Чаяния раненой птицы

Два долгих года Лерка вынуждена была мириться со статусом швеи – мотористки в одном из полуподвальных цехов общества инвалидов, где ей приходилось с утра и до позднего вечера трудиться за мизерное вознаграждение, соединяя воедино половинки брезентовых рукавиц. Так повторялось изо дня в день, и всякий раз Лерка, приходя утром в цех, подбирала волосы пластмассовым ободком, поправляла на стуле мягкую подушечку, садилась, запускала швейную машинку и начинала строчить. Работа эта не была сложной и не требовала от глухих, немых, горбатых и хромоногих рукодельниц ни таланта, ни особого напряжения, а посему Лерка имела достаточно времени для ведения внутреннего диалога на благо развития собственной личности. Размышляла она о многом, но больше всего ей нравилось повторять цитаты из прочитанных и десятки раз перечитанных книжек, которые удавалось приобрести за небольшие деньги на прилавках в подземных переходах. Так она и сидела на подушечке много часов подряд, продолжая шить и прилаживая к своей собственной жизни незамысловатые авторские наставления.
- Неужели, так просто стать успешной и счастливой девчонкой. Неужели, достаточно только сконцентрироваться на личном желании. - Недоумевала Лерка, подталкивая краем ладони под машинную лапку с подпрыгивающей иглой жесткую рукавичную ткань и не веря до конца в доступность денег и любви для самой себя и для каждого, кто только пожелает стать богатым и счастливым.
 Однако, мало помалу время двигалось дальше, а Лерка, все больше уясняла из книжек тот факт, что мысль материальна и способна в один прекрасный день стать явью, а потому принялась с невероятным упорством формировать собственную мечту о том фантастическом времени, когда человечество перестанет обращать внимание на всяческие физические различия между своими представителями. Прежде всего, конечно, Лерке хотелось, чтобы ее горб, выползающий трубой напротив искривленной детским недугом грудной клетки стал если уж не нормой для всех и для каждого, то непременно воспринимался бы посторонними, как явление самое обычное и не вызывающее вздохов или любопытных взоров. Но, кроме этой, своей самой главной и заветной мечты, Лерке непременно нужна была еще и любовь, а еще необходима была хорошая работа в современном офисе с компьютерами, желателен был еще и сотовый телефон, и дубленка с нежным стриженым мехом со стороны изнанки. Наверное, Лерка настолько старательно и искренне думала обо всем этом, представляя в самых конкретных деталях подробности желаемого счастья, что, кажется, сама вселенная не выдержала и прогнулась под искренними чаяниями тщедушной девичьей наружности, чтобы подбросить для Лерки вполне стоящее деловое предложение. Во всяком случае, как только девушка прочитала в городской газете объявление об имеющейся вакансии бухгалтера со знанием английского языка и с опытом работы с иностранной валютой, она тут же записалась на собеседование, сама не зная, почему и зачем это сделала, но движимая вполне ощутимыми подсказками свыше.
Руководителем организации, куда Лерка пожаловала для беседы насчет предстоящей бухгалтерской деятельности, оказалась женщина по имени Ганна Петровна.
- С какой целью ты хочешь работать в нашей организации? – Спросила ее руководительница.
- Ну, понимаете, я устала работать среди инвалидов. Это угнетает. Я еще в школе вместе с ними училась. Теперь у меня высшее образование. Хотелось бы, чтобы меня не считали инвалидом и относились ко мне, как к нормальному человеку.
 Лерка не сумела разглядеть Ганну Петровну с первого раза, как не запомнила ничего из сказанного той самой женщиной, кроме того, что ей, Лерке, завтра утром уже можно было приступать к работе.
- На какую же зарплату тебя берут, - поинтересовалась за ужином Леркина мать, не совсем довольная дочерней готовностью поменять спокойное шитье среди инвалидов на кромешную неизвестность в кругу здоровых людей, - социальные льготы есть в этой фирме? Чем они там занимаются?
- Да откуда я знаю. Тренинги какие – то проводят в организациях. – Не медля ни секунды, начала огрызаться Лерка, ужасно разозленная тем, что родная мать нисколечко не желает разделять свалившуюся на дочкину голову удачу. – Там, между прочим, одна молодежь работает, обстановка у них дружная, компьютеры кругом, столы новые. Прямо, мечта моя сбылась.
- Ешь, не тарахти, мечтательница, еще поплачешь между теми компьютерами, - попыталась мать предсказать дочкино будущее и подчеркнуть полную бесполезность офисного антуража для Лерки, - подложи, вон, себе пюре горячего. Ничего путевого ты и не узнала про работу. Молодежь тебе нужна, компьютеры нужны. Они все здоровые там, а тебе льготы необходимы, санаторное лечение требуется каждый год. Почему не выяснила сразу?
- Да отстань ты от меня, - вновь загорячилась Лерка и еще сильнее принялась демонстрировать отпор матери, - тебе лишь бы льгот больше иметь за мой счет. Я тоже человек, между прочим, и хочу работать, как работают все нормальные люди. Не понимаешь меня?
- Да, чего ж мне не понять, понимаю, конечно. Только, Лерочка, помни, что ты инвалид детства, не забывай про себя и требуй на работе все то, что тебе положено по закону.
- По твоему закону мне одна только убогость на всю жизнь положена. – Вышла Лерка из – за стола и, захныкав, скрылась за дверью своей крошечной, вытянутой к окну комнаты, где укрывалась всегда, когда не желала выслушивать материнских разглагольствований об опостылевшей инвалидности.
Однако, как говориться в народе, капля и камень точит, а потому Лерка, отчасти растревоженная предупреждениями матери, решилась все - таки в первый же рабочий день расспросить у руководителя фирмы об имеющихся социальных гарантиях.
- С этим вопросом обратись к Светлане Алексеевне, нашему главному бухгалтеру, - сухо ответила руководитель Ганна Петровна, разглядывая Лерочку в упор, - у нас отчисления идут с полной суммы зарплаты. Ничего не утаиваем. Диплом принесла?
- Нет, - тихонечко пролепетала Лерочка, перепуганная страшным вопросом, - у меня летом диплом будет, я еще учусь заочно на экономическом факультете. Последний курс заканчиваю.
- На собеседовании ты мне заявила о наличии высшего образования. Не так ли? Иди, работай и никогда не ври по мелочам. – Легонько улыбнулась чему – то Ганна Петровна, не сводя с Лерки пристального взгляда огромных глаз, которые показались Лерке слишком уж большими и до ужаса колючими. - Познакомься с курсом доллара за текущую неделю, доложишь мне в шесть вечера.
- А у меня рабочий день до шести. – Зачем – то напомнила начальнице Лерка.
- Постарайся понять работу наших банковских счетов, рублевого и валютного. Мы сразу переводим деньги в рубли. Разница не должна быть нашей прибылью, поняла?
- Да, - еле слышно пискнула в ответ Лерочка и мышкой юркнула вон из начальственного кабинета, так и не поняв ничего ни про разницу, ни про прибыль, ни про время окончания работы.
Домой Лерочка возвращалась уже в восьмом часу вечера, уставшая, расстроенная и намеревавшаяся избежать откровенных разговоров с матерью о том, насколько скверно прошел ее первый трудовой день в офисе.
- Ну, как дела, труженица наша, - встретила ее мать тем естественным вопросом, который мгновенно разозлил Лерку, хотя и позволил ей незамедлительно захлюпать носом.
- Она меня специально мучила весь вечер. Глазами смотрит, а человека совсем не видит. Как снеговик. - Продолжала ныть Лерка, уже сидя в кухне и аппетитно уплетая макароны по-флотски, но все еще нуждаясь в материнской жалости. – Она ненормальная, эта Ганна Петровна. Зачем, говорит, ты пришла на работу, если не имеешь ни диплома, ни представления о валютных операциях.
- Ох, как же ей только не стыдно, - дружно всплескивала обеими руками Леркина мать, готовая уже бежать в офис и сражаться за дочь с этой бездушной дамой по имени Ганна Петровна, - неужели ей не жалко девочку, которая с детства инвалид.
- А ей никого не жалко, у нее там все по струнке ходят. Представляешь, мам, в офисе нельзя даже чай попить, когда захочется. У меня все бутерброды остались в сумке нетронутыми.- Рассказывала матери Лерка, прихлебывая молоко из цветастой чашки и с удовольствием вспоминая общение с юристом Алексеем, который, как ей показалось, не сводил с нее глаз, то и дело помогая управляться со сложной компьютерной программой.
Не прошло и пары недель с момента Леркиного трудоустройства, как ее постигло новое, но уже не первое и не второе, а очередное унизительное испытание.
- Лера, я довольна тем, как ты относишься к работе, но тебе нужно пересмотреть свой гардероб. Я одобряю ношение на работе пиджаков, жакетов, блуз и других вещей, соответствующих деловому стилю сотрудников. Твои разноцветные шарфики с ажурами, теплые сапоги и мохеровые кофточки выглядят слишком уж прогулочными. Подумай над этим. Почему бы тебе не купить, например, пару свободных и светлых блуз, туфли на удобной подошве? Зачем весь день ходить в офисе в меховых сапогах?
- На мою фигуру в магазинах одежда не продается, - вознамерилась Лерка разжалобить начальницу и отстоять сложившуюся годами привычку прятаться под ажурной вязкой трикотажных балахонов.
- Поищи хорошенько, наверняка найдешь в магазинах модные вещи по фигуре, потом сама удивишься собственным переменам.
Почти целый выходной день Лерка и ее мать протолкались вдоль тесных рядов городского вещевого рынка, время от времени, заглядывая в стеклянные павильоны, где продавалась женская одежда.
- Сама то она во что одета, командирша ваша, - допытывалась Леркина мать, изрядно утомившаяся от того безрадостного зрелища, что представляла собой фигура дочки, на которой все блузки и пиджаки торчали или висели, словно на покосившейся огородной раскоряке.
- Свитер у нее белый есть, подвески всякие из деревяшек, куча разных рубашек, пиджаки, она современная женщина, между прочим, - откликалась временами Лерка, увлеченная прилаживанием к себе блузок и пуловеров, - вот эта блузка мне нравится, светлая. Шелковая. Идет мне, мам?
- Ишь, ты, такая современная она женщина, а над дитем - инвалидом издевается. Завтра скажет тебе, что сумку пора менять. – Уходила мать от прямого дочернего вопроса и продолжала во всеуслышание укорять вредную начальницу, надеясь найти понимание хотя бы у продавцов.
- Она уже и так сказала мне про сумку, - попутно привирала матери Лерка, разгоряченная ощущением собственного преображения и осознавая, насколько ее крошечный лакированный ридикюль отличается от тех мягких матовых сумок, что принадлежали Ганне Петровне и другим сотрудницам организации.
- Все деньги тут изведем на тряпки, а она тебе потом ручкой помашет, - не переставала ворчать мать, - вон, сколько барахла набрали. Давай, закругляться.
- У меня теперь зарплата позволяет иметь красивую и модную одежду, - громко спорила Лерка с матерью, гордясь теми деньгами, которые она уже успела получить за трудовые усилия. – Я еще на следующей неделе телевизор себе в комнату собираюсь купить.
- Чего? Какой телевизор? Он тебе, отец, купит телевизор, получишь нагоняй. У нас квартплата подорожала вдвое, за телефон, вон, платежку принесли. Ужас. Телевизор она собралась покупать.
Дома Лерка весь вечер крутилась перед зеркалом, демонстрируя то черные туфли на невысоком широком каблуке, то бледно - розовую шелковую блузку, надетую под слегка расклешенный серый жакет.
- Сумка к туфлям здорово подходит, да, мам? – Радовалась и кривлялась Лерка, напрочь позабыв о проблемах своей фигуры.- Смотри, мам, в эту сумку все бумаги войдут, мне ж скоро придется в банк ездить почти каждое утро. Завтра запишусь в салон, сделаю модную стрижку. У нас Ганна Петровна и Ольга классно подстрижены, а у Полины длинные кудряшки. А у дочки Ганны Петровны такой серый костюм брючный, мам, ты бы только видела, закачаешься.
- Че за шум, а драки нет? Не понял. – Послышался в коридоре голос Леркиного отца.
- Опять напился, сволочь. – Ругнулась мать в сторону возникшего в коридоре шума. – Убирай, Лерочка, обновки, щас батя начнет до тебя докапываться. Явился наш концерт бесплатный.
- Че такое? Какие обновки? - Попытался отец бодро вписаться в дверной проем, но, сделав несколько шагов, покачнулся, ухватился за полу нового Леркиного жакета и рухнул на пол, зажав в руке крупную пуговицу с кусочком вырвавшейся серой ткани.
- Ох, сволочь, как нажрался. Ну, ничего, подштопаем, доченька, вокруг пуговицы незаметно пройдемся серыми нитками. - Принялась мать приподнимать с пола пьяного отца и перетаскивать его в центр комнаты, на палас. – Помоги мне, Лер.
- Я жить не хочу. Я жить не хочу. Не хочу жить, - истерически заорала Лерка, волоча по полу тяжелое отцовское тело.
- А я внуков хочу. Родишь мне внуков, дочка? Нет, не родишь. Не можешь ты никого мне родить. Вся в мать пошла, мать одних уродов рожает, и ты не можешь, - принялся пьяный отец издеваться над рыдающей Леркой и с силой ударил ее кулаком в лицо, пытаясь подальше от себя отбросить вырванную из жакета пуговицу.
Утром следующего дня сотрудники офиса встретили Лерку дружными приветственными аплодисментами.
- Супер, Лерочка, ты супер, - выкрикивала Полина, словно видя перед собой только новый наряд и совсем не замечая той припухшей красноты, что расплылась вокруг Леркиного носа.
- Спасибо, спасибо, да хватит вам, - еще больше краснела Лерка от похвалы и ужасно радовалась такому началу рабочего дня.
Несмотря ни на что, находясь среди коллег, Лерке удавалось позабыть на время о семейных неурядицах, звонко хохотать над шутками и прибаутками Алексея и мало помалу осваиваться со сложными цифрами отчетов и банковских реквизитов. Домой она возвращалась поздно и старалась наскоро поужинать и отмахнуться парой фраз от подробных материнских расспросов, а после скрыться в своей комнате, где никто не мог помешать формированию ее конкретной мечты о близости с юристом Алексеем.
- Я близка с Алексеем, а Алексей близок со мной, мы откровенны друг с другом, мы одно целое. – Твердила Лерка много раз подряд, стараясь почувствовать на своем теле тепло от прикосновения губ и ладоней юриста.
В один из дней Ганна Петровна, словно бы подслушала заветные Леркины чаяния.
- Алексей, через неделю день рождения нашей организации, - обратилась к юристу вошедшая начальница, - прошу тебя подобрать небольшой уютный ресторанчик и подумать над тем, как мы сможем повеселиться в день нашей первой годовщины. Все расходы за счет фирмы. Возьми себе в помощь Леру. Прикиньте что и к чему, а завтра вечером обсудим у меня в кабинете смету и программу. Средства не экономьте.
- Хорошо. - Спокойно отреагировал на полученное задание Алексей, даже не обернувшись в сторону Ганны Петровны. – А можно мне девушку взять с собой в ресторан?
- Не желательно, - мягко отклонила его просьбу Ганна Петровна и вышла из общей комнаты молодых сотрудников.
И тут Лерка возликовала, почувствовав всем своим нутром начало праздника на улице своей мечты. И главной причиной для ликования было, конечно, ее предстоящее тесное взаимодействие с Алексеем во время подготовки планируемого мероприятия.
- Сама с мужем придет и с дочкой, а мне нельзя, видите ли, девушку в ресторан пригласить, совсем зажмотилась наша Петровна, - принялся роптать Алексей, ища поддержки у психологов Полины и Оли.
- А мне нравится ее муж Роман Владимирович, он такой веселый и добрый, как мой папа, - восторженно отозвалась о муже начальницы Полина.
 - Мне тоже он нравится, и Маша тоже всегда нам помогает, - вмешалась в разговор психолог Оленька и замолвила доброе словечко в адрес мужа и дочери Ганны Петровны, - лично я согласна с Ганной Петровной, мы твою девушку, Леша, совсем не знаем. У нас и так мужчин не хватает, вот, с нами и будешь танцевать в ресторане, не нужно девушек своих водить в женский коллектив.
- Вот, вот, всегда так, вам можно все, а мне ничего нельзя, - ворчал Алексей, продолжая тем временем тарахтеть компьютерными клавишами, - как что, так Петровна ко мне бежит. Сколько раз я ей компьютер лечил? Хоть бы копейку прибавила. Не дождешься благодарности.
- Леш, мы тут и так ни в чем не нуждаемся, ты курсовые студентам здесь делаешь, и подработки свои сюда перевел, и питаемся мы бесплатно, кроме того, ксероксы, сканеры, компьютеры, любые программы Петровна для нас устанавливает. – Призывала Полина юриста к совести. - Лично мне твои клиенты мешают работать, и я не понимаю, зачем тебе браться за дела разводов, если у тебя здесь интересная деятельность и очень приличная оплата труда.
- Ишь, ты, какая умная нашлась! А мне мешают твои духи, могла бы и подороже купить, как у Петровны, например. Что, слабо тебе раскошелиться на такие ароматы?- Парировал Алексей, не находя больше ничего путного, чем бы можно было отомстить Полине за критику.
- Куплю и подороже, когда мама моя поднимется после операции, а пока меня эти устраивают, прости, Алексей, мне нужно работать, – спокойно ответила Полина и обратилась к Оле, - давай включим в первый раздел тренинга еще несколько вопросов, чтобы участники хорошенько расшевелились, а не просто настроились поглотить информацию.
- У меня есть только два вопроса. - Пошутила Оля и рассмеялась, стараясь разрядить возникшее между коллегами напряжение. – Вопрос первый и самый главный: когда мне позвонит мой парень. Вопрос второй, но не менее важный: когда Ганна Петровна купит нам новые мобильники?
- Когда рак на горе свистнет, - со злостью отозвался юрист.
Целую неделю, предшествующую праздничному мероприятию в организации, Лерка блаженствовала, пребывая рядом с Алексеем с раннего утра и до позднего вечера. Даже, когда, казалось, все дела были уже решены и говорить больше было совсем не о чем, она находила повод позвонить юристу и напомнить о том или об ином.
- Леша, хочу тебе сказать, что завтра утром мы встречаемся около ресторана, нам нужно будет досконально обсудить меню, не опаздывай, - говорила Лерка юристу уже после полуночи и в очередной раз наслаждалась общением с ним.
- Хорошо, Лер, не переживай, я буду в десять, как договорились, - не спорил Алексей и желал Лере доброй ночи и хороших снов.
Леркина мать была посвящена дочерью буквально во все детали предпраздничных хлопот, обсуждаемых в офисе, кроме тех, конечно, которые касались Леркиных отношений с Алексеем.
- Курицу на горячее закажи, Лерочка, она всегда мягкая, а то мясо бывает жестковато приготовлено, и салатов больше на закуску, а то захмелеете так, что и до дома не доберетесь, - беспокоилась Леркина мать, вникая во все нюансы ресторанного меню.
- Разберемся завтра, денежные средства позволяют. Салатов будет много, хоть отбавляй. Водка, шампанское, соки, фрукты, десерт. Ганна Петровна нас совсем не ограничивает и не контролирует банкетные расходы. - Гордилась Лерка перед матерью.
- Смотри, Лерочка, не бери ни копейки от банкета, а то уволит тебя эта Петровна, она баба хитрая, огни и воды, видно, прошла, попомнишь еще мое слово, - наставляла мать дочку, продолжая беспокоиться, - и не пей лишнего в ресторане. Ты у нас с роду по ресторанам не ходила и водку не пробовала.
- Не ходила, а теперь буду ходить, и водку мне пора уже пробовать, - посмеивалась Лерка над материнским страхом, не желая, однако, надолго отрываться от записей в кожаном ежедневнике, полученным ею накануне в числе прочих офисных принадлежностей, - представляешь, ее муж и дочка тоже придут на банкет. Как только не стыдно, представляешь? Даже не верится, мам, что мне выдали сотовый телефон и связь оплачивается.
- Ну, начальство, оно и есть начальство, Лерочка, ты молчи больше в тряпочку и всегда хорошая будешь, - советовала ей мать.
- А чего мне молчать, я дипломированным специалистом буду через полгода. Могу и открыто сказать, при всех сотрудниках, что ее дочка мне не нравится. Она настоящей жизни никогда не видела. Катается, как сыр в масле при своей мамаше. Ей бы отец один разок дал кулаком в лицо или лбом об унитаз долбанул бы, как наш батя делает, она бы нос не задирала. Представляешь, мам, Полина с Ольгой тоже, как дуры, щебечут, прямо распинаются про то, какая у нашей Ганны Петровны хорошая семья. Слушать противно. Мы с Алексеем только переглядываемся. Мам, краску купи мне для волос французскую, тут на бумажке название написано.
- Сколько ж она стоит, такая краска?
- Да, рублей триста или четыреста, не больше.
- Так, за такие деньги можно целых полгода волосы красить обычной краской, кто заметит, какая она, краска то на голове, - тяжело вздохнула мать, не одобряя смелых дочерних затрат на всякую ерунду.
- Хватит, мама, с нас обычного, наелась я по праздникам салата с зеленым горошком, нужно привыкать к нормальным вещам и к ресторанам. Я смотрюсь дешевкой среди других. Знаешь, как в офисе все выглядят шикарно? Люди не экономят на себе, как мы с тобой. Ганна Петровна, например, со своей дочкой в ресторан ходят обедать, а я, как крыса, бутербродами твоими давлюсь, из–под стола кусочки незаметно отщипываю. Полина в спортзале торчит по вечерам, а Ольга каждый день наряды меняет.
В день рождения организации неожиданно осложнились обстоятельства, связанные со срочной подготовкой начальницы к командировке и Ганна Петровна с Алексеем опаздывали в ресторан на добрый час, хотя все остальные уже были в сборе и выражали полную готовность к застолью. Лерка нервно крутилась вокруг элементов сервировки, но не сводила глаз с двери. Она волновалась до дрожи в руках, имея на предстоящий вечер совершенно серьезные намерения признаться Алексею в любви, а потому побаивалась того, как бы юрист не явился на банкет со своей девушкой.
- Ну, вот и мы, добрый вечер, мои дорогие, - бодро вошла в зал разрумянившаяся Ганна Петровна и попутно начала приветствовать всех собравшихся за столом, целуя поочередно мужа, дочку, Полину и Оленьку, - заждались нас, простите, пожалуйста. Мы с Алексеем успели доклад мне откорректировать, завтра убываю в Москву дней на десять.
Лерка еще больше напряглась, так и не поняв до конца того, почему Полина с Ольгой виснут на Ганне Петровне, как на родной матери, а она, Лерка, устроившая для них это пышное застолье, остается стоять в стороне и непрестанно поправляет жутко накрахмаленные салфетки, торчавшие возле тарелок, как уши закопченного борова.
- Это вам, Ганна Петровна, - наконец пришла в себя Лерка и протянула начальнице кругленький букетик цветов, предусмотрительно припрятанный за ресторанной шторой от вездесущих глаз Полины и Оли, - спасибо вам за создание нашей замечательной организации.
- Спасибо, - как – то слишком буднично приняла начальница Леркины цветы и благодарно улыбнулась всем, - спасибо вам, дорогие мои. К сожалению, наша уважаемая Светлана Алексеевна приболела, и ее не будет сегодня с нами, но мы выпьем за ее скорейшее выздоровление.
- Водки, шампанского, вина, сока, кому чего прикажите наливать, - начал ухаживать за дамами муж Ганны Петровны с подоспевшим к столу Алексеем.
- Леша, налей мне водки, как можно больше, пожалуйста, - тихонечко попросила юриста Лерка, вконец расстроенная закрутившимся без нее, как ей показалось, весельем.
От выпитой одним махом водки из большой рюмки Лерке показалось, что они с Алексеем уже давно живут вместе, что только они вдвоем поистине близки и понятны друг другу в круговерти этих лживых и лицемерных тостов, что только они могут сейчас спокойно покинуть банкетный зал, чтобы прижаться друг к другу наедине.
- Давай еще выпьем и уйдем от сюда, налей мне водки, - протянула Лерка пустую рюмку юристу и неожиданно для самой себя прильнула лицом к его губам, - поцелуй меня.
- Лер, ты чего, - не оценил Алексей нежного порыва и, испугавшись чего – то, придвинул свой стул поближе к мужу Ганны Петровны.
И тут Лерку понесло:
- Все равно мой будешь. Вот хочу тебя и все. Танцевать я хочу. Пойдем, - закричала она и вскочила из – за стола, но, потеряв равновесие, неуклюже задела стол и начала оседать мимо стула.
- Пойдемте танцевать, Роман Владимирович, - предложил встревоженный Алексей мужу начальницы и рассмешил этим своим приглашением всех присутствующих.
- Ты меня приглашаешь? - Громче других заржал Роман Владимирович над растерянностью Алексея.
- Нет не вас, он меня приглашает, - вцепилась Лерка в полу пиджака юриста и повисла на Алексее, опускаясь на колени все ниже и ниже.
- Полина, налей Лере воды, - освободил муж начальницы юриста от цепких Леркиных рук, помогая ей подняться, - Леша, стул пододвинь ближе.
Лерка не запомнила больше ничего из того, что произошло в ресторане тем праздничным вечером, а потому на следующее утро, неподвижно лежа на деревянной платформе своей ортопедической кровати, девушка чувствовала только горечь и понимание того, что Алексей нисколечко не любит ее, и теперь она стала посмешищем для всего коллектива. Но и эту череду скверных открытий Лерка готова была пройти стойко ради работы, изменившей так многое в ее жизни.
- Ну, разве можно так напиваться, Лерочка, хуже, чем отец, - негодовала с раннего утра мать, легонько приоткрывая дверь в Леркиной комнате, - тебя на руках занес в дом мужчина с бородкой.
- Это Роман Владимирович, муж Ганны Петровны, - с трудом отзывалась Лера, не желая вспоминать вчерашний ужин в ресторане.
- Надо, Лерочка, держать себя в норме, всегда отказываться от выпивки, ты уже не швея – мотористка из подвальчика, а заместитель главного бухгалтера, на тебя разные люди смотрят, - поучала дочку присевшая на край кровати мать.
- Я знаю, мам, знаю. Ганна Петровна меня на курсы английского записала за счет организации. Вчера у меня случайно так получилось, я, наверное, сильно переволновалась перед праздником. - Сдалась Лерка без боя. – Знаешь, у нас главная бухгалтерша на пенсию собралась. Я сделаю там карьеру, мам, буду заместителем у Ганны Петровны по финансовым вопросам. Только сегодня я не могу пойти туда, сил нет. Позвони в офис, скажи, что я заболела.
- Нет, так не годиться, доченька, нужно быть на рабочем месте, как штык, и показать всем этим Полинам и Ольгам, что только ты достойна должности главного бухгалтера. Надевай свою новенькую дубленку и покажи им всем, кто в доме хозяин.
Подчинившись наставлениям матери и с трудом доковыляв до офиса, Лерка узнала новость о том, что ей следует на время командировки начальницы, перебраться в кабинет Ганны Петровны и взять под свой неусыпный контроль ключи, содержимое сейфа, печати и денежную наличность.
- Поздравляю с переездом в отменный кабинет. Шахиня оказала тебе невиданное доверие. Кофе будешь, Лер? Давай покопаемся у нее в шкафчиках, тут, наверняка, и конфеты имеются. Она от сейфа ключи тебе оставила? – С неподдельной доброжелательностью закрутился Алексей вокруг Лерки, словно бы старался сгладить воспоминания о вчерашнем недоразумении. – Здесь можно спокойно работать, дай мне устав из сейфа и все свидетельства о регистрации. Нужно подготовить изменения.
Лерка послушно открыла сейф и протянула юристу папку с документами организации, затем легонько зевнула и, монотонно покачиваясь в просторном кресле Ганны Петровны, принялась рассматривать полки сейфа, сплошь заставленные тетрадками и архивными папками.
- Как много тут тетрадей, - подивилась Лерка увиденному ряду стареньких тетрадок, - интересно, зачем она хранит их здесь. Ой, как мне спать хочется. Смотри, Леш, целых три тысячи долларов просто так лежат в конверте. Знаешь, Леш, я совсем не могу понять Ганну Петровну. Как думаешь, она злая или добрая? Я всегда боюсь ее, боюсь и все, ничего не могу с собой поделать.
- Она осторожная, у нее нет доверия ни ко мне, ни к тебе.
- А к кому есть доверие? – Не смогла Лерка сдержать зевотного мычания на последнем слове.
- Доверие? Ну, к Полинке есть, к Ольге, к своей дочке есть, ко всем, кроме нас с тобой. Ну, ладно, Лерок, я потопал работать над уставом, занесу позже. Слышь, Лерок, не спи, у тебя сегодня клевая помада на губах.
- Лерок, Лерок, клевая помада, Лерок, не спи, Лерок, - повторяла вслед ушедшему юристу Лера, все еще кружась и засыпая в комфортных объятиях кожаного кресла, - я хочу работать в этом кабинете всегда и сидеть в этом кресле, хочу иметь свою печать, свой сейф и счет в банке.
Целые дни Лерка и Алексей проводили вдвоем в кабинете Ганны Петровны. Алексей что – то сканировал, куда – то звонил, о чем – то бесконечно хлопотал и договаривался, а Лерка блаженствовала, подливая кипяток в кофейные чашки и зачитываясь тетрадями начальницы.
- Послушай, Леш, вот здесь, она пишет, что ее сын и дочь научили ее жить иначе, много иначе, чем она жила раньше. И, вот здесь еще пишет, слушай, «только учась у моих детей, я смогла вернуть себе ту беззаботность и ту потрясающую радость жизни, которую взрослый человек всегда подавляет в себе, находясь в кругу стареющих сверстников. Но без беззаботности ни один взрослый не может оставаться счастливым и не в состоянии дарить счастье своим детям».
- Это она прикидывается беззаботной, а на самом деле, она акула, зубастая акула. Я ее знаю лучше тебя. Давай, Лер, поставь мне здесь печать, я по делам еду. Скоро у нас с тобой будут свои собственные денежки.
- Лешь, а эта твоя задумка точно не уголовное дело? Я боюсь подписи подделывать и печать ставить.
- Стопроцентный вариант, я же юрист, Лерок, не хрен бродячий с улицы. Слушай меня внимательно, повторяю для тебя лично еще раз. Я открываю еще один расчетный счет организации в некрупном коммерческом банке, а ты некоторые рублевые счета выставляешь клиентам на реквизиты этого банка, и все, и деньги наши. Она сроду никогда не догадается об утечке малых сумм, тем более, что ты через месяц будешь здесь главным бухгалтером. Потом откроем свою фирму, найдем пару дур, типа Полинки с Ольгой, и будем качать денежки из своей скважины. Все понятно? На личной машине хочешь ездить?
- Ну, да, хочу, с тобой, конечно, - оживилась Лерка и принялась старательно шлепать печати организации на листочки с поддельными подписями Ганны Петровны.
К приезду Ганны Петровны сотрудники готовились очень тщательно. Полина и Оля полностью отрепетировали проведение нового тренинга и ждали одобрения со стороны начальницы. Уборщица тетя Нина в который раз подряд перетерла тряпочкой все предметы и бережно вернула на свои места книги, сувениры и благодарственные письма в рамочках. Главный бухгалтер Светлана Алексеевна сделала кучу записей на цветных бумажных квадратиках и разложила их перед собой в бухгалтерии, повторяя про себя:
- Арендную плату отправила, за телефон заплатила, платежки прошли без помех, налог на имущество уплачен, премия всем начислена, деньги от немцев поступили позавчера, на валютном счету полный порядок. Почему начислен такой страшный штраф из налоговой инспекции за открытие расчетного счета, ничего не понимаю, хоть убейте меня. Откуда у нас взялся этот расчетный счет? Похоже, ошибка какая - то вышла.
И одна только Лерочка, знавшая все подробности о новом расчетном счете, не ведала в точности того, о чем именно ей придется докладывать Ганне Петровне, потому что за время отсутствия начальницы в Леркиной жизни произошли кардинальные перемены. И, хотя, каждая из этих перемен была, вроде бы, радостной и приближающей ее к мечте об Алексее, Лерка все - равно жутко страшилась того колючего взгляда в упор, которым всегда смотрела на нее Ганна Петровна.
- Как дела, Лера, здравствуй, - вошла в кабинет Ганна Петровна, уже озадаченная докладом главного бухгалтера о штрафе, - кто в мое отсутствие брал оригиналы уставных документов?
- Никто не брал, - попыталась Лерка собраться с силами и вскочила с кресла, готовая достойно защитить любимого Алексея, - я все время была в вашем кабинете, Ганна Петровна.
- Стоп, Лера, - заорала на нее Ганна Петровна и хлопнула ладонью по столу, - повторяю вопрос еще раз, кто брал из сейфа оригиналы уставных документов.
- Алексей брал, - в испуге промямлила Лера и разрыдалась, видя за спиной начальницы встревоженную Светлану Алексеевну, Полину, Олю и даже уборщицу тетю Нину.
- Зачем Алексей открыл дополнительный расчетный счет? – Наконец - то уселась Ганна Петровна в свое начальственное кресло и, глядя в упор на Леру, улыбнулась чему –то такому, чего Лерка даже не могла себе представить в столь сложную минуту.
- Почему же ты в налоговую инспекцию не сделала срочного сообщения об открытии счета, если решила обвести меня, - продолжала улыбаться Ганна Петровна, взирая на Лерку своими огромными и колючими глазами.
- Да я не знала ничего, Ганна Петровна, поверьте мне, - заверяла и плакала Лерка, - я представления не имела об этом.
Два последующих дня, пока Ганна Петровна разбиралась с действиями юриста, Лерка всячески старалась не попадаться ей на глаза, потому что ужасно боялась даже звука шагов руководительницы. Боялась, буквально, всего, что только могло быть связано с именем Ганны Петровны и с умением начальницы докапываться до каждой цифры и до каждого факта. Но тяжелее всего ей было представить на своем лице жесткий и поверхностный взгляд начальницы. Это было ни с чем несравнимым испытанием.
Когда Лерку все - таки вызвали в кабинет, она защебетала прямо с порога:
- Ганна Петровна, правда, я не виновата, я не знала о планах Алексея, - старалась Лерка выговорить каждое слово по отдельности, чтобы ничем не выдать дрожи в голосе и заверить начальницу в своей непричастности к содеянной юристом хитрости.
- Почему люди представляются тебе такими злыми? – Оторвалась Ганна Петровна от бумаг и пытливо вгляделась в бледненькое и припухшее от слез Леркино лицо. – У тебя, наверное, есть веские причины мстить людям за что – то?
- Я не мстила вам. Я здесь была совсем одна. Полина и Оля всегда вместе, а я одна. Вы, Ганна Петровна, тоже не хотели быть со мной доброй, как с другими девочками, потому что я инвалид. Никто не хочет дружить с инвалидами. Инвалиды никому не нужны. Я уверена, что вы тоже плохо думаете обо мне. Потому что я не Полина и не ваша родная дочка, чтобы меня любить.
- Моя родная дочка никогда не залезает в мои тетради и не станет читать мои личные дневники, хотя имеет на это гораздо больше оснований, не правда ли, Лера? Зачем тебе, нужны были мои сокровенные тревоги? Ты желала быть ближе ко мне или просто вникала в мою жизнь, как в любопытный сериал, развлекая Алексея чтением моих личных записей?
- Это Алексей вам рассказал? Простите меня, Ганна Петровна, я случайно наткнулась на ваши тетрадки. Просто я искала подушку для штампа и удивилась, что вы, пожилая женщина, дневник ведете. Я думала, что вы там про работу пишете, мне стало интересно. – Оправдывалась Лерочка, едва справляясь с неожиданным жаром, распирающим кожу вокруг щек и ушей.
- Ты уволена, вместе с Алексеем. Налоговый штраф уже погашен Светланой Алексеевной из средств ваших премиальных. Научись любить людей, Лера, и не врать по мелочам.
- Вы не имеете права лишать меня премиальных, я инвалид детства, я буду жаловаться на вас в органы социальной защиты.- Вдруг перестала Лерочка бояться начальницу. – Мы с Лешей скоро откроем свою фирму, у меня тоже будет своя печать.
- Выйди вон, Лера.
Год спустя Алексей женился на своей девушке и зарабатывал на жизнь, будучи продавцом офисной техники, Полина поступила в аспирантуру и переехала жить в Москву, Оленька вышла замуж за своего любимого парня, дочка начальницы окончила институт и стала врачом. А Лерочка? Лерочка устроилась работать помощником бухгалтера в общество инвалидов, где когда – то, давно, сострачивала половинки рукавиц и мечтала о том времени, когда человечество перестанет обращать внимания на всякие различия между своими представителями.