Вечный пост

Вечный пост.

А всё-таки твоя память оказалась вовсе не такой дырявой, как я думал. А ведь, господи, сколько времени с тех пор миновало. И моя шинель уже приобрела какой-то жалкий грязно-белый войлочный оттенок. А ведь была-то она добротного серо-стального цвета. Ты спросишь, почему? А ты разве не знаешь о том, что я, несмотря ни на что, каждое утро стою, как когда-то прежде стоял, на своём безымянном посту. А ведь в твоём городе постоянно идут дожди. Дождь здесь – практически всесильный властелин. Он заглушает звуки шагов, заставляя меня быть во сто крат более бдительным и настороженным, застит мне мои и без того больные глаза и именно он вымывает краску из моей затёртой до дыр шинели. Из-под меня, постоянно вытекает (не пойми меня превратно) ручеёк грязно серой воды, перемешанной с краской.
Знаешь, милая, мне очень странно слышать от тебя два вопроса. Первый: «почему ты до сих пор не выкинешь к чёртовой матери эту грёбанную шинель?» И второй: «а зачем ты каждый божий день по три часа торчишь у этой дурацкой бетонной плиты. Начнём с того, что оба они по сути дела вариации на тему одного и того же вопроса. Да, несмотря на то, что теперь надо мной нет никакого сержанта, который бы заставлял меня с утра до ночи стоять на посту, я всё равно не покидаю свою родимую амбразуру. Да, несмотря на то, что ты привела меня к себе в квартиру. Несмотря на то, что ты устроила меня на работу и даже научила меня элементарно мимикрировать под Придурков и Пидарасов, которые, увы, составляют основную массу населения твоего родимого Мухосранска…. Несмотря на всё это, я как будто самый настоящий БОМЖ таскаюсь каждое утро перед работой в пригородные трущобы, нахожу там эту торчащую из под земли глыбу бетона и стою перед ней навытяжку добрых три часа. Да, солнце, всё это так. И, даже не поверишь, но я до сих пор уверен в том, что не делай я этого, мир покатится ко всем чертям собачьим. Кто-то из моих знакомых мне говорил, что это мания величия. Но мне на это плевать: ты ведь знаешь, что все мои знакомые – порядочные Мудаки. А те, которые непорядочные – о них, вообще, и говорить-то нечего.
А по большому счёту, меня всё прекрасно устраивает. Ты – хорошая. В этом я убедился ещё тогда, когда ты как-то раз навестила меня на моём боевом посту. Я всегда был убеждён в том, что хорошие люди своих друзей не забывают. Кроме того, в твоей уютной квартирке, которая теперь стала нашей, я таки смог впервые за долгих десять отогреться, причём ещё на много лет вперёд. И дело, как я догадываюсь, вовсе не в отоплении, и даже не в тёплой кровати. Дело, скорее всего, в самой тебе. Ты ведь, помнится, сама в своё время жаловалась на то, что тебе холодно спать одной. Теперь я, наконец, понял, что ты имела в виду. Но позволь мне задать в свою очередь тебе один вопрос. Скажи мне, а нафига ты решила завести дома кота, да ещё и вдобавок сиамского. Ведь, я уверен, вовсе не для того, чтобы я, заслышав с утра пораньше голос этой скотины, швырялся бы в него первым, что попадётся под руку. А потом ты бы пол утра искала бы свой тапок или собирала осколки разбитого мной случайно будильника. Хотя, как знать. Может быть, ты до сих пор веришь в этот идиотский принцип: «Бьёт – значит, любит» и думаешь, что подобный негатив является необходимой основой нашего семейного счастья. Глупости. И главное, сейчас от этой голубоглазой бестии, увы, никуда не денешься – всё-таки живая тварь, как-никак. Вот и получается, как в пословице: «Мол, не было у бабы заботы – купила баба порося». Хотя, мне кажется, это всё-таки не про тебя. Бабы – это атрибуты существования Придурков и Пидарасов. Так ведь? А ты здесь не при чём. Ты ведь совершенно другая…. Настолько другая, что даже не могу с уверенностью сказать, какая ты есть.
Знаешь, долгое вынужденное проживание во враждебной мне среде города, при всей своей тошнотворности, оказало на меня некоторое благотворное влияние. Ты ведь заметила, я перестал материться. Вернее, конечно, практически перестал. Просто как-то уже странно – все вокруг так много матерятся, что когда-то ядрёно-солёная матерщина практически потеряла весь свой былой вкус. Но это всё не суть важно. Важно другое: среди обитателей Города (теперь он пусть зовётся так) нашёлся такой персонаж, который не подходит подо все доселе существовавшие в моём сознании категории, на которые я делю людей. Я, как тебе известно, человек с весьма скудным воображением, мне в принципе известно всего шесть типов людей: Придурки, Пидарасы, Мудаки, ****и они же Бабы и Солдаты. То есть, такие же идиоты, как я, которые пытаются удержать своими силами постоянно съезжающую набекрень крышу этого мира. А ещё есть ты – другой такой я не встречал. И поверь мне, это ни в коем разе не лесть. Так вот, к этим семи добавился, по крайней мере, ещё один. Для простоты я окрестил этого парня просто Укурком.
Вот идёт такой Укурок по улице, в зубах косяк, (на то он, в конце концов, и Укурок) и меж тем сверлит своими глазами толпу спешащих по своим интересам людей. И тут появляюсь я: смурной весь такой, глаза в асфальт, в шинель свою белёсую с головой закутался - только нос да уши наружу торчат. Иду я по старой армейской привычке прусским шагом, разрезая толпу. Парень этот не будь дураком меня сразу же приметил. Смотрит он – пялится и ни хрена не одупляет. Потом из ступора вышел, косяк поправил, и айда за мной. Нагнал он меня не сразу – аж запыхался. А я оборачиваюсь нехотя и ему бурчу угрюмо, мол, парень, чего надобно?
Он ни капли не растерялся и спокойно ответил:
- Поговорить мне с тобой надобно.
-Да пожалуйста, только ежели тебе не в лом идти со мной до самой окраины города.
- Допустим, не в лом.
- Ну, тогда пошли. Только говори всё начистоту. А то вдруг моей левой пятке покажется, что ты шпиён какой-нибудь.
- А причём здесь шпионы, юноша.
- Так я же постовой. Мало ли что ещё может произойти. Пост – это ж вам не хухры-мухры – государственное дело.
-Чаво? – лицо моего собеседника скривилось в ухмылке - Не смеши мои яйца!
-Не вижу ничего смешного, милейший – мгновенно посерьёзнел я.
-Ну ладно, верю, расскажи уж, что у тебя за дело-то? Что охраняешь, служивый? Часом, не склад ли лекарственных препаратов?
- Нет. Складом здесь и не пахнет.
-Ну тогда ты можешь быть абсолютно спокоен. Ничего дурного по моей вине не случится. Я человек простой и по жизни мне не так уж много и нужно.
-Окей! Только будь готов к тому, что слушать тебе придётся достаточно долго.
-Не вопрос, валяй! – Укурок смачно выплюнул добитый косяк и одновременно сделал резкий взмах рукой.
-Вот ты когда-нибудь ощущал, что у мира вокруг потихоньку едет крыша? Ты когда-нибудь, глядя на небо, не замечал с недоумением, что Солнце встаёт ну совсем не оттуда, откуда ты ожидал, и садиться явно не туда, куда надо?
-Ну насмешил…! Я мир вижу только не иначе как со съехавшей крышей. Интересно, а кто-нибудь, вообще, видел мир в нормальном состоянии? То есть, выражаясь твоим языком, с несъехавшей крышей. Ну что сказать? Плохо сторожите, ребята. – Тут я несколько опешил – Хотя я, на вашем месте, вообще бы на это дело забил.
-То есть, как это забил? И вообще, скажи мне, откуда тебе всё это известно? – И в тот же момент у меня в голове пронеслось: «Чёрт меня побери, такого странного фрукта я ещё не встречал». Собеседник мой, тем временем, шел сбоку от меня и, ухмыляясь, заглядывал мне в лицо. От этого мне становилось как-то не по себе.
-Вот скажи мне, дружище, – продолжал Укурок – а с какого такого бодуна тебе пришло в голову, что ты должен стоять целыми часами и пялиться в какую-то идиотскую дыру в бетоне? Почему это ты вдруг решил, что ты, самый что ни на есть простой смертный, сможешь удержать в порядке целую вселенную, которая на полном ходу катится ко всем чертям?
Я, было, хотел ответить ему по существу, но тут у меня с языка сорвалось – А откуда ты всё это, чёрт побери, знаешь? Уж не шпионишь ли ты за мной?
-Я, за тобой. Ты издеваешься что ли? Да ни в жизни! У вас, кажись, батенька, мания величия. – Мои слова до того рассмешили Укурка, что тот аж согнулся пополам от смеха. – Но раз уж ты меня подозреваешь, я всё тебе выложу начистоту.
-Ну валяй.
-Ты когда-нибудь видел в лицо своего сержанта?
-Нет, только слышал. Но это точно были не глюки.
-Конечно, конечно, это были ни в коем случае не глюки. Потому, что этому есть целых два свидетеля.
-То есть как?
-А вот так. Это ты и ваш покорный слуга.
-Ээээм… - тут я совершенно сконфузился, на секунду мне даже показалось, что передо мной сам Сатана, которому вдруг захотелось испытать мою стойкость на своём посту.
-Слушай мою команду, рядовой! – Тут Укурок приосанился и расправил плечи – я и есть тот самый сержант, который каждый день будил тебя по утрам и заставлял идти сторожить Амбразуру.
-Но скажи тогда, почему ты сейчас забросил это дело? Почему меня сейчас даже не тянет встать перед тобой навытяжку и, молодцевато откозыряв, гаркнуть «Будет исполнено, товарищ сержант!»?
Интересный вопрос…. Вот здесь ты меня, надо сказать, поставил в тупик. Хотя.... Знаешь, ты ведь, наверное, давно хотел сбежать?
-В принципе да, но не навсегда. Ты не думай, к своей работе я относился и отношусь более чем добросовестно. Я хотел всего лишь взять у тебя отгул на недельку.
-А чего же не взял?
-А я боялся, что ты не дашь.
-Вот умора. Мне ж уже тогда всё это было ужасно обрыдло.
-А я вот, не поверишь, но до сих пор думал и даже сейчас, после всех твоих слов, думаю, что всё это было не зря.
-Эх… Рядовой, какой же вы, однако, идиот – Укурок демонстративно закашлялся а затем, сквозь наигранный кашель, ехидно рассмеялся. Всем своим видом он походил на хитрого дельца, который только что раскрыл все свои карты перед своим незадачливым компаньоном.
-То есть ты не хочешь вернуть всё на круги своя?
-Нет, именно так. И баста. Ибо это уже давно бес-по-лез-но!
-Ну, тогда давай хоть соблюдём все формальности. Устроим что-нибудь вроде безоговорочной капитуляции или чего-нибудь ещё такого… ну ты меня, короче, понял. Раз уж помирать, так лучше с музыкой.
-А ты, я посмотрю, пижон. Ишь какой, Хиро Онода выискался, последний японский самурай. Ты, конечно, можешь продолжать защищать свой хренов Лубанг. Но скажи мне, какого такого хрена я обязан тебя искать, чтобы сказать тебе, что война окончена? А ведь я искал.
Я даже не знал, что ему и ответить, своим неожиданным вопросом Укурок (нет, именно Укурок, никакой он теперь не Сержант) загнал меня в совершенный тупик. Но моё замешательство длилось совсем недолго.
-Так значит, по твоей логике, и жить-то вовсе не надо – всё равно, умрём….
Ответа так и не последовало. Мои слова растворились в пустоте, ровно также как совершенно бесследно исчез и Укурок, оставив после себя лишь непотушенную сигарету, которая самым жалким образом валялась на мокром асфальте…
Вот такие дела, солнце. Странные, конечно, вещи творятся, но, как бы оно там ни было, мне всё же кажется, что нет никакого смысла что-то менять. Следует оставить всё как есть. И ты, я думаю, тоже согласишься со мной. Но, честно говоря, когда я садился писать тебе это письмо, я ещё очень сильно сомневался. Ты спросишь: а почему именно письмо? Почему я не мог сказать тебе это всё в лицо. Знаешь, у меня в голове была полнейшая сумятица, и я едва ли смог тебе всё рассказать, как надо. А так, ты видишь, бумага всё стерпела…. Надеюсь, ты меня правильно поймёшь и не станешь устраивать скандалов, как обычно делают жёны моих знакомых Мудаков, когда те припираются домой хер знает когда и начинают распускать нюни, мол, прости меня, родная, и всё такое…. Мне просто-напросто надо чуток побыть в одиночестве и подумать обо всём хорошенько. Домой я непременно вернусь и вернусь, уверяю тебя, абсолютно трезвым. Ты только не обижайся, я тебя очень люблю. Целую и до встречи. Твой стойкий оловянный солдатик.


13 – 27 октября 2007