Отец

Виктор Феофанович вышел из метро «Ясенево», увлекая за собой чемодан. По гладкому асфальту колесики чемодана шли легко, но дальше потянулся плохо очищенный от снега тротуар, и движение застопорилось. Он понес поклажу на весу, приостанавливаясь, чтобы сменить руку. Дул остекляющий поверхность луж декабрьский ветер, но крытый кирзой овчинный полушубок путника хорошо держал тепло.
 В вестибюле общежития университета пробегали мимо какие-то высокие поджарые негры с теннисными ракетками, девушки в халатиках проверяли почту в пчелиных сотах шкафа для корреспонденции. Виктор показал вахтерше свое направление на поселение и прошел в комнату коменданта. За столом сидела пухлая дама с внимательным взглядом, а поодаль стояла молодая горничная в белом халате, разбирающая стопки постельного белья.
 - Вот, направление, мне на одни сутки, завтра улетаю во Францию. Устал как собака, с Тихого Океана к вам прилетел, устройте меня поскорее, пожалуйста!
 - Вы… отец? – спросила комендантша, оглядев его крепкую фигуру, красивое смуглое чеканное лицо, седоватые темные волосы.
 Он взглянул ей в глаза, потом в глаза горничной, искусственной блондинки с темными восточными бровями, и с удивлением обнаружил в них уверенность, что они опознают в его лице определенного человека. Эта висящая в воздухе обреченность на чужую роль раздосадовала его, но он сдержался, и ответил просто:
 - Ну, конечно, отец… и дед тоже, дважды дед. А что – это уже редкость какая-то?
 - Пожалуйста, комната двести двадцать, подниметесь на второй этаж, там девушка ждет. Если бы она нас не предупредила, что вы приезжаете, мы бы и не говорили, наверное, - сказала женщина с легкой обидой.
 - Хех! – только и нашелся сказать Виктор Феофанович, выражая свое удивление, потом подумал «ох, уж эта Москва!», повернулся и пошел к лестнице. Женщины переглянулись, и горничная сказала:
 - Он что-то вроде как бы и удивляется, что сказали про дочь!
 - Э-э, Женечка, в жизни такое бывает, что и присниться не может. Раз как-то иду по Тверской, в магазин «Подарки» заходила, народ движется плотными рядами, даж остановиться не дают. Вдруг, смотрю, совсем пожилая женщина, одета прилично, и какой-то военный, примерно ее возраста, встали, уставились друг на друга, и стоят, только другу друга и видят. У женщины были в руках два пакета с покупками, один соскользнул на тротуар. И тут какая-то бичиха, - мы ж, в какой стране-то живем, - хвать этот пакет, и себе за пазуху, и деру, а та женщина даже и не замечает! Вот как бывает, а что отцы внезапно находятся – так это рядовой случай… Он еще много лет, может, осознавать будет, что она его дочь…
 Виктор Феофанович вошел в прихожую, откуда двери вели в санузел и две отдельные комнаты, и толкнул правую дверь. Она легко открылась, обнаружив простенький общежитский апартамент с тремя кроватями, письменным столом и плательным шкафом. У стола стояла худенькая светловолосая девушка с широко распахнутыми карими глазами. Она потянулась ему навстречу, приблизив руки к груди, и трепещущим голосом с волнением зачастила:
 - Извините за вторжение, Виктор Феофанович. Меня зовут Лариса… Викторовна. Я вас на конференциях несколько раз слушала, и доклады ваши мне очень понравились. Я узнала у Ираиды Алексеевны, что вы приезжаете, - и вот.… У меня разговор к вам есть. Вы располагайтесь, здесь один будете, я отсюда уже съехала,…мы квартиру сняли маленькую….
Виктор поставил чемодан на пол, посмотрел на нее внимательно:
 - Знаете, если вы знакомая Ираиды Алексеевны, я вам очень рад, она меня выручала не раз с гостиницей, но разговор сегодня… вы представляете, сколько времени я летел из Владивостока сюда?!
 - Виктор Феофанович, да я и не собираюсь вас утомлять по какому-нибудь делу, я знаю, как много вы работаете, и вообще много про вас знаю. Вы располагайтесь, переодевайтесь, умойтесь, а можно я через час к вам загляну? Да я объясню все!
 - Хех! Ну, хорошо, - ответил он на ее звонкую речь.
 Она выбежала, а он занялся распаковкой чемодана и приведением себя в порядок, перебирая в памяти, где бы он мог видеть эту девушку. Зрительная память у него была хорошая, и он вспомнил… да, полгода назад, он делал доклад, и в конце зала… несколько студентов, и среди них она, беленькая, щупленькая…. Точно, то она и была. Но… что там комендантша сказала…. Дочь? Нет, это исключено. Никаких таких связей не имел…. Девичья фантазия, или какая-то игра,… шут его знает. Ладно, поговорю,…
 Он вскипятил кипятильником чай в стакане с подстаканником, – это был исторический мельхиоровый подстаканник, сопровождавший его уже тридцать лет по командировкам. Намазал бутерброды, положил на них колбасу. В дверь постучали, он крикнул «Войдите!», и вошла Лариса в черной водолазке, с янтарными бусами, с прозрачным пакетом в руках.
 - А я вам к чаю принесла пирожные! Здесь поблизости продают, очень вкусные. Можно, мы с вами чаю попьем? Да вы кушайте, кушайте!
 Он жевал, всматриваясь в ее черты, но ничего не проглядывало такого… родственного, что человек обычно чувствует. Она выложила на тарелку пирожные, налила себе чай.
 - Лариса, вы меня извините, но что за ерунда какая-то – комендантша сказала «дочь» – что за игры непонятные? Гусей-то дразнить зачем?
 - Виктор Феофанович, я вам всё объясню.
 - Хех! В общем, я в эти игры не играю. И ловить меня не на чем. Никаких таких связей и вообще….
 - Ой, давайте не будем на эту тему! Я вам лучше фотографии покажу. С той, июньской конференции. Вы такой мощный доклад сделали! Нам потом на лекциях по планетарной геофизике Радзминович сказал, что ваши результаты заставляют по-новому взглянуть на геологическую история Земли и биосферу. Тогда я поняла, при каком событии я тогда на конференции присутствовала. И я вас прониклась к вам сразу! Вот, смотрите!
 Виктор Феофанович увидел на фото себя на трибуне, с очками, съехавшими на кончик носа, потом у экрана проектора, устремившего, словно пику указку на график глобальной температуры, потом на фуршете…
 - А я вас помню, - сказал он, - на том докладе вы сидели в конце зала, и если бы вопросы задавали, еще лучше бы запомнил.
 - Ну, что вы, ваш доклад был с такими… неожиданными результатами. Тут и корифеи, я видела, рот разинули! Это правда, что средняя температура Земли держится на уровне минус несколько градусов, и на этом фоне только короткие всплески разогрева до плюса происходят?
 - Да! Я тут поднял каталожные значения, и оказалось…
 Она засмеялась счастливым смехом:
 - Ага, вы любите слово «каталожные»! А мой бой-френд Ваня говорит, что такого слова в словарях нет. А я говорю: есть! Нет, так должно быть! Ведь так?
 - Да, конечно. Обычное слово. У нас заковыристее бывают. Многие термины возникли из жаргона ученых. Очарование кварка, например. Пусть вас это не смущает.
 Она достала из папочки ксерокопии десятков его статей, копию автореферата диссертации, распечатки со страниц Интернета, где публиковались интервью с ним. Он надел очки, брал то одну бумагу, то другую, поводил бровями и приговаривал свое «Хех! Хех!» Спросил:
 - А вам это зачем? Диплом у меня писать хотите?
 - Дипломная у меня уже написана. Я там вставила ссылки на ваши работы. Но моя тема…. Была несколько в стороне от вашей.
 - Хорошо, Лариса. Я вас – слушаю!
 Он снял очки и посмотрел на нее каким-то особенным взглядом, - нежная грусть, усталость, обреченность узнать ее имя…. Этот взгляд ободрил ее, и она проговорила:
 - Я росла без отца, у меня только мама. Она живет далеко отсюда, под Омском. А я тут, в Москве, - пробиваюсь, как могу. Послезавтра мы с моим другом расписываемся в Доме бракосочетания. Мама не приедет, – на кого она бросит хозяйство? Да и денег у нее нет. И я вот что подумала… только мне от вас ничего не надо. Я только рассказывать о вас буду, какой вы есть. Даже фамилию называть не буду. Мне это надо… для равновесия. Можно?
 Он стал разглядывать ее белесые брови, выступающие скулы на худом лице, чистые зеленовато-серые глаза. Потом сказал:
 - Я готов вас понять. Только это слишком серьезные вещи, чтобы ими играть. Вы…. Придумали из меня отца. Это ваша фантазия. И только. Давайте договоримся: этот разговор останется между нами!
 Она погрустнела, нахмурилась, стала нервно складывать бумаги обратно в папку. В его душе что-то стронулось, и он сказал:
 - У меня с дочей Леной была история, когда ей было шестнадцать. Я вижу, – она вздыхает, зажатая какая-то вся. Спрашиваю ее: ты что, влюбилась? А она мне: «Я люблю его, папа, очень сильно». Спрашиваю: «А он знает?» Она мне: «Он не может знать, но я на все его концерты хожу, когда они здесь бывают». Я вспомнил, какую журнальную картинку видел у нее на столе, и спрашиваю: «Леонтьев?» И она: «Да, папа это он!»
 Лариса засмеялась тонким голоском, налила в стаканы чаю:
 - Ой, а у меня что было! Мой бой-френд Ваня создал мою страницу в Интернете. Он у меня компьютерный гений. Я когда-то стихи писала, так Ваня у меня выпросил ту тетрадку, - ну, просто почитать, для интереса… Он занес мои стихи на страницу. А через нее у меня завязалась переписка с одним парнем. Он сочинял ответные стихотворения на мои. Только у него были гораздо лучше. А Ваня стал ревновать, и мою страницу закрыл. Сказал, что у меня все равно рейтинг рос мало. Он подсчитал рост рейтинга и вывел, что я не успеваю. И закрыл!
 - Хорошо. Лара! Вы поняли, что я вам ответил? – сказал он почти шепотом, округляя глаза, - Я говорю «нет», никаких «отцов». С этим не играют. Бывает, конечно, в пьесах…. Комедия положений и все такое…. Но и там все становится на свои места. Устаканивается, так сказать.
 - Огласки боитесь? Что разговоры пойдут, жена узнает…
 - Да… почему? Нет. А вот вы возьмите, скажем, Валерия Леонтьева в отцы. Ему только не сообщайте, у него, кажется, все было. Даже не удивится, только посмеется.
 Лицо Ларисы погасло, уголки губ опустились, глаза стали влажными:
 - Эх, вы, на пошлости переходите. А я о вас столько думала!
 Он вздохнул, спросил:
 - Вы скажите, – как вот вы живете? Вы заканчиваете физфак престижного московского вуза. Работу нашли?
 - Нашла, но – не совсем по специальности. Мой друг Ваня создал свой собственный сервер. И мы через него всякие рекламные услуги оказываем, рынок вторичного жилья организуем, услуги по переводу текстов.… У него сначала ничего не получалось, прогорал. Потом ему отец помог крупной суммой. И у меня там работа есть, я за Ваню работаю, когда ему некогда. Мы сейчас квартиру арендуем, но скоро выкупим.
 - Частный сектор, значит? А не прихлопнут?
 - Что вы, у нас все бумаги в порядке! Я вот хотела спросить,… вы родились на Алтае?
 - С Алтая. У отца большая семья была, хозяйство большое. У деда еще больше было, штук пять коров, три лошади… Советская власть подсократила.
 - Ага, я так и представляла. Такая изба здоровенная, луга, речка горная. Красиво, наверно?
 - Ой, красивые места! Катунь-река, например. Пасеку держали. Меда-а – бочками качали! А сейчас я смотрю – приусадебные хозяйства в деревнях, так самые бедные бедняки у нас на Алтае так не жили! Курам на смех просто!
 Лариса взяла его стакан с тускло отблескивающим подстаканником, погладила его ладошкой:
 - Ой, а у вас второго такого нет?
 - Увы…
 - Ладно, я пойду. Извините уж вы меня с моей глупостью. Но я так счастлива, что с вами чай пила! Вы завтра – в Париж?
 - Да, но прежде – во французское посольство к двенадцати. Визу получить. Я с ними связывался по электронке, мне обещали, и от оргкомитета к ним бумага ушла.
 - Знаете…. Эту бумагу они могут и не найти. Оригинал приглашения у вас с собой есть?
 - А зачем? Факс был, но очень плохой, весь в полосах и ничего в нем не разберешь. Я его и не взял даже. Бумага же к ним ушла из Парижа?
 - Виктор Феофанович, посмотрите-ка на меня!
 Она повернула голову, не отрывая от него взгляда, улыбнулась, показав беленькие зубки, став похожей на известного комика, изображавшего попугая, и сказала:
 - Вот-вот, обычная ошибка несведущего. Срочно запросите факсом, через институт, и в консульство идите с этим приглашением. Иначе – дохлый номер, выброшенные деньги.
 - С-спасибо, что подсказали.
 Виктор Феофанович, сразу вспотевший, ошарашенный, прикидывал, как ему уложиться со временем и успеть к двенадцати с бумагами. Его тормозил тяжелый чемодан. И зачем бумаг с собой набрал столько? Он потер лоб ладонью и сказал:
 - Тогда, знаете… у меня к вам просьбы… две. Ираиде Алексеевне можете сегодня позвонить, чтобы она точно на работе была утром? И еще.… Как бы мне чемодан куда-нибудь на время сдать завтра, чтобы налегке перемещаться?
 - А-а, вот и просьбы появились! Вы всегда так собираетесь за границу?
 - Так я ж второй раз! Был только в ГДР, тогда все проще было.
 Она встала, потянулась, прошлась по комнате, осмотрела его рубашки в открытом шкафу, погладила их маленькой ладошкой, приподняла чемодан за ручку:
 - Кирпичи, что ли?
 - Бумаги! Ладно, если с чемоданом не сможете помочь, я завтра в шесть часов сам его отвезу.
 - Зачем в шесть часов? Вы уж отдохните, выспитесь. Пойдемте звонить, у комендантши телефон есть.
 Они вошли в офис, пухлая дама уже сидела в кресле с вязанием и смотрела телевизор.
 - Нам нужно позвонить. Можно? – почти хозяйским тоном сказала Лариса и, получив в ответ кивок женщины, набрала номер.
 - Ираидочка Алексеевна? Он здесь, у меня. Ты представляешь: ему завтра в консульство за визой, а он приглашение с собой не взял. Плохой факс, говорит, не пропечатался, ничего не разберешь. Ну, с консульством, может, номер пройдет. А потом, на въезде-выезде могут ведь спросить! Ты будешь с утра на работе? Объявили карантин? И ты его к бабушке? А пораньше встать не можешь? … Ну, я тебя очень прошу! У него такой важный доклад! Глобальное похолодание вместо глобального потепления! Футболочки с картой затопления Голландии отдыхают!… Ему надо факс послать и получить. И мчаться в консульство. Договорились, да?
Она протянула руку и погладила Виктора по плечу. Блаженное ощущение от твердыни его плеча.… Потом она набрала другой номер:
 - Ваня, надо завтра утром человеку здесь помочь, чемодан перевезти на Октябрьскую. Поможешь? Мне это важно, не опоздай. К восьми сюда в общагу, ладно?
 Повернулась к Виктору Феофановичу:
 - Все вопросы решены! Пойдем пить чай!
 И, взяв его под руку, под улыбку комендантши повела его в комнату, громко объясняя:
 - Ваня отвезет чемодан на Октябрьскую площадь и сдаст в камеру хранения в «Академической». Привезет нам в институт бирку. Ты подготовь его сейчас, упакуй, что не понадобится в консульстве.
 В комнате сели за стол, и Лара, поводя из стороны в сторону голову, не спуская с него лукавого взгляда, сказала:
 - Поскольку ты мой должник, с тебя переход на «ты». Идет?
 Виктор покрутил головой, словно стараясь вылезти из ворота рубашки, и примирительно сказал:
 - Идет! Но я в долгу оставаться не люблю. Что я могу для тебя сделать? Что-нибудь из Парижа?
 - Ага! Точно. Духи, шанель.
 - Номер девять?
 - Вот как мы к штампам быстро привыкаем, у-ту-туру-ту! Ну, пусть девять!
 - Хорошо. Какие-то лишние евро у меня там найдутся. Оргкомитет обещал…
 - Слушай: эти оргкомитеты имеют склонность зажиливать обещанные вам деньги. Требуй с них сразу, как зарегистрируешься. Встречайся с председателем оргкомитета и требуй. Я это дело знаю. Мне Ираидочка все рассказала.
 - Лара! Мне доклад надо посмотреть. И потом, устал как собака…
 - Конечно, конечно! Ты усталый такой, бедненький…
 Она встала, подошла к нему сзади, чуть коснулась рукой плеч. Ему стало хорошо от этих прикосновений.
 Он встал со стула, чуть смущенный, усталости уже не было, сказал:
 - Лара, Лара.… Ну, что еще?
 - Конечно, именно, что у меня есть ещё. У меня послезавтра торжество. У меня, в общем-то, все есть, у меня папы нет. А мама… Я вот летом у нее была. Хозяйство это бесконечное, корова, огород. Пенсия восемьсот рубликов – разве на это проживешь? Молоко продает, и еще.… К соседке сын спирт возит с завода и та маму тоже снабжает, а она его разводит, разливает в пластиковые бутылки. К ней пьяницы отовариться ходят. В любое время дня и ночи. Она за эти деньги и сено покупает, и комбикорм. А я поглядела на эти сизые рожи, мне так горько сделалось, так страшно… Что же это со страной такое, Виктор Феофанович… жить-то как?
 Он погладил ее волосы, плечи, она приникла к нему, и так они стояли, глядя в окно на улей огромного городского общежития, согретые чувством и надеждой.
 Она ушла, а он пытался уснуть, заложив руки за голову, но сна не было. Вспоминал свое детство, крепкие сибирские избы, мычанье коров, резкие струи молока в подойник, будто разрезающие жесть...
 Утром они с Ларисой стояли на крыльце с чемоданом. Выпал толстый слой снега, машины буксовали, движение по дорогам замедлилось, водители нервничали, кричали друг на друга.
 - А нелегко нам сегодня придется! Да не волнуйтесь, мы летом туристов развозим, куда им нужно, в основном на этом и зарабатываем. Такие деньки жаркие бывают!
 С опозданием на полчаса подъехала шустрая красная «восьмерка», из нее вышел плотный длинноволосый парень в джинсовке, протянул тяжелую руку:
 - Иван. Давно ждете? Сегодня снег, видите.… Ехал сейчас – авария за аварией!
 Сели в машину, он подвез их до метро, там Виктор Феофанович с Ларисой вышли, потому что на метро добраться до института было надежнее и быстрее. В институте прождали до десяти Ираиду Алексеевну, но та с порога заявила:
 - Да не волнуйтесь вы! В Париже еще только просыпаются. Главное, чтобы мы до конца проснулись и с правильной ноги встали.
 С факсом управились быстро, и Виктор Феофанович с удовольствием вложил в папку тонкую шелестящую бумагу с текстом официального приглашения.
 В консульском отделе посольства, у железной калитки стояла короткая очередь, но Лара потянула Виктора Феофановича к входу и, потряхивая шелестящим на ветерке факсом приглашения, сказала милиционеру:
 - У нас срочно, мы созванивались, скоро самолет!
Милиционер сделал каменное лицо, но из подъезда вышла бойкая светловолосая женщина в красивом палевого цвета жакете и воскликнула, картавя, с акцентом:
 - Ученый из России Афанасьев, пожалуйста, заходите, мы вас ожидали к двенадцати!
 Виктор прошел за ней, и женщина, оказавшаяся атташе по науке, провела его к другой даме, сидевшей за столом с документами, приговаривая:
 - Сейчас, быстро. Знаете, почему «бистро» есть в Париже? Это русские казаки, им надо было быстро, как вам. Конгресс по глобальному климату, это очень важно…
 Дама за столом взяла анкету и деньги, быстро вклеила визу, и он прошел обратно мимо очереди, глядевшей на него во все глаза. Лара крепко взяла его за локоть, спросила, в каком кармане у него паспорт.…
 В аэропорту к стойкам таможенников выстроились изрядные очереди, и Лариса увлекла Виктора в пустынный угол зала:
 - Не спеши, побудем еще немного вместе! Ты же богатства страны не вывозишь, так? Скажи: ты понял, почему ты мне нужен для равновесия?
 Он взглянул в ее красивые светло-карие глаза:
 - Кажется, начинаю понимать. Наверное, всегда лучше постараться понять, чем притворяться глухим. Поэт сказал, «Знай, человек: твоя песенка спета, если на взорванность чьей-то души в собственной ты не находишь ответа…».
 - Вот-вот, правильно! Я тебе вот что скажу. Эта наша с Ваней работа, рекламные услуги – такая ерунда, в общем-то! Настоящих денег это не дает, потому, что солидные фирмы имеют свои агентства, а фирмочки мелкие, нарождающиеся.… Приходит, скажем, очередной мальчик с папочкой и мобильником, я и думаю: вот сейчас он уйдет, и больше мы его не увидим.… А на самом деле, Виктор Феофанович, мы только на туристах в пик летнего сезона что-то и зарабатываем. Приезжают, списавшись с нами по электронке, мы их встречаем, даем всю нужную информацию и помощь. Они, правда, от нас, бывает, отрываются, идут в гостиницы, - а там их тысячедолларовыми ценами хлоп по голове! И ночные звонки интердевочек еще раз – хлоп по нервам! Снова к нам, со всем уважением, благодарят.… Так вот за сезон подкопим кое-что, потом в зиму потихоньку тратим. Но мне бывает боязливо: а вдруг поток прервется? Снова железный занавес, или же крупные фирмы все соберут, - что тогда? Мне о тебе хочется думать, ты – как твердыня, тебя вспомню – и мне спокойно. Понимаешь?
 - Кажется, понимаю, Лара! Это – правильно. Надо держаться! Удержимся в достоинстве, - вспомнит наше общество и о науке. Так бывает в жизни, - заболеет человек, к знахарям кидается, колдунам всяким, а потом – все равно идет к участковому терапевту и на анализы. Науку ведь никак не объедешь!
 - Мы о разном сейчас говорим?
 - Об одном, Лара. Только теперь твой черед меня понять.
 Они подошли к уменьшившейся очереди и обнялись на прощание. Он впервые почувствовал на себе весь отпечаток ее хрупкой, но сильной фигуры, сладкий нажим плотных губ в поцелуе. Отошел, и стоящая перед ним в очереди элегантная дама в блестящем металлическим блеском плаще взглянула на него расширенными глазами и похвалила:
 - Хорошая у вас дочь, бойкая! Провожает вас, помогает.
 И он ей растаявшим голосом:
 - А у нас в семье всегда так. И я ей… духи привезу… Шанель…