Чарка

Фантастическая повесть

фрагмент

1.

Ночью опять шевелилась и стонала земля. Угрожающе дыбился пол, сбивая с ног мечущихся в темноте людей. Трескались и шелестели осыпающейся штукатуркой ставшие вдруг чужими и враждебными стены родного Дома. Сыпались с потолка струйки песка, засыпая волосы, набиваясь за шиворот, попадая в глаза и ослепляя и без того обезумевших от страха обитателей, рвущихся в поисках спасения к выходу.

Лэн успел выскочить одним из первых. Убегая от опасности, он услышал, как тяжело вздохнула земля. Сильный удар сбил с ног. Покорившись судьбе, лежал он в полузабытьи среди обломков, тупо воспринимая доносившиеся звуки.

Вокруг стоял грохот. Рушились старые, обветшалые, но еще чудом сохранившиеся здания, гулко ухая о растрескавшийся асфальт. Скрипела оголявшаяся и вырывающаяся из бетона арматура. Дико вопили невидимые в темноте люди. И натужено качала земля…

Когда Лэн очнулся, предрассветная дымка уже разогнала темноту. Блеклые лучи солнца едва пробивались сквозь еще не осевшую пыль. Серыми тенями смутно вздымались пережившие ночь здания, на месте других громоздились руины. В серых развалинах серыми тенями плавали силуэты людей.

Высвободившись из-под засыпавшего его щебня, Лэн с трудом поднялся на дрожащие, неверные, но целые ноги. Ему повезло. Замешкайся он на мгновение, и вся масса щебня, застывшая валом в полутора метрах, обрушилась бы на него и похоронила заживо. Как того, чья рука со скрюченными пальцами высовывалась из-под бетонного обломка. Лэн подковылял к ней и хотел было потянуть, но скованность и неестественная холодность ее подсказали, что в этом уже нет необходимости. Рука казалась знакомой. Рваный шрам повыше запястья; исковерканный и неправильно сросшийся большой палец.

-Дядя Сэд, - прошептал Лэн, - вот где нашел ты свой конец.

Дядя Сэд мечтал вовсе не о такой смерти. Он часто говорил, что умрет на пороге дома или в поле с оружием в руках. Судьба уготовила другое, – быть бесславно раздавленным обломком стены. Впрочем, если бы не ночь и ужас, овладевший людьми, его можно было бы спасти. Судя по обломанным ногтям и запекшейся на них кровью, он еще какое-то время был жив и даже пытался выцарапаться сам. Если бы не ночь… Лэн погладил землистую руку. Подумав, вынул свой нож и вложил в мертвые скрюченные пальцы.



На месте Дома образовался глубокий провал. Стены не выдержали дыхания земли. Подвал некогда высокого, но вконец разрушившегося здания, обвалился, завалив тех, кто не успел выскочить. Среди развалин с тупыми лицами бродили братья, сестры, тетки и дядьки - немногие оставшиеся в живых из многочисленной Семьи Воклотов. Они уныло и безучастно рылись в развалинах в поисках уцелевшего скарба. Среди живых был и сам Воклот – глава Семьи и отец Лэна. Здоровый, без единой царапины, он стоял на возвышении и свирепо покрикивал на сородичей. Увидев Лэна, Воклот набросился на него:

-Прохлаждаешься!? Вниз! Быстро!

-У меня рука не шевелится, - Лэн качнул висящей плетью рукой.

-Какая рука? А ну, работай! – и Воклот с размаху влепил сыну затрещину. Не удержавшись, Лэн покатился вниз, больно ударяясь об острые выступы.

-Ружье ищите, - орал сверху Воклот, - ружье!

Разгрести многотонную массу щебня, кирпича и кусков бетона, беспорядочно оплетенных арматурой, было непросто. Ближе к полудню все окончательно выдохлись, но ружье так и не отыскалось. Взбешенный Воклот раздавал тумаки направо и налево, но толку от этого было мало. Ружье засыпало надежно. Отыскавшиеся вещи свалили в одну кучу. Извлеченные из-под развалин трупы свалили в яму и засыпали. Общей численности Семьи не знал никто, даже сам Воклот. Потери можно было определить только приблизительно. Под обломками погибло примерно человек двадцать, в основном старики, женщины и дети. Семья Воклотов уменьшилась наполовину. Все были голодные, измученные и злые. Воклоту то и дело приходилось пускать в ход кулаки, чтобы утихомирить сцепляющихся между собой мужчин. Те уже принялись делить между собой уцелевших женщин, значительно уменьшившихся в количестве.

-Распределять баб буду я, - рычал Воклот, усмиряя кулаками самых строптивых сыновей и братьев. – Сейчас есть дела поважнее. Как бы Рэкеты не нагрянули. А у нас кроме ножей да пары сломанных арбалетов ничего не осталось.

Оружие было необходимо. С одними ножами не устоять ни против кого. Соседи заняты пока своими бедами. Но, оправившись и видя безоружных Воклотов, нападут обязательно. Отберут весь спасенный скарб и женщин. Да и самих Воклотов не пощадят. Всех перебьют. И заберут поля и пастбища Воклотов, стада. Таковы законы здешних мест. Воклоты сами неоднократно поступали так же с другими семьями, почуяв их слабину. Так же поступят и с ними. Больная собака не охотник, а жертва. Воклот сам сейчас походил на больного пса. Оружие, которым он держал в повиновении Семью, которым угрожал не в меру ретивым сородичам, пытавшимся посягать на его власть, благодаря которому, наконец, его боялись не только члены Семьи, но и соседи, - ружье так и не нашлось. И сейчас впервые за многие годы он чувствовал себя беззащитным перед этой сворой варваров. Хоть и связанные между собой священными узами родства, они постараются воткнуть ему при первой возможности нож в спину. Шон и Кри, младшие братья, уже искоса угрюмо поглядывают в его сторону. И Воклот не замечает страха и почтения в их глазах. Он понимал, что единственный, кто на его стороне, - это время. Сейчас главное – не дать людям послабления, не дать времени на раздумье и переоценку произошедших событий. А через день-другой они привыкнут и примут все таким же неизменным, как было раньше.

Шона и Кри, чтобы убрать их подальше от соблазна, он послал во главе групп проверить стадо и нарубить веток для дубинок и луков. Остальных оставил при себе. Нужно продолжить поиски ружья и готовить копья. Исходный материал – арматура, высвободившаяся из бетона, - торчала повсюду. Из нее можно изготовить не только копья, но и мечи. Еще двоих Воклот отправил на поиски нового жилья. Старый Дом завалило полностью. Восстанавливать его не имело смысла. Чего-чего, а подвалов в Городе хватало.

2.

Лэн попал в команду Кри, направленную на заготовку дерева. Их группа из пяти человек шла по холмистой местности, держа курс на Каньон. Окрестности представляли собой унылое зрелище. Серые холмы от края до края. Вездесущий бетон и битый кирпич в бахроме нетленного пластика. Серо-желтая трава, пробивающаяся чахлыми низкорослыми кустиками между ними. Единственное, что разнообразило места, – это черные, сизые, ядовито-зеленые и ржаво-красные проплешины, кляксами разбросанные по поверхности. Откуда они появились, из чего состояли, – этого не знал никто. Было известно только, что места эти опасные, гиблые. Не один смельчак, погнушавшийся мерами предосторожности, поплатился за свою смелость жизнью. Лэн видел однажды, как сизая плешь в два счета засосала попавшую в нее собаку, удиравшую от кошачьей стаи. Другие насылали болезни, от которых человек в одночасье покрывался струпьями. У него выпадали ногти, волосы, зубы. Сам он ссыхался и угасал за несколько дней. А были и такие, вдохнув зловонные испарения которых, все живое падало замертво. Или сходило с ума и убивало все, что двигается. Но самыми опасными были черные плеши. Что бы в них не попадало, исчезало бесследно. Даже несокрушимый ни солнцем, ни временем пластик. Они предпочитали асфальтовые поверхности, которых в Городе было предостаточно, и к тому же не сидели на одном месте, а постоянно передвигались с места на место по всему Городу. Обнаружить такую плешь, покрытую сверху пылью и почти незаметную, было трудно. Потому горожане предпочитали пробираться по не очень удобным, но безопасным завалам. Там, где проползала черная плешь, оставались только песок и гравий. Все остальное исчезало. Это позволяло надеяться, что со временем плешь съест весь асфальт и уберется восвояси. Тогда можно будет спокойно ходить по Городу.

Вот и сейчас Кри осторожно вел вытянувшуюся за ним цепочкой группу, прощупывая длинным слэгом подозрительные места и издали обходя плеши. Лэн, прижав больную руку к груди и скрипя зубами от пульсирующей в такт шагам боли, замыкал цепочку.


Каньон представлял собой широкий и глубокий провал в земной коре, извилистой линией приходящей откуда-то издалека и тонущий в Океане в миле от того места, где стоял Кри со своей группой. Крутые, обрывистые некогда стены его сгладились, и теперь Каньон более смахивал на пологую долину, заросшую внизу густым сизым Лесом. Откуда приходил он, где его начало, – этого не знал никто. Возможно, знали Великие Предки, но знания – неиспользуемые, ненужные, мертвые – давно затерялись. В глубине души Лэн сожалел об этом. Что-то, гнездившееся глубоко внутри, иногда толкало его неизвестно куда и томило душу непонятной тоской. Убогая жизнь, ограниченная узким мирком владений Семьи Воклотов – Домом, полями и пастбищами. Изнурительная работа целыми днями с единственной целью – поесть сегодня и не умереть с голоду завтра. Кровавые стычки с соседями и пришлыми, посягнувшими на их владения. Все это отупляло, но так и не выбило у него тягу к неизведанному миру, лежащему за владениями Воклотов. Миру таинственному и загадочному. Раньше дядя Сэд как-то утолял этот душевный голод. Рассказывал мифы и легенды о прошлом. О людях, живших здесь давным-давно. О циклопических постройках, в развалинах которых теперь жили Воклоты. О тележках, движущихся сами собой. О вообще непостижимых для разума летающих штуковинах. Дядя Сэд и сам-то всего не понимал в этих легендах и в ответ на вопросы Лэна лишь пожимал плечами да объяснял людским вымыслом. Попробуй-ка проедь, к примеру, на такой тележке по городскому бурелому или хотя бы за Городом. Моментом угодишь в плешь. Или летать… Если бы такое было возможно, то обязательно нашлась бы какая-нибудь тварь, умеющая зависать в воздухе. Летающая собака, кошка или, на худой конец, крыса. А раз в воздухе никого и ничего нет, то летающие штуковины – обычная сказка наподобие «доброго солнца».

Но теперь дяди Сэда нет, и никто уже не сможет ответить Лэну, утолить томление его души. А томление осталось, и сейчас, при виде каких-то полуразрушенных построек, виднеющихся в сизой дымке на другой стороне Каньона, нахлынуло на него с новой силой.

-Дядя Кри, - не удержался он, - что это там, за Каньоном?

-Отстань, сопляк! – рявкнул в ответ Кри, всматривающийся вниз, в Каньон.

-Я не сопляк! – кровь ударила в голову не ожидавшего такого ответа Лэну. – Козел плешивый!

От со свистом рассекшего воздух слэга он увернулся, но от следующего удара в грудь покатился по земле. Вскочив, он отбежал на безопасное расстояние.

-Ну, - зло прорычал Кри, - еще вопросы будут?

Лэн молчал, ненавидяще следя за Кри. Глупо дерзить, когда безоружен, да к тому же имеешь только одну здоровую руку. А уж глупее некуда обозвать плешивым козлом Кри. Тот и в самом деле походил на такого. Драная, в лохмотьях одежда, кустистые пучки волос на лысом костистом черепе, редкая козлиная бородка. Все за глаза так и называли его. Лэн, ляпнув его прозвище, угодил тому в самое больное место. Кри, стоявший по рангу, а значит и по силе, после самого Воклота, был опасным противником. Никто, даже Шон не осмеливался становиться у того на пути. И шансы у Лэна остаться в живых, пусть даже с переломанными ребрами, значительно уменьшились.

Но Кри отвернулся и снова уставился на Каньон. Что-то более серьезное привлекло его внимание. Лэн облегченно вздохнул. Опасность пока миновала. Он провел рукой по потемневшей поле плаща. Острый конец слэга оставил после себя рваную борозду. Рана была неглубокой и опасности не представляла, хотя и сильно кровоточила. Лэн обошелся тем, что прижал плотнее руку к боку, чтобы остановить кровь, и пустился следом за группой. Те уже скрылись за грядой.

3.

Каньон был единственным местом, где рос Лес. В самом Городе и прилегающих окрестностях ничего подобного не было. Густые заросли кряжистых, перекрученных стволов с зеленовато-фиолетовой листвой расползлись по дну и склонам долины. Сам он и населяющая его живность жили какой-то своей загадочной и неведомой жизнью, вселяющей в чуждых этому миру людей почтительное благоговение. И хотя люди пришли и по-хозяйски разделили Лес на участки, вламываться в его жизнь и нарушать ее своими законами остерегались. Лес давал им огонь и оружие. Не считаться с этим было нельзя. Поэтому ограничивались тем, что выбирали по необходимости старые и погибшие деревья. Лишь иногда с большими предосторожностями срубали тонкие, но крепкие стволы и ветки, годившиеся для луков и копий. Лес стоял здесь издавна, возможно, с самого Начала и, казалось, был незыблем во все времена, как прошедшие, так и будущие. Рождались, жили и умирали люди, поколение за поколением, а Лес стоял. Если бы он мог говорить, то, как казалось Лэну, рассказал бы много интересного из той жизни, прожитой им от Начала до Конца. И после Конца. Жизни, утраченной людьми навсегда.

Перевалив через гряду, Лэн замер. Стала понятна растерянность Кри. Каньон изменился. Склоны остались такими же, но… Внизу, где должен был быть Лес, стояла вода. Обычно в самой низине Каньона журчала мелкая речушка, набухавшая по весне и заливавшая Лес. Но сейчас же не весна! Вода уже давным-давно спала. Или опять наперекор стихии вернулась весна? Ничем другим объяснить ту зеркальную гладь, скрывшую под собой дно долины и уходящую к Океану. Редкие купы деревьев высовывались кое-где из воды, а дальше к Океану исчезали совсем. Лэн догнал своих, медленно спускавшихся по склону и растерянно озиравшихся.

-Давно такого разлива не было.

-Такого вообще никогда не было, - угрюмо отозвался Кри. – Здесь что-то другое.

-Наверно, кто-то перегородил речку, - предположил Рэф, юнец одного с Лэном возраста с постоянно слезящимися глазами.

-Вот мы доберемся до него и покажем, как пакостить на чужих землях. Пошли к Океану, - решил Кри.

-А если это чарки? – встревожился Рэф.

Все испуганно шарахнулись от берега.

-Тьфу, дьявол! – опомнился Кри. – Придумает же – чарки. Да они никогда в реку не забираются. На кой она им, когда у них весь Океан?

-Чтобы к нам подобраться. К Океану-то мы не ходим.

-Хм. Тоже верно. - Кри помолчал. – На всякий случай быть начеку!

В руке у каждого появился нож – у кого короткий, у кого подлиннее, а у кого настоящий тесак или меч.

-А тебе что, надо еще раз сказать!? – колючие глаза ели Лэна.

-У меня нет ножа, - Лэну не хотелось объяснять, где он оставил нож,– все равно никто бы не понял, - потерял при обвале.

-Ну и черт с тобой! – сплюнул Кри. – Потянут чарки в воду, – на нас не надейся. Понял?
По мере продвижения к Океану водное пространство, захватившее Каньон, увеличивалось, пока не превратилось в сплошную воду, уходящую за горизонт.

-Океан! – шептали люди, невольно пятясь назад. – Океан прорвался!

Океан, величавый и грозный, живущий своей таинственной жизнью, – то тихий и мирный, то свирепо бросающий громадные валы на берег и разбивающий скалы, – внушал неподдельный ужас обитателем Города своей неуправляемой, неподвластной человеку стихией. Тот, кто пытался подружиться с ним, пропадал бесследно. Говорили, что таких, а также других, неосторожно приблизившихся слишком близко к Океану, утаскивали его обитатели – чарки. Живую чарку не видел никто, и Лэн недоверчиво относился к этим россказням.

Потоптавшись в нерешительности на берегу Океана, группа двинулась назад.

-Это все чарки! – не унимался Рэф, торжествуя от правильности своей догадки. – К нам подбираются. Скоро к самому Городу подступят. Тогда всем будет конец.

-Заткнись! – не выдержал Кри. – Воешь, как бешеный пес. Еще накличешь беду.

-Вой не вой, а от беды не уйти, - изрек молчавший до сих пор одноглазый Риг, старый вояка. – Океан захватил наш Лес. Пропадем теперь без него.

-У соседей разживемся, - отмахнулся Кри.

-Без драки не обойтись.

-Ясное дело! Мы что, не воины?

Воклоты миновали затопленный участок и теперь пробирались, утопая по колено в грязи и иле, через месиво корней, веток, стволов деревьев и кустов, вырванных и сваленных в кучу прошедшей здесь волной. Зрелище было жутковатое. Над головой переплетались ветки и корни со свешивающейся с них бахромой тины. Все окрашено в серый безжизненный цвет. Ни звука, ни шороха ветерка. Мертвый Лес. Царство смерти. Невольно в души закрался страх. Воклоты, сбившись теснее, заторопились из мертвого Леса.

Одолев особенно густой вал из деревьев, они оказались на нетронутой Океаном земле. Переход был резким. Позади – гора серых безжизненных деревьев. Впереди – живой Лес с тянущимися к небу стволами. Сизые листья, зеленая трава. Воклоты облегченно вздохнули, миновав жуткое место, но тут Кри издал предостерегающий крик. Группа замерла, вглядываясь в лесную чащу.

-Хэнсомы! – прошипел с досадой Кри. – Уже успели. Но ничего. Это всего лишь сторож. Мы с ним быстро управимся. Риг, - приказал он, - зайдешь с тыла.

Риг отстал и затерялся в зарослях.

Воклоты, сохраняя спокойствие, медленно двигались по чужой территории. Ничто, если не считать одинокой фигуры, скрываемой наполовину кустарником, не предвещало опасности. Но едва они приблизились, фигура отделилась от кустов и выступила навстречу.

-Стой! - последовал окрик.

Кри, не обращая внимания, продолжал путь. Воклоты, замешкавшись было, последовали за ним.

-Стой! – повторил человек, нацелив на них арбалет, - иначе буду стрелять.

-Это ты, Род? – миролюбиво произнес Кри, останавливаясь. – Не балуй, опусти игрушку.

-Что надо? – угрюмо отозвался сторож, не опуская арбалета.

-Ты не узнаешь меня, Род? Это я, Кри Воклот. Сосед.

-Вижу, - Род не спускал с Воклотов настороженного взгляда, - но это ничего не значит. Еще шаг, – и я стреляю.

-Род, дружище, что ты такой неласковый? – Кри тянул время, чтобы дать Ригу возможность подобраться поближе. – С похмелья что ли?

-Это вы, похоже, с похмелья. Зашли на чужую территорию.

-А-а, это, - Кри незаметно сокращал расстояние между ними, сожалея, что в руках кроме слэга ничего нет. – Это мы так, мимоходом. Поинтересоваться, что уцелело.

-Поинтересовались, а теперь топайте назад.

-Погоди, не гони, - Кри усиленно вслушивался в шум Леса. – Как тут у вас? Много затопило? Наш участок полностью под водой.

-Ваш – да, - усмехнулся Род, - а наш наполовину. Так что теперь дрова вы будете выпрашивать у нас.

-Это мы еще посмотрим! – вспыхнул Кри.

-Но-но, - насторожился Род, - не дергайся. У меня палец так и тянется спустить тетиву.

За спиной Рода послышалась возня, и до Воклотов донесся приглушенный вскрик. Род не шелохнулся.

-Зря ты послал его, - качнул он головой.

-Риг! – Кри в ярости замахнулся слэгом. Род негромко свистнул. Кусты вокруг Воклотов зашевелились. Из них выступили безмолвные фигуры – человек двадцать. Все были вооружены, - кто арбалетом, кто копьем, кто мечом.

Воклоты, выставив ножи, попятились. Противостоять более многочисленному и хорошо вооруженному противнику они были не в состоянии. Но и сдаваться тоже не привыкли. Сбившись в тесный кулак, ощетинившись ножами, стояли они молча в кольце врагов, собираясь дорого продать свои жизни. Так же молча и грозно застыло вокруг них кольцо противников с нацеленными копьями и арбалетами. Еще мгновение – копья и стрелы вонзятся в незащищенные тела.

Род опустил арбалет.

-Проваливайте! – процедил он. – Неохота с безоружными связываться. В следующий раз не зарывайтесь. Ты понял, Кри?

-Понял, - бессильная злоба душила Кри. - Мы еще встретимся!

-Встретимся, встретимся, - рассмеялся Род, - и очень скоро. Приходите. Нам работники нужны.

-Что!? – яростно подскочил к нему Кри, вынудив Хэнсомов снова поднять оружие. – Раньше ты ко мне придешь. Нет, не придешь. На коленях приползешь, крыса вонючая!

Глаза Рода сузились, но он сдержался.

-Тогда не тряси бородой, как козел после случки, а спеши домой. А там поглядим, кто к кому приползет.

-Что случилось? – снизил тон Кри, проглотив оскорбление.

Род молчал. Не дождавшись ответа, Кри подал знак. Воклоты, продолжая сжимать в руках ножи и настороженно оглядываясь, стали отступать.

-Эй, Кри! – крикнул вдогонку Род, - ты одного забыл. – И из кустов вылетело и глухо ударилось о землю тело. Это был Риг. Багровая полоса пересекала шею, голова неестественно вывернута.

Кри зло сплюнул и заорал на своих. – Быстрее! – и огрел кого-то слэгом, вымещая бессильную злобу.

Оказавшись на своей территории, Кри остановил группу.

-Ты! – взгляд его остановился на Лэне, - и ты, Рэф, остаетесь. Прочешете весь бурелом, но без древок не возвращайтесь.

-Нож… - заикнулся было Лэн, но Кри оборвал его.

-Обойдетесь одним. Свои нам могут понадобиться. – Ты – со мной! – приказал он оставшемуся, и они полезли по склону.

4.

Рэф и Лэн следили за ними до тех пор, пока те не перевалили через гряду и скрылись из глаз. Оставшись вдвоем, они молча двинулись к илистой болотине, в которую превратился Лес. По пояс проваливаясь в жидкое месиво, барахтаясь в отвратительной жиже, они терпеливо копались в грязи, выискивая и отрубая подходящие ветки. Улов, к сожалению, был плохой. Прошедшая волна не только повалила и вырвала с корнями деревья, но и основательно пообломала все, что могло ломаться. Да к тому же прикрыла все слоем грязи, отыскать в которой что-либо было непросто. Не раз Лэну, запутавшемуся ногами в скрытом под водой сплетении ветвей, казалось, что морское чудище, цепко схватившее их, уже не отпустит. И тогда он мысленно прощался с жизнью. В довершение всего досаждали мелкие многоногие существа, легко расхаживающие по поверхности на своих суставчатых ногах. Лэну еще не приходилось встречаться с такими. Возможно, это были обитатели Океана, если не сами чарки или их дети. От таких мыслей становилось неуютно. Существа держались на приличном расстоянии, резво передвигаясь бочком, но бывали моменты, когда такой зверь, зарывшийся в тину, вдруг выскакивал из-под самых ног. Холод страха пронзал тогда Лэна сверху донизу.

Вконец измученные, они выволокли на берег десятка два покореженных ветвей.

-Так дело не пойдет, - Рэф сплюнул на землю и вытер грязной рукой рот. – Ковыряемся как крысы на помойке, а толку нет.

-Ничего не остается, как ковыряться, - отозвался Лэн. – К Хэнсомам не пойдешь же? Прикончат.

-Нет, не к Хэнсомам, - Рэф задумчиво уставился вдаль. – Вон туда бы добраться.

Лэн проследил за его взглядом и побледнел.

-Ты что, к чаркам захотел?

Посреди водной поверхности выступал чудом уцелевший островок Леса. Буря его тоже изрядно потрепала, но деревья устояли перед ее натиском и теперь тянули к небу свои обломанные, лишенные листвы ветви. От берега до островка было метров двадцать, но метры эти были непреодолимы. Между ними была Вода. А где Вода – там чарки. А с чарками неразделима смерть. Это еще с пеленок впитывал в себя человек. Рэф предлагал безумную затею, и он это знал.

-Это не я захотел, - ухмыльнулся он. – Это ты пойдешь.

-Что? – вскочил Лэн.

-Ты сейчас пойдешь туда и нарубишь веток, - произнес Рэф.

-Сам иди. Мне еще пока жить хочется.

-Мне тоже. Но мне с Кри делить нечего. Тебе же, если появишься с пустыми руками, он кишки выпустит. Так что тебе терять нечего. Здесь или там – всем равно загнешься. А так, глядишь, повезет.

-Нет! – судорожно вздохнул Лэн. – Лучше сдохнуть на суше, чем пойти на корм чаркам.

-Тогда подыхай! – в руке Рэфа сверкнул клинок.

Лэн был начеку. Отскочив к куче валежника, он выхватил из нее первую попавшуюся дубинку. Нож отлетел в сторону. Рэф, взвыв от боли, схватился за руку. Дубинка со свистом рассекала воздух, заставляя Рэфа отступать. Он прыгал из стороны в сторону, увертываясь от наседающего Лэна, но дотянуться до ножа не мог. И тогда он прибег к хитрости.

-Чарка! – заорал он, указывая за спину Лэна. Лэн испуганно обернулся. В следующий миг Рэф уже мчался к валежнику.

Теперь успех поединка склонился на сторону Рэфа. Озверелый противник был вдвое сильнее. Сбив Лэна на землю, он навалился сверху. Хрипя и задыхаясь, Лэн извивался в попытках освободиться от пережавшей горло дубинки. Но в глазах поплыли разноцветные круги, в голове завертелось, расплылось, и подступило безволие…

Когда он очнулся, Рэф сидел невдалеке, остругивая ножом дубинку.

-Очухался, - миролюбиво произнес он.

Сознание возвращалось медленно. Рушащийся Дом… Рука дяди Сэда, торчащая из камней… Кри… Хэнсомы… Драка с Рэфом…

Лэн вскочил на ноги. Рэф подтянулся, настороженно следя за ним.

-Не балуй! – с угрозой произнес он. – Во второй раз не пожалею.

Лэн стоял, пошатываясь. В глазах еще качалось и плыло.

-На, - нож воткнулся в землю у ног, - и иди. Только не делай резких движений. Иначе… - Рэф тряхнул дубинкой.

Это был конец. Лэн понимал безысходность своего положения. Он подобрал нож и, тяжело переставляя одеревеневшие ноги, направился к воде, чувствуя спиной сверлящий взгляд Рэфа.

Холодная вода вернула ясность мыслям. Рэф… Чарки… Но он уже стоит в воде, и ничего с ним не случилось. Вздохнув, он осторожно направился к островку, с трудом вытягивая ноги из вязкого ила, и на каждом шагу ожидая, что вот сейчас разверстнется мутная бездна, и оттуда появится морское чудище.

Добравшись до островка, Лэн вскарабкался на дерево и оглянулся. Он дошел до деревьев! Дошел! И остался жив. И тогда Лэна затрясло. Дошел, дошел, - билась в голове одна мысль. Он еще крепче обхватывал ствол дерева, боясь сорваться от сотрясавшей тело дрожи.

Успокоившись, Лэн занялся делом. Перебираясь с дерева на дерево, он выискивал подходящие ветки и срезал их. При этом старался держаться подальше от страшной бездны. Резать тугую древесину было утомительно. Полностью уйдя в работу, он не обращал внимания на еле доносившиеся крики Рэфа. Когда же, выбравшись на окраину островка, обернулся на берег, то окаменел.

 Рэф, захватив ворох заготовленной древесины, подымался по склону.

-Рэ-э-ф! – дико заорал Лэн. – Ты куда?

Рэф обернулся и крикнул в ответ.

-Вечер… Темно… Собаки… - донеслось до Лэна. – Завтра…

В ответном вопле Лэна было мало человеческого. Рэф ушел! Оставил его одного! Бросил! Лэн в бешенстве метался по деревьям, словно по клетке, не решаясь броситься в воду. Рэф, пес паршивый! Так предательски поступить – загнать его на островок и бросить. Так Воклоты не поступают! Это не Воклот, это падаль, отброс, отрыжка нашего семейства!

Бормоча и плача, бессвязно выкрикивая ругательства, Лэн с ужасом и тоской смотрел на опустевший берег, такой близкий и такой далекий. Прощался с ним. Прощался со всем растущим, живущим и умирающим там, на твердой надежной суше. Прощался с солнцем и небом, которые ему уже не суждено увидеть завтра. Оставшись один, он ни за какие блага не осмелится ступить в воду. А впереди ночь!

Солнце уже скрылось за грядой. На склоны серыми тенями наползали сумерки. С одной стороны, Рэф правильно сделал, что ушел домой. Идти по пустоши ночью равносильно самоубийству. Или угодишь в темноте в плешь, или же настигнет стая кошек или собак, выходящих по ночам на охоту, и растерзает в клочья. Но с другой стороны, у Лэна не укладывалось в голове, что можно вот так запросто бросить товарища в беде и спокойно уйти. А Лэн был в беде. Большой беде. Одиночество, страшная Вода, надвигающаяся ночь, – вряд ли он сможет преодолеть все это в одиночку и дотянуть до утра. Безнадега! Уверенность в том, что под покровом ночи придут чарки и утащат его в воду, не отпускала Лэна. По мере того, как сгущались сумерки, страх все сильнее овладевал им.
Лэн лихорадочно заметался по деревьям. Выбрав самое крепкое и развесистое, нашел надежную развилку и соорудил из нарубленных ветвей крепкий помост. Вооружившись ножом и дубинкой, Лэн устроился на нем и стал вглядываться и вслушиваться в темноту.

Взошедшая луна залила все мертвенным серебристым светом, наполнила Лес жуткими тенями. Шорохи, вздохи и стоны оживили их. Вздрогнуло, заволновалось море. Закачались под напором воды деревья. С хлипкого помоста посыпались ветки. С ужасом всматривался Лэн в подступающую все ближе и ближе поблескивающую шевелящуюся поверхность, чувствуя, как леденеет в страхе тело. Не учел он такого варианта. Против любого существа, будь то человек или зверь, мог применить он свой нож и дубинку. Но против Воды… Чарки оказались хитрее! Испугавшись вооруженного человека, они напускают на него Океан, прячась в глубинах. Это конец! Океана ему не осилить. И Лэн, отбросив ненужные нож и дубинку, обратил свой взор к небу.

5.

Утренние зарницы, робко пробившись сквозь ночь, осветили Каньон. На островке растительности, на одном из деревьев застыла оцепенелая фигурка. Искривленное гримасой страха лицо, бледное, без единой кровинки не могло быть лицом живого человека. Но Лэн был жив. Это было заметно по вздрагивающему в судорожных вздохах телу, по чуть дрожащим ресницам. Солнечный блик, скользнув по лицу, вырвал Лэна из оцепенения. Он открыл глаза.

-Утро!? Жив! - были первые его мысли.

Он вскочил, недоверчиво оглядываясь, удивляясь тому, что жив до сих пор. Вспоминались события прошедшей ночи. Был ли это кошмар или это было наяву? Было ли наступление Океана сном или реальностью? Слишком уж ярко отпечаталось в памяти шум деревьев и надвигающиеся волны. Хотя сейчас, при утреннем свете поверхность воды была там же, далеко внизу.

Лэн разобрал помост и сбросил ветки вниз. Спустившись, он принялся вылавливать их в мрачной, тускло темневшей сквозь утреннюю дымку воде. Лазить в зыбком тумане по деревьям над самой водой было жутковато, но он ни на миг не желал больше оставаться в этом гиблом месте. Хватало ночных кошмаров. А сейчас того и гляди выплывет из тумана какая-нибудь мразь. Лучше убираться отсюда побыстрее.

Ухватившись за торчащую из воду ветку, Лэн дернул ее, но тут же, забыв обо всем, взлетел по стволу вверх. Вцепившись в ветки, он со страхом уставился вниз, в туман. Кто-то стонал? Или ему опять померещилось? Но уж слишком явственно доносились стоны.

Внизу было тихо, и Лэн, усомнившись, стал спускаться. Охапка веток, которую он бросил в испуге, качалась на воде, ожидая его. Замирая, прислушиваясь и вглядываясь в заросли, он подобрался к ней. Но что это? Стоны, еле слышимые, но настоящие, человеческие донеслись до него. Человек? Здесь? Кто такой? Откуда? Разве что кто-нибудь из соседей.

Лэн перебрался на соседнее дерево. Звуки приблизились. Что-то смутное, белое покачивалось на поверхности в такт волнам. Разглядеть в тумане было невозможно. Лэн спустился ниже.

В воде, запутавшись в водорослях и ветках, покачивалось человеческое тело. Накатывающиеся волны били его о ствол дерева, и изо рта неизвестного вырывались чуть слышимые стоны. Эти стоны, а также то, с каким упорством держалась на поверхности воды голова, говорили о том, что человек жив, хотя и находится, судя по всему, в полуобморочном состоянии.

Лэн спустился к самой поверхности. Попытки вытянуть человека наверх оказались безрезультатными. Ветки не желали расставаться с добычей. Ступать в холодную, вызывающую страх воду не хотелось, но выхода не было. Лэн осторожно сполз в черный омут, судорожно цепляясь за ствол не желавшими разжиматься пальцами. Неприятно захолодило тело. Невидимые пальцы зашарились по нему, забираясь под одежду и не встречая на своем пути препятствий. Стиснув зубы и сдерживая желание взметнуться вверх на дерево, Лэн подтянул к себе человека и стал торопливо высвобождать из цепких оков.

С телом он справился быстро, но волосы… Густые длинные волосы! Поначалу Лэн терпеливо расплетал запутавшиеся в месиве ветвей пряди, но, поняв бессмысленность такого занятия, вооружился ножом и стал безжалостно отсекать где ветки, где волосы. Это ускорило работу. Подхватив освободившееся тело, Лэн направился к берегу, таща его за собой на плаву. Мысли о чарках и таившейся в глуби опасности на время отступили.

Почувствовав под ногами твердую поверхность, Лэн понял, что все позади. Опустив безвольное тело на берег, он принялся рассматривать спасенного им человека.

Результат осмотра ошеломил. Спасенный оказался женщиной, вернее девушкой, о чем явственно говорили маленькие обнаженные груди с розоватыми сосками. Девушка была почти голая, если не считать лоскут из странной блестящей материи с широким поясом на бедрах. Где и каким образом лишилась она одежды? Коварное солнце не щадило того, кто осмеливался появиться перед ним открытым. Кожа покрывалась струпьями, начинала болеть поясница. Люди заболевали непонятной болезнью и выдерживали недолго. Старуха с косой прибирала их быстро. Страх перед солнцем передавался из поколения в поколение. Человек ни за что на свете не вышел бы под прямые лучи даже с непокрытой головой. Тем более странным было видеть эту женщину без всякой защиты.
Другой странностью оказались ее волосы. Длинные, в полметра и более. Темные, они искрились, переливались радужными блестками, и, казалось, жили своей жизнью. И они покрывали голову сплошным покровом! Таких Лэну еще не приходилось видеть ни у кого. У всех, кого он знал, даже у самых красивых женщин его Семьи волосы росли кустисто и большой длины не достигали. Обычно секлись, обламывались. При длине волос до плеч это была уже роскошь.

-Сколько тетивы можно наплести! – промелькнула мысль. То, что волосы, как впрочем и их хозяйка принадлежат теперь ему, не вызывала сомнений. Он ее нашел, добыл, можно сказать, и теперь никто не имеет права отобрать ее у него. Пусть только попробует! Не каждый мужчина в их Семье имел собственную женщину. Да еще с такими волосами! Плевать он хотел теперь на ветки, древки и прочую дребедень!

-Эй, – подтолкнул он распростертое у его ног тело, - вставай!

Женщина даже не шелохнулась. Только хриплый стон сорвался с ее губ. Повторные пинки ни к чему не привели. Пробуждаться она не желала. Похоже, с ней было не все в порядке. Как бы не померла! – мелькнула мысль. Лэн, еще не успевший ощутить привалившего ему счастья, почувствовал, что все это может ускользнуть. Все настолько призрачно, что стоит закрыть и открыть глаза, как окажешься вновь нищим и гонимым. Он сел рядом с женщиной и принялся ее обследовать.

Тело незнакомки покрывали ссадины и царапины. Серьезных повреждений Лэн не обнаружил. Только левая нога неестественно вывернута. Скорее всего, обычный вывих. От него люди не умирают. Лэну неоднократно приходилось наблюдать, как дядя Сэд вправлял вывихи соплеменникам. Вывихи и переломы были основной напастью живущих в развалинах людей. Он ухватился покрепче за ногу и резко дернул. Нога хрустнула и встала на место. От боли женщина вскрикнула, но в сознание не пришла.

-Придется тащить на себе, - нахмурился Лэн, - пока солнце не спалило.

Донесет он ее домой живой или нет, Лэн не знал, но расставаться с добычей не хотелось. Он оглянулся на поднимающееся над горизонтом слабое, еще не набравшее силу солнце. Скинул плащ и упаковал в него незнакомку. Затем, вскинув ее на плечо, зашагал вверх по склону.

Подъем оказался трудным. Побаливало плечо, ноги глубоко зарывались в рыхлый грунт. Отвесные участки склона, которые он одолел бы налегке без особых затруднений, теперь приходилось обходить.
Когда Лэн выбрался наверх, солнце уже припекало вовсю. Не задерживаясь на отдых, он побрел туда, где в серой дымке громоздились развалины Города. Тащить на себе такую ношу было тяжело, даже несмотря на присущую Лэну силу и выносливость. В эту эпоху выживали только сильные и крепкие. Слабые недолго задерживались на этом свете. И Лэн, несмотря на усталость, двигался вперед. Шаг.… Еще шаг… Земля плывет перед глазами, качается из стороны в сторону. Глаза застилает алый туман. Пот ручьями струится по лицу.

6.

На полпути Лэн сдался. Ноги подкосились, и он рухнул на землю. Хватая широко раскрытым ртом воздух, лежал он, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, уставившись застывшим взглядом в небо. В бездонной синеве не было ни одного облачка, которое спасло бы его, закрыло от палящих смертоносных лучей светила, раскинувшего по этой синеве свои невидимые ядовитые щупальца. Полежи он так еще немного, – и не нужно будет мучиться, нести это безжизненное тело, истекать потом, изнывать от боли в суставах. Все это будет уже ни к чему. Все будет бессмысленным. Как бессмысленна вся его жизнь, жизнь соплеменников и всех людей, обитающих в трущобах воздвигнутого невесть кем, когда и для чего Города. Города, великого некогда, а теперь доживающего свои последние годы и дни. Кто они, эти строители? Зачем строили такие громады домов, когда намного удобнее жить в подвалах? Не лазить вверх-вниз по этажам, не тратить попусту силы. Для чего напичкали они эти здания непонятными механизмами и устройствами? Возможно, когда-то давным-давно далекие Предки находили им применение, но позднее поняли их ненужность и отказались. Как отказались от домов-небоскребов, предпочитая селиться в подвалах. От странных конструкций на колесах, которые невозможно протащить по городским завалам. От ружей, одним из которых так дорожил Воклот старший. Лэн ни разу не видел ружья в действии и даже не представлял, для чего оно и по какому принципу работает. Но чувство страха и почтения, оказываемые обладателю сего предмета, позволяли предположить в нем оружие не менее грозное, нежели арбалет или копье.

Почувствовав, что может шевелиться, Лэн подполз к женщине. Грубо содрав с нее плащ, он закутался в него, оставив для нее край. Теперь можно опять предаться размышлениям в ожидании того момента, когда исчезнет усталость, и нальются силой мышцы.

Ружье… Впрочем, что там ружье? Рэкеты, например, таскают за собой какую-то штуку на колесах, называя ее «пушкой». Говорят, что однажды они одним выстрелом из нее уничтожили полСемьи. Пушкой Рэкеты запугивают людей, держат в страхе всех обитателей Города, заставляя откупаться пищей и женщинами. Хотя пушка тут не при чем. Дело в обитателях Города. Если бы все Семьи объединились, от Рэкетов мокрого места не осталось бы. Но Семьи разобщены. Каждый радеет только о своем, воюет друг с другом за кусок мяса, горсть зерна, клочок земли. Потому сладить с Рэкетами никогда не удастся. Будут они вечно держать в страхе Город.

Тут Лэн поймал себя на том, что мысли его совсем не соответствуют моменту.

-Надо же, - усмехнулся он, - куда может увести нить размышлений. А с чего я начал? – но вспомнить не мог. Только понял, что уже отдохнул и готов следовать дальше.

Он вылез из-под плаща и принялся упаковывать так и не пришедшую в сознание женщину, не особо заботясь об осторожном обращении. От грубых действий женщина застонала и шевельнулась. Лэн, воспринимавший ее скорее как предмет, нежели живое существо, от неожиданности отпрянул. Подскочив, он откинул ткань.

Женщина оживала. Порозовело мертвенно-бледное лицо, щеки подернулись румянцем. Дрожь жизни пробегала по всему телу, заставляя шевелиться руки и ноги. От глубокого неровного дыхания вздымалась грудь. Веки трепетали, готовые приоткрыться.

-Эй! – хриплым шепотом позвал Лэн.

Женщина вздрогнула и медленно приоткрыла глаза. Глаза…

-Ничего странного, - пытался убедить себя Лэн, чувствуя себя неуютно под взглядом незнакомки, - обычные глаза. Только…

Только не было у этих глаз обычной радужной оболочки, отчего глаза казались неестественно большими. Оболочка-то, если приглядеться, была, но такой черноты, что ее невозможно было отличить от зрачка. В Семье Лэна, да и во всем Городе не было ни одного человека с такими глазами. У всех глаза были различных оттенков – от светло-рыжих до карих и голубых. Таких же Лэн еще не встречал. Глаза втягивали в свою колдовскую глубину, покоряя какой-то нечеловеческой мудростью, пронизывали насквозь и в то же время страшили своей неестественностью. Ему и хотелось смотреть в них, и в то же время какой-то инстинкт, страх заставляли отвести взгляд. Взгляд незнакомки тем временем принял осмысленное выражение и, обежав все кругом, остановился на Лэне. Она разлепила спекшиеся губы и что-то произнесла.

-Оклемалась, - грубовато проворчал он, пытаясь избавиться от колдовского наваждения глаз. – Вставай, хватит валяться. Пойдешь сама. Нечего на чужом горбу разъезжать.

Женщина опять что-то пробормотала, но Лэн не разобрал слов и нетерпеливо подтолкнул ее.

-Вставай!

Женщина приподнялась и села, осматриваясь.

-Ты идешь? – Лэн был нетерпелив.

-Кто ты? – произнесла она первые понятные слова, хотя выговор ее был несколько неправилен.

-Лэн. Воклот. А ты?

-Риит. Где я?

-В безопасности. Чуть чаркам на ужин не угодила.

Риит бросила на него странный взгляд, но промолчала.

-Океан прорвался в Каньон. Проглотил половину Леса. Тебе еще повезло. В ветках запуталась. Иначе… - тут Лэн краем глаза заметил, как невдалеке шевельнулась трава. Он подскочил и метнулся в сторону, но тут же вернулся, схватил женщину и поволок за собой. Женщина отчаянно отбивалась. Лэн, в ярости бросив ее на землю, заорал:

-Дура! Иди сама, если жить хочешь!

-А что происходит? – недоумение не сходило с ее лица.

-Плешь подбирается, разве не видишь? Вон, - указал он, - трава колышется.

Она оглянулась и пожала плечами:

-Ничего не вижу.

-И не увидишь, - выпучился на нее Лэн. – Ты что, только родилась? Бежим, некогда разговаривать. Сжует за милую душу.

Риит, которая, судя по ее виду, так ничего и не поняла, поднялась и, прихрамывая, последовала за ним. Отбежать далеко не удалось. Лэн внезапно остановился, и она налетела сзади на него.

-Еще одна, - Лэн затравленно оглянулся, - и еще.… И вон там. Со всех сторон обкладывают.

-Где? Что? – непонимающе щурилась Риит.

Лэн бессильно опустился на землю.

-Да кругом они. Надо же, в самое Болото угодили. Нашли где отдых устраивать! Пока отлеживались, они и подобрались со всех сторон. Плешь шаги хорошо чувствует.

-Что теперь делать? – Риит присела рядом. Тревога передалась и ей.

-Не знаю. Будем прорываться, но.… Эх, - вздохнул Лэн, - хоть бы одну палку сюда. Все в Каньоне остались. Ну ладно, - поднялся он, рассиживаться некогда. Рискнем.

Они пошли, внимательно смотря под ноги и прощупывая ступнями надежность грунта. Сначала в одну сторону, потом в другую, третью.… После недолгих блужданий Лэн остановился.

-Все, пришли.

-Как, уже? – удивилась Риит.

-Да, уже! – разъярился Лэн. – Кругом они. Свободного прохода нет. Нам осталось жить считанные минуты. Пока не подберутся вплотную.

-А потом?

-А потом уже не будет. И нас тоже.

-Странно, - Риит недоверчиво оглянулась, - земля как земля.

-Это сверху она земля. А снизу… - Лэн поперхнулся и умолк. Невозможно с ней говорить! До чего же тупая!

-Неужели нельзя пройти? – продолжала допытываться девушка. – Надо хотя бы попытаться.

-Можно, - криво усмехнулся Лэн. – Вон там, к примеру, белый налет на поверхности видишь? Там можно. Если, конечно, успеешь дойти до края. Но только вряд ли. Эта хоть и медленно съедает, но все равно без ног далеко не убежишь. Я еще мог бы попытаться, - указал он на сшитые из козлиной кожи ботинки, - хотя не уверен, что успею добежать до края. А ты… - кивнул на босые ноги Риит.

-А если отогнать этих, как ты их называешь, плешей?

-Чем? Им, что ли? – подкинул он на руке нож. - Да ее пока впереди долбишь, она сбоку подбирается. Нет, бесполезно. Жалко, что так получилось, - он окинул взглядом ее длинные волосы, худощавое, но плотное и стройное тело, окунулся еще раз в глубину ее глаз. – У меня такой еще не было.

-Какой?

-Такой, как ты. И вообще у меня еще ни одной женщины не было, - неожиданно для себя признался он. – Ты – первая.

-Ну, это еще неизвестно, захочу ли я быть ею, - усмехнулась девушка.

-При чем здесь твое желание? Ты – моя добыча. А впрочем… - Лэн махнул рукой. – Какие тут могут быть разговоры, когда эти подбираются, - он кивнул на шевелящуюся невдалеке траву.

-Это мы еще посмотрим, - Риит поднялась, скинула плащ, в который она куталась все это время, и стала искать что-то в широком поясе, облегающем талию. – Сейчас. – В руках у нее появилась короткая трубка. – Где эта плешь? Показывай.

Показывать необходимости не было. Вокруг уже в опасной близости бугрилась и шевелилась земля. В появляющихся тут и там изломах почвы просвечивались ядовито-зеленые, сиреневые, фиолетовые инородные прожилки, поблескивающие в лучах солнца. На одну из прожилок, ближе всех подобравшуюся к ним, она направила трубку.