Господи, помоги! Часть 2. Глава 6

Глава 6

Америка, Южная Каролина, лето 1703 года

Безжалостное солнце сожгло небо, превратив его в бесцветную раскаленную пелену. Оно уже добралось и до земли. Растения пожухли. Их совсем недавно изумрудно-зеленый цвет стал пыльно-серым. Озеро обмелело так, что рыбкам едва хватало воды. Птицы потеряли свои голоса. Только раскаленная тишина оглушающее звенела над землей.

И только люди смогли выжили в этом аду, пришедшем на землю.

Мэри сидела на круглом большом камне на берегу обмелевшего озера. Камень был горячий, как раскаленная сковородка, и ей пришлось накрыть его мешком для хвороста, с которым она пришла сюда. Но мешок и хворост были лишь поводом, чтобы уйти, исчезнуть, спрятаться. Уйти от людей, исчезнуть из деревни, спрятаться подальше от чужих глаз.

Этот камень был её любимым местом. Деревья низко склонялись над ним, защищая от прямого попадания солнечных лучей. Вода успокаивающе шумела рядом, обдавая прохладой. Но сегодня все было по-другому. Раскаленный камень, деревья с высохшими листьями, не спасающими от яростного солнца, и вода, ушедшая далеко от берега и потерявшая свою прохладу.

Её душа тоже изнемогала от жара и горя, внезапно разбившего её счастливую безоблачную жизнь. И кто же был вестником этой страшной новости? Её любимый Энди. Он весело подбежал к ней и сообщил радостную весть о том, что племя готовится к большому торжеству – к свадьбе их друга Джона с дочерью вождя племени – юной и самой красивой девушкой в деревне.

В порыве радости и возбуждения от предстоящего праздника, даже не заметив реакции Мэри на его слова, мальчик развернулся и умчался со своей счастливой вестью. А она продолжала стоять, оглушенная и раздавленная новостью. Выйдя из ступора, автоматически подобрав лежащий рядом на земле мешок, она медленно побрела в сторону озера, подальше от глаз, языков и рук, которые сейчас причиняли ей почти физическую боль.

Мэри не помнила, сколько времени просидела она на камне, не помнила, о чем она думала все это время, плакала или нет. Наверное, она потеряла сознание от горя, жары и яркого солнца, опаляющего её и все вокруг.

Очнулась она от того, что чьи-то сильные и нежные руки обняли её сзади, и боль, доводившая до потери рассудка, снова вернулась.

-Что с тобой? – вырвалось из груди Джона, когда он повернул её к себе и увидел взгляд, полный тоски и боли.

-Что случилось? – И не дождавшись ответа, прижал её к себе, чтобы не видеть этого страшного взгляда на любимом лице.

Девушка не сопротивлялась, она казалась безжизненной, и только озеро слез, внезапно вырвавшееся из её глаз, горячей волной хлынуло по его обнаженной груди. Эти горячие слезы жгли кожу, и тогда он взял её лицо в свои руки и начал осыпать его поцелуями, желая остановить их. По мере того, как из глаз исходила соленая влага её лицо оживало, как будто живительный поток очищал её глаза и душу. Она осмысленно посмотрела на юношу, узнав его, и в следующее мгновение крепко прижалась к его груди. Пока она плакала, по-детски всхлипывая, он нежно гладил её по голове, как ребенка.

Откуда в нем – в этом суровом и сдержанном индейском воине столько нежности? Наверное, кровь прабабки в его жилах не давала забыть о корнях – тех добрых и отзывчивых людях, которые с любовью отнеслись к местным жителям и разделили с ними их радости и горести.

-Что случилось, Мэри? – снова спросил юноша, когда она успокоилась.

-Почему ты ничего не сказал мне о свадьбе? – ответила она вопросом на вопрос.

-О какой свадьбе? – искренне удивился он.

-О твоей! С дочерью вождя!

-Как ты узнала об этом? – и он растерянно отвел взгляд.

-Так это правда? – она готова была снова разрыдаться.

-Конечно же, нет! Я сказал отцу, что никогда не женюсь на ней, что у меня есть ты и что ты – единственная с кем я хочу связать свою жизнь.

-И что же отец? Он дал свое согласие?

Ответом было лишь его молчание. Мэри все поняла, да она и не ждала другого. Они были слишком разными, как жители разных миров. Но она любила этого человека и не могла смириться с судьбой в лице отца своего возлюбленного. Хотя она, конечно, понимала, что Джон сын своего народа и никогда не пойдет против его воли.

Мэри представила себе отца Джона – мужественного и сурового человека, в жизни которого все было посвящено одному – войне с бледнолицыми. Он терпел до последнего, не желая покидать свою землю. И когда его вынудили сделать это, в его сердце осталось только одно желание – вымолить прощение у Богов, наказав чужестранцев. Он поклялся Богам, которые дали ему этот мир, жизнь и землю, что все оставшиеся у него годы, месяцы и дни он посвятит справедливой борьбе. Жизнь своих сыновей он тоже положил на алтарь великой войны. После гибели старшего сына, эта святая миссия возлагалась на Джона, как на тысячи других индейцев, лишившихся ради своей страны.

Она – Мэри, всегда была для него врагом, представителем захватчиков, которые лишил его земли предков, отняли старшего сына – его гордости и надежды, а теперь она хочет забрать и его младшего. Девушка понимала чувства отца, она сама была ответственна за детей, которых уже считала своими. И, как мать, она не могла допустить, чтобы кто-то мог причинить им вред. Но она любила Джона и никогда бы не смогла сделать ему больно. Мэри всегда хотелось поговорить с отцом своего любимого человека и убедить его в этом. Но старый гордый воин никогда не общался с пленниками. Исключением была только маленькая Саманта.

Это произошло во время тяжелого и длительного похода на юг. Однажды вечером разведчики доложили, что рядом с индейцами, которые расположились на отдых после утомительного дня пути, появились белые поселенцы. Бледнолицые охотились в лесу и чуть было не набрели на их лагерь. И, как часто бывало в походе, весь лагерь замер, со страхом ожидая, чем все это закончится. И вдруг в мертвую тишину вонзился пронзительный вопль. Это был «чудесный» голосок Саманты. Она не хотела молчать, как все. Её не могли успокоить ни кормилица, ни Мэри. И тогда к ней подошел вождь. При виде его каменного лица Мэри испугалась за жизнь глупой малышки и беззвучно начала молить Господа пощадить их. Увидев подошедшего мужчину, Саманта как по команде замолчала и начала с любопытством разглядывать старика. Его внешность была очень выразительной: длинный седые волосы, раскраска на лице и корона из перьев. И вдруг маленькая девочка протянула к подошедшему свои крохотные ручки. При виде этого трогательного жеста любви каменная маска упала с лица воина, его глаза потеплели, а на лице появилось выражение удивления и нежности. Он бережно взял её на руки и прижал к себе. А Саманта, этот несносный маленький человечек, не переносивший никаких пут и оков, уютно устроившись на его руках, не отрываясь, смотрела на индейца. Так они и стояли до тех пор, пока разведка не донесла, что опасность миновала, и люди вздохнули свободно.

Весь вечер Мэри думала об этом происшествии и не могла понять, что же произошло между двумя такими разными людьми: взрослым мудрым мужчиной и крошечной, недавно родившейся девочкой. Было ясно только то, что меду ними была какая-то необъяснимая связь, которую ни понять, ни разорвать не возможно.

-А может быть он прав! Не пара я тебе.

-Мэри, что ты говоришь?

-Я знаю, что я говорю. Тебя ждут большие дела. Твой народ возлагает на тебя большие надежды. А я? Я здесь чужая. Я буду только мешать тебе.

-Не говори так! Я люблю тебя!

Они замолчали, как будто каждый искал нужные слова, зная, что это самый важный и решающий их разговор. Первым нарушил молчание Джон.

-Мэри, ты знаешь, что я сын своего отца и своего народа. И война, которую ведет мой народ, священна для меня. В отличие от своего брата, я никогда не хотел стать вождем. Но быть воином – святая обязанность каждого индейца. И это моя жизнь! Я не знаю, когда меня настигнет пуля врага, но смерть в бою это честь для каждого воина. Я люблю тебя Мэри и хочу, чтобы мой путь, каким бы длинным или коротким он ни был, разделила со мной ты. Подумай, сможешь ли ты отказаться от своей прошлой жизни, оставить свой народ и стать частью меня, моей семьи и моего народа. И если ты готова, я предлагаю тебе стать моей женой.

В глазах Мэри стояли слезы. Боже, как она любила этого человека! Она готова была отказаться даже от собственной жизни ради него. Неужели он до сих пор это не понял?

Их глаза встретились. Они смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляды. В её темных влажных глазах он увидел ответы на все свои вопросы. Они лучились любовью, счастьем, нежностью и еще чем-то необъяснимым. В этом взгляде было полное отрешение от себя, готовность посвятить свою жизнь единственному мужчине и детям, которые родятся от него, а потом, если надо отдать за него жизнь. Мужчины не могут понять, как это можно полностью раствориться в любимом человеке. Только любящая женщина способна на такое. И во все времена все мужчины ищут именно таких женщин. И если они их находят…!

И Джон понял, что Мэри – именно та женщина, которую, не осознавая этого, он искал всю свою жизнь. Он обнял её, и они почувствовали такое блаженство, как если бы сам Господь благословил их союз. Вселенная замерла!

***

-А ну отойди от неё! – голос разорвал тишину, как выстрел. – Я кому сказал! Отпусти её!

Резкий неприятный крик доносился откуда-то сзади. Джон и Мэри медленно обернулись и увидели повозку, запряженную парой лошадей. Было видно, что сильные лошади рвались в путь, и, стоящий на повозке человек с трудом удерживал их. Рядом с ним виднелись две детские головки. Когда Мэри увидела их, её сердце замерло, а затем страшное предчувствие обдало холодом, несмотря на раскаленный жар уходящего солнца. Она не сразу узнала человека в повозке. Это был француз, которого она видела на празднике. Одной рукой он удерживал лошадей, а в другой они увидели ружье, нацеленное в их сторону. Мэри растерялась, она ничего не могла понять. Джон, легонько отстранив её, пошел по направлению к повозке. В это время раздался выстрел.

Все, что случилась после этого, Мэри видела как в замедленной съемке. На ватных ногах она подбежала к раненому юноше, оторвала край своей юбки и начала перевязывать рану на ноге. Пуля прошла вскользь, едва задев мягкие ткани ноги. Он был отличным стрелком, этот сумасшедший француз. Пока она перевязывала рану, боковым зрением она увидела, как француз в чем-то убеждает Энди. Затем он передал поводья мальчику, который с трудом удерживал лошадей, и подошел к ним.

-Садись в повозку! – резко сказал он Мэри и, увидев, что она не двигается, добавил – Иначе я его убью!

-Не успеешь, трус! Лучше приготовься к смерти.

-Ты думаешь, что к тебе на помощь сбегутся твои краснокожие братья? Ошибаешься! Я предупредил, что поохочусь немного в ваших лесах. Поэтому, если они даже и услышат выстрелы, они не будут волноваться. А теперь, я хочу кое-что объяснить. Твой отец, согласился отдать мне ваших пленников в обмен на оружие, которое я привез. Поэтому я советую вам быть благоразумными.

-Ты лжешь! – угрожающе произнес Джон, с трудом стараясь подняться на ноги.

Мэри подскочила в юноше, желая ему помочь, но, увидев, что француз снова поднимает свое смертоносное оружие, отступила. Но спустя мгновение, неожиданно бросилась на него. И хотя он не ожидал от девушки такой выходки, у него хватило сил справиться с Мэри одной рукой. Он сильно прижал её к себе и начал медленно двигаться назад к повозке.

-Дура! Или ты думаешь, что вождь краснокожих обрадуется, когда узнает, что его сын собрался взять в жены женщину, убившую его старшего сына?

-Я его не убивала! – прошептала она сдавленным голосом.

-Может быть, ты хочешь, чтобы тебе устроили испытание огнем?

Мэри сразу вспомнила тот вечер, когда индейцы прощались со своим убитым воином, себя привязанную к столбу, огонь, обжигавший её и обморок, похожий на смерть.

-Ну вот, умница! - Проговорил француз, догадавшись о чувствах и воспоминаниях, охвативших её. А затем уже примирительно сказал Джону – Благодари за все своего отца. Мне показалось, что он с радостью избавился от них.

Они были уже почти у повозки, как вдруг Мэри вырвалась и побежала в сторону индейца, своим телом загораживая его от пули. Добежав до него, она повернулась и стала лицом к убийце.

Но то, что произошло потом, лишило её последних сил. Француз развернулся и направил свое ружье на детей. Мэри беспомощно опустилась на колени радом с Джоном, поцеловала его, одними губами прошептала «Прости», поднялась и медленно побрела к повозке. Француз помог ей взобраться на неё и хлестнул коней. А она, не отрываясь, смотрела на исчезающую фигуру с трудом поднявшегося юноши и из её глаз текли слезы.

***

Очень быстро Джон, озеро и лес, окружающий его скрылись из виду. Сильные лошади летели, как ветер, все дальше и дальше унося Мэри с детьми от места их плена.

«Как странно, иногда, бывает в жизни. Случается событие, и ты думаешь, что ничего страшнее и быть не может, но, спустя какое-то время, понимаешь, что ничего лучше в твоей жизни уже не будет. Джон, милый Джон, неужели я тебя больше никогда не увижу? » - Она опустила голову, закрыв лицо руками. Ей нужно было осмыслить произошедшее. Она понимала, что с этого момента их больше нет. Есть только он и она, существующие отдельно друг от друга.

Слез больше не было, да она и не могла позволить себе плакать в присутствии детей и этого дьявола.

«Что он задумал? И почему он с ней так поступил?»

Мир рушился перед её глазами, а вместе с ним и её жизнь. Она только-только нашла в ней смысл! И снова она с детьми стоит перед неизвестностью. Что же в этот раз судьба преподнесет ей? Кого же она снова обретет и потеряет?

И. как бы услышав её немой вопрос, заговорил Энди: «Мэри, ты счастлива? Мы наконец-то вырвались из плена!» Но, увидев в её глазах тоску и боль, растерялся: «Мэри, ты разве не знаешь, что Жан нас выкупил, и мы сейчас едем домой к маме и папе. Ведь права Жан? – спросил он у мужчины, повернувшись к нему.

-Конечно, я всегда держу свое слово, - ответил он, в упор посмотрев на девушку.

Мэри демонстративно отвернулась, она не хотела даже смотреть на этого ненавистного ей человека. Какое право он имеет, решать чужую судьбу? Кто дал ему это право? Она ему ни на грош не верила, и, во имя детей, она должна быть на стороже. Сейчас не время предаваться горю, иначе она может потерять и их. Её бедное разбитое сердце плакало горючими слезами о потерянной любви и счастье, но холодный бесстрастный мозг просчитывал действия, которые она должна была предпринять, чтобы не потерять самое дорогое в её жизни - детей Виолы. Сердце и мозг боролись, и ей нестерпимы были эти страдания. Она взяла на руки Саманту и уткнулась в копну её легких вьющихся волос, чтобы никто не увидел её слез.

Так, молча, ехали они до самого вечера. Сэм уснула и Мэри переложила её на мягкое сено, которым была устлана повозка. Она прикрыла её какой-то тряпкой, попавшейся под руку. И вдруг увидела узелок. Энди, заметив это, тихо сказал: «Это я собрал наши вещи». Она ласково погладила его по голове, прошептав одними губами: «Спасибо», и развязала узел. Там был их нехитрый скарб и вещи, которые им отдали индейцы. Среди них она увидела вышитый бисером пояс. Воспоминание о «Поющей птичке» растопило тонкую корочку льда, которым её мозг покрыл сердце. Слезы медленно потекли из её глаз. Слава Богу, что к тому времени уже погасло солнце, и на землю медленно и неуклонно опускалась темнота.

Энди тоже устал от бесконечной дороги. Он прилег рядом с Самантой и заснул. И только двое взрослых не могли сомкнуть глаз. Мужчина должен был в сгущающейся тьме не потерять дорогу, а девушка, прикрыв детей руками как курица и прислушиваясь к их тихому посапыванию, неусыпно следила, чтобы с ними ничего не случилось.

Вскоре на горизонте показалась луна, и немного посветлело. Этого было достаточно, чтобы мужчина подхлестнул коней, и они понесли повозку вперед по местам, которые Мэри никогда не видела.

Ближе к полуночи они подъехали к какой-то хижине. Француз соскочил с повозки и начал громко стучать в дверь, крича: «Эй, открывай». Дети услышали громкий крик и проснулись. Саманта, испугавшись, заплакала. Мэри взяла её на руки и прижала к себе. Девочка, узнав руки «матери» успокоилась и снова заснула.

Вскоре из дома начали доноситься какие-то звуки. Немного погодя дверь открылась и в проеме показалась странное существо с лучиной, освещавшей старое сморщенное лицо индейской женщины.

-Крепко спишь, старуха. Нам нужно переночевать, – произнес мужчина на языке индейцев. Мэри за несколько месяцев, проведенных в деревне, уже начала понимать их язык. - Эй вы, заходите! – бросил он девушке и детям уже по-английски.

С этими словами Жан прошел в дом. Энди быстро вылез из повозки и помог Мэри, которая держала на руках спящую Саманту. Она с детьми прошла в дом следом за хозяйкой и обнаружила, что попала в индейское жилье, похожее на то, в котором жила совсем недавно. Старуха жестом показала, где им можно лечь, а сама вместе с Жаном прошла за занавеску, отгораживающую небольшую часть помещения. Там они зашептали о чем-то. Мэри сначала прислушивалась, но так ничего и не поняв начала укладывать детей и легла сама, прижав их к себе. Силы её были на исходе, она закрыла глаза и сразу же уснула.

Проснувшись утром, она не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой. Все было как в тумане. Она с трудом вспомнила, что ночью она захотела пить, и хозяйка принесла воды, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить детей. Но это воспоминание было каким-то нереальным. Она напряглась, чтобы вспомнить что-то еще, но внезапно провалилась в какую-то темноту и пустоту.