Накануне шел дождь

Накануне шел дождь. Высохшие мутные потоки на стеклах притупляли солнечный свет и, насыщенные им, скрадывали, обесцвечивали мир за окном. От этого он казался неприятно тесным и грязным. «Надо сказать уборщице, пусть вымоет окна в офисе».
Чтобы оказать хоть какое-то сопротивление полуденной удушливой жаре и насильственной мутности мира я распахнула окно – поток тяжелого от пыльных испарений липкого зноя хлынул в комнату, сводя на нет и без того ничтожные усилия примитивного вентилятора, за шнур которого я неизменно зацепилась на обратном пути. Лениво чертыхнувшись, я вернулась к столу, где с утра пыталась изобразить рабочий процесс, но не успела сесть, как послышался возмущенный ропот коллег:
- Вы что, в такую жарищу окно открывать? И так душно, а с улицы вообще пекло тянет.
- Да стекла грязные, неприятно на мир смотреть… - неубедительно возразила я и, вздохнув, вернулась закрыть окно.
- А чего на него смотреть? Работать надо, - категорично заявила сотрудница, раскладывая очередной пасьянс.
Послышался вялый смех, а я опять зацепилась за шнур.

Прислонившись к спинке кресла, я закрыла глаза и чтобы не слышать пустые разговоры, стала вспоминать вчерашний сон. Почему вчерашний? Утренний. Самые явные и пророческие сны снятся утром, на границе пробуждения, в зыбком пространстве между двумя мирами – вроде бы и не спишь уже, а душа еще не вполне вернулась. Поэтому и запоминаются. Но, как правило, неразвитое сознание неспособно правильно истолковать полученную информацию.

Я как-то неуклюже бродила по дому, пытаясь то ли найти что-то важное и необходимое, то ли навести сначала порядок, чтобы легче было искать. В доме было грязно, множество ненужных предметов захламляло комнаты и, двигаясь, я все время натыкалась на них, больно ударяясь и опрокидывая что-то, что могло разбиться, и всякий раз я очень боялась, что оно непременно разобьется. А еще окна были задернуты темными шторами и давали слишком мало света. Я уже отчаялась искать это что-то невероятно важное и хотела только одного – выбраться из старого, душного, темного дома. Но не могла найти дверь. Я села на пол и заплакала. Как это часто бывает во сне, двигалось и плакалось невозможно трудно и больно. Вдруг в темноте я увидела силуэт – тускло, неразличимо, но я без сомнения знала – это он. Облегчение и радость я ощутила так явно, что долго еще эти благостные чувства присутствовали во мне после пробуждения. Даже теперь, замерев в душной полудреме рабочего полудня, я слышала их в глубине, но схваченные сознанием, привязанные им к реальности, чувства эти обретали свойство обратного эффекта и тугим, больным комом перехватывали горло.

Там, во сне, он молча взял меня за руку и вывел из дома на зеленый луг, изумрудная трава которого, я знала это, была самой чистой и приятной. Я пыталась его удержать и задавала многочисленные вопросы, которые не дают мне покоя, я хватала его за руки, но мои пальцы проваливались в пустоту. А он молчал и смотрел мимо меня. Тогда я обреченно смирилась, опустила руки, опустила глаза… Он исчез, а я проснулась. Ничего досаднее и обиднее этого пробуждения, казалось, я еще не испытывала. Однако приходится подниматься на жизнь из сонного забытья, как из спасительного окопа вставать в последний неравный бой.

 
Душно. Почти невозможно дышать. Я взяла газету, чтобы немножко разогнать плотные слои знойного воздуха, но взгляд упал на краткое объявление:
«Оказываю услуги эзотерического свойства». И номер телефона. И всё. А где же снимаю порчи, сглазы, привороты всякие типа, заставлю любимого любить, а мужа исполнять супружеский долг (ну хотя бы мусор выносить)? Непривычный в данной специфике лаконизм пробудил интерес, и я набрала указанный номер. Ну разумеется, приятный мужской голос ответил сдержанно-приветливо. На самый актуальный вопрос «сколько будет стоить ваша услуга» я услышала: «Нисколько», и неугомонное любопытство тут же растолкало острыми локтями внушительные чувства скепсиса, иронии и неверия.
- Что за услуги?
- Широкого спектра, кроме шарлатанских.
- Спиритизм?
- В том числе.
- Когда можно придти за услугой?
- Хоть сейчас.
Далее последовали короткий адрес, взаимное «спасибо» и «до встречи». Я взглянула на настенные часы – обеденное время только начиналось, гостиница, в которой оказывает услуги приятный голос – рядом, и я вполне управлюсь.

Позднее я никак не могла взять в толк, почему я так бездумно решилась на посещение экстрасенса? Ведь он мог оказаться не только шарлатаном, но и психически нездоровым человеком или морально неустойчивым, а то и вообще кровожадным маньяком. Видимо существовала в этом какая-то мистическая подоплека, какая-то необъяснимая связь будто бы случайных событий, моего внутреннего состояния “на грани” и волеизъявления высших сил. Эта встреча была запланирована и множество неожиданных мыслей, ощущений и происшествий, мелких и более значительных, в том числе и сон накануне, явно указывали на ее предопределенность. Все это я осознала позже, когда пыталась понять, найти какое-то логическое объяснение тому, что произошло со мной в тот странный, невероятно жаркий полуреальный день.

Она-то, эта предопределенность, и привела меня в полупустую гостиницу, в которой остановился проездом на несколько дней доктор практической психологии, Магистр Белой магии, член какого-то неизвестного эзотерического общества, профессор какого-то навороченного университета и еще что-то, чего я не запомнила вообще. Всю эту информацию Магистр мне выложил сразу после приветствия, и прозвучала она совсем обыденно, не шокируя и не напрягая амбициозностью. Затем он жестом указал на кожаное кресло в глубине комнаты и предложил чашку холодного зеленого чая с молоком. Хорошо утоляет жажду, особенно в жару. Кстати, в номере было на удивление прохладно, однако кондиционера я не обнаружила. Окна были плотно зашторены, а приятное мягкое освещение давали три свечи в канделябре, имитированном под старину.

Совсем чуть-чуть насторожившись, я села в кресло, которое тут же приняло очертания моего тела, и казалось, будто я легкая, как пушинка. Было невероятно уютно, и настороженность растворилась в этом уюте. Лень было думать, опасаться, не доверять. Магистр, я почему-то сразу окрестила его именно так, сел напротив, метрах в двух, не более. Он несколько минут молчал, глядя в сторону, будто прислушивался к чему-то, затем перевел взгляд на меня и тихо спросил, что бы я хотела получить от него.
- А? Что вы сказали? – блаженная прохлада после изнуряющей жары, сладковато-терпкое благовоние, от которого приятно кружилась голова, и умиротворяющая атмосфера расслабили меня до состояния полусна. – Что я хочу?

Честно говоря, я даже не продумала, с какой просьбой обратиться к загадочному обладателю приятного голоса. Решила по дороге, что сымпровизирую по ходу действия. И вообще, я собиралась только посмотреть, что он собой представляет и какой же такой спектр услуг оказывает. Но сейчас я поддалась какой-то по-детски беспрекословной доверительности и даже не вполне осознавая, что именно прошу, радостно выпалила:
- Я хочу увидеть своего мужа! – и торжествующе посмотрела на магистра, мол, как вам такая услуга? По зубам ли?

Он едва улыбнулся, очевидно без особого труда определяя ворох моих мыслей и чувств. «Ну так ведь же ж психолог…» - подумала я и улыбнулась в ответ.
- Вы уверены, что хотите этого? – в мягком голосе и чуть погрустневшем взгляде я почувствовала такое обезоруживающее понимание, что мгновенно исчезло всё лишнее, незначительное. Я вспомнила давешний сон, приглушенные временем и усилием воли чувства нахлынули, и невероятно острое желание хоть как-то соприкоснуться оттеснило необходимость понять смысл прозвучавшего вопроса.
- Ну да, конечно уверена! Вы знаете, какой мне сон сегодня снился? Как же я могу не хотеть? – своевольные слезы уже катились по моим щекам, как всегда не спросив у меня разрешения.
- Знаю, - не обращая внимания на слезы, спокойно произнес Магистр, и пристально глядя в глаза, будто оценивая мои возможности, повторил вопрос, - вы точно уверены, что хотите встретиться с вашим мужем?
- Точно, точно… - я закрыла лицо ладонями, пытаясь унять слезы и успокоить забившееся учащенно сердце. «Ну как вы не понимаете, что я давно хочу к нему, хочу умереть и встретиться там…»
- Понимаю, - очень тихо, но отчетливо произнес Магистр, не отводя глубокого, проницательного взгляда. Я вздрогнула. Сердце стучало гулко и быстро, а кровь будто застыла, и мышцы слегка онемели. – Хорошо, вы увидите мужа, только для этого надо слушаться меня и исполнять всё, что я прикажу. – Он помолчал немного и настойчиво повторил: - Вы понимаете меня? Это очень важно – всё, что я прикажу. Вы готовы?
- Да, - едва слышно шепнула я, и вдруг мне действительно стало страшно. Я наконец-то обратила внимание на несоответствие обстановки в номере реальности внешнего мира. Ни единого звука не доносилось извне, хотя окно выходило на проезжую часть. Был знойный полдень, но острая свежесть прохлады при отсутствии кондиционера, скорее указывала на утро ранней осени. Тяжелые складки штор, слишком шикарная для провинциальной гостиницы мебель… и подсвечник вовсе не имитация! – это настоящий старинный бронзовый канделябр и стоит он на каминной полке. Как же я раньше не заметила? Откуда здесь камин? И угли еще не остыли, млеют переливами красного жара… Может лучше уйти, пока не поздно? Кто знает, каким силам служит этот сомнительный Магистр? Но оказалось – поздно.

- Свободно откинься на спинку кресла, оно мягкое и уютное, чувствуешь? Положи руки на подлокотники. Колени свободны, твои ноги отдыхают. – Слова произносились размеренно, тихо и доброжелательно. Спокойствие вытеснило страх и настороженность.
- А мы уже на «ты»? Без брудершафта? – я попыталась шутить.
Магистр улыбнулся:
- «Вы» по сути своей безлико, потому что предполагает множество, а ты – индивидуально, взывает только к твоей личности. Так легче и точнее держать связь. Не думай ни о чем, слушай меня…

Я прикрыла глаза, расслабилась, насколько смогла, и почувствовала, как теплая волна слегка покачивает меня.
- Расслабь мышцы лба… теперь расслабляются твои щеки… разожми зубы и расслабь подбородок… вот так, хорошо… теперь опусти плечи… еще… не держи их, на них нет груза… вот так…тяжесть стекает по рукам в кисти и через кончики пальцев исходит наружу… чувствуешь, как приятно покалывает в кончиках твоих пальцев? Хорошо… твой позвоночник расслаблен… колени не напряжены, твои ноги отдыхают в прохладной воде. Тебе нравится в воде? Может ты хочешь опустить их в теплый песок?
- Нет. Хочу в мягкую изумрудную траву.
- Хорошо… твои ноги ощущают покой и свежесть мягкой чистой травы. Чувствуешь?
- Да… - я очень явственно ощущала траву под ногами, тело мое было удивительно легким, а голова очень ясной и невесомой. Теплая волна укачивала меня и уносила все дальше в состояние блаженного покоя. – Я сплю?
- Нет, ты готовишься покинуть свое физическое тело. Если хочешь, открой глаза.
Я слабо качнула головой:
- Нет.
- Ты будешь слышать мой голос, можешь задавать мне вопросы и запомни, в любой момент, как только ты пожелаешь, я верну тебя обратно. А теперь не бойся…
- Ага. – На одно мгновение стало очень неуютно, тесно и страшно. Потом будто плотная прозрачная пелена треснула и я резко вырвалась из этой узкой, тугой трещины на свободу. Ясный свет плеснул по глазам спокойной радостью. – Ух ты! Как здорово!
- Что ты видишь?
- Пока ничего, очень светло…
- Иди на свет. Не бойся.
- Да я не боюсь. Иду, будто лечу. – Я помню, в детстве во сне я шла так же легко, каждый шаг – плавный прыжок вверх и полет на несколько метров, и потрясающее чувство восторга. Так и теперь. – Свет рассеивается. Впереди спокойная вода до горизонта. Дымка туманная колышется над ней. На берегу густая сочная трава. Иду по ней… Боже, как приятно…
- Ты кого-нибудь видишь?
- Нет. Странно, я давно иду по траве, а берег не приближается. А кого я должна увидеть?
- А кого ты хочешь увидеть?
- Ах, да… Я хочу увидеть мужа.
- Зови его, вспомни его образ и смотри вперед…
- Да, я вижу фигуру, она скользит по воде… подходит все ближе… Это он…

Перехватило горло, сердце бешено заколотилось, горячие слезы обожгли глаза.
- Больно, Магистр…
- Неправда. Твое тело спокойно. Это всего лишь воспоминание о боли. Говори с ним.
Я протянула руку:
- Женя!
- Я здесь. – Мой муж стоял рядом и с ласковой смешинкой смотрел на меня. Так смотреть мог только он. Этот взгляд ломал любую стену непонимания между нами, волной слизывал обиду и злость с моей души. В разгар конфликта и моих, порой, вполне справедливых упреков заставлял улыбаться в ответ и посылать все разборки к черту.

Я отвела глаза от его лица и стала медленно осматривать его с ног до головы. Он был таким, каким я его больше всего любила и помнила – в рубашке в серо-голубую клетку, в узких джинсах, на спокойном лице поблескивали круглые стекла очков в тонкой оправе, спутанные кудри до плеч… Он был таким, но все же не совсем. Все казалось новым – и старые джинсы, и растрепанные ветром волосы – безукоризненным, без изъяна. Я очень хотела потрогать его, но боялась, что, как во сне, почувствую пустоту под пальцами. Я не видела Магистра, а голос его звучал рядом:
- Потрогай, не бойся.

Нет, я боялась… я панически боялась осознать, что это всего лишь сон. Тогда Женя поднял руку и провел пальцами по моей щеке. Они были теплыми, живыми. Я взяла его ладонь и легонько прижала к лицу. Я вдохнула запах кожи, губами ощутила ее шероховатую упругость. Ощущения были такими знакомыми, родными, желанными… до слез, до крика, до глухого отчаяния.
- Я скучал по тебе.
Я отпустила его ладонь и посмотрела на смазанную дымкой линию горизонта.
- А я не просто скучала, я умирала без тебя. Каждое утро, каждую ночь…
- Я знаю...

"Надо же - ни волнения на воде, ни движения в небе, и травинка не шелохнётся... странно так..."

- Понимаешь, это никому не нужно… - я смотрела на спокойную воду и думала, что это, вероятно, Стикс. И нужно просто перебраться на другую сторону, чтобы остаться с ним и никогда не возвращаться туда, к этой чертовой каменной боли в груди.
- Что не нужно?
- Звезды. Никому не нужны ни звезды в еловых ветках, ни цветы, ни мои переживания, ни стихи. Иногда мне кажется, что мужчины меня боятся – силы моего чувства, нестандартности убеждений, моего максимализма. Ты же меня знаешь – отношения между любящими людьми должны быть исключительными и самодостаточными. Никто не хочет разделить это со мной. А, скорее всего, я просто не умею вызвать у мужчин интерес к себе, не умею играть, да? 
Я улыбалась, рассматривая морщинки у его глаз.
- Ну да, игрок ты так себе, слабенький, - морщинки заиграли лукаво, - особенно в нарды: частенько приходилось мыть посуду самой, - и рассмеялся как прежде... так легко и заразительно...
- Зато в эрудит выигрывала почти всегда! - воспоминание об этих бесконечно уютных, бесчисленных часах, проведенных за настольными играми, сковало мою улыбку.

Я отвернулась, возвращая взгляд в безмятежную воду.

- Расскажи мне лучше, как ты? Как вообще там? После смерти?
- Я – хорошо. Так, как надо. Тебя вот жду и устраиваю наш вечный дом.
- А разве после смерти нужен дом? Как вы живете? В каком состоянии?
- Тебе, милая, это знать пока не положено. Всему свое время. Строй на земле свой будущий мир. Каким ты его построишь, таким он и будет. – Он перебирал мои пальцы и был нереально спокоен. "Да какая уж тут реальность..." Непонятно было – шутит или правду говорит.

- Ладно, раз не положено, значит не надо. Но скажи мне одно – тебе хорошо?
- Да, будь уверена, мне хорошо.
- А ты не жалеешь, что… что разбился тогда?
Он молчал и задумчиво смотрел на зеленую траву. Я уткнулась головой в его плечо.
- Так что? Жалеешь?
- Я не могу ответить на этот вопрос однозначно. Мне жаль, что вы страдали, что остались без меня и дети выросли без моего участия. Мне жаль, что другой мужчина касался тебя.
- Ты знаешь об этом?
- Знаю. Мне жаль, что не смог набить ему морду. А больше… - он задумался, - нет, больше ни о чем не жалею. Всё остальное суета.
- Да? Важны только люди и их отношение друг к другу? Я всегда думала так. Но в реальной жизни важны только собственные амбиции и личное благополучие.
- Родная, я не узнаю тебя. В твоих рассуждениях появился юношеский максимализм и детская наивность. Всё идет как надо. Куда подевались твоя мудрость и твое вселенское человеколюбие?
- Мудрость… была ли она? А людей я и сейчас люблю. Я не люблю законы, которые ими управляют, не люблю их поведение. Да просто я устала. Кто я такая, чтобы судить? Просто я не хочу возвращаться. Я хочу остаться с тобой. – Едва уловимая рябь пошла по речной глади. Я прикидывала расстояние до берега и думала: «Интересно, я буду плыть, идти по воде или лететь над ней?»

Мой умерший муж молча смотрел на меня. Нереальное спокойствие уже не казалось таким уж незыблемым.

А Магистр говорил:
- Нет. Тебе пора возвращаться. Отвернись от реки и иди ко мне.
- Молчи! Я никуда не пойду! Я уже давно хотела сюда. Мне хорошо здесь. Я хочу остаться со своим мужем! – я протянула руку к Жене, но он смотрел на меня и медленно отходил. – Не бросай меня, пожалуйста! – Я не видела своих слез, но чувствовала, как быстро бегут они и падают в изумрудную траву. Женя уходил и ласково, как ребенка, уговаривал:
- Нет-нет. Ты должна возвратиться. Еще не время. Теперь тебе будет легче, ты знаешь, что я жду тебя. Ты же сама сказала, что более всего важны отношения между людьми. Подумай о детях... Иди, родная.
- Мне все равно… я устала думать о других. Мне необходим покой.

Голос Магистра прозвучал твердо и непреклонно:
- Ты должна вернуться. Ты обещала выполнять мои приказы. Я приказываю тебе – отвернись от воды и иди ко мне. Ну же, давай!

Я стояла, не в силах двинуться с места. Пустота… холодная тошнотворная пустота. Женя отвернулся и быстро пошел к воде. У самой кромки он остановился и не оборачиваясь произнес:
- Не борись с жизнью. Конфронтация с ней – твоя выдумка. Выбрось белый флаг и поймешь, что она твой союзник. И не бойся смотреть на цветы, не бойся любить… я отпускаю тебя…

Он ступил в воду и исчез в дымке. Я стояла неподвижно. Магистр настойчиво приказывал идти к нему. Я повернулась от реки и медленно побрела прочь.

Свет сгущался, какие-то неясные тревожные тени носились кругом. Я шла туда, где света не было вовсе. Тьма все ближе, ближе… Я уж было решила броситься назад, к реке, но вдруг услышала плач и крики.
- Магистр, что это? Я слышу вой и скрежет зубов. Я иду в преисподнюю?

Он молчал. Плач страдания и крики отчаяния становились все громче, все нестерпимее. Миллиарды стенаний сливались, скручивались в тугой и пронзительный вой. Холод ужаса пробирал до костей. Я закричала:
- Магистр, где же ты? Куда я иду? Мне страшно! Боже мой… я хочу домой.
- Ты идешь домой. Это не преисподняя… это земля… - глухо прозвучал голос Магистра, и вдруг темный вихрь подхватил меня и понес во тьму. Она сузилась до тесной щели, втянула меня в себя и плотная пелена окутала меня тишиной и бездвижием… сколько времени длился этот блаженный покой, я не ощущала. Может несколько минут, может пару веков – это было одинаково, безвременье.

- Открой глаза.
Я покачала тяжелой головой:
- не-а… не хочу.
- Девочка моя, не капризничай. Открой глаза и посмотри на меня.
Я послушно открыла глаза и посмотрела на Магистра. Он казался мне таким же спокойным и надежным, как... я не хотела об этом думать. Он, Магистр - единственный из живущих, - знал и понимал меня. А мне было чертовски плохо… Вот теперь я поняла, почему он так упорно спрашивал, хочу ли я видеть давно умершего мужа. Потерять, обрести и снова потерять…
- Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, хорошо, - я горько усмехнулась, - мы опять на вы?
- Теперь мне не нужно держать с вами связь.
- Вот как? А жаль, - я сама не понимала, зачем говорю ему это.
- Я понимаю ваше эмоциональное состояние, но меня не меньше интересует ваше физическое самочувствие.
Я вздохнула.
- Нормально. Только тяжесть какая-то непривычная в теле. Будто плита бетонная придавила.
- Это пройдет. В груди не больно?
- Нет. В груди больно… - хотелось плакать, и я не стала удерживать слезы. Было все равно.
- Я понимаю. Я пытался предупредить вас.
- Один черт. Простите.

Он подал мне мягкую бумажную салфетку, белую, с непонятной золотой монограммой в углу. Я промокнула лицо, прижала салфетку к глазам и успокоилась. Надо смириться. Не стоит протестовать. Выбросить белый флаг.

Еще несколько минут мы сидели молча. Потом я встала и протянула руку. Магистр поднялся, легонько сжал мои пальцы и не отпуская руки, повел меня к двери. Я задержалась у выхода:
- Позвольте спросить, значит, преисподняя существует? И она здесь, на земле?
- А вы как думаете? – спокойные умные глаза мужчины смотрели на меня мягко и чуть печально. Почему-то ужасно не хотелось отпускать этот взгляд.
- Я думаю медленно, но все же спорить не собираюсь. Вы понимаете меня, спасибо. – Я вдруг спохватилась, - скажите, я действительно вам ничего не должна? Вы ведь затратили на меня свое время и определенные усилия – темные круги и бледность вашего лица говорят об этом.
- Не беспокойтесь, вы ничего мне не должны. Я очень рад, что вы вернулись. Говоря откровенно, это было нелегко. Я даже немного запаниковал, так отчаянно вы хотели остаться. – Он по-прежнему держал мою руку в своей и улыбался.
- Ну… так не должно быть, - я тянула время, не хотелось уходить, не хотелось оставаться наедине с тем сумбуром, который надолго утвердился в моих мыслях и чувствах. Но в то же время не хотелось говорить о потрясающем разочаровании, которое обрушилось на меня по возвращении. Не утешала даже спасительная мысль, что теперь-то я знаю, ради чего стоит жить – чтобы умереть и обрести блаженство… Да и вообще… не хотелось возвращаться на работу и слушать никчемные разговоры, сквернословие и пошлые анекдоты. – Вы оказали мне услугу, а любая услуга должна быть вознаграждена.

Он рассмеялся и, подумав совсем чуть-чуть, согласился:
- Хорошо. В таком случае, не могли бы вы разделить со мной ужин?
- Когда? – я удивилась настолько, что не сообразила отказать.
- Сегодня. Завтра я уезжаю. – Он помолчал, затем решительно добавил: - Так в семь у входа в парк?
- Ага, - я кивнула и, резко выдернув руку, шагнула за дверь.

***
- Что, ага? Обеденный перерыв закончился, хватит спать. Вы бы хоть чаю попили. – Сотрудница тщательно красила губы, глядя в маленькое круглое зеркало.
«Куда столько косметики в такую жару? Бедная…» Я встала и пошатываясь побрела на кухню. Во рту было сухо, хотелось пить и болела голова. «Надо же так заснуть, целая история приснилась». Пока закипал чайник, я смотрела в окно и пыталась справиться с чувством глубокого разочарования и обиды: «надо же… опять… всего лишь приснилось…»

Я почти справилась: работала и раскладывала пасьянс, вяло принимала участие в разговорах и не обращала внимания на попсовые песенки, которых терпеть не могу. Но к концу рабочего дня вдруг неожиданно подступили слезы. Я сунула руку в карман, надеясь обнаружить в нем носовой платок и быстро, чтобы не успели заметить, устранить излишнюю влагу в глазах. Я обнаружила… с невероятным удивлением, радостью и непониманием я вытащила из кармана смятую белую салфетку с золотой монограммой в углу…