Караоке в караулке

ЗЕРКАЛЬНОСТЕКЛЯННЫЙ ёбоскрёб Делового Центра как мог, отбивался от чувствующих остатки последних сил лучей уходящей осени. Нижние его этажи тонули в сигналах копошащихся на платной стоянке автомашин, в то время как верхние окутывала сгущавшаяся повечерняя дымка. Служащие, распределённые по десяткам прозрачных офисов, собирались домой, чтобы хоть на два дня забыть то, чем они вынуждены были заниматься ради денег оставшиеся пять. Одним из них был Мультик.

Такое прозвище укрепилось за героем этого рассказа отнюдь не из-за любви к мультфильмам, как проще всего можно было бы подумать. Он был мультиинструменталистом, то есть играл на губной гармонике, флейте, гитаре, клавишных и прочих гонгах, конгах и бонгах. Заметим, на всём вышеперечисленном преотвратительно, так же, как и пел. Впрочем, сам он утешал себя и окружающих тем, что Боб Дилан тоже не умел ни петь, ни играть, однако же стал одним из столпов как музыки, так и поэзии прошедшего века. В скромности Мультику отказать было сложно. Кроме того, он писал неплохие песни, но об этом будет рассказано ниже.

Меньше всего нашего героя волновало, как сегодня сыграют «Олимпиакос» с «Панатинаикосом» и при каком курсе воны по отношению к иене закрылись торги на Ханг-Сенге, хотя это входило в его прямые служебные обязанности – он работал в конторе, принимавшей ставки на эти, им подобные и любые другие мало-мальски значимые события. Пятница, почти что конец рабочего дня, и, определённо, недели, а это означало, что совсем скоро начиналось очередное караоке в караулке. Обычно Мультик с нетерпением ждал этого момента, но сегодня ему этого совершенно не хотелось.

«Караулкой» именовалась небольшая каморка рядом с конгресс-холлом возле входа в Деловой центр, где располагался офис компании, на которую работал Мультик. Ночью в ней дежурили охранники, а также хранилась музыкальная аппаратура группы «Отцы и Дети», на коей два раза в неделю она устраивала свои «караоке», или репетиции. Один из охранников, дядя Витя, в молодости играл на саксофоне в кабаке, шеф-поваром которого тогда был нынешний хозяин Делового Центра. Выпив пару раз на брудершафт, тот поддался уговорам старого друга, добро на создание своей художественной самодеятельности было дано, и пятница стала одним из репетиционных дней.

СТРАННЫЙ музыкальный коллектив полностью оправдывал своё тургеневское название, ибо возраст его участников разнился чуть ли не вдвое. Поскольку же в ёбоскрёбе нашли пристанище десятки различных фирм, фирмочек и фирмушечек, то неудивительно, что и состав группы был невообразимо пёстрым.

Она начала образовываться вокруг акустического дуэта «Слепая Сойка», который создали Мультик и его друг, из-за своей близорукости получивший прозвище Блайнд. Это был склонный к полноте мужчина лет сорока, половину из которых играл в различных рок-группах Украины и России. Познакомившись несколько лет назад с Мультиком на почве общей любви к музыке семидесятых, Блайнд вскоре оценил творческий потенциал песен нового знакомого, и взялся за их аранжировки. То, что он сделал из кухонных напевов Мультика, можно было сравнить с обработками Манфреда Манна песен вышеупомянутого Дилана – из неказистого бреньканья вдруг появились рок-гимны и потенциальные хиты. Дуэт стал широко известен в узких кругах, а одну из совместных композиций, «Зов неба», написанную на смерть экс-битла Джорджа Харрисона , заметили местные радиостанции и периодически ставили в эфир.

Решив, что пора переводить свои экзерсисы на серьёзные рельсы, Блайнд с Мультиком стали собирать полносоставную группу. Было дано объявление в музыкальные издания, и кандидаты не заставили себя ждать.

Первым появился гитарист-психоделист Айвенго, длинноволосый парнишка лет двадцати двух. Любимыми группами его были Nirvana, Grateful Dead и Velvet Underground, а любимыми продуктами – дурь и шмаль. Обдолбившись, он мог часами заниматься звукоизвлечением из гитары под вельветовский Heroin, грэйтфуловский Alligator или кэновский Peking O, поставив их на бесконечное повторение. Раньше он был барабанщиком в группе, именовавшейся в традициях стиля Blaming Meh Russian Ivanhoe Scooby Doobie Band и игравшей сайкоделик-эйсид-джаз, но во время одного из трипов повстречался с залетным гитарреро-мехиканосом. Тому не хватало на билет до Монтеррея, и добрый Айвенго купил у него на последние деньги облезлый "Фендер-Стратокастер" с оранжевой в крапинку доской. Как божился мехиканос, на «Страте» этом играл сам Курт Хендрикс в своей знаменитой «Smells Like Voodoo Chile», и он уступает «руссо амиго» дрова с гнутым грифом за символическую цену. Символичность выразилась почти в штуке баксов – гонораре за последний концерт группы Айвенго. На утро гитарреро слинял, ударник разобрался в истинной стоимости приобретения, а группа, лишённая всех денег, единогласно выгнала растратчика на вольные хлеба. Подвернувшиеся «Отцы и Дети» были очень кстати.

С собой он привёл несовершеннолетнего паренька, коего усадил за барабаны и самолично стал обучать азам игры на ударных. Драммеру-неофиту приходилось делить свободное время между караоке и тренировками по боксу. Последние помогали держать удар, но также и прикрепили к парнишке прозвище Боксёр. Поскольку ударники в музыкальном мире всегда числились в дефиците, Блайнд и Мультик не слишком стали возражать против такого пополнения, хотя в душе надеялись найти кого-нибудь попрофессиональнее.

Следующим членом команды стал бас-гитарист Дэвис. Это, после Блайнда, был, пожалуй, наиболее музыкально подкованный товарищ. Он признавал исключительно джаз-рок, а его гуру являлся, как ни странно, не бас-гитарист, а трубач Майлз Дэвис. С малолетства парень хотел научиться играть на трубе, но слабые легкие не позволили этого сделать, посему он освоил бас-гитару, разучивая джазовые партии Жако Пасториуса и Джона Патитуччи. Басист, повторяя своих кумиров, любил не столько музыку в себе, сколько себя в музыке, точнее, не столько законченный продукт, сколь процесс его создания. На репетициях он постоянно уводил группу в бесконечные басовые гармолодические (пользуясь термином, позаимствованным им у фри-джазистов) импровизации по аккордовой сетки, обыгрывая кварты, квинты и ноны на своей пятиструнке. На почве импровизаций они и сошлись с Айвенго, который под кайфом также часами мог извлекать из мехиканосского фендера различные звуки – пальцами, медиатором, а то и вовсе чем придётся: монеткой, карточкой оплаты сотового и даже выбитым зубом некоего несчастного панка, подобранным после одного из концертов. Это весьма раздражало Блайнда, считавшего, что песня должна умещаться в пять минут, а всё прочее от шайтана. К тому же нижнюю струну своего инструмента Дэвис всегда перетягивал на полтона выше, в результате чего она звучала в «фа», а не в «ми», а басуха приобретала некий цыганский призвук.

НЕХОТЯ придя в караулку, Мультик обнаружил там Блайнда, Дэвиса, Айвенго и Боксёра. Первые двое пытались состороиться и отпускали характерные комментарии:

- Первую подтяни!
- Ми на полтона перетянута
- Дай соль!
- Даю.
- Это у тебя соль? Это соль-диез, не слышишь?!
- У тебя соль-бемоль, а у меня соль натуральная. По камертону проверь, ту****ень!
- Тяну. Дай снова.
- Ещё чуть…

Психоделист Айвенго , по своему обыкновению, находился в глубоком трансе и неспешно перебирал фендеровские струны, водя по грифу пузырьком от валидола. Этому приему чикагских блюзменов, называемому «боттлнек» или «слайд», его тоже научил достопамятный амиго. Боксёр подкручивал винты на четырнадцатидюймовом альте.

Если бы состав «Отцов и Детей» ограничиывался только вышеперечисленными персонажами, то этого рассказа могло бы не быть и вовсе. Какое-то время они и репетировали в таком составе. Однако вскоре хозяин Делового центра, узрев в новоиспеченном ВИА некий для себя профит, решил использовать их в своих интересах, то есть на корпоративных вечеринках. Подобно тому, как рабы в древнем мире служили за хлеб и воду, нашим музыкантам предложили отрабатывать помещение и аппаратуру звуковым сопровождением корпоративок. Поскольку в зеркальностеклянном ёбоскрёбе количество арендаторов исчислялось десятками, то и вечеринки в конгресс-холле организовывались практически каждые выходные. Вот на них-то и должна был выступать вокально-инструментальный ансамбль «Отцы и Дети», исполняя соответствующий попсово-шансонный репертуар. Музыканты, скрипя зубами, лабали кабацкие хиты, ибо в конце программы им высочайше дозволялось сыграть «Зов Неба» и душещипательную балладу Мультика на музыку Блайнда «Рядом с Тобой». Упитой публики к тому времени уже было всё равно, что там звучит.

Однако руководство не слишком любило чисто гитарную музыку, да и завсегдатаи корпоративок жаловались, что им не дают попеть караоке. Руководствуясь совковой мудростью «было бы пианино, а тапёр найдётся», группе закупили японские клавиши Yamaha DX-5 за немалую цену. Для обеспечения их функционирования была прикомандирована девушка Руська.

Она работала бухгалтером в цементной фирмой на тринадцатом этаже ёбоскрёба, куда лифт почему-то ходил через раз. На заре гуманной юности девица окончила музыкальное училище по классу народных инструментов, как-то балалайки, домры и баяна. Из-за навыков владения последним Руська и была внедрена в «Отцов и Детей», став пятью мужчинам кем-то средним между патронажной матерью и сестрой-хозяйкой. Не беда, что Руська играла на «Ямахе» как на баяне – в основном одной правой рукой, - а имена Кита Эмерсона, Рика Уэйкмана, Джона Лорда и прочих великих рок-клавишников для неё были пустым звуком. Совместными усилиями Блайнд, Мультик и Дэвис сумели установить последовательность движения пальцев Руськи в наиболее популярных на корпоративках песнях «Владимирский Централ» и «Молодая», и она, обладая эффектными негритянскими кучеряшками, вскоре выдвинулась на роль секс-символа группы. «На «Виагру» тоже приходят мужики посмотреть, а слушать их лучше по радио», - оправдывалась Руська перед музыкантами, чувствуя свою роль пятого колеса в банде.
Но метко заметил кто-то из великих: женщина в рок-группе, как и на корабле, к несчастью. Слишком уж это дестабилизирующий фактор в маленьком мужском коллективе. Для ликвидации столь вредного воздействия холостой Мультик взялся окучивать Руську, как бы не напрягались в отношении их связи другие музыканты, в особенности Айвенго. Вскоре их отношения стали более чем близкими, и все в группе гадали, чем это закончится.
Впрочем, самому Мультику гадать было не о чем. Вчера очередной «разбор полётов» с Руськой закончился выяснением отношений на повышенных тонах. Говоря без затей – скандалом. Поэтому-то идти на сегодняшнее караоке ему было никак не в масть. Но надвигалась очередная корпоративная вечеринка и, к несчастью, именно в цементной фирме Руськи, где Мультика уже считали потенциальным женихом. Посему пропустить эту репетицию ему было никак невозможно.

Однако пока Руськи не наблюдалось, и, сочтя, что это к лучшему, Мультик обратился к населению караулки:
- Пипл! Чего играем?
- Давайте с тем риффом, что на прошлой репе ковыряли, поэкспериментируем, - предложил Дэвис и, не дожидаясь ответа, начал выбивать из баса: «Пубу-бу-бубум-бу, пубу-пу-бум-пу-бу»

МУЗЫКАНТЫ – народ увлекающийся. Тут же Боксер начал подстукивать теме. Блайнд, недовольно усмехнувшись, взял гармонию. Что же касается Айвенго, то ему, похоже, было всё равно, в какой тональности импровизировать, и встроился он со своей стекляшкой визгливо, но, надо признать, без лаж.

Мультику ничего не оставалось делать, как достать из футляра свою хромированную немецкую губную гармошку Hohner Silver Star в тональности As-dur и врезаться в музыкальное полотно. Им двигал не то внезапно разыгравшийся драйв, не то в лучшем смысле злость на бывшую подругу. И неожиданно, когда группа, отыграв двенадцатитактный квадрат, вышла на его повтор, Мультик запел, по-блюзовому чередуя каждую строчку с запилом на губгармошке:

Мне всё равно, что ты от меня ушла.
Мне всё равно, что деньги ты все унесла.
Мне всё равно, что тебя сегодня нету здесь.
Мне всё равно, что с нами было, твоя глупость и спесь.
И я закусил удила –
Ведь я такой, какой я есть.

Он и сам немного испугался своей импровизации. Впрочем, блюз на ней от веку строится, и спонтанные тексты – один из краеугольных камней этой музыки. Ведь блюз – это когда хорошему человеку плохо.

Но , видимо, так считали не все. Дэвис внезапно тормознул, за ним сбил ритм Боксёр, потом и Блайнд с Айвенго непонимающе уставились на певца.

- Мультик, ты чего?! На корпоративке это гонять собрался? – подал голос Дэвис.
- А мы что, на них только нанимались пахать? – огрызнулся тот. – Ребята, ведь песня-то срастается? – обратился он к другим участникам группы.
- В общем-то, да, - поддержал друга Блайнд. – Давайте-ка ещё разок прогоним. Только ты чуть поживее, - обратился он к Айвенго.
- А я? – в дверях караулки стояла Руська. - Извините, лифт опять сломался. - Не дождавшись ответа, она зыркнула на Мультика, села за клавиши и взяла ре-мажор.

Отступать было некуда. Блайнд дал отмашку, и группа вновь заиграла тему, ведомую Дэвисовым басом. Руська тоже старалась не лажать. Из-под её пальчиков, бьющих по пластику клавиш "Ямахи", периодически выскакивали искорки, освежая воздух запахом озона, и охранник Витя, привлечённый звуками, льющимися из караулки, чуть было не взялся за огнетушитель.

А Руська, никогда не бывшая адептом джаз-блюзовой импровизации, неожиданно взялась проявлять чудеса виртуозности игры на клавишных. Это выглядело так, будто девушка бросала вызов своему бывшему: кто кого переиграет.

Парень вызов принял. Когда группа в очередной раз ушла на начало квадрата, Мультик, прижав Hohner к поролону микрофона, запел, подражая своему кумиру Джеку Брюсу в чередовании голоса и гармоники:

Мне наплевать, что ты в моей жизни была,
Мне наплевать, что держала меня за козла,
Мне наплевать на то, что было, то, что будет, то, что есть,
Мне наплевать, что песня моя звучит, будто месть.
Ведь я закусил удила –
И в этом я весь.

Хромированные хонеровские плоскости сверкали в свете тускловатых сорокаваттных ламп караулки. Зеркальностеклянный ёбоскрёб Делового Центра уже погрузился в вечер трудного дня, машины со стоянки разъехались, и только сторож дядя Витя, тихонько сидя в уголочке, обалдевал от мощного драйва.

Никто в караулке так и не заметил, что место за "Ямахой" всё время караоке оставалось пустым.