Обреченный Жить. Глава Вторая

ГЛАВА ВТОРАЯ

“The Law of the west was the law of the gun.
Shoot and be fast, lives on the run.
Stay alive! Be fast on the draw.
Live by the gun, or die by the law!”

Manowar – “Outlaw”

“Авраам Линкольн дал людям свободу,
а полковник Кольт уравнял их шансы.”

Народная мудрость


Рено похоронили на следующий день. Аделарда не было ни на похоронах, ни на отпевании, - он отсиживался в доме кузнеца и даже носа не показывал на улицу. Его повсюду искали, несколько раз стража наведывалась и к Бернардо, но Аделарду всегда удавалось вовремя спрятаться.
От Розы он узнал, что на главной площади города сенешаль самолично объявил за его голову награду в двадцать ливров серебром. Столько получал средний парижский рабочий за пол года. Аделард даже расстроился: Роза дала тюремщику вдвое больше за его спасение, но, видимо, жизнь все же дороже смерти. «Ну ничего», - подумал он тогда. -  «Если мой план удастся, то награда, как минимум, утроится».  Аделард ошибался: через две недели за его голову можно было купить все корабли Гревского порта, а то и половину Парижа...
  На второй день после похорон, когда все более менее улеглось, Аделард уговорил Бернардо съездить в деревеньку Ивана, подробно рассказав ему, где и как найти заветный бочонок с порохом. Бернардо долго допытывался, что в этом бочонке и зачем он так нужен господину, но Аделард уверил его, что все объяснит, когда тот вернется.
Трудно описать выражение лица Бернардо, когда Аделард для проверки бросил пригоршню пороха в тлеющие угли жаровни в его кузнице. Но когда рассеялся дым, оставив запах серы и разбросанные по всей кузнице тлеющие угольки, вопросов он больше не задавал. А когда тем же вечером Аделард попросил его помочь в одном деле, возражений не последовало.
Той же ночью, погрузив увесистый бочонок на телегу Бернардо и благоразумно спрятав Аделарда все в той же копне сена, они отправились к башне Шатле. Рядом с Большим мостом телегу остановил патруль городской стражи, но несколько серебряных денье, что вручил им Бернардо, следуя совету Аделарда на такой случай, спасли его от ненужных вопросов. Прогрохотав колесами по деревянному настилу моста, они благополучно пересекли остров Сите и, оказавшись на правом берегу Сены, повернули к городской тюрьме.
Мрачная громада древней башни отчетливо выделялась в свете полной луны. Твердыня казалась непреступной: прочная кладка стен была толщиной в несколько футов. Аделард уже начал сомневаться, хватит ли ему одного бочонка пороха для того, что бы пробить достаточную брешь в этой скале. Но что-либо менять было уже поздно, да и другого плана у него не было. Он должен был во что бы то ни стало вызволить старого оружейника.
  Они оставили повозку в одной из темных подворотен Сен-Дени, чтобы не привлекать ненужного внимания тюремной стражи. Бернардо взвалил бочонок на свои широкие плечи, а Аделард захватил заранее приготовленные кирку и заступ.
Осторожно, под прикрытием ночных теней, они отправились к западной стене тюрьмы у самой реки, где по расчетам Аделарда и находилась камера старика. Благо темница была на одном из верхних этажей башни, но черный провал решетчатого окна темнел на высоте в два или три человеческих роста. Аделард несколько раз тихо позвал Ивана, но он не откликнулся. Кричать громче он опасался, - по его сведениям, охрана каждый час обходила башню караулом. Времени у них было крайне мало. Оставалось надеяться, что старик спит у двери, как я ему велели.
На поверку при ближайшем рассмотрении кладка стены оказалась довольно ветхой, а известковый раствор уже давно превратился в пыль, если он вообще применялся при постройке. Но грубо обтесанные огромные камни все равно внушали опасение в благополучном исходе дела. Изрядно повозившись, работая заступом, киркой и руками, срывая ногти о каменистую почву, им удалось-таки расшатать и вытащить из стены увесистый валун, на четверть ушедший в землю, и установить на его место пороховой заряд. Выбив дубовую пробку в крышке бочонка, Аделард насыпал узенькую дорожку пороха до ближайших деревьев, сделав простейший фитиль. 
Не надеясь взорвать такую стену одним жалким бочонком пороха, Аделард рассчитывал на эффект домино: после взрыва ничем, по сути, не скрепленные каменные блоки должны были рухнуть под собственной тяжестью, увлекая за собой остальные.
  Отбежав на достаточное расстояние, Аделард воспользовался кремнем, и маленький огонек, шипя и брызгая искрами, быстро побежал по направлению к башне. Они только успели спрятаться за ближайшие деревья. Аделард ткнул Бернардо носом в землю и велел заткнуть уши. И грянул взрыв, накрыв их градом мелкого щебня.
Как только дым и пыль рассеялись, Аделард увидел, что результат превзошел все его ожидания: не только стена камеры Ивана, - почти вся западная сторона башни обвалилась в реку, а на месте нужного им окна громоздилась куча камней, над которыми все еще клубилась пыль.
- Таки угробил старика, - проворчал Аделард, поворачиваясь к Бернардо. Тот все еще лежал, уткнувшись носом в землю и дрожал всем телом.
- А ну, вставай! - Он ткнул его в плечо кулаком. – Сейчас вся стража будет тут!
С этими словами Аделард побежал к башне откапывать Ивана, хотя уже не надеялся найти его живым. Буквально за пару минут лихорадочной работы они с Бернардо (который, надо признаться, был белее мела, но все же работал) смогли откопать нишу, которая раньше была тюремной камерой, - благо, большая часть крупных булыжников обрушилась в реку. Ивана они нашли под дверью, лежащим под слоем щебня и придавленным парой увесистых камней. Определять, жив он или мертв, было некогда: за ближайшим поворотом стены уже отчетливо были слышны крики приближающейся стражи.
- В реку! – Скомандовал Аделард. Он уже видел отсветы приближающихся факелов, когда, подхватив под мышки безжизненное тело старого оружейника, они бросились в темный поток.
Переплыть Сену – дело не из легких, особенно с бесчувственным телом на руках, которое тянет на дно. Грести получалось только одной рукой, второй приходилось поддерживать Ивана, каждый со своей стороны. Но кузнец оказался неплохим пловцом, и уже через полчаса они были на другом берегу. Мокрые, уставшие, потерявшие сапоги, но живые. Иван начал подавать признаки жизни еще на середине реки, но полностью в сознание так и не пришел. Им повезло, их не искали, никто даже не посчитал это побегом, никто не подумал посмотреть на реку, где в ярком свете луны они были прекрасными мишенями для стрел. Все внимание стражи и сбежавшихся со всей округи людей было обращено к башне. Они, наверное, посчитали это карой небесной и ждали конца света. Им повезло дважды, ибо вся городская стража сбежалась к месту взрыва, и улицы были пусты, что позволило им с Бернардо, несшему на руках Ивана, без помех добраться до кузницы…

  - Револьверы? Конечно, мы делали револьверы, я даже спроектировал несколько моделей лично для Его Превосходительства! Но он предпочитал заморских мастеров вроде Смита с Вессоном и «Патерсены», этого выскочки Кольта! Да кто он такой? Даже не оружейник! Обычный торгаш! Бедняга Пирсон получил от него сущие гроши за свое поистине выдающиеся изобретение. Тьфу! Но, надо сказать, мы делаем не хуже! И даже лучше! Я, например, одним из первых изобрел и применил самовзводный механизм, теперь не надо постоянно дергать курок. Хе-хе.
  Слепой старик пришел в себя еще по дороге и долго возмущался, что его несут на руках, как ребенка, однако на собственные ноги вставать не спешил, Бернардо так и донес его до самого дома. И теперь, сидя в кузнице и обсыхая у жаркого огня горна, он с удовольствием рассказывал о деле всей своей прошлой жизни, отвечая на вопросы Аделарда и обильно жестикулируя, от чего брызги с его мокрой рубахи разлетались по всему сараю и с шипением испарялись, попадая на раскаленные камни горна и железную заготовку, которую остервенело долбил молотом голый по пояс Бернардо.  Видимо, только работа помогала кузнецу не думать о тех странных вещах, что произошли с ним за последние дни, и о двух сумасшедших колдунах, что сидели на мешках с углем рядом с ним и разговаривали на непонятном языке.
  Как ни странно, Иван почти не пострадал после взрыва, отделавшись парой ушибов и синяков, которые, впрочем, не сильно его беспокоили. Что его беспокоило - так это просьба Аделарда, не выполненное обещание и подчистую изведенный запас пороха.
- Так ты для того вытащил меня из клетки, что бы я сделал тебе ствол? Ради этого ты нарушил свое слово и извел весь мой порох? – ворчал дед. – Вот возьми и закажи его у пройдохи Кольта в Америке! Я-то тебе зачем?
- Ну во-первых, не ствол, а стволы. Мне нужно два револьвера, – спокойно ответил Аделард, выжимая рубаху. Объяснять сумасшедшему деду, что Сэмюэл Кольт родится только через пятьсот лет (если вообще родится) и что в Америке не побывал еще даже Колумб, было совершенно бесполезно.
- Ах, даже два! – Старик карикатурно развел руками и закатил единственный невидящий глаз. – Ну а почему именно револьверы? Может, сразу пулемет Гатлинга?
И как же ты хочешь, что бы я это сделал? Я, старый слепой калека! Да даже будь я зрячим! Возможно, я смог бы сделать еще пороха, который ты так бездарно растратил. Но как я, по-твоему, изготовлю все нужные детали? В этом захолустье нет ни цехов, ни специальных станков - ничего! Похоже, после того, как мы разбили Наполеона, эти французишки отправились обратно в каменный век! Хе-хе. Нет, мсье, это гиблое дело!
- Я думал, ты - непревзойденный мастер, который обставил самого Кольта… - Аделард решил сыграть на самолюбии и профессиональной гордости старого мастера. Если был хоть какой-то, хотя бы мизерный шанс, он должен был попытаться! Идти одному против целой армии закованных в броню солдат с одним мечом в руке было бы, конечно, героическим шагом. Возможно, о нем даже сложили бы балладу. Посмертно… Какой-нибудь пьяный менестрель… Только Изабелла так и осталась бы наложницей племянника епископа, или жертвой самого епископа, или и то и другое.
- Ну, Иван, не можешь, так не можешь. – произнес Аделард, поднимаясь с мешка вместе с облачком угольной пыли. – Пожалуй, я действительно обращусь в мастерские мистера Кольта.
- Постойте, постойте! – Иван тоже вскочил со своего места, уперев руки в бока, в картинной позе оскорбленного достоинства. – Кто это сказал, что я не могу? – Он гордо выпятил подбородок. – Я имел в виду, что это будет чертовски не просто и чертовски не быстро, принимая во внимание отсутствие оборудования! Но чтобы Иван Гольтяков - первый в Туле оружейник - не смог сделать пару паршивых шестизарядников, да получше этого вашего заморского фокусника?! Да капсюль мне в задницу, сударь! Вы меня обижаете!
Иван с вызовом уставился на Аделарда, вращая бельмом невидящего, как раньше казалось, глаза.
- Иван, ты что же, таки можешь видеть?! Старый пройдоха!
- Э-э-э… - Старик, замявшись, отвел взгляд и почесал бороду. - Кстати… По поводу капсюлей…

В последующую после этого разговора неделю Аделарда почти не допускали в кузницу. Иван заявил, что он мешается под ногами и сует нос не в свое дело, что он увидит уже готовое изделие, когда придет время, а пока волен заниматься чем душеньке угодно, только подальше от кузницы. Спорить Аделард не стал, в конце концов, он действительно ничего в этом не понимал, и если старик капризничает или просто хочет его удивить – пусть так и будет. Лишь бы делал свое дело.
В городе, похоже, все успокоилось, старика не искали. По слухам, начальство тюрьмы решило, что старый колдун пытался с помощью дьявола выбраться из тюрьмы. Но его погубили его же собственные козни, и он погиб под завалами. Это было нашим друзьям только на руку.
В эти дни Иван и Бернардо из кузницы почти не вылезали. Зачастую Роза даже носила туда еду, и тогда звон наковальни на некоторое время прекращался, чтобы через двадцать минут зазвучать с новой силой. Кузнеца Иван гонял и в хвост и в гриву, Аделард не раз видел, засидевшись с трубочкой и бутылкой вина, как измученный Бернардо плелся поздно ночью в свою комнату, еле волоча ноги. В долгу перед ним Аделард, конечно, не оставался, за свои труды и за то, что держал язык за зубами, кузнец получал золотом сполна.
Сам же мастер оружейник, похоже, вообще не покидал рабочего места. Роза рассказывала, что не раз заставала его спящим за верстаком, уткнувшись носом в какие-то бумаги. Похоже, Иван всерьез решил затмить славу полковника Кольта, так сильно Аделард задел его самолюбие. Своим единственным больным глазом видел он, конечно, из рук вон плохо, но жалобу от него услышали только раз: на третий день своего добровольного заточения в кузнице Иван ворвался в столовую, где Роза как раз накрывала обед, и швырнул на стол черную, покрытую копотью железную трубку, едва не попав в котелок с супом.
   - Черт тебя дери! Ну почему бы тебе не обойтись обычным кремниевым ружьем? – заорал он прямо с порога. - Этот безрукий кузнец не может толком выковать ни одной детали, я не говорю уже о стволе! Про нарезные каналы вообще можно забыть, тут просто нет такой технологии, проклятые лягушатники! Но пусть он будет хотя бы ровным! Я ведь даже дамасской стали от него не требую, Эдик! – Аделарда старик переиначил на свой лад в Эдуарда, потом просто в Эдика. – Пусть он просто выкует мне РОВНЫЙ гладкий ствол! – С этими словами Иван, не дожидаясь ответа, ретировался, громко хлопнув дверью и оставив Аделарда сидеть с открытым ртом.
Через секунду дверь отворилась снова:
- Роза, дорогуша, - произнес Иван уже другим, совершенно спокойным голосом и на французском языке. - После того, как мы отведаем вашей замечательной мясной похлебки, я бы попросил вас опять наведаться к тому алхимику через улицу, у которого вы были позавчера. Мне нужно еще серы и те ингредиенты, что он обещал достать в прошлый раз. А с вас, мусье, - Иван зыркнул на Аделарда единственным глазом, - извольте двенадцать ливров серебром, услуги колдунов и алхимиков нынче дороги. За это могут пятки поджарить, а то и глазки повыжечь. Хе-хе. Не все же задарма работают, как добрый Иван Николаевич!
Скривив физиономию, исполненную собственного, достоинства и поправив черную повязку на месте отсутствующего глаза, образец добродетели скрылся за дверью уже окончательно. Аделард так и не успел его спросить, какая в сущности разница между стволом для кремниевого ружья или для револьвера, ведь понятно, что и те, и другие должны быть ровными, прочными и сделанными на совесть. Но, как позже выяснилось, причина раздражительности старика крылась не столько в безрукости Бернардо, который, надо сказать, был очень даже хорошим кузнецом, сколько в неудачах его самого.

Вечером следующего дня Аделард был торжественно приглашен в кузницу для испытания, как он думал, уже готового оружия. Вместо этого на рабочем верстаке, на который указал ему Иван, среди чертежей барабанов, стволов, корпусов револьвера и всевозможных деталей непонятного назначения, на чистом куске пергамента, рядом  с колбочками с разнообразными порошками лежал маленький латунный колпачок, которого он сначала даже не приметил.
- Что это за штука, Иван? - спросил Аделард приглядываясь. – Это ты и хотел мне показать?
Вместо ответа старик осторожно взял колпачок двумя пальцами и положил на наковальню. После чего, взяв у Бернардо, который с покорным видом провинившегося ученика стоял рядом, маленький молоточек для доводки клинка, оружейный мастер застыл в театральной позе фокусника перед финальным актом волшебства, воздев молоточек над головой, как волшебную палочку.
Аделард вопросительно поднял брови, хотя уже догадывался что к чему.
  Молоточек в руках Ивана пошел вниз и легонько стукнул по колпачку на наковальне, но вместо характерного звука удара металла о металл, раздался громкий резкий хлопок. Из расплющенного колпачка на наковальне поднялась тоненькая струйка сизого дыма, и в воздухе отчетливо запахло серой. Иван с торжествующей улыбкой скрестил руки на груди и уставился на Аделарда помахивая молоточком.
  - Это и есть твой магический капсюль, Иван? – Аделард поднял на него глаза, - по мне, так это обычный пистон, какими я баловался в детстве. Это все, конечно, здорово, дружище, но я не думаю, чтобы этот замечательный пиротехнический фокус напугал до смерти всю королевскую конницу и всю королевскую рать.
-  Фокус?! – улыбка мигом слетела с лица старика и оно побагровело. – Фокус!!! – Он заорал Аделарду прямо в лицо, брызжа слюной. – Да ты знаешь, сколько труда и пота мне это стоило?! Сколько бессонных ночей за этим долбанным верстаком мне пришлось провести почти наугад, восстанавливая формулу ударного состава для капсюля из того, что есть у местных колдунов-торгашей! А у них почти ни черта нет! Они даже не слышали о бертолетовой соли! В этой чертовой стране вообще ни черта нет! Да, да! Я -  полуслепой калека - трясущимися руками пересыпал тут ночам порошки, из колбочки в колбочку! Из колбочки в колбочку, черт! Как паршивый алхимик, подбирал окислители, горючие смеси, дышал ядовитыми парами ртутных компонентов, клепал и заклеивал эти чертовы колпачки! А потом долбил по тому, что получилось, долбанным молотком! – он завертел над головой молоточком с такой яростью, что Аделард решил, на всякий случай, прикрыть голову. – И ни черта не получалось, и я начинал снова и снова! И что я получаю в благодарность за свои труды и мучения?! Меня обзывают фокусником! Я делаю пистоны! Детские хлопушки!!! – Молоточек полетел в кучу чертежей на верстаке. - Все сударь, с меня хватит!
С этими словами старик развернулся и с гордо поднятой головой вышел из кузницы.
Потом Аделарду, конечно, пришлось долго извиняться и умасливать гордого старика, чтобы тот вернулся к работе. Аделард понимал, что сделал глупость и обидел старого оружейника. Он проделал действительно трудную, почти не возможную в данных условиях и очень важную работу, без капсюля-воспламенителя револьвер оказался бы просто бесполезной железякой. Старик объяснил ему, что капсюль нужен не только для воспламенения пороха, он повышает давление и температуру в камере сгорания заряда, и только тогда порох сгорает с нужной для выстрела скоростью, иначе выстрел получится затяжным, или вообще не произойдет.
Аделард, конечно, не мог всего этого знать и зря посмеялся над Иваном. Но и его нервы были уже на пределе. Эта неделя тянулась бесконечно долго. Изнывая от бездействия, не находя себе места от беспокойства и не имея возможности даже показаться на улице, по крайней мере в дневное время, Аделард тщетно пытался узнать хотя бы какую то информацию об Изабелле. В эти дни Роза стала его глазами и ушами. Она с рождения жила в Париже и работала служанкой во многих знатных домах, где у нее осталось немало связей и друзей среди прислуги.
Конюхи и служанки, кухарки и поварята, мальчики на побегушках, - этот народ зачастую знает о своих хозяевах даже больше, чем они сами, умудряясь оставаться в тени просто потому, что их никто не замечает. Кто с кем спит, кто кому изменяет, как баронесса де Брильи отравила своего старого мужа и какого цвета на ней были в этот момент нижние юбки, - обо всем этом вам с радостью расскажет прислуга, если правильно спросить. Они были бы незаменимыми шпионами, если бы не привирали, не приукрашивали или намеренно не искажали правду до неузнаваемости. Если бы не приходилось просеивать их слова через мелкое сито, отделяя крошечные крупицы истины от воза шелухи непроверенных слухов, лжи и откровенных наговоров. Роза и была этим самым ситом, ибо рыбак рыбака видит издалека, а кухарка Аделарда была, наверное, первой сплетницей среди парижского третьего сословия. Общаясь со своими старыми подружками или бывшими кавалерами, что служили у местной знати, она могла безошибочно отделить реальные факты от пустой болтовни, выдумок и ненужной информации. По просьбе Аделарда она как бы невзначай заводила разговор о нем, как о своем бывшем хозяине и об «этой чумазой девчонке, будь она проклята», из-за которой погиб ее несчастный муж, а она лишилась работы. Но пока, кроме неясных слухов и туманных или пошлых намеков по поводу любвеобильности епископа и мстительности его изуродованного племянника, ничего о судьбе Изабеллы узнать не удавалось. Эти намеки сводили Аделарда с ума, он не спал ночами, ломая себе голову над планами спасения девушки - один безумнее другого. А когда под утро он все же засыпал, то нередко просыпался в холодном поту от собственного крика, увидев в кошмарах инквизиторскую пыточную. Обнаженную Изабеллу прикованную к дыбе, беспомощную, умоляющую о пощаде и милосердии, с синяками и кровоподтеками на опухшем, зареванном, когда-то прекрасном личике. И глумливую, злорадную усмешку на обезображенной физиономии де Шанка, когда он подходил к ней с раскаленным железным прутом в руках. Или вонючую казарму, когда уставшие, но довольные проделанной работой палачи, отдавали ее изувеченное, но еще живое, тело на потеху пьяной солдатне… Тогда в слепой ярости Аделард крушил мебель в своей спальне, разбивая в кровь ноги и руки, пока в бессилии не падал на кровать, или не находил успокоение в бутылке.
 Это было совсем не похоже на прежнего Аделарда. Встреча с Изабеллой дала ему вновь почувствовать вкус жизни, но вместе с этим пришла и боль. Он потихоньку сходи с ума от нахлынувших на него, казалось, давно забытых чувств и эмоций.
Но он ничего не мог поделать, у него было слишком мало информации для каких-либо конкретных действий. Более-менее достоверно было известно только одно: девушка жива и находится в застенках инквизиции, но где эти самые застенки - никто толком не знал. А попытки Розы наладить контакт с прислугой де Шанка или его святейшего дяди ни к чему не приводили.

В кузницу Аделарда больше не звали. Да он и сам не горел желанием вновь вывести старика из себя, слишком важна была его работа. Даже когда через два дня после инцидента с капсюлем кузницу сотряс страшный грохот и Иван с Бернардо выскочили оттуда с закопченными лицами, сопровождаемые облаком дыма, Аделард остался в своей комнате наедине с бутылкой. Как позже выяснилось, при испытании взорвался один из револьверов. То ли попался слишком мощный капсюль и порох детонировал, то ли оружейник или кузнец что-то сделали не так, но часть работы Бернардо пришлось делать заново. Радовало только то, что они додумались закрепить револьвер и дергали спуск с безопасного расстояния с помощью бечевки. На подобный грохот, естественно, сбежался весь окрестный люд - соседи и торговцы с улицы Сен-Жермен. Но Бернардо, рассказав им байку про то, что у него в кузнице обрушился дымоход, или еще что-то в этом духе, отправил всех восвояси.
Неизвестно, сколько еще бы это продолжалось, но на девятый день после освобождения Ивана из тюрьмы пришло известие, которое не оставило Аделарду ни времени, ни какого либо выбора.

«Сегодня утром, третьего октября 1343 года от Рождества Христова, в один день от  необъяснимой болезни скоропостижно скончались Его Святейшество Архиепископ Парижский и его досточтимый племянник Франсуа де Шанк, командор Ордена Тамплиеров. В их смерти была обвинена некая Изабелла из Артуа, задержанная ранее за нанесение увечий господину де Шанку, а также по подозрению в колдовстве и аморальном поведении. Оная Изабелла Судом Святой Инквизиции была признана виновной в ереси, сношениях с дьяволом и наведении порчи на выше означенных господ, что привело к их смерти. Суд приговорил Изабеллу из деревни Артуа к сожжению в очищающем огне. Божье правосудие свершится сегодня же вечером на главной площади города Парижа.

Робер де Труа. Сенешаль Его Величества короля Франции Людовика XI.»   

Днем это объявление было развешано и оглашено герольдами во всех людных местах города, Роза принесла его Аделарду уже ближе к вечеру. Первые несколько минут он просто сидел уставившись на желтый пергамент испещренный каллиграфически выведенными готическими буквами и пытался осмыслить прочитанное, не веря своим глазам.
- Мсье Руодри, на вас лица нет. – Он услышал голос Розы, как будто она говорила с того света.
Он поднял голову.
- Роза, сколько осталось времени?
- Скоро стемнеет, господин, я думаю еще пара часов до казни. Боже мой, бедная, бедная девочка. Она была такая хорошенькая, когда…
Аделард поднялся и направился к двери, не слушая ее причитаний.
- Куда же вы господин?! Что вы задумали? – Роза вскочила с испуганным лицом сжав руки на груди.
- Лучше тебе не знать, Роза, – бросил Аделард выходя из комнаты. – Найди мне лошадь. Быструю. А главное - выносливую. Лучше всего моего Вороного. И мне плевать, где ты найдешь нашего бывшего конюха и сколько это будет стоить. Он мне нужен через час.

Дверь в кузницу Аделард без церемоний открыл ногой. Бернардо сидел на стуле рядом с горном и мастерил что-то из толстой кожи. Иван застыл напротив за своим верстаком, держа в руках незаконченный капсюль и кисточку с клеем.
- Что ты себе… - начал было Иван, но осекся на полуслове и закрыл рот увидев его лицо. – Что случилось, Эдик? Мы еще не готовы.
- Мне нужны мои револьверы. – Аделард в упор смотрел на старика, чеканя каждое слово.
- Но мы их еще не испытывали, после прошлой неудачи я внес несколько изменений в конструкцию, и я не знаю, как…
- Иван, они собираются казнить Изабеллу! – Аделард схватил его за ворот рубахи. -  Сжечь девочку на костре! Ты понимаешь, Иван?! Мне плевать на испытания, мне плевать на конструкцию! Либо сейчас, либо никогда! Просто скажи, мои стволы могут стрелять или нет?
Иван молча освободился от его хватки. Нагнувшись, он вытащил из-под верстака два тяжелых продолговатых свертка, завернутых в промасленную ткань. Бережно положив на верстак, он по очереди развернул их.
– Все готово, но если при выстреле тебе оторвет руку, пеняй на себя.
На верстаке лежали два больших черных револьвера, с длинными гранеными стволами и рукоятями с деревянными рифлеными накладками. На вид они были немного неказисты и грубоваты, но выглядели довольно надежно.
- По сути, это - копия армейской модели Кольта 1851 года, с некоторыми моими доработками, – начал Иван подняв один из револьверов. – Барабан на шесть зарядов. Калибр рассчитывал на глаз, так как нужных инструментов нет, но должен быть сорок пятый. Впрочем, главное, чтобы пули подходили. Механизм не самовзводный, даже с этим пришлось очень долго возиться без точильного станка, так что придется каждый раз вручную взводить курок. Стволы, как я уже говорил, к сожалению, гладкоствольные. Но Бернардо сделал тебе специальную пулелейку по моему чертежу, нужного, естественно, калибра. С ее помощью будешь отливать остроконечные пули со специальным углублением сзади. При выстреле они немного расширяются от пороховых газов, так что будут не так болтаться в стволе, что повысит кучность и дальность боя. Но с нарезными стволами это, конечно, не сравнить. Штук тридцать таких пуль я уже отлил для испытаний, на первое время хватит. Если раньше руки тебе не оторвет. – Иван поднял голову. – Бернар, подай-ка пули. Да, да, вон ту плошку.
Взяв у Бернардо пули, старик откинул подствольный рычаг, освободил пружину и достал из корпуса барабан.
- Хотели сделать тебе еще по паре таких, - сказал оружейник, подбрасывая тяжелый черный цилиндр. – Чтобы перезаряжать быстрее, просто меняя барабаны... Но времени не хватило. Сейчас покажу, как заряжать, смотри внимательно.
Иван повернул барабан тыльной стороной.
– Это называется «затравочные стержни», - он указал на шесть полых штырьков, торчащих сзади барабана. - Сюда будешь насаживать капсюли, только сильно не дави, понял?
Не ожидая ответа, старик поставил барабан на стол и опять полез под верстак. Порывшись с полминуты, он вытащил оттуда большой бычий рог, плотно закрытый с широкого конца деревянной крышкой.
– Вот, пороховницу тебе сварганили, как в лучших домах Лондону и Парижу, – хихикнул Иван, вынимая пробку из узкого оконечника рога. – Короче, засыпаешь в зарядные каморы порох вот так; только немного, а то точно лапы оторвет.
Засыпав примерно по пол каморы пороха, Иван, держась за ствол одной рукой, поставил револьвер на стол дулом вверх, вставил барабан обратно в корпус и закрепил на оси, вернув пружину на место.
- Так, теперь пули. Только запыживай посильней.
Он взял один из свинцовых конусов, вставил его в камору острием вверх, прокрутил барабан так, чтобы отверстие каморы встало точно напротив рычага под стволом, и с силой нажал на него, вгоняя пулю до отказа в зарядную камору. Потом вернул рычажное приспособление в исходное положение, закрепив на стволе.
– На, теперь сам попробуй, - он протянул револьвер Аделарду, держась за ствол. – Потом насадишь капсюли, и можно стрелять.
Аделард принялся заряжать револьвер так, как показал Иван. Это оказалась довольно просто, и он быстро приноровился. Тем временем старик поднялся со стула и отправился в дальний конец кузни, противоположный от горящего горна.
- Пороху я наготовил достаточно, - проговорил он, беря в руки большой продолговатый лоток, заполненный черным зернистым порошком. – Но вот капсюлей всего на сотню с небольшим выстрелов. Зайдешь попозже, я еще сделаю, - добавил старик ссыпая порох в большой седельный бурдюк для воды.
- Попозже не будет, Иван Николаевич, - произнес Аделард, заталкивая рычагом очередную пулю в камору. – Я не собираюсь возвращаться.
Наступило долгое молчание, только скрипела кожа, с которой ковырялся на своем стуле Бернардо.
Аделард закончил заряжать оба револьвера и принялся насаживать капсюли на полые стержни позади барабанов.
- Иван, по поводу моего обещания… - Аделард поднял голову, нарушив молчание.
- Расслабься, Эдик. – Иван тоже взглянул на него, прищурив больной глаз. – Я передумал умирать.
- Мы тут с Бернаром неплохо сработались, ага, – добавил он уже по-французски. - Правда, Бернар?
Кузнеца он тоже называл на свой манер. Бернардо промычал что-то невнятное и опять уткнулся в свои кожи, работая толстой иглой и клещами.
- Думаю обосноваться тут, - продолжал старик, закончив ссыпать порох в бурдюк и затыкая его деревянной пробкой. – Рынок тут – целина не вспаханная! Развернуться есть где. Кроме твоих стволов, на всю страну, наверное, ни одного не наберется.
Я живо представил себе отряд бравых французских рыцарей, вооруженных револьверами Ивана и мне сразу стало не по себе.
- Знаешь, что, дед… - Аделард отвлекся от револьверов. – Нечего вооружать потенциального противника. Мало того, разве ты забыл, как с тобой тут обошлись за твои шутки с порохом?
- Да тут забудешь! – Иван поморщился и поправил повязку на месте пустой глазницы.
- Вот что я тебе скажу, - продолжал Аделард, насаживая очередной капсюль. – Езжай-ка ты лучше на родину, денег я тебе за твою отличную работу достаточно оставлю. Купишь себе на Руси землицы, может, семью заведешь на старости лет.
- Эх, твоя правда, молодец, - вздохнул Иван, пригладив бороду. - С семьей ты это, конечно, загнул, кому я нужен, калека старый. Но край родимый страсть как повидать охота перед смертью. И по поводу ружей - тут ты тоже прав.-  Иван с силой хлопнул ладонью по колену. – Негоже, чтоб французишки русских убивали, да еще из стволов Ивана Гольтякова. Я их, лягушатников, еще с двенадцатого года невзлюбил, когда в пехоте служил.
Старый оружейник поднялся и подошел к Аделарду, протягивая бурдюк с порохом.
– Совсем я старый стал, парень! Башка дурная, это ж надо такую глупость выдумать – французам русские ружья продавать! Извини старика, послушаю твоего слова, поеду, на Русь-матушку в последний раз погляжу.
Аделард знал, что старик, скорее всего, не доберется один до Руси. Не хотелось ему отпускать Ивана одного, на душе скребли кошки, но ничего другого на данный момент просто не оставалось.
- Тут я тебе сюрприз один на прощание приготовил. – Старик опять полез под стол. - Из тех деталей сварганили, что Бернард запорол. Ну стволы расширить пришлось, само собой. Не ахти что, конечно, но, когда капсюли кончатся или еще что,  это все, же лучше, чем ничего.
С этими словами Иван вытащил из-под верстака короткую двустволку с резным, покрытым лаком и украшенным серебряными гвоздиками прикладом.
- Замки кремниевые, так что капсюли тебе не понадобятся, только порох. Приклад достали у местного арбалетного мастера, ишь, красотища какая! Странный человек, нет, чтобы для ружей приклады делать, озолотился бы. Бьет эта берданка метров на десять, не больше, а прицельно - и все пять, дай бог. Но зато заряжать можешь, чем хочешь: хоть дробью, хоть камнями, главное - запыживать чем-нибудь со ствола не забывай, чтоб не высыпались! Хе-хе. На, держи!
Аделард принял из рук Ивана двустволку и положил ее на верстак. На душе стало совсем противно. Он понимал, что в одиночку полуслепой сумасшедший старик, просто пропадет. Даже если его не схватят и снова не отправят в тюрьму или на виселицу, то по дороге на Русь он точно станет добычей лихих людей, особенно с его деньгами за пазухой.
- Спасибо тебе, Иван Николаевич, без тебя я просто не знал бы, что мне делать.
Аделард обнял старика и крепко прижал к себе.
- Ну полно! Полно тебе, парень, что за телячьи нежности? Раздавишь же!
Старик отстранился от него, делая вид, что ему что-то попало в глаз. Но Аделард заметил одинокую слезу, скатившуюся из единственного глаза по морщинистой щеке.
– Всегда рад помочь земляку. Ведь кто еще? На чужбине то?
- Вот что Иван, - Аделард положил руки на его тощие плечи. – Не уезжай пока без меня. Я разберусь со своими делами и вернусь за тобой. Через месяц или два, но обязательно вернусь. И мы вместе поедем в Россию. Дождешься?
Иван поднял голову и долго смотрел ему в глаза.
- Дождусь, парень! Вызволяй свою красавицу, и вместе айда на родину! – Старик оскалил оставшиеся зубы в ехидной улыбке. – Ну а может и мне, взаправду, какая-нибудь купчиха достанется. Эх, заживем!
- Ну что ж, тогда давай прощаться. - Аделард протянул ему руку.
- Бывай, парень! И не поминай лихом! – Иван с силой ответил на рукопожатие. – Ай, совсем запамятовал, - засуетился он, освобождая руку. – Бернар? У тебя там все, готово?
Кузнец со скрипом встал со стула и подошел.
- Все готово, мастер, - произнес он, протягивая Ивану свою работу.
- Вот, держи! – Иван протянул Аделарду два ремня и кобуры из сыромятной кожи. – Куда без кобур-то? Без кобур никуда!
Аделард надел ремни крест-накрест, привязав кобуры кожаными шнурками к бедрам. Взяв револьверы, он по очереди опустил их на свои места - они сидели, как влитые. Как же приятно было вновь ощутить тяжесть огнестрельного оружия на поясе. Это придало ему уверенности.
- Ну вот, - произнес Иван, критически посмотрев на Аделарда. – Парень, да ты настоящий ковбой! Как с картинки, хе-хе…
Вдруг дверь в кузницу отворилась.
- Бернардо, я слышал, ты никак лошадь у меня купить хочешь? Приглянулся тебе вороной этого беглого разбой…
В дверях стоял его бывший конюх. Увидев Аделарда, тот остановился на полуслове.
- Господин Руодри, но… - Он хлопал глазами, раскрыв рот и пытаясь найти слова.
Аделард выстрелил с бедра. Не целясь, навскидку. Слишком сильная отдача, с непривычки отбросила его руку назад, но он попал точно в грудь. Тело незадачливого конюха отбросило на добрый метр, он впечатался в стену и медленно осел на пол, оставляя на стене широкую красную полосу.
Раздался протяжный визг Розы, стоявшей в дверях, прижимая ладони к лицу. Бернардо охнул и отпрянул от Аделарда, как от прокаженного, опрокинув наковальню своим тучным телом. Аделард крутанул ствол вокруг пальца и опустил его в кобуру.
– Вот и испытали. Отличное оружие, Иван.


Этот день Парижане запомнили надолго. В течение многих десятилетий эта история передавалась из уст в уста, от родителей - детям, от детей – внукам. История о том, как в Париж пришла Черная Смерть. Пришла, возвестив о себе громом и молнией под мрачным осенним небом…
Его вороной шел сквозь толпу, словно хороший драккар сквозь бушующие волны. Уличный сброд, будто чувствуя исходящую от него темную угрозу, расступался, боязливо косился на странного черного всадника с безумными глазами. Ветер трепал его седые распущенные волосы, которые длинной волной падали на черный кожаный плащ из волчьей кожи серым мехом внутрь, спускающийся по крупу Вороного. Ремни крест-накрест пересекали грудь в вороненой кольчуге без рукавов, удерживая двустволку и меч за спиной. Тяжелые револьверы пока покоились в кобурах, привязанных к бедрам, тоже затянутых в черную кожу. Ему уже было все равно, за кого его примут. Он чувствовал себя обновленным, он вновь ощущал тот неукротимый яростный дух битвы, он вновь вышел на тропу войны… Черная Смерть пришла немного раньше…
   
Огромная, серая толпа на Гревской площади гудела в предвкушении зрелища. Они ждали представления, жаждали почувствовать сладковатый запах горелой плоти, услышать вопли невыносимой, дьявольской муки. Они жаждали насладиться чужими страданиями. Страданиями той, кого он любил. Он ненавидел их всех! Грязное отребье цивилизации, огрызки общества, бездушные существа, живущие лишь ради того, чтобы набить свой желудок и посмотреть на муки другого. Но нет, не сегодня! Сегодня они останутся без представления.
Вот и кордон из стражников. Почти все молодые, крепкие ребята. Ему было жаль их где-то в глубине души. Они не были виноваты ни в чем, они просто исполняли приказ, не зная, кому служат, и за что. Пики скрестились перед ним, преграждая путь к Ней.
Крест. Почему опять крест?! Почему они выбрали для себя святым этот знак смерти? Интересно, если бы назаретянина повесили, они носили бы на шее петлю?
  Она беспомощно висела, привязанная к поперечной балке, потерявшая сознание, полуголая, в грязно-серых лохмотьях, развевавшихся по ветру, словно погребальный саван призрака. Но она была прекрасна, даже в этих жалких лохмотьях она казалась ему богиней. Связки хвороста уже лежали промасленные, у ее босых грязных ног со следами кандалов и побоев. Огромная черная волна злобы и ненависти накрыла его существо. Они должны умереть, за то, что они сделали с ней! За то, что покусились на Богиню! Все! Все до единого! Черная Смерть не щадит ни женщин, ни детей, ни стариков. Сегодня ОН – Черная Смерть!
  - И, во имя Господа нашего, сия ведьма – отродье Сатаны лукавого, не раскаявшаяся в грехах своих, будет предана огню очищающему! Да простит господь ее душу…
Договорить инквизитор не успел: девять грамм свинца под громовой раскат выстрела аккуратной дырочкой во лбу прекратили его земное существование, оставив на камнях осколки черепа и мозги из развороченного затылка.

Аделарду уже было не жаль голубоглазого стражника, когда его конь, встав на дыбы, размазал копытами лицо того по мостовой. Он пришел, как вихрь из преисподней, как кровавый ангел мщения из самых страшных уголков сознания. Он нес смерть, он был смертью.
Толпа бросилась врассыпную, давя друг друга, затаптывая ногами упавших. Но ему было все равно. Собакам – собачья смерть! Стволы револьверов дымились в его руках, свинец находил дорогу, пробивая кольчуги, латы и шлемы. Двенадцать пуль – двенадцать окровавленных трупов. Раскаленные револьверы нырнули обратно в промасленные кобуры, уткнувшись в бедра горячими стволами. Он потянул из-за спины двустволку. Первый выстрел смертельным облаком из обрезков гвоздей и кольчужных колец снес голову зазевавшемуся вельможе в голубом парчовом кафтане. Второй навеки успокоил его жену, оставив ее внутренности из развороченного дробью живота остывать на окровавленной брусчатке. Старый добрый меч молнией сверкнул из ножен за спиной, прорубая дорогу сквозь обезумевшую толпу.
  Они падали один за другим, как спелые колосья под серпом жнеца: дворяне, солдаты, бедняки, старики, женщины и дети. Клинок был черен от крови по самое перекрестье. Сегодня он вдоволь напился крови. Никто уже не пытался его остановить, и он рванулся к Ней. Разрубив путы, Аделард принял ее, бездыханную, в свои объятья. Он медленно повернул коня. Не считая нескольких десятков мертвых тел, грудами лежавших друг на друге, залитая потоками крови площадь была пуста. Он дернул поводья и галопом помчался к городским воротам. Скоро начнется охота. Охота на ведьм.

Они неслись сквозь ночь на северо-запад, в Нормандию. Аделард устроил Изабеллу в седле перед собой, закутав в плащ и следя, чтобы она случаем не свалилась под копыта мчавшего галопом коня. Бессильная девочка уткнулась носом в его грудь и не шевелилась. Если бы не легкое теплое дыхание, которое он ощущал кожей, Аделард бы подумал, что она мертва... Медлить было нельзя, погоня не заставит себя ждать...
Аделард продолжал гнать коня по размытой дороге сквозь туман и начавший моросить мелкий осенний дождь. Следовало бы, конечно, ехать лесными тропами, а не хорошо наезженным торговым трактом между Парижем и Руаном. Но даже он, со своим опытом, боялся мчаться с бешеной скоростью по дремучему франкскому лесу ночью, да еще в туман, где даже на дороге почти ничего не было видно дальше нескольких метров. Так и коню не долго ноги переломать, запнувшись о какую-нибудь злосчастную корягу или, чего пуще, угробить девчонку, которая так и не очнулся с момента неудавшейся казни. Слепая ярость и эйфория битвы уже покинули Аделарда. Ужасаться содеянному было некогда, надо было решать, что делать дальше.
Оставаться во Франции Аделард не собирался, дорога сюда ему заказана, по крайней мере на ближайшие лет тридцать. Он только надеялся, что Розу, Ивана и Бернардо содеянное им никак не коснется. Вряд ли кто-то сможет связать их с ним. Впрочем, кто знает?
Его уже бывший дом... Эх, стоило ли жалеть? Он всегда был перекати-полем и редко где задерживался надолго, но к этим людям он привязался. Вот только сейчас было совсем неподходящее время для сантиментов. Аделард надеялся добраться до Руана к утру и нанять лодку через Ла-Манш до Британских островов, куда и решил направиться. Там, в шотландских нагорьях, у него был небольшой схрон. Оставалось уповать лишь на то, что он остался в неприкосновенности. Аделард был уверен, что его старый замок близ Куллоден Муйра, давно уже занят каким-нибудь местечковым вельможей. Несколько десятков лет назад он точно так же спешно покинул Туманный Альбион, предварительно «громко хлопнув дверью». По-другому он, видимо, не умел, всегда наживал проблемы на свою седую голову, где бы ни был. Аделард надеялся, что люди, которые могут его узнать на Британских островах, давно уже отдали Богам души. Податься ему все равно было больше некуда. В Римской Германии наверняка еще разыскивали человека, который в пьяной драке невзначай прикончил одного из Габсбургов. А в этой эпохе нигде больше убежищ у него не было.
   Дождь усилился. Холодные струи били в лицо, протекали под плащ, стекали по груди. А он все не давал лошади передышки, нещадно заставляя галопом покрывать милю за милей по темной разбитой дороге. Вдруг Изабелла пошевелилась, обхватив его руками, и еще сильнее прижавшись к груди. Она ничего не сказала, он тоже... Слова сейчас были лишними…
   
Светало. Уже некоторое время он ехал умеренной рысью, давая коню немного передохнуть. Это было рискованно, но Аделард боялся загнать Вороного - тогда они оказались бы в очень затруднительном положении. Впрочем, он мог позволить коню немного передохнуть. В Париже вряд ли сразу выслали погоню. Скорее всего, сначала долго приходили в себя, разбираясь, кто таков. И только потом послали людей к страже у ворот, выясняя, через какие из них проехал странный седой шевалье в черном плаще и с девчонкой на руках. Хотя, всегда оставался немалый шанс, что найдется неглупый командир и подумает обо всем сразу, выслав людей по всем возможным маршрутам. Да и слухи в городе распространялись очень быстро: многие были на площади, многие видели, куда они поехали. Возможно, им еще повезло, что удалось беспрепятственно покинуть город! 
Подобные мысли опять заставили Аделарда пришпорить лошадь. Вороной очень устал,  - он нес двойную ношу, включая все его пожитки, и мчался  полночи по разбитой дороге. Он бежал из последних сил, бока тяжело вздымались, кровавая пена капала изо рта. Но верный конь понимал: хозяин просто так заставлять не будет, а значит, надо бежать - вперед и вперед, из последних сил. Благо, Руан был уже недалеко, и Аделард надеялся, что Вороной выдержит... В Руане он собирался нанять лодку до Саутгемптона.


  Берег удалялся. Аделард стоял у борта маленькой одномачтовой лодки, что они наняли в предместьях Руана. По началу лодочник из местных рыбаков, который, надо признаться, больше походил на бандита с большой дороги, упирался и ворчал по поводу незваных гостей, что занесло к нему с рассветом. Но пара полновесных золотых дукатов мигом растянули его губы в приветливой улыбке, и он начал спешно готовить лодку к отплытию.
Верного Вороного пришлось оставить в местной корчме, он никак не мог поместиться в маленькой лодке. Жаль было расставаться со старым другом, но делать было нечего. Аделард наказал местному конюху хорошо заботиться о лошади, отсыпав ему горсть серебра и припугнув, что проверит, когда вернется. Он, конечно, никогда не вернулся, но продавать коня не хотел - друзей не продают.
Похоже, им несказанно повезло: погоня так и не появилась. Лодка, поймав парусом свежий утренний бриз, быстро удалялась от Французского берега вниз, к устью Сены.
С Изабеллой они так не перемолвились и словом. Она сидела у борта лодки, закутавшись в его волчий плащ, и молчала наблюдала за волнами. Аделард присел рядом.
- Белла? Как ты? В порядке?
- Да... Все хорошо, господин. Спасибо.
- Я же просил тебя, не называть меня так.
- Простите, господин.
Она еще больше съежилась, скрываясь под плащом... Ну что ты с ней будешь делать? Он обнял ее и прижал к себе, чувствуя, что засыпает - даже ему иногда надо спать... Последнее, что он запомнил, закрывая глаза, была ухмыляющаяся физиономия лодочника, что сидел у руля на корме и уверенно вел их посудину к Английскому Каналу. Аделард погрузился в сон.