Красная сирень Продолжение 5. Окончание

Актовый зал школы в траурном убранстве. В центре большой стол, накрытый красным сукном. Вдоль стен венки, ярко красных гвоздик с аккуратно расправленными черными лентами, корзины цветов. На стене, в глубине сцены, фотография Андрея Рогова в траурной рамке.
Марья Алексеевна в черном платье с высоким воротом, скрестив на груди, руки, стоит у окна, рядом с огромным венком. На атласной ленте надпись: « От скорбящего класса и учительницы». Учительница - это она. Она же и преступница. Довела ребенка до самоубийства. В который раз остановила взгляд на портрете мальчика. Симпатичное, правильное личико. Серые лучистые глаза прямо глядят на мир, который оказался жестоким и непонятным несчастному ребенку. Прошлой весной снимали, на доску почета. Он радовался, тщеславие опьяняло! Заметили его старания, успехи.
 
- Несут! - раздался чей-то голос.
Женщина вздрогнула, повернула побледневшее лицо к широко распахнутому центральному входу.
Старшеклассники на поднятых руках внесли, обитый красной тканью, гроб, поставили на стол. Алексей, поддерживая за локоть, подвел бабушку к изголовью. Старенькое облезлое серое пальто повисло на худеньких согнутых плечах старушки. Черный платок низко до самых глаз закрыл лицо. Выступающий из-под платка, нос заострился, как у покойника, тонкие бескровные, губы, то ли трясутся от озноба, то ли что-то беззвучно шепчут. Ведьма, или скорбящая мать!? Толпа замерла. В груди учительницы больно кольнуло. Подойти, обнять, прижать к груди. Бабка не простит.

Старушка трясущейся рукой откинула край белого тюля.
Бледная, как бумажный лист, кожа, почерневшие глазницы, закостеневший прямой носик. Посиневшие губы слегка приоткрыты, будто хотели раскрыться в улыбку, и не успели. Светлые волосы аккуратно зачесаны вверх, лишь одна прядь прилипла к пожелтевшему, гладкому лбу.
Крупные, как горошины, прозрачные слезинки, покатились по сморщенным, щекам старушки, намочили воротник серой фланелевой кофты, выбившийся из-под пальто. Она склонилась над ребенком.
- Цветочек, мой лазоревый, навек закрыл свои глазки! Красавчик мой, ты и в смерти красив! Ненаглядный мой, ангелочек!
Худой, покрытой темными старческими пятнами, рукой, перекрестила мальчика, осенила себя широким крестом и низко поклонилась.
- Прости, Господи, за страшный грех, который он совершил! Прости и успокой его мятущуюся душу!
Произнесенные хриплым голосом, слова, ужасом и скорбью сковали сердца присутствующих в зале.
- Бабуль, успокойся, не надо! - Алексей сжал руку бабки. Мертвое тело брата, лежащее в гробу, со скрещенными на груди, руками и горящей свечой, наполнили сердце юноши, жалостью и чувством неуёмной вины. Теперь уже никогда не прикоснусь к нему, не поговорю. А ведь совсем недавно, он был рядом, а я не находил времени пообщаться, расспросить об уроках, поинтересоваться здоровьем, настроением. Он смял в руке мокрый платок.

Анна Леонидовна поднялась на сцену, подошла к трибуне, сжала кисти рук.
- Сегодня мы провожаем в последний путь ученика нашей школы Андрея Рогова! Он был хорошим товарищем, верным другом, отлично учился. Жестокая смерть вырвала его из наших рядов. Прости нас Андрей, тебя не забудем никогда! Спи спокойно!
Директриса достала из кармана черного платья платок, поднесла к глазам.
- Прощай, Андрей!
Девчонки шумно засопели, полезли в карманы за платками.
Анна Леонидовна спотыкаясь, спустилась по крутым боковым ступенькам, подошла к гробу, наклонилась, поцеловала мальчика в лоб. Смахнув со щеки, слезу, обняла старушку за плечи.
- Крепитесь, милая! Вам надо жить! Вы не одна, с вами Алеша.
Она положила руку на рукав куртки юноши.
- Крепись, мальчик! Заботься о бабушке. Одна она у тебя осталась.

Слезы застлали глаза Марье Алексеевне. Подойти. Проститься. Но к ногам будто привесили гири. А вдруг бабка вцепится, закричит, назовет убийцей. Это слово, как клеймо. Она его уже не раз слышала за спиной на улице, в школьном коридоре, произнесенное шепотом, или во весь голос.
- Не подходи, слышишь!? - прошептал кто-то в затылок, сильные пальцы больно сдавили плечо. Анна Леонидовна обожгла взглядом черных округлившихся злых глаз. - Не хватает мне только скандала! Видишь, старуха совсем обезумела, старая ведьма!
Женщина закусила губу, кивнула. Она уже давно поняла, нельзя подходить. Какая страшная несправедливость! Не иметь права проститься со своим учеником!

Марья Алексеевна подошла к Рае.
- Пройдите вокруг гроба, попрощайтесь.
Девочка подняла на учительницу, наполненные слезами, глаза.
- Боюсь!
- Не бойся, иди первой, ты смелая девочка.
Рая побледнела, потянула за руку Нину. На цыпочках, они приблизились к гробу.
- Как живой лежит, смотри! - шепнула Раиса.
- Желтый какой! Не могу, мне страшно! - тихо заплакала Нина.
Побледневшие дети медленно двинулись вокруг стола, с любопытством и страхом, вглядываясь в неподвижное, ставшее чужим, лицо одноклассника.
- Будто спит! - прижалась всем телом к Людмиле, Вера. Взгляд упал на сжатые пальцы правой руки, обнимающие свечу. Она вспомнила, как он предложил ей яблоко на пляже, как вел в ритмичном танце.
- Ой, не могу, не могу больше! - простонала девочка.

- Ох, Господи! - громко зарыдала Афанасьевна. - Что же это такое? Уж, лучше бы я! Ангелочек мой, красавчик! Как же на такой грех решился, руки на себя наложить, кому, что плохое сделал!? За что, Господи!?
Она вцепилась холодными, с опухшими суставами, скрюченными судорогой, пальцами в руку, проходившей мимо, девочки.
- Верочка, деточка, любил он тебя! Что ж, ты, так с ним обошлась!?
 
Вера побледнела, вырвала руку. Лицо потемнело, страшная гримаса исказила черты. Громко зарыдав, она побежала к выходу.

Мужчина подняли гроб. Тело покачнулось, свеча наклонилась и погасла.
- Ой, ужас, еще уронят! - вздохнула Рая.
Оркестр заиграл «Грезы Шумана». Скрипка заплакала, застонала, повела нежную мелодию, будто небесный ангел запел прощальную песню с миром, и распахнул перед юной грешной душой всепрощающие объятия вечной обители. У всех на глаза набежали слезы.
- Леночка, не уберегла Андрюшеньку! Нет мне прощенья! - заголосила старушка. Повиснув на руке Алексея, она с трудом переставила онемевшие ноги.

Люди друг за другом потянулись на улицу. На поднятых сильных мужских руках застыла скорбная колыбель, покачивающаяся в такт медленным шагам. За нею поплыли огромные венки, закрывающие лица их несущим. Низко склонив головы, под внезапными порывами, рассвирепевшего ветра, траурная процессия двинулась на городское кладбище.

Серое небо низким куполом раскинулось над городом. Ветер злобно раскачал верхушки деревьев. Желтые листья закружились в пыльном потоке и понеслись над склоненными головами скорбящих людей. Новый порыв раздул полы пальто, прокрался за воротники, сорвал платки с женских голов, взъерошил волосы мужчин. Марья Алексеевна туже затянула под подбородком концы черной материи. Даже погода не согласна с потерей. Утром было тихо, а сейчас задул как зверь.

Высокий, с растрепавшимися седыми прядями, распорядитель в сером, испачканном свежей землей, ватнике, встретил у широко распахнутых решетчатых ворот, махнул рукой.
- Идите по тропинке прямо, там все готово.
Будто тело полумертвой змеи, ползущее к месту последнего пристанища, в ожидании вечного спокойного, теперь уже ни кем, не потревоженного отдыха, толпа медленно двинулась средь высоких, посеревших памятников и, утрамбованных, обласканных временем, низких земляных холмиков.

Вид свежевырытой могилы навел на детей ужас. Девчонки не отнимая платков от глаз, прижались друг к другу.
Гроб поставили на табуретки рядом с ямой. Свирепая волна ветра отбросила покрывало на мертвом теле, приподняла полы черного костюма, пробежала по бледному безжизненному лицу.
- Бедный Андрюшка! Сейчас опустят и все! - Рая зажала руками уши. - Музыка сердце рвет! Не могу слушать.

Громкий плач заглушил звуки стонущей флейты. Нина толкнула подружку.
- Смотри!
Юрка, сняв с головы шапку, размазывая по щекам слезы и сопли, вздрагивает всем телом. Из перекошенного рта, как из широкого медного раструба вылетают громкие хриплые рыдания.
- Ой, страшно! - закрыла лицо руками, Люда.
- Прощайтесь! - скомандовал могильщик.
- Я не подойду! - Вера сжала ладони в кулаки, поднесла к вискам. - Бабка снова вцепится.

Афанасьевна тонкими пальцами сдавила локоть Алексея. Сквозь рукав куртки парень почувствовал ледяной холод и боль, будто огромные иголки пронзили кожу.
Мужики в облезлых серых ватниках подняли крышку, с нарисованным черным крестом. Последний раз легкий поток воздуха всколыхнул белую ткань, закрывающую недвижимое тело. Глухой звук соприкоснувшихся деревянных досок и молотков, навсегда спрятал вечного пленника. Могильщики, ловко продев широкие веревки под днище гроба, подняли скорбный груз, и, широко расставив ноги, наклонились над могилой. Гроб медленно закачался и гулко стукнул о сырое дно ямы.
Марья Алексеевна подошла к детям.
- Возьмите горсть земли и бросьте в могилу!
- Я боюсь! - простонала Вера.
- Не бойтесь, идите!

Каблуки сапог утонули в свежей, комкастой насыпи. Вера нагнулась, коснулась рукой влажной вязкой почвы, потянула носом терпкий запах. Холодный пот потек по спине. Она нагнулась над зияющим рвом. На гладких стенах проступили сухие былинки, срезанные острием лопаты. Весной вырастет свежая трава, но он ее не увидит. Как же ему сейчас холодно и одиноко! Она разжала ладонь, земля гулко стукнула о крышку гроба. Глаза девочки, не мигая, проследили, как красная обивка потускнела и покрылась влажными черными комьями. Могильщики привычно и быстро заработали лопатами. Небольшой холмик подровняли, затрамбовали, поставили портрет, обложили венками.

- Вот и все! - прошептала девочка. А недавно, он так же, как и все, жил, заботами: не опоздать в школу, выучить уроки. В памяти возник теплый летний вечер, прощальный лагерный костер. Тогда его глаза были наполнены любовью и нежностью. Мелкие бисеринки слезинок повисли на густых ресницах. Вера смахнула их ладонью. Но они настойчиво покатились по щекам, обгоняя друг друга. - Я тоже виновата в его смерти! - прошептала девочка, и, закрыв ладонями лицо, зарыдала.

Побледневшие, с красными, опухшими от слез, глазами, ребята, окружили учительницу.
- Можно уходить, Марья Алексеевна?
- Конечно, идите.
Дети, согнувшись под холодным ветром, побежали по узкой дорожке.

- Ты идешь? - подошла Люда к одиноко стоявшей у могилы, подружке. - Пойдем, все домой пошли.
- Иди, я тебя догоню.
Вера, остановила взгляд на фотографии одноклассника, сохраняя в памяти его облик, чтобы унести с собой, как светлый образ детства, несбывшейся, промелькнувшей чудесным мигом, мечты. Потом нагнулась, отряхнула новое, черное пальто. Выпрямилась, потерла носками сапожек друг о друга, избавляясь от налипшей на них, грязи. Заправила под черный модный берет, выбившиеся завитые каштановые пряди, и, резко повернувшись, пошла, ускоряя шаги, по узкой кладбищенской тропинке.
 
Марья Алексеевна прислонилась к ограде соседней могилки, наблюдая за удаляющимися детьми. Для них это непонятная и страшная обязанность. Осознают происшедшее только спустя много лет. Так устроен мир. Живым - живое! Она перевела взгляд на серый каменный памятник. «Березин Иван Иванович. 1906-2001. Стареньким умер, долго пожил. Счастливой была его жизнь!? Впрочем, как и у всех. Трудное детство в революционную эпоху, война. Красная звезда на верхушке монумента - коммунист, ветеран! Наверное, до Берлина дошел! А пристанище для вечного отдыха нашел на кладбище небольшого городка. Женщина повернула голову. Над пахнущим свежей, влажной землей, холмиком, согнулась старушка в сером поношенном пальто. Вероятно, чувствует себя, как человек, незаконно занявший чужое место. Прищурив глаза, учительница вгляделась в железный прямоугольник дешевого памятника. В правом углу фотография молодой женщины. Светлые, распущенные по плечам, волосы. Алые губы застыли в счастливой улыбке. В левом - темноволосый, симпатичный, мужчина. Теперь рядом навек заснул их младший сын. Пойти, обнять, но страшно оказаться непонятой в своих, добрых, искренних соболезнованиях, простого человеческого сочувствия. Для них я враг! Женщина застегнула пальто, подтянула на лоб платок, туго стянула концы под подбородком, и медленно побрела к высоким, решетчатым воротам.

Афанасьевна будто окаменела. Лицо посерело, опухло, посиневшие губы трясутся мелкой дрожью. Из маленьких щелочек, потемневших глазниц, непрерывно льются слезы. Черная косынка съехала на плечи. Грязные, слипшиеся, седые пряди повисли вдоль сморщенных щек. Полы распахнутого пальто испачканы влажной землей. Она глядит и глядит на милое личико в траурной рамке. Зарыли, будто и не было. А я!? Как же я!? Зачем осталась на белом свете? Разве это справедливо? Мое место там. Старушка покачнулась и протянула вперед руку. Алексей сжал в ладони ее холодные пальцы.
- Пойдем домой, бабуль!
Старуха вздрогнула, отдернула руку.
- Кто ты? - вырвался из ее губ хриплый звук.
- Я, Алексей, пойдем, бабуля! - голос юноши задрожал. В своем ли она уме, испугался паренек?
Афанасьевна остановила бесцветные глаза на внуке, наморщила лоб, вспоминая. Голова качнулась, склонилась к плечу. Старуха беззвучно шевельнула губами, прижала ладонь к щеке.
- Лешенька, сынок, прости, забыла о тебе! Одни мы с тобой теперь остались!
- Пойдем домой, бабуля! - снова потянул Алексей бабушку за руку.
Афанасьевна несмело приподняла ногу от земли, сделала шаг, другой. - Ты потихонечку иди, сынок. Как жить теперь будем?
- Я с тобой. Проживем как-нибудь! - юноша крепко прижал локоть старушки к груди.

Осенние сумерки черным покрывалом затянули небо. Колеблется под ногами тень, раскачивающихся под свистящими порывами ветра, деревьев. Кажется, качается и уходит из-под ног, земля. Злобно шепчет над головой хоровод падающих и кружащихся в воронке воздушного плена, листьев. Жалобно шуршит под ногами их мягкий настил. Редкие, полуголые ветки, растопырили тонкие, мертвые отростки. Тишина звоном отдается в ушах. Высокие кресты суровыми стражами стоят над серыми надгробиями, охраняя покой своих обитателей.
Высокий юноша поддерживает под руку, сгорбившуюся, тяжело переставляющую, ноги, старушку. Они уходят с кладбища, с тяжким грузом невосполнимой, потери. Уходят, чтобы жить!
+ + +
Учительская заполнилась преподавателями.
- Наша школа прославилась на весь город! - Любовь Петровна маленькой ручкой с ярко красными ногтями, кокетливо поправила прическу. - Ладно бы с лучшей стороны, а то…, - она кивнула на открывшуюся дверь.

- Здравствуйте! - Марья Алексеевна сняла пальто, шапочку, повесила на вешалку в шкаф, ладонями пригладила гладко зачесанные и сколотые на затылке узлом, волосы, повела плечами, как от озноба. В зеркальной дверце шкафа отразились склоненные, над столами, головы коллег. Умолкли, едва вошла, сразу нашлась масса дел. Теперь есть тема для беседы: предстоящий суд, моя неудавшаяся судьба. Женщина взяла с полочки журнал и вышла в опустевший, после звонка, коридор. Подошла к окну, оглядела унылый, пейзаж. Обещали снег, а льет дождь. Зачем пришла, первого урока нет. И дома, невыносимая тоска. Раз, два, три, просчитала она монотонный стук капель по желобу. Подула на стекло, стерла указательным пальчиком запотевший след. Глубоко вздохнула, повернулась на каблуках и заметила у соседнего окошка прислонившегося спиной к подоконнику, высокого, незнакомого мужчину, внимательно ее разглядывающего. Сердце учащенно забилось. Она прищурила карие глаза. Похоже, ровесник. Сероглазый, прямой крупный нос, коротко подстриженные седые волосы. Поборов волнение, напрягла спину и прошла мимо, стараясь уверенно ставить ноги в черных туфельках: муж и коллеги не раз отмечали их стройность и красоту.

Пустой класс, встретил напряженной тишиной. Подойдя к столу, провела ладонью по холодному стеклу. Села на стул, медленно расстегнула на сумке молнию, достала томик стихов Пушкина и погрузилась в чтение.
Спустя несколько минут, одиночество нарушил тихий настойчивый стук.
- Войдите! - раздраженно произнесла учительница.
- Не помешаю? - тихо прозвучал густой баритон.
Марья Алексеевна подняла глаза и покраснела. Незнакомец, встреченный в школьном коридоре, остановился в дверях.
- Вы ко мне? Проходите! - волнение, легким ветерком, пробежало по телу. - У меня пустой урок, садитесь, пожалуйста! Чей вы папа?
Улыбка скользнула по тонким, губам мужчины. Он прошел к столу напротив, сел, положил перед собой небольшую, черную, дерматиновую папку.
Будто прилежный ученик, усмехнулась про себя женщина.
- Я адвокат, Геннадий Викторович Вьюжин. Вот мое удостоверение! - мужчина раскрыл красную книжечку.
- Не нужно, я верю! - жар волной охватил тело. Она взялась руками за край стола. Хорошо, сижу. А подойди, он в коридоре и представься по полной программе, не удержалась бы на ногах.
- Вы догадываетесь, по какому делу?
Спазмы сдавили горло, женщина кивнула.
- Не волнуйтесь! Гость не из приятных, но попытаюсь заслужить Ваше доверие! - он слегка покраснел. - Извините, я уже немного познакомился с Вами заочно. Побеседовал с Анной Леонидовной, однако, рад, что могу продолжить знакомство воочию.
- Пожалуйста, не стесняйтесь! Спрашивайте, что Вас интересует?
 Марья Алексеевна дрожащей рукой воткнула в волосы выбившуюся, шпильку.

Геннадий Викторович раскрыл папку, достал небольшой блокнот и ручку.
У него красивые руки. Длинные сильные пальцы, широкая ладонь, покрытая редкими, темными волосками, заметила женщина.
- В коллективе о Вас хорошего мнения! - мужчина что-то написал в блокноте.
Марья Алексеевна вздохнула, протянула под столом затекшие ноги. Слава Богу! Не насплетничали!
- Ученики Вас любят! - продолжил адвокат.
- Я всю жизнь отдала школе! - облизнула пересохшие губы, женщина. - А теперь не могу работать. Нет желания, нет настроения. Дотяну до суда, а потом уйду на пенсию, стаж у меня предостаточный.
- Это Ваше дело, но я бы не советовал. Что станете делать?
- Отдыхать. В квартире скучно, здесь тяжело. Прихожу сюда по привычке. Читаю лекции тоже по привычке. Произношу заученные фразы, а в душе, пустота. Ко всему охладела. На класс посмотрю, вон там, - она указала на ряд столов. - На третьей парте, у окна, вижу Андрюшу. Отвернул голову, смотрит в окно. Светлые волосенки аккуратно причесаны, непокорный хохолок на затылке. Жду, поднимет руку. Хорошо учился! Не было задания, которое бы не осилил, прилежный был мальчик. Не могу поверить, что его больше нет! Она провела ладонью перед лицом, отгоняя видение. - Судить меня собираются! Я сама себя сужу каждый день и каждый час. Чаще надо было заходить к нему домой, а я, - она махнула рукой. - Да, что говорить, у всех на первом месте семейные заботы. Думаешь, к чему навязывать свое мнение, раздражать советами, поучениями. Дети с родителями не находят общего языка, а на учителя, как на врага смотрят. Я виновата! Могла бы побеседовать с мальчиком, поговорить с девочкой, чтобы предотвратить осмеяние, но не сделала. Значит, способствовала несчастью!

Она почувствовала жжение в носу. Только не расплакаться! Разведу сырость при незнакомом мужчине. Открыла сумку, достала платок, приложила к покрасневшим векам. Потом стряхнула ткань, сложила вчетверо, положила на стол, прижала дрожащими пальцами.
Мужчина потянулся через стол, накрыл ее руку горячей ладонью.
- Успокойтесь! Не надо себя казнить, так сложились обстоятельства.
Она удивилась неожиданной ласке. Тепло разлилось по телу, раздражение исчезло. Женщина с благодарностью взглянула на своего защитника.
Мужчину очаровал взгляд карих, с поволокой, глаз. С такими глазами нельзя быть злой и коварной. Теперь он еще больше уверился, причина самоубийства ребенка не связана с поведением учительницы. Профессиональная интуиция никогда не подводила.
- Я уверен в Вашей невиновности! Приложу все силы, чтобы не допустить обвинительного приговора.
 Спасибо! - она потянула пальцы. Освободившись из сладкого плена, сложила на груди руки, откинулась на спинку стула.
Геннадий Викторович поднялся, оправил полы темно-синего костюма.
- Не казните себя, крепитесь! В жизни многое приходится пережить, но из всех неприятностей надо уметь выходить с честью. Очень рад нашему знакомству! - он вежливо наклонил голову. - До свидания!

- Спасибо за доверие! - Марья Алексеевна хотела подняться, но почувствовала, что не может. Онемели ноги, по спине пробежал озноб. Она проследила, как адвокат, уверенно ступая на прямых ногах, дошел до двери, открыл и, не оглянувшись, вышел. Не смотря на возраст, военная выправка и уверенная походка, с удовольствием отметила женщина и покраснела. Наверное, правильно, что не встала и не подала руки на прощание. Кто я для него? Очередная подзащитная.
+ + +
Небольшой зал провинциального городского, суда, заполнился любопытствующими, и гудит, точно пчелиный улей. Давно не крашеные, вытертые до белых пятен старой штукатурки, когда-то голубые стены. Старые деревянные, с откидными спинками, обитые коричневым дерматином, стулья намертво привинчены к полу. Бесцветные гардины повисли вдоль немытых, засиженных, мухами, оконных стекол.
 
- Учительница виновата! Довела мальчика до смерти! Посадят ее! - затянула концы черного шерстяного платка под подбородком, круглая, как шар, полная женщина.
- У, змеюка, креста на ней нет! - злобно качнув маленькой головкой с острой, седой дулей на макушке, прошипела сухонькая старушка.
- А бабка то, бабка, как убивается! Не просыхает от слез, рекой льются! - перешептывается группа женщин у окна.
- Чего теперь плакать! Оттуда не возвращаются! Хоть исплачься, только до слепоты изведешься!
- Да, что печалиться! Старший внук подрастает, вдвоем прокормиться легче.
- Дура ты! Она им всю себя отдала! Что мелешь!?
- Жаль учительницу! Засудят! Мальчика все равно не вернешь!
- Неужто, впрямь извела ребенка? А с виду, приличная. Что с нею будет?
- После перерыва, директриса выступит, потом прокурор.
- Идут, гляди!

Молоденькая девушка-секретарь в строгом закрытом синем платье громко и внятно, объявила.
- Встать, суд идет!
Двое заседателей, и седовласый мужчина в черной мантии, вошли в зал, прошли на кафедру.
- Мантию нацепили! За иностранцами погоняют, а правды как не было, так и нет! - злобно прошептала высокая худая старуха в первом ряду.
- Вспомнили моду средневековья! Слава Богу, третье тысячелетие наступило! Надеются, черной тряпкой уважение к себе вернуть! - наклонилась к ней толстушка в цветастой яркой шали.
- Ремонт давно пора сделать! - загудели голоса в зале.
- Тише! - судья обвел присутствующих строгим взглядом.
- Пригласите свидетеля, директора школы Анну Леонидовну Крылову!
Судоисполнитель открыл дверь в коридор.
- Свидетель Крылова, пройдите в зал заседаний!

Высокая миловидная женщина в темно сером костюме, с модной стрижкой, неуверенно ступая на высоких каблуках, подошла к трибуне.
- Что можете конкретно рассказать о Громовой? - обратился к ней председательствующий.
Директриса громко щелкнула замком маленькой сумки, извлекла маленький белый кружевной платочек, вытерла вспотевший лоб.
- Марью Алексеевну Громову знаю много лет! - начала, дрожащим от волнения, голосом. -Вместе учились в институте. Приехали по распределению, - она вздохнула, смяла в руках сумочку, покусала побледневшие губы. - Хорошая учительница! Уроки отличаются высокой грамотностью и профессионализмом!
Женщина потерла пальцем переносицу, удерживая слезы.

Судья перевернул страницу блокнота, что-то написал черной с золотистым колпачком, ручкой.
- Как она относится к детям?
- Марья Алексеевна чуткая, внимательная, справедливая!
- Вы читали предсмертное письмо мальчика?
Анна Леонидовна повернула голову в сторону подсудимой, будто извиняясь за свою, как ей, видимо, показалось, мало убедительную речь, потом посмотрела на судью.
- Читала у следователя. Только это не правда! Она его не унижала! Упросила меня оформить на должность уборщицы, чтобы поправить материальное положение ребенка. Андрей хороший мальчик, прилежный ученик, но с болезненным восприятием, любил уединяться. Не виновата Марья Алексеевна!
Судья провел провел ручкой по листу, оставив жирный след.
- Спасибо! Садитесь! Слово предоставляется старшему советнику юстиции Краснову Сергею Александровичу.

Невысокий молодой мужчина в синем прокурском кителе, встал у стола.
Зал замолк в напряженном ожидании. Афанасьевна беззвучно шевельнула губами.
- Не волнуйтесь! - прокурор коснулся рукой плеча старушки.
- Ваша честь! - повернулся он к судье, потом бросил строгий взгляд голубых глаз, в зал. - Сегодня мы столкнулись с вопиющим злом! Убийством несовершеннолетнего! Подчеркиваю, не самоубийством, а убийством! Подросток в возрасте тринадцати лет добровольно ушел из жизни. Толкнула мальчика в могильную пропасть, учительница, постоянно, унижавшая, человеческое достоинство ребенка.
Андрей Рогов хорошо учился, был прилежным, исполнительным учеником, как только что подтвердила директор школы. Отличался спокойным, уравновешенным характером. Используя служебное положение, Марья Алексеевна Громова предложила ребенку работу уборщика: после уроков мыть полы в классах и части коридора. При этом, использовала корыстную цель, чтобы, отработав, мальчик внес деньги за ремонт школы в размере трехсот рублей. Следует заметить, к началу учебного года, когда произошла трагедия, школу уже отремонтировали. Спрашивается, была ли необходимость предлагать подростку грязную и унизительную работу? Возможно, учительница таким способом наказывала детей за непослушание? Но ей и этого, показалось мало! В присутствии учеников класса, в грубой и унизительной форме, она заставила мальчика перемыть полы. Утром следующего дня одноклассники высмеяли Андрея. Сей акт, можно было предотвратить, предварительно побеседовав, с детьми. Однако Громова явилась с нарочитым опозданием, предоставив совершить очередную выходку надругательства над ребенком!
Самолюбие мальчика, не вынесло очередного унижения. Он уединился на чердаке высотного дома, и просидел там весь день. Со слов бабушки, воспитывающей, подростка, Андрей явился домой поздно вечером, отказался от ужина и лег в постель. На следующий день попросил у бабули лучшую одежду, объяснив, что идет с классом в кинотеатр. Дальнейшие события всем хорошо известны. Мальчик выбрал для себя ужасный конец!
Можно представить, что пережил и передумал ребенок за эти полтора суток!? Какую боль нанесла учительница, если столь мучительная смерть явилась для него избавлением!?
Андрей Рогов ушел из жизни, не успев созреть и сформироваться, как личность. Кого потеряло общество в его лице: художника, музыканта, писателя!? Кем бы он стал, останься среди живых!? Вот рисунок, выполненный его рукой. Несомненно, у мальчика был огромный талант!
Прокурор достал из папки листок, высоко поднял над головой и помахал, будто угрожая всем присутствующим.
Приглушенные рыдания, словно шорох ветра пронеслись по залу.
- Ваша Честь! - голос прокурора зазвенел. - Я прошу для обвиняемой наказания в виде пяти лет лишения свободы, с отбыванием в колонии строгого режима.
Обвинитель окинул зал взглядом победителя, пригладил ладонью, коротко выстриженные, виски и уселся на стул, выпрямив спину.

Афанасьевна качнула головой. Черный платок съехал на затылок, открыв седые, нечесаные, волосы, неровными складками покрыл сморщенную старческую шею. Тонкие губы затряслись. По глубоким бороздкам морщинистых щек, потекли ручейки слез. Она поднесла к глазам большой серый носовой платок, размазала по лицу соленую влагу. Оправила, трясущимися руками на коленях, выцветшую ткань старенькой юбки.

- Спасибо! - кивнул прокурору судья. - Слово для защиты предоставляется Геннадию Викторовичу Въюжину. Попрошу в зале тишину! - судья стукнул деревянным молоточком.

Высокий, средних лет, мужчина поднялся с места, не спеша, оправил полы темно серого костюма.
- Ваша Честь! Граждане присутствующие! Сегодня я защищаю женщину, посвятившую себя одной из труднейших и благороднейших профессий в обществе: воспитанию и обучению грамоте детей, Марью Алексеевну Громову.
После окончания института Марья Алексеевна приехала в наш город, и много лет трудится в известной всем, школе. За годы работы, воспитала не одно поколение молодых людей, помогла выбрать любимое дело, вывела на трудную дорогу самостоятельной жизни. Многие из ее выпускников стали достойными людьми.
Марья Алексеевна ведет урок русского языка и литературы. Мне довелось присутствовать на ее уроках. Они необыкновенно увлекательны и преподаются на высоком профессиональном уровне. Среди коллег Громова пользуется огромным уважением, а среди учеников, заслуженным авторитетом. Хочу заметить, учителя влачат, по истине, нищенское существование, это еще мягко сказано. И любой из представителей выше названной профессии, не задумываясь, согласился бы подработать после окончания уроков в роли уборщицы.
- Ближе к делу! - сдвинул густые брови судья и стукнул молотком.
- Извините! - адвокат подвинул на столе бумаги. - Андрей Рогов родился в благополучной семье. Отец работал на городской фабрике водителем, мать - рабочей в цехе. В семье рос и старший брат Андрея, Алексей. Бабушка по материнской линии, вела домашнее хозяйство. После распада Советского Союза, фабрику выкупил частный предприниматель. Вскоре отец мальчика погиб вместе с начальником при странных обстоятельствах, дорожно-транспортного, происшествия. После смерти кормильца, через год покинула свет, мать. Андрею в ту пору было восемь лет. Дети остались на попечении бабушки. В материальном плане - достаток семьи исчисляется пенсией старой женщины, первая обязанность которой, забота о внуках: накормить, одеть, обуть. В моральной стороне воспитания детей, пожилая женщина навыков не имеет. Тем важнее роль школы. Старшему Алексею предоставили возможность бесплатно продолжать учебу в старших классах.
- Бабка все пороги обила, просила, чтобы оставили. Алешка способный, в университет собирается! - крикнул кто-то в помещении.
- Сейчас все за деньги! Простому человеку не пробиться! - послышались голоса.
- Тихо! - прервал выкрики судья, стукнув деревянным молоточком.

Геннадий Викторович пригладил ладонью волосы на затылке.
- Андрей Рогов хорошо учился, был исполнительным и прилежным учеником. Однако, как видно из показаний преподавателей и одноклассников, впечатлительный, обидчивый и гордый. Любил уединяться, болезненно воспринимал шутки.
Круг общения ребенка, узок. Семья и школа. Семья - близкие люди! Школа и ее коллектив - прототип общества, государства, власти! Первым представителем, которого, является учительница! Она друг, в зависимости, насколько удачно складываются, отношения с детьми. И враг, если по какой-то причине, взаимоотношения не составляют гармонии.
Что мы имеем на сегодняшний день? Переступив порог школы в семилетнем возрасте, ребенок сталкивается с социальным неравенством. У одних - дорогие платья, родители встречают свои чада на иномарках. У других - перешитые с родительского плеча костюмы. Есть и элитные школы, куда двери открыты не всем. То есть, дети богатых и бедных родителей. Ребенок взрослеет, все острее ощущая неравенство, с ужасом сознавая, что многие дороги ему недоступны и виной всему недостаток денег, стимула современного прогресса. На лицо, дискриминация, неравномерное распределение общественных благ. А школьные преподаватели и средства массовой информации убеждают в демократизации общества. Право на труд, когда армия безработных увеличивается с каждым годом. Право на зарплату, когда по прежнему имеют место случаи невыплаты, заработанных, средств населению. Достойный образ жизни, при наличии: имущих и неимущих. Социальное неравенство породило и еще одну болячку на теле общества. Труд разделился на престижный и грязный, достойный и недостойный. Отсюда, и соответствующее уважение к общественно полезному труду, дискриминация трудовой повинности. А ведь в обществе любой труд необходим от повара до парикмахера, ученого и рабочего. Другое дело, давно пора усовершенствовать и модернизировать техническую и эстетическую сторону труда на радость трудящимся и окружающим. Например, минимашины для уборки улиц, автополотеры, роботы и прочее. Именно из-за недостатка уважения к труду и произошла настоящая трагедия. Учительница предложила ученику посильный труд за определенную плату. Зная, что обязанности уборщицы, на современном уровне общественного развития, не пользуются уважением, он почувствовал себя униженным, наказанным. Одноклассники, по той же причине, высмеяли товарища.
Дети, не в силах психологически осознать такую демократизацию. Не в состоянии представить будущее, рисуя картину такой же безысходной, незащищенной и безрадостной жизни. Потому и идут на отчаянный шаг. На постсоветском пространстве, как нынче принято говорить, детская смертность заметно выросла.
Андрей Рогов был не по годам, умственно развитым ребенком. Часто задумывался об окружающих его жизненных условиях. Мальчик рано столкнулся со смертью. Погиб отец, полный сил. Ушла из жизни мать, молодая, красивая женщина. Все это оставило трагический след в душе и мышлении мальчика. Что ждет его? Такой вопрос он не раз задавал себе, сидя в любимом убежище на чердаке высотного дома. Думаю, ему, вряд ли смогли помочь беседы классного руководителя. Он ищет причину зла и выбирает учительницу, незаслуженно, как ему кажется, унизившую его, о чем сообщает в предсмертной записке. Он не желает принимать мир таким, каков он есть! Он сделал свой выбор! Его отчаянный поступок, - несогласие с существующим общественным порядком, вызов обществу!
Ваша Честь! За недостаточностью улик и отсутствием состава преступления, прошу снять обвинение с моей подзащитной и вынести оправдательный приговор. Спасибо за внимание!

- Спасибо! - судья остановил взгляд на Марье Алексеевне. - Подсудимая, встаньте! Вам предоставляется последнее слово!
Женщина не шелохнулась. Бледное лицо, остановившиеся, безучастные глаза. Черные, тронутые сединой, гладко зачесанные и заколотые на затылке шпильками, волосы, крутой подбородок лег на ворот коричневого свитера.
Адвокат положил ладонь на сжатый кулак женщины, упершийся в гладкую поверхность стола.
- Встаньте! К Вам обращаются!
Марья Алексеевна вздрогнула, повернула голову, посмотрела на защитника.
- Говорите, Вам слово! - повторил Геннадий Викторович.
Женщина медленно поднялась, трясущимися руками оправила на бедрах свитер, пожала плечами.
- Мне нечего сказать! - она почувствовала тяжесть во всем теле. К горлу подкатился комок, перед глазами замелькали черные мухи, сердце заколотилось, будто стремясь выпрыгнуть из груди. Только не упасть в обморок! Повернула голову направо, потом налево и тяжело опустилась на стул.
- Ненормальная какая-то! - раздался голос из зала.
Совсем извела себя, пожалел учительницу адвокат, но промолчал, понимая, что слова утешения сейчас не помогут.

- Суд удаляется на совещание! - объявила секретарь.
Марья Алексеевна, опустив на грудь голову, застыла, ощущая всем телом ледяной холод. Седая прядь прилипла к вспотевшему лбу. Глубокая складка залегла в уголке рта. Какой вынесут приговор, ей безразлично, лишь бы скорее закончилась эта бессмыслица. Она - преступница! Хуже, как сказал прокурор, убийца! Вот как оценили ее многолетнюю деятельность. Если так, все остальное ни к чему. А что впереди? Колония? На старости лет? Никогда бы не подумала, что придется сидеть на скамье подсудимых.
- Зря отказались от предоставленного права высказаться, - будто издалека прозвучал голос защитника. - Надо было рассказать, о любви к своей профессии, детям. Это подняло бы Вашу репутацию в глазах судейского персонала.
Женщина не ответила.

- Встать, суд идет! - прозвучало, как раскаты грома.
Марья Алексеевна обеими руками вцепилась в край стола. Сейчас решится моя судьба! Глухие удары сердца и шум в ушах, заглушили голос судьи, читающего приговор. Она напрягла внимание. Прищурила глаза, трясущимися негнущимися пальцами оттянула воротник, сдавивший горло. С тревогой вгляделась в лицо судьи.

- За недостаточностью улик и отсутствием состава преступления, гражданку Марью Алексеевну Громову оправдать с полным снятием обвинения.

Перед глазами поплыли искаженные лица, как на экране испортившегося телевизора. Это всё!? Свободна? Могу уйти? Ноги налились тяжестью, опустив голову на правое плечо, как подстреленная, она осела на стул.
- Громова, встаньте! - из тумана черной пелены, затянувшей глаза, возникло строгое лицо судьи.
- Вам понятен приговор?
Марья Алексеевна наклонилась всем телом вперед, попыталась встать на онемевшие ноги, но не смогла.
- Все хорошо! Не волнуйтесь! - шепнул на ухо, адвокат. - Вы свободны!
- Спасибо! - тихо произнесла женщина, и сжала ладонями виски.

В зале загремели стульями. Люди устремились к выходу.
- Ну и правильно! - громко произнес высокий пожилой мужчина в черной куртке с капюшоном. - Причем учительница! Наплодили богачей, вот дети и бросаются под поезда! Мы-то старые, нам по привычке терпеть, а малые не хотят!

Геннадий Викторович встал, достал из кармана костюма пачку сигарет, вытащил одну, покрутил в пальцах. Сейчас бы на воздух, покурить! Подошел к окну. Тусклый свет уличного фонаря осветил кружащиеся в радостном танце, снежинки. Вот и зима! Он бросил взгляд на свою подзащитную. Бледная, сжала на груди руки. Еще не осознала радость свободы. Ему не хотелось предстать перед нею назойливым поклонником. Сейчас ей лучше побыть одной. Радость, иногда воспринимается тяжелее, чем беда, адвокат хорошо знал из практики.
 
Из дальнего ряда, наперерез, спешившим выйти из душного помещения, людям, протиснулась светловолосая симпатичная, молодая девушка в розовой куртке с коричневой меховой опушкой.
- Мама, мамочка! - прозвучал за спиной Марьи Алексеевны взволнованный знакомый голос. Она вздрогнула и оглянулась
- Оленька?
- Родная моя! - девушка обняла мать, покрыла поцелуями щеки. - Передача по телевизору была. Бабушку Андрея приглашали.
- Мне ничего не интересно. Живу, как во сне! - женщина глядела на дочь и не могла поверить в неожиданный подарок судьбы. Всё закончилось! Рядом Олюшка! Мелкие слезинки повисли на ресницах.
- Ну что, ты, мамулька! - поцеловала Ольга, пахнущие ароматом лета, волосы матери. - А я смотрела. Очень много говорили, обсуждали, но никто так не подметил причину случившегося, как Геннадий Викторович. Он мне сообщил о дне суда. Не сомневалась, все закончится благополучно.
- Ты находилась в зале? Почему не подошла?
- Не хотела привлекать к тебе внимание.
- Девочка, моя, не представляешь, как я рада тебя видеть! - Марья Алексеевна притянула голову дочери, коснулась губами лба. Ты здорова?
- Со мной все в порядке! - Оля улыбнулась, пригладила матери волосы. - Побуду с тобой, пока не выгонишь.- Девушка раскинула перед женщиной пальто, весело подмигнула. - Я за тобой поухаживаю, как за маленькой! - расправила на плечах толстую драповую ткань, пригладила пушистый платок.

Геннадий Викторович ревниво наблюдает за матерью и дочкой. Разве я не могу утешить, согреть, подать одежду? Неужели мне не дано прикоснуться к ней не формально, при исполнении служебной обязанности, а как мужчине, симпатизирующему ее внешности, твердости характера, умению держать себя в трудных условиях. После смерти жены, все эти чувства посетили его впервые. Он проследил, за удаляющейся по узкому проходу, между рядами стульев, счастливой парой. Подошел к столу, сложил аккуратной стопкой бумаги.

Оля прислонилась к матери, лукаво заглянула в глаза.
- А с Геннадием Викторовичем попрощаешься?
- Да, конечно! - щеки женщины расцвели розовым цветом. Глаза застлала густая пелена навернувшихся, толи, от радости, толи от смущения, слез. - Где он? - она повернула голову направо, потом налево, не найдя взглядом своего защитника.
- Мам, ты, что? - Оля положила руки на плечи матери, повернула лицом к залу. - Вот же он, у стола, бумаги складывает в папку, иди! - подтолкнула мать.

Марья Алексеевна ощутила, как вдруг,ослабели ноги. В голове закружилось, в глазах потемнело. Волнуюсь, как девочка! Глубоко втянув с себя воздух, и поборов смущение, двинулась между рядами стульев. Приблизившись к столу, взглянула на руки адвоката, застегивающего молнию на черной новенькой папке, и в который раз отметила, их изящество. Сердце бешено заколотилось.
- Не знаю, как Вас благодарить за все, что Вы для меня сделали! Никогда не забуду Вашей доброты!

Геннадий Викторович поднял голову. Взгляды их встретились. Все придуманные слова благодарности, исчезли из ее памяти. Сознавая неловкость возникшей паузы, она, неожиданно, для самой себя, улыбнулась по-детски ясно и открыто.
Глаза мужчины засветились лаской и добротой.
- Ваша улыбка для меня лучшая благодарность!
- Спасибо! - женщина протянула руку.
Он осторожно взял в руки теплую ладошку, будто поймал птицу. Может быть, для меня это и есть, птица счастья, пронеслось в его мозгу.
- Очень рад, что смог помочь! Не возражаете, если загляну в Вашу скромную школьную обитель? Судьба моих клиентов мне не безразлична. К тому же, обладаю лучшими нестандартными средствами адаптации.
А он хитрец, и не лишен чувства юмора, обрадовалась женщина.
- Не возражаю! Буду очень рада встретиться с Вами!
- Благодарю Вас! - адвокат галантно поклонился.
Марья Алексеевна высвободила руку, смело обожгла взглядом карих глаз.
- До свидания!
- До скорого свидания! - уточнил мужчина.

Стройные ножки в черных сапожках уверенно простучали каблучками по затертому, немытому полу. Она знала, он с восхищением смотрит вслед. Сегодня самый трудный и ответственный день. Экзамен на выживание, и я его выдержала с честью. Завтра все будет другим! Лучше, чище, надежнее! Женщина ощутила свое тело, налившееся молодой силой, любовью к себе, и всему, что ее окружает. Ощутила жажду жизни, надежду, на неожиданно, улыбнувшееся, счастье.

- Мамулька, Геннадий Викторович отличный мужик! Очень рада за тебя! - дочь прильнула к материнскому плечу, хитро сощурила глаза. - Только не надевай этот ужасный серый платок, белая шапочка тебе более к лицу!
- Не надену! - Марья Алексеевна отвернулась от дочери, оберегая огромную гамму чувств, проснувшихся в душе.

На улице пронзительный ветер обдал холодом. Густой снег успел присыпать узкий тротуар. Крупные снежинки, словно испуганные, заблудившиеся, бабочки порхают в свете одинокого фонаря.
- Вот и зима пришла! А у тебя куртка на поролоне, не замерзнешь? - Марья Алексеевна осторожно ступила со ступеньки, с наслаждением вдохнула холодный, морозный воздух.
- Я-то? - рассмеялась Ольга, и взяла мать под руку. - Ты у меня молодец, и выглядишь отлично!
- Да куда уж мне! - усмехнулась женщина. - На пенсию скоро!

- Марья Алексеевна! окликнул детский голосок.
Учительница оглянулась. Сережа смял в руках вязаную шапочку.
- Завтра урок будет?
- Конечно, учи стихотворение! - она улыбнулась,легким движением ладони, стряхнула с волос ребенка, снежинки.
 - Шапку скорей надевай! Простудишься!
- До свидания! - размахивая шапкой, мальчик вприпрыжку побежал по, запорошенной снегом, дорожке.

Оля прижалась к матери.
- Они тебя любят!
Женщина погладила руку дочери.
- Я их тоже люблю! Жаль, они не всегда это понимают.

А.Б.Герцева.
Узбекистан. 700123. м. Чиланзар.12-60-51.тел.275-67-28.
1.А.С.Пушкин. Осень. Стих У11. 1833г.
2.А.С.Пушкин. «Брожу ли я вдоль улиц шумных" 1829 г.