставляли её смотреть. Если она отворачивалась или закрывала глаза, Виктор угрожал ошпарить кипятком.
 -Чтоб не засыпала, малютка. Кипятком по кошечке. Сразу проснёшься, - угрожал он.
 Аня знала, что он способен осуществить угрозу, и не позволяла себе отворачиваться. Все чувства ее отупели, кроме животного страха перед физической болью. Особенно было страшно, когда он сдавливал горло и слегка душил. С замиранием сердца она ждала, что сейчас эти руки сомкнутся на шее мёртвой хваткой.
 В конце концов, эта ежедневная пытка довела ее до последней точки отчаяния. И Аня стала молить, чтобы её убили. Но он, смеясь, отвечал: «Зачем торопиться? Мы ещё свое не отлюбили. Смотри, Влад, какая красотка! – и, глядя на друга с ухмылочкой, двусмысленно продолжал: - Ее еще есть чему поучить. Правда?
 Тот с сомнением качал головой.
 “Влад - такой же бандит, как Витька, - сознавала Аня, - Но всё же что-то человеческое в нём осталось”.
 Он часто вырывал её из рук истязателя, никогда не бил, а насиловал, только будучи пьяным.
 Виктор почти не пил, и всё проделывал в трезвом состоянии. Пьяным он бывал очень редко и тогда ещё сильнее над ней издевался: щипал до крови и кусал. Однажды, когда он дошёл до пика возбуждения и чуть не убил Аню, Влад напомнил ему об Иваре. Садист тут же пришёл в себя.
 -Ты, детка, не сердись. Садомазохизм теперь моден. Если бы ты не сопротивлялась, а расслабилась – тоже ловила бы кайф.
 Аннушка поняла, что упоминание об ее двоюродном брате вызывает у бандита страх. Это вселяло надежду, что издевательство прекратится. Но… все катилось по наезженной колее, и ежедневные пытки продолжались.
 Чтобы соседи не услышали её крика, он заклеивал ей рот широкой липкой лентой, а чтобы в его отсутствие не убежала, запирал дверь. А убежать через забитое решетками окно шестого этажа было невозможно. Не находя выхода из тупика, девушка решила отравиться газом, но это требовало силы воли, а ее не было.
 Однажды, Виктор не пришёл ночевать. Впервые за долгое время, ночь прошла спокойно. Аня приободрилась и стала искать выход из создавшегося положения. Первой ее мыслью было написать записку с просьбой о помощи, и выбросить через окно, Но в квартире не нашлось ни карандаша, ни ручки. Она подошла к двери и инстинктивно дёрнула за ручку. Они открылись. Не веря в удачу, пленница бессмысленно смотрела на лестничный пролёт. И, осознав, что свободна, помчалась босиком в грязной, окровавленной рубахе на улицу. Она бежала, не замечая удивлённых взглядов прохожих. Бежала домой, к Ивару, веря, что тот поможет. Страх, что насильники догонят, придавал ей силы.
 Заплаканная, дрожащая от холода девушка барабанила кулаками в дверь и звонила, не отрывая пальца от кнопки звонка. Насильники вселяли не страх, а ужас. Но дома, как назло, никого не было. Уже потеряв надежду на спасение, Аня услышала шарканье ног.
 -Что за шум? Ты?! В таком виде?! – но что-то дрогнуло на лице Статуи Свободы. И е густые чёрные брови поползли вверх.
 Аня почувствовала, что пол уходит из-под ног.
 Придя в себя, девушка увидела, что лежит на диване. У её ног стояла тётя Алма и бабушка.
 Ане хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Но не было сил пошевелиться.
 -Где я? - еле шевеля губами, произнесла она.
 -Дома, дома, девочка, - Алма ласково погладила ее по волосам. - Наконец-то ты очнулась.
 -А он? Где он? - со страхом спросила Аня.
 -Кто? – грозный голос бабушки вернул к действительности: она дома, там, где её не любят, но в обиду не дадут. Блаженно улыбаясь, она закрыла глаза и погрузилась в сон. Аня проснулась ночью. Сквозь окно пробивался свет уличного фонаря. У изголовья светился торшер.
 В креслах, стоящих у дивана, кто-то сидел. Она вгляделась: Ивар. Чувство признательности охватило её. А во втором кресле? Это, должно быть, подушки. Гора подушек. Внезапно гора зашевелилась и заворчала бабушкиным голосом:
 -От тебя, как всегда, одни беспокойства.
 -Прости, я не хотела.
 -Да будет тебе. Выздоравливай поскорее, а там разберемся. Уже вторую ночь тут сижу.
 Только за это стоило вынести такие страдания, - печально подумала девушка. – А-то бы не узнала, что эта эгоистка, не признающая во мне внучку, способна на сострадание».
 -А где тётя Алма?
 -Ещё новости! Вся семья должна крутиться около тебя?! - ворчала старуха, но голос ее не был злым. Анечка не узнавала ту, которая ни разу не сказала ей ласкового слова, не улыбнулась, не поинтересовалась её судьбой.
 «Неужели лёд начал таять?» - внучка боялась в это поверить.
 -Пойду, согрею тебе бульон, - грузно поднялась та с кресла, а-то отощала, как дворовая кошка.
 Аня не могла поверить в свою удачу.
Страшась мести Виктора, она решила никому не рассказывать о своих злоключениях. Но Ивар сумел выпытать, что с ней случилось. У него заходили желваки. Крепко сжав зубы, он произнёс:
 -Не бойся! Больше они не посмеют тебя обидеть!
 -Я боюсь! Боюсь! Ты не знаешь, какие они.
 -Знаю! Поверь, знаю, - с усмешкой произнес он. - Но тебе бояться нечего. Теперь пусть боятся они.
 Жизнь потихоньку стала входить в колею. Аня перестала озираться по сторонам. На губах заиграла улыбка.
 -Ты опять расцвела. Скоро от женихов отбоя не будет! – Алма старалась развеселить племянницу, но увидела горькую ухмылку той. – Поверь, до свадьбы все раны заживу! Ты сейчас опытная, не обожжёшься. Все Калныньши, в молодости, как мотыльки летят на огонь. Обжигают крылышки и твердеют, как обожжённый кирпич.
 -А что случилось с тобой? Не расскажешь?
 -В другой раз. Сейчас мне некогда. Мама приказала купить тебе новый письменный стол.
 Аня была потрясена! Бабушкино поведение было необъяснимо. Она ежедневно заходила к ней и даже приносила фрукты. Не садилась - это было бы слишком. Но снисходила до разговора об Иваре и Алме. А однажды с порога спросила:
 -Ты почему учёбу бросила? Хочешь меня опозорить? Поправишься - и марш в университет!
 -Бабушка, я пропустила много занятий. Во втором семестре ни разу не была.
 -Не догонишь, что ли?! Ивар поможет, если сама не справишься. А то он от безделья места себе не находит. Завтра же за учебники, а после восьмого марта - на занятия. Лентяек я здесь не потерплю.
 Ане хотелось вскочить с постели и расцеловать старушку, но та нежностей не допускала.
 Через неделю после возвращения домой девушка впервые вышла прогуляться. Ей было страшно. Она отвыкла от людей, от шума улиц, от движения транспорта. Больше всего она боялась столкнуться со своими мучителями. К счастью, они ей не повстречались.
Постепенно Анечка успокоилась. И в предпраздничный день пошла на цветочный рынок, по дороге раздумывая, как бабушка отнесется к цветам. И тут она увидела Машеньку – свою любимую подругу, о существовании которой совсем забыла.

ГЛАВА 58.
 Ивар – красно солнышко.
 Машенька, звонят!
 -Слышу. Уже открываю.
 -Извини, что вторгаюсь без приглашения, но у меня сюрприз, - вместо приветствия произнесла Аня и отодвинулась вглубь лестничной площадки. Удивлённая хозяйка выглянула за дверь. Там с розой в руках стоял и улыбался живой «сюрприз». Жаркий румянец залил щёки девушки.
 Первой нашлась Аня:
 -Мы с Иваром так и будем стоять на лестнице?
 Маша сделала приглашающий жест.
 -Гостеприимно, ничего не скажешь, - гостья снисходительно улыбалась растерявшейся подруге.
 -Заходите! А я предупрежу маму.
 -Мы не к маме, а к тебе!
 -Но я должна ей сказать, что к нам пришли, – пролепетала Аннушка, преодолевая внутренний озноб.
 Ивар нежно смотрел на трогательно-беспомощную девушку, которая испуганно прятала взгляд.
 -Без мамы уже не можешь приготовить чай? – насмешничала Аня. – И ты, братец, не сиди, как истукан.
 –Меня здесь игнорируют! – молодой человек с улыбкой взглянул на Машу. - Но от чая не откажусь.
 Эта дружелюбная улыбка разрядила обстановку, а ласковый взгляд, неотступно следящий за ней, окрылил Машу, но одновременно и сковывал. Счастливая тем, что любимый преодолел гордыню и пришёл, она прилагала усилие, чтобы скрыть радость.
 Ивар чувствовал, что любовь переполняет его. Такого он не испытывал никогда.
 «И что я в ней нашёл? Бледная, худая, угловатая. Анька рядом с ней – королева. Но как посмотрит, будто солнце выглянуло. Даже этому пижону, Артуру, она нравится. До чего чистая и трогательная девочка, как первоклассница!»
 -Ну, народ, налетай! Прямо с пылу-жару, - перед ними с большим блюдом оладьей стояла Надежда Михайловна.
 -О, как аппетитно пахнет! - Аня потянула носом. - Слюнки текут.
 Вскоре и отец Маши присоединился к трапезе. Он был весел, много шутил, рассказывал с большим комизмом анекдоты. Все смеялись от души.
 -Да Вы прирождённый артист, - с восторгом хлопая в ладоши, восклицала Аня - И сами всё сочинили?
 Её вопрос был встречен взрывом смеха.
 -Милая леди! Если бы умел сочинять, разве корпел бухгалтером?
 Только Ивар ёрзал на стуле, ожидая конца анекдотам, но дамы от души смеялись, подстрекая хозяина к новым опусам. Неожиданно Андрей Павлович вскочил.
 -Почему бы нам, молодой человек, не выпить рюмочку? - Ивар не отказался.
 -Ну, и молодец, настоящий мужчина. Поздравим наших замечательных дам с их праздником!
 Надежда Михайловна принесла дополнительную закуску. Застолье пошло по новому кругу.
 -Что за праздник без рюмки? - на правах хозяина Куликов разливал спиртное. - Для русского человека это как преступление.
 -Андрюша! Перестань шутить. Молодой человек решит, что ты алкоголик.
 –К чему утаивать?! Сейчас тяпнем, и порока мне уже не скрыть. Лучше признаться, - не унимался тот, вводя в краску жену и дочь.
 -Если бы все алкоголики были такими, как папа, - торговля спиртным прогорела бы, - вступилась за отца Машенька.
 -Андрюша смолоду больше рюмки не выпивал. А считалось: “не пьёшь, значит, не уважаешь», - вспоминала жена.
 -Были случаи, когда обижались. А мне перед дураками оправдываться не хотелось, вот и возникал конфликт! Но я не сдавался! Правда, женушка?! Никому не разрешал и не разрешу, указывать, что мне делать. Никого уважать себя насильно не заставишь, тем более за рюмку горячительного.
 -И я также рассуждаю, - перебила его жена. – Уважаю всех, но если ты подлец – знать тебя не хочу, и за один стол не сяду.
 -Непросто раскусить человека, - с сомнением заметила Аня.
 -Уши для того, чтобы слышать, а сердце, чтобы чувствовать. Надо подключать их при общении, - наставительно сказал Андрей Михайлович.
 -Сердце часто обманывает, - Аня знала это по своему опыту.
 -Правильно, - поддержала её Надежда Михайловна. - Молодое сердце часто обманывается.
 -Надо прислушиваться к инстинкту, - не сдавался Андрей. - И к советам старших. У них опыт.
 -Значит, надо слушать папочку с мамочкой? - Ивар явно злился.
 -Не подчиняться, а прислушиваться.
 -Задним умом все крепки, а по молодости никто глупостей не избежал, - глубокомысленно заметила Машенькина мама. - Дай Бог, чтобы ошибка не была фатальной, и её можно было исправить.
 Девушки поняли, что родители тактично наставляют их. Но Ивару “семейный” ужин надоел.
 “Долго они ещё будут зудить?” – хмуро размышлял он.
 Девушки не привыкли видеть его таким унылым, но не знали, как повлиять на ситуацию.
 Понимая, что так продолжаться не может, и плохое настроение выдаст его, Калныньш предложил девушкам сходить в кино.
 -Уже поздно. Вряд ли достанем билеты.
 -Чтоб мой брат, да не достал билеты?! – воскликнула Аня.
 Польщенный парень засмеялся.
 В кинозале молодые люди неотрывно смотрели на экран, но никто не вникал в содержание картины.
 Анечка с содроганием вспоминала Виктора. Ей представлялись картины одна страшнее другой.
 Машенька, сидя около Ивара, гадала: любит ли он её. Она ожидала, что он проявит, какую-нибудь нежность, хотя бы возьмёт за руку. Но тот, не шевелясь, смотрел на экран, будто забыл о её существовании.
 На самом деле, его мысли были заняты ею. Представив себя и Машу в позах артистов на экране, изображающих чуть ли не порнографические сценки, он с насмешкой думал: «Нет, Машка на такое не пойдет. Она, наверное, и сейчас сидит с закрытыми глазами. Чистенькая дурочка, у которой буду первым мужчиной! Но кто-то должен быть первым. Кто сказал, что не я? Пока она в этом ничего не смыслит, но потом войдёт во вкус».
 А на экране уже шла перестрелка. Маша опустила голову, но залу нравились кровавые сцены. Кое - кто, выражая восторг, свистел и стучал ногам.
 «Вот это бойцы! – восхищался и Калныньш. – А у меня в команде одни слизняки. Артур, чистоплюй, с Любкой возится целый век. А дел-то: раз-два и в дамки! Даже такое никчемное задание выполнить не может. А не намылился ли он меня обскакать и захапать все золото себе? - вдруг осенило его: - Не выйдет! Не на такого напал!» - он стукнул кулаком по перекладине кресла. От Машиного испуганного взгляда, парень пришел в себя.
 -Как тебе фильм? – участливо спросил он у нее.
 -Много крови, - с отвращением ответила Маша.
 Он ухмыльнулся: «Скажи спасибо, если самой не придется поплавать в такой луже!» - мысль испугала его самого.

 ГЛАВА 59.
 Улыбка с застывшими глазами.
 Когда молодые люди ушли, Надежда Михайловна обратилась к мужу:
 -Всё-таки Ивар не выдержал и пришёл. А что ты о нём думаешь?
 -Что мне думать?! За час знакомства в душу не влезешь.
 -Не видишь, что он влюблён в нашу дочь?
 -Сантименты! - отмахнулся Андрей, помогая жене перетирать вымытую посуду. - Кто знает, что он за «фрукт»? И появляется, как снег летом. Да и зачем он тебе?
 -Решается судьба Маши!
 -Ну и скажешь! Только парень на порог и уже жених?
 -Не видишь, что дело идёт к этому? Стал бы он приходить, если бы не любил ее.
 -Любовь «по чайной ложке в день»?! Где он пропадал? За это время у него могла быть сотня других пассий. У нас, мужиков, это просто.
 -Вижу, тебе парень тоже не пришёлся по душе. Как это Катенька не замечает, что глаза у него недобрые? Улыбается одними губами.
 -Губы тонкие, зато зубы крепкие.
 -Тебе бы только шуточки шутить.
 -Брось, женуля, раньше времени тревогу быть. Наша девочка не дура, разберётся, что к чему.
 -Не поздно ли будет?
 -Поговори с ней по душам, она к тебе прислушивается.
 -А вдруг не то подскажу. Время из-за меня упустит и останется, как наша соседка, одна-одинёшенька. А ведь красавицей была.
 -Она и сейчас!
 -Смотри у меня! Вижу, как ты слюни пускаешь.
 -Так ведь красавица. Глаз не отвезти.
 -Берегись, ловелас!
 -Любовь, знаешь ли, не картошка! Надо заглянуть к ней. Может, она ждёт - не дождётся.
 -Вот именно! Не дождётся - засмеялась Надежда Михайловна.

ГЛАВА 60.
Рассуждения мещанки.
 У входа в вестибюль Университета Машенька встретилась с Аней.
-Привет! А где поцелуй, за то, что притащила вчера «сюрприз»?- сразу огорошила та.
-Так ты его притащила?! - лицо Маши вытянулось.
 -Я неудачно выразилась. Но представляешь, что для него сделать первый шаг?! За ним такие классные бабы бегают, а он в тебя по уши! - Аня желала растормошить подружку, но та оставалась грустной. - Маш, ну очнись же! Что ты вдруг загрустила?
 -У него есть другая?!
 -Что за выдумки! Ты один свет очей его.
 Маша вяло улыбнулась
“Притащила», «притащила» - сверлило в мозгу. Значит, не он был инициатором».
 -А ты его любишь или нет? – лезла в душу подруга.
 -Причём здесь я? Мы говорим о его любви ко мне.
 -Тебе хочется, чтобы он полюбил бескровную статую? - начала злиться Аня. – Рассказать, никто не поверит, что мой брат встречается с целомудренной девицей. Я бы сказала похлеще, но боюсь шокировать тебя.
 -А он встречается только с гулящими?! – неожиданно для Ани сделала выпад подруга.
 -Не злись. Это тебе не идёт. Пора, наконец, понять, что в наше время этот вопрос...
 -Какой вопрос?
 -Я стараюсь выражаться деликатно, но раз хочешь, - изволь, назову всё своими именами.
 -Не надо! И так понятно.
 -Что ты всё скрытничаешь? Я в толк не возьму, почему себя так ведёшь?
 -Этого не могу объяснить даже себе. В твоём представлении я отстала от жизни на столетие. Но такова моя сущность. И переломить себя не могу, да и не хочу.
 -Просто ты его не любишь! - категорично заявила Аня. – Или твоя мать-комсомолочка надела на тебя пояс верности?
 Подруги стояли на “горбатом” мостике, перекинутом через канал. Перед ними возвышался театр “Оперы и балета”. Им была видна стайка девушек, толпящихся у входа.
 -Смотри, балерины пришли на занятия, - будто не слыша насмешки, тихо заметила Маша.
 -Это не балерины. Они входят через другую дверь.
 -Меня воспитывала бабушка-католичка. Она меня и в оперу водила, - вдруг с вызовом сказала Маша. – И, в дань уважения к ней, не запятнаю девичьей чести. И без угрызения совести смогу венчаться в белом платье!
 - Ты верующая? - Аня в замешательстве смотрела в сверкающие от гнева глаза подруги.
 -Почему бы нет?! Служба так торжественна! А когда даёшь обет перед Всевышним - ещё и ответственно!
 -Чудеса и только! Вот Ивар удивится. Он ни в Бога, ни в чёрта… - увидев, что Маша резко отвернулась, Аня замолчала.
 Девушки несколько минут стояли, глядя в разные стороны.
 -Послушай, всё это несуразица! Твои католички тоже идут под венец обрюхаченные. Как говорится: из церкви да сразу в роддом.
 -Ты всё опошляешь, - брезгливо передернула плечами Маша.
 -А ты рассуждаешь, как мещанка!
 -Мещанка?! Под ними подразумеваются ограниченные люди, с поверхностными взглядами. Неужели я такая? - от обиды голос Маши дрожал.
 -Извини, я не это имела в виду. Но когда любят друг друга, что служит препятствием для близости?
 -Если любят друг друга, хотят быть вместе, а не прыгать, как блоха с одного партнера на другого, - выплескивала Маша, накопившуюся горечь. - Я никого не заставляю подражать мне, но сама буду следовать своему представлению о чести. А современно или нет...
 -Но оглянись! Так поступают все!
 -Долго это не продлиться. Люди вернутся к тысячелетним традициям.
 -Ты будешь ждать? - Аня засмеялась.
 -Хватит, Анюта, давай останемся каждая при своём мнении. Хуже, что мы опаздываем на занятия, - миролюбиво резюмировала Маша.
 И девушки побежали к зданию университета.

ГЛАВА 61.
 Сон Артура.
 Ночами, когда Люба, свернувшись калачиком, засыпала, Артур лежал с открытыми глазами. В его воспалённом мозгу проносились картины её интимной близости с Иосифом.
 Неуверенный в себе, как многие малорослые мужчины, он то возносил себя до небес, презирая окружающих, то падал духом. Зацикленный на росте, парень с молодости страдал от красоты Ивара. Но ещё больше завидовал безрассудной смелости того. Сам же не мог избавиться от страха разоблачения. И ему часто снилось, что его судят и приговаривают к расстрелу. От его крика просыпалась Люба и, прижимая к груди, как младенца, успокаивала:
 -Что тебе, дорогой, приснилось? Расскажи, станет легче.
 -Не помню, - лаконично отвечал он.
 - Это только сон. Тебе надо освободиться
оттого, что мучает.
 -Но я не помню, что мне снится, - раздражался Артур.
 -Надо обратиться к врачу. Нельзя каждую ночь так страдать.
 Чтобы отвязаться, он соглашался.
 “Ивару ничего не снится! А я никого не убивал, даже не видел этого Иосифа, чтоб ему гореть в аду. Зачем только эта чёртова кукла развесила его фотографии по всей квартире?»
 Но однажды ему приснился сон совершенно другого содержания. Сон был такой чёткий, что Артур помнил каждое его мгновение. Он, маленький еврейский мальчик, лет шести-семи, прячется под кроватью в чужой комнате. Ему страшно, его ищут и хотят убить, как убили маму, бабушку и новорожденного братишку. Его трясёт, зуб на зуб не попадает. Вдруг медленно открывается дверь, и входят два сапога. Они начищены до блеска. Вошли, остановились и направляются к кровати, под которой он лежит. Всё ближе и ближе. Вновь останавливаются, снова шаги, обходят кровать, подходят к шкафу, открывают. А потом возвращаются к дверям. И снова останавливаются.
 Артур чувствует, как учащённо бьётся сердце. Ему хочется кричать, но ужас парализовал его. Неожиданно большая волосатая рука начинает шарить под кроватью. Находит его, хватает за шкирку и вытаскивает. Глаза мальчика вылезают из орбит. Видя это, немец смеётся, но лицо его не злое, а смешливое, клоунское.
“Это не эсэсовец, а мой дед!» - радуется он. Появляется надежда на спасение, но надежда призрачна. Артур видит толпу людей, в основном это женщины и дети. Среди женщин много беременных и несколько стариков. Люди идут понуро, молча, и держат в грязных узлах свой нищенский скарб. И среди этой толпы он, Артур. Рваные гольфы с помпонами, коричневая беретка, дырявые туфли, а вместо рубашки какое-то рубище. Ссадины на руках и ногах, лицо в саже, в царапинах. Артур знает, что такого не может быть, он всегда опрятно одет. И эти люди не могут окружать его. Он хочет убежать, но ноги одеревенели. Он кричит изо всех сил: “Это ошибка! Я не еврей!” Но конвоиры смеются: “Ещё один не еврей”, и бьют его прикладом. Он падает и видит перед собой яму, полную голых людей. Те хватают его за руки и тянут в свою могилу. А вокруг эсэсовцы с автоматами и среди них его дедшка, Артур Берзиньш-старший. Внук пытается объяснить ему, кто он. Однако тот не слушает. И смеётся. Вдруг, как будто узнав, дед показывает на него огромным, как полено, пальцем и приказывает своим головорезам: “Вон того подстрелите первым!»
И в него стреляют из нескольких ружей.
 Артур закричал и проснулся. Сердце бешено колотилось. С каким-то особым мазохизмом он рассказывал свой сон Любе. Всё, кроме эпизода с дедом.
 -Мы переживаем во сне то, что было с нашими душами раньше, - утешала Артура жена.
 -Этого ещё не хватало! - его передёрнуло от одной мысли, что хоть в одной из своих жизней он мог быть евреем.
 -Что ты так испугался? Это только кабалистическая версия, - успокоила его Люба. - Тебе надо отдохнуть, развеяться.
 -Точно, это зов предков. Пора нам посетить Палестину, - Артур очень обрадовался, что сон ненавязчиво подвёл к разговору об Израиле. Он даже повеселел и стал страстно целовать Любу.
 -Подожди, сумасшедший. О чем ты?
 -У тебя никогда не возникало мысли съездить в Израиль?
 -Давай лучше на юг. Меньше мороки.
 -Какой мороки?
 -Вызов, виза- это такая волокита.
 -Все равно когда-нибудь уедем туда. Почему бы ни осмотреться?
 -А кто нам вышлет вызов? – она зевнула и подумала, что зря начала разговор о предках.
 -Это не проблема. Стоит только захотеть.
 -Пока получим вызов, пока оформим - полгода пробежит, - снова зевнула Люба.
 -Прилетим как раз к бархатному сезону.
 “Какая она всё же инертная, - подумал он. - Но только днём”, и вслух процитировал:
 -“Лёд и пламень”.
 -О чём ты?
 -О тебе. Днём - лёд, ночью - пламень.
 Она польщено улыбнулась.
 -Ты прав, отчего бы ни позагорать на Мёртвом море? Приятно и целительно. Говорят, грязи этого моря разглаживают морщины.
 -У тебя морщины?! Где они, где? - он стянул с неё одеяло и шутливо стал разглядывать её гладкое, как алебастр, тело.
 Они ещё долго барахтались в постели, наслаждаясь любовью.

 ГЛАВА 62.
 На Тель-Авивском пляже.
 На Тель-Авивском пляже стояла нарядно одетая пара. Он в белом костюме-тройке, белой шляпе тонкой соломки. Она тоже вся в белом. Коренные жители оглядывались на них. Непривычная глазу пара. Все приходят на пляж в лёгкой, даже расхристанной одежде, а эти вырядились, как в Европе Х1Х века.
 Но мужчина и женщина привлекали внимание не только нарядом, но всей своей статью. Невысокие, ладно скроенные, они как-то величественно
держались. Спины прямые, плечи немного отведены назад, головы приподняты.
 -Англичане всюду остаются англичанами! – захлебывалась от восторга новая репатриантка, лежащая на пляже, покрывая кремом почерневшее от загара тело. - Не то, что аборигены. Эти даже в ресторан приходят без галстука и в джинсах.
 -Поживёшь здесь, поймёшь, почему так одеваются. А сейчас вся Европа и Америка летом в майках и шортах.
-Америка! Тоже мне – эталон моды! В Англии никто не выйдет на улицу с выглядывающей шлейкой от лифчика.
 -В Англии не была, но лямочка из-под платья - особый шик.
 -У нас, в Минске, на кухне одеваются красивее.
 -Так это у вас, в Минске, - с обидой ответила подруга, - а у нас, в Израиле, готов шкуру снять, не только платье.
 -Ты уже стала израильтянкой? – с издёвкой спросила минчанка.
 -Слава Богу, стала. И очень горжусь этим!
 -Поэтому они называют тебя “русская”?! – продолжала язвить вновь прибывшая.
 -Ну и что? Я из России, с русским языком и русской культурой. Тут называют не по национальности, а по стране прибытия. Но мой Стасик уже сабра.
 -Стасик - сабра?! Сейчас умру! - рассмеялась подруга. - Очень еврейское имя! А дочку назовёшь Кристиной?
 -Глупости! Если родится дочка, найду ей израильское имя. А Стасик родился в Москве. Мы не знали, что имена: Стасик, Владик, Дима - гойские. Откуда мне было знать? Даже мои родители этого не знали.
 -Или им было так удобнее? Строили из себя аристократию, отказываясь от еврейства.
 -А ты? Ведь и ты презираешь всё еврейское. Тебе кажется, что ты выше израильтян, совершенно не зная ни их языка, ни их культуры.
 -Культуры?! - возмутилась минчанка. - Что они в ней смыслят? Мальчишка- сопляк обращается ко мне на “ты”. Это культура? В автобусе не уступают место ни беременным, ни старикам. С ботинками залезают на скамейки. Не разговаривают друг с другом, а орут. Думаешь, что сейчас начнётся драка, а это они мило беседуют. Пакеты с мусором бросают через окно. Это культура?
 -Ты права. Но взяла в пример низы.
 Разве в твоем Минске никто не вытирал нос пятернёй? Не было пьяного ора и мата?! Даже интеллигенция считала особым шиком перемежёвывать свою речь сквернословием. Конечно, мусор через окно не бросали. Да и как выбросить, если не было нейлоновых пакетов? Но мусорные баки были забиты доверху, и по ним бегали крысы.
 -Ты просто предательница! Преклоняешься перед Израиловкой и хаешь всё наше.
 -Я просто объективна.
 -От тебя только слышишь: Израиль! Израиль! - распалялась минчанка.
 -Умерь свой пыл. Он не говорит о культуре. Если дашь мне возможность высказаться, я...
 -Все равно ничего нового не скажешь!
 -Америку, конечно, не открою, но хочу задать несколько вопросов.
 -Валяй! – скорчила та презрительно гримасу.
 -Ты у нас дама с высшим образованием. Но хотелось бы услышать сколькими иностранными языками владеешь?
 -Белорусским и английским, - не поняла та подтекста.
 -И свободно владеешь? – продолжала поддевать приятельница. - Ах, забыла?! А было ли, что забывать?
 -Сама знаешь, как нас обучали языкам, - беспомощно развела руками критиканка.и
 -Короче. По-английски ты, как я, ни бельмеса.
 -Чтобы облегчить тебе задачу, сразу скажу, что, кроме русского, не знаю ни одного языка. Но мусор через окно не выбрасываю.
 -Дался тебе этот мусор! Но можешь представить израильского врача, не владеющего английским?
 -Послушай, послушай, - перебила подруга, - а «наши» англичане, кажется, говорят по-русски.
 Между тем “англичане” - Люба и Артур, переоделись в купальники, и, удобно усевшись в шезлонги, любовались морем.
 -Посмотри, посмотри! Море бирюзового цвета!
 -А я не обратил внимания, - отозвался Берзиньш. – А Чёрное и Азовское серые, как наше Балтийское?
 -А небо?! - восторженно продолжала Люба. - Ты когда-нибудь видел такую синеву? Я как будто попала в сказку, вернее, в детство.
 -Почему в детство?
 -Только дети рисуют небо, таким синим.
Отец говорил, что такого в природе не бывает.
 -Но песок здесь не такой золотистый, как у нас. И нет хвойного леса с его запахом, - Артур был горд, что Израиль в чем-то уступает его любимой Латвии.
 -Говорят, здесь всё есть, и хвойные леса тоже. Только высажены они руками человека.
 -Все равно воздух не тот, нет свежего солоноватого ветерка, охлаждающего и бодрящего.
 -Знаю, ты патриот своей страны. Но не помешала бы объективность. А мне всё нравится. Кажется, я, наконец, оказалась дома. Жаль, Иосиф не дожил. Он оценил бы эти красоты.
 -Иосиф, Иосиф! Как всегда, его идеализируешь!
 Поняв, что Артуру воспоминания о погибшем неприятны, Люба прекратила разговор.
 Пытаясь на чем-то сорвать злость. Артур стал донимать жену ревностью
 -Сознайся, наконец, ты изменяла Иосифу?
 -Дурачок! - кокетливо улыбаясь, женщина обняла его, но он оставался холодным. - Идём, прогуляемся перед ужином. Видишь, какой чудный закат.
 -Ты не ответила, - капризно надулся Артур. – Но я все равно сомневаюсь, что не изменяла! Ты такая темпераментная, как огонь. Вот Валда... - сказал он и прикусил язык. Но было поздно.
 -Почему не продолжаешь? – его пронзил её настороженный взгляд.
 -Валда - моя бывшая жена, тоже не была льдинкой, но по сравнению с тобой...
 -Разве Валда была твоей женой? - с замиранием сердца спросила Люба.
 -Мою жену тоже так звали. Что в этом странного?
 -Ты не говорил.
 -Ты не спрашивала. Разве ты одна Люба, других нет?
 -Надеюсь, у тебя одна Люба.
-Можешь не сомневаться, у меня одна Любовь на всю жизнь. Ты сводишь меня с ума, я пьянею от тебя. Мне ничего больше не надо, кроме этих минут.
 Люба тоже умирала от блаженства и забыла, что несколько минут назад её насторожило его высказывание о Валде. Минут через двадцать она проснулась и, не открывая глаза, прислушивалась к внутреннему состоянию.
 “Что меня смутило в его словах? Не о своей ли кузине он говорил? Или я просто ревную?! А как звали его жену? Не помню. Скорее всего, Валда была его любовницей, - боль пронзила сердце, стало трудно дышать. Она глубоко вздохнула и, успокаивая себя, медленно выдохнула.
 -Спокойно, без нервов, как учил Иосиф, ничего не решать с ходу, а главное - молчать”.
 -Любушка, ты не спишь? - не услышав ответа, Артур вышел на балкон. С четырнадцатого этажа восемнадцатиэтажной гостиницы “Мария-Плажа” разворачивалась чудная панорама на Тель-Авив. Отсюда виднелось море и “Марина” – стоянка для яхт.
“Если всё удастся, у меня тоже будет яхта! - решил Артур. – Только надо вырваться из рук Ивара и убедить жену, что существуют две Валды. Иначе, вся затея по ограблению провалится”.
 Но вдруг его посетила новая идея: ”А зачем рубить сук, на котором сижу? Не разумнее ли остаться с Любой? В противном случае придется отдать Ивару мое же состояние. А в перспективе, разделить его судьбу, т.е. провести остаток жизни за решёткой, - Берзиньш тихо застонал.
 -Но выбора у меня нет! Ивар из когтей не выпустит. Найдёт способ избавиться, как хладнокровно отделался почти от всей нашей братвы. А это ничего себе списочек! – он присвистнул. - Я и не призадумался, стольких этот подонок отправил в ад. Даже своего верного Захара не пожалел, что говорить обо мне?! Бог упаси, чтобы догадался о моих сомнениях!” С застывшими от ужаса глазами Артур уставился в одну точку. Но шум улицы вывел его из оцепенения:
 “Рано делить шкуру неубитого медведя! Однако если золото отыщется, я его ни за что не отдам! Самому пригодится. А пока оно будет приманкой. В противном случае, получив его, Калныньш меня убьёт!” – удовлетворенный своим решением, Артур, вернулся в номер.

 ГЛАВА 63.
 Мысль на кончике языка.
 Люба притворилась спящей, что было нелегко при её искренности. Нестерпимо хотелось узнать всё немедленно. Поставить все точки над “и”. Готовые сорваться вопросы, еле держались на кончике языка.
 «Господи! Помоги промолчать и всё обдумать! Лишнее слово может сломать наши хрупкие отношения, - молитвенно сжимая под простынёй руки, она шепотом благодарила Бога, что послал ей в учителя жизни Иосифа. - До встречи с ним, я бы сразу всё выпалила. И представляю, в каком тоне».
 Добрые и нежные родители Любы в ссоре не ограничивали себя в выборе выражений. В ход шли оскорбления и настоящие еврейские проклятия.
 Женщина улыбнулась своим воспоминаниям.
 «Это был шквал, ураган, цунами, сметающий всё на пути, который кончался так же неожиданно, как начинался. И снова сияло солнце улыбок, снова была тишь и гладь, дружба, взаимопомощь и выручка. Никто не вспоминал о бушевавшей пятью минутами раньше стихии. Там, на Украине, это было привычным. Так вели себя все соседи.
 Приехав в двенадцатилетнем возрасте в Прибалтийскую столицу, девочка столкнулась с другой ментальностью. Сдержанные, холодные люди держались неприступно, как будто их разделяла хрупкая стеклянная стена: одно неверное движение - и она разлетится вдребезги.
 Любочка привыкла к другому. Ей ничего не стоило по пустякам поругаться и даже подраться с любимыми подружками. Дралась она, как мальчишка, кулаками и ногами, и, несмотря на малый рост и хрупкость, всегда одолевала более рослых девочек.
 Ссоры, как и у взрослых, были непродолжительными и быстро забывались. Дружба продолжалась без сучка, без задоринки.
 В Риге всё было по-другому. Первое же посещение школы принесло неприятности: ее наряд ученицы встретили насмешками. Люба, стараясь отстоять своё достоинство, затеяла драку. Вопрос об исключении поставили на педсовет. Но ученица так и не поняла, в чём её вина, ведь она защищала свою честь.
 Много воды утекло, пока она научилась сдержанности, уважительному отношению к чужому мнению и перестала принимать позу «самовар». Постепенно из лексикона исчезли проклятия и ругательства.
 Но коренным образом поведение изменилось только после замужества.
 -Не кипятись, - учил её муж. - Постарайся понять, почему человек так поступает. Не оправдывай, но не держи зла. Оно разъедает душу
 Сам он был сдержан и тактичен. Однако не такой лёгкий человек, как Артур.
 «Говорила Иосифу, что опасно держать в доме зубоврачебный кабинет. Люди думали, что гребёт лопатой. Вот и расплатился, - Люба занервничала и повернулась на другой бок. - Но где же деньги? Слитков, конечно, не было, но деньги должны были быть. Возможно, покойный даже показывал, куда спрятал их, но я, как всегда, отмахнулась.
 А Артур? Искренен ли он? Но зачем ему меня обманывать? Какая корысть? Грязных намёков во время ухаживания не делал. После того, как сошлись, сразу сделал предложение. Как в старинных романах:
«Лишил невинности - женись!» Но меня он невинности не лишал. И всё равно поступил как джентльмен. Даже настаивал, пока я не согласилась”, - Люба улыбнулась, вспоминая его бурную радость по этому поводу.
 -Так что же меня беспокоит? Даже если Валда была его любовницей, какое мне дело? Как сказал Людовик Х1У: «После меня хоть потоп», а я могу сказать: «До меня хоть гарем!» Сейчас он со мной, и нечего лезть в бутылку. Лучше не думать об этом. Так, по крайней мере, умнее».
 
 ГЛАВА 64.
 МЕЧТА МАРИТЕ.

 Маритэ проснулась среди ночи. Было очень душно. Она сбросила с себя пуховое одеяло, но это не помогло. Увидев, что возней разбудила маму, девочка огорчилась.
 -Не волнуйся, уже давно не сплю: дышать
 нечем. - Мать дотронулась до батарей и отдернула руку. - Ничего себе натопили! Чуть пальцы не обожгла.
 Дочка подошла к окну и открыла форточку. Окна дома напротив светились.
 -Простудишься, иди в кровать. Уже четвёртый час. Не знаю, как сказать - рано или поздно.
 -Поздно, чтоб ложиться, рано, чтобы вставать, - подсказала девочка. – Но и в доме напротив кто-то не спит.
 -Может, кому-то стало плохо, - предположила женщина. - Или младенец проснулся.
 -Возможно, там живёт учёный. Они работают по ночам.
 -Всё может быть. Иди спать, а то на уроках будешь носом клевать.
 Девчурка послушно легла, но уснуть не могла. В свои тринадцать лет, она мечтала о любви какого-нибудь писателя или учёного.
Она не блистала красотой, но верила, что суженому будет казаться красавицей, и он не будет обращать внимание на других женщин, а она создаст ему все условия для творчества.
 Не сидит ли предмет ее мечты за письменным столом сейчас? - эта мысль не оставляла ее до рассвета. Утром, собираясь в школу, юная мечтательница бросила взгляд в окно напротив. Там горел свет.
 После школы, девочка вновь подошла к окну: ничего не изменилось - свет горел.
 -Что ты всё смотришь в окно? - удивилась мать. - Иди обедать.
 -Но в том окне ещё горит свет!
 -Не выдумывай! Это отражается солнце.
 -Нет! Это электричество! – возразила дочка. - Но на улице светло. Там, определенно, живет учёный, а они рассеянные!
 -Любопытство одолевало её, хотелось увидеть одержимого наукой молодого человека. То, что он молод, не вызывало у нее сомнения. И она стала его гипнотизировать: «Встань и подойди к окну! Хватит трудиться! - Но так как тот гипнозу не поддавался, ей представился у случай лично напомнить, что давно наступил день.
 Быстро сбежав по лестнице, Марите пересекла маленький дворик и через минуту была у заветной двери. Сердце бешено стучало. Ещё миг – и перед ней будет ее кумир. Постояв, чтобы отдышаться, она нажала пальчиком на кнопку звонка. Его мелодичный звук был слышен на лестничной клетке. Но никто не открывал. Девочка звонила ещё и еще, но результат был тот же. Толкнув дверь, юная посетительница удивилась: та была открыта.
 Любопытство взяло верх над страхом. Войдя в маленькую прихожую, освещённую лампочкой, она вскрикнула:
 На полу в прихожей лежал человек. Его костюм и рубаха была в бурых пятнах. А застывшие глаза смотрели в упор.
 Девочка, оцепенев, не могла сдвинуться с места. И вдруг побежала, перепрыгивая через ступени. Ужас подгонял её. Она мчалась домой к маме и, влетев в комнату, забилась в истерике. Мать из нечленораздельных воплей ничего не поняли. Только врачу скорой помощи удалось привести ее в чувство.
 
 ГЛАВА 65.
 Глаза орла, мозги Холмса.
 Звонок застал майора у выхода из кабинета. Рабочий день окончился, и Полищук торопился домой. Но не тут-то было!
«Нет меня, ушёл! Имею я право на личную жизнь?!» - возмутился изможденный за день милиционер.
 Но телефон не прекращал трещать.
 -Опять убийство? Еду! - усталость как рукой сняло.
 Машина с оперативниками ждала у подъезда. Выехали сразу. На месте преступления уже были следователи прокуратуры и отдела милиции. Эксперты снимали отпечатки. Составлялся протокол осмотра. Оперы опрашивали возможных свидетелей. Быстро была установлена личность убитого. Им казался Оганисян, уроженец Баку. Он вел довольно замкнутый образ жизни, лишь изредка к нему приходили прилично одетые люди с портфелями или кейсами. Уходили через непродолжительное время. Женщины его не посещали.
 -Причина смерти – выстрел в упор. На виске ожог. Выходное отверстие в левой челюсти, которая раздроблена, - диктовал врач.
 -Тот, кто стрелял, был выше ростом, - уверенно произнес Зеленко, вертя в руках сплюснутую пулю. - Вид оружия установит баллистическая экспертиза. Но то, что убийца или убийцы – дилетанты, уже ясно сейчас. «Работали» под самоубийство. Думали, что клюнем.
 -Наверное, Оганисян не ожидал подвоха и впустил знакомого, - предположил майор.
 -На пистолете отпечатки! – радостно воскликнул эксперт. - Надеюсь, что не убитого.
 -Дело за дактилоскопией.
 -А я думал, что теперь бандиты «ученные» и следов не оставляют, - состроил удивленное лицо Спуре.
 -И на старуху бывает проруха. А каков мотив убийства, как думаешь? - устроил ему экзамен майор.
 -Разборка! - уверенно ответил молодой опер.
 -Разборка? В чем причина такого скоропалительного вывода? - Зеленко удивила его самонадеянность.
 -Ничего не похищено! – объяснил младшей лейтенант «непонятливому» следователю. В поисках поддержки он посмотрел на своего начальника, но тот с сомнением покачал головой.
 -Оперативник должен иметь глаза орла, уши совы, и мозги Холмса! Всё подмечать, и лишь проанализировав, делать выводы.
 Видя смущение подчиненного, Полищук уже мягче продолжил.
 -Давай, поразмыслим логически: тебя не насторожило, что в богато обставленной квартире нет телевизора? И что телевизионный столик и сервант блестят, в то время, как остальная мебель покрыта вековой пылью?
 -Понятно! Телевизор украли!
 -Но почему оставили дорогую икону?
 -Наверное, не разбираются?! Или кто-то помешал.
 -Правильно мыслишь, но заторможено.
 -Других отпечатков нет, - прервал «экзамен» эксперт.
 В квартире, кроме иконы, не было никаких ценностей. Не было даже наручных часов. Однако их след четко виднелся на загорелой руке трупа.
 Собранных данных было мало. Следствию предстояла большая кропотливая работа.
 -Роскошная мебель наводила на мысль о значительных доходах.
 -Необходимо выяснить, не занимался ли убитый противоправной деятельностью. Например, торговлей спиртными напитками, валютными операциями или наркобизнесом, - Зеленко, обвёдя присутствующих взглядом, загнул мизинец.
 -Во- вторых, так как у него не было контактов с женщинами, надо проверить его связь с гомосексуалистами.
 -За это «чистоплюи» могли прикончить!
 -Также не исключается месть криминального мира.
 -Все правильно! – принял следователь версии коллег. - Придется разработать все варианту. Но первым долгом необходимо получить санкцию прокурора и проверить счет убитого.
 В центральной сберкассе помнили, что Оганисян в день смерти снял со счёта большую сумму.
 -Не каждый день такие деньги выдаю! – объяснила кассирша свой феномен. - Сто раз пересчитывала. Неужели он пожаловался на недостачу? - женщина начала нервничать.
 -Успокойтесь. Никто не предъявляет претензий. А не помните, он приходил один?
 -Я даже удивилась, что без провожатых. Его ограбили?
 -Он вам что-то рассказывал? - не отвечая ей, спросил Эглитис.
 -Да, похвастался, что покупает машину. А мне шоколадку подарил. Хороший старик. Жалко.
 -Кого жалко? - насторожился опер.
 -У меня что, нет мозгов? Не понимаю, что его ограбили?
 «Не только ограбили, но и убили, - уточнил про себя Эглитис. - Ведь деньги при обыске не обнаружены. Но не рассказывать же об этом посторонним».
 Оперы ходили из квартиры в квартиру, опрашивая жильцов. Никто не видел ни входящих, ни выходящих.
 -Невидимки. Пришли, убили и испарились, - сокрушался майор.
 -Дом многоэтажный. Значит, убийц определенно видели, но не обратили внимания. Вполне возможно, что они маскировались под почтальонов или водопроводчиков, - уверенно произнес капитан Эглитис.
 В кабинете нависла гнетущая тишина. Более полугода орудует банда убийц, а у органов исчез даже из виду единственный подозреваемый, Борисов. Последним его до Рождества видел парнишка с кладбища. Не помогли фотографии, развешенные на стендах милиции.
 -Куда его чёрт утащил? - злился майор.
 -Нечего на черта валить, сами прошляпили, - глаза грозного, как Перун, полковника Сидорова метали молнии. - Вся усилия, в результате которых установили, что Борисов - член банды, пошла насмарку.
 Вжимаясь в стулья и боясь пошевелиться, оперы ждали разгона. В тишине резко прозвучал звонок телефона. Выслушав сообщение, полковник впервые посмотрел на оперативников.
 -Появился очевидец, утверждающий, что Оганисян покупал машину. В одном из продавцов тот опознал водителя трамвая. Фото-роботы уже показывают по телевидению.
 В кабинете раздался вздох облегчения.
 -Пока рано радоваться, - отрезвил подчиненных полковник.
 -Но надежда появилась!
 -Надежда всегда есть, но требуются факты.
 Кто-то из оперативников спросил, убита ли жертва из оружия Харченко? И узнал, что баллистическая экспертиза это доказала. Таким образом, появилась уверенность, что оба пали жертвой одной банды.
 Все расходились в приподнятом настроении, хотя понимали, что установить невидимых противников не просто.
 
 ГЛАВА 66.
 В гостях у Бочаровых.
 Телефон в оперативном отделе разрывался. Казалось, все рижане хотят помочь следствию. Из массы информаций, милиция отобрала сведения о Бочарове Владиславе, водителе трамвая и о светлоглазом Викторе.
 Через четверть часа оперативники уже знали, что Бочаров водит дружбу с “живодёром”.
 -Витька с детства пакостник! Прозвище ему дали, потому что животных мучил, - нашептывал дворник. – И глаза у него странные. Не голубые, а как у мёртвой рыбы. Глянет – муторно на душе. Потому его ещё кличут “рыбий глаз”.
 Дверь в квартиру открыли, не спрашивая, кто звонит. Работников милиции встретили приветливо. Капитан Эглитис и младший лейтенант поняли, что хозяева телепередачу не смотрели и не догадываются, что пришли за их сыном. Оперы удобно уселись в кресла, будто пришли с визитом дружбы.
 -Сын? - с улыбкой спросил капитан, взяв фотографию, стоявшую на комоде. Это лицо, было лучшим подтверждением, что следствие на верном пути.
 О сыне Бочаровы говорили с гордостью. Им было невдомёк, что парень живёт двойной жизнью и способен насиловать, грабить и убивать.
 Оставив у входа трёх сотрудников, оперы настороженно вслушивался к звукам за стеной. Было вероятно, что бандит вооружён и окажет сопротивление.
 Сотрудники казались родителям Влада милыми парнями, по прихоти судьбы одетыми в милицейскую форму. Из-за деликатности они не спросили, зачем те забрели в их тихую обитель.
 Ведя с доверчивыми хозяевами неторопливую беседу и, попивая чай, гости ненавязчиво выведывали сведения о Владе и Викторе.
 -Мы были против этой дружбы, - делился отец. - Молва о Витьке с детства плохая. Но тот больно настырный, прилип как банный лист.
 -Чего ворошить прошлое! Парень давно исправился, - вступилась за Виктора женщина.
 -Но слава - она как спина или горб, - настаивал на своем хозяин. – Витьке и теперь не забыли, как он котов мучил, и голубям лапки отрубал.
 -А девушки у них есть? – перебил его Эглитис.
 -Они всё вдвоём. Их так и зовут Вэ. Вэ. Как с первого класса прозвали, так и теперь кличут.
 -Пора бы и нашему Владу девчонку завести. У моих подруг уже внучат полно. Девки-то на него заглядывают, - смутившись, прихвастнула мать.
 -Сын теперь во второй смене, что ли?
 -Нет! Поехал в отпуск в Киев. У Витьки там родня.
 –А у нас в деревне воздух прекрасный, - издалека «подъехал» Эглитис. Представился случай узнать про хутор, о котором рассказали в семье Захара.
 -Парни тоже собирался на хутор, да видно, что-то не сладилось у них с Дедом.
 -Может, у вас на том хуторе внучок подрастает? – вел свою линию оперативник.
 -Не знаем мы ничего: ни где хутор, ни завёл ли себе Влад зазнобу. Сын не болтлив, слова лишнего не вытянуть, - посетовал отец.
 -Витька вам не по душе, а других друзей у сына нет?
 -Как же нет! Только Колька-шофёр тоже молчун.
 В течение неторопливой беседы милиционеры узнали, что водитель трамвая - это Катышев. Он же «живодер» и «рыбий глаз». А Николай, владелец старой “Волги”, иногда отвозит ребят к Витькиному деду на хутор.
 -А у нас с роду машины не было, - возмутился отец Влада, -так что и продавать нечего.
 По выходу из квартиры, оперы двинулись к ювелирной фабрике. В отделе кадров они узнали, что Бочаров с работы уволился. Но это еще не было доказательством его сопричастности к преступлениям.

 ГЛАВА 67.
 Язык за зубами.
Следственная группа, созданная для поимки банды, собралась в кабинете прокурора. Все были обеспокоены. Дело двигалось плохо.
Старший следователь прокуратуры Зеленко осветил обстановку.
 -Однако тревожит информированность банды. Только выходим на след – и подозреваемый испаряется.
 -Неужели Вы подозреваете кого-то из нас? - зашумели возмущённые сотрудники.
 -Конечно, никого из вас конкретно. Но мы не гарантированы от предательства, – успокоил движением руки Зеленко. – И излишняя самоуверенность вредит делу, а вот бдительность никогда не мешает. Придется перепроверить всех, имеющих доступ к информации.
 -Многие из наших сотрудников суют нос в это дело.
 -Всем интересно! Такое не каждый день случается! - внёс в разговор свою лепту младший лейтенант.
 -Это не театр! - оборвал его Зеленко. - Надо держать язык за зубами. И никого, кто не участвует в расследовании, не посвящать.
 Спуре обиделся: “Он думает, что я болтливый пацан, не знающий дела?!”
 -Нашей первостепенной задачей является установить, где Вэ. Вэ.? – дал наводку майор.
 -Это ваша прерогатива, - обронил прокурор.
 -И вы дадите санкцию на арест? – поддел его Полищук.
 -Сначала поймайте! - парировал тот.
 -Поймаем! И сможем арестовать? - гнул свою линию милиционер.
 -Пока вы еще не представили достаточных фактов для ареста! Продажа автомашин – это не преступление.
 -Но все дело в том, что машины у них не было, - настаивал майор.
 -В этой продаже Катышев и Бочаров могли быть посредниками. Так что, сначала задержите, а там…
 -Дожить бы до этого момента, - вздохнул Зеленко.

 ГЛАВА 68.
 Новоселье.
 Ивар пригласил на новоселье своих друзей. Позвал он и тётушку.
Она звонила Рыбакову и долго уговаривала пойти с ней. Ее упрашивающий голос был хорошо слышен. Но тот, видимо, отказывался.
 Когда явилась Маша, компания уже была в сборе. Артур, не решившийся привести свою новую жену, также как Ингрид и Аня, был без пары. Возможно, в этом была причина, что веселье не получалось. Довольные лица Маши и Ивара раздражали гостей, и те собрались домой.
 Лента кассеты кончилась, и музыка замолкла. Но влюблённые, не замечая этого, продолжали танцевать. Его рука гладила её оголённую спину, все крепче прижимая к себе. И она изнемогала от любви и желания. Решив, что девушка дошла до кондиции, Ивар поднял её и отнёс в спальню.
 -Что ты делаешь? - еле слышно шептала Маша.
 Он закрыл ей рот поцелуем, а руки тем временем стягивали трусики. Маша ухватилась за них.
 - Ну что ты, что ты? Я осторожно. Не бойся, - шептал он. Но она не давалась. Он схватил её за плечи и сильно встряхнул.
 -Ты что? Издеваешься, сс... - он осёкся и выбежал из комнаты.
 “До чего довела! Чуть не назвал сукой. Но она и есть сука. Только вслух не скажешь», - злился парень.
 Маша почувствовала себя оскорблённой: “Он хотел меня обругать?! - она заплакала. – Нет! Не может быть! Я, наверное, ослышалась. Не мог он...”.
 В столовой девушка увидела возлюбленного, сидящего с обиженным видом.
Ей стало жаль его.
 -Не сердись! – она ласково погладила его по голове.
 -«Не сердись!» - зло передразнил он. - До ста лет будем в песочницы играть? Если не любишь - разбежимся. Нечего возиться как кошка с мышкой.
 -Как ты можешь так говорить?
 -А тебе не надоело меня мучить? Я что, железный?! - зло кричал он. - Дотронуться до снежной королевы нельзя! Нет, ты не королева, ты лягушка!
 -Почему лягушка? Я такая противная? - Маша еле сдерживала слёзы.
 -Не противная, а хуже - холодная! - скривился он.
 -Я стесняюсь, - потупилась она.
 Злость Калныньша мгновенно отступила, и сердце обволокла несвойственная нежность.
 -Не плачь! И не своди меня с ума. Лучше докажи, что тоже любишь меня.
 -Ты не видишь, что я люблю тебя?
 -Докажи, как все женщины доказывают своим мужчинам. И как мужчины доказывают им.
 -А без этого любить нельзя?
 -Это не любовь, а дружба. Хочешь стать моим товарищем? Что ж! Буду тебе рассказывать о своих женщинах, о моей любви к ним.
 Маша горько заплакала.
 -Перестань, пожалуйста, перестань! Не выношу женских слёз. Не хочешь быть моей - уважу твоё решение. Отведу тебя домой к мамочке. Что делать? Я ошибся. Любовь не получилась, - по тому, как она низко опустила голову, парень понял, что взял верный тон. – Мне обидно, что принимаешь мою любовь за желание использовать тебя.
 -Ты меня действительно любишь?
 -Опять двадцать пять! Кого окружаю заботой? Ингрид? Аню? Да они мне до фени. Но ты не хочешь этого замечать. А я не в силах больше страдать.
 Маша решила сказать, что согласна на всё, только бы он не бросал её, но не смогла произнести эти слова. Вырвав из рук возлюбленного куртку, девушка выбежала из квартиры.
 “Почему Ивар опошляет наши отношения? - ускоряя шаг, думала она. – Как будто передо мной два разных человека: один – ласковый и нежный, а другой – циничный и грубый”. Она оглядывалась в надежде, что парень бежит следом, но никто ее не догонял. Маша пошла медленнее, останавливаясь перед каждой витриной. Ей не верилось, что он не сделает попытки остановить её.
 “Почему Ивар все-таки не хочет жениться? Ведь я не настаиваю на немедленном заключении брака. Можно подождать до конца учёбы, - понимая, что обманывает себя, Маша усмехнулась. - Не хочет он на мне жениться! – вот в чем причина! Но почему? Об этом стоит посоветоваться с мамой».
 -Исповедь дочери очень ту огорчила.
 -Дорогая моя! В жизни всё не просто. А родители, желая добра, не всегда дают верный совет. Поэтому доверься себе. Если не сердцу, то своей умной головке, - Надежда Михайловна погладила дочурку. – И тебе напрасно все кажется трагедией. Пройдет время, и вспомнишь об этом с улыбкой, - и, помолчав, назидательно добавила: - Но только
 -Исповедь дочери очень ту огорчила.
 -Дорогая моя! В жизни всё не просто. А родители, желая добра, не всегда дают верный совет. Поэтому доверься себе. Если не сердцу, то своей умной головке, - Надежда Михайловна погладила дочурку. – И тебе напрасно все кажется трагедией. Пройдет время, и вспомнишь об этом с улыбкой, - и, помолчав, назидательно добавила: - Но только в том случае, если теперь примешь верное решение. А сейчас в душ и баиньки. «Утро вечера мудренее».
 Утром Маша не пошла на занятия: не хотелось встречаться с Иваром и Аней.
 ГЛАВА 69.
 «Куликовское сражение».
 Войдя в кухню, чтобы напиться, Куликов застал жену и дочь, что-то взволнованно обсуждающих. При его появлении они замолчали.
 -От меня секреты?! Спасибо, уважили! – обиделся он.
 -У нас чисто женский разговор.
 -«Женский»?! А я предупреждал, что он подлец!
 -О ком ты? - удивилась жена.
 -О ком же еще? Конечно, об этом подлеце, Иваре! Обмануть такого наивного и доверчивого ребёнка, как Маша?! – стоя перед женщинами, Куликов потрясал кулаками. - А ты, такая умненькая девочка, как доверилась ему?!
 Оскорблённая, Маша заплакала. Папа впервые кричал на неё.
 -Ну, будет отчаиваться! Не такое случается, - вымученно улыбаясь, Андрей Павлович решил утешить дочку. - Проживёшь и без него. Это лучше, чем связывать себя с таким типом. А ребёночка воспитаем вместе. Не пропадем.
 -Какого ребёночка? Что за бред?
 -Тогда что за секреты с похоронным видом?
 -Между ними не было близости, откуда быть ребенку? – отдернула его жена.
 -Господи! Простите дурака! – в раскаянии воскликнул Куликов, почувствовав неловкость от своей бестактности. - Теперь молодёжь прыткая, вот я и подумал
 -По-моему, ты как раз не думал.
 -У меня сердце зашлось от одной мысли, что нашу малышку обидели.
 -Никто меня не обидел. И я уже взрослая, могу сама за себя постоять!
Андрей Павлович хотел обнять дочь, но та отшатнулась от него.
 -Прости! Мне молодых не понять.
 Маша впервые видела отца таким расстроенным. Ей даже показалось, что глаза наполняются слезами. Надежде Михайловне тоже не приходилось видеть мужа таким взволнованным.
 -Ну, хватит! - решила она покончить с затянувшейся сценой. - Что за вселенская скорбь? Экая невидаль - фиаско первой любви. Первая любовь - не последняя, а только репетиция.
 -Репетиция? - Маша удивлённо смотрела на свою решительную маму.
 -Определенно! Настоящая любовь ждет тебя впереди.
 Оставшись одна, Маша немного поплакала. Слёзы облегчили её. Она, как в детстве, взяла своего любимого плюшевого медвежонка.
 «Видишь, дурачок, все мечты пошли прахом. Любовь мне уже не светит, - слёзы обильно полились из глаз, смывая горечь. Волнение постепенно уходило. – Ивар меня по-своему любит, но не так, как хотелось бы мне». Ей снова захотелось поговорить о сложившейся ситуации и услышать дельный совет. Но Мишка был плохим собеседником. Он молча соглашался и молча возражал.
 Родители обрадовались, увидев её в кухне.
 -Я решила сказать Ивару, что между нами всё кончено, - без предисловия сообщила она.
-Не горячись! Утро вечера мудренее.
-Что с тобой, мама, ты стала его адвокатом? Вы же спите и видите, что мы расстаёмся.
 -То, что юноша нам не по душе, не должно сказываться на ваших отношениях. Мы примем любое твое решение, - грустно сказал отец.
 -У нас у самих что-то не клеится. Он дуется без причины, пропадает неделями, а его объяснениям я не верю.
 -Наверное, подрабатывает. Где студенту взять денег побаловать девушку? – заступились за Калныньша родители.
 -Подрабатывает?! Но он не умеет даже гвоздь вбить. А где пропадает по выходным? Определенно обманывает меня. А я обманутой быть не желаю!
 -Может быть, ларчик открывается просто: ты просто ревнуешь.
 -Возможно! - вспыхнув, согласилась Маша. - Но всё же, тут что-то не сходится. И сомнения не в его пользу.
 Девушка задумалась, и, помолчав некоторое время, решительно сказала:
 -Всё! Я даже не уверена, что продолжаю его любить.
 Родители не смогли скрыть вздох облегчения. А их дочке показалось, что пелена упала с глаз. Она неожиданно поняла, что идеализировала возлюбленного, что он совсем не тот, за кого принимала его.
 “Что ж, Рубикон пройден, - решила Маша и улыбнулась. – Может быть, мама права и жизнь мне даст шанс на счастливую любовь”.

 ГЛАВА 70.
 ДРУГ МОЙ – ВРАГ МОЙ.
 -У меня возникла гениальная идея. Раз, твои евреи сматываются и
распродают добро, надо их облегчить, - обратился босс к Артуру.
 -Выйти на площадь и крикнуть: “Эй, кто богатый, подходи - грабить буду!» - с усмешкой спросил тот.
 -На площадь не надо, - серьёзно ответил Ивар. - Но в ОВИР-е потолкайся и в синагогу сходи.
 -А обрезание не сделать?
 -Почему бы нет? Боишься, что твоей старухе мало останется?
 -У неё имени нет?
 -Вот это новости! Неужели влюбился?! Или хочешь меня обдурить и все заграбастать!? – рассердился и схватил друга за грудки. - Но не надейся! Не на того напал!
 -Сдурел с ума! - оттолкнул его Артур.
 -Это ты сдурел, если решил обдурить меня и смотаться с золотом в Израиль.
 -Что тебе втемяшилось в башку?
 -Мне-то ничего не втемяшилось, а вот тебе одно поручение дали и то провалил. Если, конечно, не дуришь нас.
 Берзиньш был оскорблён до глубины души.
 -Одно дело поручили? А в других я не участвовал? Всё сами провернули?
 -Участвовал?! Сидеть дома и пить кофе - называется участвовать? - кричал Ивар. - Много рисковал? Дрожал, что сейчас застукают?! Это твоя благодарность, что делился с тобой, как с другом.
 -Оказывается, я незаслуженно получал свой куш?!
 -Конечно, «заслуженно”, - губы босса дрогнули в усмешке. - Большая заслуга - развесить уши на мои идеи.
 -Твои?! – Артур захлебнулся желчью от наглого бахвальства друга.
 -А что, это не так? Ты предложил ограбить “зубного”? Ты разработал план шмона у “гадалки? Может быть, ты поработал с “союзутильщиком” и покупателями автомашин? И ты же уделал их?! А заодно и Пашку с Захаром, чтоб не заложили? Всё ты! – все более накалялся главарь банды. - Известно, какой ты герой!
 Сжав пальцы в кулак, так что они побелели, Берзиньш тщетно пытался прервать поток оскорблений.
 -Одно задание дали, разведать, где старуха прячет золото, и то обделался, - продолжал кричать босс, махая указательным пальцем перед лицом приятеля. - И смотри, если меня обдуришь - пожалеешь! И золото не пригодится!
 -Бешеный пёс! – Артуру, наконец, удалось перекричать подельника. - Что разорался? Возьми себе Любку и выбивай из неё клад! Не хочешь понять, что у нее ничего нет! А я ухожу! И знать тебя больше не хочу! Ни тебя, ни её! Надоело!
 Ивар спохватился, что наговорил лишнего и перехватил друга, уже выходящего на лестничную клетку.
 -Да остынь ты! И кончай психовать! - он крепко держал вырывающегося Артура. – Сам не пойму, что на меня накатило. Нервы, чёрт их возьми!
 Артур угрюмо молчал. От злости у него свело челюсти.
-Ну, дурак я! Прости! – Ивар протянул руку для пожатия.
 Оба понимали, что ссориться им нельзя.

 ГЛАВА 71.
 Милиция предупреждает.

 В радостном настроении Рут Павлова выбежала из аудитории.
 -Вот повезло! Я «ни в зуб ногой», а меня не спросили! Опять бы “неуд” схватила.
 -Скоро зачёты. Не мешало бы сесть за учебники, - пожурила сокурсница.
 -Знаю, знаю. Но я всю ночь читала.
 Спускаясь по лестнице, девушка увидела в окружении студенток младшего лейтенанта, с которым беседовала после ограбления. Он тоже узнал ее и, сказав что-то окружающим девушкам, направился в её сторону.
 -Вы меня узнали? – у Рут запылали щёки.
 -А я и не забывал вас.
 -Шутите? Но я тоже думала о вас, - выпалила она и ещё больше покраснела.
 -Вот вы действительно шутите, - молодой человек тоже смутился. Их уже начинали окружать: очень интересно услышать, о чём говорит эта девчонка с красивым улыбчивым милиционером.
Рут дотронулась до его локтя и тихо произнесла: «Мне надо с вами поговорить»
 -Тогда пойдёмте. Вы домой? Я провожу.
 Шли молча. Она не находила слов для начала разговора. Всегда разговорчивый Лаймон тоже молчал.
 -Вы мне что-то хотели сказать? - наконец, спросил он.
 -Помните, что бабушка заподозрила Юру, моего друга, в ограблении? А Вы просили сообщить, когда он придёт.
 Спуре остановился как вкопанный.
-Почему же Вы не позвонили?
-Потому что, он не приходил. Честное слово! Он позвонил, но не сказал, где находится.
 -Вы мне не верите?
 -Приходится верить, - с сомнением произнес оперативник.
 -Но я не уверенна, что помогла бы вам, - вдруг с вызовом продолжила девушка. - Он не мог нас ограбить. Вы ошибаетесь.
 -Хотите сказать, что, зная его местонахождение, все равно не сообщили бы нам?
 -Я не предательница. Юра - хороший!
 -Что же заставляет его скрываться, если он «такой хороший»?
 -Не знаю. Может быть, страх перед...
 -Перед кем? Почему вы замолчали?
 Глядя ему прямо в глаза, она с вызовом выпалила.
 -Перед всеми вами. Скольких невинных людей погубили!
 -Сейчас не 37-й год. И мы не комитетчики, а грабёж - не политика. Вы, милая девушка, запутались.
 Рут в растерянности пожала плечами.
 -Не знаю. Ничего не знаю, но не верю, что он может сделать что-нибудь плохое. Юра не такой! - её глаза наполнились слезами.
 -Не плачьте. Борисов не стоит ваших слёз. Подумайте: разве нам нечем больше заняться, как ловить не виновных? Ваш друг не так безобиден, как кажется. Дружба с вами - не помешала ему совершить грабеж.
 -Не доказано!
 -Если бы только это! Ваша бабушка могла ошибиться, мы это учли.
 -Так его еще в чем-то подозревают?
 -Не имею права разглашать тайны следствия, но, поверьте, первый был бы рад не разочаровывать вас.
 -Но Юра ни разу не дал повода усомниться в своей порядочности! Вы заблуждаетесь, также как моя бабушка.
 -И все же при встрече советую быть настороже, - Спуре помолчал, а затем твёрдо добавил:
-«В любом случае, когда Борисов появится на горизонте, позвоните мне или майору! И поверьте, если он не виноват, ему ничего не грозит».
 -Не обещаю, - приказной тон не понравился Рут. – И не надо меня запугивать. Позвоню без запугивания, если удостоверюсь в вашей правоте.
-Как бы поздно не было! Борисов совсем не безобиден! Совсем не безобиден. Совсем, - повторил он.
 
 ГЛАВА 72 .
 КОМАНДИРОВКА АРТУРА.

 Берзиньш считал, что, переехав жить к Любе, добился многого. И теперь банда близка к цели. Но Ивар нервничал и торопил его. При каждой встрече тот требовал отчёта.
 -Твоя старуха решила делить с тобой только постель? Но ты туда залез не для того, чтобы ублажать ее. Я хочу знать, где золото!
 -Тысячу раз говорил: нет у неё никакого золота!
 -Позволь усомниться.
Артура вывела из себя его ухмылочка.
 -Ты мне не веришь?
 -Я и себе не каждый день верю. Но сейчас разговор о слитках, которые где-то удачно запрятаны. И в прокуратуре так считают. Надо их опередить, а то все наши старания пойдут прахом, и золотишко уплывет.
 -Совсем одурел с ума! Сколько можно талдычить одно и то же. Нет золота! Нет! И баста!
 Берзиньш давно решил, что разузнает все, поселившись с новой женой в Израиле.
 “Любка не бросит мошну. Если золото в Риге, попросит помочь реализовать его или переправить за границу. Если оно уже в Израиле, узнаю об этом там”, - планировал предприимчивый молодой человек. Но посвящать в свои намерения друга, конечно, не собирался.
 Однако тот разгадал его планы и обдумывал, как поймать с поличным.
 О предложении главаря подыскать новый “объект” Берзиньш старался не думать, но мысли поневоле возвращались к тому разговору, и он стал взвешивать, кто из знакомых - выгодная добыча.
 Как говорится, «на ловца и зверь бежит».
 В Киеве проживали друзья Кальман, от которых она получала подробные письма. Люба называла их “главами из романа Аси и Сени”. Из этих писем Артур узнал все перипетии жизни Ароновичей. Узнал, что у киевлян была кооперативная квартира, полученная после двадцатипятилетнего проживания в многонаселённой коммуналке. При “перестройке” они сумели достичь материального благополучия: купили машину, построили гараж. Ася была просто выбита из колеи, свалившимся достатком, и шутила по поводу своего неумения тратить деньги.
 “Мы обходимся тем, - писала она, - что зарабатываю я. А остальное откладываем. Любонька, ты не поверишь, но я не знаю, что мне делать с заработком Сени. А он получает не купоны, а полновесные доллары. Зачем они нам сейчас? Одеты, обуты. Эллочке не перешлёшь. Раньше на еду не хватало, а теперь... Смешно, правда?”
 Если бы она знала, как решил поступить Артур, прочтя это письмо, ей было бы не до смеха. Да и Люба не откровенничала бы, узнав о задумке своего благоверного.
 Окрылённый новостью, Берзиньш поспешил к другу, чтобы совместно разработать план ограбления Ароновичей.
 “Хорошо бы обтяпать дело без Ивара, но одному не справиться. А этот сквалыга всё воплотит в жизнь без сучка, без задоринки».
 Ивара очень обрадовало известие, принесённое Артуром.
 -У них кооперативная квартира? Прекрасно! Нам не мешает иметь базу в другом месте. В Риге оставаться опасно. Но действовать надо не спеша и все предварительно обмозговать,
 -Пока будешь «мозговать», они смотаются в Израиль.
 -Не успеют! – самодовольно хмыкнул Калныньш. – На этой же неделе поедешь туда, якобы, в командировку. Всё разузнаешь на месте. Создай впечатление делового бескорыстного человека. Не жалея, трать на них деньги. Всё окупится.
 -Но как мы приберём это к рукам?
 -Как-нибудь. Не первый раз.
 -Но я не хочу, чтобы их того... - Артур сделал выразительный жест по горлу.
 -Это не твоя забота. Давай не загадывать.
 Так Артур оказался в Киеве, в семье Ароновичей, где очень скоро стал своим человеком. Ещё бы! Муж Любочки! Семён Давыдович, слушая Артура, без лишней скромности рассказывающего о своих деловых доблестях, был рад найти в его лице советчика. А когда тот предложил реальную помощь в реализации недвижимости - восторгам не было конца.
 Однажды, сидя за столом и мирно ужиная, Аронович посетовал, что должен оставить своё любимое детище.
 -У вас, кроме дочери, есть дети? - чуть не поперхнулся гость. Это нарушало его планы, пришлось бы планировать всё заново.
 Ася весело засмеялась.
 -Муж за ним ухаживает больше, чем за ребенком, - видя недоумение Артура, она пояснила, что в виду имеется огородик.
 - У вас дача?! По теперешним временам этому цены нет!
 -Какая дача?! Сарайчик. Но мы нарушили “закон”, и на огороде посадили фруктовые деревья, - с гордостью произнес хозяин.
 -Мы «пахали»! Я здесь совсем не причем. Это Сенечка. все выходные пропадает за городом. Ухаживает за ним, как за любовницей.
 -И далеко Ваш райский сад от города? – нетерпеливо перебил гость.
 -Не близко. Но Вы бы видели, какая красота! Наши друзья любят там проводить выходные.
 -А вода есть? - гнул свою линию Артур.
 -Конечно, мы провели воду, и...
 -Я про озеро или реку, - снова раздражённо перебил Берзиньш.
 -Недалеко речушка. Дети плескаются.
 -Домик можно продать.
 -Но мы решили оставить его дальней родственнице. Она помогала …
 -Урожай снимать, - засмеялась Ася Абрамовна. - Это ей удавалось лучше нашего.
 -Какое в наше время меценатство?! - не сдержался Артур. - Всё надо продать! Думаете, в Израиле манна с неба сыплется?
 -Нет, нет, и не уговаривайте. Отдадим ей, память о нас будет.
 -Сдурели с ума! – не сдержался рижанин, но, осознав, что своим рвением перегнул палку, смягчил тон и выразил желание посмотреть дачку.
 Утром он с Семёном были за городом. На большом участке, окруженном лесом, стояли комфортабельные строения.
 -Почему у вас халупа? Вон, какие дома соседи выстроили!
 -Рано или поздно их снесут, ведь они построены без разрешения.
 --Вашу не снесут. Гарантирую.
 -Шутить изволите?!
 -Завтра же с утра я поеду за разрешением на постройку.
 -Зачем оно теперь, когда уезжаем?
 -Легче продастся и цена вырастет.
 Назавтра проворный молодой человек принёс разрешение на постройку двухэтажной дачи и взялся за продажу участка.
 -Талантливый человек во всем талантлив, - хвастливо сообщал он по телефону Ивару. – Я уже договорился о продаже машины, дачи и гаража. И не за их бумажки, а за доллары! И квартиру продам. Себе мы купим в другом месте. В этой еврейской квартире нам не стоит светиться.
 -Возможно, ты прав. Когда всё реализуешь - позвони, вышлю на помощь ребят. Они закончат начатое дело.
 -Осталось только поставить точку. Таких доверчивых идиотов, как эти Ароновичи, свет не видел.
-Все же будь осторожен.
 Операции по продаже недвижимости прошли с необыкновенной ловкостью. Артур давал взятки, их брали, начиная с секретарей до больших должностных лиц. Секретарши были рады букетику цветов и комплиментам. Иногда этого хватало и женщине-начальнице, от которой зависела подпись и печать. В одну и ту же дверь дважды стучать не пришлось.
 Вскоре доллары были вручены владельцам. Осталось только дождаться момента, когда старички, получив разрешение на выезд, передадут деньги Артуру для пересылки за границу. Тогда можно будет подвести черту под план с кодовым названием “Киев”.
 Но сразу после получения долгожданного разрешения, Артур для алиби, возвратится в Ригу. А у Ароновичей появятся Вэ. Вэ., Юрка и Николай. Они от имени Артура помогут киевлянам погрузить багаж и отвезти его до таможни.

 ГЛАВА 73.
 Пути Господни…
 Артуру пришлась по душе “трудовая» деятельность на Украине. Он загорел, посвежел и, похудев, казался выше ростом.
 Ароновичи относились к нему, как к члену семьи. По «доброте» он предупреждал их, чтобы никому не рассказывали, что деньги для переправки за границу вручают ему.
 -Письма могут попасть в чужие руки. Сами знаете, к чему это приведёт. Сейчас так мало порядочных людей. А адрес - вот он, на конверте, приходи и грабь!
 Ася испуганно прижала руки к груди.
 -Но я ведь должна предупредить Эллочку.
 -С ума спятили! – возмутился Берзиньш. – Письма перлюстрируются. Если нас арестуют - это ещё не беда; конфискуют деньги - тоже не беда, но могут убить, - пугал он. - Вы думаете, среди цензоров мало бандитов?
 -Да, да, конечно, вы правы, как я глупа! - запричитала наивная женщина. – Но я сделаю по-другому: напишу вымышленный обратный адрес.
 -Очень “остроумно”! – с сарказмом произнес Артур. – И адрес дочери укажете фиктивный?
 -Как это? - не поняла Ася.
 -А так: на конверте напишете не адрес Эллы, а какой в голову взбредёт.
 -Но тогда письмо попадёт в чужие руки!
 -Юноша, перестаньте шутить! Не видите, жена в трансе?
 -А она не понимает, что и в Израиле полно ворюг?!
 -Какой светлый ум у Артура! - восхищался Аронович. - Любе с ним повезло!
 -Не говори так, Сенечка. Сглазишь. На ее долю выпало и так много горя.
 -Иосифа жалко. Такой хороший человек, а такая страшная участь. Слава Богу, что и Артур порядочный человек.
 -Никто не делает столько добра, как он для нас.
 -Вот я и говорю, что ей повезло.
 -А чему удивляться? Такая красавица!
 -Ты красивее.
 -Ну и сказал! Я уже древняя старуха.
 -Ты? - муж засмеялся. - Дай, моя древняя старушенция, я тебя поцелую.
 Ася была тронута. Столько лет вместе, а муж её по-прежнему любит.
 “Но сам он сильно сдал! Пузатенький и лысый, он мне ещё более дорог, чем в молодости. Без него жизнь потеряла бы смысл”, - женщина, с нежностью смотрела на седого старичка.
 -Жаль, но силы уже не те, а жизнь предстоит начать с нуля, - взгрустнул вдруг Семен. – Нам еще повезло, что Артур помог. Но я не понял, почему он сменил фамилию на Кальман?
 -Действительно не понятно! Знаю евреев, ставших русским, но чтобы наоборот?! Невероятно!
 -Ты, милая, отстала от жизни. Помяни моё слово, этого скоро захотят многие.
 -Полюбят евреев? - усмехнулась Ася.
 -Нет! Захотят вырваться отсюда.
 -Печально. Всё печально: и что они хотят вырваться, и что мы вынуждены уехать.
 -Не страшились бы мы нового «Бабьего яра», не тронулись бы с места. Украина наша Родина, и мы вросли в неё корнями. А, главное, любим.
 -Зато нас не любят.
 -А кто кого любит?! Главное, не убивали бы. А-то антисемиты убивают нас, и нас же за это ненавидят. Парадокс.
 -А я на месте Артура не поехал бы в Израиль.
 -Почему?
 -Здесь он свой, а там будет чужим. Снова чужим. Несчастный мальчик. Тут - жид, там - хохол.
 -С чего ты взял? По паспорту он еврей.
 -В Израиле наш паспорт не указ. Если мать не еврейка - дети не считаются евреями.
 -Не может быть такой несправедливости! Он здесь прошёл столько испытаний и не отказался от своей нации.
-Святая простота. Нет рая на земле!
 Ася задумалась о судьбе Артура. Не ожидают ли его такие же трудности, с какими в Киеве встретился зять. И не только он.
 “Фима, конечно, хороший человек. Но если бы дочке раньше повстречался Артур, было бы ещё лучше. Невысокий, изящный и деликатный - он больше ей подстать”, - размышляла Ася, но вслух ничего не сказала.
 -Мне, женушка, представилась интересная картина: мы, с портфелем долларов, проходим таможенную проверку. Вот для пограничников будет улову!
 Они до слез залились смехом.
 -Артур – умница! Кто бы еще умудрился так перевезти деньги в Израиль?
 -Не у всех такие связи! Слава Богу, что дипломатов на границе не обыскивают.
 -Как только получим свои доллары, отблагодарим его.
 -С Артуром поделимся в Израиле. И Любе купим ценный подарок.
 -И все равно по гроб перед ними будем в долгу.
 -Голова кругом идёт. Всего несколько лет назад покупала суповой набор, чтобы протянуть до зарплаты, а теперь... Дети не поверят.
 -Прилетим – сразу не говори, сколько у нас долларов. Отдашь те, что привезём с собой. А когда нам передадут деньги...
 -Вот будет сюрприз!
 -Очень даже приятный сюрприз, - сказал Семён Давыдович и улыбнулся. - Такого они явно не ожидают!
 Несчастные люди не предполагали, какой сюрприз ждёт их самих.
 Недаром поговорка гласит, что: «пути Господни неисповедимы!»
 Бандиты, прибывшие из Риги под видом грузчиков, загрузили
 машину доверху. Бросали в нее все, что им казалось более-менее ценным из имущества Ароновичей.
-Теперь всё в ажуре! Поехали! - скомандовал Юрий, ответственный за исполнение «операции» под кодовым названием «Киев».
 Киевляне были возбуждены. Говорили без умолка, беспричинно смеялись и хвалили Берзиньша.
 Шоферу и «грузчикам» они сразу вручили значительную сумму. Втолкнули деньги почти насильно. Парни отказывались, разыгрывали благородных, и, ёрничая, от души веселились. Ситуация им казалась комичной: ведь очень скоро они станут обладателями всего богатства доверчивых стариков. Но особое веселье вызывала похвала тех в адрес Артура, роль которого им была известна.
 Колька остановил машину в обусловленном месте, где уже дожидалась вырытая яма. Всё остальное было делом техники. Замаскировав могилу, убийцы, довольные выполненным заданием, возвращались домой. Добычей они были довольно. Тем более что в Риге, по их расчету, пахан отстегнет им доллары из кейса, привезенного Артуром.

ГЛАВА 74.
Наблюдательная дамочка.
 Узнав от Бочаровых про Катышева, оперативная группа выехала по месту его жительства. Двери квартиры были закрыты. Соседи предположили, что парень уехал в отпуск, так как видели его, уходящим с чемоданом. Перебивая друг друга, они снабжали оперов информацией о Витькиных друзьях: Захаре и Юрке Борисове .
 -Надо бы с ними встретиться. Как это устроить? - заинтересовался Лаймон Спуре.
-Их давно не видно. А Влад уходил вместе с Витькой. Тоже при чемодане.
-А больше никто к нему не приходил?
-Одно время он жил с очень красивой девкой. Но потом она убежала, - поведала одна из жиличек.
 -Убежала? Это фигурально?
 -Нет, буквально. В ночной рубахе, босиком.
 Лица оперативников вытянулись. Поняв их недоумение, им разъяснили, что девушка, видимо, из психушки, так как Витька на окнах поставил решётки.
 -Поначалу у них всё ладилось. Потом по ночам из квартиры стали доноситься странные звуки: то ли смех, то ли плачь.
-Нет, не смех, а стоны. Но быстро затихали.
-Это передачи по телевизору. Теперь только убийства показывают. Смотреть страшно.
-Мы спросили у «живодера», что у него за шум. Он пошутил, что пытает шпионов.
 -Все уже на почве американского кино свихнулись.
 -Не знаю. Не знаю. Я соседям говорила, что Витька за старое взялся, - раздался голос пожилой женщины, стоящей у дверей своей квартиры. - С чего бы это девке голой убегать?
 -А что Вы конкретно знаете?
 -Что мне знать?! Я не милиция. Мне знать ничего не надо. Это вам знать надо! По улице страшно вечером пройти. А вы что делаете? Стоите тут и разговорчики разводите.
 -Катышев в этом замешен?
 -Откуда мне знать? Но руку за него отрубить не дам!
 -Не слушайте вы её! Она со всей лестницей ругается и на всех анонимки пишет.
 -Что брешешь? Ни на кого не пишу. Ты, Егоровна, его защищаешь, потому что боишься! Так и скажи, что боишься, а не пудри милиции мозги
 -Может, заглянете к нам в отдел, и расскажете, что вам известно?
 -Мне ничего не известно. И зачем я только с вами связалась. Вам слово, а вы меня в милицию. Бандюг не трогаете, а прицепились ко мне, честной женщине! За что меня-то в милицию?! - кричала расходившаяся женщина.
 Младший лейтенант, мило улыбаясь, стал уверять ее, что только на таких людях, как она, держится спокойствие в городе. И между разговором узнал, что друг Виктора на старой коричневой “Волге” привозил тому несколько раз пакеты. Выгружая их, они озирались.
 -Где-то стащили, ироды, - заметила наблюдательная дамочка.
 У следствия прибавилось головной боли. Что за таинственная девица скрывалась у Катышева? С какой целью тот зарешетил окна? Действительно ли из квартиры раздавались стоны? Почему, наконец, девушка убежала раздетой? И кто этот шофер с “Волги”? И что было в пакетах? А, главное, где Катышев и Бочаров? Если они в Киеве, то не скрываются ли там от следствия?
 -Чертовщина! - выругался полковник Сидоров. – Как только мы разузнали исходные данные гадов, они испарились. В чем наше упущение? Неужели в том, что сразу не взяли Борисова? Но ведь мы вели его в надежде выйти на главарей!
 -Куда они денутся! Только бы успеть, пока они не угробили ещё кого-нибудь! - в сердцах произнес майор.
 -Надо объявить всесоюзный розыск, пока Союз не разлетелся вдребезги, - решительно произнес Зеленко. - А наблюдение за квартирами продолжим. Рано или поздно «орлы» прилетят в свои гнезда!
 ГЛАВА 75.
 Проснувшаяся совесть.
 Лежа в купе мягкого вагона, Берзиньш стал вспоминать последние события.
 «Всё прошло, как нельзя лучше, - удовлетворенно решил он. - Эти Ароновичи настоящие дебилы. А еще уверяют, что евреи умные! Это мы с Артуром умные, все толково продумали! - любовно погладив старый портфель, парень улыбнулся.
 -Прощай, Киев, прощай навсегда! Вычеркну тебя с Ароновичами из памяти, как будто вас никогда не было».
 Но отвлечься от них мыслями не смог.
 Утомлённый переживаниями Артур задремал. Перед ним явственно предстало лицо Аси Абрамовны. Она укоризненно посмотрела на него и сказала: «Как вы могли? Мы же вас приняли как родного? А вы убили нас из-за денег. Убили... убили...»
 Берзиньш в ужасе проснулся и резко сел.
 -Я не убивал! - закричал он. - Это всё Ивар! А я его отговаривал.
 “Действительно не убивал, - тут же усмехался внутренний голос. - Только дал добро на убийство! Дерьмо ты, парень! Иуда!”
 -«Ароновичи сами виноваты! Зачем сунули мне такую сумму? - защищался Артур. - Тут и ангел соблазнится».
 “Молодец, «правильно» мыслишь! – продолжал издеваться чёртик, который сидит в каждом из нас. - Приехал к старым растерявшимся людям, которые с болью в сердце покидали насиженные места и не имели рядом, с кем посоветоваться. А ты, как манна небесная”.
 «Глупости! Моей вины нет. Это Ивар решил, что для безопасности их надо...»
 “Ивар? Конечно, Ивар! Но ты не возражал. Рад был обезопасить себя. Дрожишь, подлец, что их не убьют, и они предъявят тебе счёт!”
 -«Какой счёт?! Пусть забирают свои доллары! - он зло пнул портфель. - Это я взял для себя лично?»
 “Да ты хуже приятеля во сто крат: тот с ними дружбу не водил, не ел - не пил за одним столом, не целовал на прощание, как Иуда Христа. Ты - вор и убийца! И перестань травить о своих идеалах. Себя, зачем обманывать?!”
 -«Я ещё докажу, чего стою!»
 “Чего стоишь?! Только подлец считает, что для осуществления высокой цели все средства хороши! Но ты и для
отмазки не вложил в борьбу ни копейки. Все награбленное захапал себе!
 -«Перестань! Не могу больше слушать!» - Берзиньшу не хотелось признаться ни себе, ни другим, что он такой
же бандит, как его друг.
 Каждое слово внутреннего голоса больно жалило. Артур впервые задумался о своей судьбе и, нанося крестное знамение, взмолился:
-«О, Господи! Не дай пропасть! Прийти на выручку! А-то Ивар не отпустит меня живым. Помоги бежать, скрыться, чтобы никто не нашёл. И начать новую жизнь. Если поможешь, обещаю никогда не преступать законы твои и человеческие». Мечтая начать всё с нуля, бандит чувствовал, что опасность подбирается всё ближе и мёртвой хваткой берёт за горло. Он понимал, что женитьба на еврейке предоставляет ему шанс уехать из страны и избавиться от влияния приятеля, поэтому умело использовал страх Любы перед новой Катастрофой.
 -Как там жить будем? Ни языка, ни средств, - все же сомневалась та.
 -Не пропадём. В Израиле все свои, помогут. И английский у меня такой, что смогу преподавать. И музыкант я неплохой. С голоду не умрём. А на первое время хватит того, что привезём.
 Она соглашалась со всеми его прожектами: уехать - так уехать, распродать всё, а почему бы и нет?! Взять там ссуду и купить квартиру на его имя? Какие могут быть возражения?! Они одна семья. Он взял её фамилию - разве это не доказательство преданности?
 Люба жалела “сиротку”, потерявшего в раннем детстве родителей, и считала, что в этом кроется причина его инфантильности. Скажи ей кто-то, что свекровь жива, она бы не поверила.
 Стук колёс успокаивал, но уснуть Берзиньш не мог. Любой шорох за дверью купе пугал.
“Что это я психую?! Без сомнения ребята ещё не доехали до Киева. Значит, Ароновичи живы - здоровы. И ментам нечего за мной гоняться. Когда стариков ликвидируют, а ещё хуже, если плохо запрячут, тогда
может наступить опасность! Задействуют интерпол. А уж если те возьмутся за дело - это вам не латвийская милиция! - Артур вытащил из пачки последнюю сигарету и жадно затянулся. - Эти чёртовы евреи все за одного, не то, что мы. Их “Мосад” Эйхмана выкрал, а его защищали силы посерьёзнее, чем принято говорить. А кто будет защищать меня? Склеротичные друзья моего деда и их придурковатые последователи? Если бы мы убивали только евреев, старые маразматики посочувствовали бы. Но так как через наши руки прошли не только евреи, единомышленники деда отрекутся даже от знакомства со мной.
 А Ивар сам держится на тонкой удавочке. А к тому времени она, может быть, уже захлестнётся вокруг его шеи”.
 От такого предположения Артур почувствовал удовлетворение.
 -“С тобой не соскучишься, - напомнил о себе чёртик. - Ты как тот мужик, который не кручинился о своей сгоревшей хате, но радовался, что сдохла корова соседа».
 Берзиньш улыбнулся. Настроение, как всегда, быстро менялось.
 “Слава богу, что у меня остался юмор, без него пропал бы. И зачем я влез в это дерьмо? Есть нечего было? Давно мог быть в Израиле, а не связываться с Ароновичами. И все этот Ивар! Сам сидит, как царь на троне, а меня подставляет, - он снова пнул портфель. - Я поднес ему клиентов на блюдечке и провернул всю операцию, а этот гад отстегнёт себе львиную долю. Но так не пойдет! - ему захотелось курить, но пойти в вагон-ресторан и купить “Кент” не мог. Портфель с деньгами: ни взять
с собой, ни оставить в купе.
 А сон, как назло, не шёл. Мысль о боссе не давала покоя.
 “Как избавиться от него? Подговорить ребят? Но они могут заложить.
И все же стоит им намекнуть, что главарь пытается захапать все награбленное. И для достижения цели расправиться с нами, как с Пашкой, Гришкой и Захаром. А ведь они служили ему верой и правдой.
Надеюсь, это подействует на братву безотказно”.
 Вдруг новая мысль осенила Артура. Он решил, что разумнее убедить главаря избавиться от команды, в том числе от любимой тетушки того. Уже после этого он обдумает, как отделается от самого Калныньша. При таком раскладе, никто не докопается до него.
 Эта идея так понравилась Берзиньшу, что он снова улёгся, накрылся одеялом и крепко уснул.
 
 ГЛАВА 76.
 Новоявленный «бомж».
 Артур стоял в очереди за такси, которая медленно двигалась. В туфлях на тонкой подошве мёрзли ноги, и он отбивал “чечётку”.
-Молодой человек! Перестаньте дёргаться! Вы действуйте всем на нервы! - худая старуха ткнула его зонтиком в спину.
 -Молодёжь! Никого не уважают! - поддержал её стоящий впереди старик.
 Началось бурное обсуждение достоинства старшего поколения. То и дело слышалось: “А в наше время”, “а мы…”
 Берзиньш их не слушал. Подбегая к каждому подъезжающему такси, он напрашивался в попутчики и предлагал оплатить весь маршрут. Но пассажиры отказывались. Небритое лицо, потрёпанный костюм и старый портфель вызывали опасение.
 -Ты заплатишь?! – с ехидством переспросил очередной шофёр. И не слушая пассажирку, намеревавшуюся взять Артура, нажал на газ и уехал раньше, чем молодая особа успела возразить ему.
 На Берзиньша напала апатия. Такое испытание было не для него: от холода он перестал ощущать окоченевшие конечности, а тут еще эта старая ведьма больно тычет в спину зонтиком. Он представил себя одиноким арестантом на этапе, облаченным в лёгкую полосатую робу, которого кровожадные конвоиры злобно толкают в спину. А впереди предстоит суд и многолетнее пребывание в тюрьме.
 -Молодой человек, вы не будете садиться? - сосед по очереди тормошил его. – Если нет, машину беру я.
 Вернувшись к действительности, Берзиньш зло оттолкнул старика.
 Несмотря на усталость, он сразу поехал к боссу.
 -Ты что такой зелёный? - встретил его друг.
 -Сутки глаз не сомкнул. Боялся, чтобы «капусту» не спёрли.
 После крепкого кофе, щёки Артура стали пунцовыми. Он потянулся и зевнул.
 -Ну, как поездка? Всё удачно?
 -Всё о-кей! - Артур снова зевнул. - Кого в Киев послал?
 -Всю компашку. Сначала в лесу подготовят могилку, а потом в Колькин драндулет погрузят твоих «друзей» с багажом.
 -Как бы эти идиоты снова не обделались от страха, как с Петькой.
 -Витьке наука была, а Юрка и так соображает. А где “капуста»?
 -А что в старом портфеле?! Думаешь, наука Оганисяна даром прошла?!
 -Так вот почему ты под бомжа косишь! – Ивар пришел в восторг от находчивости друга. - А мне до последнего момента не верилось, что Ароновичи вручат тебе свою мошну.
 -Так не мне же, а для передачи доченьке.
 Открыв портфель, Ивар присвистнул.
 -Не свисти: денег не будет! – пошутил «бомж».
 -Но этого нам на всю жизнь хватит, - кивнул тот на портфель.
 -Не зарекайся! Слишком много подельщиков.
 -И что ты предлагаешь? – осторожно спросил главарь банды, удивленно взглянув на приятеля.
 -Просто так сказал, без задней мысли.
 Ивар с сомнением покачал головой.
 -Ой, ли?! Зачем темнишь? Мы с тобой как братья, а эти?! - он сделал пренебрежительный жест.
 -Знаешь, как говорят: “Ты начальник - я дурак...” Ты у нас начальник, тебе и решать, - отреагировал Берзиньш, глядя другу прямо в глаза.
 -Мы с тобой на равных! Но надо провернуть ещё пару дел, и тогда всё обмозгуем.
-Но Юрку... - начал Артур, однако тот не дал ему закончить.
-Не будем забегать вперёд. Главное - это мы с тобой!
 Берзиньш выдавил слезу и «растроганно» воскликнул: «Вместе, до конца!»
 -Не пора ли тебе слинять за границу?! Наверное, в Киеве примелькался, - продолжил Ивар прерванный разговор. – Разрешение ты уже получил?
 Тот кивнул головой.
 -Вот и хорошо. Как только ребята из Киева прикатят, ты сразу линяй. Купишь там дом, и живи тихо. Через год-другой вырвусь, и тогда решим, что делать.
 -А что насчет деньжат?
 -Не бойся - не обижу.
 -А что будем делать со слитками? – подковырнул Артур.
 -Напрасно ерничаешь! Лучше признайся, тебе Сара не надоела?
 Артур проигнорировал вопрос.
 -Ну ладно, живи с ней хоть до ста лет, мне что? Но смотри, не проболтайся! Узнает, что мы её мужа заделали, - обоим не сдобровать!
 -Совсем сдурел с ума?! А как твоя Машуля?
Артура удивило злое выражение лица друга.
 -Что это ты? Наградила тебя наследником?! Или триппером?
 -Как бы не так! Она у нас девственница! Я и так, и эдак, а она заладила свое: брак и венчание. Католичка, чёрт её возьми!
 -А что тебе стоит? Разведёшься и баста!
 Парни расхохотались.
 -Это идея! Женюсь, отр - ю – и развод. Вот это месть! Лучше не придумаешь.
 -Как ты сам не сообразил?
 -А на что у меня начштаба?! Я уже подумывал прикончить её. Ни одна девка меня так не доставала. Но это для неё будет хуже смерти! Она у меня в ножках поваляется, она...
Он ещё долго планировал, как унизит Машу.

 ГЛАВА 77.
 Капкан.
 Виктора Катышева взяли, как только он переступил порог родного дома. Наручники защёлкнулись. Его белесые глаза налились кровью.
 -В чём дело? Как вы смеете?! Я буду жаловаться! - кричал он, прекрасно сознавая, что попал в капкан. Мозг его лихорадочно работал: “За какое дело взяли? Неужели так быстро нашли трупы под Киевом?”
 -Ну, живодёр, колись!
 -Не пойму, о чём вы? Я ничего плохого не сделал.
 -Прямо-таки ничего? - спросил милиционер с маленькой звёздочкой на погонах. Лицо его было красивым и нежным. Он спокойно вёл опрос, устанавливая биографические и другие данные, интересовался знакомыми и друзьями Катышева. Тот вспомнил многих, чуть ли не всех, с кем посещал детский сад, но никого из банды.
 “От этого сопляка я отобьюсь, - понадеялся задержанный. По всему видать, что лопух: даже вещи, что привез, не проверил. Опасаться стоит сержанта с бандитской рожей, такой может накостылять».
 Упорный взгляд сержанта не только нервировал, но пугал. Под мундиром чувствовалось налитое мускулами тело. Особенно пугали руки-кувалды. Виктор отводил взгляд и, втянув голову в плечи, ждал побоев. И хотя его не бил, он жалобно взмолился:
 -Не бейте! Я не виноват!
 -Посмотрим по обстоятельствам, - сказал офицер. - Будешь вешать нам лапшу на уши - сам понимаешь...
 -Что вам от меня надо? Никого не трогал, пришёл домой, и вот тебе...
 -Сюрприз?! Пай-мальчик вернулся в отчий дом, а там... Картину видел “Не ждали”? Но мы, наоборот, уже ждали.
 -Но ему, бедному, невдомёк, зачем? - красноречиво посмотрев на Катышева, ерничал сержант.
 У Виктора ёкнуло сердце: “Всё-таки будут бить”, но в этот момент с шумом открылась входная дверь, и вошли двое штатских. Мужчины выглядели солидно. Виктор вздохнул с облегчением: “При них бить не будут. Красномордый не посмеет. Вон как вытянулся в струнку”.
 -Прилетела птичка?! Привет! - сказал тот, кто постарше.
 Осмелевший бандит отвернул голову.
 -О Вашем «героизме» мы наслышаны, - усмехнулся незнакомец. – Но когда здороваются, надо отвечать - этикет требует. Я начальник угрозыска Сидоров Иван Андреевич, - представился полковник. - А это - старший следователь прокуратуры Зеленко Карл Янович.
 -Видишь, какие высокие гости к тебе пожаловали? - усмехнулся младший лейтенант.
 -Вы, если не ошибаюсь, хозяин квартиры Катышев Виктор Викторович?
 Получив удовлетворительный ответ, полковник галантно спросил:
 -И откуда соизволили прибыть в наши Пенаты?
 -Будто не знаете, что здесь живу, - стараясь изобразить олимпийское спокойствие, Виктор поднял голову и с вызовом посмотрел на присутствующих. Страх прошёл, им овладела какая-то бесшабашность.
“Эти точно бить не будут. Да и не знают ничего. Берут на понт“
 -Извините, что заглянули без приглашения. Но раз уж так получилось, побеседуем по душам. Не возражаете?
 -Я вас не приглашал. И говорить не о чем.
 -Зачем скромничать?
 -Вы - менты, а я человек честный. О чём говорить?
 -Конечно, «честный», кто спорит? - съязвил полковник.
 “У них ничего против меня нет, - успокоился бандит, - иначе не вели бы пустых разговоров. Потрепятся и уйдут”.
 Но тут ехидный лейтенантик обратился к начальнику и “сочувственно” сообщил, что хозяин квартиры серьезно болен. И с ним надо обращаться деликатно.
 -А что с ним такое? - в диалоге милиционеров слышался подвох.
 -Склероз в очень тяжёлой форме. Самых близких друзей забыл.
 -У меня друзей пол-Риги, всех назвать – дня не хватит! – занервничал Катышев.
 -Зачем всех? Нам хватит самых близких.
 -Кого это?
 -Вы нас спрашиваете?! Ну что же, подскажем: Бочарова, например, - напомнил следователь. - За одной партой сидели, “ратные” подвиги вместе совершали, а не помните.
 -Какие подвиги? - Катышев почувствовал, что его начинает знобить. - Я никакие подвиги не совершал. А с Владом давно поссорился.
 -Поссорился?! И главное, давно, - снова усмехнулся полковник. Он явно издевался.
 Виктор почувствовал, что у него появляются признаки “медвежьей болезни” и попросился в туалет.
 -Нет, милок! Сри в штаны! – отклонили его просьбу.
 -Фу! Как воняет! - скривил нос Спуре.
 -Ничего! Перетерпим. От таких всегда смердит! - зло отреагировал полковник.
 Зеленко был шокирован, но не вмешивался. Охрана задержанных - прерогатива милиции. Да и в туалете может быть скрытый лаз.
 -И давно вы с Бочаровым не встречались? - как ни в чём не бывало, продолжал “беседу” Сидоров.
 -Забыл, когда и видел.
 -Действительно, склероз! – «удивлённо» протянул Зеленко. - Часа не прошло, а забыл.
 -Что онемел?! - грозно крикнул младший лейтенант. - Отвечай, когда спрашивают!
 -Не видел я его! Не видел! Пустите в туалет.
 Сержант, для страховки проверивший туалет, повёл туда Катышева, все же прицепив его к себе наручниками.
 Зеленко хотел распахнуть окно, но оно было зарешечено.
 -Ну и вонища! Дышать нечем!
 -Всё гады завоняли.
 Вернувшегося из туалета Катышева усадили на мокрый, обделанный им стул. Но после посещения туалета, он воспрянул духом и с новой силой стал отрицать общение с Бочаровым.
 -Поездка в Киев совсем отшибла память?
 -Какой Киев? С роду там не был.
 Не зная причины его поездки туда, представители правоохранительных органов боялись попасть впросак. Но нервозность Катышева при упоминании столицы Украины навела на мысль, что и там преступники не прохлаждались.
 -Вот оказия: с Бочаровым поссорился, давно с ним не виделись, а тот утверждает, что только что расстались?! Врет подлец! – спокойно, не повышая тона, подначивал задержанного полковник.
 -И Оганисяна, конечно, Виктор Викторовича не знает. «Наговаривает» Бочаров на друга. Придется привлечь того за клевету! - в тон Сидорову издевался и следователь прокуратуры.
 -Какого еще Оганисяна? - быстро повернул к нему голову Виктор. - Дайте переодеться, не могу же я сидеть в дерьме.
 -Ты и так в дерьме сидишь. И глубоко, - с ненавистью произнес полковник.
 Виктор снова запаниковал. Живот стал выделывать рулады, которые рассмешили присутствующих.
 -Не хрена смеяться. Дайте выйти в туалет! – закричал он.
 -Сейчас нажрёшься своим говном и выйдешь! - грозно рыкнул сержант.
 -Не надо! Не надо! - истерично завопил Катышев.
 -Чего раньше времени орёшь? Ещё не дотронулся до тебя. А что будет, если потолкуем? - вид у сержанта был устрашающий.
 Откуда бандит мог знать, что сержант считается самым миролюбивым человеком в УВД. И никогда не поднял руку на беззащитного человека.
 - Рассказывай все, как на духу! Тебе же лучше будет!
 -Мне нечего рассказать. Я ничего не знаю.
 Ему показали фотографию Оганисяна.
 -Так из-за этого весь сыр-бор? – нагло усмехнулся Катышев. Версию на случай задержания они с Иваром и Артуром подготовили, представив дело как обыкновенное мошенничество.
 -Мы хотели его надуть, но не убивали, - в заключении сказал он.
 -Вот и попался! Мы тебе не говорили, что он убит.
 -А мне мужики у магазина рассказали, - Катышев снова с вызовом оглядел присутствующих. - Хотите убийство на нас повесить?!
 -Угадал!
 -А свидетели? Блефуете, менты проклятые.
 Полковник предъявил ему ордера на арест и обыск. Пригласили понятых. Обыск начался. Ничего уличающего, из находящегося в розыске, в вещах Катышева не было. Но, распаковав баул и чемодан, следственная группа была удивлена. Среди прочих вещей там был серебряный подсвечник, сервиз и большой серебряный бокал с гравировкой: “Дорогим Асе и Сене от семьи Кальман”.
 -Не наш ли Кальман? - воскликнул Спуре.
 -Такое совпадение бывает только в кино, - недоверчиво пожал плечами Зеленко.
 -В жизни сюрпризов больше, чем в кино, - поддержал подчинённого полковник.
 -Это месть Кальмана за убийство! - тихо сказал младший лейтенант начальнику. - Там ведь проходил светлоглазый.
 Катышев недолго упорствовал и стал давать показания. Признаваясь в убийстве Оганисяна, он подробно описал роль каждого участника. И назвал организатора убийства Прокурором. Однако уверял, что не знает ни фамилию того, ни адреса. И со слезами на глазах клялся, что в других преступлениях не участвовал.
 Но пока его о других преступлениях и не расспрашивали. «Бомбу» держали про запас.
 ГЛАВА 78.
 Подсадная «утка».
 Допросы шли своим чередом. Катышева привозили в прокуратуру ежедневно. Его удивляла въедливость следователя Зеленко.
 -Влезает во все «дырки», - жаловался он сокамернику. - И где стоял, и где сидел, и кто ударил, и какой рукой? Идиот! Какая разница, если убитый уже на небесах.
 Сокамерник - подсадная утка внимательно прислушивался к каждому слову.
 -Мусор! - кипятился Катышев. - Им ни в жизни не взять “прокурора”.
 -Неужели он действительно прокурор?
 -Пока ещё учится. Но когда кончит, покажет им Кузькину мать! Он умнее всех этих лопухов вместе взятых!
 -С чего ему дали такую кличку?
 Витька насторожился.
 -Тебе-то что? Мусоркам не признался - тебе выложу?! Нашёл дурака.
 -Мне без разницы. Спросил из любопытства. Вон как ты его расписал, - сосед по нарам пожал плечами и отвернулся.
 Время шло, а сокамерник больше ни о чём не спрашивал. Катышев испытывающе смотрел на него, но тот, «погруженный» в свои мысли, не реагировал. Виктору нестерпимо захотелось поговорить.
 “Что я сдрейфил?! Ему наши дела до фени. Напрасно записал его в стукачи”.
 -Как думаешь, сколько мне влепят?
 -Меня в судьи не выбрали, в прокуроры не назначали. Ты своего “прокурора” спроси, - усмехнулся тот в усы.
 -Всё шутишь?!
 -С тобой лучше не шутить, ты меня уже в стукачи записал
 -Брось дуться! - повинился Витька. - Я опасаюсь всех.
 -Правильно делаешь. Они это умеют, подсадят уточку...
 -Причём тут утка?
 Сосед хрипло засмеялся.
 -Молодо-зелено. Пооботрешься здесь, все поймёшь. И своего “прокурора” заложишь, - равнодушно произнес старый рецидивист.
 -Ни в жизни! Он не простит, а помочь с воли может.
 -Ты успел передать на волю, что не выдал его?
 -Спятил?! - Витька покрутил пальцем у виска.
 -Сообщи, а-то он и в тюрьме тебя достанет.
 -Сейчас позвоню, только сбегаю к автомату.
 -Брось ёрничать!
 Витька настороженно посмотрел на друга по несчастью.
 -У меня верный человек, - продолжал тот. - Пиши ксиву - он передаст.
 -Брось трепаться! - усомнился Витька. Но, немного остыв, решил воспользоваться советом. Пусть Ивар поможет: подкупит, кого надо, и наймет адвоката. - А кто твой благодетель?
-Секрет! - отрубил тот, но, недолго “подумав”, нагнулся и прошептал: - Тебе, как другу, скажу - надзиратель.
 -Что?! - Витька отскочил, как ошпаренный. – Хочешь подставить? Он, как пить дать, заложит.
 -Перестань дёргаться! Ему заплатить надо.
 -Где я возьму? Думаешь, спрятал под нарами?!
 -Выручу. Отдашь с процентами. Идёт?
 -Замётано!
 -Давай уже! Пиши! А я мигом передам, - торопил тот, опасаясь, что Катышев передумает. - А за «почтальона» не беспокойся. Он всегда в верные руки передаёт, - веселясь в душе, «благодетель», стал наблюдать, как Катышев пишет записку “прокурору”.
 
 ГЛАВА 79.
 Невинного агнца черт попутал.
 Владислава Бочарова задержали почти одновременно с Катышевым. Ему не дали дойти до квартиры. На улице народу не было, и его взяли при выходе из автомашины. Заодно прихватили и шофёра, предположив, что это Колька-шофёр, совершивший наезд на несчастного старика Дмитриева.
 Бочаров, не выдавая беспокойства, сразу признавал, что вместе с Катышевым, пытался продать автомашину. Но покупатель на встречу не пришёл, и сделка не состоялась.
 -Знакомых по имени Ивар у меня нет. “Прокуроров”, Бог миловал, никогда не знал. - Влад отвечал так гладко, что у следствия возникло подозрение, что этот ответ отрепетирован. Тем более, что он слово в слово совпадал с ответом Катышева.
 - Просто, захотелось разбогатеть, вот черт и попутал. Но мне, работяге, никогда хитрить не приходилось, вот и сцапали.
 -Невинный агнец, а так прискорбно вляпался, - «посочувствовал» майор. - Придётся извиниться и отпустить домой. Человек ни в чём не виноват, зачем его задерживать?
 -Но все же немного побеседуем?! – возразил капитан Эглитис.
 -Возможно, вы и правы!- согласился Полищук. - Почему не побеседовать с приятным человеком?! Не каждый день нам такие честные люди попадаются, - продолжал он издеваться.
 -Иногда, действительно, не попадаются. Но чаще всего попадаются, - оперы откровенно засмеялись. – Даже поездка в Киев не спасает.
 -В какой еще Киев? - спокойствие покинуло Бочарова. Его глаза забегали, сторонясь взглядов опрашивающих. Те поняли, что в Киеве совершено нечто, что Бочаров старается скрыть.
 Уже рассветало, когда, уставшие оперативники, приступили к расспросу о Тимофееве. Задержанный божился, что встретил Николая случайно. И никакого отношения к чемодану с вещами не имеет.
 -Такой солидный человек, не побоявшийся убить, и...
 Бочаров вскочил, как ошпаренный.
 -Убить?! Я и мухи не обижу!
 -Не знаем, как муху, а Оганисяна..
 Очная ставка с Катышевым выбила Влада из седла, но он все равно продолжал отрицать свое участие в убийстве кавказца.
 -Ты, может, и убивал, а я причём? Зачем меня, гнида, впутываешь? - кричал Влад, бросаясь на Катышева. Конвоиры с трудом сдерживали его.
- Что плетешь, живодёр проклятый! Сам себя под вышку подставляешь, и меня за собой тянешь! Вы его психиатру покажите.
 Когда Виктора увели, Бочаров немного остыл.
 -Этот шизанутый сам не знает, что болтает.
 -Знает! Ещё как знает! - жёстко сказал майор. – Он нам всё подробно рассказал, даже про свою активную роль в убийствах. И про Ивара-«прокурора».
Но Бочаров от своих показаний не отступал.
 -Не знаю никакого прокурора. Витька - псих и садист. Возможно, он с кем-то и убивал, но не со мной!
 Он смотрел такими честными глазами, что оперы непременно поверили бы ему, не имей они опыта подобных уверений закоренелых преступников.
 Однако признание Бочарова им было необходимо. Без него в суде от дела могли остаться только “рожки да ножки”.
 -Сколько белых пятен! - сокрушался майор. - Как доказать, что этот прохиндей с невинными глазками - убийца? И почему так рьяно отрицает поездку в Киев? Что там натворил?
 -Откуда у него еврейские ритуальные предметы? Это пасхальный инвентарь.
 -Покажем подсвечник и бокал в синагоге. Может, кто-нибудь опознает.
 -Вряд ли. Скорее всего, ограбили кого-то в Киеве, а то и... - капитан многозначительно цокнул языком.
 -С них станет, но к помощи евреев прибегнуть надо. Что цыганское “радио”, что еврейское - передадут друг другу. И ещё, - продолжал майор, - покажи-ка этот бокал Любе Кальман. Чем чёрт не шутит?
 -На такое везение рассчитывать не приходится! - капитан был настроен пессимистически. Он в чудеса не верил.

 ГЛАВА 80.
 Страшнее тюрьмы только Калныньш.
 Николая Тимофеева задержали вместе с Бочаровым. Его крупное одутловатое лицо было невозмутимо. Глубоко посаженные под набрякшими веками глаза, курносый нос и маленький рот не подходили к строению черепа.
 -Смесь отпетого бандита и младенца, - характеризовал его внешность младший лейтенант Спуре.
 Тимофеев не чувствовал за собой вины: никого не убивал и не грабил. Поэтому полагал, что ему нечего бояться. Он рассказал следствию, что Катышев и Бочаров наняли его привезти вещи из Киева, и он выполнил заказ. А что там ребята сотворили – не его дело.
 -Кто нанимает и что везти, мне без разницы. Адреса в Киеве не знаю. Влад говорил: направо, - ехал направо, говорил: налево, - я налево. По сторонам не смотрел, только на дорогу. Подъехали к дому. Дом как дом. Вещи выволокли, и обратно в Ригу. А не верите - дело ваше. Говорю, как было.
 Ему, конечно, не поверили, но это к делу не пришьёшь.
 -Отпустите меня, ради Христа! А-то сейчас свалюсь. Всю дорогу машину гнал без отдыха, - Тимофеев искал сочувствия.
 -Да, дорога дальняя, - согласились те. - Но ни у Бочарова, ни у Катышава нет прав на вождение легковушки.
 -А у Ивара есть права? - спросили его наобум.
 -У Ивара? Какого Ивара? – затравленный взгляд выдавал, что он знает, о ком идет речь.
 -Как у какого? У “прокурора”!
 -Какого прокурора? - неуверенно переспросил Тимофеев.
 Оперативники решили, что он скоро расколется, но ошиблись. Тот решил держаться, боясь мести Калныньша больше, чем тюрьмы.
 -На сегодня хватит, - распорядился следователь. - В КПЗ будет достаточно времени одуматься.
 Когда всё вспомните, - обратился он к Николаю, - милости прошу ко мне.
 Киевское управление внутренних дел среагировало на запрос очень быстро: ни убийства, ни грабежа, подпадающие под запрос, не было. Вещи, изъятые у задержанных, не значились и во всесоюзном розыске. Не смогли предъявить бокал с дарственной надписью Кальман, так как та уже уехала за границу. Следствие вновь упёрлось в тупик. Оставалось уповать, что Катышев долго не продержится и расколется. Ставка делалась и на раскрытие тайны баулов и чемоданов, привезённых из Киева.
 Следователь Зеленко интуитивно чувствовал, что украинская эпопея Вэ. Вэ. выведет его на банду и её рижские “подвиги”.
 Катышев, припертый к стене ксивой, направленной на волю, наконец, признал своё участие в убийстве Оганисяна. Но отрицал другие правонарушения.
 -Никого мы больше не грабили и не убивали! Что прицепились? Сам явился с повинной, - бессовестно врал он, надеясь, что его признание в убийстве кавказца, будет оформлено именно так. – И вот ваша благодарность! Шьёте новые грабежи и убийства, - истерично кричал он. - А я больше ни до кого пальцем не дотронулся.
 -Что-то ты быстро зубного врача Кальмана забыл!
 -Какого Кальмана? - Виктор остолбенел от ужаса.
 -Того самого, которого утопили в ванне.
 -Я его не убивал! Не убивал я его! Честное слово, это не я!
 -А кто? - тихо потребовал следователь, еле сдерживая желание стукнуть кулаком по столу. - Кто? - повторил он более жёстко. - Нам достоверно известно, что убийство Кальмана совершено вами. У нас и свидетель есть.
 Услышав про свидетеля, Виктор опешил. Но вскоре обрел природную наглость.
 -Свидетель?! - ухмылка “украсила” его лицо. - Свидетель?! Опять Влад?
 Следователь почувствовал подвох.
 -Нет, не Бочаров. А жена убитого.
 Катышев иронично хмыкнул.
 -Была бы там – уже рассказать бы не смогла!
 -Так её там не было?
 -Всё ловите?! Дурака нашли...
 -Придется устроить вам очную ставку. Вам выгоднее сознаться. Это зачтётся.
 -Зачтётся?! Приговорят не к расстрелу, а к повешенью! – отреагировал Катышев и вздрогнул.
 -Прочитайте ее показания. Она опознала Вас по фотографии.
 Катышев почувствовал, как на него накатывается чёрная волна. Буквы прыгали перед глазами. Ему еле удалось преодолеть тошноту и позывы “выйти”. Он вспомнил женщину, с которой после убийства столкнулся в парадной. Она хорошо его разглядела.
 Но, несмотря на очевидность разоблачения, он все равно продолжал отрицать свое участие в убийстве Кальмана.
 
 ГЛАВА 81.
 Разве можно любить с оглядкой?
 Рут Павлова потеряла надежду. Юрка не подавал вестей.
Девушка выключила телевизор: ей не хотелось смотреть на чужую любовь.
 -Что ты носишься как неприкаянная. То включаешь телевизор, то выключаешь. Всё о своем балбесе страдаешь?
 -А ты что хочешь?! Ничего о нём не знаю, может, его уже нет в живых.
 -Поспрашивай его друзей, - смягчилась бабушка.
 -Никого из них не знаю.
 -Чудно! Спишь с парнем, но ничего о нем не знаешь? - ворчала старушка, но, посмотрев на внучку, пожалела о своей резкости. - Будет о нем сохнуть. Пора завести другого.
 -Ага! Разбежалась! Да и за мной очередь стоит.
 -Так твой бандит всем дорогу преградил!
 -Не называй его бандитом! – рассердилась внучка, но вдруг вспомнила Спуре и смягчила тон.
 -Сегодня встретила младшего лейтенантика. Помнишь его? Он решил, что Юрка приходил, а я не позвонила.
-Но ведь он не приходил. Да и врать-то не умеешь, все на твоей мордашке «написано».
-Подскажи, как поступить, если Юрка придёт: звонить в милицию или нет? Это не будет предательством?
-Не мучайся, не придёт. «Знает кошка, чьё сало съела».
 Рут задумалась: “Если он не виноват, почему скрывается? А вдруг Лаймон прав, и Юрка влез ко мне в доверие, чтобы использовать?
 Но незачем кого-то винить, если сама без оглядки бросилась в его объятия. Но разве можно любить с оглядкой?» - девушка ещё долго мысленно спорила с собой, бабушкой и молодым милиционером, которого в последнее время всё чаще и чаще вспоминала.
Поздно вечером зазвонил телефон. На той стороне молчали, но слышалось чьё-то дыхание. Она догадалась, кто это.
-Алло, алло! Почему молчите? Юра, это ты? Я ведь знаю, что это ты. Но почему не отвечаешь? Не понимаешь, что я исстрадалась. Давай встретимся. Хорошо?
 -Нет! - трубку повесили на рычаг.
Рут ещё долго слушала гудки отбоя.
“Это был Юрочкин голос! Юрочки! Позвонил, значит, любит! - в ней всё ликовало. - Какое мне дело до этого дурацкого ограбления? Может, его принудили? Бывают разные обстоятельства. А главное: он любит меня! Любит!”
 Она не могла решить, стоит ли рассказывать о звонке бабушке. Но чувства переполняли её, и она, как в детстве, забралась к той в постель.
-Что случилось? - старушка зажгла светильник и увидела возбуждённое лицо внучки. Глаза той неестественно блестели, щёки разрисовали красные пятна. - Да что ж это, Господи?! Ты такая закрученая-завинченная. Уж не заболела ли часом?
-Завинченная! Завинченная! – смеясь, передразнила внучка. - Не хмурься, я шучу! Действительно, взвинченная. Угадай, кто звонил?
-Неужто, твой бандит?
Рут счастливо засмеялась.
-И что ему надо?
Молчал и сопел в трубку.
-Может, не он звонил?
-Как бы не так! Он! Он!
-Чему радуешься? Держись от него подальше. Кроме беды, нечего от него ждать. А тебе я нагадала другую любовь. Настоящую!
-А мне другой не надо!
Когда Рут вышла, хитрая старуха слезла с кровати, надела очки и достала блокнот, в котором были записаны номера телефонов знакомых милиционеров. Телефон Полищука молчал, зато сразу перезвонил младший лейтенант Спуре.
В милиции действовали оперативно. В ту же ночь Павловым установили дополнительную телефонную связь. И так как звонок Борисова не заставил себя ждать, было установлено, откуда он звонит.
Голос Рут накануне растревожил парня. Захотелось рассказать о своей любви, а также подготовить к побегу.
Рассчитывая, что в правоохранительных органах о нём забыли, Юра рискнул позвонить. Но стоило ему услышать, что девушка ждёт его, как он потерял над собой контроль и решил снова позвонить. И сообщить ей о своем решении. Он был уверен, что Рута поверит в его раскаянье и простит.
“Как только получу свою долю, буду готов к побегу. Но потребую от Ивара расплатиться долларами. И золотишко пусть подбросит, как обещал. Отдам Руточке серьги и колечко. Вот обрадуется!”
Юрка даже не вспомнил, что эти вещи могут быть из “коллекции” Анны Павловой.
 Вспомнив о Калныньше, он поёжился:
“Обманет! Но может и убить, как Захара и Пашку. Однако «волков бояться...» Хотя Вэ. Вэ. хуже волков. Глазом не успею моргнуть, как Витька прикончит. Влад поумнее и смекнет, что при таком раскладе сам будет следующим кандидатом. Так что нам лучше держаться друг друга и получить с босса должок”.
 А в девушке боролись противоположные чувства. С одной стороны, чувства женщины, желающей помочь возлюбленному. С другой – нет, не гражданский долг. Это было бы слишком высокопарно. Но что-то подсказывало, что надо сообщить о звонке Спуре.
-Бабуля, а не может быть, что, обнаружив Юрку, в органах поймут, что он не виноват? И ему больше не придется скрываться?
-Как бы не так! - усмехнулась та.
-Я всё равно буду ждать его, сколько потребуется.
-Поживём - увидим. Главное, чтобы его, наконец, взяли! И ты перестала о нем сохнуть.
 Юрка каждый вечер выходил к телефону-автомату, но ни Ивар, ни Артур не отзывались. Там же у телефонной будки Борисов, не сопротивляясь, отдал себя в руки правосудия.
 Вел он себя отрешённо. Будто всё произошло не с ним: не им совершены страшные злодеяния, не он скрывался от правосудия, не его поймали и допрашивают. И не ему предстоит приговор, который может вырвать из объятия жизни.
 -Так хотелось пожить по-человечески, без нищеты и пьянства. Мечтал о мотоцикле, красивой одежде и культурной девчонке. Но подзаборнику судьба подохнуть под забором, - будто очнувшись вдруг разговорился он.
 -Судьба? Вы её сами выбрали! Работать надо было, а не убивать и разбойничать! - возразил следователь.
 Борисов, вытирая слезы и сопли, согласился с ним. И стал обстоятельно рассказать о перипетиях своей судьбы, начиная с дружбы в пионерлагере с Артуром Берзиньшем, местонахождение которого так и не смогли установить.

 ГЛАВА 82.
 Заслуженная «слава».
 Слава о банде гремела по всей тюрьме. И Бочаров смотрел на сокамерников свысока. Так как он приходил в бешенство по любому поводу, зэки обращались к нему только в крайней необходимости. Но ему не нужно было их внимание. Погруженный в свои мысли, он не реагировал на шум в камере.
 Владислав пытался разобраться в ситуации: как мог он, сын порядочных родителей, стать бандитом?
 А все началось с того, что в середине учебного года в класс поступил Катышев, озлобленный недавним разводом родителей. Он доводил до слёз классную руководительницу, и отношения с одноклассниками не складывались. Те решили его проучить, но Влад заступился. С этого дня они стали неразлучными Вэ.Вэ.
 Влад усмехнулся, вспомнив, как отважно защищал новичка.
 Виктор был отчаянным парнем и никого не боялся. Его бесшабашные выходки нравились Владу, вчерашнему отличнику. Он почувствовал себя независимым. И, выйдя из-под контроля родителей, всё больше подпадал под дурное влияние товарища.
 Когда Катышев попал в колонию, слабохарактерный Бочаров опять взялся за ум, но Виктора скоро освободили, и всё пошло по-старому. С возвращением друга, жизнь закипела. Они продолжали выкидывать “коленца”, но не так демонстративно.
 Появились новые приятели: Ивар Калныньш и Артур Берзиньш. Владу они казались образцом мужественности. И чтобы не отставать от друзей, он бездумно соглашался участвовать во всех их проделках.
 Где-то внутри робко царапала совесть, но боясь потерять доверие новой компании, парнишка не давал ей заявлять о себе.
 Сидя в камере и обхватив голову руками, Влад в раздумье раскачивался, как еврей при молитве:
 “Что меня, осла безмозглого, толкало на преступления? Зачем подчинялся Ивару и Витьке? Корысть? Ее не было однозначно! Любопытство? В какой-то мере. Главное, не желал прослыть трусом. А разве не из-за трусости согласился разбойничать и убивать?! - в отчаянии он крепко стукну себя кулаком по колену, да так, что скривился от боли. - Следователю я могу вешать лапшу на уши, но себя не обманешь! Я – преступник!”
 Ко времени знакомства с Оганисяном, Бочаров уже ясно сознавал, что собой представляют и «интеллигентный» Ивар, и, играющий роль человека чести, Артур и “простодушный” Юрий. Сущность Катышева никогда не была для него тайной. А, участвуя в афере с «продажей» машины, Влад мог предположить, что друзья не остановятся перед очередным кровопролитием. Однако, обманывая самого себя, трусливо гнал эту мысль.
 Из раздумья его вывела команда строиться на прогулку. В тюрьме
это единственная возможность подышать свежим воздухом после въевшегося во все поры запаха хлорки и “параши”. А также размять косточки.
 Зэки развеселились, как дети и перебрасывались грубыми шуточками. Только Бочаров вышел неохотно: ничто его не радовало. На днях, когда милицейская “Эмка” привезла обвиняемых на допрос, в толпе у прокуратуры он увидел свою мать. С тех пор ему мерещится, что в Киеве он участвовал в убийстве своих родителей , не Ароновичей.
Вышагивая по тюремному «колодцу», Влад пытался отогнать видение, но оно неотступно преследовало его. Он вновь и вновь видел, как Катышев, подкравшись сзади, хладнокровно ударил лопатой по лысому затылку старика. И при этом произнес:
-А сейчас займёмся мадам.
 Киевлянка с изумлением смотрела на осатаневшего изверга, не осознав, что произошло. Но, переведя взгляд на лежащего в агонии мужа, опустилась рядом с ним на колени.
 -Кровь?! Откуда? - она протянула окровавленную руку к убийцам, как бы спрашивая: “Что это? За что?»
 Бочаров вспомнил своё ощущение: ему хотелось убежать, но ноги не слушались.
 А Виктора эта жуткая сцена не тронула. Приблизившись к жертве, монстр нанёс ей всё той же лопатой удар по лбу. Женщина опрокинулась на спину. Он ударил ещё раз и ещё, метя в шею. Потом с гримасой отвращения подтолкнул отделившуюся голову к яме. Скатившись, та издала хлюпающий, как плач, звук.
 Юрку вывернуло. Изверга это рассмешило. Услышав смех, Владислав бросился на того с кулаками, но друг почти добродушно оттолкнул его:
-Решили наивных святош разыграть?! Не знали, что прикончим путешественников?
 Неожиданно он рассвирепел, и, оглядев всех презрительным взглядом, недрогнувшим голосом приказал:
-Быстро за работу! Некогда прохлаждаться. И ты, Колька, не стой, как пень! Тащи дохляков.
Тимофеев с застывшим от ужаса лицом следил за ними, но помогать отказался.
Пока Влад и Юрка, исполняя тяжёлую миссию, зарывали Ароновичей, маскируя яму камнями и ветками, Витька достал канистру с водой, тщательно помылся, переоделся в припасённую одежду и с аппетитом закусил.
Обратную дорогу ехали в полном молчании.
-Что раскисли? Впервые что ли? - хорохорился Катышев.
Приунывшие бандиты демонстративно не отвечали. Не потому, что их тронули чужие страдания. Знали, на что шли. Но они вдруг испугались, что этот маньяк однажды расправится и с ними.
 Вернувшись в камеру, Бочаров улегся на нары и дал понять, что не намерен ни с кем разговаривать.
 Лицо Аси Ароновны мелькало перед глазами, и, принимая в воображении черты его матери, пугало.
“Схожу с ума! Но, может, это к лучшему: не дадут вышку”.
 Ему страстно хотелось жить.
ГЛАВА 83.
«Сочувствие» Артура.
 Элла и Фима Кац приехали в аэропорт “Бен-Гурион” на собственной машине, купленной по олимовской скидке. Им хотелось предстать перед
родителями во всём блеске.
 Квартира тоже была подготовлена к приёму гостей: полы надраены, как палуба корабля, в вазах красовались свежие цветы, а на столе – большое блюдо с фруктами.
 Вышли последние пассажиры, но ни Аси, ни Семёна среди них не было.
 -Где же они? - забеспокоилась Элла, – Неужели маме стало плохо?
 -Зачем сразу паниковать? - Фима видел, что жену трясёт от нервозности.
 -Наверное, не могут отыскать свои чемоданы.
 Но время шло, а Ароновичи не появлялись. Никто из служащих аэропорта не мог ничего объяснить. Наконец, после долгого мытарства Кацы попали к начальнику, но и он не утешил. Однако развил большую деятельность и установил, что те из Бухареста, откуда прибыл самолёт, не вылетали. Служба безопасности связалась с Киевом, Москвой и Чопом, но ничего обнадёживающего не узнала.
 Молодая пара безвылазно сидела в квартире, обрывая киевский телефон родителей. Но тот безмолвствовал. Время им казалось застывшей вечностью.
 Вечером к ним явился сотрудник службы безопасности Израиля, который по своим каналам установил, что Ася и Сеня выехали из дома несколько дней назад. За ними заезжали какие-то молодые люди, помогавшие погрузить вещи. На этом их след терялся.
 Среди ночи раздался резкий телефонный звонок. Мелькнула надежда. Но это была Люба из Риги.
 -Эллочка! Мы узнали через родню в Киеве, что твои родители билеты на самолет не покупали, Они несколько дней назад выехали в Чоп на машине. Может, там застряли в очереди.
 -Если бы застряли – сообщили бы! Они знают, что мы волнуемся. В телеграмме они указали, когда их встречать.
 -Элла, это я, Артур, - вмешался в разговор муж Любы. - Ваши родители не могли знать точную дату прилёта. Очередь отъезжающих в Израиль большая, а они нерасторопные старые люди. Я помог им запаковать вещи и покинул за сутки до их отъезда, - он говорил медленно и ласково, как с маленьким ребёнком. - Мне достоверно известно, что ими была заказана машина до Чопа. Она могла по дороге сломаться. Так что не надо паниковать...
 -Эллочка! Не надо предполагать худшее, - Люба снова была на проводе, но её перебил Артур:
-Вы слышите меня? Держитесь! Не сегодня–завтра вы встретитесь! – голос его звучал сочувственно и ободряюще. – И сразу, сообщите нам об их приезде.
 Кацы были признательны незнакомому Артуру, проникшемуся сочувствием. Разговор с ним немного приободрил их. Они поверили, что оснований для беспокойства нет, а родители где-то застряли в пути и вот-вот появятся.
 ГЛАВА 84.
 Устами ребенка глаголет истина.
 Кацы направляли запросы в разные инстанции, но утешительного ответа не получали. Ожидая прилета рижан, они с раннего утра ждали их в аэропорту “Бен-Гурион». При встрече они надеялись что-нибудь разузнать о родителях. А также отблагодарить Артура за помощь старикам.
 Ни Кацы, ни Люба и подумать не могли о его роли в их судьбе. И сам Берзиньш старался об этом забыть. Даже кошмарные сны перестали его тревожить.
 Хозяева уступили гостям спальню, а сами спали на полу в маленьком салоне, в котором не помещался даже диван. Но из-за радости общения не ощущали неудобства. Они предложили новым репатриантам пожить у них несколько месяцев, чтобы сохранить полученные квартирные. И
холодильник Элла загрузила всякими деликатесами, которые сами себе не позволяли. А Фима сэкономил несколько отгулов, чтобы повозить гостей по Израилю.
 Их заботу Артур принимал с обаятельной улыбкой. Из-за этой милой улыбочки Кацы приняли на веру его рассказ, что родители раздумали пересылать доллары с ним, как сообщали в письме. А переслали деньги через какую-то официальную контору.
 Но Любу что-то насторожило в рассказе муже. Уж очень он распинался, и в его голосе она уловила фальшивую нотку. Смутило ее и то, что он ни разу не заикнулся о деньгах Ароновичей. Но что именно ее насторожило, она не поняла и вскоре об этом забыла.
 -Почти полгода от мамы нет вестей, - сетовала Элла. – И никто не знает, что с ними случилось.
 -Значит, все в полном порядке. Если бы что-нибудь произошло, вам бы сообщили, - губы Берзиньша растянулись в улыбке, но глаза оставались холодными.
 -Муж прав. Плохие вести доходят быстро, - Люба сама не верила своим словам. Они прозвучали фальшиво и неубедительно.
 И Фима понимал, что произошло что-то трагическое.
 Субботним утром, после завтрака, новая “олимка” предложила всем поехать на пляж: ей хотелось поплавать в Средиземном море.
 -И тебе надо немного развеяться, - обратилась она к Элле. - Ты совсем извелась.
 -Я останусь дома, вдруг поступит какое-нибудь сообщение о родителях.
 -Но отдохнуть тоже надо. Подумай о ребёнке! - поддержал Ефим.
 -Посмотри, от тебя остался один скелет, - погладила её плечи Люба. – Нельзя себя так изводить!
 -И я с вами! - заявила Инночка, обнимая гостью. Она привязалась к ней с первой встречи. - Возьми меня с собой! Хорошо?
 Та, довольная вниманием ребёнка, радостно улыбнулась.
 -Спроси маму, если разрешит, - возьму.
 -Мама! Мама! - звенел по всей квартире детский голосок. - Я поеду с Любочкой!
 -Не вмешивайся в разговор взрослых, - пыталась урезонить её мать.
 -А Люба не взрослая, она молодая. Не успокоюсь! Я хочу поехать с ней!
 -До чего настырный ребёнок, - извиняющимся тоном произнесла Элла, обращаясь к Артуру, наблюдающему за этой сценой.
 -Не настырный я ребёнок! А его не люблю! - она показала пальчиком на Артура. - Он плохой!
 От неожиданного выпада девочки тот покраснел. Всем стало неловко. Элла, стараясь исправить положение, замахнулась на дочь.
 -Не дерись! - сердито сказала девочка. - Всё равно я его не люблю, - и к ужасу матери показала Артуру язык.
 -Извините, господин Берзиньш! Ради Бога, извините. И как только тебе не стыдно! – прикрикнула она на дочь, пытаясь ее шлёпнуть. Но Люба взяла ребёнка под защиту.
 Все заговорили разом: Кацы извинялись за выходку дочери, Люба оправдывала ее тем, что ребёнок ревнует к оказанному им вниманию. А Артур смеялся, пытаясь превратить выходку малышки в шутку, но у него уже зрел план “сломать хребёт маленькой злодейке”. Оскорблений он не прощал.
 ГЛАВА 85.
 Ивар ратует за презумпцию невиновности.
 Ивар Калныньш не растерялся, когда узнал об аресте друзей. На этот случай у него были припасены фальшивые документы. А деньги и самое ценное предусмотрительно запакованы. Забежав за ними домой, он подался к Деду, с которым заранее договорился, что тот спрячет его и Борисова в надежном месте.
 Как назло, обе машина была в ремонте. И Ивару, чтобы сбить оперативников с толку, пришлось добираться до места, петляя.
 Голодный и усталый, он брёл, тщательно избегая чужого взгляда. Ему хотелось всё бросить и вернуться домой, но тяжёлый портфель, оттягивающий руку, придавал силы двигаться к намеченной цели.
 “Уже близко, только перейду поле и - в лес. Отсижусь до темноты и к Деду, - подбадривал себя главарь банды. - Хорошо, что заранее договорился с ним”.
 Совсем выбившись из сил, беглец решил передохнуть и уселся на первой попавшейся кочке. Смежив усталые веки, он задремал.
 Разбудил его шум мотора: над ним кружил вертолёт.
 “Только в кинофильмах, да и то американских, преступников ловят авиатехникой”, - подумал Калныньш, но инстинктивно уже догадался, что охотятся за ним. В панике преступник побежал к спасительному лесу. Вертолёт, нависая над ним, полетел в том же направлении.
 Бежать было трудно, спирало дыхание, пот застилал глаза. А со стороны леса, наперерез ему, на большой скорости мчалась милицейская «Эмка». Оттуда ему что-то кричали, но слов не было слышно. Однако и так все было понятно.
 Он бросил портфель, у которого оторвалась ручка: без него бежать стало легче. Но расстаться с сокровищами было выше его сил. Он вернулся, поднял портфель и, прижав к груди, снова побежал.
 У леса путь преградили автоматчики.
 -Всё! Капут! - руки бандита сами потянулись вверх.
 Во время следствия Калныньш всё отрицал.
 -Никогда не слышал ни про какого Кальмана! - высокомерно отвечал главарь банды следователю. – Зачем мне стоматолог?! У меня даже пломб нет. Можете проверить, - надсмехаясь, он открыл рот, показывая свои прекрасные крепкие зубы. – А ваша басня про свидетелей не для меня! Никто меня не мог видеть в квартире зубного врача, так как меня там не было! И с Таубе, видит Бог, никогда не был знаком. На каком основании Вы верите таким низким людям, как Витька и Влад?!
 -Так Вы отзываетесь о друзьях? - напомнил Зеленко.
 -Боже упаси! Знакомые, но не друзья. В толк не возьму, зачем они катят на меня бочку, да ещё выставляют организатором?! - Ивар в театральном недоумении пожал плечами. – Возмутительно! Непременно предъявлю им иск за клевету!
 -Хватит ломать комедию! Если бы не было основания, кто бы бросил на вашу поимку такие силы?
-Но и вы, как человек умный, понимаете, что возводите на меня напраслину. А это чревато...
 -Угрожаете?!
-Как можно?! Но всё, на что вы ссылаетесь, исходит от Катышева и Бочарова. А где объективные свидетели? Где улики?
 -Для чего вам нужны были фальшивые паспорта? – зашел с другой стороны Зеленко.
 -Тут вы попали в точку. Хотел покинуть родные пределы, и свою вину в этом признаю.
 -Что так?
 -Хочется пожить за границей, а выпускают только евреев. Но я, к великому сожалению, к этой нации не принадлежу.
 -Всегда так высокопарно изъясняетесь?
 -Эти высокие стены требуют высокого стиля.
 -Могу твердо обещать более высокие стены и более крепкие. Но ваш лексикон там не пригодится, - следователь чувствовал, что теряет терпение. Однако решил не позволять Калныньшу вывести из себя.
 -Угрожаете тюрьмой? - в глазах подследственного блеснул злой огонёк. -Ничего не получится!
-Не сомневайтесь! Получится! Вы попались с вещественными уликами, а это, как говорится, факт, против которого не попрёшь.
-О чём вы? Какие улики?
-Доказательства вашего участия в убийстве Оганисяна и разбойного нападения на гражданку Павлову.
-Так я ещё и разбойничал, и даже кого-то убил?!
-Вам лучше чистосердечно признаться.
 -Преступников найти не можете, так хотите вину переложить на меня?! - Ивар притворно вздохнул. – Я оказался пешкой. Где мне противостоять царящей коррупции?!
 -В портфеле были не только деньги Оганисяна…
 -Портфель я нашёл в поле, недалеко от места задержания.
 -Какое «совпадение»! В этом портфеле находились именно те купюры, которые гость с Юга выбрал из сберкассы накануне смерти.
 Зеленко видел, как у подследственного что-то дрогнуло в лице.
-Вы сами правильно заметили: именно совпадение! –продолжал однако тот нагло ухмыляться.
 -То, что там находись ценности, похищенные у Павловой, тоже совпадение? - голос следователя звенел металлом, вид был таким грозным, что у Ивара дрогнуло сердце.
 “Всё падлы знают! Понятно. Что Витька с Владом раскололись, как гнилой орех. Но надо соблюдать спокойствие. Если следствие не вышло на Юрку, буду всё отрицать. Дело, построенное только на показаниях Вэ.Вэ., в отношении меня лопнет. Жаль, что не послушался Артура и сразу не отделался от парней. Вот и расплачиваюсь за нерешительность. А еще бы немного...”
Следователь что-то спрашивал, но Ивар так задумался, что не слышал. -Шьёте мне дело, потому что двум бандитам пришло в голову оговорить меня?! – наконец, «очнулся» он. - Кто меня видел при убийствах или разбое? Я что, невидимка? Так любого можно посадить, не считаясь с презумпцией невиновности!
 -Улик, конечно, «недостаточно». Показания Катышева и Бочарова ничего не стоят, - ерничал следователь. - А портфель с купюрами, принадлежащими Оганисяну, и с драгоценностями Павловой Вы по счастливой случайности нашли в чистом поле. Так что, как мне ни жаль, придется Вас освобождать. И еще извиниться перед Вами.
 -Все шутите! Но у Вас, действительно против меня ничего нет.
 -Боюсь, что суд сочтет по-другому. И собранные против Вас улики потянут на высшую меру.
 
 ГЛАВА 86.
 Жажда мести.
 По ночам Калныньш задыхался от ярости.
 К зловонию он притерпелся, примирился с отвратительной пищей, не обращал внимания на грызню сокамерников, но мысли о Маше лишали покоя.
 Многие в тюрьме восхищались паханом и его бандой. Не только молодые, но закоренелые зэки высоко ценили его бесстрашие. Но он был высокомерен и холоден со всеми. И даже почетных “постояльцев» держал на расстоянии.
 Только у обслуги его надменность вызывала особое озлобление. Они не упускали случая напомнить, что сразу после суда ему будут предоставлены отдельные “апартаменты” для приговорённых к высшей мере.
 Жалел ли он о былом? Хотелось ли изменить прошлое? Страшился ли будущего? Глава шайки сам не знал.
 В отличие от других бандитов, этот не был трусом. Если и жалел о чём-то, так о том, что не успел воспользоваться богатством, попутешествовать, посмотреть мир, насладиться женщинами. Но более всего он жалел, что не добился близости Маши. И теперь она достанется другому. Мысль об этом не доводила его до белого каления. Ему хотелось расправиться с ней, унизить, растоптать. Ворочаясь с боку на бок, он рисовал себе картины, одну страшнее другой. Мысленно Ивар убивал девушку своими руками и наслаждался её агонией.
 -Если бы ты сдохла, я уснул бы без проблем, - шептал “влюблённый”, мысленно обращаясь к Маше. - Ты - мой злой гений! Это ты, чёртова сучка, чистоплюйка проклятая, свела меня с ума! Это ты во всём виновата! - и отметая её воображаемые прекословия, зло выговаривал: - Если бы не был занят тобой, лучше бы спланировал “дела”. И не попал в лапы копов. А значит, не валялся бы сейчас на нарах. Вот что ты, сучка, со мной сотворила!
 Сон не шёл. И так из ночи в ночь. Измотанный бессонницей, Калныньш только на судебных заседаниях отвлекался от мыслей о Маше.
 А после отбоя, лёжа на твёрдых нарах и стараясь не слышать возню парней у параши, снова думал о ней. Стоило ему закрыть глаза, как она являлась ему в любимой вязаной шапочке, с румяными от мороза щеками. От неё пахло зимней свежестью. Смущённо глядя, девушка протягивала ему ёлочную игрушку. Сон мигом слетал. Кусая до крови губы, Ивар зло ругался и прогонял навязчивое видение. Но оно не исчезало. Не помогали сигареты, не помогал счёт до ста и обратно.
 -Дай мне, наконец, убить тебя!– не выдержав бессонницы, крикнул он однажды в темноту. И переполошил этим воплем всю камеру.

ГЛАВА 87.
Расплата.
 Актовый зал центральной тюрьмы был набит до отказа. Кроме местной публики, в зале сидели некоторые работники суда и прокуратуры, не задействованные в расследовании, но заинтересованные в информации из первых уст. Здесь находились и вездесущие корреспонденты, получившие санкцию посетить тюрьму и осветить процесс. Дело было необычное: молодые образованные люди дерзко орудовали в течение целого года под носом милиции. Кровавый шлейф, тянувшийся по городу и парализующий его жизнь, насчитывал - кроме мелких краж, угонов автотранспорта, разбоя - девять трупов. На поимку банды были брошены лучшие кадры и огромные средства.
И вот, наконец, они на скамье подсудимых. Все, кроме Калныньша, выглядят жалко и не смотрят в зал, где находятся скорбные родственники убитых.
 -Посмотрите на них! Если бы не менты, они устроили бы нам “суд Линча”, - кивнул на публику в зале главный подсудимый и громко захохотал. - Легавые нас защищают! Умора! Это же подохнуть можно от смеха: копы - наши спасатели! А у вас, дурачье, совсем нет юмора,- рассердился он на подельников, смущенно отворачивающих от него головы.
 -Прекратить разговоры! - приказал конвоир.
 -А то арестуете?
 Калныньш, один из всех подсудимых, сидел, выпрямив спину, и презрительно оглядывал судей и зал. Повергая всех в изумление агрессивностью и цинизмом, он не только признавал свою главенствующую роль в банде, но бравировал этим.
 Адвокат, вырабатывая линию защиты, предлагал ему свалить вину на отсутствующего Берзиньша, но Ивар не согласился.
 -Мне пришлось затратить немало серого вещества, чтобы сколотить такую образцовую банду и воплотить в жизнь свои идеи. И после этого отдать лавры другому?! Ни за что! - мрачно шутил он. – Это я, я и только я все основал, организовал и чутко вел этих недоумков к светлому будущему!
 Роль Берзиньша была ничтожной. И моя тетушка только в начале нашей деятельности была значимой. А потом мы не допускали ее до дел на пушечный выстрел. Но, надо признать она многому нас научила.
 Благодаря своему изворотливому уму она за тюремным запором умудрилась забеременеть и попасть под амнистию. Все-таки порода Калныньшей - особая порода. В талантах нам не откажешь!
 -Неужели сейчас, когда вопрос идёт о жизни и смерти, так существенно оставаться на первых ролях? – адвокат нервно почёсывал фаланги пальцев. – Как мне вести защиту? Вы не оставляете мне шанса.
 -Шанса Вам, а не мне?! - рассмеялся Ивар. - За всю жизнь так не веселился! Впечатление, что попал в дурдом!
 -Но какими аргументами мне руководствоваться в защите? От них зависит приговор.
 -Оказывается, существует альтернатива?! - перебил Ивар. – Сулите призрачную надежду, чтобы отхапать гонорар пожирнее?! Но я знаю, что меня ждёт. И не собираюсь подыхать, как раздавленный червь.
 Постараюсь держаться так же достойно, как Кальман, который сопротивлялся до последнего мига. И давайте кончать этот цирк!
 На начавшемся после перерыва заседании, главарь банды продолжал паясничать, прерывал дающих показания, высмеивал присутствующих
и, казалось, искренне развлекался.
 -Вы о Кальмане? Простите, мы не учли, что в ванне ледяная вода. А
ведь могли повесить и уберечь от простуды, - паясничал подсудимый номер один.
 На вопрос, чем так изуродовали лицо Таубе, нагло глядя в глаза прокурору, выкрикнул:
 -Жаль, вас там не было, мы бы вам продемонстрировали!
 Адвокат делал тщетные попытки урезонить подзащитного, но тот их с презрением отвергал.
 -Не буду ни перед кем лебезить. Всё равно вышка. Напрасно мои шестерки лижут суду пятки - ничего не добьются.
 В зале с содроганием слушали главаря разгромленной банды.
Но уголовники, допущенные к слушанию дела, были в восторге. Однако, опасаясь лишиться досрочного освобождения или статуса “исправившихся”, тщательно скрывали свои чувства.
 Калныньш до конца судебного процесса не раскаялся, не попросил прощения у судей и у потерпевших. Ни разу не бросил взгляда на родителей и бабушку с Анитой. Он искал глазами только Машу. Но с тоской, а одновременно с облегчением, не находил её среди присутствующих
 Влюбленный бандит совсем забыл, что она не входила в круг родственников, а значит, даже при желании ей никто не выпишет пропуска в тюрьму.
 В своем последнем слове бандит не воспользовался советом адвоката и не высказал сожаления, а спокойно, без дрожи в голосе произнёс маленькую, удивившую всех речь.
 -Уважаемые граждане судьи! – главарь банды театрально поклонился. - Насколько мне известно, в последнем слове выражается просьба, которая должна быть исполнена. Так было во все времена и царствия. Надеюсь, и советский суд не откажет в ней, - помолчав для пущего эффекта, он медленно оглядел зал.
 Все с нетерпением ждали, что скажет бандит. Неужели попросит суд о снисхождении.
 Ничуть не бывало. Повернувшись лицом к судьям, он жёстко продолжал:
 -У меня единственная просьба: приговорив меня к высшей мере, немедленно приведите приговор в исполнение! - и, саркастически усмехнувшись, сел на место.
 Совсем по-другому вели себя другие подсудимые.
 Катышев, пройдя во время следствия психиатрическую экспертизу, признавшую его вменяемым, снова во время судебного следствия изображал недееспособного, но был разоблачён повторной экспертизой. Тогда, выбрав новую тактику, плакал, каялся, просил прощение и даже обещал, как нашаливший школяр, исправиться.
 Из-за исходившего от него запаха, несколько раз прерывалось судебное заседание. В зале невозможно было дышать. Таблетки, выдаваемые врачом, ему не помогали.
 -Трус! Вонючка! - взрывался Борисов. - Вместо Захара тебя надо было прикончить. Убивать был героем, а теперь в штаны срёшь?! Надеешься всех разжалобить?
 Витька испуганно откинулся назад, но Юрка не собирался его бить.
 -Тихо! - одёрнул друзей Ивар. - Чего разорались на потеху конвоирам?
 Бочаров сидел понуро и старался не смотреть в зал, Но волей-неволей бросал взгляды на свою мать, которая изменилась до неузнаваемости. Сердце Влада обливалось кровью.
 “Неужели эта седая старуха моя мама?” Когда мы с ней последний раз виделись, у нее не было ни одного седого волоска».
 Ему захотелось пасть к её ногам и молить о прощении.
 Слушая показания родителя, Влад готов был провалиться сквозь землю. Его голова склонялась всё ниже и ниже, пока не коснулась колен.
 Отец запинался и произносил слова прерывистым шёпотом, Но в зале стояла такая тишина, что его хорошо было слышно.
 -Моя жена за одну ночь поседела. Она слепнет от слёз. Нам стыдно смотреть людям в глаза, - после каждой фразы он замолкал и с трудом начинал следующую.
 -Уважаемые судьи! И вы, невинно потерпевшие! - обратился чуть не плача Бочаров-старший к тем. - Мы с женой не можем исправить зло, причиненное Вам нашим сыном. Но поверьте, если бы... – он всхлипнул и несколько секунд молчал, собираясь с духом. – Если бы это было возможно, мы без колебания отдали последнюю каплю крови, - и, повернувшись к сыну, слабым голосом произнёс: - Как ты мог?! Как ты мог?!
 Его сын сам задавался этим вопросом
 «Как я мог? Для чего? Зачем? - ответ не находился. - Если бы можно было повернуть время вспять!»
 Родственники Борисова на суд не пришли. Узнав, что тот располагал большими средствами и не поделился с ними, они обиделись: Сам подсудимый, несмотря на всё, совершённое им, вызвал у судей что-то вроде жалости.
Воспитанный в семье алкоголиков, молодой человек плохо отличал хорошее от дурного. Его идеалом, которому он во всем подражал, был Берзиньш. Даже в суде он выгораживал друга, усугубляя тем самым свою участь.
 На себе Юрий поставил крест, решив, что ему не нужна такая жизнь, без стимула, без Руточки? Только попав в тюрьму, он, наконец, осознал, как ничтожна была его мечта о мотоцикле.
 «Был мотоцикл и что, он сделал меня счастливым? Стоило ради этого разбойничать? - искренне раскаивался Юрий. - Работал бы, как все люди, сейчас был бы и дом, и семья. Рут, узнай она о сокровищах бабушки, купила бы мне не только мотоцикл, а машину. Но всё из-за моей глупости и жадности пошло прахом!»
 Борисов предвидел исход дела и старался не паниковать. Но ночью страх холодной рукой хватал за сердце и крепко сжимал. Юрка обратился к Богу и часто приглашал священника.
 -Боишься ада? - Ивар не упускал случая поглумиться над его религиозностью. - Не хочется на сковородочке жариться?
 -Отстань! - отмахивался Юрий.
 -Компания будет классная: Мы с Витькой будем кипеть в котле, а ты рядышком, на сковороде, как грешник рангом пониже. Ты уже сейчас шашлычком попахиваешь, - Ивар, обнюхивая Юрку, делал вид, что с удовольствие втягивает в ноздри запах.
 Борисов бледнел.
 -Неужели ты не боишься?
 -А чего бояться? Нет ни Бога, ни чёрта, ни рая, ни ада!
 -Нет загробной жизни?
 -Недолго осталось, скоро увидим, - Ивар показал рукой на небо. - А здесь бессмысленно об этом спорить. Только там мы сможем убедиться есть Он или Его придумали для устрашения таких лохов как ты. А я ни в чем не раскаиваюсь! Жалею только, что рано зацапали, не дали насладиться “результатом трудовой деятельности”, - он рассмеялся.
 -Всё ржёшь? Небось, у самого поджилки трясутся, а корчишь из себя Зою Космодемьянскую.
 -Какую ещё Зою? Жаль, конечно, что не покейфовал всласть, но, видно, не судьба.
 -А муки совести не терзают?
 -Какие муки? До сих пор не слышал, что выросло вместо «совести»? Даже в колонии не просветили?
 -Ты не человек! Даже близкая смерть не тебя тревожит?
 -Что проку?! Жаль, что Машку не разложил, а на остальное - плевать!
 -А где Артур?
 -Если и знаю, не скажу. А то продашь, как продал меня. Пусть хоть он, назло всем ищейкам «великого и могучего» Союза, попасётся на свободе, - Ивар отрывисто и зло засмеялся. – Уверяю тебя, что ни милиция, ни прокуратура, ни КГБ не догадаются, где его нора.
 Трое опытных судей ошарашено слушали подсудимых: нечасто в их многолетней практике встречались такие циничные подонки. Не прав был Ламброзо, доказывающий, что внешность выдаёт преступные наклонности. Кроме шофёра Тимофеева, играющего в банде самую незначительную роль, все подсудимые выглядели респектабельно. Все были красивы лицом, хорошо сложены и одетые со вкусом.
 Единственной женщиной, проходившей по делу, была Ингрид Калныня. В белой блузе под строгим английским костюмом, с модной укладкой красиво подстриженных волос, она выглядела как леди, сошедшая с обложки иностранного журнала. Но её поведение шокировало всех.
 -Я не только дружила с Кальманом, но очень уважала его, - заявила она, презрительно оглядев судей. – Но если вы думаете, что он мне снится, то ошибаетесь!
 А раскаиваюсь я только в том, что плохо всё продумала, и золотые слитки от нас уплыли. Еще мне жаль, что не отправила Рыбакова в ад вместе с его женой.
 Зал возмущённо зашумел. Публика не могла понять, как такая красивая, ухоженная и образованная дама могла участвовать в убийствах и даже сделала себе коронку из кольца убитой соперницы. Не самооговор ли это? Возможно, она кого-то выручает, взваливая вину на себя? Но кого? Своего племянника, Ивара Калныньша, тетушка выдаёт с особым удовольствием. Берзиньш не найден, и его судьба Ингрид не трогает. Не волнуют ее и остальные участники процесса. Значит, эта «дама» невозмутимая преступница?!
 Всем было интересно знать мнение судей, но по их непроницаемым лицам трудно было что-либо понять. Блюстители закона старались объективно разобраться в существе дела и вынести справедливый приговор.
 ЭПИЛОГ.
 В один из весенних дней полупустая электричка выбросила из своего чрева пассажиров, решивших подышать морским воздухом Юрмалы. День был прохладным, слабый ветерок пощипывал щёки. Осадки не предвиделись, что само по себе было приятной неожиданностью. А под первыми весенними лучами солнца даже можно было загореть.
 Вместе с другими из вагона вышла темноглазая, красивая женщина. Это была Люба Кальман. Одетая в меховой полушубок, в светлой норковой шапочке, подчёркивающей южный загар, она выделялась на фоне белокожих аборигенов.
 Редкие прохожие, любуясь, оглядывались на неё, но женщина, погружённая в свои мысли, не замечала этого. Подойдя к пляжу, она остановилась. До боли знакомая картина взволновала её: на янтарном песке лежали глыбы льда, припорошенные грязноватым снегом. А зелёная полоска хвойного леса почти подходила к морю, которое по-прежнему недовольно рычало.
 “Сколько раз в эту пору мы выезжали сюда, в самое любимое место Иосифа. Но как давно это было! - с грустью думала Люба. - Тут, в запрудах, вырытых “моржами”, он плавал зимой. Мне было холодно смотреть на это”, - она, как от озноба, передёрнула плечами и прикрыла глаза. Ей явственно представился Иосиф в плавках, босиком, перепрыгивающий с одной снежной кочки на другую. Он бесстрашно устремлялся в эти невидимые ей водяные “бани”.
 Тогда она боялась, что с ним что-то случится, но никто не увидит и не сможет помочь.
 Ей вспомнилось, как, отдыхая на юге, Иосиф бросился в бушующее море и спас тонувшую женщину. Никто не рискнул, а он не задумался о своей безопасности. Многие рассказывали ей о его бесстрашии, но она увидела это впервые.
 “Рисковать в экстремальных ситуациях и погибнуть в самом защищённом месте, в собственной квартире, - не ирония ли судьбы?! - с горечью размышляла Любовь.
 На берегу было мало гуляющих: несколько пар и высокая дама с мальчиком четырёх-пяти лет. Он пытался выкопать лопаткой ямку, но ещё не оттаявший песок плохо поддавался.
-«Упрямый малыш», - улыбнулась Люба, видя, как усердно ребёнок долбит землю.
 Что-то знакомое почудилось ей в даме, стоявшей возле него. Та кормила чаек, с требовательным криком проносящихся над головой и хватающих на лету куски хлеба. Вдруг женщина увидела Любу и бросилась к ней с радостным криком. Они обнялись.
 -Сколько лет!
 -Скорее, сколько зим! - засмеялась Кальман.
 -Как ты тут очутилась? - Валда засыпала её вопросами, не давая опомниться и ответить.
 Наконец, перебив поток ее слов, Любе удалось объяснить цель своего приезда:
 -Завтра день рождения Иосифа, ему бы исполнилось пятьдесят.
 Подруга сочувственно посмотрела на неё.
 -Не знаю, что в таких случаях говорят: сожалею, сочувствую...
 -Ничего не надо говорить. Все слова излишни, - Люба открыла большую кожаную сумку, вытащила вышитый носовой платок и вытерла вдруг захлюпавший нос.
 -А я подумала, что ты вернулась навсегда.
 -Выдумаешь же такое!
 -Как ты там? Совсем не изменилась.
 -И ты! Такая же молодая и красивая! Годы совсем не наложили отпечатка.
 -Тебе ли жаловаться? Загорелая, как шоколадка, и выглядишь моложе меня.
 -Что за намеки! - глядя друг на друга, обе улыбались.
 -А это мой сынок, - Валда показала на копающего ямку ребёнка. - Узнаёшь?
 Люба удивилась:
 -Узнаю?
 -Да он же копия Филиппа Арсеньевича. Наш с ним наследник.
 -И вправду вылитый! Так вы с ним...
 -Уже сто лет.
 -Я так рада за вас! Лисовский замечательный человек. Уверена, что вы счастливы, - по выражению лица было видно, что Любу это действительно радует. - Хорошо, что тебя встретила, грустно здесь одной, а Артур приехать не смог - работает.
 Тень пробежала по лицу Валды. Она неприязненно сказала:
 -Хоть никто не выдал, где его нора, сюда пусть лучше не возвращается - арестуют.
 -За что?
 -Незачем притворяться! Такой трепач, как Берзиньш, не мог умолчать, что они угробили девять человек, - лицо её перекосило от злобы. – Но всю его банду, слава Богу, пересажали! Только с этого мерзавца, как с гуся вода!
 -Какая банда? Кого угробили? О чём ты? - сыпала вопросами Люба. И, не получив ответа, стала трясти подругу - Почему молчишь? О чём ты говорила? Отвечай! Немедленно отвечай!
 Немного подумав, та выпалила всё, что случилось после отъезда Кальман в Израиль.
 -Ивара и Виктора приговорили к высшей мере и уже, слава тебе Господи, расстреляли. Остальным дали разные сроки. Не скоро выйдут на волю, - удовлетворенно заключила она.
 -Но причём тут Артур? Он не может отвечать за чужие поступки. К тому же, если суд состоялся, зачем его ищут? - Люба не поверила в причастность мужа к услышанным ужасам. И решила, что Валда все же была любовницей Берзиньша. И теперь из ревности наговаривает на него.
 -Почему ты говоришь, что он был моим сожителем?! - задохнулась та от возмущения. - Нет, милочка, он был не возлюбленным, а моим законным супругом! И ты, вкралась змеей в нашу семью!
 От удивления Люба онемела.
 -Не притворяйся, что не знала! Как ты только могла?
 -Как я могла?! Это как ты могла подложить мне собственного мужа, - пришла, наконец, в себя израильтянка.
 -Неправда! Я его любила! Они меня заставили!
 -Какой бред! Кто тебя заставил? С какой целью?
 -С какой целью? – со злобной усмешкой переспросила бывшая жена Берзиньша. – Целью было твоё золото, на которое позарились Артур с Иваром .
 -Золото?! - воскликнула Кальман и стала истерично хохотать.
 Услышав этот дикий хохот, к ним подбежал ребёнок.
 -Мама, тётя смеётся или плачет?
 Вопрос вывел мадам Лисовскую из стопора. Она размахнулась и нанесла подруге пощечину. Истерика прекратилась.
 -Была уверена, что Артур не устоял и похвастался, как “умно” тебя окрутили. Молчать он никогда не умел. Но если этот подонок не проболтался, значит, боится тебя потерять.
 И не только из-за золота, - ревниво добавила она.
 Люба беззвучно плакала, слёзы заливали лицо.
 -Ни в одном кошмарном сне такое не привидится: мой муж, мой мальчик женился на мне из-за мифического золота?! Будь оно проклято! Сколько горя из-за него! И бедного Иосифа из-за него убили.
 -Тётя, ты плакала или смеялась? - малыш дёргал Любу за рукав.
 Та вымученно улыбнулась.
 -И плакала, и смеялась. Трагичное и смешное, дорогой мой, рядом, - философски заметила «тетя».
 Немного успокоившись, она вновь спросила:
 -Но как ты всё-таки могла?
 -А как ты можешь жить с убийцей мужа? Льёшь иудины слёзы, а целуешься-милуешься с ним! - Валда не могла остановиться. Гнев снова захлестнул её. И вдруг увидела, как глаза Любы закатились, и та стала оседать.
 Вечером, навестив в больнице подругу, Валда была сражена её видом: на койке лежала бледная тень той. Уставившись в потолок, Люба не реагировала на обращение. Потускневшие, безжизненные глаза ничего не выражали. Кожа съёжилась и приобрела землистый оттенок.
 Почувствовав себя виноватой, Валда села возле койки и стала рассказывать обо всем, что узнала на судебном заседании.
 Она говорила и говорила, но приятельница не реагировала. Нельзя было понять, слышит ли та вообще её.
 Но Люба слушала очень внимательно.
 “Это он, он убил моего мужа и женился на мне, чтобы прибрать к рукам богатство?! Какой ужас! Какой ужас! Мало, что я обнимала и целовала его! Я еще уложила его на супружеское ложе!»
 Её словно парализовало. Она не могла пошевельнуться. Хотелось отрубить себе руки, обнимавшие убийцу, искусать на куски губы, целовавшие его, расчленить тело! А лучше всего умереть! Уснуть и не проснуться, чтобы не думать, не вспоминать!
 Несчастная решила немедленно бежать в прокуратуру, чтобы указать, где скрывается бандит.
 “Пусть его тоже казнят! Он виноват во сто крат больше своих друзей! По крайней мере, передо мной!” - обида и злость придали ей силы. Она была готова к борьбе и стала обдумывать способы мести.
 “Не горячись, - вспомнились ей установки Иосифа, - сначала все обдумай и только потом действуй”.
 И она приняла решение сначала посоветоваться с израильским адвокатом, а уже потом действовать. Полная решимости отомстить за мужа, Люба вскочила с больничной койки и пошла к врачу. Через три часа она была уже на пути в аэропорт.
 В самолёте возникла неожиданная догадка: Артур был участником убийства не только Иосифа, но и Ароновичей. В том, что они убиты, она теперь не сомневалась. И почувствовала себя виноватой, что ввела убийцу к ним в дом.
 Из аэропорта Люба поехала к Кацам и поделилась с ними догадкой. Вместе они разработали план действий.
 Вскоре в дело вмешался Интерпол. И через непродолжительное время последний член банды понес заслуженное наказание.