Восхождение

Восхождение.

- Одна, две, три… - считаю я ступени. До третьего этажа четыре ступеньки плюс четыре пролёта по восемь за сорок минут. Рекорд! Восхождение. Мой Эверест! Мой Пик Победы!

Поднимаю ватную чужую ногу в тяжеленном итальянском сапоге (а ведь ещё полгода назад они казались легче пёрышка!), переношу вес на пляшущий в непослушной руке костыль и припечатываю бездушный бетон пяткой, потом подтягиваю вторую ногу и, задевая носком свинцовой обуви ступеньку, ставлю её рядом с первой.

Уф! Теперь можно передохнуть.Сердце выпрыгивает красным мячиком из горла, шуба тянет книзу. А нет даже испарины! Не потею уже несколько месяцев. В голове вертится весёленький вердикт: «Мёртвые не потеют!»

Мёртвая! Я умерла для жизни. Я не женщина. Я громадный, бесформенный кусок мяса. Зеркала не врут! На меня смотрит, задыхаясь, чужая огромная тётка, весом почти в центнер, с отёкшими веками и двойным подбородком, с синими вздутыми венами.

- Осторожно! Отдохни ещё! – мама смотрит встревоженно на мои мокрые глаза.
Она стоит рядом, готовая подхватить и поддержать своё бедное и несчастное дитя.

Мама, моя дорогая мамочка! Она бегает по доморощенным и заезжим знахарям и экстрасенсам с моей фотографией ( какая у Вас красивая дочь!) Колдует над чудодейственными снадобьями из арсенала народных средств. Чистит мою карму молитвами и обклеивает меридианы моих забитых энергетических каналов бумажечками с непонятными иероглифами. Коммунистка и атеистка, она молится всем богам сразу и читает по сто раз в день «Харе Кришна, Рама Кришна».

- Доча, давай попробуем ещё вот это.
Я покорно пью всякую гадость, сводящую скулы, типа настоя чеснока на молоке, листьев малины на спирту, отвара хвои с луковой шелухой. Я готова пить хоть керосин, хоть настой мышиных хвостиков и лягушечьих лапок, лишь бы встать на ноги.

- Маленькая моя, надо всех простить и отпустить, покаяться и попросить прощения.
 - Мамочка, о чём ты? Кого простить? У кого просить? Я никому не причиняла зла! Никому не переходила дорогу! Никого не предавала! За что? Почему? Не буду! Не хочу! Пошли все к чёрту!

Больно! Везде! Боль начинается где-то в надбровье, тупая, становится острее, острее, так, что хочется выйти в окно. Тюкает в правый висок, глаз. И вот уже всё тело пульсирует горячим током! Мама-а-а-а-а! Не хочу ничего! Ничего! Господи! Если хочешь забрать, возьми, не мучай так!

Организм, забитый под завязку лекарствами, выдохся и хочет только покоя.
- Надо поколоть реаферон, а лучше бета-ферон, как можно быстрее, - советуют доктора, - но у нас его не достать. Есть в России.
На ноги подняты все родные и знакомые от Новосибирска до Москвы. Оказией передают нужный препарат. От него меня колотит в диком ознобе. Температура под 40. Выворачивает наизнанку. Я уже не плачу. Я смотрю в белый потолок и белыми губами шепчу: «Хочу умереть спокойно…»

- Доченька, надо покушать, детка, подумай о своём ребёнке. Ты хочешь оставить свою малышку сиротой? Ты ей нужна.
Онемевшие пальцы не держат ложку. С ужасом осознаю, что не могу глотать. Ног словно нет: от пояса и ниже – пустота.

По стеночке, почти ползком, до туалета.
 - Я сама!
До кухонного окна! Там жизнь! Там люди! Там нет меня…

Господи… Помилуй… Спаси и сохрани…

Зухра Абдул