Пмж 4

На Филях наша семья прожила всего ничего – года три. До сих пор ума не приложу, как мы могли жить в этой крохотной комнатке вчетвером. Когда мы ложились спать, комната превращалась в одно сплошное спальное место! Даже при большом желании пройти между кроватями и раскладушками было невозможно.


За этот сравнительно небольшой отрезок времени в квартире много чего произошло. Там побывало неисчислимое количество полумертвых алкоголиков, которых отец приволакивал по утрам – «он же сдохнет, если его не похмелить!». Один действительно чуть не сдох…Там успел пожить поросенок, которого отец принес домой и сообщил, что намерен разводить свиней. Когда поросенок подрос, отец выгуливал его на веревочке. Выглядело это весьма и весьма! С утра в районе, где полно заводов и соответственно живут одни работяги, мой отец выходил в элегантной шляпе, с аккуратно постриженной бородкой, в коротком плаще, с сигаретой в зубах и свиньей на поводке! Там была ванна, в которой друг отца покрасил зелёнкой джинсы. Этими же джинсами он потом покрасил нам постельное белье, на котором отец оставил его ночевать. Там же было пролито море маминых слез. Были бесконечные отцовские запои. Был Толик со своими подругами. И бабка Наташа, покончившая с собой.


Толик, по сути, был несчастный человек. В юности что называется «оступался» и как следствие, его мотало по колониям. Повзрослев, женился и вскоре у него родился сын. Жена пила смертной чашей и в один прекрасный день посадила его на шесть лет. Случился у них какой-то конфликт на почве ее пьянства, она стала вопить «он меня убивает»… Сама себя чем-то поцарапала… А соседи жившие до нас, зачем-то подтвердили его «вину». Спустя много лет Толик повеселился, когда узнал, что сына этих соседей тоже посадили. Парадокс состоял в том, что его посадили тоже на шесть лет.


Освободившись, Толик забрал к себе сына. Его жена на тот момент опустилась окончательно. Иногда она приходила и выносила из его комнаты все, что попадалось ей под руку. Толик стоял в дверях и не возражал потому, что эта насквозь пропитая дрянь, вынося даже детские вещи приговаривала: «я сейчас заору, что ты меня бьешь и тебя опять посадят».


Толик конечно тоже пил… Но он воспитывал сына, а вместе с ним и дочь жены от ее первого брака. Бывшую тещу он тоже перевез к себе. И все они жили в одной комнате!


О бабке Наташе сказать нечего… Скорее – не хочется о ней ничего говорить. После ее смерти, нам отдали комнату, в которой она жила. В этой комнате мама укладывала меня спать. Думаю, сейчас я ни за что на свете не согласилась бы ночевать в комнате, где повесился человек, который еще пару месяцев назад жил со мной бок о бок. Но тогда я была маленькой девочкой… И напугать меня мог только отец, избивающий маму, или Толик, смахивающий со стола посуду…



Продолжение следует...