Прелюдия утра

 (Мне просто нравятся голубые глаза)

На темных улицах гулким эхом раздавались ее шаги. Закутавшись потеплее, она стучала каблучками по осенним питерским мостовым. Время было уже позднее, или все-таки уже раннее… Это кому как угодно. Безлюдные улицы гостеприимно распахивали объятия навстречу незнакомке в черном пальто. Она курила и улыбалась. Нет, она улыбалась совсем не от того, что курила. Она просто улыбалась, смотрела в асфальт и видела голубые глаза. Этот смеющийся взгляд не покидал ее ни на секунду. Этот добрый смеющийся взгляд вторил ее шагам. Небо было ясным и сверкало маленькими глазками-звездочками, наверное, такими же голубыми. Или же ей просто так хотелось, чтобы они были такими же голубыми. Оранжевые фонари улиц еще не успели погасить, и они предавали какую-то нереальную сказочность этому безлюдному утру в большом старом городе. Арки сменяли заборы, набережные сменяли проспекты, трамвайные рельсы терялись в утренней дымке, и как сквозь сон был слышен стук лошадиных копыт где-то вдали. И казалось, что вот-вот из дымки покажутся всадники из таинственного девятнадцатого века и один из них, увидев ее, кивнет и скажет: “Bonjour, mademoiselle! C’est beau matin, n’est-ce pas?” Она улыбнулась в ответ воображаемым всадникам и шепнула: «Более чем…». И кто мог понять ее в этот момент?... А она говорила сама с собой, улыбалась и курила. Сигареты оставляли во рту горький, словно кофейный, привкус, и лишь он возвращал ее вновь на землю. Нева сверкала серебристыми бликами от звезд и от фонарей и, казалось бы, стояла на месте. Ветер наверное уже давно спал на чердаке в одном из питерских старых домов и не беспокоил безмолвную улыбающуюся утреннюю путницу, древние спящие тополя, гладь дремлющей реки и свернувшихся клубками голубей на карнизах города. Стук лошадиных копыт давно уже стих. Чей-то громкий смех нарушил тишину и тут же умолк. В ответ лайнул пес из арки напротив. Да, именно лайнул, видимо, по привычке и скорее всего во сне. Весь город был подернут сонной дымкой дремоты. Где-то неподалеку лязгнули рельсы, и еле-еле прополз первый утренний трамвай. А может быть еще не доползший до депо вечерний. Она шла и улыбалась, каблучки гулко стучали об асфальт, она улыбалась, она не смотрела по сторонам, она слушала спящий город и видела добрые голубые глаза, видела их во всем. Во дворе, мимо которого она только что прошла, медленно и нехотя зашуршала по асфальту метла. Погасли фонари, да и звезды уже уступили место мерно светлеющему осеннему небу, такому же нежно голубому, как и эти глаза. Город просыпался. Она стучала каблучками в сторону дома. Из подворотни с громким мяуканием выскочил потрепанный кот, а за ним, заливаясь пронзительным лаем, выскочила собачонка, которая могла бы уместиться на ладони. За микро-псом выполз сонный хозяин, который, не открывая правого глаза, зевнул и выдавил из себя только тихое «эй, фу…». В подъезде напротив хлопнула дверь, следом за ней хлопнула дверь автомобиля, спрятавшегося от посторонних глаз в кустах и укрытого легким утренним туманом. Нехотя зашуршал мотор, и машина проснулась. Она заходила в подъезд и, улыбнувшись, обернулась на сонный утренний город: «Спокойного времени суток…» - прошептала она себе под нос и вновь улыбнулась этим добрым голубым глазам…
26.10.2007