Тени города

ТЕНИ ГОРОДА

СБОРНИК РАССКАЗОВ

МНИТЕЛЬНЫЕ

Весна. Вечереет. Жители большого города к этому времени становятся более подозрительными, чем обычно, хотя и виду не подают. Хорохорятся. Что уж говорить о милиции — бдительный по долгу службы народ.
Виктор выглядит всегда каким-то помятым — есть такие люди. Он постоянно находится в тяжелом внутреннем раздумье, отчего его лицо бывает желтым, а иногда серым. В зависимости от времени года. Глаза с сумасшедшинкой. Волосы жирные. Небритый. На нем дорогие шерстяные английские брюки, но обувь дешевая, тряпичная местного производства. Куртка импортная, но старая. Все в нем так. И вроде бы для шерстяных брюк уже поздно, потому что жарко, но для тряпичных тапочек рано — кругом еще лужи. Когда он пытается бесшумно ступать, стараясь быть незаметным даже для себя, то один из тапочек его выдает — предательски хлюпает. Хлюп-хлюп. Из подошвы выходит воздух.
Виктор стоит один на остановке около военного кладбища. Ему на восемнадцатый автобус. Автобуса все нет. Хлюп.
Вот уже двадцать минут, тоже стараясь быть незаметным, за Виктором наблюдает молодой милиционер Сергей. Он несколько месяцев служит в РУВД в уголовном розыске, но дел больших ему пока не давали. А жена ждет его повышения по службе, увеличения зарплаты. У них в семье запланировано трое детей и расширение жилплощади. Для этого нужно поймать и обезвредить не одного преступника. Однако Сергей не унывает. Он выглядит строго и подтянуто, но от постоянно точащих его мыслей он все время возбужден. Глаза горят несколько нездоровым блеском, на щеках румянец. Сергей жаждет крупного раскрытия. Он чувствует, что преступник где-то рядом.
Сергей подходит к Виктору и с подчеркнутой вежливостью представляется, приложив правую руку к козырьку фуражки.
Милиционер. Сержант Завихрей.
Виктор испуганно и заранее виновато смотрит на сержанта.
Милиционер. Я уже двадцать минут за Вами наблюдаю. Вы здесь стоите.
Виктор (в недоумении). А что здесь нельзя стоять?
Милиционер. Можно, но я почувствовал, что Вы стоите без дела.
Виктор. Ну да, я жду автобуса. А чем я должен заниматься, пока его нет?
Милиционер. У Вас есть при себе документы?
Виктор. А зачем мне их при себе иметь. Они дома, что б не мялись.
Милиционер (сверля взглядом). Где Вы проживаете?
Виктор (совершенно искренне, с некоторым возмущением). По улице Долгобродской,63-3. Здесь недалеко. Через кладбище вообще рукой подать. Там и документы, паспорт, водительское, аттестат о среднем образовании, что там еще…
Милиционер. Мы можем туда проследовать, чтобы убедиться в искренности Ваших слов?
Виктор (удивленно). Я что, похож на преступника?
Милиционер. Нет, но кое-что нужно выяснить. Это в наших общих интересах. Вы меня понимаете?
Виктор (осмотрев милиционера с ног до головы). Хорошо. Пойдем.
Виктор и милиционер идут через кладбище.
Милиционер. Фу ты! Ни черта не видно.
Виктор (продираясь сквозь кусты сирени). Да ладно! Я уже тридцать лет хожу по этому кладбищу. Только здесь себя спокойно и чувствую. Сейчас подойдем к могиле бомбиста. А оттуда уже по диагонали к заместителю председателя ЧК и ВЧК Северо-Западного края.
Милиционер (осматриваясь вокруг). Так он же…
Виктор. Пал от руки контрреволюции. Он и водитель его Голубев. А на деле свои и расстреляли. Прямо на повороте… Стой! А?
Откуда-то сверху с кладбищенских деревьев взлетают птицы, громко хлопая крыльями.
Милиционер. Что случилось?
Виктор. Да ничего. Ворон вспугнули. Они ведь существа коллективные. Если одной взбредет избавиться от пищи, так все разом и начнут. Не каждому на голову делают, но все же не любят они всяких блестящих предметов. Кокарды всякие, пуговицы. Ботинки блестящие. А вот купола церковные не трогают.
И действительно. Вороны расселись на соседних деревьях и послышались шлепки, будто бы пошел дождь.
Милиционер. Чертовщина какая-то ни разу про такое не слышал. А далеко нам еще, Витя?
Виктор. Ну вон свет видишь… Хотя странно, почему до сих пор церковь работает. Минуем ее и через пять-семь минут будем на месте, Сережа.
Виктор и милиционер выходят за стены кладбища. Где-то у них за спиной слышится заупокойная молитва.
Виктор (вдруг задумавшись). А как ты сказал твоя фамилия?
Милиционер. Сержант Завихрей… Сергей Леонидович.
Виктор. А я Виктор Алексеевич Гладкий. Ну и что из этого? Почему мы ко мне идем, а не к тебе?
Милиционер. Так я же в форме. У меня удостоверение. Теперь твои документы надо посмотреть.
Виктор. Подумаешь форма. Сейчас столько оборотней. Вон на горочке магазин. Ряса священника — 200 долларов. Купил и проповедуй. А удостоверений и паспортов нашлепать тоже не проблема. Ты извини, конечно, может я не прав. Но время такое…
Виктор притих. Сержант задумался.
Милиционер. Да ты что? У меня двое детей. Сейчас третьего ждем. Меня все знают. И послужной список… Я в училище учился…
Виктор. Ну а я водитель.
Милиционер. Верно. Может, я домушник… Хочу осмотреть квартиру на предмет наличия ценностей. Изготовить слепки ключей… Как же нам узнать кто мы?
Виктор. Вот именно. Тем более сон мне был. Жуткий. Непонятный.
Милиционер. Вот что, давай рассказывай, Виктор. Заодно покурим да покумекаем.
Закуривают, усевшись на бордюрный камень ограды.
Виктор. Тяжелая смена была. Измотался. А тут совсем один живу. Понимаешь? Не сложилось. Сварил три кило мойвы без соли. Запил пакетом молока. Отрубился. И вот снится мне, будто бы я иду по переходу на Первомайке. Знаешь?
Милиционер. Знаю, конечно.

Сон Виктора

Час пик. Виктор идет по переходу, как обычно осторожно, незаметно, как-то боком — мало ли что? Народ рекой втекает в метро. Стайка подростков с гитарой скопилась в нише. Мальчишка лет семнадцати поет и сам себе аккомпанирует.
Я вернулся по утру домой, домой
В дом, в который не вхож я,
И стоит пелена предо мной, предо мной,
Заслонившая сердце и душу.

Отболели нервишки давно, давно
Просто птицы зимой, не летают - тают
Просто трудно сорваться легко, легко,
Просто ноженьки все же, ноженьки все же устали.

Я рванул занавеску с окна, с окна,
Закружилось все предо мною,
Старый класс и упавший дневник со стола,
Где оценка стояла, оценка стояла – “негодник”!

А лист все падал, падал
На тротуар
И фонтаны давно уж уснули,
Я остался один и лишь пыль, и лишь пыль
Мне в друзья набивалась, в друзья набивалась со скуки…

Постоянный художник набрасывает в графике портрет девушки, забалтывая ей зубы. Небольшая очередь в театральных кассах. И вдруг Виктор видит, как около витрины с надписью “ЦВЕТЫ”, останавливается ни в чем не повинный милиционер. Он смотрит на часы. Улыбается, что-то вспомнив, и в этот же момент получает прямой сокрушительный удар кулаком в лицо от молодой цветочницы, что стоит снаружи тут же около витрины. Милиционер, широко раскинув руки, с грохотом и звоном проваливается в витрину. Не только надпись “ЦВЕТЫ”, расколовшись, осыпается на голову несчастного, но и настоящие розы, гвоздики, георгины, тюльпаны, калы, мимозы, гиацинты, горшки с водой…
Старухи, торгующие цветами и носками без места, словно пираньи, подскочили к милиционеру и, вытащив его за ноги на середину перехода, начали избивать. Даже постоянный художник, бросив портрет, пару раз ударяет милиционера ногою в живот…

Милиционер (прервав словами сон Виктора). А люди-то, что?
Виктор (с испугом). Ничего! Хоть бы хны. Ни один человек не заступился, как будто так и надо. Валят потоком каждый по своим делам, ничего не замечая вокруг.
Милиционер. Совсем очерствел народ… Так чем же закончилось?
Смотрят друг на друга. Виктор нервно сглатывает слюну.
Виктор. Там еще газетчик один есть. За столиком. Пожилой такой еврей. Так он меня пальцем подманивает. Передает газету “Правда”, а в ней что-то завернуто. Говорит, возьми на постоянное хранение. Я домой прихожу, разворачиваю, а в ней… уши от Ленина!
Милиционер (с нетерпением). Как ты догадался?
Виктор. Он мне сам сказал!
Милиционер. Кто, Ленин?
Виктор. Нет, старый еврей.
Милиционер. Уши сохранил?
Виктор. Так это же сон!
Милиционер. Тьфу ты! Извини. Вот что! Я все понял. Мы сейчас пойдем ко мне в управление. Там дежурный. Там мое личное дело. Руководство подтвердит. И когда выясним мою личность. Отправимся прямехонько к тебе! Идет?
Виктор. Через кладбище?
Милиционер. Конечно, так же короче.

Оба одновременно срываются с места. Идут решительным шагом по аллее, ведущей к Церкви, откуда доносится пение заупокойных псалмов. Из церкви выходит батюшка.
Виктор и сержант, увидав его, замедляют шаг. Останавливаются.
Милиционер. Что так поздно, батюшка?
Батюшка. А вы по этому делу?
Милиционер. По какому? Да нет. Мы в управление. Вопрос почти решенный. Так некоторые формальности.
Батюшка. А я думал насчет покойника.
Виктор. Какого покойника?
Батюшка. Случай наипрестраннейший. Но на все воля Божья. Третьего дня милиционер у нас тут погиб. Царство ему Небесное. Шел он на дежурство с табельным оружием. И показалось ему, что за могилой Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта Епанчина кто-то прячется. Кто-то в белом. Одному Богу известно, что он подумал. Может, лица кавказских национальностей — они же всегда в белом… Так утром его уже остывшего и нашли. А на ограде газета простреленная.
Милиционер. А причина смерти?
Батюшка. Расстрелял всю обойму в газету, но несколько пуль попали генерал-лейтенанту в грудь. И одна рикошетом убила милиционера. При нем и удостоверение нашли на имя сержанта Ефима Чифанюка… Пробитое. В самое сердце пуля угодила.
Милиционер. Да. Нелепо погиб товарищ.
Виктор. Даже как-то не верится.
Милиционер. Ну, нам пора.
Батюшка (крестя милиционера и Виктора в спину). Ступайте с Богом.

Виктор и милиционер стоят на той же остановке, где и встретились.
Милиционер (с возобновившимся подозрением). Витя, у меня все-таки к тебе вопрос. Это был действительно сон или ты хотел мне в чем-то признаться в иносказательной форме?
Виктор (хлюпая тряпичным тапочком). Сережа!..
Милиционер. А ты действительно живешь… Ах да-да. Извини. Вот что. Давай вот как поступим! Сегодня уже в управлении почти никого не осталось. Документы могут не выдать. Давай-ка завтра. На этом же месте. В это же время.
Виктор (оживившись). Давай. А то действительно зайдешь к вам, а выйдешь только утром. Если выйдешь.
Милиционер. Что ж, по рукам?
Виктор. По рукам!
Милиционер. Не переживай. Завтра закроем вопрос окончательно.
Виктор. Отлично.
Милиционер. Вот еще. Если я задержусь минут на двадцать… Ты смог бы подождать?
Виктор. Да, конечно. Какие проблемы?
Сергей уходит.
Виктор. Сергей!..
Милиционер оборачивается.
Милиционер. Что?
Виктор. Да так. Ладно. Ничего.
Виктор повернулся и пошел. Сергей тоже. Вдруг оба одновременно поворачиваются, но уже ничего не сказав, взмахивают руками в знак прощания и расходятся каждый в свою сторону.
***
А когда отойду ото сна, ото сна,
Выйду я на балкон, посмотрю в чисто поле.
Эта сказка не про меня, не про меня.
Выйду я, выйду я - и заплачу от боли.

А лист все падал, падал
На тротуар
И фонтаны давно уж уснули,
Я остался один и лишь пыль, и лишь пыль
Мне в друзья набивалась, в друзья набивалась со скуки…