Маршрутки

 Она идет, увязая ногами в сухой траве, носком ботинка отбрасывая в сторону пожухлые, подгнившие листья…
 Не ругайте меня за то, что я расскажу вам сказку, старую, как мир. Потому что история была, есть и будет одна и та же, и никуда нам не уйти от этой старой истории.
 Она любит его. Любит ли он её, неизвестно, но и неважно. Любовь, если она есть, не требует любви в ответ. Любовь – существо неприхотливое.
 Любовь может питаться крохами, но человек слаб и любит покушать. Она несет торт в коробке, перевязанной шпагатом, стараясь думать, что кроме неё, его накормить некому. Если надо, любовь и слепа, и глуха, и нема, и понимает, и принимает все на свете.
 Знакомый дом, и сердце начинает стучать громче, а горло перехватывает от волнения, как в первый раз, но ей нельзя забывать об осторожности – входя в подъезд, она поглубже надвигает кепку, по самые брови, и закрывает шарфом половину лица, так, что наружу торчит только нос. Если надо, любовь принимает и это.
 Бегом-бегом по лестнице – лишь бы никто не увидел, не узнал – и вот, та самая дверь. Нажать на кнопку звонка не трудно, куда сложнее успокоить дико стучащее в груди сердце, и каждый раз, как в первый раз…
 …Сколько же можно не открывать дверь…
 И вот – неторопливый шум за дверью, стук тапок по деревянному полу, похожий на торжественный марш, раз, два, три поворота ключа – как же медленно – и вот оно, счастье…
 -Здравствуй, любовь моя! Как я скучала без тебя, ты и представить себе не сможешь…
 Потом они будут пить чай с тортом – любовь и голод не скроешь, и ничего в этом постыдного нет, - и взахлеб делиться друг с другом тем, что было прожито ими в той жизни, "раздельной", где они не вместе. Не-вместе ни в горе, ни в радости, ни в болезни, ни в здравии, ни на смертном одре.
 Да, я согласна с ними, с той невысказанной мыслью, что иногда судьба выкидывает удивительные фортели, и те, кто не может прожить друг без друга и часа, живут годами, близкие в душе, но разделенные стенами отчуждения, страха, а эти стены, иной раз, прочнее и кирпича, и бетона.
 Когда эта мысль становится невыносимой, и висит в воздухе во всей своей железобетонной очевидности, и любовники замыкаются в неловком молчании, - тогда они уходят в спальню, и там, на чужой супружеской постели, занимаются тем, в чем любви не меньше, чем отчаяния и горечи.
 …Она лежит на боку, положив руку под щеку; он наклоняется над ней и целует её в другую щеку.
- Ты что, засыпаешь? Тебе же скоро уходить…
 Она вздыхает, поднимается и лениво начинает одеваться. Он закуривает и наблюдает за ней, пуская колечки белого дыма.
- Не кури, - просит она, - ты и так весь вечер куришь. Кофта провоняет.
- Ну и что? Скажешь мужу, что сидела в маршрутке рядом с водителем, а водитель курил…
 Она, застегивая пуговки на кофте:
- Да, и курил всю дорогу, как паровоз…
 Он привлекает её к себе, сажает на колени:
- Как паровоз – поцеловал, - эти водители, - поцеловал, - они такие, - поцелуй.
 Она мягко высвобождается, встает и смотрит в окно, где ярко-синее небо за белой кружевной шторой.
- А твоя жена когда обычно приходит? - и, не дожидаясь ответа, - знаешь, я поняла, я хочу от тебя ребенка.
 Он приоткрывает рот и выпускает сразу несколько белых колечек, а потом отвечает:
- Солнышко, ну ты же знаешь, что сейчас это невозможно…
 Она поправляет волосы, и уходит в прихожую. Пройдет минут десять, и настанет его очередь стоять у окна и смотреть, когда там, внизу, появится знакомая фигурка, маленькая, хрупкая.
 Хлопнет стальная дверь, и она, вдохнув холодный воздух, поправив шарф и поглубже надвинув кепку, пойдет через парк, по усыпанной листьями траве, не понимая, ни кто она, ни где она, не понимая, хочет ли она уйти или остаться. Впрочем, стоит ей дойти туда, где светят яркие фонари, ездят машины и толпятся озабоченные, суетливые люди, как она уже во всем разберется, и, глубоко вздохнув, смахнув непрошенную слезинку, вернется в свою жизнь. Скучную жизнь, временами невыносимую жизнь, но и в ней есть своя прелесть, свои радости.
 Он же будет смотреть, как она пойдет через парк, по усыпанной листьями траве, не понимая, ни кто он, ни где он, не понимая, хочет ли он, чтобы она ушла или осталась. Впрочем, стоит ему вернуться на кухню, и он тоже вернется в свою жизнь. Он вычистит пепельницу от окурков, выбросит в мусоропровод коробку от торта, вымоет посуду, особенно тщательно стирая следы губной помады с чашки. Жизнь порой тосклива, порой раздражает нас, но она до того привычна, что и в суете будней начинаешь находить свою прелесть.
 Какой будет конец у этой истории, не знает никто. Мы видим только то, что видим сейчас.
 Она любит его. Любит ли он её, неизвестно, но и неважно. Любовь, если она есть, не требует любви в ответ. Любовь – существо неприхотливое.
 Не ругайте же меня за то, что я рассказала вам сказку, старую, как мир. Потому что история была, есть и будет одна и та же, и никуда нам не уйти от этой старой истории.
 Она идет, увязая ногами в сухой траве, носком ботинка отбрасывая в сторону пожухлые, подгнившие листья…