Письмо. В шелках и ботинках писано

Мне нежно и трогательно. Поэтому писать буду грубо.
В интернет-странствиях встретила интересный оборот: "Я захожу в магазины, конечно же, в обувные и в бельевые, и покупаю себе, конечно же, грубые солдатские бутсы и охуенно изысканное, почти неприлично нежное бельё". Я тоже захожу в первую очередь в эти магазины. Но письмо о любви, а не о магазинах. Только так и могу об этом писать, иначе будет или грубо или пошло-сладко.

В неприлично-нежном шелке. И грубых ботинках.
Хочу сказать о любви.
Тому, кому никогда о ней не говорила.
 
Все дети имеют претензии к родителям. Обязательно родители не так любили, не так вели себя, ну - "и вообще", как говорится…
Благостные рассуждения из разряда «я их давно простил, они делали, что могли» чаще всего выдержаны в покровительственной тональности в духе «поставь ласковый май, может, стошнит». Бывают исключения, конечно, но я о тенденции в общем.

Итак, про любоф.

Сначала я была как партизан: это не говорят никому и никогда.
Потом я поняла – это можно говорить моему мужу. Ему. И только ему.
Потом научилась это просто брякать.
Меня не убудет, а человекам приятно.
Не очень давно я поняла, что могу говорить это только тем, кому действительно хочу сказать.

Но тебе я это не говорила всерьез никогда.
И не думала. И не хотела говорить.
Брякала – потому что тебе хотелось слышать. А я уже иногда дипломатична.


Очень трогательно обнаружить, что тебя любят. Не потому, что положено по рангу. Ну, родители любят детей, дети любят родителей, парень любит свою девушку, девушка своего парня, мужья-жены любят друг друга и любовников. Что ж тут удивительного - место человек занимает то, куда положено любить.
Еще некоторые любят, потому что у них, видите ли, анахата наизнанку. И она, анахата эта, всех любит, кто на пути попадется. Ну или не попадется, ей все равно. Анахате.

И вдруг обнаруживаешь. Что кто-то тебя любит – именно тебя. Не как воплощение духа бла-бла-бла, или объект со штампиком «жена», «дочь» и т.д., а как вполне конкретную Альку со всеми ее вполне конкретными заебами. И на секунду перехватывает дыхание. Каждый раз перехватывает. Хотя в меня достаточно влюблялись. И даже некоторые любили, и даже некоторые любят. Друзья и мужчины это умеют иногда.
Но вот с тобой – я была уверена, что я – такая коробочка, место, на котором нашлепка «дочка», поэтому эту коробочку надо любить. И хз, что в той коробочке. И терпеть не могла, когда ты заводил свою песнь: «Алёшка, я тебя правда очень люблю». Мне это было неловко и неуместно.

Сегодня. Когда ты с такой тревогой спрашивал: «Что, Аленка?» Когда ты говорил: «Вот и мне, как тебе, надо, чтоб с моим ребенком все было очень хорошо». И когда ты мне на мое: «Ну не идиотка ли я???» - смснул: «Бывают еще бестолковей, малыш:) успокойся, возьми что надо и иди. Целую». С таким смайликом в смске. Который ставят только очень любимому человеку. Которого любишь всего, со всеми его ****утостями. До меня вдруг дошло. Что ты меня очень любишь. На самом деле.

И впервые в жизни, я хочу тебе не брякнуть, а сказать.
Пап, я тебя люблю.
Спасибо тебе. И прости, если я чего не того иногда.