Следы

Нет. Он не мог ее больше любить. Больше не мог. Он брёл по улице, ничего не замечая вокруг, а в голове его крутилась только одна мысль: у него не осталось никакого желания продолжать дальше жить ТАК. Сегодня или никогда. Он должен уйти от нее сегодня. Из ее жизни. Из жизни. Навсегда.
Был морозный ноябрьский вечер, час пик, время, когда город наполнялся потоками людей, целенаправленно идущих по своим делам в свете красивых витрин нескончаемых магазинов. Он шел вместе со всеми. Вникуда. Он был погружен глубоко-глубоко в себя, в свою боль, в разговор с самим собой, который не останавливался ни на секунду. Выражение его лица постоянно менялось: от простой улыбки до злобной ухмылки. Иногда он сжимал кулаки, стискивал зубы, закрывал глаза и делал так несколько шагов... Потом его отпускало, и он продолжал идти дальше. Он никого не видел, толпа расступалась перед ним, а особо любопытные иногда еще и оглядывались на него, жалостливо сочувствуя чужому безумию. Он вспоминал.
С неба начали падать первые в этом году снежинки.

Он увидел ее впервые четыре года назад. Осенью. Это было кафе, в которое он зашел погреться. Он бывал в нем не раз, его привлекала там живая музыка: седой мужчина каждый вечер играл в этом кафе на рояле, играл ТАК... словно в зале никого не было, кроме него самого и его инструмента. Он всегда садился за один и тот же столик в самом дальнем и темном углу. Когда он слушал эту музыку, ему казалось, что он подглядывает в замочную скважину за чем-то личным, личной жизнью этого музыканта, за его чувствами... Он никогда не аплодировал, когда мужчина вставал из-за рояля и кланялся, он не мог...
В тот вечер, четыре года назад, в кафе не было музыки, вместо музыканта рядом с роялем стояла красивая девушка с кучей немного мятых листов в руках. Она читала стихи.
И снова он не понимал, как можно НАСТОЛЬКО обнажать себя, свою душу перед всеми этими людьми, которые просто сидят в кафе, как можно читать свои стихи ТАК... словно это последние мгновения твоей жизни, и ты пытаешься теперь рассказать человеку, которого любишь, ОБО ВСЕМ. Обо всем, что внутри и снаружи, что радует, что мучает, просто открыться полностью, потому что уже всё равно, плюнут тебе в ответ в открытую душу или нет, всё равно через секунду тебя уже не станет... Да, он не понимал этих людей.
А потом они сидели вместе за столиком, гуляли по ночному городу, смеялись, болтали... Она стала самым близким человеком для него всего за один вечер. ОНА.

В тот вечер закончилась ЕГО собственная жизнь и началась его жизнь ЕЮ.
Первые недели он был просто счастлив, ему казалось, что он наконец-то нашел ТУ, ту самую, с которой готов прожить всю свою жизнь... вдвоем... Он заваливал ее подарками, и наслаждался каждой их встречей. Она отвечала ему взаимностью, она любила его тоже. Это была настоящая жизнь, настоящее счастье, НАСТОЯЩЕЕ...

А потом он узнавал ее всё лучше и лучше: ее жизнь, ее интересы, людей вокруг нее, и настоящее счастье, которое вспыхнуло в его жизни, как молния, с каждым днем начинало перерождаться в самый настоящий ад. Он любил ее безумно, и она его тоже все также любила. Но однажды он понял... Он долго не мог понять этого... Но однажды он все-таки понял, что... ОНА ЛЮБИЛА ЛЮБОГО. Она не принадлежала никому и принадлежала всем, она относилась ко всем одинаково, она любила любого человека, и ОН просто был один из НИХ, одним из тех, кого любила ОНА.
Он долго не мог смириться с этим, думал, что можно как-то решить эту проблему, он хотел, чтобы Она, была только для него. Он пытался отгородить Ее ото всех, но у него ничего не получалось... Он не выносил ее взгляда, обращенного к кому-то, кроме него, даже если это была всего лишь старушка на улице, потому что он был всегда таким открытым и наполненным любовью. Она смотрела так на всех. А если это был какой-то другой мужчина, он готов был убить его, задушить своими руками.

Так прошел один год, потом второй. Они постоянно общались, виделись. Он мучался, изводя себя ревностью. Не мог ничего с собой поделать. И с ней.
Он уходил от нее сам, пытался отгородиться, отвлечь свои мысли. Он уходил. Но каждый раз возвращался снова. Он не мог.

Вот и сейчас он брел по улице, в направлении ОТ НЕЕ. Мысли в голове путались, он просто шел.
Уже начался настоящий снегопад, и места, где не ходили люди, равномерно застилало белой пеленой. Посреди гомона машин вдруг послышался голос, который почему-то был настолько проникновенным, что сумел вывести его из забытия:
 - Здравствуйте!
Это было не обычное приветствие, а настоящее искреннее пожелание здравствовать.
 - Здравствуйте!
Он вынырнул из глубин своего сознания и огляделся вокруг. Он искал человека, который здоровался с ним.
 - Здравствуйте!
Человек, просящий милостыню, стоял на обочине тротуара и, кланяясь каждому проходящему, говорил:
 - Здравствуйте!
Это был какой-то бородатый дед с серенькой шапкой-ушанкой в руках. Что-то показалось Ему не обычным в этом человеке, он даже остановился неподалеку и внимательно присмотрелся к нему.
 - Здравствуйте!
Он не понимал, как можно вот так вот кланяться в ноги снующим суетливым людям, здороваться с ними, излучая при этом... он не знал, как описать ЭТО. Но ЭТО было ему очень хорошо знакомо.
 - Здравствуйте!
Он не удивился бы, если узнал, что этот дед - какой-нибудь священник в какой-нибудь церкви, и стоит он тут не ради копеек, которые ему никто не бросал в его страшную шапку, а ради «спасения человечества».
 - Здравствуйте!
Рядом со стариком остановилась молодая девушка и закурила. Она затянулась сигаретным дымом и в упор посмотрела на кланяющегося деда.
 - Здравствуйте!
Потом она неторопливо к нему подошла, очень близко, нарушая его личное пространство, надменно сбросила пепел с сигареты прямо в шапку и продолжила курить.
Он не мог поверить своим глазам! Если бы он только знал, что ему предстоит увидеть ЭТУ сцену, он никогда бы не остановился здесь, просто прошел бы мимо. Он сорвался со своего места и быстро пошел дальше... прочь...
Когда девушка второй раз сбросила пепел в шапку, старик посмотрел на нее внимательно и очень по-доброму сказал:
 - Спаси тебя Бог, дочка.
Эти слова прозвучали уже за его за спиной. Он снова ничего не видел перед собой, глаза застилала пелена. Если бы на месте девушки был парень, он бы ударил его, но он не знал, что можно сделать с девушкой. Ему хотелось заставить ее съесть ее собственную сигарету, запихнуть эту сигарету со всем пеплом ей в глотку, чтобы она подавилась и сдохла. Чтобы на одного противного человека в этом мире стало меньше. Может быть, докурив, она еще плюнула старику в шапку. От этой мысли, ему стало так невыносимо больно, и он прогнал ее от себя.
Он посмотрел на красивое здание банка, мимо которого проходил, он видел его впервые, он еще не бывал в этом районе города. Перед зданием была большая лужайка с декоративной зеленой-зеленой травкой, которую теперь засыпало снегом. Он посмотрел на эту траву, ему даже захотелось дотронуться до нее, согреть своим теплом, ведь ей тоже не сладко, никто же не научил эту траву засыхать, когда приходит холодная осень, сосредотачивать всю свою жизненную силу в корне, чтобы распуститься весной. Так ведь? Какого черта она должна сейчас медленно и мучительно умирать под этим снегом? Потому что людям нравится красивая декоративная зеленая травка круглый год? Потому что никого не волнует чужая боль. Он подумал, что вот таких вот открытых людей, которых он знал, которые не могут закрыться и защитить себя сами, точно также кто-то сверху высадил в этот жестокий мир ради своей прихоти, и они теперь замерзают тут, ведь никто же не научил их прятаться, защищаться от чужих ударов. Он себя тоже решил причислить к этим людям, которых сравнил с беззащитной травой, и свалил всю вину за свою боль, которая довела его теперь до такого никчемного состояния, на того «кто сверху».

Он шел дальше. Снова погрузился в воспоминания о Ней. Он не хотел больше жить. Ему надоело жить так, как он жил последние годы, а по-другому жить у него не получалось.
Он добрался до окраины города. За дорогой начиналось какое-то пустырное поле, а еще дальше темнел лес. Он остановился перед дорогой, чтобы пропустить машину. Пока стоял на обочине, увидел валяющуюся на дороге книгу, потертую, в коричневом переплете. Машина промчалась. Он подобрал эту мокрую и грязную книжку, по которой уже не раз проехали колеса, и направился прямо к засыпанному снегом пустырю.


Каждый раз, уходя, он так тщательно запутывал за собой следы... старательно впечатывая каждый шаг в этот первый снег, покрывающий землю чистой пеленою... так... чтобы Она обязательно смогла их распутать, не дав ему замерзнуть в Этом темном лесу... в его собственном одиночестве.