Реггей

– А что она?
– Она теперь любит реггей… – сказал с некоторым разочарованием Сергей, и в его голосе прозвучали опустошенность, безнадежность и грусть.
– Ну и что такого, что реггей? Это же только музыка… Я не понимаю, причем тут реггей, когда я спрашиваю о ваших отношениях. – удивлялся Илья.
– Это не просто музыка. Все поменялось в один миг. До меня какое-то время не доходило, почему, но потом, когда прошло еще какое-то время, я понял.
Официантка принесла по очередной кружке пива обоим, забрала пустые бокалы и поменяла пепельницу. Сергей с грустной улыбкой смотрел на стену – то на рамку с фото Боба Марли, то на висевшую рядом гитару…
– Ну и что? Вы разошлись, что ли? – доискивался ответа Илья.
– Да, так получилось. Где-то месяца два назад. Вот как раз дня через два после нашей с тобой последней встречи – помнишь, мы тогда сидели в гостях у Стаса, обмывали его права?
– Да-да, помню. Ты говорил, что она тогда тоже куда-то с какой-то из своих подруг пошла на какую-то вечеринку. Но тогда же ты с ней болтал по телефону при мне, и, вроде, ничего такого негативного в вашей беседе я не слышал. Я, конечно, в душу не лезу, если не хочешь – можешь не рассказывать, но мне интересно, что в конце концов произошло.
– Я говорю тебе: реггей. В тот вечер она с подругой пошла на какую-то реггей-вечеринку в клуб. Не знаю деталей… Через день я увидел ее совершенно другой. У нее поменялся взгляд на жизнь, на отношения между людьми… Такое было ощущение, что рядом со мной человек, которого я совершенно не знаю. И все это сделала музыка.
Илья все больше и больше удивлялся. Но теперь его терзало не просто любопытство. Он действительно не понимал, какая связь может быть между музыкой и поведением, взглядами человека, посему принялся допрашивать друга с особым пристрастием:
– Она тебе сказала, почему все так и что произошло? Может, у нее появился другой, и она решила не говорить тебе правду?
– Нет у нее никого… Ну, друзья, подруги… А парня нового нет – я уверен. Она бы не стала к странным объяснениям прибегать, если бы дело было в этом. Она все рассказала, когда мы встретились. Сначала были какие-то обрывочные фразы, без логики, будто она сама ничего еще не поняла. А потом собралась – и более-менее понятно объяснила. Знаешь, в чужую голову тяжело влезть. Мне вообще сперва неясны были ее слова…
– Ты к делу ближе давай, иначе я твои пространные мысли сам уже не совсем понимаю.
– Мы встретились и пошли гулять по центру. Она была не особо разговорчива, такая отрешенная – я решил, что случилось что-то, потому как ее не интересовала ни одна тема, она произносила только «ну и», «да?», «и что?»… знаешь – так обычно из вежливости делают, когда думают о чем-то своем. Мы дошли до Тверского бульвара, сели на лавочку. Минуты две-три молчали. Но я не выдержал этой странной тишины, меня это напрягало, и я спросил, что у нее произошло. Она ответила, что, вроде, ничего особого, но все поменялось. Изменилось ее мировосприятие. И отношение ко мне тоже – как следствие. Даже не столько ко мне, сколько вообще к мужчинам, да и к людям тоже. Я было подумал, что она стала рьяной феминисткой, но ошибся. Ей просто не нужно ничего серьезного – ни вот этого мира, который рождается и развивается между двумя людьми, ни постоянной заботы, ни ожиданий, ни спокойной семейной жизни…
– Да почему так резко все поменялось? Все-таки что-то должно было произойти – не на пустом же месте такие сдвиги случаются! – возмущался Илья. – Она всегда была с тобой рядом – такая домашняя, спокойная, простая, добродушная… Мне вообще казалось, что все у вас серьезно и надолго. Тем более что ты до этого ни с одной девчонкой так долго не встречался и так внимательно ни к кому больше не относился. Я мог предположить, что ты первым остынешь, что ли… А тут… Честно – даже мысль такая в голову не приходила.
– И для меня это было странно… Казалось, что она меня разыгрывает, но нет… Рассказываю, как она мне объяснила. Она была на той реггей-вечеринке. Все как полагается: музыка, коктейли, танцы, непринужденное общение… И она почувствовала легкость этой жизни. Говорит, что сдвинулись какие-то границы ощущений, что появилась такая свобода, которую она раньше не чувствовала. Вся жизнь, которую другие считают нормальной, ей показалось шаблоном и замкнутым кругом – захотелось выйти за его рамки. Она поняла, что все намного проще, и жить можно гораздо легче, чем прежде. Не связывать себя серьезными отношениями, общаться свободно, не напрягать себя и других. Не нужно ставить какие-то заборы, которые мешают воплощению сиюминутных желаний. Не должно существовать никаких сдерживающих факторов… Если действовать, то по наитию. И любые серьезные отношения – это несвобода. А несвобода – это зло. Жить со злом нельзя. Я думал, что она курнула травы, и после этого у нее в голове эти… – Сергей, присвистывая, покрутил пальцем у виска, – …сдвиги, которые скоро пройдут. Но она опровергла это. А про нас конкретно она ничего не говорила, и меня волновало – что же будет дальше… Что будет с нами? Я все не решался задать ей этот вопрос – боялся. Но неопределенность еще больше меня пугала, и все-таки я поднял эту тему.
– И она сказала, что все – конец?
– Не совсем. Сказала, что нет такого понятия как «мы». Есть она и я, сами по себе, и мира внутри нас, между нами – нет, есть гигантский мир вокруг, с колоссальными возможностями. И если у нас есть желание дарить друг другу радость, то ничто не запретит этого делать. Но нельзя привязываться друг к другу, она не будет давать никаких обещаний, она не говорит ни о каком постоянстве, она не хочет никакой стабильности. Но я теперь для нее – не единственный, а один из того огромного количества людей, с которыми она живет в этом мире, с которым она будет теперь обмениваться радостью, с которым она будет реализовывать свои яркие желания, которые ей подарят свободу ощущений и которые сделают ее жизнь насыщенной… В общем, что-то типа этой байды.
– Как я понимаю, ты не согласен с ней.
– Я не могу этого сказать – просто все это не для меня. Я не могу так чувствовать. Она сказала: «Послушай реггей». А я боюсь это делать. Не буду. Раньше она целиком была моей, а теперь моими могут быть только какие-то отрезки времени, проведенного с ней, но уже не она сама. Я понял, что не смогу так жить. Когда прошло какое-то время после той нашей встречи, я начал понимать ее, но… принять этого не могу. Конечно, жалко, что все так произошло, но ничего уже не сделаешь. – Сергей допил пиво, отставил стакан и подозвал официантку. – Илья, может, по водке? А то пиво да пиво… Да еще тема эта… Так как?
– Давай. Может, все-таки, это наркотики?
– Нет, это просто реггей…
24 марта 2006