Записки виршителя

Записки ВИРШИтеля
 
 1956-64
 
 В другой стране давным-давно
 жило несчитано народа,
 хлебая ложками #овно,
 оно, привыкши, слаще мёда.
 
 И власть советская стояла
 неколебима и крепка,
 как утром, вздыбив одеяло,
 у пацана-призывника,
 
 и становилось год от году
 жить веселей и хорошей,
 хоть было пО #ую народу
 до всех партийных шабашей,
 
 до встречных планов карусели,
 разоблачения врагов,
 но вспоминается доселе
 двадцатый съезд большевиков.
 
 Когда вещал партийной знати
 ПээС КаПэ эСэСэСэР * ,
 меня в роддоме на Арбате
 из мамы вынул акушер,
 
 пришлёпнув, бросил на весы, --
 я заорал блаженным матом
 и начал жить, -- пошли часы...
 Труднее было делегатам, --
 
 в своём кремлевском терему
 они пришибленно молчали...
 потом сиденья застучали, --
 и разошлись по одному...
 
 * * *
 
 Доклад недолго был секретным,
 перелетев границ плетень,
 к магнатам западным газетным
 попал на следующий день.
 
 Не вредно вымести порою
 протухший мусор из избы
 и бледной плесени грибы
 смести упругою метлою.
 
 И хоть завалы велики,
 но стали таять понемногу...
 Тут снова в дальнюю дорогу
 нас повлекли большевики.
 
 " ЭНТУЗИАЗМ -- ОСНОВА ЖИЗНИ!
 со всех столбов пустились петь, --
 МЫ БУДЕМ ЖИТЬ ПРИ КОММУНИЗМЕ!
 но надо малость потерпеть.
 
 Везде посеем кукурузу,
 морозостойкую притом.
 Стиляг и прочую обузу
 оставим в прошлом, за бортOм.
 
 А кто грешит абстракцинизмом, --
 позорный сучий пидараст!
 и заодно с капитализмом,
 таких мы к нoгтю..."
 
 -- Ну, горазд,--
 сказал отец, -- без подготовки
 так ловко складывать слова, --
 и, засучивши рукава,
 налил себе сто грамм зубровки.
 
 * * *
 
 С Бульварным липовым кольцом
 я дружен с детства. По Тверскому
 (в пяти шагах ходьбы от дому)
 по выходным гулял с отцом.
 
 Мой детский сад в особнячке,
 миниатюрный двухэтажный,
 теперь там с рацией в руке
 торчит охранник камуфляжный.
 
 Любой проулок мной разведан:
 Здесь, вылетая из ворот,
 гонял на велике с соседом
 и, не вписавшись в поворот,
 
 ссадил коленку до крови...
 Здесь голубям крошили булки...
 А здесь однажды на прогулке
 я обо#рался, се ля ви...
 
 Внушала тётушка, что вилки
 кладутся слева от ножей.
 А мы, читатели "Мурзилки",
 на пустыре у гаражей,
 
 вдали от маминого ока,
 её запретам вопреки,
 производили пуск "Востока"
 из фотопленки и фольги.
 
 
 1964-71
 
 
 Устав от постоянных клизм
 "ушли" соратники премьера
 и, осудив волюнтаризм,
 забыли про пенсионера.
 
 Был на коне - кричали: "Браво!",
 а оступился - "Бог подаст...",
 sic transit суетная слава,
 как говорил Эккликзиаст.
 
 Неподотчетный никому,
 пугал весь мир, неугомонный.
 Под шепоток магнитофонный
 стезю закончил. Мир ему...
 
 Наверно, прав Экклизиаст,
 на этом свете -- все мы гости...
 На Новодевичьем погосте
 тот самый "сучий пидараст"
 
 отгрохал памятник могильный,
 и там обрёл приют всесильный
 Премьер и Первый Секретарь,
 что круче, нежели, чем царь.
 
 Немало в жизни поворотов,
 и смерть не всем дарИт покой,
 он, став героем анекдотов,
 остался в памяти людской.
 
 * * *
 
 
 С заветным ордером в руке,
 собрав все книги и пожитки,
 на самый край Калужской нитки
 мы затряслись в грузовичке.
 
 Из центра двинулась Москва,
 тогда казались нам, ребята,
 вот этих самых тридцать два
 благословенных квадрата
 
 житейским раем на Земле.
 Вот наша новая обитель:
 блестит в раздельном санузле
 никелированный смеситель,
 
 есть антресоли, посмотри,
 хоть вчетвером на кухне тесно,
 зато с балкона так чудесно
 пускать по ветру пузыри.
 
 * * *
 
 Что наступил разгар застоя
 тогда нам было невдомёк.
 Про житие моё простое
 я б рассказать немало мог.
 
 Всплывает много ерунды:
 как принимали в пионеры
 четвероклассников ряды;
 как, склеив крылья из фанеры,
 
 приладив сбоку бензобак,
 мы рёвом кордовых моделей
 пугали до смерти собак;
 как с восхищением глядели
 
 в витринах, - шайбы бьются в борт, -
 по разноцветному экрану,
 "Рубин" нам был не по карману,
 сойдет и старенький "Рекорд".
 
 Гордясь хоккеем и балетом,
 народ шагал нога к ноге.
 А стал мне университетом
 магнитофон восьми кг.
 
 Струясь с бобины на бобину
 шуршала плёнка типа шесть
 и в нашу тихую долину
 несла неслыханную весть,
 
 неукротимый, незаконный,
 нечеловеческий надрыв.
 И шли штрафные батальоны
 на смерть в отчаянный прорыв,
 
 хрипел горящий истребитель:
 Мир будет дому твоему!
 И был я с ними, победитель,
 душой причастный ко всему.
 
 И вместе со стрелком опальным
 портвейн лакали из бадьи,
 и сердце ёкало в груди,
 когда рвалось к вершинам скальным.
 
 
 * * *
 
 Орденоносцы той войны
 еще не стали стариками...
 И пыль нетронутой луны
 примята, жалко, что не нами...
 
 Всходила дерзкая звезда
 лихой любимовской Таганки...
 И горожан будили танки,
 но это в Праге, ерунда...
 
 1971-84
 
 Над классной чёрною доской
 висят знакомые портреты,
 и с них маститые поэты
 взирают строго, как рукой,
 
 нетвёрдой, выпачканной мелом,
 морфологический разбор
 корявым почерком несмелым
 пытаюсь выполнить.
 В упор
 
 мне свой классический упрёк
 они внушают, укоряя:
 Опять не выучил урок?
 что ж ты за бестолочь такая!
 
 Когда бы автор "Идиота"
 до этих дней дожил, скорбя,
 он написал бы про тебя.
 Садись, ужасная работа!...
 
 И хмурит брови Маяковский:
 Пороть! Давно пороть пора!
 И даже Пушкин и Жуковский,
 все были против школяра.
 
 Лишь Чехов щурится хитро,
 певец родной земли печальный...
 А vis-а-vis Политбюро,
 ареопаг наш коммунальный,
 
 рядком от брежневской главы:
 Машеров, Суслов, Кириленко,
 Устинов, кто ещё?... Черненко,
 а остальных забыл, увы...
 
 * * *
 
 * Ежели кто запамятовал: ПС КП СССР - Первый Секретарь Коммунистической Партии Союза Советских Социалистических Республик