Портрет

 Я смотрю на её отражение в слегка запылённом окне автобуса и сожалею о том, что не умею рисовать. Она достойна кисти лучших художников уже одной той царственной выразительностью правильных черт лица, которая зачастую отличала девушек этого многострадального народа. Уголки чувственных, в меру полных губ едва опущены вниз, что делает рот тревожно-желанным и загадочным. Кажется, коснись его нескромным поцелуем, и обожжёшься холодом оцепеневшего негодования; но припади к нему со всей страстью юного возлюбленного – и тебя поглотит опьяняющая волна молодого вина, переворачивающая мир с ног на голову непредсказуемостью ощущений. А глаза? Боже, какая в них торжественная печаль! Сколь глубока грусть Иорданская, выношенная сотнями веков до образности, ввергающей поэтов в небытие уже одним полувзглядом: то дарующим Вселенную, то бросающим в хаос отчаяния безответностью чувств…
 Я смотрю на её отражение в слегка запылённом окне автобуса и сожалею о том, что не умею рисовать. А она смотрит на меня – странного путника, спешащего в ночь и, по непонятным причинам, влюблённого в русскую девушку со странным именем…