Dixi

 Вначале было Слово...


Я увидела его почти сразу.
Его нельзя было не увидеть.
В тот день с самого утра было пасмурно; но к полудню солнце вдруг выглянуло из-за туч – да так и забыло спрятаться. И оттого воздух, потеплев, потерял свою резкость, а небо сбросило неприглядные серые одежды и стало необыкновенно высоким.
Я привычно медленно шла по парку. Но на одной из развилок я почему-то против обыкновения повернула налево.

 И вот тогда-то, повернув в тихую аллею и невнимательно скользнув по ней взглядом, я вдруг поняла, что смотрю на него. Как я остановилась, я не заметила вовсе.
На него падал ажурный луч, и он почему-то сразу показался мне очень красивым. Высокий, статный – это было заметно даже издалека, – русоволосый и светлокожий, незнакомый юноша стоял вполоборота ко мне и, видимо, смотрел куда-то вдаль. Из-за бликов солнца в какой-то момент он сам показался мне сотканным из солнечного света. Заметив это, я замерла.
Видимо, я слишком резко остановилась: помедлив мгновение, будто нехотя отрываясь от собственных мыслей, молодой человек повернул голову – и странное ощущение исчезло.
Я подошла к нему.
На его лице светилась мягкая улыбка.
– Простите ради Бога, я, кажется, Вам помешала...
– Да нет, вовсе не помешали. Простите и Вы меня, но... Не могли бы Вы составить мне компанию? – и его лучистые серые глаза доверчиво взглянули на меня.
В мою душу будто дунул легкий июньский ветерок. Странное ощущение.
И я села рядом с ним.

Несколько минут мы просто сидели в луче света, наслаждаясь теплой солнечной тишиной. Потом я негромко спросила:
– Как Вас зовут?
Помолчав немного, юноша произнес, задумчиво глядя вдаль:
– Когда-то, много лет назад, меня называли Максимом. Но уже давно меня никто не зовет – ни по имени, ни как-то иначе... – Он снова посмотрел на меня. – Да, впрочем, что имя? Лишь слово о вещи. Так что зовите меня Максим.
Я осторожно поинтересовалась:
– Максим... А можно на "ты"?
Он улыбнулся.
– Хорошо. А как зовут тебя?
– Кристина.
– Рад познакомиться с тобой, Кристина. – Он чуть наклонил голову. – Действительно рад. Ты, наверное, хочешь знать, почему я сижу здесь, один, и молча смотрю вдаль?
Я кивнула. Я и вправду хотела это знать.
– Это долгая история.
Я пожала плечами:
– Я никуда не тороплюсь. Рассказывай, Максим. Я слушаю.
– Хорошо. Слушай.

* * *

– Ты когда-нибудь встречала людей, которые говорят о событиях прежде, чем они случатся – я имею в виду, тех, кто обладает неким даром предвидения? Если встречала, ты даже не знаешь, как тебе повезло.
Я родился довольно давно и довольно далеко отсюда. Рос я обычным ребенком. Когда мне было шесть лет, родилась моя сестренка, Вероника. Она была такая красивая, такая умная, и такая добрая – сущий ангел... Я любил ее всем сердцем, и она тоже любила меня. Вера всегда понимала меня, всегда жалела, если у меня что-нибудь не ладилось... Наверное, на свете мало людей лучше, чем моя сестра...
Максим еле слышно вздохнул. Потом он продолжил.
– А со временем я заметил, что Вера обладает еще одним интересным свойством – наверное, самым примечательным. – Тут Максим чуть понизил дрожащий от восторга голос: – Она предполагала события за некоторое время до их свершения. Сказанное ею то в шутку, то случайно в разговоре, неизменно случалось... Нет, даже не совсем так.
Юноша задумался, потом заговорил медленно, тщательно подбирая слова.
– Вероника говорила о том, как потом выходило. Но это абсолютно не походило на предсказания. Посуди сама.
По соседству от нас жил парень, ее ровесник. Звали его Ян... Моя сестра ему определенно нравилась, и в один прекрасный день, когда мы проходили мимо, он шутливо ухватил Веру за локоть, якобы по делу. Я и сообразить ничего не успел, а она, ловко вывернувшись, произнесла со смехом: "Руки береги – неровен час, поломаешь!" И мы отправились дальше. А через день Ян упал с лошади – и сломал себе обе руки...
Согласись, Вера не пожелала парню ничего дурного – наоборот, ей было лестно его внимание, да и фраза ее звучала как напутственное предостережение. А вышло...
И что-то подобное случалось чуть ли не каждую неделю. То вспомнит о родственниках, которые решают навестить нас тем же вечером, после года затишья; то выучит из заданного в школе только то, что у нее спросят; то за минуту найдет предмет, который весь день ищет вся семья.
Конечно же, меня очень заинтересовала эта Верина способность. Я всегда был любопытным.
Но как я мог объяснить то, что происходило с моей сестрой? Я строил множество самых разных версий, ломая голову сутками напролет. Однако все эти предположения были далеки от истины, я и сам понимал это.
Наконец, я не выдержал и спросил у Вероники, как получается, что ее слова становятся явью. Сестренка рассмеялась и сказала, что сама не знает этого. А потом, не переставая смеяться, пошутила: "Мы с тобой умрем молодыми и красивыми, так и не разгадав этой тайны. А ты, мой любопытный братец, до самой смерти будешь этим заниматься – да и после смерти, думаю, тоже!" Почему-то Верины слова отчетливо запомнились мне.
Думаю, ты догадываешься, что случилось потом. Через восемь месяцев с небольшим мама нашла Веру в постели с остановившимся сердцем. К сожалению, слабое сердце у нас семье было наследственным. Я, ошеломленный этим фактом – и, признаюсь, отчасти очередным совпадением, – начал засиживаться в библиотеках, отыскивая упоминания о подобных случаях. Особо мое внимание привлекли хроники времен Инквизиции.
Максим опустил печальный взгляд.
– Чего я только не начитался там… Столько злобы, столько жестокости – даже представить сложно… Только подумай: насколько я разобрался, на одно настоящее проявление дара приходились сотни, тысячи доносов… Но разговор не об этом. В общей сложности, мне удалось найти с десяток дел, где говорилось о предсказаниях, и предсказаниях именно таких, какими отличалась Вероника: мелких, но частых и точных.
Записано было не так уж много. Я собрал все, что смог найти, и стал сравнивать их друг с другом, а главное – с тем, что видел сам.
Но чем дольше я работал, тем сильнее меня смущали результаты. Точнее, их отсутствие.
Видишь ли, у этих людей не было почти ничего общего – ну, кроме интереса святых отцов, разумеется… Среди них были и взрослые, и дети, и мужчины, и женщины; они жили в разных местах, разными путями добывали свой хлеб и занимали разные положения в обществе; одни верили в Бога, другие поносили Христа на допросах. Никакой связи, ничего общего хотя бы для половины. Это поставило меня в тупик.
Но как-то раз, в очередной бессознательной попытке понять, я случайно наткнулся взглядом на строчку в предпоследнем деле; это были слова человека, которого сожгли как еретика: «…Я говорю лишь то, что думаю; я честно живу – может, Господу Богу угодно творить то, о чем я думаю и говорю».
Молодой человек снова с горечью сжал губы.
– Его слова внезапно открыли мне глаза, и я посмотрел на эти чудеса с противоположной стороны. Ведь он был прав, тот старик: все эти люди были похожи лишь тем, что говорили о событиях прежде их свершения. Но они не нарушали причинно-следственных связей, нет – они создавали их!.. Однако же они никак не могли быть колдунами, по крайней мере, не все сразу – да и потом, я помнил, как это было с Верой. Значит, иногда случается так, что слова обычного человека начинают становиться его жизнью, независимо от его желания и даже знания об этой особенности?
Проблеск этой мысли, этой приоткрывшейся истины убил меня. В самом прямом смысле. Как только я понял то, что так долго жаждал понять, как только я осознал, что связывало этих людей, – сердце мое остановилось. Еще одно подтверждение Вериных слов.
Услышав это, я остолбенела. Сердце неожиданно сильно стукнулось в ребра. Во рту мгновенно пересохло.
- Так ты умер, Маским?..
Он с мягкой улыбкой повернулся ко мне.
- Ну да. Не бойся, Кристина. Я не галлюцинация, не привидение, ничего такого… Вот возьми мою руку – я же твердый и теплый, верно? Слушай дальше, я все объясню, как смогу.
Если честно, я довольно смутно помню, что именно было со мной потом… Было нечто вроде суда: мне показали всю мою жизнь, говоря при этом, кто как ко мне относился, что я делал неверно, а в чем следовал своему Пути. Но в конце вдруг громко прозвучали Верины слова: «А ты, мой любопытный братец, до самой смерти будешь этим заниматься – да и после смерти, думаю, тоже!» И я откуда-то понял, что прожил свою жизнь по большей части верно, а потому должен сделать слова сестры правдой, если, конечно, для меня это все еще важно. Для меня это было важно.
С тех пор я прихожу в разные времена и разные места; бывает, встречаюсь и говорю с людьми, как сейчас с тобой, бывает, просто наблюдаю. Но самое главное – я узнал то, что так разжигало мой интерес.
Внезапно я увидела, как затуманилась радость, до того светившаяся в серых глазах.
- Боюсь только, ты не сможешь меня понять… Но ты ведь постараешься, правда, Кристина?
- Правда, - улыбнулась я ему как можно более тепло.
Он просиял.
- Надеюсь, что ты действительно поймешь меня.
Знай, любые слова человека имеют силу. Правда, сейчас люди говорят очень много, и потому все их слова исполнится не могут. Но бывают три случая, когда человек одним только словом вершит свою судьбу.
Во-первых, иногда ты говоришь что-то или очень часто, или с большой силой – тогда твои слова приходят в мир. И неважно, что двигало тобой, когда ты говорил это, неважно, верил ли ты в собственные слова и желал ли их исполнения. Ты вложил в эти слова часть себя, часть своей души, которая не что иное, как часть Бога – и вот, подобно Творцу, ты создал что-то сам.
Во-вторых, есть люди с большой и чистой душой, я зову их Вершителями, – как моя сестра. Такой души хватает на исполнения множества мыслей человека, и оттого «предсказания» часты. Если, наоборот, душа человека забыла про свет внутри себя, его слова могут даже «сбываться наоборот». Этих людей зовут невезучими: их планы обречены на провал, мечты рушатся. Тяжело быть рядом с ними, потому мало кто сопровождает их в жизни – но, не желая меняться, не видя истинных причин своего одиночества, эти несчастные лишь ухудшают свое положение. И только после смерти они узнают, почему были столь несчастливы.
А в-третьих…
Максим мягко и чуть удивленно улыбнулся, видимо, сам все еще поражаясь тому, что хотел мне открыть.
- Я нашел упоминания об этом еще при жизни, почти в самом начале своих поисков, но не придал никакого значения. А теперь поражаюсь, как автору удалось узнать это.
 Расскажу тебе то, как я прочел это много лет назад.
«Однажды, очень-очень давно, Бог решил сделать Человеку подарок, и сказал:
- Я дарю тебе минуту в день, когда любое высказанное желание будет исполнено. Никто, даже я, не в силах будет отменить это.
Но дьявол добавил:
- Но так как это слишком щедрый подарок, я спрячу эту минуту. Ты никогда не узнаешь, когда же наступила та самая минута…»
Уж не знаю, действительно ли было так, или автор просто облек это в понятную для него форму – но суть осталась верна. В сутках действительно есть такая минута. Ровно шестьдесят секунд, которые исполняют любое желание. Но человечество давно позабыло о них; даже я, постоянно следящий за тем, как люди творят эти чудеса, не знаю, когда приходит волшебная минута.
Он вдруг обратил ко мне помрачневшее бледное лицо:
- И никто – никто, даже все силы небесные – не в силах отменить сказанного.
Мне страшно видеть, как молоденькие девочки ходят по улицам и поют несуразную, невообразимую чушь, рискуя стать героинями этих песен. Мне страшно видеть, как мальчики увлеченно рассказывают приятелям страшные истории, расписывая ужасы как можно живее. Мне страшно видеть, как люди врут о смертях и увечьях, желают всевозможных бед близким и пророчат их миру. Я боюсь писателей – ведь каждая их строчка может стать явью. Что будет тогда, представь?..
Я попыталась вспомнить, что поют на улицах девочки, о чем болтают мальчики, что пишут и говорят друг другу взрослые – и мне стало дурно…
Максим схватил меня за руку.
- Не волнуйся так, Кристинушка. Ведь есть Вершители, есть люди, пишущие и говорящие о хорошем… И ты – тоже Вершитель немного, раз увидела и поняла меня. Помнишь, как ты перечитывала свои старые дневники, письма – и удивлялась, что до странного много случайных предположений стало правдой... Вот и все, теперь ты знаешь. Значит, мне нужно идти дальше…
Странный юноша снова печально мне улыбнулся и взял за руку.
- Помни, твои слова важны. И не печалься, что я ухожу. Я знаю, ты хотела бы, чтобы я был рядом. Я смогу иногда издали смотреть на то, как ты живешь.
Я чуть удрученно кивнула, но потом улыбнулась ему.
- Тебе нужно идти дальше, Максим. Тебе нужно поговорить со многими, верно ведь? Так иди. Я буду помнить о тебе – даже тогда, когда ты перестанешь приходить. Когда ты вернешься, наконец, к своей сестре, потому что сделаешь то, что должен – откроешь нам всем глаза.

2005-30.10.7. Б.-СПб.