Часть 1
Нападения
Я шаманила тебя по солнцу, злая вода!
Понимала – это несерьёзно, ты же звезда!
Что тебе мои гаданья, ожидания?
У тебя же перелёты через весь мир в самолётах!
Где-то моя судьба – по краю ночи ходит.
Ещё свободная, но образы заводят!
Я слышала её голос в радиоэфире,
Я видела её на обложках в этой пыли!
Миражи прекрасны, пока они миражи.
Любовь – пока она только за туманом.
Все сказки заканчиваются свадьбой, чтобы читатели не увидели распад любви.
Это было три постулата, которые наиболее твёрдо вложила в голову Полине 17 школа, в которой она училась девять классов. Школа была не для учёбы. Школа была для жизни.
А в десятом Полина прославилась, и ей стало не до школы.
Она была нестандартна. Нестандартна в манерах, в одежде, в движениях. Ей претило быть стандартной. Нестандартность, бывшая средством, в какой-то момент стала её целью. Полина и не заметила, а когда заметила – ей понравилось. Делать нестандартность целью – это было… нестандартно!
В шестнадцать лет она встретила свою великую любовь и в тот же год получила высокооплачиваемую и прекрасную работу. Её любимое дело стало делом всей её жизни.
Ей казалось, что это он ей помогает, хотя он не мог помогать.
Он о ней и не догадывался.
Это было нестандартно.
Это было печально.
Но она не расстраивалась.
Были дни, когда Полли и самой не верилось – как девица без образования могла не только написать, но и напечатать книгу. Оглядываясь назад, 22 летняя писательница с неоконченным ещё, но уже высшим образованием смеялась, вспоминая своё первое, детское и дерзкое путешествие в издательство – в ботиночках, которые она носила уже полтора года, с рваным рюкзачком за худыми плечами, в китайской ветровке и джинсах, которые болтались чуть ниже колен, заканчиваясь бахромой даже не потому, что Полина была нестандартной, а просто потому, что она порвала их на лодыжке ранней весной – о гвоздь на заборе, с которого срывала его фотоплакат. Тогда, шесть лет назад, обрывок плаката лежал на дне сумки – прямо под распечаткой её первого романа "Ламия". Наивного романа, который принёс Полине известность.
Теперь этот обрывок лежал в шкафу. На самом дне шкафа, погребённый под горой вещей, но не забытый – ни на секунду – не забытый.
Этот человек был её любовью, его фотография – талисманом.
Но за все годы известности, Полли не предприняла ни единой попытки познакомится со своей мечтой. Не потому, что боялась разрушить идеальность сложившегося в её мечтах образа. Просто она не считала себя интересным для него человеком. Она была симпатична, умна, оптимистична, нестандартна, но не считала возможным мешать его жизни. Наблюдать издали – да, но не вмешиваться. Кто она – и кто он. Они разные люди. У них нет, и не может быть ничего общего.
Полли любила его чистой искренней любовью. Нет, она не жила монахиней и не хранила верность образу с плаката, но он и только он был её любовью. Без горечи она оставляла за спиной своих любовников, легко и без особого огорчения развелась с мужем – брак был мимолётен и нестандартен, как и многое в её жизни.
Сейчас, всего через пару месяцев, посматривая с балкона на развевающиеся на ветру брюки бывшего мужа, которые висели на ветках дерева между её четвёртым и третьим этажами, она мимолётно удивлялась силе своего гнева на пойманного на соседке мужа. Как можно было обижаться на человека, с которым её связала не любовь и даже не мимолётная страсть, а просто желание доказать самой себе, как мало значит для неё чужой человек, человек с фотографии?
У Андрея тоже была жена. И был развод. И новая жена. И новый развод. И теперь ещё одна – гражданская, жена-любовница, раскрашенная фифа, девица на восемнадцатисантиметровых каблуках, натуральная медового оттенка блондинка с модельными формами и длинными локонами.
Крашенная в чёрный цвет, с короткой стрижкой и походившая бы на мальчика, если б не непропорционально большой бюст – та ещё докука – могла ли Полли претендовать хоть на кусочек сердца своего Андрея?
Нет, конечно.
Но в конце лета, сразу после скоротечного развода, она вдруг решила заглянуть в глаза старым демонам. Шесть лет она бежала от своей странной любви к "человеку с обложки", больше не писала о ней с тех пор, как отдала в редакцию "Ламию", но теперь – теперь решила написать снова.
Написать о своей любви. У неё были успешные романы, но не было романа успешней, чем "Ламия". Не потому ли, что её рука, не знавшая ещё всех законов написания романов, незрячая рука была ведома любовью?
Полина бросила окурок с балкона, хулигански постаравшись попасть в коричневые брюки бывшего мужа, и подошла к книжному шкафу. На крайней у окна полке стояли её книги. Полли сняла с полки "Ламию" и открыла её наугад.
Было 11 октября. От нового романа было написано 172 страницы и Полли казалось, что это больше чем роман.
Что-то большее…
....но холодный ветер рванул и вздыбил плащ. Роман огляделся. Он стоял на дороге, ведшей к мрачному замку на горе на горизонте. Вокруг был тёмный лес. Светила полная луна. Её жёлтый сыр, то и дело закрываемый рваными тучами, висел в облаках.
Роман взглянул на себя и хмыкнул – он был одет в монашечью рясу, рваные ботинки и пояс. За поясом висели ножны с коротким клинком, смахивавшим на столовский нож и фляга.
- Тебе не занимать чувства юмора, Лейт! – усмехнулся Роман, – ты обрядила в монашечью рясу величайшего грешника! – и он засмеялся.
Его смех разнёсся по лесу, отразился от скал, перебудил филинов, заухавших, захохотавших в ночи.
Роман захлопнул рот и резко посерьёзнел. Было жутковато. К тому же вспомнилась статья из того журнальчика, про впадающих в кому у зеркал людей и Роман подумал, что он тоже лежит сейчас в своей комнате как в коме и, если Анна зайдёт, а он не вернется, она тоже решит, что он...
Тряхнув головой, дабы избавиться от гадких мыслей Роман пошёл по тропке, словно бы сиявшей среди тёмных кустов.
Вскоре жуткий готический замок навис над Романом мрачной громадой.
- Ни-че-го себе… - выдохнул он, разглядывая нагромождение камней.
Внезапно подвесной мост со скрипом опустился. Из недр замка выбежал карлик и скрылся во тьме. Вскоре он вновь появился, ведя на поводе чёрного коня. На коне восседала красавица. Длинные светлые волосы развевались за ней. Лёгкий плащ трепало на ветру. Девушка ехала не спеша, наслаждаясь ночной прогулкой. Роман молча наблюдал за ними.
- Госпожа Андрена, госпожа Андрена, - заверещал вдруг карлик, – В замке вас ждёт Даррен.
- Почему ты сразу не сказал, Капир? – немного раздражённо спросила Андрена
- Вы бы снова ускакали и Ариэль…
- А что мешает мне сделать это сейчас? – девушка дёрнула поводья, конь мотнул головой и карлик отлетел в траву.
- Нет, госпожа Андрена, не делайте этого! – взмолился он, – Ариэль убьет меня!
- Мне неприятен Даррен, и ты, и Ариэль знаете это!
- Да, госпожа, но не я решаю, как поступать, совсем не я…. Пощадите!!!
- Хорошо, Капир, - кивнула Андрена – По крайней мере, Даррен один?
- Нет, - побледнел воспрядший было духом карлик – с ним Алехандра, Мира, Лота и Влад.
- Вот демон, будь оно неладно, - поморщилась Андрена.
И тут в кустах, перед которыми стоял Роман, раздался дикий вой. Сам не понимая, что делает, он выскочил и едва не попал под коня Андрены. Конь вновь мотнул мордой и Капир улетел в сторону.
- Вампир! – возопил он где-то вдали
- Монах, - опровергла его мысль Андрена – Кто ты? – обратилась она к Роману.
- Вы правы, госпожа, я монах, - вздохнул Роман.
- Как твоё имя, о, монах, - с некой долей иронии спросила Андрена
- Меня зовут Ро.
- Андрена, а этот неуклюжий карлик – мой слуга Капир. Капир, поди сюда.
Карлик мигом явился на зов, хотя секунду назад охал в противоположном конце тропы.
- Что вам угодно, госпожа Андрена?
- Беги в замок и передай, что Безумная Андрена подобрала на дороге бродячего монаха, с коим сейчас явится в замок. Если рядом будет Даррен, добавь, что монах оборван и нищ, а я его щедро одарю по возвращении.
- Слушаюсь, - кивнул Капир и исчез.
- Вы необычайно вежливы, госпожа Андрена, - протянул Роман.
- Против вас, преподобный Ро, я ничего не имею, но Даррен.… Простите, если что не так и идём, - она тронула поводья, и конь послушно потрусил в сторону замка.
Передав коня тихому слуге, Андрена прошла в зал, где у камина расположилась живописнейшая компания. В кресле у огня сидел мужчина лет 32, с неприятным лицом. Он потягивал вино из бокала. Напротив две девицы, лет по 15-16, склонились над вышивкой. Ещё одна девушка в открытом платье стояла у стола, и пила вино. В тёмном, неосвещённом углу сидел мужчина лет 40. Его Роман не разглядел.
- О, кто к нам пожаловал! – ехидно заулыбался мужчина перед камином, – Безумная Андрена! С монахом!
- Здравствуй, Даррен, ты я вижу, уже освоился?
- Спасибо, не жалуюсь, - ухмыльнулся нахал, – Но с тобой, Андрена, мои ночи были бы слаще!
Хлоп!
Девушка легко махнула рукой – Роман даже не успел заметить – голова Даррена мотнулась, он выронил бокал, вино разлилось по медвежьей шкуре.
Роман шагнул вперёд, предполагая, что разъярённого Даррена придётся сдерживать и, возможно, сил Безумной Андрены на это не хватит.
А что, если Андрена и есть Ламия?
- Андрена! – возмущенно выкрикнули хором Даррен и девушка, пившая у стола.
- Андрена, как ты посмела!
- Андрена, ты слишком много стала себе позволять! – взвизгнул Даррен.
- Ты тоже, Даррен, - тихо и яростно ответила Андрена.
- Андрена, если ты ещё раз поднимешь на меня руку… - начал Даррен, но она перебила
- А если ты не попридержишь свой поганый язык я, пожалуй, раскрою твою глупую башку подсвечником.
- Но.… Но…. Но если я умру, за мои земли будут сражаться!
- А мне нет до этого дела, Даррен, представь себе, нет. Мне плевать, что станет с тем болотистым кусочком, Даррен. Уж поверь мне.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем Даррен заводил глазами по полу и завизжал противным, тонким голосом
- Капир! Немедленно вытри это! И дай мне вина! Капир!
Андрена хмыкнула и обернулась к Роману.
- Если хочешь поужинать, приходи через несколько минут в столовую. Она чуть дальше по коридору.
Она вышла. Дверь захлопнулась. Роман поспешил за ней.
Вслед им смотрел разъярённый Даррен.
В коридоре Роман поймал Андрену за локоть.
- Госпожа Андрена я не бродячий монах.
- Я знаю. Ты оттуда? – спросила Андрена, не оборачиваясь.
- Да. Я не скажу своего настоящего имени по вполне понятной причине.
- Предполагаешь, что я – это Ламия? – усмехнулась странная женщина.
- Да.
- Взаимно.
- Ламия – женщина.
- Мы мало знаем о Ламии.
- Я знаю ещё меньше. Расскажи.
Скрипнула дверь.
- Это может быть Даррен. Идёмте в мою комнату.
И тогда Роман…
- Что ты читаешь???
Нет ничего хуже, чем когда тебя, с головой погрузившегося в книгу, вырывают из волшебного мира как репу из грядки.
- Шерочка, что случилось? – спросил Андрей, опуская книгу на колени.
Шерри стояла пред креслом, в котором Андрей сидел уже пару часов после того, как она попросила пару минут на то, чтобы окончить собираться.
- Мы опаздываем! Ты забыл? Мы идём на презентацию, дорогой.
Слово "дорогой" в устах Шерри прозвучало тяжёлым оскорблением.
- Я помню, - устало сказал Андрей.
- Тогда почему ты сидишь и читаешь это? – Шерри двумя пальцами вынула из рук Андрея книгу.
- Ты собиралась, и я… - Андрей попытался удержать в руках произведение.
Но Шерри уже завладела книгой.
- Боже, - её курносенький аккуратный носик сморщился, словно на страницах книги она увидела что-то непотребное, вроде ядовитой змеи или пятна слизи, - Полина Кулагина… Как ты можешь читать этот ширпотреб?
- Довольно интересная история, - вставая с кресла, заявил Андрей.
- Фи! – сморщилась Шерри, - Что хорошего могла написать девчонка, пишущая ради денег? К тому же это… - Шерри внимательно изучила обложку, - Да, я так и думала. Это фэнтези.
- Городская фэнтези, - уточнил Андрей, вынимая книгу из рук Шерри. Он был раздражён и зол. Они с Шерри прожили вместе почти год и иногда ругались, но никогда по такому пустячному поводу Андрей не злился так сильно, и никогда злость не затапливала его так скоро.
- Какая разница? – искренне удивилась Шерри, - Всё равно эту гнусность надо выкинуть. Не думаю, что в приличном доме должны быть подобные книги.
- Значит, наш дом перестаёт быть приличным! – рявкнул Андрей. Швырнул книгу на низкий журнальный столик на колёсиках и пошёл к дверям.
Столик прокатился по залу и врезался в жалобно звякнувшую книжную полку из тонких металлических трубочек – гордость блеющего дизайнера сомнительной ориентации, который обставлял квартиру Андрея.
У Шерри был вид человека, случайно съевшего крысу – обескураженный и одновременно выражавший крайнее отвращение.
В тот вечер, дописав 200-ю страницу нового романа, Полли позволила себе расслабиться – включила телевизор и заказала пиццу. В ожидании жирно-сырно-жаренного творения местной пиццерии, при виде которого любой уважающий себя диетолог упал бы в обморок, Полли налила себе стаканчик красного вина и, подобрав ноги, устроилась в кресле.
Показывали сериалы. На Первом был Малахов, на СТС в сотый раз крутили фильм про страшную секретаршу.
На Культуре же шёл репортаж с презентации какого-то нового фильма. Лениво попивая вино, Полина загадала – если на экране хоть на минутку появится Андрей, то всё у неё будет…
В ту же секунду на экране возникла знакомая мордашка.
- Господин Загаржецкий, что вы думаете о новом фильме? Похож ли он на книгу?
Полли поставила бокал на столик и радостно улыбнулась.
В дверь позвонили, и Полли кинула нервный взгляд на коридор. С тех пор, как её мать снова вышла замуж и уехала в Австрию, некому было спросить "Кто там?" пока великая писака Полечка любовалась на свою неземную любовь.
- А какие книги вы сейчас читаете?
- Э-э… - Андрей открыл рот ответить, но тут в кадр влезла его подруга жизни – её накрученные локоны красивой волной спадали на плечи. Полли невольно представила их в постели и дико огорчилась.
- Андрэ читает классику. Пушкина, Лермонтова, Достоевского…
- А из нынешних авторов?
В дверь позвонили настойчивее, дольше.
- Не тебя, Полина, - сказала себе Полли, чтобы не быть очень огорчённой ответом.
- Паоло Коэльо, - улыбнувшись рекламными зубами, ответила шикарная блондинка, - Дэна Брауна...
Полли знала ответ заранее, но всё равно – вечер был испорчен. Она встала и пошла открывать.
- Такому шикарному мужику ни к чему читать твою бредовую писанину, детка, - сказала Полли своему отражению в зеркале в прихожей. Отражение было – по-мальчишески стриженая девушка в чёрной водолазке, натянувшейся на непропорциональной груди, из-за которой все подозревали Полли в любви к пластической хирургии.
Ну и зачем такая Андрею?
Звонок повторился.
Вечер был безнадёжно испорчен.
- Кто там? – спросила Полли.
- Пицца "Рома".
Щёлкнул замок. Полина отворила железную дверь.
В лицо ей уставилось дуло пистолета.
В машине они снова повздорили.
- Какого демона, - ругался нахватавшийся странных выражений из Полининой книги Андрей, - Какого демона ты изобразила меня напыщенным снобом?
- Прекрати, Андрэ, - сказала Шерри, подпиливая ногти мелкозернистой пилочкой, которая стоила как четверть автомобиля Андрея.
- Нет, не прекращу. С каких это пор ты стала диктовать мне, что и как отвечать прессе? Отвечать вместо меня? А если…
Андрей замолчал, утаптывая педаль газа и значительно превышая допустимую на этой дороге скорость.
Но трасса была пуста. Загаржецкому не верилось, что где-то в ночной тьме таится, с радаром, гаишник.
- Что "если"? – капризно спросила Шерри, картинно откинув от лица роскошные локоны.
Андрей промолчал. Не говорить же Шерри о своей мысли – а что если передачу смотрела автор этой книги, Полина Кулагина?
Чем, собственно, привлекла его эта книга? Искренностью? Замысловатым сюжетом? Живыми, по-настоящему живыми героями? Давненько он не сопереживал придуманным человечкам.
Эта книга была написана чудесным человеком. Не зная Полины, не зная, кто она, он понимал – она хороший человек. Умный, с юмором, но при этом умеющий быть честным и действовать без оглядки на чужое мнение. Книга, которая лежала сейчас на столике в его квартире – эта книга была не просто хорошей книгой.
В этой книге был человек, в котором Андрей с запоздалым, пожалуй, изумлением узнал себя. Свои мысли, свои реакции, свою душу.
Манией величия было бы думать, что при написании романа Кулагина думала об Андрее, шесть лет назад, когда писался роман – актёришке, снявшемся всего в трёх фильмах, из которых известность, к его собственному удивлению, принёс ему совсем не тот, который понравился ему самому.
Он никогда не видел эту женщину и понимал, что, вряд ли они познакомятся когда-нибудь. Ещё меньше шансов было, что он хоть сколько-нибудь понравится ей. Они были разные люди.
- Ты не умеешь вести себя в обществе. Такое ощущение, что ты рос среди необразованного плебса вроде этой писаки. Как ты мог бы сказать в камеру каналу "Культура", что ты читаешь ширпотреб??? Тебя перестанут уважать! Я в первую очередь. Порой мне кажется, что наши отношения – ошибка. Не заставляй меня так думать, Андрэ! Я – главная ценность в твоей жизни. Если бы не я, где бы ты был сейчас? Я спасала тебя от позора бессчетное число раз. Неужели ты смеешь думать обо мне плохо? Я – твой ангел-хранитель! Я – лучшее, что есть в твоей жизни! Я…
Она.
Но как же он хотел, чтобы вместо сидевшей сейчас на заднем сидении язвительной Шерри там была Полина Кулагина.
Андрей поймал себя на мысли, что даже не знает, как выглядит Полина.
Полюбить человека, которого никогда не видел и с которым никогда не разговаривал – нормально ли это?
Смешно, наверное.
- Если ты будешь продолжать вести себя подобным образом и не выкинешь эту гадкую писанину, нацарапанную необразованной бумагомаракой, нам придётся расстаться. Мы не подойдём друг другу, и уж конечно, свадьбы не будет!!!
Пропускать мимо ушей выпады Шерри в свой адрес было всё сложнее. Раздражение и злость – на себя, на Шерри, на всех в мире писателей, которые заставляют людей влюбляться в них за глаза – всё это вдруг переполнило Андрея, и он резко остановил машину.
Шерри шатнуло вперёд и она жалобно вскрикнула.
- Что ты делаешь, чёрт возьми? Я сломала ноготь!!!
В этом крике было столько возмущения, сколько не вызвал бы в Шерочке репортёр, который ворвался бы к ним в спальню в момент любовных игр.
- Выходи, - зло сказал Андрей.
Шерри неэлегантно икнула и уставила на Андрея круглые глаза. Он смотрел на неё в зеркало заднего обзора, как на нечто, оставшееся далеко позади. Ещё 18 часов назад он искренне любил эту женщину. Теперь она не вызывала в нём ничего, кроме раздражения и недоумения.
- Что???
- Я не подхожу тебе. Ты сама сейчас сказала. Согласен. Выходи.
- Но…
Шерри, светская львица Шерри, которая умела держать лицо в любой ситуации – в замешательстве и шоке она смотрела на Андрея. Наверное, никто из её любовников так с ней не поступал.
Андрей перегнулся через сидение, дотянулся до задней двери и распахнул её.
- Нам стоит это обсудить, - сказала, наконец, Шерри.
- Нам не о чем говорить.
Он вытолкал бывшую любовь из машины и газанул.
Полина.
Им надо познакомится.
Но как? Что общего может быть у знаменитой писательницы и актёра, пусть даже не менее популярного? Полина Кулагина не ходила по тусовкам, по которым таскала своего гражданского мужа Шерри. Она сидела дома и работала над книгами.
А Шерри? Работала ли она в своей жизни хоть день? У неё богатый папочка. Не более. Ах да, пару лет назад у Шерри вышел диск, но, несмотря на вложенные в него деньги, так и остался незамечен теми самыми "ширпотребными" массами.
Драмкружок, кружок по фото, а мне ещё и петь охота…
Может, лучше честно работать на массы, чем вот так, для "понтов корявых" выпускать нечто никому не нужное?
Он не проехал и ста метров, как заметил на заднем сидении её сумочку – леопардовое нечто размером со свёрнутый носовой платок и стоимостью в годовой бюджет небольшой страны.
Переключившись на задний ход, Андрей на огромной скорости подкатил к ошарашенной бывшей жене, так и стоящей на обочине дороги.
- Андрей, нам надо серьёзно поговорить, - заявила Шерри, усаживаясь в машину.
Её наманикюренные пальчики тряслись, не то от гнева, не то от ужаса. Она подобрала полы леопардовой шубы и поудобнее уселась на заднем сидении.
Андрей достал из бардачка начатую пачку сигарет и закурил.
- Это просто в голове не укладывается, как ты мог так поступить! Выпихнуть меня, меня в эту сырость, я только вчера купила эти сапожки, ты ведь знаешь, я полдня провела в торговом центре, едва не опоздала к маникюрше, а ты…
Тут она заметила, что Андрей курит, а машина стоит на метисе.
- А в чём дело? Почему мы не едем???
- Сумочку забыла, - хрипло ответил Андрей, глядя на бывшую жену в зеркало заднего обзора.
- Что???
- Я говорю: ты сумочку забыла.
Несколько секунд Шерочка переваривала услышанное.
- Но… Что… Ты…
- Забирай. Сумочку.
Шерри схватила леопардовое недоразумение и распахнула дверь машины. Её щёки горели, как перегревшаяся электрическая плитка.
- Ты не посмеешь… - прошипела она.
- Мы не подходим друг другу.
- Ну и пошёл ты!!! – взвыла Шерри. Вся элегантность и интеллигентность слетели с неё, как ненужная шелуха, - Пошёл на …!!! Идиот!!! …! ...! ...! и …!
Захлопнув дверь так, что мигнула и погасла лампочка под потолком салона, установленная на непрерывное освещение, Шерри быстро пошла вдоль обочины шоссе. Андрей снова нажал на газ и быстро поехал домой, не оглядываясь на прошлую жизнь.
- Кто против Ше-ер… - хрипло, без малейшего намёка на слух, запел Андрей.
Тонкая фигурка Шерри быстро уменьшалась в зеркале заднего обзора.
От неожиданности Полли не шарахнулась назад, а качнулась вперёд, толкнув в грудь лже-пиццерийщика. Он опрокинулся на спину и выстрелил, попав в потолок. Пистолет вылетел из его рук и загрохотал по кафелю. Полина упала на четвереньки где-то рядом с убийцей и, растерявшись, заметалась по неосвещённой площадке. Только узкий клин света падал из распахнутой двери её квартиры. Где-то далеко, атавизмом прошлой жизни бормотал телевизор. Лже-пиццерийщик завозился, ища пистолет.
- Помогите, - тихо выдохнула от ужаса лишившаяся голоса Полина.
- Тебе никто не поможет, - ответил лже-пиццерийщик. И ударил Полину коленом по бедру. Получилось ужасно больно, но даже вскрикнуть не вышло.
- Не смей! – прошептала безголосая Полина.
- Тебе никто не поможет, - повторил убийца и начал избивать Полину. Сначала по ногам, потом – по животу. Пока девушка задыхалась на полу, убийца вскочил и начал бить её ногами.
"Он забьёт меня до смерти", - подумала Полина.
Удары сыпались один за другим.
Встать и побежать нечего было и думать. Полли поползла по площадке, но везде её настигали крепкие ноги незнакомца. Площадка была бесконечна. Руки Полины беспомощно перебирали по ледяному кафелю. Это длилось несколько сотен лет. Наконец, плачущая от боли Полли доползла до угла. Дальше было некуда. Она извернулась и прижалась спиной к стене.
- Тебе никто не поможет.
- Мама… - прошептала Полли, пытаясь закрыть голову, сжавшись в углу.
Боль. Боль была со всех сторон, и невозможно было угадать, с какой стороны она появится, где она вспыхнет в следующую секунду.
В какой-то момент, когда девушка уже потеряла надежду, и мечтала об одном – скорее умереть, чтобы не чувствовать этой ужасной боли, убийца ударил её по ноге, попав в старый шрам. Захрипев, Полли схватилась за ногу.
Скребанула безымянным по кафелю, безнадёжно испортив дорогой гелиевый ноготь.
Под пальцы попалось что-то холодное.
Пистолет.
Не думая и не мешкая, Полина подняла чужое оружие, подняла над головой, направила туда, где, по её мнению, находился убийца, и нажала на курок. Отдача пронзила избитое тело, девушка едва сдержала стон.
Убийца отступил на шаг. Наведя пистолет на тень перед собой, Полли прошептала:
- Тебе тоже.
И жала, и жала на спуск, плача от новой боли, которую причиняла невероятно сильная отдача, она жала и жала, пока не кончились патроны.
Убийца лежал на полу, прямо пред Полиной. Лужа крови из-под его тела почти достигла её босых ступней. Девушка вскочила на ноги. Пистолет выпал из ослабевшей руки и застучал по ступенькам.
- ПОМОГИТЕ!!! – закричала Полли, к которой снова вернулся голос – ПОМОГИТЕ!!! ПОМОГИТЕ!!! ПОМОГИТЕ!!!
Проехав несколько километров, Андрей остановился, съехал с дороги, заглушил двигатель и погасил огни.
Ранняя метель медленно заметала машину.
Андрей опустил голову на сложенные на руле руки, и какое-то время сидел так, ни о чём не думая.
Потом вспомнил о Полине.
Потом вспомнил о Шерри.
Выпрямился на сидении, устало глянув в зеркальце Шерри, валявшееся на приборной доске.
Из зеркала зыркнуло злое и какое-то недобритое отражение.
- Ох, ну и скотина же вы, господин Загаржецкий… - протянул Андрей.
Полина.
Андрей попытался себе представить её. Получилось плохо – спинка массивного кресла, стол, заваленный замшелыми архивными папками, некто с пером в руке, невидимый за креслом…
Стандартный образ писателя.
А какая она? Молодая девчонка, или, может, старуха? Или – почему бы и нет, - мужчина под псевдонимом.
От последней мысли Андрею стало нехорошо, и он помотал головой. Надо посмотреть в Интернете. Наверняка, там есть её фотографии. Информация о ней.
Он попытался включить повреждённую лампочку под потолком, но не смог. Тогда Андрей завёл мотор и включил дворники.
Ширк-ширк. Ширк-ширк.
Снег валил перед капотом, скрывая от Андрея тёмный лес по краям шоссе.
Ширк-ширк. Ширк-ширк.
В окно постучали. Гаишник, что ли? Откуда он взялся на замёрзшей полуночной трассе?
Ширк-ширк. Ширк-ширк.
Андрей опустил стекло, и поток холодного ветра ворвался в салон.
Ширк-ширк. Ширк-ширк.
У окна стоял человек в тёмной одежде.
- Господин Загаржецкий? – полуутвердительно спросил человек.
Ширк-ширк. Ширк-ширк.
Фанат, что ли? В полусотне километров от города? Или всё-таки гаишник? Просто узнал?
Ширк-ширк. Ширк-ширк.
- Да, это я, - сказал Андрей, - Чем я могу вам помочь?
Ширк-ширк. Ширк-ширк.
В окно просунулась рука с пистолетом.
- Тебе никто не поможет!
Спать без света было страшно, но со светом – ещё страшнее. Полночь давно миновала, приближался самый страшный час суток – три часа ночи, время, когда, по преданиям, открывается дверь в иные миры…
Вот когда Полли пожалела о своей образованности!
Полтора часа назад квартиру писательницы покинул последний милиционер. Тело неизвестного убийцы увезли. При нём не было документов. При нём не было денег. При нём не было ничего, что позволило бы идентифицировать его личность. Полли никогда раньше не видела этого человека.
Женя Латышева, Полинина подруга, просидела с ней до полтретьего, затем Латышевой принялся названивать её муж и кричать, что их пятимесячный Коля не желает спать, а двухгодовалая Дашутка нашла где-то пакет с овсянкой и всю сжевала и теперь её тошнит.
Женька долго извинялась, что не может остаться, но Полина сказала подруге, чтобы она шла домой со спокойной душей – ничего с ней, Полиной, не случится.
Женя посоветовала не гасить свет и положила рядом с постелью Полли молоток. "Отпугивать плохие сны".
Но Полли не хотелось включать свет. Если на неё действительно совершат повторное нападение, ей нужно будет видеть в темноте. Она знала, что это паранойя, как и шорохи, которые она уже давно слышала за закрытой дверью спальни. Но, бывает, что паранойя – это единственное спасение для жизни.
Где-то в квартире раздавался шелест, словно кто-то лез на балкон.
Сейчас откроет балконную дверь…
Полина видела полусонным мозгом, как человек в чёрном лезет через перильца балкона, перебирается туда с пожарной лестницы или спрыгивает с крыши. Как тянется рукой к балконной двери, мягко бьёт обмотанной в тряпки рукой по стеклу и оно сыплется на ковёр гостиной. Тогда человек вынимает осколки и выбрасывает их с балкона вниз. Они пролетают мимо брюк Полининого бывшего мужа и мягко падают на примороженную первыми холодами землю палисадника. Человек лезет в окно. В руке у него зажат пистолет…
Дзынь!
Полина распахнула глаза, прижатая ужасом к постели. Было? Звякнуло стекло, или это только приснилось?
Пойти посмотреть и остаться лежать в постели было в равной степени самоубийственно.
Полине чудились шаги. Кто-то шёл по квартире к её спальне, желая пристрелить её…
Или это слышал только возбуждённый вечерним покушением мозг?
Полина неслышно встала с постели. Подобрала молоток – отпугиватель дурных снов – и подошла к двери.
В гостиной кто-то был! Она слышала это с пугающей, отвратительной отчётливостью.
Спрашивать "Кто здесь?", как первоначально собиралась, Полли не стала. Она замерла за дверью, сжимая в руках молоток. Как только кто-то войдёт, она обрушит орудие ему на голову.
А если никого там нет? Что, так и стоять до рассвета?
- Уж лучше постоять с молотком, пугаясь несуществующей тени, чем быть застреленной в собственной постели, - пробормотала Полли.
Воображение, так хорошо развитое у писательницы, мигом нарисовало картину – утро, её тело, некрасиво изогнутое, на месте лица – кровавая каша, только бюст, тот, что отнюдь не творенье скульпторов или хирургов, возвышается над холодным телом. И городские стервятники – репортёры и папарацци, радостно фотографирующие её тело.
- И Андрей не узнает, где могилка моя… - тихо пропела Полина.
И тут же испытала ужас, какой не вызвал в ней пистолет, просунутый в дверь вместо пиццы.
Постель. Постель расстелена, одеяло откинуто. Если кто-то войдёт, он сразу поймёт, что жертва не спит.
По спине Полины волной прокатился холод.
Она быстро подскочила к кровати. Подушку бросила на середину, заботливо укрыла её одеялом и подоткнула его со всех сторон.
Шаги. Или бред.
Расправила складки. Снова их заложила.
Вроде ничего. Сойдёт.
Полина вернулась к двери. Затаилась, сжимая в руках огромный молоток.
Медленно потекли минуты. Отчаянно мёрзли на линолеуме босые ноги, а шагов Полли больше не слышала.
Шаги. Нет. Бред. Так и замёрзнуть во имя бреда?
Шорох. Кто-то коснулся дверной ручки. Полли видела это.
Девушка подняла над головой руки с молотком.
Дверь медленно распахнулась и, словно порождение кошмарного сна, в комнату вошёл человек в чёрной одежде. В левой руке, выставив её вперёд, человек держал непропорционально большой пистолет.
Заголовок утренней газеты: "В СВОЕЙ ПОСТЕЛИ ЗАСТРЕЛЕНА ИЗВЕСТНАЯ ПИСАТЕЛЬНИЦА ПОЛИНА ЗАГАРЖЕЦКАЯ".
Впрочем, она даже не Загаржецкая…
Раздалось не то шипение, не то свист и подушка на постели конвульсивно дёрнулась.
Полина шагнула вперёд и опустила на голову ночного пришельца тяжёлый молоток – отпугиватель скверных снов.
Андрей надавил на газ, благословляя иномарки, позволявшие стартовать, не возясь со сцеплением. Пистолет ударил его по лицу, здорово разбив щёку, нападатель нажал на курок, и пуля пробила ветровое стекло напротив места пассажира.
Всё это произошло за пару секунд, за доли секунды.
Раз – в окно просовывается пистолет.
Два – Андрей жмёт на газ.
Три – звучит выстрел, который должен был снести полчерепа, а вместо этого разбил стекло.
Четыре – Загаржецкий на недопустимо высокой скорости едет по шоссе, стремительно удаляясь от места происшествия, щёку стянуло ветром и болью, в открытое окно врывается ветер, он же со свистом дует в пробитую пулей дыру.
Первая мысль, даже к его собственному удивлению, была о Шерри. Что это она наняла киллера.
Потом – нет. Не успела бы.
И только потом – чёрт возьми, Загаржецкий, как ты можешь думать на Шерри?
- Вот так и могу, - пробормотал Андрей, сворачивая к милицейскому "стаканчику".
Мягко шлёпнувшись о линолеум тело ночного гостя, упало к ногам Полины. Девушка едва сдержала крик. Молоток выпал из её рук и стукнул по полу рядом с тем, кто приходил убить, и был убитым.
- Боже, что же мне делать, что мне делать… - зашептала Полина.
В дверь позвонили.
Полина шагнула, было в тёмный коридор. Потом остановилась.
Ночной убийца был один? Или сейчас, во тьме гостиной её поджидает второй человек с пистолетом?
Она, пересиливая тошноту, склонилась над убитым и подняла молоток. Он был испачкан в тёмной крови.
А тело на полу, казалось, дышало.
А этого она убила? Или он просто без сознания?
В дверь звонили.
- Кто там? – крикнула Полли, не переступая порога спальни.
- Это ваш сосед, - ответил мужской голос, - Мне показалось, я слышал звон стекла. У вас всё в порядке?
Полина стояла в дверях своей спальни, сжимая в опущенных руках окровавленный молоток.
- У меня… Нет. У меня… У меня не всё в порядке.
- Что с вами?
- На меня снова напали! – крикнула Полина, - И я не знаю, что мне делать!
- Откройте дверь, - попросил сосед.
Полина, преодолев свой страх, включила всё-таки свет в спальне.
Сразу стало понятно, что человек на полу безвозвратно мёртв. Его голова промялась, словно пивная банка под каблуком и белые осколки плавали в кровавой каше.
Полина отвернулась от него и прошла в коридор. Мельком заглянула в гостиную. Пусто. Но Полли всё равно закрыла двойную дверь и подпёрла её стулом.
- Вы живы? – спросил сосед за дверью.
- Да. Вполне.
- Тогда откройте.
Полина потянулась к щеколде. Её рука замерла на полпути.
Настойчивое желание человека за дверью попасть к ней в квартиру пугало.
Паранойя.
Бывают времена, когда параной становится единственным спасением для жизни.
- И не надейтесь, - сказала Полина, опираясь одной рукой на лаковое дерево двери. Снаружи дверь железная. Её не прострелишь.
- Что? Полина, откройте!
- Я не открою вам, - повторила Полли, водя ладонью по дереву. Надо же, как красиво. Почему она раньше этого не замечала?
- Почему?
- Я вас боюсь, - ответила Полина. Опущенная левая рука бездумно качала молоток.
Сосед мягко и необидно рассмеялся.
- Ну-ну, хватит. Не бойтесь, я – всего лишь мирный обыватель, ваш сосед… Впустите меня.
- Если хотите помочь мне, вызовите милицию. В квартиру я вас не впущу, - сказала Полина твёрдо.
- Тебе никто не поможет!!! – заорал "сосед" так, что девушка в ужасе шарахнулась от двери.
- ТЕБЕ НИКТО НЕ ПОМОЖЕТ!!! НИКТО!!!
- Убирайся!!! – закричала Полли, шарахаясь от двери в сторону. Металл нельзя прострелить, но… Паранойя.
- ТЕБЕ НИКТО НЕ ПОМОЖЕТ!!!
- Убирайся к чертям, ублюдок!!! – кричала Полина, - Убирайся обратно в свой ад!!!
- ТЕБЕ!!! НИКТО!!! НЕ!!! ПОМОЖЕТ!!!
- Убирайся!!!
А потом стало тихо, где-то на улице завыли сирены – это соседи вызвали милицию.
Полина вернулась в спальню, села на кровать, для чего ей пришлось обойти труп, и подумала, что теперь ей опасно открывать двери даже представителям власти.
Ей теперь всё опасно.
Разговор с милиционерами не привёл к положительному результату. Единственное, на что они согласились – осмотреть тот участок шоссе, на котором было совершено нападение. Естественно, ничего и никого они там не обнаружили. Андрею посоветовали написать заявление по месту жительства, взяли автографы и отпустили восвояси.
Безумная ночь перевалила за полночь, когда Андрей приехал домой.
Спать Загаржецкий не собирался. Сесть в кресло, почитать книгу… Выпить чего-нибудь…
Консьерж, не какая-то немощная бабуля, а здоровый мужик, отсутствовал на посту. Андрею это не понравилось, но связывать то, что в полвторого ночи охранник пошёл в туалет с покушением на свою особу Загаржецкий не собирался. Он не параноик, в конце концов.
Он отомкнул дверь квартиры своим ключом и вошёл в неосвещённую прихожую. Щёлкнул выключателем – безрезультатно. Очевидно, лампочка перегорела.
Андрей закрыл дверь, повернул ключ, не глядя, сковырнул с ног ботинки, сбросил в угол куртку. Нехорошо, но всё равно темно и некому увидеть, как он насвинячил.
- Неэтично, - пробормотал Загаржецкий, проходя через огромный холл в столовую.
Там, к счастью, свет зажёгся. Андрей достал из бара бутылку вина. Подумал взять бокал, но решил, что начавшийся так плохо вечер не может кончиться благопристойно, тем более, что избавление от общества Шерри избавляло Андрея от множества мелких правил приличия которые, к его собственному удивлению, оказывается, мешали ему жить. Так, наверное, мешают женщинам туфли на шпильках.
Итак, Андрей решил пить как в молодости, прямо из горлышка, чем не занимался, уже чёрт знает сколько времени. Всё же положение в обществе обязывало его соблюдать приличия. Но в глухую полночь, наедине с собой, да ещё и пережив покушение, Андрей не собирался хорошо себя вести.
Не для кого.
Он в доме один.
Загаржецкий открыл дверцу холодильника и замер в задумчивости. Он и не подозревал, какие мрачные антиобщественные задатки он сохранил со студенческих лет.
Из холодильника он достал салат в пластиковом боксе.
Держа в одной руке салат, а в другой бутылку вина – за горло, Загаржецкий прошёл через ярко освещенную столовую и толкнул бедром дверь в тёмную гостиную, где на столике лежала книга Полины Кулагиной.
Чудовищные антикварные часы на другом конце столовой пробили три.
Андрей вошёл в гостиную и прикрыл за собой дверь. Локтём нашарил выключатель, но свет не включился.
Посетовав на промышленность, выпускающую не годящиеся в употребление лампочки, Андрей подошёл к столику и взял книгу, для чего ему пришлось прижать салат локтем. Кое-как удерживая всё имущество, Андрей пошёл в спальню. Снова пришлось пинать дверь.
Загаржецкий вошёл в спальню и попытался включить свет.
Он снова не зажёгся.
Андрею стало страшно. Три… Нет, больше, в гостиной люстра… СТОЛЬКО перегоревших сразу лампочек не могли быть случайностью…
Он быстро обернулся, оглядев ничего ещё не видящими в темноте глазами спальню.
Никого… Вроде бы…
- так… пора нервы лечить… - пробормотал Загаржецкий.
Андрей подошёл к кровати положил салат на прикроватную тумбочку. Нашарил зажигалку – вот когда пригодилась дурная привычка курить в постели – и, не отпуская бутылки, обернулся в темноту спальни и щёлкнул кнопкой.
Вспыхнуло мелкое пламя, осветив в паре сантиметров от вытянутой руки Загаржецкого чью-то небритую физиономию с дико выпученными глазами.
Взревев, как подбитый самолёт, Андрей шарахнулся в сторону. Рука с бутылкой сама собой, повинуясь давним навыкам рукопашного боя, в котором волей неволей практиковался всякий житель его общежития, пошла по дуге и обрушилась на голову ночного гостя.
Раздался отвратительный звук и небритый некто упал.
Продолжая орать, Андрей выронил зажигалку, и спальню съела тьма.
В десятый, двадцатый, тридцатый раз Полина отвечала на одни и те же вопросы. За окном давно рассвело. Она устала. Ей хотелось одного – лечь и уснуть. Следователь, который явно из последних сил сдерживал желание попросить в неё автограф, задавал вопросы по кругу. Отупевшая от пережитого Полина.
- У вас есть враги?
- Нет.
- Недоброжелатели?
Шуршание бумаг.
- Нет. Не думаю.
- Вы занимали деньги? Давали в долг крупные суммы?
- Нет.
Снова шуршание.
- Получали наследство?
- Нет.
- Вы видели раньше людей, чьи тела были позднее найдены в вашей квартире?
- Нет.
Продолжительное шуршание.
- У вас есть враги?
- Нет.
- Недоброжелатели?
- Вы уже спрашивали, - подняла голову Полина. Она подозревала, что выглядит отвратительно, но всё равно скорчила гримаску, которую Женька Латышева характеризовала как "обворожительную", - Что вы можете сделать для моей безопасности?
- Мы установим слежку за вашим домом.
- Вы говорили, что оба моих неудачливых убийц были людьми без особых примет и вообще… не выделялись из толпы. Как вы сможете их отличить? Как вы сможете спасти меня, если кто-то снова спустится с крыши ко мне на балкон?
- Наймите телохранителя.
- Лучше сразу… Телохоронителя, - вырвалось у Полины.
Несколько секунд Полина и следователь смотрели друг на друга.
- Так. Скажите, у вас есть враги?
- Лучше вы ответьте на один мой вопрос.
- Хорошо, - кивнул милиционер, который тоже устал разбираться с Полли.
- Где и как я могу приобрести оружие?
- Оружие? Вы?
- Да. Желательно, в течение этих суток.
- Никак.
- Но на меня дважды напали!
- Оружие не могут продавать кому попало.
- А откуда оружие у тех людей, которые приходили меня убивать?
- Они приобрели его незаконно.
- То есть, - разозлилась Полли, - Они имеют право прийти ко мне с оружием и убить меня, а я – нет? Я не могу защититься?
- Вы и так убили двоих. Ещё надо выяснить, сделали вы это в пределах самообороны или нет… По закону…
- Вам не кажется, - сказала Полина, - Что закон больше защищает права убийц, нежели права мирных граждан?
Милиционер несколько секунд помолчал. Признать правоту Полины он не мог, но и опровергнуть – тоже. Наконец, он подсунул ей несколько листов, чтобы она расписалась.
- Вы можете идти.
- Спасибо, - кивнула Полли и направилась к выходу. Она уже взялась за ручку двери, когда следователь окликнул её.
- Да, ещё… - в тоне парня появились просящее-смущенные нотки.
- Да, - обернулась Полли.
Парень извлёк из-под стола порядком потёртый экземпляр её романа "Нет любви".
- Подпишите… Пожалуйста.
Полина вздохнула и вернулась к столу.
При человеке, которого убил бутылкой Загаржецкий, не было документов. Хотя нашли пистолет. Для Андрея это было одновременно и хорошо и плохо. Хорошо – потому что теперь его действия рассматривались как необходимая самооборона. Плохо – потому что теперь он точно знал, что за ним идёт охота.
В отделении он провёл несколько часов, но, как ему показалось, даже сами милиционеры понимали провальность дела. Киллер был без документов, его отпечатки пальцев не значились в милицейской базе, Андрей никогда раньше его не видел.
В десять дверь кабинета, в котором Загаржецкий в который раз пересказывал, как он провёл вчерашний день, распахнулась и, источая ароматы духов, вбежала Шерри.
- Дорогой!!! – с порога возопила она, - Ты жив!!!
Андрей тут же горько пожалел об этом обстоятельстве. Удушающее надушенная Шерочка подбежала к любовнику и принялась зацеловывать его, сдавив в объятьях неожиданно сильными руками. Потом прижала его к своей силиконовой груди и запричитала.
- Я всё прощу, дорогой! Это ничего, что ты вёл себя как свинья, как подонок, как опустившийся человек!!! Я прощаю!!!
Она подняла к потолку светло-голубые очи. Уткнутый носом в мех норковой шубки Андрей вяло отбивался.
- Да!!! Я всё извиню!!! Я смогу!!! Я такая!!! Да, ты повёл себя омерзительно, гадко, мерзко, отвратительно, гадостно, ты вёл себя ужасно, ужасно, ты бросил меня одну, на холодном шоссе и я пятнадцать минут ждала вызванную мной машину, но я всё прощаю, да, мой милый, ты жив, о, ты жив, жив, жив!!! Пусть ты вёл себя как бездушный, холодный, нечуткий, черствый, бесчувственный подлец, но я найду в себе силы простить тебя. Главное, ты жив!!! Живой!!! Ты живой!!! Мерзкий, гадкий, подлый, я прощу, ведь ты жив!!!
При этом Шерри так тискала несчастного Андрея, что он понял, что вскоре киллеры останутся без работы. С трудом оторвав от себя Шерри, он отдышался.
Опустив головы, два следователя дружно похрюкивали.
- Я … Могу идти??? – спросил Андрей.
- Да, - проблеял один из милиционеров и напустил на себя преувеличенно серьёзный вид.
- Вы знаете… - сказала Шерочка, приложив обе руки к груди, - Я прощаю его! Он вёл себя как…
- Идём, Шерри! – рявкнул Загаржецкий. Схватил бывшую любовницу за руку и выволок из кабинета.
На улице они остановились.
- Я думаю, смогу тебя простить… - снова завела Шерри.
- Ты думаешь? – почти непритворно изумился Загаржецкий, - Вот уж не скажешь…
- Поедем домой? – сменила тему Шерри.
- Мы расстались, - вяло напомнил ей Андрей.
- ЧТО-О-О??? – выкатила глаза Шерочка. И тут же – заморгала, ухватившись за левый глаз.
- Моя линза! – охнула Шерри.
Андрею захотелось убежать.
- Бог ты мой, Шерри, в тебя хоть что-то настоящее есть? Грудь из силикона, зад тоже, талия откачанная, нос, подделанный хирургами… глазки, и те на самом деле не такие синие… - добавил он, заглянув бывшей любимой в лицо. Один глаз был небесно-голубым, другой – неопределённого оттенка.
- Заткнись!!! – зашипела Шерри, - Я тебя едва простила!!!
- У тебя же есть ключи от моей квартиры? – спросил Андрей, - Иди, забери свои вещи… Впрочем, можешь взять и что-нибудь из моих, что понравится. Мне не жалко. Только к трём закончи это дело. Я сейчас на пресс-конференцию по поводу неудавшегося покушения на себя любимого, а потом поеду домой… Мебель сильно не ломай. Прощай…
Он отвернулся и пошёл к своей машине. Через пару шагов Шерри догнала его.
- Но я же простила!!! – завизжала она.
- Не надо было, - ответил Загаржецкий, - Ты же видишь, какая я, чёрт возьми, скотина!!! Престань унижаться! Найдёшь себе получше, чем я!!!
- Ну и вали!!! – зашипела Шерочка, - Найду. И получше, чем ты. Герой-любовник Загаржецкий. Фр-р-р!!!
И она убежала.
Наверное, стоило пожалеть.
Андрей был только рад.
Вернуться в квартиру было подвигом. К глубокому удивлению измученной Полины, там её никто не подстерегал. В выбитое стекло балконной двери тянуло холодным ветром. Полина подумала, не вызвать ли стекольщика, но быстро передумала. Слишком хотелось спать. Она прошла на кухню и сварила себе кофе, краем уха слушая телевизор. Она очень устала и даже знакомая фамилия – Загаржецкий – не пробудила её от того состояния, в которое она впала после бессонной ночи и двух убийств, совершённых ею. Полли выпила чашку кофе, выключила телевизор и легла спать.
Она проспала до трёх дня и встала совсем разбитой. Её разбудил телефонный звонок, но на другом конце провода было только наполненное шорохами молчание.
Девушка выпила ещё кофе, но больше не включала телевизор, из-за чего пропустила сообщение о новом покушении на известного актёра Андрея Загаржецкого, совершённое неизвестным на пресс-конференции.
В полчетвёртого, когда виски перестали ныть, Полина села за ноутбук и набрала ещё пять страниц своего романа.
Выходило неплохо, но мрачновато.
Она подумала , а не стереть ли это, но тут же забыла о своём намерении. Снова зазвонил телефон.
- Да.
Молчание.
- Да, я вас слушаю.
Молчание. Далёкие шорохи.
- Я слушаю вас.
- ТЕБЕ НИКТО НЕ ПОМОЖЕТ!!! – завопили в трубке, - СЛЫШИШЬ? НИКТО!!!
- Что вам нужно??? – закричала Полина.
- УМРИ!!! – ответили ей и понеслись гудки.
Полина положила трубку на рычаг и посмотрела в окно.
Смеркалось.
Ещё одна ночь безумия.
Полли поняла, что не вынесет этого.
В своей квартире она просто мишень. Идеальная мишень.
Она решила бежать.
Собиралась недолго. Пошвыряла в рюкзак несколько смен белья, носки, футболки, свитер, джинсы, свернула куртку и всунула к спинке. Подумав, высыпала в пакет все таблетки из домашней аптечки и положила этот свёрток в карман рюкзака. Нашла железную банку из-под кофе, набила её ватой и сложила туда ампулы с антибиотиками и шприцы. Банку сунула на дно рюкзака, потеснив тряпки. Забрала документы – сберкнижку, две пластиковые карты, паспорт, студенческий, права, проездной, даже читательские билеты библиотек. Среди документов ей попался старый билетик в кино – на тот самый фильм, увидев который она узнала об Андрее и полюбила его. Полина сочла это добрым предзнаменованием. На кухне взяла острый нож для мяса и, обернув его свитером, положила на самый верх рюкзака. Она перерыла шкаф, в поисках чего-либо ценного. Нашла старый плакат. Тоже сунула его в рюкзак.
Балконную дверь она задвинула высоким книжным шкафом. Пришлось повозиться, но теперь она знала – ни ветер, ни воры не проникнут в её отсутствие к ней в дом.
Полли надела самые новые джинсы, новый свитер. Тёплые высокие ботинки на платформе. Закинула рюкзак на плечо. В руку взяла чемоданчик с ноутбуком.
На пороге оглянулась – блин, да что же это такое. Почему она бежит из дома, словно зверь? Куда гонит её судьба? Есть ли смысл уходить?
Да. Смысл был. Опасность материализовывалась где-то неподалёку. Дом, любимый дом, квартира, которую она, даже получая много денег, не стала менять на "престижную" – могла стать кладбищем. Ловушкой. Могилой.
- Прощай, - сказала Полли, проведя рукой по дереву двери, - Хотя нет, нет, что же это я… До свидания. Я вернусь… Обязательно…
Она включила сигнализацию и позвонила на пульт, заранее сообщив, что уезжает очень надолго. Ей не понравилась эта формулировка, но только так она могла быть уверена, что в ту же минуту как откроется дверь, в её квартиру вышлют наряд.
Бывают времена, когда наёмной силе доверяешь больше, чем тем, кто призван по закону защитить тебя.
Полли загрузила вещи на заднее сидение своего джипа и села за руль.
Низкое серое небо ускорило приближение вечера.
Она завела мотор, и только тогда встрепенулось в своей машине "наружное наблюдение", но им было понятно, что Полину им всё равно не догнать.
Полли увидела в зеркальце заднего обзора, как во двор, со стороны детской площадки, медленно въехал "бумер" мутного серого цвета и из него один за другим начали выскакивать мужчины в чёрной одежде.
В руках у мужчины были автоматы.
Пресс-конференция проходила в одном из административных зданий города. Загаржецкий легко отвечал на вопросы журналистов. Его пресс-секретарь – очаровательная Леночка разрулила парочку деликатных вопросов, касающихся отношений Андрея и Дарьи Коржиковой – то есть, простите, Шерри.
Все уже расходились, когда в помещение вошёл невысокого роста неприметный гражданин в чёрной "дутой" куртке и чёрных брючках. Загаржецкий, увидев его, как-то сразу напрягся. Человек быстро, уверенно приближался к столу, за которым мучился от головной боли Андрей.
- Молодой человек, пресс-конференция окончена, - с улыбкой объявила Леночка.
Человек пошёл увереннее. Ему уже не было нужды скрываться. Он откинул с головы капюшон, явив миру лысый череп и вынул из кармана руку с пистолетом.
Андрей схватил Леночку за плечи, и они вместе рухнули под стол.
Выстрел сбил со стола микрофон Загаржецкого.
Леночка завизжала.
Второй выстрел заставил его стул крутиться.
- Ползите, Елена, ползите, - зашипел Загаржецкий, утягивая Лену за собой вдоль стола.
Третья пуля вонзилась в пол прямо перед длинным носом Загаржецкого. Андрей в ужасе попятился. Леночка выла.
Четвёртый выстрел настиг-таки секретаршу – пуля клюнула её в бедро. Леночка закричала и покатилась по полу, держась двумя руками за простреленную конечность. Ещё один выстрел и сотрясение шкафа за их спинами сообщили о том, что преступник истратил ещё одну пулю.
- Стоять!!!
- Ни с места!!!
- Брось оружие!!!
В зал вбегали милиционеры.
Загаржецкий высунулся из-за стола и едва не поплатился преступник, обернувшись, выстрелил в него.
Не попал.
Преступник стоял посреди зала. Отшвырнув ненужный пистолет, он побежал на милиционеров.
Хочет завладеть их оружием?
Загаржецкий выпрямился. Мысль о том, что в него могут случайно попасть милиционеры, не пришла ему в голову.
Преступник добежал до троих стражей порядка, стоявших в дверях. По краям стояли заслуженные мужички лет по пятьдесят с гаком каждый. В центре же, трясясь от ужаса, стоял вчерашний выпускник школы милиции. Ему не было и 20, судя по наивно-детскому лицу и круглым глазам. Его большие оттопыренные уши торчали из-под фуражки и пламенели пурпуром.
Все трое навели пистолеты на киллера, но если старшие милиционеры, понимая, что преступник безоружен, держали его на мушке скорее для приличия, то молоденький, стоя в позе Настоящего Американского Полицейского – расставив ноги шире своих цыплячьих плеч и держа пистолет двумя руками – явно из последних сил сдерживался и не стрелял.
- Ну-ка назад! – прикрикнул на киллера старший милиционер.
- Хе-хе, - ответил преступник и, прыгнув, в полёте схватил зубами ствол пистолета молоденького милиционера.
У Андрея мелькнула мысль, что сейчас преступник сжуёт оружие.
Милиционер завизжал так, что у Загаржецкого заложило уши. Нервы паренька сдали, и он нажал на курок.
- Оригинальный способ самоубийства, - пробормотал Загаржецкий.
У Полины перехватило дыхание. Она нажала на педаль газа и машина начала движение. Но автомобиль был неудобно припаркован и выезд из ловушки проходил с медлительностью, которая могла стать поистине убийственной.
Люди с автоматами, очевидно, знали, чья это машина, так как обернулись и начали палить в джип Полли, метя по колёсам.
Полина наклонилась как можно ниже над рулём и молилась, чтобы пуля киллеров не угодила в колесо.
Только бы успеть.
Только бы уехать.
"Наружное наблюдение", распахнув двери автомобиля, начало отстреливаться, перемежая выстрелы по бандитам с предложениями сдаться.
Полина почувствовала лёгкий укол совести. Всё-таки она не верила, что милиция сможет её защитить. Что станет её защищать.
Один из автоматчиков упал.
Полина уже вывернула со стоянки.
Пули били в багажник джипа.
Полина нажала на газ что было сил и вцепилась в руль так, как не хваталась ни разу в жизни, даже когда только училась водить.
В зеркало заднего обзора она увидела, что и один из милиционеров упал.
В живых оставалось, по крайней мере, четверо из её врагов.
Полина вырулила со двора и поехала по улице. Она не собиралась больше в милицию. Она должна убраться из города как можно скорее. Как можно дальше. Возможно, ей придётся ехать всю ночь.
На улице Мира Полли разминулась ещё с одним серым "бумером". Она видела в зеркальце, как автомобиль, в нарушение всех правил дорожного движения разворачивается, пересекая двойную линию, и выезжает на её полосу движения.
Полина вскрикнула больше от злости, чем от страха и свернула во дворы. Прокатила через семь или восемь, то и дело меняя направление и, убедившись, что её враги где-то потеряли её, поехала в сторону шоссе.
Она высматривала в потоке машин серый "бумер", но его не было.
Пока не было.
Это не значило, что он не появится в следующую минуту.
Мир полон был врагов.
Полина даже не знала, что она им сделала.
После очередного допроса Загаржецкий вымотался донельзя. Он не спал всю ночь, и днём ему не довелось прилечь, но он не собирался ложиться. Низкое серое небо уже таило в себе вечер. Андрей поехал в сторону дома, но, не проехал он и полдороги, как острое чувство, которое стоило назвать озарением, заставило его остановиться.
Домой нельзя.
Дома его ждут.
Андрей притормозил у супермаркета. Вошёл в магазин, кидая в тележку всё, что подворачивалось под руку.
Не думал.
Думать о том, что происходит в его мире, не хотелось.
Он нашёл и купил ещё две книги Полины Кулагиной, кроме так и не дочитанной "Ламии" – "Последнее лето" и "Безводные пустоши".
Уже на кассе он задумался, что станет делать дальше.
Домой ехать было нельзя. В милицию, пожалуй, тоже.
Над кассой висела ежедневная газета. Во всю первую страницу была фотография красивой молодой девушки с короткими чёрными волосами.
"ИЗВЕСТНАЯ ПИСАТЕЛЬНИЦА ЕДВА НЕ СТАЛА ЖЕРТВОЙ КИЛЛЕРОВ".
- Что ж, не мне одному не везёт, - пробормотал Андрей.
Надо было уезжать из города. Только так он сможет спастись. А когда он будет в безопасности и, наконец, выспится, он подумает, кому это он так насолил.
Уже в машине подумал – а что, если эта, в газете – Полина? Если за Полиной тоже гонятся безумцы?
Нет. Бред. Мания величия.
- Она красивая, - прошептал Андрей, - Если это она, она – красивая.
Он вывернул руль и поехал в сторону шоссе. В багажнике перекатывались его покупки – несколько банок консервов, пара пицц и бутыль пива.
Загаржецкий никогда не обладал тем славным человеческим свойством, которое называют хозяйственностью.
Когда Полли удалось унять дрожь в пальцах – а это случилось не раньше, чем она отъехала от города на восемь или десять километров – она, с дотошностью писателя, начала перебирать в голове возможные варианты, откуда появись безумные киллеры.
Конкуренция? Чушь! Никому Полли не переходила дорогу. Она известна, но не настолько. Она не Лукьяненко и не Перумов. По её книгам не снимают фильмов. Она – писака. Она не суперпопулярна. Таких, как она – несколько сотен.
В то, что за ней гонятся фанатики, возненавидевшие её после прочтения её книг, она тоже не верила. Один. Два. Но не столько!
Тогда что? Месть бывшего супруга, чьи штаны развеваются у Полины под окном? Маловероятно. Он уже женат снова на какой-то кошёлке.
- Что же я им такого сделала… - шептала Полина.
Ночь за окнами машины была беззвёздна и ненастна.
Несколько километров за Полли ехала приземистая японская иномарка, и девушка уже заподозрила, что в ней – убийцы, но полуночный водитель свернул на развилке в другую сторону. Полина облегченно выдохнула.
Вскоре она съехала с шоссе на грунтовую дорогу и запетляла по ней, намереваясь, избегая крупных городов, уехать на максимальное расстояние от дома.
Она ехала до трёх ночи. Наконец, она приняла размытый дождями овраг за продолжение дороги и едва не рухнула с обрыва.
Пора было остановится и заночевать.
Полина проехала ещё немного и оказалась в заброшенной деревне. Она загнала джип в один из дворов.
Подумала, не откинуть ли кресло, но побоялась. Убийцы не могли найти её здесь, потому что ни одна живая душа не знала, куда занесло Полину. Но она решила подстраховаться. Джип стоял так, что можно было, не мешкая жать на газ и ехать.
Удирать.
Полли решила спать в кресле водителя. Если день пройдёт без происшествий, на следующую ночь она позволит себе более комфортные условия. Но не теперь.
Полина сложила руки на руле, опустила на них голову и сразу погрузилась в тяжёлый сон без сновидений.
Он ехал и ехал по шоссе. Белые катафоты дорожной размётки плыли перед глазами.
Он не спал вторые сутки.
Гнались ли за ним убийцы?
Нет. Они не могли знать, куда он поехал, не могли знать, что он вообще уехал из города.
И всё же, когда на пустынном шоссе вровень с машиной Загаржецкого почти пятнадцать километров ехал огромный джип с угрожающе оскалившейся решёткой на морде, Андрей чувствовал себя крайне неуютно.
Но Загаржецкий свернул, а джип поехал дальше. Андрей включил радио. Там шли новости и в новостях говорили о нём. Он нажал на кнопочку настройки, и замигала зелёными циферками, перебирая каналы, автомагнитола.
Маленькая девочка Пол-ли
Съела дома все конфеты с ал-ко-го-лем
Думала, яд…
Умирая дома со ску-ки
Пишет "полюблю" в "Из-рук-в-ру-ки",
Но не звонят…
Покачивая головой в такт музыке, Андрей проехал ещё несколько десятков километров. Около двух ночи он понял, что если не ляжет спать немедленно, то всё равно заснёт – за рулём. Он отогнал машину с дороги, куда-то в лес, на поляну. Пересел на заднее сидение, растянулся на нём. Между спинкой сидения и самим сидением пальцы вдруг нашарили что-то твёрдое. Минута – и на свет была извлечено нечто вроде большой тупой булавки.
Подивившись на нечто, Андрей выкинул штуковину куда-то на пол, накрылся кстати припрятанным под сиденьем пледом и сладко уснул.
Пробуждение его было отвратительным.
Полли разбудили далёкий гул. Ей приснилось, что она идёт по взлётной полосе и на неё надвигается самолёт. Кто-то шёл рядом с Полиной, не видимый за метелью, но такой же несчастный, как и она сама. Самолёт катил на них. Он был огромен. В детстве Полина жила несколько лет неподалёку от аэропорта и навсегда запомнила, как на самом деле огромны и тяжелы лёгкие серебристые небесные игрушки.
Самолёт надвигался, и было понятно, что он не взлетит и сейчас раздавит и Полину, и её неудачливого попутчика. Она подняла голосу, чтобы видеть свою смерть получше.
Её ждало потрясение – за штурвалом самолёта сидела женщина с чёрными волосами и непропорциональным бюстом.
Полли вскрикнула и проснулась. Самолёт исчез, а гул остался. Девушка подняла голову с руля.
По дороге, которая далеко просматривалась, к Полине ехал серый "бумер".
Обида волной поднялась в Полине.
Как? Как они нашли её здесь? Нашли так быстро?
Полина завела мотор и поехала навстречу "бумеру". Казалось, девушка идёт на таран.
В последний момент Полина вывернула руль, и столкновения не произошло. Но эти, в "БМВ"… Почему они готовы были столкнуться с ней и погибнуть, лишь бы забрать и её на тот свет?
Полина на недопустимо большой для подобной дороги скорости проехала мимо того обрыва, в который едва не упала ночью и порулила к шоссе.
"Бумер" не отставал. Расстояние между ними сокращалось, быстро сокращалось.
Она может не успеть выехать на шоссе.
Ей может не помочь то, что она будет на дороге.
Тогда Полина снова развернулась и поехала машине врагов навстречу.
На этот раз девушке едва удалось разминуться с ними, потому что безумцы, предугадав, куда она свернёт с их пути, свернули за ней.
Полина зашипела.
Но теперь у неё был план. Она намеревалась убить своих врагов. Убить не так, как первых двух, а умышленно, хорошо всё продумав.
Нехорошо. Ох, нехорошо.
А что делать?
- Серый "бумер", серый "бумер", стоп-сигнальные огни, - запела Полина, - Серый "бумер", серый "бумер", ты меня-ка догони!!!
Там, где дорога вела к деревне, был такой неприметный изгиб, что вчера Полина едва не попалась и не погибла в овраге. Теперь же она, подпустив "бумер" на непозволительно близкое расстояние, гнала машину прямо на этот обрыв.
В последний момент Полина свернула. Ей удался этот трюк, но колёса едва не увязли в грязи.
И всё же её старания были вознаграждены. Водитель "бумера" не смог повторить её манёвр и иномарка на полном ходу въехала в овраг – прямой путь в бездну.
Полина затормозила, чтобы лучше видеть это восхитительное зрелище.
"Бумер" взмыл над обрывом, на мгновение, казалось, завис в воздухе и ухнул вниз.
Полли ждала взрыва, но вместо этого слышались только удары и лязг – машина катилась вниз с кручи.
Полли почувствовала, как злой восторг, жгучая, как ненависть, радость затапливает её. Это были плохие чувства, даже по отношению к тем подонкам, которые трижды хотели убить её, но Полина ничего не могла с собой поделать. Её мудрый организм, руководствуясь самым мощным инстинктом – инстинктом самосохранения, закреплял впечатления. Хорошее дело – убийство врага, должно сопровождаться радостью. Это инстинкт.
Бывают времена, когда надо радоваться тому, что ты убийца.
Полина вылезла из джипа и подошла краю.
"Бумер" лежал на крыше метрах в десяти под Полиной.
Он не горел, и поэтому девушка решилась спуститься вниз. Убедиться, что её враги мертвы и, если повезёт, разжиться оружием.
Где-то недалеко раздался взрыв, и девушка вздрогнула.
Ерунда. Звуки великолепно разносятся в утреннем холодном воздухе.
Это просто у какого-нибудь местного Петровича лопнула шина.
Медленно, взвешивая каждый шаг, Полли начала спуск.
Это было серое утро 13 октября.
Андрей проснулся слишком поздно, чтобы успеть пересесть на переднее сидение и завести мотор. Когда он вынырнул из путаных ночных кошмаров, поляна была не только перегорожена двумя серыми "БМВ" – вокруг машин стояли люди с автоматами.
- Ой-вей, - пробормотал Загаржецкий, садясь на сидении.
Один из киллеров повернулся к "Тойоте" Андрея и открыл огонь.
Ветровое стекло, и без того пострадавшее в самой перовой стычке, взорвалось и осыпалось.
Загаржецкий, пригнувшись, развернулся, открыл заднюю дверь и побежал к лесу.
По нему открыли огонь. Скорее всего, его бы подстрелили, но Загаржецкий, в ужасе несшийся по лесу, умудрился споткнуться о корень и упасть как раз в тот миг, когда один из автоматчиков догнал его.
Пули врезались в дерево над Андреем и с дерева посыпались листья.
Загаржецкий лежал на земле. Автоматчик, не стреляя, подошёл к нему. Это был молодой парень. У него было тупое лицо зомби. Он подошёл к Андрею, желая убедиться, что враг повержен.
Загаржецкий схватил убийцу за ногу под коленом и резко дёрнул на себя. Ахнув, киллер рухнул на землю и выпустил автомат. Его лысая башка глухо стукнула о камни, и убийца потерял сознание.
- Непрофессионалы, - злорадно прошипел Загаржецкий, подбирая автомат.
С автоматом он сразу почувствовал себя крутым, как Терминатор.
Прикладом он добил и без того поверженного недруга.
- Ну, идите сюда!!! – заорал Андрей, обращаясь к оставшимся на поляне пяти киллерам, - Идите!!! Я вас, блин, не боюсь!!! Идите сюда!!! … …. … … … !!! …!!! …!!!
И они пришли.
У каждого из них было по автомату.
Андрей выстрелил по ним, но стрелять он не умел, и оттого не попал ни в одного из противников.
Зато попал в один из их "бумеров", который тут же, словно в кино, охватило пламя.
Взрыв был оглушителен, причём он деморализовал не только Загаржецкого, но и киллеров. Двое из них, забыв о жертве, бросились к пылающей машине. Двое просто стояли.
Один, только один поднял автомат.
Андрей рефлекторно нажал на спуск. Пули ударили убийцу в грудь. Его отшвырнуло к ногам подельников, которые бежали к машинам.
Вдохновлённый победой, Загаржецкий повернулся к оставшимся и начал стрелять по ним.
Двое, стоявшие в прострации, погибли на месте. Андрей умудрился попасть в колесо собственной "Тойоты". Автомат рвался из рук, словно был живым. Второй очередью Загаржецкий обезвредил ещё одного киллера. Он перебил ему ногу, и убийца покатился по земле. Совсем как Ленка на конференции. Давно. Ой, как давно это было.
Вчера вечером.
Из второго "БМВ" вышел водитель. Он был в костюмчике и, кажется, в очках. Интеллигент. Профессор, можно сказать.
Андрей удивлённо опустил автомат. Кто его знает, может, это парламентер и сейчас Загаржецкий узнает, что нужно от него этим лунатикам.
В руке "парламентёр" держал пистолет.
Первым делом "профессор" добил раненного киллера выстрелом в голову. Затем, вырвав из рук подельника автомат, направил его на Андрея.
Загаржецкий побежал. Автомат здорово мешал, но бросить его Андрей не догадался.
Он не добежал до шоссе совсем немного – в прогалинах между деревьями он уже видел серую полосу асфальта, - когда "профессор" попал в Андрея.
Часть 2
Погоня
Очнулся один, в крови, ночью, ещё до рассвета.
Меня пытались убить, угрожали мне пистолетом.
Возможно, всё было не так, но это уже не важно:
У меня ещё есть коньяк и почти не грозит опасность!
Всё в порядке, всё нормально,
Я беру тебя с собой,
Я беру тебя с собой –
В тёмный омут головой!
Утро в обед придёт и умчит на автостраду!
Пальцы на руль, на взлёт – и привет Калининграду!
Я помню – города под колёсами сминались
И в сердце навсегда на бумаге оставались!
Наверное, в машине стоит жучок, думала Полина, пока ехала по шоссе. На заднем сидении лежали её вещи, ноутбук, четыре автомата и два пистолета с глушителями. Один без.
Все пассажиры машины, которую Полли заманила в ловушку, были мертвы. И, хотя в момент победы девушка испытала жгучую радость и понимала, что не убей она их, они убили бы ее саму, все равно на душе у Полли было премерзко.
Она понимала, что теперь не только её врагов, но и её саму разыскивает милиция и что их шансы найти её гораздо выше, чем найти киллеров, из которых ни одного ещё не удалось взять живым.
Наверное, где-то в машине жучок. Поэтому ублюдки с автоматами так быстро нашли её. Других объяснений не было – никто не знал, что Полли спряталась в заброшенной деревне. Она сама-то не знала, куда заехала глухой ночью.
Наверное, они ехали за ней, на расстоянии двух-трёх километров (насколько позволял жучок) и следили.
Но кто они?
Далеко не профессионалы, но люди, охваченные чудовищным чувством ненависти. Они, наверное, очень ненавидели Полину. Они были маньяками. Они были лунатиками. Зомби.
Возможно, они лично не имели ничего против Полины. Просто ими кто-то управлял.
Девушка содрогнулась при мысли о том, что некто – наверное, гениальный гипнотизёр, раз сумел подчинить себе этих людей, - но при этом недостаточно – умный? догадливый? богатый? – да, всё это вместе, или ещё что-то – чтобы послать по следу Полины профессиональных киллеров, которые уничтожили бы её в самый первый вечер. Когда она писала свою книгу, смотрела телевизор и ждала пиццу.
Канал "Культура", да…
Паоло Коэльо, вспомнилось Полине, Дэн Браун.
Андрей.
Полина пожалела, что так и не попыталась встретиться с ним.
А что теперь? Теперь он прочитает о ней в газете. И ничего не всколыхнётся в его душе. К нему подойдёт его жена, он отложит газету и навсегда забудет о Полли.
Нет. Они должны познакомиться. Она закончит книгу, которую пишет о них.
Всё будет хорошо.
Нужно будет только уничтожить повелителя лунатиков.
Боль не остановила Андрея, а напротив, открыла в нём второе дыхание. Близость смерти заставила Загаржецкого ускорить свой бег. До шоссе оставалось всего ничего.
О том, что шоссе пустынно Андрей не хотел думать.
- Тебе никто не поможет! – закричал ему вслед "профессор".
- Плевать я хотел, - прошипел Андрей.
Только бы добраться до дороги. А там его кто-нибудь подберёт.
Ещё несколько минут Загаржецкий бежал вдоль шоссе, но едва стало понятно, что за ним никто не гонится, как измученный организм взял своё и Загаржецкий рухнул в сырую и чахлую придорожную траву.
Он лежал, задыхаясь от боли и быстрого бега. Правую руку свело, кровь быстро промачивала рукав куртки. В левой Загаржецкий по-прежнему сжимал автомат.
Мимо проехала машина. Она не остановилась и люди не вышли посмотреть, что случилось с человеком, который валялся у обочины.
Никто не поможет.
- Всё сам, всё сам, - пробормотал Загаржецкий.
Он с большим трудом встал, стараясь не задевать раненной рукой землю. Боль была ядовитым спрутом, который тянул свои щупальца по руке, выше и ниже от раны. Насколько он мог судить, пуля пробила руку чуть повыше локтя. Пробила навылет, что было хорошо, но лившаяся потоком кровь нервировала Андрея. Он попытался вспомнить, есть ли в месте ранения крупные сосуды. Не смог. Всё труднее было удерживаться в сознании.
Загаржецкого трясло от холода и шока. Перед глазами то и дело собиралась темнота.
Наконец, из-за подъёма дороги показалась машина. Загаржецкий замахал здоровой рукой, но. На беду, забыл положить автомат.
Автомобиль проехал мимо даже быстрее, чем было разрешено на шоссе.
Загаржецкого обдало ветром, и он задрожал от холода.
Андрей учёл ошибку и спрятал автомат в жухлой траве под ногами. Правая рука онемела ниже локтя, а выше была только боль, пульсирующая боль, которая уже подбиралась к шее. Спрут. Спрут обвивал щупальцами шею и тянулся к голове. Липкая кровь пропитала свитер и куртку. Хорошо, что куртка тёмная. Не так заметно.
Если его не подберут в ближайшие четверть часа, он умрёт.
Он подумал, что если бы мог лечь, ему стало бы легче, но лечь означало потерять сознание, а потерять сознание – потерять надежду на то, что кто-то подберёт его и увезёт в больницу.
Никто не поможет.
Из-за пригорка снова показалась машина, и Загаржецкий замахал неповреждённой рукой.
Автомобиль проехал мимо.
Андрея охватило отчаяние. Это был конец. В пять утра на шоссе может больше не оказаться никаких машин.
Или они окажутся здесь слишком поздно.
Но автомобиль – вот чудо! – притормозил чуть дальше по дороге и сдал назад.
Андрей бросился вперёд и распахнул дверцу.
- Помогите, - пробормотал он, заваливаясь на сиденье, для чего ему пришлось подняться на ступеньку, ибо машина была большая. Кажется, внедорожник… Но ведь не "БМВ"? Не разглядел… Слишком сильно мутилось сознание.
Но было поздно задаваться подобным вопросом. Андрей уже сидел на месте пассажира. Наклониться, и закрыть деверь стало подвигом.
- Помогите, пожалуйста… - начал он, повернувшись к водителю.
Да так и замер. Прямо ему в глаза был направлен автомат – точно такой, как лежал сейчас у колёс автомобиля в чахлой придорожной траве.
Дорога. Дорога, дорога, серый асфальт.
Ещё не рассвело, но небо было серым. Низкие облака стелились над пригорками. На этом отрезке пути шоссе шло как по волнам. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Каждый раз, взъезжая на пригорок, Полина ждала, что оттуда ей откроется вид не на пустое шоссе, а на шоссе, перегороженное несколькими серыми "бумерами". А перед "бумерами" будут стоять лунатики с автоматами. И никто уже не поможет.
В том, что в машине жучок Полли теперь не сомневалась. Шпион. Она везёт с собой шпиона, заразу. Это было отвратительное чувство, ведь шпионом стала её машина, её самый верный друг.
Чудовищно.
Полина снова ехала вверх, на пригорок. Сколько их ещё будет? Сколько раз она будет вздрагивать от страха, приняв придорожное дерево за человека с автоматом?
С верхней точки подъёма Полли оглядела дорогу и вскрикнула – у обочины действительно стоял человек. Увидев джип Полины, он отчаянно замахал левой рукой, нелепо качаясь при этом всем телом. Правая рука человека висела как плеть.
У ног лунатика лежал автомат.
- О, Господи, - прошептала Полли, нажимая на газ.
Первым её порывом было переехать лже-хитчхайкера. Но в последний момент она отвернула руль. Нет. Она не убийца.
Полина проехала мимо.
Искажённое лицо человека мелькнуло в правом окне, и он остался позади.
Полина узнала его.
Или ей показалось, что это он.
Мог ли Андрей Загаржецкий, успешный актёр и просто богатый человек в пять утра голосовать на пустом шоссе, положив себе под ноги автомат?
Если да, то у него беда похлеще, чем у Полли.
Был только один способ проверить.
Полли взяла с заднего сидения один из автоматов. Сдала назад и остановилась рядом с тем, кого приняла за Загаржецкого.
Направила автомат на дверь пассажира, что было нелегко, ввиду габаритов оружия. Это был не "Калашников", а какой-то иностранный автомат, но, при всей компактности, он был неудобен. Полине пришлось поднять его на уровень головы и положить приклад на плечо.
Человек, пошатываясь, подошёл к джипу. Дернул на себя дверь. Она открылась, и его мотнуло следом. Он с трудом забрался на сиденье.
- Пожалуйста, помогите, - прошептал он и обернулся на Полину.
Его зелёные глаза наполнились ужасом при виде автомата. Он рванулся бежать, но дверь сам же закрыл секунду назад.
Он был поражен. Все мучения минувших дней не прошли для него даром. Он был в предобморочном состоянии.
Но и Полина потрясена была не меньше.
Измученный, бледный, исцарапанный, перепачканный – это был Андрей Загаржецкий, её великая любовь.
Первая мысль была, конечно же, о смерти. О том, что его сейчас так легко уничтожат.
Вторая – чёрт возьми, женщина. Красивая женщина с красивой грудью. Такую он, пожалуй, не смог бы убить так легко, как тех бандитов, которые напали на него в лесу.
Загаржецкий и его смерть пристально смотрели друг на друга. Андрею даже показалось, что она испугана, как и он.
Бред. Чего ей бояться?
- Вы – Андрей Загаржецкий? – вежливо осведомилась, наконец, женщина.
Если бы не автомат, направленный ему в глаза, Андрей был бы рад знакомству.
- Да, это я, - сказал Андрей, - И мне никто не поможет, да? Ну, давайте, стреляйте! Или, может, мне сначала дать вам автограф???
Женщина вздохнула. "Вот ведь идиот" – ясно читалось на её лице.
- Успокойтесь. Я не собираюсь вас убивать. Уж кого-кого, но не вас, - засмеялась женщина.
Но автомат не опустила.
- Кто вы? – спросил Загаржецкий.
Её лицо передёрнула горькая гримаса.
- Я – писака, - сказала женщина с автоматом, - Известная писака. Не такая, как Дэн Браун, но тоже ничего.
"ИЗВЕСТНАЯ ПИСАТЕЛЬНИЦА ЕДВА НЕ СТАЛА ЖЕРТВОЙ КИЛЛЕРОВ".
- Так это вы! Я видел вашу фотографию в газете. За вами тоже гонятся киллеры, да?
- Хоть что-то, - невесело улыбнулась девушка и бросила автомат на заднее сидение.
Андрей почувствовал, что чем-то обидел её, но не мог понять, чем. Рука пульсировала болью. Надо попросить её отвезти его в больницу.
- Вы ранены? – спросила девушка, сама обо всём догадавшись.
- Да, - кивнул Андрей, - Там, в лесу, они гнались за мной… Я убил кого-то…
Теперь это уже не казалось ему геройством. Скорее наоборот.
- Сейчас отъедем от этого места, и я посмотрю, что могу сделать, - сказала девушка.
Она завела мотор, и джип поехал.
Андрей впал в полубессознательное состояние. Ему мерещились люди, выбегающие на шоссе, потрясая автоматами. Но джип легко проезжал сквозь них и Андрей понимал, что они ему только привиделись.
Потом он закрыл глаза. Заснул или потерял сознание.
Его разбудила известная писака.
- Загаржецкий… Господин Загаржецкий… Андрей… Очнитесь!
Полина легко потрясла возлюбленного. Он откинулся в кресле, судорожно прижав к себе правую руку. Лицо было белым, и без того длинный нос стал ещё длиннее.
- Андрей!
Он открыл глаза.
- Вы ранены в руку, как я понимаю, - сказала Полина.
- Да. Сюда, - Андрей тронул конечность чуть выше локтя.
- Ага.
Полина помогла ему снять куртку. От свитера рукав пришлось отрезать, потому что он прилип, и залить ткань антисептиком, чтобы снять её с раны. Осторожно кромсая ножницами дорогую ткань – у Загаржецкого были хорошие вещи – Полина думала, как всё повернулось. Как много плохого ей пришлось пережить, чтобы встретиться с Андреем. Как недавно она бы многое отдала за эту встречу и как хотела теперь, чтобы ничего этого не было. Этого кошмара не было. Чтобы они жили своей жизнью. Она своей, а он своей. Чтобы им не грозили смертью киллеры-лунатики.
Рана выглядела неважно, но, насколько могла судить Полина, всё было не фатально. Кровь ещё сочилась, но не лила, как сразу после ранения. Синяк тоже был умеренным. Выходное отверстие выглядело даже лучше. Полина удовлетворенно хмыкнула.
- По-моему вам повезло, - сказала она Андрею, - зашивать явно не надо.
- Откуда вы знаете? – спросил Загаржецкий, старательно глядя в другую сторону. Полина понадеялась, что он не хочет видеть кровь, а не Полину.
- Моя подруга, Женька, учится в медицинском. Я пару раз ходила с ней на практику.
- Зачем? – пришёл в ужас Андрей.
Полли достала с заднего сидения рюкзак.
- Из интереса. Я писака. Мне надо. И потом, никогда не знаешь, что пригодится… Например, я набила полный рюкзак лекарств. Пригодились ведь, не так ли?
Говоря всё это, Полина ловко обработала рану, замотала её бинтами, постаравшись сделать это так, как когда-то давно делала Латышева, но Женька и сама не отличалась усердием – гораздо больше, чем учёбу её интересовали её ленивый муж и её проворные дети. Поэтому Полина, для верности, закрепила бинты пластырем. Получилось некрасиво, но прочно.
- Что теперь? – спросил более менее пришедший в себя Загаржецкий.
- Теперь я поставлю вам пару уколов. В руку, - добавила Полина, увидев, удивление Андрея.
- Кошмар, - пробормотал Андрей, которого и это не вдохновляло.
Полина тем временем достала ампулки из кофейной банки и начала изучать их названия.
Как жалко, думала она, что нам пришлось знакомиться в таких обстоятельствах.
Полли затянула антибиотик в шприц и подняла прибор иголкой вверх, чтобы избавиться от пузырьков воздуха.
Впрочем, какое там знакомиться? Он даже имени моего не знает! Подумала она.
И Полина злорадно хохотнула над собой, держа в руке шприц, чем вогнала в шок впечатлительного Загаржецкого.
Какое-то время ехали молча. Андрей после уколов антибиотика и обезболивающего почувствовал себя гораздо лучше, но впал в полусонное состояние, отчасти обусловленное шоком, отчасти – бессонной ночью. Внезапно Загаржецкому пришло в голову спросить девушку об одной странной вещи. Возможно, будь он в лучшем состоянии, он бы не стал спрашивать подобного. Слишком легко можно было ошибиться. Но сейчас, на грани между явью и бессознательным состоянием, он почти знал, что окажется прав. Он догадался об этом ещё тогда, когда девушка лечила его. Говорят, у умирающих сильна интуиция.
- Вы – Полина Кулагина?
Девушка ударила по тормозам, и Загаржецкий едва не клюнул носом приборную доску. Руку дёрнула боль. Он вскрикнул.
- Простите, - покачала головой девушка, - Просто, несколько неожиданно…
- Я угадал?
Несколько секунд молчания. Потом:
- Да.
- Я читал ваши книги.
Она была потрясена гораздо сильнее, чем он, когда увидел автомат.
- Какие? – прошептала она, снова трогаясь.
Если бы Андрею пришлось выбирать способ деморализовать Полину, лучшего способа ему было не найти.
- Сначала я прочитал "Море морей", потом – "Ночную К.". Несколько дней назад начал читать "Ламию", но меня прервали те шустрые господа, которые впоследствии продемонстрировали своё умение стрелять по движущейся мишени.
Андрей кивнул на перевязанную руку.
- Скорее неумение, - прошептала Полина, думая о своём.
- Почему?
- Умели бы – убили… - Андрей побледнел, - Блин, простите.
- Ничего. Просто эта книга… "Ламия"… Мне показалось…
Он смолк. Полина и без слов знала, что показалось Андрею Загаржецкому. Она втайне радовалась, что так сумела написать, что даже он сам узнал себя в Романе.
- Мне было пятнадцать лет. Почти шестнадцать, когда я это написала. Это моя первая книга.
- А сколько вам сейчас?
- Много. 22.
6 лет назад. Тогда он только-только прославился. В тот год, когда Кулагина написала свою первую книгу, на экраны вышло два фильма с его участием. Один понравился ему. Второй – публике.
Интересно, какой понравился Полине?
А кстати, неплохо звучит: Полина Загаржецкая?
- Я думала, вы не читаете такие книги.
- А какие книги я читаю?
- Ну…
- Если вы о том злополучном интервью каналу "Культура"… Вы его имеете ввиду?
- Да.
- Шерри поплатилась.
- В каком смысле? – покосилась на Андрея Полина.
- Мы расстались.
На какое-то мгновение лицо Кулагиной выразило крайнюю радость по этому поводу. Или Андрею это показалось. Во всяком случае, её голос ничего не выражал, когда она продолжила беседу.
- Что же с вами случилось после этого интервью?
- Вечером того же дня на меня напали. На шоссе. Человек в чёрном. Он подошёл к моей машине и сунул в окно пистолет. Сказал какую-то дикую фразу. Мол, тебе никто не поможет. Я уехал. Когда я вернулся домой… Ещё один головорез таился в моей спальне…
(зажигается огонь и является из мрака пучеглазая небритая харя)
…я убил его.
Сказав это, он посмотрел на Полину, но она не выразила ни восторга, ни порицания. Загаржецкий вдруг подумал, что чтобы выжить, этой красивой молодой девушке тоже пришлось кого-то прикончить.
- Потом на меня напали на пресс-конференции. Лысый человек с пистолетом. Он ранил мою секретаршу. Когда патроны у него кончились, он покончил с собой. Он сознательно подставился под милицейский выстрел. Вот после этого я и решил удрать из города. Я не понимал, что происходит, и кому я досадил подобным образом. Я… Я испугался.
- Я вас понимаю, - сказала Полина, - Я тоже испугалась. Мне очень страшно.
- Жаль. Жаль, что вам пришлось пережить всё это, как и мне. Что вам пришлось понять.
За окнами джипа была река в тумане. Слегка подёрнутая ледком, слегка укрытая туманом.
Шоссе шло по самому берегу.
- Всё нормально.
- Я заночевал на поляне. Они пришли под утро. Мне удалось убить нескольких… - а скольких? Загаржецкий не смог вспомнить. Всё происшествие на поляне помнилось ему очень смутно.
- Меня ранили… Я вышел к шоссе… Меня никто не хотел подбирать, но, в конце концов, мне повезло.
- Вам поразительно повезло. По-моему у наших лунатиков один повелитель.
- Что?
И Полина рассказала ему всё, что случилось с ней после просмотра канала "Культура" в тот злополучный вечер и до того момента, когда она увидела Загаржецкого на шоссе. Рассказала и о своей теории повелителя лунатиков. Единственное, о чём она умолчала, так это о своей великой заочной любви, длиной в семь лет.
- Значит, в наших машинах стояли жучки, - подытожил Загаржецкий, - Поэтому они нашли вас в той деревне, а меня – на поляне. От своего жучка я избавился вместе с машиной, - он хихикнул, - Что будем делать с вашим?
- Интересно, как он выглядит? – протянула Полина, - Что он из себя представляет? Большой он или нет? Портится ли от нагревания?
- Это ещё зачем?
- Ну… Не могли ли они спрятать его в двигателе?
- Вряд ли. Жучок… Он может быть небольшим, хотя с уменьшением размера уменьшается радиус его действия.
- На подобной дороге это может быть и километр, - фыркнула Полина, кивнув на шоссе. Очередной пригорок скрывал от них горизонт.
- Это коробочка. Примерно вот такая, – Андрей чуть развёл пальцы, - Может выглядеть как что угодно. Пудреница, коробок спичек, пачка сигарет…
- Я не таскаю с собой пудреницу!
- Не важно. Она может выглядеть как…
Андрея осенило. Он выпрямился на сидении, по-прежнему прижимая к себе руку.
- Как булавка. Огромная булавка!
- Вы хотите сказать, что где-то в моём автомобиле воткнута огромная булавка и я, увидев её, не удивлюсь. О, булавка, какая прелесть! Не всё ли равно, почему она в моей машине?!
- А вы и не увидите, - сказал Андрей, - Где вы спали этой ночью?
- В деревне. В машине.
- На заднем или переднем сидении?
- На переднем. Поэтому я и успела удрать.
- Я спал на заднем. И не успел. Моя булавка была там. Я подумал, что это заколка Шерри…
Полина молча съехала на обочину.
- Вы в состоянии пересесть на заднее сидение и посмотреть?
- Почему я?
- Не капризничайте, господин Загаржецкий. Если они внезапно появятся, вы не сможете вести машину. В особенности с пассажирского сидения.
- Убедительно, - кивнул Андрей и открыл дверь, - Только зовите меня Андрей, госпожа Кулагина.
- Полина, - улыбнулась девушка, - Подождите, Андрей.
Загаржецкий послушно захлопнул дверь. Полина отогнала машину на пригорок, откуда шоссе более-менее просматривалось.
- Так будет безопаснее, - сказала она.
Андрей пересел на заднее сидение. Покопавшись меду спинкой и, собственно, сидением, он с победным кличем извлёк увеличенную в несколько раз тупую булавку.
- Ого! – обрадовано вскрикнула Полина, оборачиваясь, - Действительно, похоже на декоративную заколку. Только я такие не ношу уже лет восемь.
- И что с этим делать? – спросил Андрей, держа булавку двумя пальцами.
- Ваша была такой же?
- Да. Только с зелёным шариком.
- Не важно. Пересаживайтесь назад, - Андрей открыл дверь и почти вылез, когда Полина крикнула:
- И БЫСТРО! – глядя в заднее стекло.
Андрей обернулся.
На предыдущем пригорке, на подъёме, появились два серых "бумера".
Он никогда не водил таким образом. Когда-то давно, на съёмках, он случайно сел в автомобиль с каскадёрами, которым не терпелось испытать судьбу. Даже тогда он не видел, чтобы так водили.
Полина гнала на пределе скорости. Джип стонал. Что-то побрякивало под днищем.
На одном из пригорков автомобиль оторвал колёса от земли и несколько секунд парил в воздухе. При приземлении Андрей едва не выткнул себе глаз булавкой, которую по-прежнему держал в руках. Вякнула и включилась магнитола. Зажглась лампочка под потолком, несмотря на то, что переключатель стоял на "Выключено".
Би-2 пели "Сокола".
Полина сидела, навалившись на руль. Это выглядело бы забавно, если бы за ними не гнались три серых "БМВ" с автоматчиками. Они не догоняли, но и не отставали.
Завтра не будет, а ночь только повод
Скрыть позади этих глаз холод…
"Сокол" не вышел на связь,
Что-то с тобой приключилось…
Может, ты просто меня разлюбила?
Интересно, подумал Загаржецкий, глядя на Полину, сможет ли она полюбить меня? Я такой идиот…
- Выкинь её! – заорала Полина, оглянувшись на Андрея.
- Кого?
- Булавку!!!
Идиот. Говорил же…
Андрей открыл окно, и встречный ветер выхватил из его рук булавку и уволок куда-то назад.
Загаржецкий покосился на спидометр. 180 километров в час!!!
На очередном подъёме они снова "взлетели" при "приземлении" их тряхнуло сильнее прежнего, и Андрей взвыл, держась за больную руку. Свет погас, но магнитола заревела белугой, выводя почти на уровне хрипа песенку о верной гибели шпиона.
- Прости, - прошептала Кулагина.
- А он не развалится? - нервно оглядел джип Андрей.
С заднего сидения ссыпалось всё имущество Полины, включая оружие. Чемодан с ноутбуком открылся, ноутбук выпал и, кажется, заработал.
- Не знаю, - хохотнула Полли, - Я ещё не пробовала так на нём ездить.
Они снова взлетели и снова ударили колёсами в землю.
- Но мне даже нравится!
Андрей вцепился в ремень безопасности и не ответил.
Вид, открывшийся с очередного пригорка, был крайне неоптимистичен. Перегородив ее, стояли два серых "бумера", совсем, как представляла себе Полина утром. Между машинами оставался зазор, в котором стояли три человека с автоматами. По краям дороги густо росли деревья. На меньшей скорости Полина могла бы проехать, но сбросить скорость означало попасть в лапы тех, кто ехал сзади..
- Ох… Держитесь, Андрей! – сказала Полина.
- Сворачивай!!! – завопил Загаржецкий, вцепившись в ремень.
- Некуда!
Она сбросила скорость, метя прямо в узкий промежуток между "бумерами". Пальцами она зажала гудок, и вой смешивался с адским пением магнитолы.
- Мы протиснемся? – с ужасом спросил Андрей.
- Не знаю! ПРИГНИСЬ!!!
Трое между джипами открыли огонь. Полина нагнулась к рулю. Андрей нагнулся под приборную панель.
Ветровое стекло разлетелось на тысячу осколков. Полли держала руль, моля об одном – проскочить, не врезавшись в машины.
"Бумеры", шедшие сзади, не сбавляли скорости и шли почти вплотную к джипу.
Полина закричала, когда ей пришлось врезаться в автоматчиков. Один из них отлетел к своей машине, другой рухнул под колёса джипа, третьего швырнуло на капот, он взмыл над джипом и угодил под колёса настигающий джип Полины "бумеров".
В следующую секунду, скрежетнув железом о железо, джип миновал узкий промежуток. Один из "бумеров", преследовавших Полину и Загаржецкого, не смог повторить её манёвра и на полном ходу столкнулся с тем, что перекрывал дорогу. От удара обе машины развернуло и они, закружившись в смертельном танце, съехали с шоссе в лес.
Полина выпрямилась. Ветер бил в лицо, почти не давая дышать. Ветровое стекло разлетелось осколками, некоторые были причудливо соединены между собой чем-то, похожим на скотч.
- Заднего тоже нет, - сообщил Загаржецкий, оглянувшись.
Полина, задыхаясь, оглянулась.
Заднее стекло было выбито пулями. Оставшийся "бумер" догонял.
Сколько же злости, сколько сатанинского упорства в этих людях! Как легко они кидаются под пули, гибнут и гибнут, не задумываясь, чего ради!
"Сокол" не вышел на связь.
Смелым – секретное средство.
Способ остаться в живых – бегство!
Бегство. Бегство. Бегство…
- Андрей! Возьмите автомат и палите по этим м ... кам!!! – крикнула Полина.
Загаржецкий, морщась от боли, взял автомат и прицелился в "бумер". Учитывая ту скорость, на которой шла погоня, попасть было нереально. Ствол ходил из стороны в сторону. Он направил оружие куда-то в заднее окно и нажал на спуск.
Они не учли одного. Отдача была слишком сильна. Руку Загаржецкого рванула боль, и он потерял сознание.
Полли вскрикнула. Ей показалось, что Андрей как-то умудрился попасть сам в себя.
- Андрей? Андрей, ты жив? Андрей!!! Чёрт возьми, АНДРЕЙ!!!
По встречной полосе мирно ехала огромная фура. БЕЛАЗ. Одно его колесо было высотой почти с Полинин джип.
Полли сбавила скорость, подпуская "бумер" ближе. Свернула на встречную полосу.
"Бумер" повторил её манёвр.
Водитель БЕЛАЗа деликатно нажал на гудок, выражая здоровое недоумение по поводу суицидальных действий Полины и киллеров. Округу потряс рёв доисторического ящера, который осознал, что вид, служивший ему пропитанием, вымер.
Полина подпустила "бумер" близко, БЕЛАЗ ещё ближе и лишь в самый последний момент свернула.
Дикий скрежет метала за спиной, вспышка и жар взрыва подтвердили, что враги мертвы.
Но и джип занесло на дороге. Полина отчаянно крутила руль, но уже ничего не могла поделать. Машина, вращаясь, неслась по шоссе. Мелькнул и пропал БЕЛАЗ, глыба которого нависла над пылающими останками "бумера". Полина давила на тормоза.
Ничего не помогало. Ревела магнитола, делая мир нереальным. Андрей свесился с приборной доски. Мёртв или просто потерял сознание?
Ёлки стеной надвинулись на тормозящий джип, и Полли потеряла сознание.
Ветер обдувал лицо. Он был гораздо слабее, чем когда они удирали от киллеров. Оно и понятно – Андрей не рисковал ехать быстро. Когда ведёшь автомобиль одной рукой, а другую дёргает боль, то ехать быстро – не лучшая идея.
Он выкинул стёкла из машины. Ошарашенный водитель БЕЛАЗа помог ему перетащить Полину на пассажирское сидение. Она по-прежнему была без сознания, но положить её на заднее сидение, как и положено, Андрей не мог. Заднее сидение здорово пострадало от его бесполезной автоматной очереди. Теперь там было месиво битых стёкол, рваной ткани и жидкостей – из бутылки воды, которую купила Полли за день до первого нападения, из банок с колой или пивом, которые в беспорядке валялись на заднем сидении джипа.
Наконец, девушка вдохнула глубже, чем дышала до того, веки её затрепетали.
- Полина, - позвал Андрей.
Она очнулась. Выпрямилась в кресле, не до конца понимая, где находится.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Андрей.
- Странно.
- Что странно?
- Мы живы. Я была уверена, что мы погибнем…
Полина прикрыла глаза, чтобы сдержать слёзы.
Андрей с трудом поднял руку и положил ей на колено. Она вцепилась в его ладонь двумя руками. Какое-то время они так и ехали, не глядя друг на друга, а просто держась за руки.
- Нам надо сменить машину, - сказала, наконец, Полина, придя в себя, - Ни к чему привлекать внимание. У нас сейчас такой вид, словно мы выехали из-под артобстрела. Кстати, где мы сейчас едем? Надо сменить направление…
- Уже. До этого мы ехали на юг. Теперь я свернул на восток.
- Едем в Сибирь? Никогда там не была, даже интересно.
- Я тоже. Вернее, однажды я был во Владивостоке. В аэропорту. Ничем не отличался от аэропорта в Каракасе.
- Каракас – это Америка?
- Да. Южная. Там такое же здание. И такие же залы и тот же гнусавый голос объявляет рейсы неразборчивой скороговоркой. Вот только не знаю, на пользу ли нашим сравнение с Каракасским аэропортом…
К полудню они въехали в какой-то небольшой город. Джип, чтобы не смущать милицию его видом, загнали в глухой тупик между бетонными заборами двух заводов в промзоне. Полина забросала его сверху картонками и горестно вздохнула. Она была привязана к автомобильчику. Ей казалось, что она бросает раненного друга.
Но рядом с ней был Андрей, и он был действительно ранен. Он завернулся в куртку, чтобы не было видно повязок, а Полли уколола ему ещё одну дозу обезболивающего, но всё равно здоровым он не выглядел.
В багажнике нашлась спортивная сумка, в которую сложили оружие. Андрей сунул во внутренний карман куртки один из пистолетов, сняв глушитель. Полли взяла второй.
Ноутбук таинственно уцелел в неразберихе, правда, лишился чемоданчика. Его тоже взял Андрей, потому что Полина тащила на себе рюкзак и сумку с автоматами.
Из промзоны выбрались пешком и закружили по близлежащим районам.
В одном из дворов Полли приметал старенькие "Жигули". Выглядели они непрезентабельно, но, возможно, могли послужить маскировкой.
Вокруг никого не было.
Полина взяла у Загаржецкого зажигалку и поднесла к стеклу.
- Что ты делаешь?
- Сложно сказать. Пытаюсь открыть дверь. Раньше получалось, но я уже лет семь не практикуюсь.
- Ты в детстве была хулиганкой?
- Не то слово, - улыбнулась Полина, - А ты?
- Где как. Можно сказать, да.
- А ты не умеешь выдирать провода и соединять их так, чтобы машина завелась?
- Могу. Только к моему детству это не имеет отношения. Меня знакомые каскадёры научили.
Раздался щелчок, и блокиратор двери выскочил вверх.
- Садимся, - объявила Полина, - заводи и уезжаем, потом местами поменяемся.
Не успели они забросить вещи на заднее сиденье, как из подъезда появись две старухи. Обе были в необъятных шубах и явно глуховаты, потому что их зычные голоса далеко разносились по пустому двору.
- Ты глянь-ка, Евстратьевна, никак у Михалыча машину тырять.
- Чаво?
- У Михалыча, грю, машину ворують!
- ЧАВО?
- У МИХАЛЫЧА! МАШИНУ! ВОРУЮТЬ!
Загаржецкий безуспешно копался с проводами.
- Тю! – воскликнула Евстратьевна, - Ты, никак, Зиновьевна, спятила. Разве ж Михалычев дранудулёть хто уворуеть?
- А ты глянь!!!
Из недр шубы вынырнули руки Евстартьевны. Из кармана она вынула угрожающе толстые очки и, любовно дыхнув на них, стала протирать платочком.
- Ты ещё долго? – спросила Полина.
- Давно не пробовал, - откликнулся Андрей.
- Ты глянь-ка! Ворують! Эти… Как их… Вчера по телевизор говорили…
- Воры?
- Нет.
- Гонщики?
- Нет.
- А хто ж?
- Та эти. Извращенцы!
Полина рассмеялась. Андрей фыркнул и соединил провода как нужно. Жигули чихнули сизым дымком из выхлопной трубы. Бабки хором звали Михалыча.
- Ну, чаво? – высунулся из окна некто в тельняшке.
- Михалыч! Машину твою ворують!
- Тю! Сдурели бабки! Кому этот металлолом нужен?!
- Да этим… Как их…
- Ворам?
- Нет.
- Угонщикам?
- Нет.
- Мафии? – хихикнул Михалыч.
- Нет.
- Извращенцам! – крикнул Загаржецкий, высовываясь из окна машины.
Михалыч охнул и бросился в глубь комнаты. Через несколько секунд он выбежал из подъезда, но "извращенцы" уже выезжали со двора.
Полина и Андрей некоторое время любовались видом бегущего за машиной Михалыча в тельняшке, семейных трусах и розовых пушистых тапочках, но он скоро отстал.
- Ну и гады же мы, - вздохнула Полина, отсмеявшись.
- Выживем, куплю ему новую машину, - вздохнул Андрей, - Давай, что ли, садись ты за руль.
- Рука?
- Да. И не только это. Если нам придётся убегать, то кто у нас ас?
- Кто? – улыбнулась Полина.
Андрей подмигнул ей и указал на неё сложенными пистолетом пальцами.
Несмотря на всю опасность ситуации, Полли была счастлива.
Весь день, всю ночь и весь следующий день они не останавливались, по очереди вели машину, по очереди дремали на заднем сидении дряхлого жигулёнка, всё дальше уезжая на восток. Этот отрезок пути запомнился им как времена бензоколонок и придорожных кафе. Полусонное состояние, вызванное тем, что спали они урывками по три-четыре часа не оставляло ни его, ни её, но в то же время они были настороже.
В газетах писали о том, что милиция разыскивает киллеров. Что их дела уже связаны в одно. Полину разыскивали так же по делу о ДТП на шоссе. Водитель БЕЛАЗа узнал её, но не узнал Загаржецкого. Это было не так уж плохо.
Эти дни напомнили им, независимо друг о друга, о том, как они жили семь лет назад. Фаст-фуд и недосыпание. Рок-музыка из хрипящей магнитолы "жигулей". В те времена у Загаржецкого была подобная машина. Полину на такой подвезли к зданию издательства – в рваных джинсах и с фотографией Андрея в рюкзачке.
В газетах писали, что автомобиль Загаржецкого нашли в лесу. Кругом было много крови, но ни одного трупа.
В день они проезжали по 800-900 километров и считали, что это совсем неплохо для двух людей, которые смертельно устали и автомобиля, который почти ровесник Полины.
Лучше же всего было то, что киллеры-лунатики больше не появлялись. Возможно, они, как и милиция, не могли обнаружить беглецов. Возможно, они ждали, пока Полли и Андрея обнаружит милиция. Возможно, последние из них погибли на шоссе под колесами БЕЛАЗа.
В одной из газет было огромное – на три страницы! – интервью с Шерри, которая называла себя невестой Андрея. Об их расставании не было ни слова.
Они много разговаривали, но ещё больше – молчали, что, как ни странно, только больше сближало их. Они находили друг друга очень схожими. Им было о чём молчать вдвоём.
На исходе второго дня Полина пренебрегла ими же выдуманными правилами и въехала в город. До этого города они объезжали, потому что догнать их в городских пробках было проще, чем на шоссе.
Впрочем, Загаржецкий сомневался, что на побитом автомобиле Михалыча они и по шоссе удерут далеко от своих преследователей на иномарках. Но сейчас у них были другие цели. Не привлекая к себе внимания забраться как можно дальше от дома. Скрыться. Спрятаться. А там – посмотрим.
Но они уезжали всё дальше, а киллеры потеряли их след и Полли решила, что не будет ничего плохого, если они переночуют в гостинице.
Номер снимала Полина. Одна, чтобы было сложнее их опознать. На первом этаже, угловой, одноместный. Долго торговалась, чтобы соответствовать образу, который они с Загаржецким для неё придумали, нарядив в яркие шмотки с рынка, размалевав и нацепив на голову светлый парик. Прямо перед женщиной, сдававшей номер, на стойке работал телевизор. Там показывали Полину. Показывали Загаржецкого. Их искали.
Но женщина за стойкой так и не узнала, кто была её скандальная клиентка на самом деле.
Андрея Полина впустила через окно, как только достаточно стемнело.
Впервые за несколько дней они вымылись и съели что-то, не напоминавшее гамбургер или шоколадный батончик. Загаржецкий побрился и перестал напоминать беглого уголовника.
Постель в номере была только одна. Загаржецкий предпринял попытку лечь спать на пол, но Полли ему не позволила этого сделать. Андрей вытянулся на кровати и тут же уснул. Полина осторожно, чтобы не задеть его больную руку, легла рядом на узком гостиничном ложе.
- Я мечтала об этом семь лет, - прошептала она, зная, что Загаржецкий её не услышит, - Смешно, не правда ли?
В номере было темно. Октябрьские сумерки за окном переходили в раннюю ночь. Андрей повернулся во сне и обнял Полину. Девушка обняла его в ответ, надеясь на продолжение, но сама тут же уснула и проснулась посреди ночи оттого, что в номере был кто-то, кроме них. Полина взяла с тумбочки пистолет и села, пытаясь определить причину своего беспокойства. Но было тихо. За окнами выл ночной ветер. Полли снова легла и только тогда заметила, что ноутбук в пакете в углу включился и светится голубоватым светом. Она хотела пойти и выключить прибор, но снова заснула, а когда они проснулись, за окном уже было утро 15 октября, и ноутбук был закрыт…
За последующие дни они заехали туда, где никогда не бывали. За окнами тянулись леса и леса, деревья в жёлтых листьях.
Через три дня после угона они проткнули шину на жигулёнке, но в багажнике, к счастью, нашлась запаска.
Они проехали уральские горы. Стало гораздо холоднее, чем в середине октября у них дома. Оба устали прятаться и ночевали в гостиницах, не скрываясь. Их никто не узнавал.
В одну из ночей Полина проснулась оттого, что Андрей гладил её грудь. Она даже не удивилась – слишком явной была их взаимная симпатия. Он увидел, что Полина проснулась, но не смутился ни на секунду. Наклонился и начал её целовать.
Я ждала этого семь лет, думала Полина, отвечая на его поцелуи, я ждала этого семь лет, и оно стоило того, чтобы ждать.
Днём они уезжали всё дальше. Счётчик старенького жигулёнка послушно наматывал километры. Они по-прежнему сменяли друг друга за рулём и болтали. Говорили о киллерах, о прошлой жизни, но никогда – о том, что происходило по ночам в гостиницах всех городов, которые они проехали. Но никогда – о своём будущем.
Это было суеверием, но им было чего опасаться.
В Новосибирске Загаржецкий купил фотоаппарат, еду и ворох газет. Полина ждала его в машине. В тот же день они поехали дальше, хотя киллеры больше не появлялись и, возможно, они давно уже были в безопасности.
Они не хотели рисковать. Им было, чем рисковать.
Они были связаны бедой. Они были связаны любовью, которая началась задолго до того, как они встретились.
Иногда им снились кошмары.
Иногда по ночам, лежа в объятьях Загаржецкого, Полина видела, что в пакете светится давно разряженный ноутбук.
Они больше не ехали строго на восток, а кружили по сибирским дорогам.
В газетах писали, что они погибли.
Часть 3
Повелитель лунатиков
Снегом искрилась боль, и под ней перроны гнулись
Где-то с моей судьбой мы однажды разминулись!
Там, на других фронтах, рядом будет кто-то верный,
Только я навсегда для тебя останусь первой!
Д
вадцать второго октября молодая пара – мужчина лет 30 без особых примет и женщина–блондинка 25 лет с длинными волосами, собранными в хвост сняли квартиру на окраине города, названия которого они не знали и, по вполне понятным причинам, спрашивать ни у кого не рискнули.
Они были странно одеты и, если бы хозяин квартиры разбирался в одежде, он бы заинтересовался, почему люди, готовые заплатить за квартиру за три месяца вперёд по две тысячи в месяц за каждого, одеты в куртки с рынка. Они назвались молодожёнами, но кто же едет в медовый месяц в далёкий заснеженный город, где всех достопримечательностей – пара памятников на площадях? Почему они приехали из Питера – так они сказали – всего лишь с рюкзаком, двумя сумками и мятым потёртым пакетом, на котором была эмблема "1000 лет Казани"? Разве не подозрительно? Кто они, чёрт возьми?
Хозяин об этом не задумывался.
История Полины Кулагиной и Андрея Загаржецкого уже сошла с первых полос, хотя на 10-15 страницах их с удовольствием упоминали. В конце выпуска новостей иной раз говорили, что ни киллеры, ни тела известной писательницы и не менее известного актёра не найдены.
Если бы хозяин смотрел телевизор, а не стоял к нему задом, пересчитывая деньги, которые дал ему мужчина, то он бы отметил, что при упоминании о матери Кулагиной в Австрии, которую "уже известили", молодая жена побледнела и прижала руку к виску – жест, который в последние недели стал для неё привычен. Мужчина заметил её беспокойство, но ничего не мог поделать, пока рядом был хозяин, который стал весьма говорлив, получив деньги.
Но, в конце концов, они избавились от общества не в меру словоохотливого аборигена, и Полина с облегчением стянула с головы парик.
- Ты волнуешься за маму? – спросил Андрей, осторожно усаживаясь на хлипкий с виду диван.
- Да. Может быть, позвонить ей?
- Не думаю. Во-первых, пока наши лунатики думают, что мы мертвы и не знают где мы, мы в безопасности. А во-вторых, твоей матери сказали не что ты умерла, а что ты "пропала без вести".
- Замечательная формулировка, если учесть, что они уже неделю ищут наши трупы в подмосковных болотах, - усмехнулась Полина, - И потом. Мы не можем прятаться вечно.
- Ты сама предложила отсидеться. Мы не можем сейчас открыться – незачем было так далеко забираться для этого. Давай подождём. Придумаем, как нам избавиться от этой напасти.
- Да, да, - кивнула Полли,
- Тебе нехорошо? – спросил Андрей.
- Да… Голова немного болит. Будет ветер.
- Вот видишь. Мы на пределе. Отдохнём немного, придём в себя, а потом что-нибудь придумаем… Садись, телевизор посмотрим, - Андрей хлопнул ладонью по дивану и в воздух взметнулось облако пыли, обивка лопнула и на свет явился жёлтый поролон…
- По крайней мере, - сказала Полина, глядя на дряхлую мебель, - Никому не придёт в голову искать нас здесь.
За три дня, последовавших за приездом беглецов в неизвестный город они только два или три раза вышли на улицу и сотню раз обсудили, кому могло понадобиться устраивать травлю. Ни у Полины, ни у Загаржецкого не было таких врагов. Все их размолвки с другими людьми, включая бурное расставание Андрея и Шерри, Полины и её мужа, было слишком мелко для того, чтобы отрядить в погоню за ними несколько десятков лунатиков.
На третий день Полина почувствовала себе силы заняться своим романом. Присутствие Загаржецкого вдохновляло, пусть даже он валялся на диване большую часть дня и смотрел по телевизору новости, выискивая те, где говорили о них.
Ноутбук, к её удивлению, удалось реанимировать, и вскоре Полина окунулась в причудливый мир её последнего романа.
Она набрала несколько страниц, здорово испортив жизнь своим несчастным героям, которые уже успели встретиться и полюбить друг друга, но которые не знали, что их ждёт дальше.
Полли тоже не знала. Захлопнув ноутбук, она прошла на кухню и стала готовить кофе. Открыв холодильник, Полли убедилась, что молока или сливок нет.
- Андрей!
- Ммм?
- Ты хотел прогуляться.
- Ну… Я видел по местному каналу, что в центре города построили потрясающие горки!
- Всё гораздо прозаичнее. Сходи, пожалуйста, в магазин под домом и купи молока.
Андрей вошёл на кухню. В мятых джинсах, футболке и тапочках он имел очень домашний вид. По-прежнему забинтованная рука слегка мешала представлять, что они – обычная пара, но Полина не расстраивалась.
На улице было красиво и холодно. В высоком чистом голубом небе плыли два белых пушистых облака. Снег красиво искрил на солнце. По краям дорожки снега было почти по колено, но середину уже протоптали.
Московский жигулёнок стоял возле засыпанной снегом трансформаторной будки. Вокруг него ходил мужичок, то ли примеряясь украсть машину, то ли прикидывая, нельзя ли спрятаться за ней, чтобы сходить в туалет.
Андрей прошёл и мимо машины и мимо человека, оглядывавшего её. Если таратайку украдут, это будет только лучше.
Лучше для него. И для Полины. И для мужичка – наверное…
Странно – попробовала бы Шерри вот так послать его в магазин. Конечно, там, дома, продукты покупала прислуга… Но вряд ли даже в этих условиях он стал бы слушаться Шерочку.
Шерри.
Он вспомнил, как встретил Шерри на какой-то премьере. Как она стояла вполоборота, красиво смеясь, нежно помахивая ладошкой. Как они ходили под ручку по каким-то церемониям. Как она лезла в камеру, стараясь всем показать, какая они красивая пара.
Как писали о них жёлтые газеты.
И как, наверное, читала их Полина Кулагина. Читала и курила свои сигаретки. Расстраивалась, наверное.
Вот уж чушь. Тогда они не были знакомы. Ей он был не интересен.
Почему-то Андрею казалось, что это не так. Что и там, в прошлой размерной жизни, Полина что-то чувствовала к нему.
А может, это он просто себе льстил.
Но он был даже рад, что это всё случилось. Что ему есть ради кого пойти в магазин и есть о ком позаботится. Что есть кто-то, кто любит его не за то, что это престижно, а за то, что он есть. И такого, какой он есть.
Зайдя в комнату Роман, изумился, как разительно она изменилась. Окна были занавешены тяжёлыми зелёными шторами, мебель словно бы состарилась, по углам скопилась паутина. Серые отсветы раннего утра лежали на стенах и мебели. В полумраке была почти не различима изломанная женская фигурка, брошенной куклой лежащая в кресле у пыльного зеркала.
Шаг. Ещё.
- Жанна?
Роман бросился к девушке. Подхватил её под плечи, прижал к себе. Девушка бессильно обвисла в его объятьях, её голова с распущенными волосами откинулась назад, открывая тонкую шею, рассечённую белым шрамом.
- Жанна… Жанна…
- Она не очнётся, пока Ламия её не отпустит. Ламия забрала её, - сказала женщина, которая до того пряталась в сумерках комнаты, прижавшись к стене между шкафом и компьютером. Теперь же она отделилась от стены и шагнула к стоящему на коленях перед креслом Роману.
Роман поднял глаза.
Андрена в безукоризненном белом костюме, в котором он очень не ожидал увидеть эту средневековую красавицу, Андрена, порождение мира Далиграда, стояла перед ним.
- Как? – спросил Роман, - Как ты прошла в наш мир? И что ты сделала с Жанной?
- Ничего. Это не твой мир. Но и не мир Далиграда. Это – буферная зона, ничьё пространство. Здесь живу я… И сюда иногда приходит Жанна. Здесь – наши тела, а не души. Ни твоего тела, ни тела Жанны сейчас нет в вашем мире. Если вы не вернётесь домой, то останетесь здесь навсегда. Мир же Далиграда, как ты знаешь, населён существами для вашего мира бесплотными… Но ведь можно смотреть не только туда, но и оттуда… Подумай об этом, Ро… И ещё – помни об Оттисе… Помни всегда, когда вернешься домой… Когда вы вернётесь домой.
Андрей отлистнул несколько страниц назад, потом пролистнул всю свежекупленную книгу, ища упоминание об Оттисе, но не нашёл. Героя по имени Оттис не было. Может, это слово оттиск, написанное с опечаткой? Загаржецкий вздохнул и вернулся к чтению.
- Подожди, я не успеваю за тобой… Я знаю, что не все в мире Далиграда наши слепки, не те, кто уходит в зеркало… Но разве вы тоже можете ходить в наш мир?
- Да. Те, кто действительно живут в том мире могут ходить к вам… Ну а слепки живут в мире Ламии… Даже такие, как я!
- Ты?
- Слепок. Я – слепок, но не бездумный, управляемый лишь волей своего хозяина. Я – слепок, обрётший волю. Я – то, чего боится весь Далиград, я – та, которую ты искал. Я – хозяйка границы. Я – Ламия!
Роман ахнул.
- Ты? Нет… Нет… Глупость какая… Слепок не может оказаться в мире Далиграда без оператора!
- Верно. Вот мой оператор, - и Ламия-Андрена указала на Жанну, обвисшую на руках Романа.
Роман не нашёл слов, чтобы ответить.
Прошло несколько минут. Он по-прежнему баюкал на руках тело своей любимой женщины, а Ламия стояла у шкафа, глядя на них мудрым всезнающим взглядом.
- Но как это стало возможно? – спросил Роман.
- Она слишком увлеклась. А ты не обращал на неё внимания – там, в вашем мире. Она случайно узнала, что ты тоже умеешь ходить. И тогда… Она слишком сильно пожелала твоей любви. Всего лишь. Когда желаешь чего-то, будь осторожен. А вдруг сбудется?
Они ещё немного помолчали. Роман убирал волосы со лба любимой.
- И что теперь?
- Теперь… Теперь ты уйдёшь. Уйдёшь и унесёшь Жанну с собой. В вашем мире к ней вернётся сознание.
- А ты?
- А я всегда буду рядом. Я буду помогать вам. Ты хотел прославиться, насколько я помню? Это случится. Это скоро случится. И тогда – не забывай об этой девочке. Не забывай, Ро… Роман.
Роман взял Жанну на руки – её легко было вынуть из кресла, ведь её тело было почти невесомым. Он вспомнил их первую встречу, когда он нёс её по остановившемуся эскалатору метро. Как же давно это было….
В дверях он обернулся.
- И всё же кто ты? И как получилось, что твоим оператором…
Ламия не дала ему договорить.
- Я – это она и есть. Я – сумерки её души. Её подсознание, Рома. Всего лишь – подсознание. Уходи. И не забывай о том, что здесь было. Но больше – не возвращайтесь.
- Никогда?
- Никогда.
- Мне кажется, - сказал Роман, - Она ещё вернётся.
- Возможно. Но не ты. Уходи.
И он ушёл, унося на руках ту, что таила в себе всесильную Ламию – грозу Далиграда.
Андрей вздохнул, откладывая дочитанную книгу. Что-то царапало душу. Какая-то невысказанная, даже не осмысленная догадка.
Но ещё – беспокойство.
Киллеры не появлялись уже несколько недель…
И всё же.
- Полина! – окликнул он девушку.
- Да! – откликнулась Полли откуда-то из глубины квартиры.
- Подойди, пожалуйста.
Пока она шла, он обдумывал вопрос, нащупывая его в сумерках души, словно слепой, ищущий нечто во тьме.
И когда она вошла, он спросил первое, что пришло ему на ум:
- Когда ты написала Ламию? Не издала, а написала. Придумала?
- Я же говорила. Мне было шестнадцать… Это было шесть лет назад.
Загаржецкий поморгал, вспоминая события шестилетней давности.
В тот год вышло два фильма с его участием. Первый остался всеми забыт. Несмотря на то, что нравился самому Загаржецкому, второй же – прославил его…
Ты хотел прославиться, насколько я помню? Это случится. Это скоро случится.
Бред.
Он закрыл глаза, ощупывая тьму, и снова спросил.
- Кто такой Оттис?
Почему-то он был уверен, что неведомый Оттис – не опечатка. Он – нечто весьма важное.
- Оттис?
В голосе Полли послышался испуг. И удивление.
- То есть, он был, - удовлетворённо хмыкнул Загаржецкий, - Расскажи мне о нём.
- Зачем? – спросила Полина, присаживаясь рядом с Андреем на кровать: он почувствовал, как её тяжесть подавила пружины, - Это старая, глупая история.
- Кто такой Оттис?
Какого ответа он ждал? Что Оттис – её знакомый бандит? Мафиози? Сын знакомого бандита? Просто дурной человек, тогда, шесть лет назад, бывший её другом или даже любовником?
- Это блокнот, - ответила Полли, сдавленным голосом. Загаржецкий открыл глаза и увидел, что она держится рукой за горло.
- БЛОКНОТ?
- Да. Я писала в нём… рассказ… О девочке и её покровителе. Девочку обижали учителя и другие дети, а Оттис её защищал, приходя из ночи…
- И?
- И. Эта девочка была я. И если меня обижала учительница, она попадала в мой блокнот, как отрицательный герой… А потом… - в голосе Полины послышались слезы, - Потом всё начало сбываться. Но я не остановилась… Продолжала писать. Пока, однажды, мне не насолила одна учительница… И я не написала, что Оттис сбросил её с моста…
Полина замолчала.
- Она погибла? – спросил Загаржецкий.
- Да. Она утонула. Я написала, что девочка выросла и всё стало хорошо и больше ей не нужен был ночной защитник… И выкинула Оттиса. Всё прекратилось… Смешно, правда?
Полина вымученно улыбнулась.
Ты хотел прославиться, насколько я помню? Это случится. Это скоро случится. …И ещё – помни об Оттисе…
- Не очень, - вздохнул Андрей.
- К чему всё это? – спросила Полина.
- Почитай, - он подвинул к ней её же книгу, открыв на словах " Роман бросился к девушке". Полина взяла книгу, а Загаржецкий обхватил здоровой рукой перевязанную и начал бродить по комнате. Ему не нравилось происходящее. Не может быть, чтобы эти киллеры были чем-то вроде Оттиса… Или может?
Ты хотел прославиться, насколько я помню? Это случится. Это скоро случится …
В год, когда Полли вложила в уста Ламии эти слова, он стал знаменитым.
И что с того? Полина-то не знала о нём и не могла писать книгу…
…с героем, который его копировал.
Запутавшись, Андрей сел на кресло. Склонив голову, он бездумно следил за Полиной.
Полина прочитала. Отложила книгу и посмотрела на Загаржецкого тёмными синими глазами.
- Андрей… Я не хотела тебе говорить… В моей сумке. Там. На дне… Плакат.
Она закрыла лицо руками.
По-прежнему ничего, не понимая, но, заранее предполагая что-то плохое, Андрей открыл шкаф и достал её сумку. Открыл её и перевернул над кроватью. Полетели вещи, мягко стукнула банка с лекарствами, нож задел Полину по локтю, оставив царапину, но она не отняла рук от лица.
Последним, плавно качнувшись в воздухе, приземлился на гору вещей свёрнутый ветхий плакат. Когда-то давно девчонка по имени Полли содрала его с забора. Был апрель, и по асфальту текли потоки и в воздухе витали сырые запахи – это приходила весна… И всё было впереди.
Андрей развернул плакат. Полина подняла лицо. Мокрые покрасневшие глаза посмотрели на плакат. Смотрел на него и Загаржецкий, изумляясь прихотливой судьбе.
На плакате был он сам.
Это был плакат шестилетней давности.
Реклама его первого фильма.
- … семь раз. Пошла бы смотреть в восьмой, но кончились деньги. Я гуляла по городу… Была весна. Я помню. Я… тебя полюбила.
- Вот значит как, - пробормотал Андрей. Он сидел на кровати, подтянув колени к груди, а Полина вертела в руках ветхий плакат. На душе у неё было премерзко.
- Я написала этот роман… "Ламия"… Сначала хотела назвать "Сумерки души"… Не потому, что хотела стать писательницей или даже напечатать его… Просто мне хотелось написать это. А там – мне было всё равно. В издательство я поехала, когда посмотрела второй фильм… Взяла и поехала. Не знаю, почему. Мне казалось… Казалось… - она секунду помолчала, не зная, стоит ли ему говорить, но потом необычное доверие, которое успел завоевать Загаржецкий, пересилило и она сказала, - Что ты меня бережёшь.
- Вот значит как, - сказал Андрей.
- Я не знала, что мои слова будут иметь какой-то вес. Про Оттиса я давно забыла… Оттис – это была детская игра. А теперь я писала книгу. О любимом человеке…
- Вот значит как… – поднял голову Андрей, - Обычно фанаточки пытаются встретится с объектом воздыханий, у подъезда караулят или мишек уродских под дверь подкладывают… Ещё коврики иногда крадут, которые у этих дверей лежат… Но чтобы так… Семь лет любить и писать об этом книги даже без надежды, что тот, кого любишь, это прочтёт… Не знаю. Не встречал.
- Да. Я никогда не хотела лезть в твою жизнь, я никогда не считала себя вправе мешать тебе или навязываться… - всхлипнув, Полина посмотрела на Андрея. С перевязанным её неумелыми руками плечом, в рваных на колен джинсах, – какой же он был красивый! И как же она ему напакостила! – Но писать о тебе… В этом я не могла себе отказать. Я не думала, что это сбудется. Это вышло как-то… Само.
Полина уставилась на Загаржецкого, хлопая длинными ресницами как последняя дура.
Он просто таки позеленел.
- Вот значит как, - повторил Андрей, - Не каждый день узнаешь, что всё, что есть у тебя в жизни, заслуга не тебя и твоего таланта, настойчивости, ума – а слов восторженной влюблённой девчонки, которая сама не знала, что делает. Ты хоть помнишь, почему ты это написала?
- Я не помню, как писала эти слова. Я помню только общий настрой. Тогда было очень светло… И всё было впереди. Теперь – не так…
- Теперь?
- Теперь… То что я пишу… Там такая тьма и такая безысходность… Меня саму это достало, а остановится не могу. Меня даже, - она нервно хихикнула, - Пугает профессор.
- Профессор? – свёл брови Загаржецкий.
- Ну да. Злодей главный. Интеллигент такой, в очках…
Из второго "БМВ" вышел водитель. Он был в костюмчике и, кажется, в очках. Интеллигент. Профессор, можно сказать.
- …доверия и почтение внушает…
Андрей удивлённо опустил автомат. Кто его знает, может, это парламентер и сейчас Загаржецкий узнает, что нужно от него этим лунатикам.
- …А сам – хладнокровный расчётливый убийца…
В руке "парламентёр" держал пистолет.
Первым делом "профессор" добил раненного киллера выстрелом в голову. Затем, вырвав из рук подельника автомат, направил его на Андрея.
Она задумчиво посмотрела на ноутбук, который лежал на столе.
А Загаржецкий помертвел.
- А герои? – едва шевеля губами спросил он, - Те, за кем гоняется твой интеллигент в очках… Мужчина… И девушка, да? Она чуть моложе. А он – похож…
По тому, как посерело лицо Полины, было ясно, что она тоже поняла.
- … на тебя. Боже… Андрей, ты прав. Я – маленькая глупая девочка. Я не знаю, что делаю.
- Вот и наделала. Делов. Блин. Повелитель лунатиков… Ёлки-палки!
Андрей вскочил, подошёл к ноутбуку. Открыл его, пощёлкал мышкой и нашёл новый роман Кулагиной.
Она по-прежнему сидела на постели, перебирая пальцами складки на джинсах.
Безумие. Но где-то же оно должно кончится.
Оттис. Вот смешно-то.
Особенно той училке, которая плавала под мостом после встречи с…
Андрей пробежал глазами последние страницы творения Полины и понял, что не у всякого безумия есть пределы, и что ему суждено было увидеть непередаваемо чёрные глубины бытия.
- Полина, - прошептал он, обернувшись к девушке, - Ты хоть понимаешь, что ты написала?! Сумерки души! Чё-орт!
Загаржецкий крутанулся на одной ноге, пнул пустой рюкзак Полины, валявшийся на полу. От резкой встряски заболела раненная рука, и он вскрикнул, хватаясь за плечо.
Полина подбежала к Загаржецкому и, подхватив под спину, оттащила к кровати. Его трясло от злости. Она ему сочувствовала. Так вляпаться даже не потому, что ты кому-то насолил, а потому, что в тебя угораздило влюбиться писательнице со странным и страшным даром. Даже не ты. В тебя. Обидно.
- Успокойся. Просто успокойся, - забормотала она, - Я же не знала. Теперь знаю… Мы знаем. Всё будет в порядке. Что ты прочитал?
Полина держала Андрея за колени. Он сидел на кровати, а она стояла над ним, заглядывая в глаза.
В глазах Загаржецкого злость медленно сменялась ужасом.
- Ты помнишь, - сказал он, держась за руку, - что ты написала? Они убежали. Далеко убежали. Но профессор…
- … нашёл их по украденной машине, - прошептала Полина.
И вот тогда она тоже почувствовала близость бездонных глубин.
Собирались в спешке ещё большей, чем когда в первый раз бежали из дома.
Он – из своего, она – из своего.
Полина в беспорядке запихнула в рюкзак все вытряхнутые из него вещи, не забыв и плакат. Андрей сбросал в одну из сумок консервы, смёл в ванной с полок всё, что подвернулось под руку. В другую сумку Полина сложила оружие. По пистолету засунули под куртки.
В пакет положили ноутбук.
На сборы не ушло и получаса, но им казалось, что "профессор" уже где-то рядом. Уже мчатся по заснеженному городу, названия которого они так и не удосужились узнать, серые "БМВ"… И каждый набит безжалостными убийцами, порождёнными фантазией Полины.
Помни об Оттисе, сказала Ламия, помни об Оттисе, когда вернёшься домой.
Если им суждено вернуться домой.
- Кто они вообще такие? – запирая двери, спросил Андрей.
- Не знаю, - пожала плечами Полина, - Я придумала только Митцевалля…
- Кого?
- Профессора. И… Их.
- Нас, - ядовито улыбнулся Загаржецкий. Он нажал на кнопку вызова лифта, но лифт был где-то внизу и не спешил приезжать.
- Я начала это писать ещё в сентябре.
- Почему? Я же читал и другие твои книги. Только в этой есть герой, с которым я могу себя соотнести.
- Я не писала. Я не знала, что мне делать с моей любовью… - Полина рассеяно склонила голову, прислушиваясь, - Андрей! Быстро вниз! По лестнице!
Полина схватила Загаржецкого за куртку и потянула к лестнице. Ничего не понимающий Андрей едва не упал, но её тонкие пальцы оказались на удивление цепкими. Она оттащила Андрея на полпролёта вниз и заставила прижаться к стене.
- Что?
Но она зажала ему рот ладошкой.
Лифт, звякнув, открыл свои двери на их этаже.
- Это они, - жарко дохнула под ухом Полина. Она вытянула из-под куртки пистолет.
Шаги. Потом – приглушенные переговоры. Звонят в их дверь. Ещё. Потом – глухие удары в створку. Дверь выбивали.
Андрей привалился к стене.
- Идём, - прошептала белыми губами Полина. Они медленно, скользя по стене, спустились вниз.
Лифт так и остался наверху. Вызывать его даже с другого этажа Загаржецкий и Кулагина побоялись.
Распахнули пинком дверь подъезда и выбежали во двор. У подъезда стояли два серых "бумера". Спрыгивая с крыльца, Полина заметила у их машины необычное скопление народа. По инерции, она пробежала в том направлении ещё несколько шагов, но потом затормозила.
Двое мужчин, один из которых был Полине смутно знаком, стояли у самой машины, матерно переговариваясь.
В отдалении стояли три или четыре женщины, явно местные, наблюдавшие за происходящим.
Подоспевший Загаржецкий только присвистнул.
Одна из женщин вдруг обернулась, увидела Полину и закричала. Только теперь Кулагина запоздало сообразила, что держит в руке пистолет.
- ААААА!!! – выводила замотанная в тёплые платки женщина, - АААА!!!!!!
Остальные подхватили. Полина почувствовала себя скверно. Её уже несколько дней мучили приступы головной боли, но сейчас к боли прибавилась тошнота. Кулагина глубоко вдохнула морозный воздух, и её едва не вырвало.
- Андрей, - прошептала она, хватаясь за куртку Загаржецкого, - Андрей, я сейчас упаду!
Тогда Загаржецкий вынул свой пистолет и пальнул в воздух.
- Быстро по домам!!! – закричал он, перекрикивая женский вой.
- Это они!!! – вдруг закричал смутно знакомый мужичок у машины, - Они! Извращенцы! Они мою машину угнали!
- Михалыч,- умудрилась вспомнить и прошептать Полли.
- Ловите! – закричал Михалыч вслед убегающим женщинам в платках, однако сам остался стоять у машины, как и второй мужичок.
- Как он нас нашёл? – изумился Андрей.
Полина хотела что-то ответить, но тошнота подкатила под самое горло и, всхлипнув, Кулагина отскочила к кустам. Её вырвало. Она зачерпнула снега и вытерла лицо. Перед глазами всё дрожало. Она едва держалась на ногах, пистолет выскользнул из ослабевшей ладони и нырнул в снег. Полина шатнулась, и Андрей подхватил её.
Загаржецкий был напуган и растерян едва ли не больше, чем когда понял, что за ними пришли бандиты, и они едва успели удрать.
- В машину! – прошептала Полли, борясь с дурнотой, - В машину и уезжаем…
Андрей шагнул к "жигулёнку". Михалыч и его спутник попятились. Андрей выпустил Полину – ей пришлось опереться о капот – и поднял пистолет.
Морозный воздух, входивший в лёгкие, резал тело, и у Полины кружилась голова. Перед глазами всё зеленело, близился новый приступ тошноты…
- Я не собираюсь вас убивать, - сказал Загаржецкий, - Но я вас покалечу, если вы не отдадите мне машину.
- А ведь я вас знаю, - донёсся из небытия голос Михалыча, - Вы – Волков! Волков! Живой Волков!
А Полина вдруг узнала своё состояние. Узнала – и тут же перед глазами сгустилась беспроглядная тьма.
- Прости, - прошептала Полина и рухнула на снег у капота.
Несколько секунд она видела двор сверху – как опустился рядом с ней на колени Загаржецкий, которому раненная рука мешала поднять её. Как осторожно приблизился Михалыч. Как распахнулась дверь подъезда…
А потом тьма сомкнулась.
Загаржецкий гнал старый автомобиль по дороге. На заднем сидении дремала Полина. Очнувшись через несколько минут после того, как они выехали со двора, Полли быстро погрузилась в нездоровый сон. Объяснить Андрею причины внезапного ухудшения здоровья она не успела, а он для себя решил – нервы. Слишком много свалилось на плечи писательницы за последний месяц, а теперь ещё она узнала, что виной творящемуся кошмару – она.
Хозяева серых "бумеров" не успели. Михалыч, радостно узнавший в Загаржецком своего любимого сериального героя, помог ему закинуть на заднее сидение бесчувственную Полину.
И теперь, когда за спиной снова оставались километры и километры ночного шоссе, Загаржецкий просто ждал, когда проснётся Полина.
Внезапно его ожгла необычная и страшная мысль.
Настолько страшная, что он резко съехал с шоссе и, даже не подумав взять пистолет, вышел из машины, открыл заднюю дверь и посмотрел на Полину.
Мордашка Полли была зеленовата. Она лежала на боку, прикрыв глаза. Но когда Загаржецкий распахнул дверцу, она приподняла голову и достала из-под сидения пистолет.
- Что? – спросила она.
- Ты… С тобой всё в порядке? – глупо спросил Андрей.
- Нет. Меня тошнит, - жалобно прошептала Полина, - Но ты не вздумай останавливаться.
- Ты отравилась? – продолжал допрос Загаржецкий. Он по-прежнему стоял у открытой двери и холодный зимний ветер тревожил раненную руку.
- Нет.
Он немного помолчал и задал вопрос, который заставил его остановится.
- Ты что-то написала в своей книге?
Полина прикрыла глаза и медленно кивнула. Андрей зажмурился, потёр переносицу и спросил:
- Насколько это опасно?
- Как посмотреть, - пробормотала Полина.
Андрей вздохнул, попереминался с ноги на ногу и спросил:
- Это… смертельно?
Смешок.
- О, не думаю. Скорее наоборот.
- В каком смысле – наоборот? – захлопал ресницами Загаржецкий.
- Неважно. Всё в порядке. Садись за руль и езжай. Не думаю, что нам стоит торчать здесь и дожидаться, пока не нагрянет Митцевалль.
Имя их главного врага возымело действие. Андрей вернулся за руль и продолжил путь сквозь зимнюю ночь. На заднем сидении, свернувшись, лежала Полина. Тряска явно причиняла ей неудобства, но она безмолвно терпела, понимая, что от рыдвана, подобного их машине, нечего ожидать. Андрей представил, какой скандал закатила бы Шерри, которая постоянно кричала, что он её погубит после посещения автозаправки, и усмехнулся.
Шерри-Шерри. Ты бы не сумела безмолвно любить семь лет незнакомого человека. Ты вообще вряд ли способна любить. И тебя любить вряд ли кто-то способен.
Андрей снова оглянулся на Полину и задумался, как это – не смертельно, а совсем наоборот.
Ночное шоссе медленно скользило из-под колёс.
Полина с трудом сдерживала тошноту. Тошнить было вроде бы нечем, но всё же…
Андрей за рулём насвистывал что-то, отдалённо напоминающее похоронный марш. Учитывая слух и голос Загаржецкого – вполне возможно.
Полина села, надеясь, что вертикальное положение развеет дурноту, но этого не случилось. Плохо. Очень некстати всё это.
Может, она всё-таки отравилась? Полли вспомнила, что Женька советовала для того, чтобы выяснить, чем ты отравился перебрать в уме всё съеденное накануне. То, что вызовет наибольшее отвращение – и есть причина.
Итак. Кофе. Ох. Блины. Ой… С маслом… Ой-ой… И с ливерной…
- Андрей, останови! – успела крикнуть Полина.
Она распахнула дверь и вывесилась наружу. Пока её рвало, Загаржецкий насвистывал нечто, похожее на марш Мендельсона.
Когда же она, вытерев лицо грязным придорожным снегом – а что было делать? – вернулась в кабину, он спросил:
- Ты что, написала, что у нас будет ребёнок?
- Дай платок, - попросила Полина.
Он протянул ей пачку одноразовых. Пока Полина вытирала с лица капли чёрного снега, Загаржецкий высвистывал что-то совсем непотребное. Но мотор не заводил и с места не двигался.
- Нет, я этого не писала. Это слишком стандартно.
- Вот значит как, - протянул Загаржецкий.
Он протянул руку к ключу, но Полина решила, что скрывать то, что она нацарапала бесполезно.
- Я написала, что Анна заподозрила беременность.
- Вот значит как, - повторил Загаржецкий и завёл мотор, - И что будет дальше? Что ты напишешь? Она права? Или нет?
- Не знаю.
- Как это не знаешь? Ты же это пишешь, - сказал Андрей.
Полина же сказала то, что она не говорила даже Женьке Латышевой. Она никому этого не говорила. Ни матери, ни своим друзьям, ни мужу.
- Не я пишу. Оно пишется.
- ??? – издал непередаваемый вопросительный звук Загаржецкий.
- Я не придумываю… Оно рождается где-то внутри меня. Я ещё не знаю, чем всё закончится…
- То есть, ты не можешь просто написать, что Митцевалля хватил удар, а его бандюки на своих машинах разбились в овраге?
- Нет.
Андрей нервно дёрнулся.
- Но ты же это пишешь! Они – в твоей власти!
- Нет над ними… Моей власти, Андрей Загаржецкий, - сказала Полина, - И над тобой, что бы ты там не думал, моей власти нет. Я не могу писать то, что хочу. Оно является само. Только так я могу написать книгу, которая... Будет настоящей. Если я начну переделывать так, как я хочу, а не так, как надо, я просто убью эту книгу. И это ничего не изменит! Поэтому я не выкинула Оттиса сразу, а сначала дописала. Там – писалось.
- Там писалось? – спросил Загаржецкий.
- Там – писалось. Там – получалось, что всё кончится хорошо.
- А здесь?
Полина не ответила.
- Скажи, чем оно закончится? Как там пишется?
Несколько минут было молчание. Потом:
- Я ещё не знаю.
Полина свернулась в углу заднего сидения, у самой двери, и смотрела ввысь, на таимую за облаками луну.
Ну не могла же она, в самом деле, рассказать Загаржецкому, что по всему вырисовывался лишь один финал! Сейчас она перебирала другие варианты… Но нет. Она не могла всего объяснить Загаржецкому, но она знала, что даже если она напишет иначе – что всё кончилось прекрасно, что Митцевалль и его приспешники мертвы – ничего не сбудется. Ламия исполняла только то, что действительно писалось.
В том и состояла тайна писательства.
- Скажи, - тихо произнес Загаржецкий, - Кто такой Митцевалль? И откуда у него все эти автоматчики?
- Он – великий колдун.
- Я так и думал, - кивнул Загаржецкий, - А почему он гонится за… ними… нами…
- Потому что сын или дочь Анны может быть колдуном или колдуньей ещё более сильным, чем Митцевалль, и он боится конкуренции.
- А откуда он знает?
- У него дар ясновиденья.
Андрей тяжело вздохнул.
- Кто у нас колдунья, так это ты. Ведьмочка... Как всё легко там, в этих книгах. Ты понимаешь, что это бред?
- Понимаю.
- Но других объяснений происходящему нет…
Он хотел что-то ещё сказать, но вдруг замолк.
- Что-то случилось? – спросила Полина.
- За нами едут три серых "бумера", - ответил Загаржецкий, увеличивая скорость.
Но рыдван не был скоростным чёрным джипом, который милиция нашла за забором автомастерской. Им было не уйти от погони по шоссе, и Андрей это быстро понял. Он свернул с дороги и запетлял по лесу. Серые "БМВ" последовали за ним. Щупальца их фар зашарили по стволам. Чтобы не разбиться, Андрею пришлось сильно сбросить скорость. Это было плохо.
- Мы от них не уйдём, - прошипел он, - Полина, пиши скорее, по крайней мере. Как бы оно не закончилось – пусть закончится.
Подавив загадочную тошноту, Полина открыла ноутбук и начала быстро набирать, плохо попадая по клавишам.
Вот только финал истории должен был быть таким, какого она никогда не желала. И она была не в силах его изменить.
Полина знала, что даже если она напишет, что Загаржецкий остался в живых – этого не случится. Это слишком стандартно – жить долго и счастливо, а она никогда не писала ничего стандартного… Стандартное было мёртво. Оно не оживёт и не придёт на помощь.
Жигулёнок, увиливая от деревьев, всё дальше углублялся в лес. Но расстояние между ним и "бумерами" быстро сокращалось.
Полина написала, что один из лунатиков Митцевалля не справился с управлением и врезался в дерево, погибнув сам и погубив товарища, и в ту же секунду один из "бумеров" со скрежетом вломился в сосну.
Она могла повелевать мирами и лунатиками. Но не могла спасти человека, которого любила много лет.
Ламия пришла за ним.
Деревья пролетали за стёклами автомобиля. Полли судорожно искала выход, другой сюжетный ход, который примет книга… И Ламия… Но ничего не могла найти. Впереди была только ночь. Стылая зимняя ночь. А пока, беспроглядные сумерки смыкалась над ними. Это были сумерки их жизней.
Сумерки её души.
По напряжённому, злому лицу Полины Загаржецкий понял, что с книгой не ладится. Кажется, то, что болтала Полина, было не таким уж бредом.
А что, если этой книгой им предначертано умереть?
Загаржецкий едва успел увернуться от очередного возникшего из мрака дерева. Полина бешено молотила по клавишам. Текст, должно быть, был практически нечитаем, но Андрею давно казалось, что писательство на компьютере или бумаге – ритуал. Книга рождалась внутри Полины, там и сбывалась. А печать – ритуал.
Не более.
Бывают времена, когда не остаётся ничего, кроме как следовать ритуалам.
- Андрей! – вдруг в ужасе закричала Полина, - Андрей, нет, я не хотела, АНДРЕЙ!!! АНДРЕЙ!!! АНДРЕЙ!!! АНДРЕЙ!!! АНДРЕЙ!!! НЕ-ЕТ!!!
- Ну что там ещё? – невольно обернулся Загаржецкий.
Страшный удар обрушился на голову Андрея.
Ещё один – под рёбра. Ещё – по ногам. Снова - по голове.
Где-то далеко он услышал вскрик Полины.
Потом удар пришелся по больной руке.
Потом – по лицу.
Потом стало темно.
А между тем уже светало. Каменистый серый берег, едва присыпанный снегом, холодная гладь замёрзшего озера и склонённые к воде деревья, ветки которых были покрыты пушистым белым инеем.
Настоящее зимнее царство. Зачарованное озеро.
На берегу валялась смятой сигаретной пачкой машина, скатившаяся кувырком с высокого обрыва над рекой. Кузов промялся. Стёкла вылетели
Стонущая Полина выбралась из перевернувшейся машины. Скатившийся с обрыва измятый жигулёнок погрёб в себе ноутбук – и тело Андрея. Полина, не поднимаясь с четверенек, потому что кружилась голова, подползла к двери водителя и вытянула наружу Загаржецкого.
Одного взгляда на тело любимого хватило Полине, чтобы понять, что всё, что она придумала – даже то, что она не успела написать – сбылось.
Она не стала щупать Андрею пульс или прислушиваться к дыханию. Полина положила его на спину, погладила по больной руке, которой уже не суждено было зажить. Стёрла кровь с лица… Потом вытянулась рядом с ним на холодной земле и расплакалась, обнимая мёртвое тело.
- Прости меня, - шептала Полина, прижимаясь лицом к холодному и мокрому от крови плечу Загаржецкого, - Я так хотела, чтобы ты был счастлив. И сама хотела быть счастливой. Я не знала. Я не знала о Ламии. Я забыла об Оттисе. Прости меня…
Потом слёзы кончились, и Полли охватила злость. На Ламию. На лунатиков. На Митцевалля. Хотя злится ей следовало в первую очередь на себя…
Полина поцеловала Андрея в холодные губы.
Ощутила металлический привкус крови.
Из-под куртки Загаржецкого она вытянула окровавленный пистолет. Обползла останки автомобиля и пристроилась за капотом, спиной к волшебному озеру. Пистолет она навела на обрыв.
И вовремя – с обрыва уже сползали два автоматчика.
Полина не рискнула подпускать их слишком близко.
- И тогда, - прошептала Кулагина, - Анна взяла пистолет и метким выстрелом…
Полина нажала на спусковой крючок, и один из лунатиков без крика скатился по склону. Каркающее эхо далеко разнесло выстрел над заколдованным озером.
Кровавый росчерк на белом снегу.
Полина снова прицелилась и снова попала. И второй автоматчик рухнул со склона.
Выстрел. Эхо. Чёрное тело, кубарем, летящее вниз по склону. Третий.
Выстрел. Эхо. И четвёртый.
Выстрел. Эхо. И пятый.
Они лезли и лезли, подставляясь под пули, и Полина, охваченная радостной яростью, не сразу осознала, куда же несётся её мысль, и что случилось с Анной…
А с Анной случилось то, что должно было случится.
Когда она истратила последнюю пулю на последнего автоматчика, за её спиной послышался ледяной смешок, и раздались аплодисменты.
- Браво, снайпер, браво. Право, жаль, что нельзя повторить это на бис… Ну да ничего, нам хватило, не правда ли, Анна… Или мне называть вас Полиной Кулагиной? Право, это не имеет значения…
На фоне очарованного озера стоял мужчина лет шестидесяти в костюме и при галстуке. Небольшие залысины лишь придавали ему импозантности, как и очки в золотой оправе. Распростёртая у капота Полина задохнулась от злости и ужаса.
Великий колдун Митцевалль и неумелая ведьмочка Полли смотрели друг на друга.
Комната изменилась с тех пор, как он в последний раз видел её. Окна были занавешены тяжёлыми зелёными шторами, мебель словно бы состарилась, по углам скопилась паутина. На стенах висели картины – приоткрытая дверь и пистолет, просунутый в щель, лысый мужчина, в прыжке хватающий зубами пистолет, освещённое вспышкой в темноте лицо убийцы, приземистый домик придорожной гостиницы, заснеженный город… Тонкие, покрытые пушистым инеем ветви деревьев склонялись над завороженным озером. На берегу сидели двое. А над озером, сотканная из тумана, колебалась женщина в белом платье.
Серые отсветы раннего утра лежали на стенах и мебели. В полумраке была почти не различима женская фигура, сидящая в кресле у пыльного зеркала.
Он сделал шаг. Ещё.
- Полина?
Ламия обернулась и внимательно посмотрела в глаза пришельцу.
- Всё кончено. Всё кончено и Ламия забрала её. Она слишком долго бежала по лезвию. Всё кончено, - сказала женщина.
- Нет, - помотал головой тот, кто пришёл, - Не может быть.
- Всё кончено.
- Отпусти её.
- Не могу. Она и только она властна над миром, который сотворила. Я – лишь проводник. Я храню границы. Не более того.
- Это неправда, - сказал пришелец, - Ты можешь всё исправить.
- Нет. Только тогда, когда исправит она.
- Она не может, потому что ею правишь ты. А ты не можешь, потому что правит она… Что за бред? Кто же из вас? Кто?
- Никто. Книги приходят сами. А мы проводники. Хранители границ. Мы приводим их в мир и позволяем существовать. Она творит эти миры. Она. Не я. Я – проводник отсюда. Она – проводник сюда.
Тот, кто пришёл, захлопал глазами.
Ламия секунду помолчала, вглядываясь в зеркало, потом сказала:
- Иди.
- Куда? – спросил тот, кто приходил.
- За дверь. Иди по коридору. Там тебя ждёт твоя судьба.
- Какая?
- Этого не знает ещё никто. Ни она. Ни я. Этого мира ещё нет. Но он скоро появится. Иди. И помни… о ней.
И он ушёл.
Андрей был мёртв. Митцевалль жив. Полина же балансировала на грани между миром смерти и миром жизни.
Светало.
Тошнота снова накрыла её. Она не могла встать из-за этой тошноты и продолжала сидеть у капота, сжимая ненужный пистолет и глядя снизу вверх на Митцевалля.
- Ну, вот и всё, - скучным будничным голосом сказал Митцевалль, - Книга окончена. Нестандартно, неправда ли - главные герои погибли, а главный злодей остался на земле.
- Книга не окончена, - ответила Полина, - Всё кончится иначе.
- Нет, - покачал головой Митцевалль, - Всё уже кончено. Мне жаль, девочка. Ты была талантлива. Очень талантлива. Мне жаль. Мне искренне жаль.
Митцевалль достал пистолет…
- У Анны, - медленно проговорила Полина, - не осталось патронов… Но пистолет был достаточно тяжёлым, чтобы…
Не договорив, Полли метнула пистолет в Митцевалля. Он просвистел в каком-то миллиметре от уха профессора и упал на лёд зачарованного озера. Покатился по нему. И замер далеко от берега.
- Ну вот, видишь, - сказал Митцевалль, проводив взглядом оружие, - Я же говорил, что всё уже закончилось.
Он снова повернулся к Полине, но не успел ничего увидеть кроме перекошенного яростью лица поднявшейся с земли Полины и стремительно надвинувшегося на него…
В коридоре царила полутьма. Пол был деревянным, стены – каменными, а потолок – опять деревянным. Откуда-то из-за поворота сочился серый свет. Тот, кто приходил к Ламии, шаг за шагом продвигался вперёд. Ему чудился голос, зовущий его из недр лабиринта. Он сворачивал то в одну сторон, то в другую, ведомый голосом, но не мог точно сказать – в жизнь его зовут, или в смерть.
Он просто шёл. И принимал эту прогулку как странный подарок хранительницы пограничного мира.
Митцевалль с проломленной головой лежал на берегу озера. Кровь вытекала из глубокого пролома в его голове. Кости черепа промялись, словно пивная банка, на которую кто-то наступил каблуком. Словно голова одного из его посланцев.
Руки Полины сами собой разжались и обломок бампера, которым она ударила профессора, выскользнул из её ладоней и упал на снег.
Два шага до тела Андрея оказались последним, на что хватило сил. Полина опустилась на снег рядом с любимым и прижалась спиной к изувеченной машине.
То, что она придумала в последний миг, не подействовало. Ход был нестандартным и предполагал определённые жертвы с её стороны, но она готова была пойти на это лишь бы… Лишь бы…
Лишь бы он был жив.
Он был мёртв.
А значит, Митцевалль оказался прав.
Всё было кончено.
Андрей открыл глаза. Над ним качались заснеженные ветки какого-то дерева.
Рай?
Древний ледяной ад?
- Полина, - прошептал Загаржецкий.
Никто ему не ответил.
Он приподнялся и увидел, что лежит на берегу прекраснейшего озера, какое ему только приходилось видеть. В полушаге от его ног сидела Полина, прислонившись спиной к искорёженной машине. Глаза Полли были закрыты, но она дышала – тяжело и неровно, но дышала.
В правой руке пульсировала боль. Ядовитый спрут снова оплёл шею Загаржецкого.
Он снова лёг, вернее, упал на спину. Провёл левой рукой по лицу. На пальцах осталась кровь.
Значит, они попали в аварию. Полина сумела выбраться из машины и вытащить его, но далеко оттащить не смогла.
Но ведь сейчас появятся лунатики! И Митцевалль!
Андрей, с трудом сел опираясь на кузов, на секунду охваченный страхом, но тут же пришёл покой и знание – всё кончено. Лунатики их больше не потревожат.
- Полина, - позвал Загаржецкий, - Полина!
Он осторожно коснулся пальцами плеча Кулагиной. Она открыла глаза. Заморгала. Губы разъехались в дурацкой улыбке. Полина бросилась Андрею на шею, причинив немало неудобств ему и ядовитому спруту, но Загаржецкий тоже обнял её одной рукой.
Она плакала.
- Я думала, я не смогла, - шептала Полина, одной рукой обнимая Андрея за шею, а другой, гладя его по плечам и груди, - Я думала, ты погиб…
Он вспомнил комнату с зелёными шторами и коридор…
- Я был у неё.
- У кого?
- У Ламии. Я видел там… это. Озеро в снегу… И эти деревья…
Полина ни на секунду не усомнилась в правдивости слов Загаржецкого. Провела кончиками пальцев по его щеке. Робко улыбнулась.
Они всё ещё смотрели друг на друга, когда со стороны обрыва донёсся гул мотора.
Как по команде двое, обнявшиеся у останков жигулёнка, подняли головы.
На обрыв выезжал серый "бумер".
- Нет, - прошептала Полина.
Загаржецкий обнял её за плечи.
- А чем всё кончилось? – прошептал он, гладя перепуганную писательницу по волосам.
Серый "бумер" остановился у самого обрыва. Его колёса лишь чуть-чуть не соскользнули вниз, туда, где валялось несколько одетых в чёрное тел.
- Кончилось тем, - прошептала Полина, - Что мы победили. Но чтобы конец был нестандартным… А… Неважно… Ничем оно не кончилось. Мы не жили долго и счастливо и не умерли в один день. Мы просто… Однажды расстанемся. Как все. Мы же не в сказке.
- И всё?
- Всё.
Двери серого "бумера" распахнулись.
- А что же с ребёнком? – спросил Загаржецкий.
- Я ничего не написала. Пусть это решается не мной.
С пассажирского места "бумера" выпрыгнул одетый в чёрную куртку с капюшоном и чёрные брюки невысокий и кругленький человек. Он уставился на озеро и двоих, сидящих на берегу.
Загаржецкий понял, что сейчас они умрут. Их просто расстреляют оттуда, даже не спускаясь к озеру. Он прижался к Полине.
- Я люблю тебя, - прошептал он, целуя её, - Я люблю тебя…
- Я тоже… Тебя люблю, - сказала Полина.
Тот, кто стоял на холме, откинул капюшон…
- Кулагина, мать твою, так не поступают, - завопила Женька Латышева, нервно подпрыгивая на краю невысокого вобщем-то обрыва. Её чёрная куртка пятном выделялась на фоне снежного леса, - Ты хоть понимаешь, что я вся извелась? Они искали твой труп! Я плакала, вспоминая тебя, а ты вдруг оказываешься жива и устраиваешь стрельбу по мирным жителям в какой-то сибирской заднице, куда самолёты летают раз в сутки!
Крича всё это, Латышева поползла вниз по склону, не прекращая ругаться. Из "бумера" вышел её апатичный муж и оперся о дверцу.
- Женя, осторожней, - спокойно сказал он вслед не в меру шустрой женушке.
- Я же говорила ему, чтобы он взял в прокате джип, на джипе мы доехали бы быстрее, - кричала Латышева, сползая по склону, - Но когда этот тип слушал умную женщину! Вот и ехали сюда, блин, так долго…
Полина расплакалась с новой силой.
- Кто это? – заворожено спросил Загаржецкий, недоуменно наблюдая за шустрой Женькой, которая почти спустилась на берег по крутой, но вполне преодолимой тропинке.
- Это моя подруга, - выговорила сквозь слёзы Полина, - она нас вытащит отсюда… А лунатики больше не вернутся. Никогда. Никогда. Никогда…
Андрей вытирал щёки Полины, а Женька уже съезжала на берег почти кувырком, но не переставала вопить:
- А ещё этот гад задержался у автозаправки и звонил по телефону! Кошма-ар!
- Я вызвал МЧС, когда понял, откуда слышны выстрелы, - безмятежно отозвался "гад".
- Всё будет хорошо!!! – крикнула Женька, шлёпнувшись на берег и оглядываясь по сторонам, - Ого! Кулагина, это ты их порешила, или твой навеки герой Загаржецкий?!
- Скажи, - шёпотом спросил Андрей, пока Латышева ещё бежала к ним, - А что ты станешь делать, когда и если мы расстанемся?
- Я? – улыбнулась сквозь слёзы Полина, - Наверное, я напишу ещё одну книгу…
- Ты неисправима, - вздохнул Андрей.
Мне кажется, - сказал Роман, - Она ещё вернётся.
Латышева подбежала к ним и обняла Полину. Секунду поколебалась и сжала в объятьях слабо охнувшего Загаржецкого.
Где-то в вышине застрекотали вертолёты.
Полина подняла лицо к голубеющему небу… И на секунду увидела женщину в белом платье.
Я напишу ещё одну книгу…
Бывают времена, когда творить – это все, что ты можешь сделать для своей жизни.
Времена проводников туда.
Времена демиургов.
***
…В тот вечер, дописав неизвестно которую уже страницу нового романа, Полли позволила себе расслабиться – включила телевизор и заказала пиццу. В ожидании жирно-сырно-жаренного творения местной пиццерии, при виде которого любой уважающий себя диетолог упал бы в обморок, Полли налила себе стаканчик красного вина и, подобрав ноги, устроилась в кресле.
Показывали сериалы. На Первом был Малахов, на СТС в сотый раз крутили фильм про страшную секретаршу.
На Культуре же шёл репортаж с презентации какого-то нового фильма. Лениво попивая вино, Полина вышла на балкон и закурила сигарету.
Позади неё, в комнате, негромко напевала что-то гостившая у Полины Женька Латышева. Бормотал телевизор:
- Господин Загаржецкий, что вы думаете о новом фильме? Похож ли он на книгу?
Полли бросила окурок вниз, как всегда промахнувшись – окурок пролетел мимо обгорелых клочьев брюк бывшего мужа, – и рассеяно улыбнулась.
В дверь позвонили, и Полли кинула нервный взгляд на комнаты.
- А какие книги вы сейчас читаете?
Звонок повторился.
Вечер грозил быть безнадёжно испорченным.
- Женька, открой, пожалуйста, дверь! – крикнула Полина.
Латышева со вздохом поднялась с дивана, где допивала бокальчик вина и бездумно перелистывала последнюю повесть Полины, но в последний момент передумала и плюхнулась обратно на диван.
- Открой сама.
Полли вернулась в комнату. На экране телевизора сиял Загаржецкий.
- Скажи, а он помнит тебя? – спросила Полину Женька, кивая на экран.
Полина, улыбаясь, прошла мимо Женьки в коридор.
- Книги Полины Кулагиной, - сказал за спиной Загаржецкий.
Звонок.
- Кто там? – спросила Полли.
- Пицца "Рома".
Щёлкнул замок.
Полина отворила железную дверь…
22 ноября 2006 г. – 19 января 2007 г.
В книге использованы песни групп и исполнителей:
Мара - Глянцевой, Я попала
Знаки - Полли
Би-2 - Сокол
Смысловые галлюцинации - Всё в порядке
Времена демиургов
© Copyright: Анастасия Крылова, 2007
Свидетельство о публикации №207110300175
Свидетельство о публикации №207110300175
Рецензии