Тот, кто не умел любить по-настоящему

Ты знаешь, есть такие люди, которые должны жить в сказках, а не в реальности. Ты не помнишь, где и когда ты их видел, но лица их кажутся тебе знакомыми с детства. Ты будто бы знал их имена и мог даже предсказать дальнейшие действия. Их движения завораживают, взгляд обезоруживает, слова пробуждают…Они одаривают тебя неиссякаемой энергией, они опьяняют своей улыбкой, поражают фокусами и внушают любовь. Рядом с ними серое настоящее взрывается множеством красок, а тривиальные окружающие становятся актерами и циркачами, магами и волшебниками, историческими деятелями и неотъемлемой частью неизведанного будущего.С ними перед тобой начинают проявляться тонкие линии параллели между веками и вечностью, между современниками и героями прошлого, между обыденностью и рывком вперед. Эти люди отражают эпоху или эпоха отражается в них…И знаешь, что? Я погибаю, когда со мной рядом нет таких людей. Они – герои ненаписанных и недописанных романов, забытые персонажи из перечеркнутых глав. Они такие яркие, что ты порой думаешь, будто с них написаны твои любимые истории, повести и рассказы. Их было не так много, но самое страшное в этом то, что я не пишу сказок. Не умею. А если бы умела, я бы запомнила их всех и может быть, тогда научилась бы любить…
Одним из таких персонажей был К*. Только он не был лишь ярким образом. В нем уживались тысячи таких героев. Он менял свои роли, словно костюмы, и каждый раз он являлся на ужин в новом обличие. Он выдумывал новые ситуации и разыгрывал новые пьесы. Он так тесно вживался в каждую роль, что казалось, будто его новый облик, словно один из его костюмов, скроен по нему. Он менялся каждую секунду, и можно было подумать, что поговорка «В одну и ту же реку не ступишь дважды» была про него, а не водное течение или… течение времени.
Любил и ненавидел он тоже по-разному. В его чувствах соткались нити всех оттенков человеческих душ. Они дарили цветы и, сжатые собственной гордостью, наблюдали за объектом своей любви из дальнего угла. Они, уставив взгляд в пол и закусив губу, нерешительно признавались в самом страшном и, проникнувшись отчаянной радостью, кричали об этом на весь мир. Затаив дыхание, они пели серенады под окнами и также стрелялись за неутешимую любовь…
Они были рыцарями в рогатых шлемах и обольстителями в атласных рубашках, нищими и богачами, шутами и палачами, странниками и домоседами; плакали и смеялись, обижали и обижались, вступались за истину и лгали, спасали и убивали... В конце концов, все они были им…
Страшным человеком был К*. Если бы толпа всех его воплощений стихла, а затем, перешептываясь и переглядываясь, расступилась, ты бы наткнулся на равнодушные глаза… За всеми его секундными перевоплощениями пряталось равнодушие, ибо ничего не задерживалось в его душе дольше, чем на одно мгновение. Он заблудился в проходах своих бесчисленных миров, как в зазеркалье, где в каждом зеркале видел свое отражение и одновременно чужое. Все мы разбились о него, когда бежали к лживым зеркалам, но не нашли себя в его истинных глазах, ибо он не помнил никого из своих героев и так и не научился любить по-настоящему…