Поди, угадай!..

ПОДИ, УГАДАЙ!..

 Она стояла на остановке и обижалась на жизнь. Обижалась за то, что жизнь идет мимо, не останавливая на ней даже взгляда.
 Вот, например, только что жизнь прошла, вернее, пролетела мимо нее на мотоцикле в виде влюбленной парочки в шлемах, которая непостижимым образом ухитрялась целоваться на полном ходу. И это была настоящая жизнь!
 И она могла бы так же мчаться на мотоцикле, и у нее это получалось бы наверняка не менее залихватски, но, увы, знакомых с мотоциклом у нее не было, да и быть, честно говоря, не могло, потому что когда тебе... ну... ну... ну, скажем, не двадцать и даже не тридцать, мотоцикл перестает быть основным для тебя транспортом.
 Но почему уж так обязательно - мотоцикл? Жизнь могла бы ее подсадить и в вон ту "Тойоту": едет же в ней дама ее примерно лет с седовласым красавцем - так нет, дама благополучно уезжает со своим спутником в волшебные дали, а она, как всегда, остается стоять на остановке, грустно глядя вслед идущей, бегущей, летящей мимо - жизни.
 Нет, ради справедливости все-таки надо признаться, что и ей фортуна время от времени подкидывала шанс поучаствовать в этом захватывающем безумии, что зовется жизнью. И ее пытался подхватить и закружить в своих волнах нескончаемый круговорот страстей и надежд, намеков и обещаний, который один только и делает жизнь увлекательной и стоящей. Но каждый раз она почему-то не могла угадать, что, например, встреча у газетного киоска - еще в Москве - с нескладным длинноволосым типом, похожим на кочергу, - что встреча эта была не
случайна, а запрограммирована небесами, и напрасно она фыркнула в ответ на его робкую просьбу показать ему дорогу в Пушкинский музей, а если у нее найдется свободный час... - заикаясь от смущения, сказал он, - то... если, конечно, она сочтет это возможным... то может быть, будет его гидом и в самом музее... Кто же мог знать, что вечером по телевизору она увидит этого типа, читающего свои стихи. Не Бог весть какие, но все же стихи и по телевизору! А потом еще ведущая сказала, что это один из самых известных поэтов не только в Воронеже, но и во всем Черноземье! Поди, угадай!
 А ведь если бы сердце подсказало ей, что это не просто так, что это тот самый, давно ожидаемый шанс, жизнь могла сложиться совсем по-другому. Вполне возможно, что сейчас она не ждала бы автобуса на прожаренной солнцем остановке в Иерусалиме, а ехала бы в длинной, как крокодил, роскошной машине по Нью-Йорку, а за рулем бы сидел тот самый тип, но, конечно, подстриженный, в свободной бархатной куртке с красиво ниспадающими складками... нет, такие носят не поэты, а художники... ну, да она нашла бы, во что его одеть – слава Богу, там это не проблема. Теперь, когда этот шанс давно упущен, она отчетливо видит, как могла бы сложиться жизнь. Они походили бы по музею, потом бы вместе поужинали и поехали на телевидение, он бы выступал, а она скромно ждала бы его в каком-нибудь холле рядом со студией, и проходящие девчонки-операторши пялили бы на нее глаза и шептались:"Как ты думаешь, это его жена?.. Или так?.." А потом бы они поехали к ней, и целую неделю он бы жил у нее и в последний день, перед самым отъездом в свое Черноземье, сделал бы ей предложение. А потом бы перебрался к ней, писал бы свои стихи, но Москва - не Воронеж, его бы заметили, какой-нибудь американец восхитился бы какой-нибудь строчкой и пригласил читать лекции в каком-нибудь университете - в Америке их до черта! И американцев, и университетов. Она бы, конечно, поехала с ним, а его бы не захотели отпускать
обратно: что вы, маэстро! как же мы без вас!.. хотя нет, маэстро говорят музыкантам... ему бы говорили "профессор". Профессор, умоляем!.. Ну, что же делать, пришлось бы остаться там навсегда, раз у университета такое безвыходное положение. И ехала бы она сейчас по Нью-Йорку, и какая-нибудь женщина, стоящая на остановке, грустно смотрела бы, как мимо нее проходит, проезжает в низкой восхитительной машине жизнь... Вот поди, угадай!..
 А здесь, уже в Израиле, сколько возможностей было упущено! У других как-то всё получается само-собой, а у нее - ну, никак! Ее приятельница однажды тоже стояла вот так, одна на остановке, поздно вечером, ждала свой автобус. Подъехал другой номер, пустой – шофер уже отработал и ехал в парк, сказал: могу подвезти до твоего маршрута. Поехала - поздно было. Так в итоге шофер довез ее до самого дома - это на длинном-то, двухсекционном автобусе по узеньким переулочкам! - довез до дома, пошел к ней пить чай, а сейчас они вместе по Лондону гуляют. Вот это жизнь! Не скажешь, что идет мимо.
 А с ней судьба всё какие-то выкрутасы выделывает, будто насмехается. Тоже подъехал к ней как-то мужик - ничего себе: лицо продолговатое, аристократическое, седина на висках. Но на чем подъехал?! И выговорить страшно. Нет, не на мотоцикле, не на велосипеде, а на... верблюде! Что-то спросил - не на иврите, не по-русски, а она не понимает. А тут еще эта одногорбая зверюга глаз в ее сторону косит. Ну, пожала плечами и отвернулась обиженно. А рядом с ней такая шустрая бабенка стояла, живенько всё сообразила, "ду ю спик инглиш?" говорит. Он закивал, заулыбался, она на все его вопросы ответила, и он ей тут же свою визитную карточку сунул. Оказался артистом индийского цирка, здесь на гастролях. В цирк ее пригласил. Ну а что будет дальше - и ежу понятно. Будет эта мымра по Дели в длинной машине разъезжать - в сари, в темных очках, пятнышко на лбу нарисует... А ведь у нее самой-то английский не хуже, чем у этой, с пятнышком. И выглядит она моложе, но вот - опять прозевала... Поди, угадай!...
 Нет, чтобы угадать, нужно особый талант иметь, а у нее, видно, нет такого таланта... Вот жизнь и проходит мимо нее, пролетает, проезжает на всех видах транспорта - даже на верблюдах. Но говорят, что судьба иногда подъезжает и на автобусе. Одна знакомая рассказывала: едет она в автобусе...
 Ну, слава Богу, наконец-то!.. Автобус. Четырнадцатый! И та, знакомая, ехала как раз на четырнадцатом!..