В старой книге

В поисках пути.
Ведьма допела заклинание, и руны, нарисованные кругом на полу, мягко засветились лиловым. Мир вне круга таял, степенно поднимался от пола сиреневый туман, принимая форму магических знаков. Зыбкий рунный пояс начал вращаться, разбиваться на новые круги, каждый из которых поворачивался вокруг своей оси. Шар, образованный ими, стал сужаться, опутывая коконом фигуру девушки. Ведьма закрыла глаза, и ярко вспыхнув, руны унесли её сознание прочь.

Знак поиска на ладони жутко чесался. Уже второй день девушка здесь, в мире-сне, безрезультатно ищет... его, свой символ. Мм... тяжело описать. Внутреннюю сущность, своё «я», будущее. Сложное заклинание-шпаргалка не помогло, и ей придётся всё делать самой, а ведь нужно спешить. Ведьма, которая задержалась во сне дольше, чем на девять дней, уже никогда не вернётся домой. Вот такой вот выпускной экзамен!
Это мир свободных нравов, но практически лишённый магии ведьм. Каждый здесь зарабатывает на хлеб, как душа ляжет: кто в работники, кто в наёмники, а кто-то – вор. Это мир-перевёртыш, где магия в самой земле, где города могут поменяться местами, реки - обернуться вспять, а небо цвета стали. Даже время здесь бежит по-своему.
Знак указывал на восток, в бескрайние степи. Да уж... Купив коня на «срезанные» тут же у торговца деньги, ведьма поспешила скрыться за воротами города, стены которого уже начали растворяться в свете. Еды у неё с собой на пять дней, воды – на три дня. С таким раскладом поиски становились всё интереснее! Вороной конь, удивительно послушный, скоро шёл рысью и не требовал постоянного присмотра.

На следующий день впереди замаячил лес, где была всего одна тропа – проложенная мелким ручьём. Ночь в степи прошла относительно спокойно, отчего-то ведьме не встретились ни звери, ни нежить. Был, правда, какой-то путник, но он умчался прочь от костра, как будто демона увидел.
Конь заходить в воду отказался на отрез, и ни ласка, ни угрозы не сдвинули его с места. Пришлось отпустить животное и идти по ручью самой, но Ворон не спешил уходить и провожал её внимательным взглядом. Ведьме казалось, что, оставляя коня, она делает большую глупость, но знак вёл её в глубь леса. Она продиралась сквозь низкие спутанные ветви, выходила сохнуть на берег и прислушивалась к журчанию ручья. В середине дня вода почему-то потекла в обратную сторону, и девушке приходилось бороться с течением. В конце дня она выбралась на поляну, где решила устроить ночёвку, но спать ей не пришлось.
Костёр постоянно тух, не желая, боясь гореть в этом царстве, где господином был сам Лес. Ведьма накрыла дрова плащом, чтобы они не промокли от утренней росы, и забралась на широкую ветку. Но сон не шёл, да и на насесте не сильно отдохнёшь. Вдали послышалось ехидное карканье ворон, неприятно зашептались деревья. Девушка терпеть не могла лес, и он платил ей тем же. Она не могла разобрать песню деревьев, но чувствовала что-то неприятное. Короткий всплеск листвы, и всё затихло.
Девушка услышала треск веток и из леса на поляну вылетела стайка птиц, заметалась и скрылась в древесных кронах. Большой и неуклюжий зверь пробирался сюда. Ведьма примерилась забраться повыше и чуть не свалилась на ставшую вдруг опасной землю, пару раз она теряла равновесие, а пальцы нервно подрагивали. Она боялась пошевелиться, и хоть разум шептал, что достать её будет тяжело, от неведомого зверя веяло угрозой, смертью. Чуткий ветер, раньше она легко управлялась с воздушной стихией, но теперь отдала бы что угодно, лишь бы «ослепнуть», не чувствовать. Мысли ведьмы вернулись домой. В мир, где осталось её тело, там её было легко, хотелось быть везде и сразу, магия кипела в крови и вела вперёд. А сейчас она хотела исчезнуть, убежать прочь из мира страхов.
Кусты затрещали уже рядом, качнулись ближайшие тоненькие и молодые деревца. Сердце девушки затрепетало, губы зашептали бесполезное заклинание... на поляну вышел Ворон, коню видимо стало страшно одному, и он направился туда, где исчезла хозяйка. Девушка резко выдохнула и чуть не слетела с дерева, пальцы сами разжались, она вздрогнула и стала медленно спускаться. В голове было пусто, и её охватило безразличие. Спустившись на землю, она подошла к Ворону, огладила его растрёпанную гриву, подобрала с дров плащ и устроилась спать прямо у корней дерева. Девушке было абсолютно всё равно, что с ней может произойти, она просто прикрыла глаза на миг... и уснула.
Но ночь только разгоралась.
Она полыхала, яростный огонь сжирал всё на своём пути. Ведьма проснулась от жара, охватившего её, и увидела новый виток кошмара: ручей горел. Это был поток пламени, направленный по руслу воды, и который не трогал ничего на берегу. Жуткий мир. Но горел не только ручей, девушка подняла глаза к небу и увидела яркое зарево, но ночь не светлела, а значит это не рассвет. Конь порывался уйти, но ждал хозяйку. Она вздохнула, набросила на Ворона плащ и пустила от разгорающегося пожара. Конь в сомнении остановился, но природный страх погнал его прочь. Девушка вздохнула, проводила его завистливым взглядом и пошла в строго противоположную сторону. Знак поиска гнал её туда, где в агонии умирал лес, мало того, казалось, что пламя ждало только её. Уже чувствовался удушливый смог от пожара, но отступать было некуда, и ведьма спешила вперёд, как на шабаш.
Огненные танцы под луной. У её подруг, саламандр, это любимое развлечение, но здесь была не игра. Языки голодного пламени обнимали стволы, льнули к земле, жадно глотали листву. Пронзительно трещал кустарник, и рассыпалась пеплом трава. Позади слышались крики обезумевших зверей, они неслись прочь из гибнувшего дома. А ведьма, молясь небу, плела Сеть Дождя, ведь это не магия сама по себе, это призыв к стихии Воды, даже люди могли зачаровать дождь. Она дрожала от страха, от охватившей её паники, но не позволяла себе отвлечься. От её кожи повалил пар, при выдохе образовывались кристаллики льда, казалось, что сейчас пойдёт дождь, но от её заговора только охлаждался воздух вокруг, не более. Поражение, эта мысль захватила её, и неожиданные воспоминания унесли от реальности.
«Реальности? Я во сне, а там, дома... Тоска одиночества, ещё до экзамена, когда хочется излить душу, но некому. Множество знакомых и яркий хоровод дней, уносящих прочь от пустоты в сердце. Не любить, не ждать, не прощать. Как же я устала быть одной... Ритуал, охвативший меня страх живёт и сейчас глубоко внутри. Всё напрасно... А потом дни сомнений и ужаса перед этим диким миром, непонятным и злым. Что она наделала...»
Язык пламени кротко коснулся её плеча. Девушка и не заметила, как пожар охватил её, и лишь холод не давал ей сгореть, пока не давал, но огонь становился всё яростнее. Пламя отступало, пригнулось, как зверь, пропуская вперёд. Туда её звал знак поиска, там сердце огня. Ведьма нетвёрдым шагом направилась в коридор пламени. От жара у неё трескались губы, красные отблески освещали усталое лицо, пустой взгляд. Спасительный холод таял. Снова вспомнились саламандры, и... что за безумная мысль! Но она уже ничего не теряла.
Шаг. Другой. Поворот... Взмах, поклон и поворот... Два быстрых шажка и остановиться, и поворот, и шаг, и раскинуть руки... она скользила вперёд в чарующем танце, Танце Пламени. И огонь невольно следовал за ней, повиновался малейшим движениям. Весь мир огня сходился в одну точку, и она следовала туда. К смерти. Ведьма шла уверенно, дерзко смеялась, хотя в душе боролась с паникой и желанием бежать, и не важно, что пути назад нет. Знак на ладони дико горел, отвлекая от гибельных мыслей, но и мешая сосредоточиться на танце.
Огонь сходился в гнездо, которое почему-то осталось нетронутым пожаром. В огромных снопах сена и целых древесных стволов было устроено ложе для ярко-алого, пышущего жаром яйца. Пламя здесь было особенно сильно, и заговор не помогал, ведьма почувствовала, как покрывается ожогами её кожа, увидела тлеющую одежду на себе и коснулась опалённых волос. Всё, здесь смерть. Дракончик внутри усиливал окружающий жар, скорлупа готова была треснуть. Девушка неосознанно протянула руку и прикоснулась к яйцу. Пальцы обожгло, огонь воспользовался этой оплошностью и подступил совсем близко. Боль прошила её руку, захватила сознание, ведьма кричала, моля о помощи, но никто не отозвался, да и некому было услышать её.
Дракончик рванулся на свободу, по скорлупе пробежала трещина, и огонь охватил ведьму. Она закричала, жар и боль затопили её, и вдруг трава и листья в гнезде сверкнули сталью, она порезалась, как о нож, о тонкую соломинку. Но ей было всё равно - она умирала... И мир изменился.

Мир снова изменился, как сотни раз до этого, как он уже привык.
 -- Безумие... – шептала она. – Всё это какой-то бред, агония умирающего... – она зашлась в кашле. Девушка не помнила, как оказалась здесь, как долго была без сознания. Может, ёе время уже вышло, но она нашла то, ради чего пустилась в путь.
Ведьма в который раз окинула безжизненную пустыню, горячий песок и мёртвые камни вокруг. Мир изменился, лес исчез, кончился ли пожар, она не знала, но здесь солнце выжигало всё живое с не меньшей яростью. Яйцо уютно покоилось в ямке раскалённого песка, ветер игрался с дюнами и пустынной пылью, небо было пронзительно, невообразимо... нет, нет такого слова, чтобы описать этот чистый лазурный цвет. Девушка невольно подумала, что пустыня куда красивее, чем все королевства всех миров, и куда смертоноснее, чем яды и заклинания. Да, её ждёт красивая смерть. Уже второй день она просто лежала на раскалённом песке, её руки обожжены до локтей, кожа на всём теле грозила лопнуть от малейшего движения. Ей нужен лекарь, нужна вода, но идти она не могла, да и не знала куда. Тоска и безнадёжность отступили ещё вчера, а в выжженной душе осталась пустота.
 -- Безумие, – это было бы её спасением, но разум оставался кристально чистым. – Этот мир посмеялся надо мной. Грубая, злая шутка. – Она закашляла от песка в горле. Лучше молчать.
Трещина на скорлупе звонко щёлкнула, дракончик завозился, песок начал плавиться. Ведьма ждала, с интересом наблюдая за рождением малыша. «Если подобрать кусок скорлупы, то он станет амулетом на счастье». Она грустно улыбнулась. «Какое счастье? Даже если мне повезёт, и я выживу сейчас, то умру чуть позже среди этих дюн. Как мне его назвать?». Эта мысль разорвала привычную сеть мрачных размышлений. «Да! В мои последние минуты жизни я буду рядом с МОИМ зверем! То, чего я искала всё время, и за что отдала жизнь, наконец, будет со мной! Здесь! Сейчас! Во истину – самые счастливые минуты моего существования, потому что других не будет. Потому что меня не будет». Дракончик забил лапами и рванул в вверх, к небу, которое драконы всегда чувствуют. Сеть трещин натужно скрипнула, и зверь с писком рванулся вверх, но слабые крылья не держали его в воздухе, и он рухнул на горячий песок.
Ведьма с интересом наблюдала, как завозился, отряхнулся и требовательно запищал дракончик. Она отломила кусок скорлупы и протянула питомцу. Он осторожно коснулся своей смешной мордочкой необычного лакомства, лизнул, и с радостью захрустел угощением. В душе девушки поднялась волна нежности, которую она никогда не чувствовала ни к кому, ни к матери, которая редко появлялась в Академии, ни к друзьям или парням. Сладкая нега, радость и смех рвались из неё, стремились охватить это такое родное существо. Она хрипло захохотала, сбившись на кашель. И дракончик, пригнувшись и проглотив непрожёванный кусок, прижался к земле, осторожно подошёл к ней, ткнулся носом ей в лицо. Ведьма улыбнулась и погладила зверя, он в ответ нежно захрипел – должно быть замурлыкал.
 -- Шу, - прошептала она сухими губами. – Доедай, нам пора домой. Дракончик подбежал к скорлупе, захрустел кусками, оглядываясь на «мамочку», и, расщедрившись, принёс ей пожёванный осколок. Ведьма снова улыбнулась, это существо рождало в ней только светлые и тёплые чувства. Она вдруг представила, как он будет расти, как поменяет нежно зелёную чешую на белую – юношескую, а потом и на серебряную. Шу будет красавец, и необычайно смышлён. Но без неё, без «мамочки». Девушке захотелось взвыть, затопать ногами, заплакать, она была согласна на всё, лишь бы этот дракончик не знал горя потери, как она сама. Она рискнёт.
Ведьма сосредоточено чертила руны на раскалённом песке, отмахиваясь от ластившегося дракончика. «Жить, жить не ради себя, а только для него. Может, у меня получиться вырвать нас из этого безумия. Лишь бы быть с ним. У него сиреневые глаза, как у меня». Девушка чуть не сбилась, и, собрав последние силы, зашептала заклятье вызова. Её тело откликнулось! Там, бесконечно далеко, в одном из сотен миров лежит она, без сознания, но она жива! Ведьма прижала к себе Шу, и зашептала заклинание перемещения. Дракончик сидел смирно, сжавшись в комочек, стараясь не мешать, но его тело грузом будет тянуть назад, к смерти в пустыне. Она рванулась туда, к себе, в себя. И что-то сместилось. Пространство между мирами изогнулось и поглотило две искорки, нашедшие друг друга.

Драконий бок приятно согревал девушку. Невероятно, но, не смотря на уничтожающий жар внутри него самого, чешуя Шу была чуть тёплая. Ведьма потянулась и попробовала встать, но ноги ещё не слушались её. Руки уже почти зажили, ожоги на лице, оставив пару шрамов, тоже залечивались. Она оглянулась, смутно надеясь, что пока они спали, что-то изменилось.
Ничего. Они лежали прямо посреди широкой, светящейся серым дороги. Этот путь тянулся бесконечно долго, вперёд за горизонт. Вокруг была тьма, такая плотная, что больше походила на чёрный туман. В этом месте не было ни стен, ни потолка, но это точно туннель. В пустоту. Она не знает, куда угодила и как выбираться, но почему-то её это не беспокоило. Миры исказили её заклятье, и девушка встретилась с телом... где-то. Здесь нет ни жажды, ни голода, порой во тьме вспыхивали звёзды, но тут же гасли. Никогда она не слышала рассказов об этом месте, значит, никто отсюда не выбирался. Но она и её дракон были рядом, а туннель вёл их, и не важно куда. Возможно, это её путь?

Они умерли. Встретившись в небытие, заклятье убило ведьму и её дракона. Они остались в пустоте, едины в смерти, одиноки, но вместе. Девушку хоронили тихо, но слёзы, пролитые над её могилой, были горькими и чистыми. Мать её за день постарела на десять лет, друзья как-то согнулись и посерели, как будто солнце не светило ласково и тепло в день погребения. Одна из многих, кто не выбрался из своего сознания, кто не пережил своего безумия, кто не вернулся.

Мужчина перелистнул страницу, но остальные листы были чистыми. Он устало потёр глаза и закрыл книгу. На обложке сверкал чёрный алмаз, не редкий и не ценный, но он притягивал взор, снимал усталость и ободрял. Мужчина отложил том в сторону и взял следующий.