Икс-файлы

От автора
Сама на себя написав фанфик – сделала больно… (перефразируя одну из подписей Алисы в дневнике: «Себя сделав сама – сделала больно…»)
Вообще-то я прикалывалась. Но всё же – здесь слишком много от реальной жизни и вокругролёвочных ситуаций. Адская смесь Городецкого-ролевика и Городецкого-персонажа…

I. Блик от тьмы
(контрольная работа по макнейроведению,
тема: размышления палача между выходом из аномалии и новой встречей с Антоном)
Когда разбегаются мысли, а планы перестают быть планами и становятся бредом – это значит, что либо слишком много выпил, либо просто устал. Может быть, и от затянувшегося одиночества. Стоило бы, наверное, сейчас девушку красивую под бок… или… или даже лучше – Городецкого. Всё-таки мне его не хватает.
Светлый… Никогда подобные существа не питали ко мне столь сильных и тёплых, а главное – искренних чувств. На тот момент искренних, если уж быть точным.
Глупый. Сколько прошло времени после того, как я распрощался с ним на выходе с аномальной территории? Не помню уже, но не так много. Я полетел тогда вороном на разведку и видел его с его девкой. Что она наплела этому доверчивому Антону, что он не убил её за предательство, а лижется с ней по-прежнему, как будто ничего не случилось? Хотя о чём я – знаю ведь, кто хотел погубить Городецкого. Не она. Просто она меня бесит. Как женщина она для меня – полный ноль. А как фигура в той партии, что я намерен разыграть, – она обречена на смерть. Ибо не тот она человек, с которым можно договориться и которого можно себе подчинить. Вот Антон – другое дело. Он же обязан мне жизнью и верит каждому моему слову. Даже использовать этого Светлого как-то… не знаю. Не по мне. Вот повидать, поговорить с ним… потрогать, чёрт возьми… да…
Разбить бы его с этой девкой. Пока они вместе – они против меня. Ей он ничего не докажет. Хотя бы в силу того, что ему будет трудно рассказывать о моих достоинствах и умалчивать обо всём остальном, что было между мной и ним. Даже если он опять воспылал страстью к этой своей соплячке. Которая, чувствуется, руководит им по полной – когда рядом нет меня.
А если бы я был? Если бы поманил за собой… да просто вызвал бы на разговор? Я знаю – он бы обрадовался, это точно. А потом бы испугался – меня, себя, того, что нам с ним не судьба остаться просто друзьями.
Да, я его тогда пощадил. Выпустил из объятий, отстранил от себя. Но если честно – только потому, что у меня просто не было времени. Мне надо было оставить его и заняться своими делами. А он занялся своими. И весьма, чёрт возьми, успешно!
Фу. Ревновать вообще неконструктивно. Ревновать Городецкого – так же глупо, как и ненавидеть его. Мне теперь смешно вспоминать, как я его когда-то ненавидел. Ну пусть не его лично, а его как тот камень, о который я споткнулся и полетел прямо в этот мир…
Но этот мир не так уж и плох. Здесь хотя бы есть где развернуться. И здесь я узнал: существует многое из того, во что я давно уже не верил. Хотя, конечно, я поспешил, когда назвал Антона «хорошим человеком». Ветреный он. Правда, от одиночества. Припадает к тому, кто рядом, кто сильнее, кто приголубит. Это я сейчас понимаю. Но всё же…
Мне никто и никогда не целовал рук. Палачам руки не целуют. Даже пощады обычно просят иначе. А если просто как Уолдену Макнейру – то тоже как-то не довелось. А ведь у меня была масса девушек… и парни тоже… случались. Но у всех у них главными чувствами были либо страх и унижение – у тех, кто «посветлее», – либо обычная похоть и любопытство – у более «тёмных». А Антон вспыхнул как свечка. И припал ко мне, даже боясь самого себя…
Вот казалось бы: влюблённый в меня Светлый – это проблема. И я сейчас должен бы радоваться, что избавлен от подобного. Ан нет, обидно. У меня даже презирать этого Городецкого не получается. Может быть, просто оттого, что мы не были с ним вместе? Вот провели бы ночь, освободились бы друг от друга, и пошло бы всё по-другому – ясно, цинично и в соответствии с моими планами.
Девка Свеколт всё равно умрёт рано или поздно. Мне очень хочется убить её прямо сейчас и как можно более жестоко. Но не надо делать этого под влиянием минуты. Может, девчонка ещё задаст жару моей конкурентке – Белой Колдунье, и мне не придётся стараться самому. Может, даже лучше, если старую ведьму добьют на пару Антон и его чёртова подружка. А разбивать то, что и так не слишком прочно, – не имеет смысла. Городецкий ведь неспособен любить кого-то по-настоящему. А если ему придётся выбирать между двумя своими увлечениями – так на нём стоит уже моя печать. Властная, раскалённая, та, которой я запечатал его уста… А нечего было, между прочим, меня провоцировать! Хотя, наверное, мне не стоит об этом жалеть. Просто иногда так хочется продолжения… и я почти знаю, что оно неизбежно. Что он будет сидеть здесь, рядом со мной, а я буду прижимать его к себе…
Может, на колени его посадить? Да нет, пожалуй. Он, конечно, лёгкий, я же таскал его на руках… но всё же – нет. Лучше уж отнесу на кровать и уложу рядом. Прямо одетого… чтобы растянуть удовольствие.
Чёрт возьми, мне ведь даже не хочется сделать ему больно! Ну, сколько-то всё равно придётся, конечно… если у него действительно это будет в первый раз. Просто можно и усомниться, судя по тому, как он вёл себя со мной. Не понимаю в упор, как ему удалось прожить всю жизнь, глуша в себе такие наклонности… Хотя он утверждал, что до меня даже и не подозревал за собой подобного. Тем лучше, если так. Тем приятнее будет его трогать, гладить… смущать и совращать… нежничать с ним, чёрт возьми… пытать его своей тягучей нежностью… если сам смогу выдержать. Думаю, что смогу. Его ведь нельзя спугнуть. Пусть всё будет как будто невзначай… хотя мы оба будем знать, что происходящее неизбежно. Хотя бы до утра, а там разберёмся… Не хочу больше загадывать и просчитывать. И делать ничего не хочу, потом подумаю, как я буду добиваться своих целей. Мне кажется, что многое сложится само собой.
И будут мягкие волосы у меня под рукой, и преданный взгляд мне в глаза, и сладкие губы у моих губ, и… Чёрт, я ведь видел его раздетым, и мне так легко всё представлять! Он сам себя, наверное, не ценит по достоинству… не знает, для чего он создан. Совсем не для того, для чего он сам считает себя предназначенным… этот мальчишка… хотя ведь по-настоящему я его старше от силы на пару лет. Но верится в это с трудом. И откуда у меня ощущение, что он весь как будто умещается у меня в ладонях?
Не знает он, точно не знает, насколько привлекателен, насколько желанно его ладное тело. Когда я всё-таки раздену этого Светлого – я понаставлю ему печатей везде и всюду. И это не будет больно. Это будут всего лишь мои поцелуи. На его коже они должны отпечататься чётко и ясно…
И я даже позволил бы ему пролежать у меня под боком всю ночь. Хотя вообще-то я не в восторге, когда различные существа делят со мной не ложе любви, а именно спальное место. Но для Городецкого я, кажется, готов сделать исключение… Пусть прячет лицо у меня на груди и возвращает мне хоть часть поцелуев… Сомневаюсь, кстати, что он вообще сможет заснуть в эту ночь…
Мой Иной. Мой доверчивый. Моё маленькое счастье.
Антон. Антон. Антон.
Каждый отзвук – удар сердца.
* * *
– Анто-он! Ну ладно, задремать на рабочем месте тебе простительно, у тебя малокровие и ходящий на голове ребёнок. Но не надо использовать казённый монитор в качестве зеркала Еиналеж. Ты ведь сам знаешь, что ты очень плохой эмпат! Откуда ты можешь ведать, что творится в душе другого человека, к тому же реально не существующего? Хоть бы постеснялся да прикрыл свои эманации от общественности!
– Извините, Борис Игнатьевич…
Закрываю мысли от Гесера и думаю: а вдруг то, что я себе тут намечтал, – правда? Ну хоть на полпроцента?
6, 7, 9 января 2007


II. Антон Городецкий и Птица Обломинго
(курсивом выделены цитаты из «Поздних роз» и «Аномалии»)

0. Для затравки – жизненное
Сидит Антон Городецкий на картошнице и думает: ну хоть раз с табуретки не упаду. Поворачивает голову и с размаху прикладывается затылком о микроволновку, точнее, о полку, на которой она стоит.
Внутренний голос:
– И вот так всю жизнь.

Первый блок. Свеколт/Городецкий

1. Дуэльное
– И скажи мне… скажи, разве любовь – это та же дуэль?
Внутренний голос:
– «Я на тебе как на войне, а на войне как на тебе». Иди-ка ты в баню, Городецкий!

2. Кладбищенское
Положив на себя обнажённую Лену, Антон от всей души надеялся, что сейчас она откроет для себя мир чувственных наслаждений…
– Ты… ощущаешь что-нибудь?
Внутренний голос:
– Нет, к сожалению… Здесь не кладбище и не холодно… И ты пока ещё живой, Светлый.

3. Альтруистичное
И тогда, может быть, она ему позволит взять её совсем. Хотя, может статься, не в эту ночь.
Внутренний голос:
– Пойди с Джадис переспи, сразу пропадёт охота хотеть себе удовлетворения!

Второй блок. Макнейр/Городецкий

1. Ходят тут всякие…
Макнейр продолжал целовать Иного, наслаждаясь его близостью. Большая, крепкая ладонь Тёмного мага лежала под затылком Городецкого, пальцы путались в его волосах… И Антону так сладко было откинуться на руку Уолдена…
Внутренний голос:
– Ну вы с дуба рухнули!
Лена Свеколт со злости так и сыпала искрами. Тройными боевыми.

2. Легилименция
«Да ты слаще мёда, Антон… Но будь я трижды проклят, если когда-нибудь скажу тебе об этом».
«Не надо ничего говорить, любимый, я и сам всё знаю…»
Городецкий, благодарный, потрясённый, прижался в темноте к возлюбленному.
Внутренний голос:
– А вот за копание в мыслях Макнейра без его разрешения – Круцио и Авада!

3. Психотерапия
Городецкий склонился в темноте над спящим Уолденом, легко касаясь кончиками пальцев его нахмуренных бровей, осторожно целуя в глаза…
«Пусть тебе не снится плохое… Я рядом…»
Внутренний голос:
– Чёрт возьми, Светлый, я такую красивую казнь проводил, а ты всё испортил! Придётся на тебе отыгрываться!
Макнейр никогда ещё не просыпался от того, что ему начали сниться цветочки, зайчики и ёжики…

4. Дальше ехать некуда
Антон проснулся от того, что его обняли сзади и прижались к спине.
– О, да, Уолден, да, любимый!..
Внутренний голос:
– Я вообще-то Света! И чего ты можешь от меня хотеть, не поворачиваясь ко мне лицом?..

Третий, бонусный блок: просто анекдоты

1. По мотивам создания ролевой «Драконья стража». Ход с комментариями
Лежат Фандорин с Городецким в постели, приходят в себя после первой близости.
АГ: Что, большая любовь – это… вот так? (после паузы) Вот Макнейр сейчас непременно сказал бы что-нибудь циничное…
ЭФ: Да, Городецкий, большая любовь – это когда других своих мужиков не вспоминаешь…

2. Переделанное, из истории создания ролевой «Коралловый браслет»
– Свет великий, Лена, хорошо-то как!
– Я не Лена, я Шульдих.
– Всё равно хорошо до безумия!

3. Переделанное, но актуальное…
Городецкий: Мучай меня, любимый, сделай мне больно!
Макнейр: Нет, вот ты теперь по-настоящему помучайся! *отключается от Интернета*

4. Просто так. Овощное
Антон Городецкий очень любил свёклу. Даже когда она была в составе чужих фамилий.
Осень 2006 – лето 2007




III. Ночная кобыла
(правдоподобия ни в характерах, ни в технических деталях не искать,
воспринимать как бредовый сон Городецкого в первую ночь, проведённую с Макнейром.
И не спрашивайте меня, откуда Антону известны мысли и чувства других персонажей!)

…Нет, господа, извращение –
это когда твой любовник
изменяет тебе с твоей любовницей…
(услышала от Valery, а первоисточника она сама не помнит)

Из неспокойного сна, полного причудливых и диких образов, Городецкого рывком выдернул властный голос:
– Просыпайся. У нас здесь кто-то есть. И этот кто-то намерен предъявлять свои права.
Антон сонно заморгал, возвращаясь в реальность. Вспомнил: вчера он остался на ночь в этом замке. Вчера они с Макнейром… да, стали любовниками. И потом заснули рядом…
Ночь ещё не кончилась. Ничего ещё не было решено.
Кажется, кто-то надумал решать за них.
В предрассветной мгле был виден скользящий по комнате стройный силуэт. Женщина остановилась в ногах кровати, бледным пятном белело лицо, обрамлённое растрёпанными тёмными косами, глаза распахнулись на пол-лица и поблёскивали опасным кошачьим огнём.
Лена.
Городецкий сел на постели, глядя не в лицо былой возлюбленной – или просто любовнице? – а куда-то на уровень её груди, скрытой под чёрной, сливавшейся с темнотой, футболкой.
Свеколт испытала слишком сильное потрясение, чтобы делать или говорить хоть что-то.
Не растерялся один Макнейр. Откинул одеяло, встал с постели, выпрямился во весь рост, нимало не заботясь о собственной наготе. Поднял Антона подмышки, поставил на ноги, прижал спиной к себе.
– Возьми его, если сможешь. Он мой. Он со мной. Я сейчас – в нём.
И это действительно было так. Стало так – быстро и сразу, Иной сам даже не понял, как именно его приподняли и наклонили – и, скорее всего, сам помогал. Боль была остаточной, ощущалось скорее тепло и правильность происходящего. И от лёгких движений Уолдена Городецкий прогибался назад, запрокидывал голову… Мог себе позволить. Его фактически держали на весу. Одна сильная рука – под грудью, а вторая накрывает причинное место.
Лена глядела на это безобразие и разумом понимала, что надо бы убить обоих… если достанет магических сил. Но видеть Антона – таким… грешным, порочным и явно этим довольным… жертвой, позволяющей всё и просящей о большем… Это завораживало.
Свеколт старалась не смотреть в холодно-насмешливое лицо Макнейра. И снова и снова скользила взглядом по тому, кто ещё недавно принадлежал ей одной. Полузакрытые глаза, закушенная губа… Одна рука закинута за палаческую шею, обе ноги зацеплены за макнейровские щиколотки…
Лена сама не заметила, как сделала ещё пару шагов. Прижала обе руки к груди, накрыла ладонями, стала ласкать себя, стараясь почувствительнее задеть соски… Стащила через голову футболку – не нарочито медленно, но и не слишком быстро – и продолжила, уже кожей по коже, откровенно, отчаянно, почти причиняя себе боль собственными, пусть и короткими, ногтями…
Во взгляде Макнейра было лёгкое презрение и малая доля любопытства. Городецкий – тот глядел во все глаза. Притягивал к себе взглядом, звал безмолвно… и даже обе руки к ней простёр, надеясь почему-то, что упасть ему не дадут…
Свеколт сделала ещё шаг – и её груди толкнулись в ладони дозорного. Она подставилась под ласки, положила руки ему на плечи, стараясь не коснуться ни кожи, ни рук Тёмного мага. И впилась в губы Иного…
Тот целовал её, не переставая ласкать. Однажды только оторвался – обернулся, отклонился, со вкусом чмокнул Макнейра.
Палач почему-то возражать не стал. И, не закрывая глаз и продолжая наблюдать за происходящим, продемонстрировал Серой девчонке поцелуйный класс. Руки Макнейра по-прежнему удерживали Антона и старались не притрагиваться к Ленке.
Бывший Светлый снова прервал поцелуй. Гнилая Тьма… он уже просто не знал, с кем из двоих ему приятнее… и не глядел ни на того, ни на другую…
Свеколт скользнула ладонями по его груди… чётко до обнимавшей его руки… Потом поймала замершие ладони Городецкого, провела ими вдоль своего тела, по бёдрам, ниже… Просунула одну его ладонь себе между ног, даже сквозь плотную джинсовую ткань чувствуя жар…
Пальцы Иного дрогнули, нащупывая чувствительное, нежное… Антон жалел, что она не разделась совсем – но, видимо, просто не могла уже ждать… Несколько сильных движений – пальцы навстречу телу и тело навстречу пальцам… И Лена уже стояла на подгибающихся ногах, цепляясь за плечи дозорного. И немножко гордилась собой, что взяла своё на глазах у Макнейра и при этом сдержала бесстыдный стон и вообще не показывала свою женскую слабость…
Сейчас всё было странно. Руки Городецкий убрал, не зная, куда их девать, позволил им просто повиснуть вдоль тела. И ловил себя на том, что не чувствовал ни боли, привычной в отношениях с этой женщиной, ни прилива Силы от её наслаждения… Только возбуждение, не находившее выхода.
Это же самое прекрасно чувствовал и Тёмный маг, чья рука положения так и не изменила. И сейчас начала наглаживать и даже довольно сильно помогать пленнику освободиться…
Свеколт тут же подумала, что будет участвовать. Расстегнула молнию на джинсах, провела руками по бёдрам, ногам… предстала обнажённой – не стыдясь, скорее готовая показать свою женскую власть…
Иной незамедлительно уставился на Серую, сильнее толкаясь в руку Макнейра… А Лена, недолго думая, обхватила интересное место ещё и своей.
Пальцы палача и Свеколт немножко поспорили за «место под солнцем» – но всё оказалось довольно просто. Один общий ритм.
Антон застонал в голос.
Елена вытерла руку об себя – длинным, рассчитанным движением по животу и бедру…
Уолден вытер руку о бедро Городецкого.
Серая волшебница тут же воспользовалась отсутствием его руки на прежнем месте – и прижалась туда самым своим женским средоточием, потёрлась…
Иной не знал, возбудится ли так быстро снова – но обнял её и приподнял…
Макнейр злорадно рассмеялся. Легко развернул обоих так, чтобы Лена оказалась спиной к постели. И опрокинул девчонку, на неё – потерявшего себя Светлого, а сам оказался поверх всех.
Свеколт едва не задохнулась под двойной тяжестью. Но выдержала. В конце концов когда-то её закапывали в могилу под толстый слой земли – и она, юный некромант, выжила и выбралась…
Сейчас, тем более, Антон собирал всю Силу, чтобы женщина под ним не ощущала хотя бы его тяжести. Что-то даже получалось. Но было, конечно, не до плотских радостей…
Палач не отпускал их долго. Он так давно сдерживался, что почти уже перегорел. И теперь на полноценное возбуждение и разрядку ему требовалось изрядное количество времени…
Наконец всё закончилось. Макнейр встал и небрежно присел на постель рядом с обоими жертвами.
Городецкий скатился с Лены на другую сторону – и обмяк. Сомлел.
Свеколт села, наконец вдыхая полной грудью. И сказала почти шёпотом:
– Обморок. Истощение Силы.
– Мда, ты сильнее, чем он, девчонка! – это было сказано с каким-то даже уважением.
– Он зато добрее. Он же выложился ради меня, – она попыталась укрыть Антона одеялом.
Тёмный маг сделал ей знак отойти. Развернул Иного вдоль кровати и укрыл сам:
– Пусть лежит. Несколько часов – и он должен быть в норме.
– Да, мне тоже кажется.
– Послушай… А ты интереснее, чем мне казалось. Пойдём, выйдем, поговорим?
– Звучит как угроза. Но пошли! – Свеколт подняла с пола свою футболку и надела, прикрыв ноги до середины бедра. Видимо, показывая этим жестом, что неофициальная часть закончилась. Но штаны надеть так и поленилась.
Палач хмыкнул и запахнулся в свой чёрный плащ.
* * *
В соседней комнате мгновенно загорелся огонь в камине. Оба чародея присели на медвежью шкуру перед очагом и насторожённо глядели друг на друга.
– Тебе это надо? – приглушённо спросила Лена.
– Что именно?
– Крутить с ним.
– По-моему, это надо ему.
– А ты, так сказать, позволяешь из чистого милосердия?
– Скорее, считай это моей причудой. Могу вернуть, когда натешусь. Собственно, не разбуди ты нас – я бы его к тебе и отослал, как проснулись бы… Но ты меня удивила, Свеколт. Ты пришла сама. Мне почему-то казалось, что ты обольёшь его презрением и проклянёшь.
– Ну… Сначала я просто за него беспокоилась и пошла выяснять, куда он пропал. Потом я увидела… несмотря на то, что ты с ним сделал, я ему пока ещё небезразлична.
– Несмотря на то, что он сам сделал с собой. Он же, по большому счёту, не любит никого, кроме самого себя и своих придуманных страданий. Так что не обольщайся. Он всё равно не сможет выбрать. Он упивается самой возможностью выбирать. Нам с тобой надо решать за него.
– Но, похоже, ты уже не хочешь выгонять его ко мне?
– Не хочу. Раз тебе он ещё нужен.
– Интересный у тебя подход. Или обоим, или никому.
– Ты знаешь, Серая… Раньше я не мог понять, что он в тебе нашёл. А сейчас я, кажется, не понимаю, что нашла в нём ты. Так что… считай его идеальным поводом помериться с тобой Силой. Кстати, ты не боялась, когда сюда шла? Ты ведь вроде бы беременна и у тебя проблемы с магией…
– Я беременна? Кто тебе сказал такую чушь?
– Городецкий, разумеется.
– Трепло! Я это выдумала, чтобы дурью не маялся. Он меня бросил невзирая даже на такое. На самом деле моя Сила при мне, и уж поверь, Макнейр, с подобной магией ты сталкиваешься не каждый день!
– Не падай в моих глазах. Тебе не идёт хвастаться. Сейчас вот разозлюсь и ударю наверняка!
Вопреки своим словам он не полез в карман плаща за волшебной палочкой, а снял со стены один из кинжалов.
– Хочешь играть с кровью? Доиграешься! – Лена сложила руки на коленях и чинно сидела на пятках, в ожидании дальнейших действий палача.
Тот легко, словно играя, провёл лезвием по натянутой между её коленями чёрной ткани. Материя с треском разорвалась, открывая белую кожу.
Макнейр коснулся самым кончиком лезвия коленей Свеколт. По очереди, осторожно, не прокалывая кожу – так, предупреждая едва ощутимой болью.
Серая не вздрогнула, не отпрянула. Осталась невозмутимой – даром что прикосновение холодной стали послало по всему её телу, по всему существу словно бы электрический разряд. Поглядела в лицо Тёмному магу, медленно подняла руку, коснулась всей пятернёй обнажённой кожи в вырезе плаща.
Уолден ощутил холод, шедший от пальцев Елены. Нереальный, могильный, заставлявший внутренне сжиматься и представлять жертвы, восстающие из безвестных могил и тянущие руки к своему палачу… Ощущение было не сильным, почти дразнящим, щекочущим нервы на грани реальности. Девка Свеколт то ли не умела, то ли не хотела внушать подлинный ужас.
Ну хорошо же. Интересно, что она ещё придумает. В ответ на его, Макнейра, следующий шаг.
Лезвие прошлось вверх по ногам Лены, по линии, их разделяющей. Чуть усилить нажим, свернуть в сторону – и прольётся кровь.
Но ещё не время. Пусть она сначала испугается…
Пока что в зеркальных глазах Свеколт был только холодный интерес. Её рука по-прежнему неподвижно лежала на палаческой груди. А пальцы второй осторожно нажимали на какие-то точки сзади на его шее. Ещё немного – и от этих прикосновений в мозгу всё взорвалось бы слепящим туманом – но пока присутствовало только осознание такой возможности…
Они двое по-прежнему пристально глядели друг другу в глаза. И ни один не собирался уступать другому.
Придерживая одной рукой разошедшиеся края Лениной футболки, Макнейр повёл другую вверх, разрезая ткань как масло и при этом ни разу не задев кожу. Ему хотелось, чтобы девчонка ощутила своё унижение и беспомощность. Но она сидела неподвижная и безучастная. Не пытаясь остановить его руки или прикрываться.
Теперь, когда её женское естество молчало, её нагота напоминала о статуях богинь, далёких от таинств любви. И так же, как и у них, нагота не была полной. Сейчас в глаза бросался тяжёлый медальон – амулет некроманта, который Свеколт не снимала никогда. Он висел не на цепочке, а на простецком кожаном шнурке и приходился почти между грудей Серой.
Уже рукой, не кинжалом, Уолден обнажил одно её плечо. И тогда смог поддеть лезвием шнурок – у самой шеи над ключицей.
– Шалишь, не разрежешь, – холодно проронила Лена. – Он тебе не позволит.
Артефакт действительно сопротивлялся – пока не переходя в нападение, однако кинжал медленно, но верно начинал нагреваться.
– Тогда сама сними. Я же не использую против тебя магию.
– Ну уж извини, у тебя всё равно остаётся физическая сила. Ежи отращивают иголки, чтобы волки не проглотили.
– У ежей мягкое брюхо. И до него всегда можно добраться.
С этими словами он отвёл лезвие и толкнул её в плечо, опрокидывая на спину и заставляя убрать от него руки.
Свеколт в падении вытянула ноги – и не ударила, а обхватила ими Макнейра, путаясь в тёмной ткани плаща. Помочь встать ей это не могло, так что…
– О, напрашиваешься на продолжение?
Он склонился над ней, в два движения срезал с плеч остатки футболки. И начал чертить по телу Серой лезвием – опять-таки не рассекая кожу. От соска к соску, по дуге обходя медальон… по животу, по тёмному островку волос… и остановился, касаясь самой потаённой точки…
Лена улыбнулась. Знала, что нельзя шевелиться… ну, то есть нельзя так, как ей хотелось… так что потянулась к лицу Тёмного, почти погладила, провела пальцами по щеке.
Уолден ощутил ледяное прикосновение… и потом онемение.
– Что ты сделала?
– Это тебя украсит.
– Ну хорошо же. Тебе будет больнее.
Лезвие переместилось к её лицу.
Всё-таки кровь. Несколько неглубоких порезов на щеке.
Свеколт не вздрогнула и не поморщилась. Хотя это и стоило труда.
Палач убрал кинжал и полюбовался своей работой.
– Тебе идёт.
– Благодарю, мастер.
– Ты… всегда такая холодная? – он промокнул кровь на её лице её же футболкой.
– По-настоящему больно мне может сделать только Городецкий. Но, поверь, оно того стоит.
– То есть сделать тебе хорошо может тоже только чёртов Светлый?
– А вот этого я ещё не проверяла.
– Доиграешься. Пусти – перекурю.
– Курить вредно, – Лена, однако, развела ноги в стороны и позволила Макнейру встать.
Тёмный повесил на место кинжал. Достал палочку из кармана плаща. Заклинанием призвал из той комнаты, где спал Антон, пачку сигарет и зажигалку. Прикурил. И через несколько секунд, снова усевшись на шкуру, выпустил дым прицельно в лицо Серой.
Это был почти уже запрещённый приём. Молодая волшебница закашлялась – но довольно скоро совладала с собой. И поинтересовалась:
– А заклинанием зажечь не судьба было?
– Привык. Если можно без магии – обхожусь.
– Понятно, – Свеколт тоже села, вновь поджав под себя ноги и лениво, с помощью начерченной амулетом нехитрой руны, отмахиваясь от табачного дыма.
…Палач щелчком, снова без магии, послал окурок в камин и холодно приказал:
– Ложись!
– Вот ещё, – Лена придвинулась к нему поближе, небрежно обняла за шею, с двух сторон коснулась его колен своими.
– Меня лучше слушаться. А то я пожалею, что убрал холодное оружие и сигареты.
Она сделала вид, будто не слышит. Пробежалась пальцами по его коже сзади под плащом – осторожно, почти нежно и не пользуясь своими опасными магическими умениями.
– Раздеть меня хочешь? Это успеется, – Уолден несколько раз властно провёл руками по её телу. Вниз, вверх, снова вниз… Скользнул между её разведённых ног, погладил – там… И с удовлетворением отметил, как холодная девчонка подалась навстречу его движениям. – Ложись, говорю, самой же удобнее будет!..
Она повиновалась, откидываясь на его вторую руку. И только тихо ахнула, почувствовав его палец – внутри себя. Один. Уверенно и осторожно.
Пара минут – и она билась, металась, ей уже было достаточно – но она знала: ничего не закончилось, всё только начинается… Жарко, остро, на грани боли…
* * *
Когда через пару часов в комнату заглянул Городецкий, заспанный, но посвежевший, в одних брюках – кажется, не своих, а макнейровских, судя по тому, как они на нём болтались, – так вот, Антон только и смог выговорить:
– Извращенцы!
Они лежали обнявшись, небрежно прикрывшись палаческим чёрным плащом, целуя друг друга в губы…
На щеке Уолдена красовалось тёмное сердце, пронзённое стрелой. Тонкие пальцы некромагини, рисуя, вызвали глубокое омертвение тканей…
На щеке Лены были вырезаны три буквы: “ASG”.
Задумано: март 2007
Записано: сентябрь 2007

IV. Принцессы на час
(в соавторстве с Valery,
missing-небывальщина,
события происходят сразу после разрыва Свеколт и Городецкого)

Кто бы знал, чего стоило Лене Свеколт уйти, сохраняя достоинство! Она могла собой гордиться, что нашла нужные холодные слова, что не выдала своих чувств… Но сейчас слабость просто ломала пополам и к глазам подступали слёзы.
Всё кончено.
Уйти в свои мысли и споткнуться девушке помешало только замеченное чьё-то движение. Тёмная, гибкая фигура старалась бесшумно пробраться подальше от лагеря.
Лена механически, пусть и с трудом – магия-то не своя, заёмная… – подзеркалила сознание идущей.
Сьюзан. И туда же, куда Городецкий. Эпидемия, блин.
– Стой! Кто идёт? – на правах фактического командира Лена схватила Сью за плечо.
– Я иду, а что? – от неожиданности и от испуга Сьюзан ответила резче, чем хотела бы. Запоздало смутилась, но извиняться уже не стала бы.
– А разве был приказ покидать лагерь? По-моему, был прямой запрет! – Свеколт тоже ощетинилась больше чем надо, тем более что сама уходила из расположения без всяких реверансов. – Да и не стоит тебе туда идти, не ждут тебя там совсем. Максимум – надругаются и убьют.
– А может, мне того и надо… И вообще, кому какое дело?
– Я просто предупредить хочу. Ибо сама уже накололась. Мой светлый, распрекрасный глядит в ту же сторону, что и ты. Сегодня, пока его не было, он спал с твоим палачом. Не нужны мы им, Сьюзан… Пойдём назад в лагерь. – «Так, спокойно, только не разреветься, и вообще заткнуться пора…»
– Вот оно что… – Сью сказала тихо, сама себе. Спохватилась, внимательнее всмотрелась в лицо Лены. – Ты вообще… как?..
– Как-как… Как будто только что из-под трамвая. Тебе повезло, что ты только ещё увлеклась и идеализируешь… а не прошла весь путь. Тебе не так больно будет всё отсечь от своей души…
– Я-то, пожалуй, пережила бы… А вот ты, кажется, и так вся на нервах… а тут ещё такое…
– Неужели так заметно, что я на нервах? Это всё грёбанная беременность. Точно – как будто в тебе что инородное поселилось и заставляет вести себя по-идиотски…
– Заметить можно… если знать, на что смотреть… Ну ничего, я никому не скажу, а они, пожалуй, и не заметят…
– Я тоже никому не скажу, что ты хотела уйти. А сами не заметят, Вайолет ещё маленькая, хоть и умница, а мужики… что о них говорить? Не видят дальше своего носа. Пошли?
– Пошли. Чего ждать-то.
– Теперь уже точно нечего. Так, ну деревянные солдаты на посту, это и проверять не надо, никакие враги напасть не должны. Наверное, мне бы прилечь… Заснуть не засну, конечно, а так… Посидишь со мной, если делать нечего?
– Конечно. Мало ли что…
В палатке, которая ещё недавно принадлежала им с Антоном, Лена без сил вытянулась на своём обычном спальном месте. Хотелось завыть, и только присутствие Сьюзан заставляло хоть как-то сдерживаться. Они никогда не были близкими подругами, но всегда нормально друг к другу относились.
– Я бы на твоём месте и Локсли не обнадёживала, – сказала Свеколт присевшей рядом девушке. – Хотя, кажется, это у него на тебя виды. Просто мерзавцы они, эти Светлые…
– Это уж кому как повезёт. Мы с тобой, выходит, из невезучих…
– Выходит, так. Может, ты мне ответишь, почему вас всех так тянет на Макнейра?.. Я бы лично не стала бы с ним – за все сокровища мира! Только убить, одним ударом…
– Не знаю… Правда, не знаю… Говорят, Тьма – она притягивает. А может, это уже потом придумываешь, себе в оправдание…
– Наверное… Городецкий ещё имел наглость припереться ко мне как ни в чём не бывало – мол, ну оступился, ну не устоял, ну прости великодушно… А сам-то… Неужели он не понимает, что добром всё это не кончится?
– Думаю, не понимает. Всегда ведь сначала думаешь, что это у других проблемы, а у тебя ничего плохого не случится…
– Ну ладно, пусть он теперь хоть голову сломает, леший с ним. Но пусть хотя бы с тобой этого не случится, хватит. Ты не заслуживаешь…
Мысленно Свеколт в очередной раз подивилась на приятельницу – какой же красотой наделили ту небеса… Даже немножко завидно. А впрочем… не в этом счастье.
Счастья нет вообще.
– Видать, заслуживаю, если так хочу нарваться… Ну ладно, что об этом… Только лишний раз душу травить.
– Да, точно… Хорошая ты девчонка, вот и не ходи никуда от меня…
Лена сказала это – и заметно покраснела. Вспомнила кое-какие сны, иногда тревожившие её с того дня, как забеременела…
– Не пойду… – Сьюзан прикусила язык, не ляпнув-таки «всё равно некуда». Наклонилась к приятельнице. – У тебя часом не температура?..
– Не думаю, если только такая, чтобы сразу в морг… – Свеколт отвела от своего лица рассыпавшиеся длинные чёрные пряди. – А вот у тебя шикарные волосы, у меня после краски никогда такие не будут… И знаешь… от тебя пахнет яблоком. С корицей. Я в своём состоянии так остро ощущаю… Один из немногих запахов, от которых мне не плохо.
– Хоть какой-то от меня прок в мирной жизни, – Сьюзан почти искренне улыбнулась. И всё-таки потянулась проверить температуру, хоть так, на ощупь. Мало ли…
– Ох, и руки у тебя приятные… Прохладные. Была бы ты магом – целителем бы стала… – Лена взяла подругу – сейчас да, подругу – за другую руку, словно пытаясь удержаться в этом мире…
– Что уж есть… Может, и без магии сработает, от большого желания помочь…
– Спасибо…
«Ох, как же хочется её обнять и потискать… чёртова беременность, в нормальном состоянии разве бы я… подумаешь, просто признательность…»
Другой рукой Свеколт приобняла Сьюзан за талию, притягивая к себе.
«Да уж, кажется, ей совсем паршиво…»
– Что-то нужно? – а сама придвинулась ближе, так и не убирая руку с Лениной головы.
– Ничего не нужно… Просто вспомнилось: когда нас с Жанкой только-только украли – мы часто лежали в обнимку, то ли грелись, то ли просто так было спокойнее. Нам это запрещали, а мы всё равно…
«Да, только тогда это было абсолютно невинно и не будило странных мыслей…»
– Ну хочешь – обниму, может, и правда легче станет…
– Если честно – то хочу, похоже, меня и правда знобит. Ложись рядом, места-то хватит… – отпустила, чтобы не слишком уж навязывать свою волю.
– Хоть согреешься нормально… – Сьюзан легла, обняла подругу. – Лучше?
– Наверное, лучше, спасибо… – Свеколт тоже обняла, уткнулась носом в её волосы, вдыхая полюбившийся запах. – Знаешь, у меня мама строгая была, тискаться как-то сразу отучила… А вот Жанка дома привыкла, что любят, обцеловывают и всё такое, ей трудно было очень… Мне потом тоже не хватало.
– Ох, представляю…
– Тебе, наверное, не так, у тебя же вроде младшая сестра… Она когда боялась – прибегала к тебе прятаться?
– Пока маленькая была – да…
– Ну вот и мы пока маленькие… Хотя как маленькие, нам лет по десять было, когда нас украли… И так смешно… У Жанки тогда вообще ещё грудь не росла, а у меня вроде что-то начиналось – да так с тех пор и осталось на прежнем уровне. Жанна постепенно так развилась, даже где-то слишком… А я вот – сейчас только с этой беременностью на что-то стало похоже… Вот тебе повезло, размер такой, что ни убавить, ни прибавить… – и задела по груди, как бы невзначай…
– А толку от этого… Да и зря ты на себя наговариваешь, очень даже красиво смотришься…
– Вот, блин, Городецкому тоже нравилось… А смысл? Как был комплекс – так и останется…
– Да уж… Мы если себе придумаем что – так и не разубедишь…
– Похоже на то… Жанна всегда говорила, что себя надо любить какой есть, но она хорошенькая была. Не как ты, в другом роде совсем – беленькая и пышная. А я выбрала принцип – брать по жизни не тем. Но знания мне счастья не принесли, похоже.
– Мне от ума тоже счастья мало досталось… Ну да ничего, прорвёмся, переживём…
– Хоть как-нибудь – должны. Пошлём всех мужиков к чёрту, их детёнышей – туда же… И заживём. Хорошо, оно ещё не шевелится, как-то можно и не думать, что оно живое… Хотя так-то заметно, я же худая, если живот втянуть – будет видно, где растёт… – Лена поймала руку подруги, положила себе на живот, почти в самый низ, где кончалась молния джинсов. – Чувствуешь?
– Чувствую… Странно так… – Сьюзан легко провела ладонью по её животу, сквозь одежду, наверное, и незаметно вышло.
– Угу… Мне сначала прикольно было, а теперь как нож острый… Чёрт! А ведь я с Городецким так привыкла к боли, знаешь, так странно кого-то обнимать и не расплачиваться за это… Сейчас только дошло. Потому что так славно, почти как с Жанкой было… – Свеколт накрыла её руку своей, надеясь, что это прогонит неприятные ощущения. – Желаю тебе никогда так не влететь…
– Тебе бы пока из этого всего нормально выбраться, а я-то что… Больно, да? – и легонько поглаживать, как ребёнка, мол, ничего-ничего, сейчас пройдёт…
– Не больно – неприятно, тяжесть какая-то и ощущение чужого… Избавиться надо скорее, пока я это существо не успела полюбить… – и гладить её руку в ответ, и другой обнимать крепче, прижиматься…
– Наверно… – а что тут ещё скажешь… Так что молчать, и тоже обнимать…
Лене мучительно хотелось расстегнуться и приложить руку подруги прямо к коже – но стеснялась попросить или направить… В общем-то, и так хорошо… Свеколт снова тыкалась в волосы Сьюзан, кажется, даже касалась губами. И обнимала подругу под грудью, почти незаметно для самой себя смещая руку выше, чтобы почувствовать мягкое, тёплое, прекрасное…
– Ты такая приятная… что даже уже ничего не страшно…
– И то хорошо… – Сьюзан продолжала гладить, согревать, обнимать… Уже почти просто так, без цели.
Лене хотелось одновременно и расплакаться, и расцеловать эту девушку, которую, кажется, она только сегодня оценила. Если… если не вспоминать о том, что ей снилось порой…
Не заплакать Свеколт всё же смогла… а вот от сестринского поцелуя в щёчку не удержалась. Только промахнулась почему-то – приложилась губами к шее, к нежной, горячей коже… И яблочный запах сразу опьянил, и рука Лены наконец преодолела несколько сантиметров, и накрыла грудь подруги, и слегка сжала через ткань…
Наверное, надо было хотя бы удивиться… Но как-то не получилось. Сьюзан только тихонько ойкнула от неожиданности – и крепче обняла подругу.
Та хотела было извиниться – но получалось, что как-то уже и ни к чему… Выговаривались какие-то совсем другие слова:
– Я Жанку трогала, мне интересно было… но не так, совсем не так… Ох, мне страшно представить, что ты достанешься какому-нибудь козлу…
И продолжать наглаживать, уже смелее, как будто так и надо… И ещё пару раз чмокнуть – в щёку и снова в шею…
Сьюзан сама уже неловко пробовала поцеловать. Не глядя, потому что всё же странно… Смущалась и улыбалась…
Свеколт взглядывала на неё из-под ресниц.
«Что она – идёт навстречу моим странным желаниям или ей самой это нравится?..»
О том, чтобы прекратить, речи уже не шло – казалось, что так было надо. И губы девушек встретились нечаянно и случайно, и ни одна не отшатнулась…
Лена поцеловала Сьюзан сначала осторожно, потом сразу глубоко…
Яблоки, мёд, райские сады… И руки уже не знают удержу… Приподняться и тискать обеими, ища под плотной тканью твердеющее, нежное…
Обнимать и гладить – и просто не мешать… Какой-то частью сознания ещё отметить: «Бред, безумие…» Да, но до чего приятное и завораживающее…
Свеколт наконец оторвалась от подруги, глотнула воздуха:
– Чёрт, я никогда не думала, что… Нет, поверь мне, парни никогда не смогут – так… Ни как ты со мной, ни как я с тобой. Не подпускай их к себе, не стоит оно того… – и почти навалиться на неё сверху, и перебирать волосы, и целовать в шею, подбираясь к полурасстёгнутому воротнику…
…Обнимать, гладить по спине, по волосам – и что она так критично, на ощупь так просто чудесные… И откидывать голову, подставляясь под поцелуи.
Совсем опьянеть от такой горячей покорности… Пробираться подруге под походную куртку, гладить, расстёгивать, открывать… И целовать – через тонкую ткань того, что там на ней надето… Пока и так – упоение, ещё хоть какая-то иллюзия невинности, детских игр…
Таять и гореть… И неумело, но от всей души пытаться ответить хоть чем-то. До чего же чудесно, и необычно, и…
– Подружка моя… Любимая… Никому тебя не отдам! – нет, видимо, она, Лена, рехнулась, что говорит такое… – Ты ведь ни с кем никогда? Так вот после меня и не захочешь!..
Выправить ей кофточку из штанов… пробраться руками – и понять, что может быть ещё лучше, ещё более упоительно… А если ещё и посмотреть…
– Ты позволишь? – и, не дожидаясь ответа, поднять на ней всё… Повозившись, расстегнуть эти дурацкие вериги для груди. И ласкать так, как мечтаешь, чтобы тебе самой… как никто не умеет… Пальцами, и губами, и стараясь не обделять ни одну сторону, и нацеловывая просто так нежную кожу вокруг…
Неудобно как-то было… просто так лежать… Так что и самой гладить и ласкать, куда дотягиваешься, и тоже пробираться под одежду, и стараться всё это – как можно лучше…
«Ох ты, радость моя…»
Остановиться на пару минут, наслаждаясь её ответными ласками… Прижимать её руки к себе, направлять – чуть-чуть, её и учить не надо, сама всё чувствует, хотя ей, Свеколт, много и не надо, грудь чувствительна, как чёрт знает что, и каждый раз, как пальцы Сью её задевают, хочется кричать от счастья…
Ей-то, Лене, было проще, она так и ходила в одной футболке, которую скинуть – минутное дело… И опять почти лечь на подругу, грудь к груди, и чудеснее быть не может, и если прикоснёшься пальцем – это обожжёт и её, и тебя…
И казалось Сьюзан, что чем дальше, тем лучше, хотя куда ещё-то, и так всё как во сне… ну не может, не может такого быть…
Может, и потому ещё слаще, ещё пьянее. И вдвойне – оттого, что чувствуешь, что ей тоже хорошо…
Снова целовать Сью в губы… и спрашивать себя: идти ли до конца? Когда сама не очень представляешь, как… И хочется раздеться полностью, и не только самой… и смущаешься всё-таки… Лечь на бок, погладить подругу по животу и ниже… Может, если она сообразит податься навстречу, – сможет улететь и так? Ей-то самой, Свеколт, наверное, хватило бы сейчас пары движений – только она сознательно, хоть и не зная зачем, тянет время…
Наугад, на одной интуиции, ласкаться к Лене, надеясь, что всё правильно… Потому что всё равно же толком и не знаешь… но пытаешься угадать.
Интересно, хоть получается?..
Ох, чёрт, сейчас уже… Нет, всё-таки успеть расстегнуться и направить руку Сьюзан. Потереться, совсем чуть-чуть… и, охнув, обмякнуть…
– Какая ты чудесная… – и прижимать её руку к сокровенному, пусть чувствует затихающую дрожь… – Теперь тебе бы надо… помочь…
– Да… наверно… – и снова почему-то смутиться, только теперь…
– Ничего, не стесняйся…
Всё-таки раздеть её совсем… по возможности не слишком быстро… гладить по бёдрам, оценивая идеальность фигуры… целовать в живот… без стеснения касаться губами ниже – она чистая, она пряная, упоительная… только с ней надо осторожно, нетронутая… значит, без рук… руки пусть будут на груди, а ласкать придётся наугад, потому что себе такого не сделаешь… но стараться для неё изо всех сил…
Ох, ну до чего же… и нужных слов нет, и так мало надо, чтобы… И всё, вот оно… так… чудесно…
«Сью, подружка моя любимая, сил уже нет у тебя показать, как тебе хорошо, или смущение заело… да я и так вижу, и так знаю…»
Свеколт легла рядом, обняла Сьюзан, легонько трогая за грудь:
– Выходит, и я не лучше Городецкого… Прости, не то говорю, все мужики козлы, а мы с тобой красавицы и умницы! Отпустить тебя или ещё потискаемся?..
– Да уж как удобнее…
– Да я бы тебя и вовсе не отпустила… Если не проклянёшь. Сейчас, подожди секундочку… – Лена поскидывала с себя всё, что на ней ещё оставалось, и снова прильнула к подруге, почти сплетаясь с ней ногами. Потянула спальник, укрывая их обеих… – Так хорошо?..
– Замечательно…
– Тогда можем и подремать, и надеюсь, что на войну не дёрнут… Ночь всё-таки…
…Долго они, конечно, так не пронежатся. И вряд ли то, что с ними случилось, изменит то, что предначертано. Даже если они больше никогда не расстанутся. Даже если решатся воспитать ребёнка вдвоём и встретят врагов спина к спине…
Ноябрь 2007