Сентиментальный романс

- Сколько вам лет, моя милая?

Столько не живут. Сейчас она выкатит глаза и начнет орать.

- Сорок два.

Глаза и впрямь делаются круглые, вокруг рта собираются складки, вот-вот прольется чья-то кровь. Но не моя, это она зря надеется.

- И вы в сорок два года ходите рожать первого ребенка? Да еще с таким сроком явились? Да вы с ума сошли! Да я не имею права вам этого разрешить! Да я, в конце концов, просто запрещаю вам!

Началось! Ох, как не хочется портить отношения с врачом вот так сразу, с первого посещения... А что делать? Набираю воздуха в легкие, считаю до десяти и медленно, абсолютно бесцветным голосом, говорю:

- Что-то я не помню, чтобы спрашивала у вас разрешения. И ни одного нормативного документа Минздрава на этот счет тоже не припоминаю. И если понадобится, поставлю на уши все ваше непосредственное начальство.

Глубокая пауза. Бесцветные глазки за толстыми линзами очков темнеют, выражение лица суровеет, нервные узловатые пальцы начинают суетливо перебирать многочисленные бумажки, завалившие стол. Сейчас будем принимать решение. И никуда не денешься. Потому что издалека видно: я - барышня настырная, с жестким характером. Уж если чего решу - сделаю обязательно. Хотя тоже прекрасно понимаю: сорок два года для первых родов многовато, но выбора у меня нет. У меня, а значит - и у нее тоже. Перейдем к мажорно-оптимистической части программы.

- Вот результаты обследования. Никаких отклонений. Кровь, как у молоденькой, спина тренированная - двойню можно выносить, с головой все в порядке. Плод развивается нормально. Ну, что вы так нервничаете? К тому же, врачебная этика, знаете ли. Мне, будущей матери, вредно волноваться…

***
А как красиво все начиналось! Мы с Андреем после института получили распределение в небольшой сибирский городишко и отправились туда, полные лучезарных надежд на светлое совместное будущее.

Ничего из этого не вышло. Для начала нам, молодым специалистам, не предоставили никакого жилья. Именно потому, что специалисты молодые. Начальник треста посмотрел на нас, как на больных, и завил: «У меня люди по двадцать лет квартиры ждут. А вам вынь да положи? Больно шустрые».

Общагу нам и выдали. Замучаешься: ему - место в мужском общежитии, мне в женском. В гости друг к другу можно ходить только до 23.00, оставлять лиц противоположного пола на ночь не моги, даже если это лицо - твой законный, государственно заверенный спутник жизни. «Во всем должон быть порядок!» - говаривала вахтерша баба Рая. И иногда, когда ее дежурство выпадало на выходной, отдавала мне ключи от своей гостинки. Потому что порядок порядком, «а мужик без бабы избалуется, и добра от него не жди».

Гостинка дело не спасла. Через год Андрея перестали привлекать наши редкие «уик-энды». Потом девчата на работе шепнули мне по доброте душевной, что моего супруга частенько видят в обществе Наташи из планового отдела, а она разведенка да с квартирой... Развод подкрался незаметно, хоть виден был издалека.

***
Сначала я вообще ничего не чувствовала. Просто как полено - никаких ощущений, никаких эмоций, ничего. Автоматически шла на работу, жевала в столовой водянистый обед, бродила по магазинам, выстаивала в очередях за маслом, сосисками, молоком... А потом, на мое счастье, грянула перестройка во всем блеске, меня выкинули из треста по «глобальному» сокращению штатов, пришлось просыпаться и что-то решать.

В захолустную торговую точку я пришла наниматься бухгалтером, вычитав в газетке объявление: «Срочно требуется, не старше, с опытом...» В общем, все как обычно. Как в миллионах случаев. Но только в моем случае, одном из миллиона, через три года я оказалась владелицей сети магазинов, торгующих продуктами сельского хозяйства. Замечу без ложной скромности - лучших магазинов в городе!

***
Какая жизнь может быть в наше время у бизнес-вумен? Подъем в шесть утра, привела себя в порядок, машину вызвала, поехала туда, поехала сюда, договоры, контракты, деловые встречи, объезды по точкам. Там продавец обвесил кого-то, скандал до потолка, строгое предупреждение и вычет из зарплаты. Тут уборщица хочет в декрет, а декрет я ей позволить не могу и запретить тоже не могу, - поэтому она уходит по собственному, но с деньгами в кармане, которые я ей выдаю из отложенных на отпуск... В общем, красота. Домой доползаю ближе к ночи, полчаса гуляю с собакой и падаю замертво. А утром - все сначала. Иногда выбираюсь в театр или на концерт, рисую беззаботность на стареющем лице и дико шарахаюсь от всех «лиц противоположного пола», которые, как мне кажется, интересуются не столько мной, сколько моим благосостоянием. Ну, а те, кто на одном уровне со мной, уже все женаты не первый год и не первый раз, и в крайнем случае мне светит почетное место любовницы, а оно мне надо? Не надо.

***
Максим появился в моей жизни как-то незаметно. То есть он давно был, но сам по себе, безотносительно ко мне лично. Приезжал за мной по утрам на служебном Volvo, читал книжки и листал журналы, пока я бегала по делам, сидел за столиком напротив меня в кафе, галантно подавал пальто, придвигал стул и рассчитывался за обед, правда, из моих денег, но... Это он сам как-то предложил: «Лилия Марковна, ну, что же вы все время «сама» да «сама», за женщину должен платить мужчина, мне просто неловко, в конце концов».

Договорились, что я выдаю ему суммы на наш обед, а счета он складывает «для отчета». Во-первых, «должон быть порядок», во-вторых, относительно этики он прав, а в-третьих, мне и самой это показалось приятным. Хотя какая-то казенщина все равно присутствует, но с какой стати он должен меня кормить?

…И мальчик, к тому же, воспитанный. Вежливый, корректный и очень добрый. Впрочем, какой там мальчик, двадцать восемь ему было, когда пришел к нам на работу. А мне - тридцать шесть. Старая, но не дева. Вся из себя лягушка в сметане, увядающая идиотка... Чего это я? Рефлексирую, что ли?

***
Сама не понимаю, как это могло произойти? Ведь в здравом уме и твердой памяти, не маленькая уже, все знаю про эту жизнь, и про себя в ней! А вот - поди ж ты, на старуху бывает проруха. Да и весна... В общем, ехали от фермера, вечерело, дорога через рощу, а там - цветочки, ручейки, птички поют. И закатное солнце заливает весь этот месяц май трогательным золотисто-розовым светом.

- Максим, остановись минуток на пять. Очень уж тут хорошо. Жаль, есть хочется, а то бы часок постояли, подышали, дела на сегодня вышли все. Ты не торопишься?

- Нет, что вы... А у меня с собой бутерброды есть, давайте перекусим?

И не только бутерброды. Это он потом сказал, что на всякий случай провизией запасся. Хитрый мальчишка! И бутылку вина мне, сок - себе, два хрустальных фужера... Мне бы дурочке, сразу заподозрить неладное, а я, как божья корова, заплесневевшая до самых костей, уже ничего заподозрить была не в состоянии.

Потому что - кому я нужна такая, какая со мной может быть любовь?

***
Когда я поняла, что беременна, ничего, кроме «Слава Богу»!» даже в голову не пришло. Вот само собой оно все и решилось. Вот и прекрасно. Я больше никогда не буду одна, и любить меня будут не за деньги, не за статус, не за ум и прочие выдающиеся качества, даже не за смазливую мордашку (о чем речь, мне 42!) - просто так. За то, что я есть.

Максиму я, конечно, ничего говорить не стала. Тем более, что он не проявлял больше никаких особых признаков внимания: все как всегда. Ну, было и было, да и какие могут быть претензии. Но уволить его, естественно, пришлось.

Вызвала в кабинет, объяснила, что чувствую себя после случившегося неловко. Выплатила солидную компенсацию, отдала трудовую - прощайте, молодой человек!

Он удивленно смотрел на меня, а лицо сделалось такое обиженное, как у маленького ребенка, искренне не понимающего, за что его наказывают. Постоял, опустил голову, кивнул и вышел. Не скажу, что я разрыдалась, все, собственно говоря, шло своим ходом, но... Где-то в глубине души хотелось надеяться, что он не уйдет вот так просто. Вот дура старая, смешно и грешно. Тоже мне, принцесса крови!

***
Ну вот, самое страшное позади. Меня поставили на учет, выдали кучу направлений, записали на курсы молодых мам. Пожилая санитарка шепнула мне участливо: «Умница, дочка! Это еще не возраст, да и выглядишь хорошо. Господь такое дело благословит. Ничего не бойся!»

Домой я шла в самом радужном настроении. Думала, какую купить кроватку, мебель, коляску.

...А у двери квартиры с огромным букетом ромашек стоял Максим. Стоял и улыбался. Я замерла на ступеньках, зажав ключи в кулаке, моргала, разгоняя навернувшиеся ниоткуда слезы, и тоже не двигалась с места. А он опустил цветы к моим ногам, обнял меня и сказал:

- Глупенькая моя девочка! Такая большая, а не понимаешь, что у ребенка должны быть родители в полном составе! Неужели ты думала, что я ничего не замечаю? В общем, хватит глупостями заниматься. Завтра же пойдем в ЗАГС. И не нужны мне твои деньги, подумаешь, дочь Рокфеллера!